Текст книги "Не слушай море"

Автор книги: Саша Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Для безопасности. Все-таки гололед.

Я нацепил шлем на голову и сел позади Крис, которая уже уместилась за рулем. Двигатель, недовольно фырча, завелся только с третьего раза. Кристина на первой скорости поехала к двери, переключая передачу, а я обхватил ее за пояс, прильнув крепче. Мне не хотелось свалиться с узкого сидения и размазать мозги по асфальту. Шлем доверия не внушал. Приостановившись, Крис еще раз проверила, взяла ли она горелку.

Когда мы выезжали из гаража, я едва не стесал колено о металлический косяк, но Крис вовремя выровняла байк. Ехать по морозному Морельску на мотоцикле было куда страннее, чем ходить по нему пешком. Все маленькие пятиэтажные дома пролетали мимо, и я не успевал их разглядеть. Мы ехали по знакомым местам, но все они казались чужими, сливаясь друг с другом. Мотоцикл то и дело перегазовывал, плохо разгонялся на льду. Раз Кристина даже не справилась с управлением и почти выпустила руль, вильнув передним колесом влево, но вовремя выровнялась.

Мы проехали и мимо нашего дома. На ходу я не различил, дома ли отец, горел ли в окнах свет, но его «девятки» во дворе уже не было.

«Может, нас поехал искать?» – предположил я, но тут Крис резко повернула вправо, и все мысли вылетели у меня из головы. Хотелось выжить и желательно не упасть.

До Эйдленов было далеко. Я это помнил по путешествию на маршрутке, по долгой петляющей дороге между особняков и вымоченным ногам. Сейчас холод пробирал до самых костей, мокрый снег попадал в лицо и даже не таял на щеках. Хорошо было Крис: она замоталась шарфом до самых глаз, и только на ресницах у нее оседал иней.

– Долго еще?! – прокричал я ей на ухо.

Все особняки казались похожими, одинаковыми. Мотоцикл петлял по закоулкам, и я никак не мог понять, в какой части элитного поселка мы находимся. Наконец я разглядел одну из табличек на заборе: «Красноармейская, 1». Значит, мы были в самом начале улицы. Крис поддала газу, и мы ускорились.

Увидев громоздящихся на колоннах грациозных орлов, я тут же узнал их дом. Высоченные кирпичные колонны; табличка с металлическими витиеватыми буквами; заостренные штыри, устремленные в небо. Свет в окнах не горел: Эйдлены точно ушли на репетицию. Мой телефон от мороза быстро разряжался, но я успел глянуть время: почти без десяти шесть. Прогон «Орфея и Эвридики» скоро начнется.

– Их нет, – оповестила Крис.

Она заглушила мотор и осторожно поставила мотоцикл на подножку. Меня даже умиляло то, как бережно она к нему относилась. Как к самому сокровенному, что было в жизни. На фоне особняков мотоцикл выглядел совсем жалко.

– А если его запомнят соседи? – спохватился я и сразу огляделся. Но везде свет был выключен. Это был самый край города, никого вокруг не было. Бывая в этом поселке, я еще ни разу не встречал живую душу. Иногда казалось, что Эйдлены и вовсе жили здесь одни. Даже припаркованные у дальних домов машины ощущения жизни не добавляли.

Я подергал ручку калитки. Было весьма самонадеянно думать, что Мишель мог оставить ее открытой.

– Полезем через забор? – Крис подошла ближе. Она накинула капюшон до самых глаз. – Или как-то с той стороны…

– С той стороны забор из профлиста, без этих колонн и пик, – вспомнил я. – Там можно попробовать перелезть. Да и чужих глаз поменьше, смотри, дом Эйдленов совсем на краю.

Крис огляделась. И правда, их дом был последним на этой улице и стоял совсем на отшибе. Соседи у них были только с одной стороны, поэтому мы легко могли перемахнуть через забор со стороны пустыря. Удовлетворенно кивнув самому себе, я направился к другой стороне забора. Вокруг – сплошные грязь и слякоть, я перешагивал через них и чувствовал, как вязли ботинки, утопая подошвами в мокрой земле.

С другой стороны забор и правда был ниже. Колонны были только с фасадной стороны, а в качестве остального ограждения стоял двойной коричневый профлист. Сверху он был острым – нам ничего не стоило порезаться, неосторожно ухватившись. Легко пнув по нему и услышав характерный для металла отзвук, я поманил Крис пальцем.

– Давай так, – начал я. – Подсаживаю тебя, ты перелезаешь, а потом открываешь мне калитку. Я не подтянусь на руках, забор острый сверху… Не забоишься?

– Я? – хмыкнула Крис. – Смотри, как бы ты не забоялся! Подсаживай давай.

Мне казалось, что Крис тяжелее. Когда я подхватил ее на руки, она оказалась совсем легкой, а под объемным пуховиком скрывалась совсем тонкая талия. Под свитером наверняка можно было пересчитать ребра. Она ловко перелезла через забор, я услышал только звук падения тела и шуршание куртки.

– Ты в порядке? – окликнул я ее.

– Нормально, – послышалось негромкое кряхтение. – Сейчас открою калитку… Куда тут идти-то хоть…

Пока Крис бормотала себе под нос, я рванул к калитке. Молился о том, чтобы не было камер, чтобы соседи оказались не слишком бдительные, чтобы хозяева не вернулись раньше окончания репетиции. Сердце глухо колотилось в грудной клетке, я тяжело дышал в ожидании, когда же Крис откроет калитку. Наконец дверь отворилась. Проржавевшие петли поскрипывали. Ключ, торчащий с обратной стороны из замка, тоже был в рыжем налете: хозяева точно не забирали его в дом.

– Еле повернулся, – пожаловалась Крис.

Пока нас никто не увидел, я заскочил на территорию и плотно закрыл за собой калитку. Повернув ключ, я бегло огляделся. Беседка, закрытый большим куском полиэтилена пруд, навес – все стояло, запорошенное снегом. Мощенные камнем дорожки под слоем мокрой грязи едва проглядывались, светлые выступы испачкались. Мы шли, оставляя за собой грязные следы. Крис, заметив это, тут же их затерла.

Массивная дверь ожидаемо оказалась закрыта. Ключа нигде не было.

– Я это предусмотрела. – Она вытащила из кармана отмычку.

– Откуда это у тебя?

– Трудный подростковый возраст. – Она тихо хмыкнула и присела перед замком. – Прикинь, если нас сейчас поймают на ограблении со взломом. Во повеселимся, да?

– Обхохочешься.

Мне веселиться совсем не хотелось. Сердце все так же стучало в грудной клетке, а пальцы были липкими от холодного пота. По затылку бежали неприятные мурашки, а от слов Крис стало совсем не по себе. Мы придумали план, но совершенно не представляли, что будет, если нас поймают.

Я просто был в отчаянии: Эйдлен сильнее, а времени у меня осталось немного. Чтобы его ослабить, стоило рискнуть. За свою жизнь стоило побороться.

Замок щелкнул. Несмотря на всю суровость и монолитность входной двери, замок оказался совсем хилым. Крис взломала его за три минуты и повернула ручку. Перед нами открылась гостиная, встречая сплошной темнотой. Я рискнул сделать шаг первым. Мы не включали свет, ограничившись телефонными фонариками.

Пальцы задрожали, когда мозг подбросил мне мысль о возможной сигнализации. Но спустя минуту ничего не сработало, поэтому, судорожно выдохнув, я поманил Крис за собой.

Мы шли осторожно, смотрели только себе под ноги. В доме никого не было, но мы все равно старались идти неслышно, ступая на кончиках пальцев. Крис шелестела пуховиком, а я разбавлял тишину грузным, загнанным дыханием.

– Да не ссы, – шепнула Крис.

Я едва ли не подпрыгнул от того, каким громким показался шепот и как неожиданно он разрезал тишину.

– Напугала, – пробормотал я. – Нам туда.

Только примерно я помнил, где находился кабинет. И только сейчас я подумал о том, что жемчуг могли давно перепрятать. Задавив эту мысль на корню, не дав ей прорасти и бросить внутри семена тревоги, я быстро повернул и оказался на той винтовой лестнице. По ней мы поднимались с Алисой, на стенах висели те же реплики картин. Я безошибочно вел Кристину к отцовскому кабинету.

Лестница поскрипывала под нашими шагами, а шум дыхания разносился по всему дому. Наконец мы преодолели последнюю ступеньку, и я толкнул деревянную дверь. Окно внутри оказалось открытым, поэтому от сквозняка дверь отлетела в стену, ударив ручкой по стене. Показалось, что стены задребезжали вместе со стеклянными стеллажами, стоявшими по периметру. В кабинете, несмотря на прохладу, по-прежнему пахло пылью и старостью.

– Не хило тут жемчуга, – ахнула Крис, как только увидела стеклянный шкафчик в углу. Он выделялся на фоне остальных своей неприметностью.

Жемчуга с прошлого раза стало гораздо больше.

– Ага, – согласился я, подойдя ближе. – Это все надо уничтожить. Кажется, чем больше погибших, тем больше у него этих сокровищ.

Крис потянулась к шкафчику и открыла верхнюю стеклянную дверцу. Та, откинувшись, чуть не разбилась о стену.

– Осторожнее! – шикнул я.

– Какая уже разница? Он же все равно поймет, что жемчуга нет.

«Справедливо», – решил я и первым запустил ладонь в жемчужины. Перламутр еще сильнее блестел в падавшем на них свете, на ощупь они оказались скользкими. Я ухватил в ладони столько, сколько мог, и бросил жемчуг в подставленную Крис шапку. Она быстро заполнилась почти до краев, а макушка вытянулась под такой тяжестью.

– Внизу я видела камин.

– Уничтожить вражеское оружие прямо в доме врагов? Высший пилотаж, – хмыкнул я и медленно, при свете Кристининого фонарика, двинулся вниз.

Ступеньки при спуске оказались еще более неудобными, скользкими, с каждым шагом я боялся грохнуться вниз. Мы ступали осторожно, а жемчужины, ударяясь друг о друга, гремели в шапке. От каждого шороха я вздрагивал. Чем ближе мы были к цели, тем сильнее сердце колотилось в груди.

Камин стоял у дальней стены гостиной, и я вообще удивился, как Крис его заприметила. Он был выложен из красного кирпича и выглядел внушительно. Проверив, открыт ли дымоход, я вывалил весь жемчуг в камин. Кристина достала из рюкзака горелку.

– Страшно.

– Мне тоже, – кивнул я и крепко сжал ее ладонь.

Крис включила горелку. Сначала пламя было оранжевым, а потом разгорелось синим. В камине валялись бумажки и остатки поленьев, рядом стояла жидкость для розжига. Я схватил пластмассовую банку и немного плеснул внутрь.

– Ну. – Крис поднесла пламя. – Гори-гори ясно.

Глава 19

Жемчуг вспыхнул. Перламутр слезал с него, обнажая уродливые серые шарики, превращавшиеся через несколько секунд в пыль. Жемчужины не выносили высокой температуры, их окутывало синее пламя. Сначала мне казалось, что от контакта с жемчугом оно разгоралось сильнее, поднимаясь к дымоходу, как будто сокровища Эйдлена источали магию.

По всему дому растянулась вонь, пахло то ли пережженной резиной, то ли пластиком, я никак не мог разобрать. Крис заткнула нос рукавом, чтобы не вдыхать этот смрад, а я просто задержал дыхание. Но надолго меня не хватило. Огонь то унимался, то разгорался с новой силой. От жемчуга в камине почти ничего не осталось. Крис нашла у камина кочергу и, подойдя на безопасное расстояние, поворошила пыль, оставшуюся от жемчужин. Она была серой, иногда поблескивала и все еще слабо светилась синим.

– Больше ничего, – прошептала она. – Вообще ничего нет. Ни одной жемчужины.

И как только Крис произнесла эти слова, за окном послышался шум, похожий на звук сильного удара, а за ним раздались крики и визги. Из окон дома Эйдленов ничего не было видно, я сразу подлетел к стеклу, но мой взгляд наткнулся только на высокий забор и беседку. В ушах ярко звенел шум моря: так, будто волны бились рядом на расстоянии вытянутой руки, а не около набережной.

– Что-то не так, – тревожно зашептала Крис. Она всегда чувствовала опасность, и у меня не было повода не доверять ее интуиции. – Не здесь, там… Этот шум точно связан с жемчугом.

– Мне кажется, он понял, что мы уничтожили его сокровища, – в запале пробормотал я. – Он испугался.

Наверняка я не знал, но мог предположить. Мне казалось, что даже дом под нами слегка зашатался, пусть и стоял на крепком фундаменте. Воображение мучительно подогревало фантазию, но, качнув головой, я понял: особняк стоял ровно. Это меня покачивало.

– Пошли отсюда. – Крис натянула капюшон. – Если он все понял, то наверняка мчит сюда. Я бы не хотела с ним столкнуться, ладно? Еще пожить охота.

Спорить я не стал и сразу последовал за Крис. Мы подхватили свои вещи, а я беглым взглядом оглядел гостиную на наличие улик. Все забрали, ничего не осталось. Эйдлен не должен был нас заподозрить, хотя кто еще мог забраться к нему в дом и уничтожить жемчуг? Только тот, кто знает о сиренах. Только я.

Мы вышли через калитку, просто захлопнув ее за собой. Закрывать на замок было бессмысленно: хозяева наверняка вот-вот вернутся. Крис попыталась завести мотоцикл, но мотор, подзамерзший при минусовой температуре, ворчливо сопротивлялся.

– Черт, – выругалась Крис себе под нос. – Дело дрянь!

Она пнула мотоцикл по колесу. Я подошел ближе.

– Совсем никак?

– Вообще. – Она качнула головой. – Можешь сам попробовать.

Осторожно перекинув ногу через сидение, я взялся левой рукой за руль, а правой повернул ключ зажигания. Мотор все еще кряхтел, но спустя десять секунд, показавшихся вечностью, вдруг завелся. Крис ликующе вскрикнула. Я уступил ей место за рулем и снова обнял за пояс. Она, чуть выждав, нажала на газ, и мы двинулись по морельской грязи прочь отсюда. Мотоцикл чуть не увяз в самом начале Красноармейской улицы, но Крис умело вырулила из ямы. И мои спортивные штаны, и ее джинсы были забрызганы грязью почти до колен. Но зато мы стремительно отдалялись от места преступления, уже не боясь быть пойманными Эйдленом.

Ветер задувал в уши, забирался под куртку, но теперь я не дрожал. После дела ехать было проще, чем до, и я даже ослабил хватку на Кристинином поясе, понимая, что не свалюсь. Мы проехали мимо стареньких пятиэтажек и уже приближались к центральному проспекту. На нем было огромное столпотворение, люди занимали даже проезжую часть, машины оглушительно сигналили. Крис затормозила, пытаясь пробиться, но в итоге я спрыгнул с мотоцикла.

– Ты куда?

– Узнаю, в чем дело. – Я решительно накинул капюшон. – Тут что-то произошло. Увидимся дома.

– Только давай без приключений. – Она похлопала меня по плечу. – Чтобы тебя опять со дна морского не доставали.

– Постараюсь, – отмахнулся я и двинулся в самую гущу людей. Мотоцикл, управляемый Крис, снова заревел. Уже боковым зрением я увидел, как она скрылась за поворотом. Видимо, решила объехать проулками.

От людского галдежа у меня закладывало уши. Они все переговаривались, жались друг к другу и толкались локтями. Каждую минуту я извинялся, потому что наступал кому-то на ноги или случайно задевал рукой. На первый взгляд мне показалось, что все жители Морельска собрались здесь. Но только на что они так увлеченно смотрели?

– Что случилось? – спросил я у одиноко стоявшей девчонки. Она стянула с головы большие наушники, и теперь они болтались у нее на шее. Глаза почти скрывала длинная челка, и ресницы касались волос.

Она растянула губы в улыбке.

– А ты не видел? Весь Морельск на уши встал.

– Не видел, – терпеливо ответил я. – Так что случилось?

– Набережную смыло, – весело сказала она. Внутри все похолодело: смысл новости не сочетался с ее тоном.

– Как смыло?

– Полностью. Все вагончики, машины, скамейки… Где-то даже перила вырвало с корнем… Волна была такой силы, что мы вообще думали – город затопит! А она только до набережной добралась, да чуть в проулки попало…

От удивления у меня приоткрылся рот.

– А погибшие?

– Не знаю… – Она резко перестала улыбаться. – Ты думаешь, там мог кто-то умереть?

– Я проверю. Туда пускают?

Веселье сошло с ее лица. Она сжала мою руку, не желая отпускать, но потом все же ослабила хватку.

– Я думала, это забавно… Большая волна. Как в фильмах показывают… Я даже заснять ее успела, я давно тут стою!

– Тебе сколько лет? – устало спросил я. Вряд ли больше восемнадцати: так восторгаться стихийными бедствиями могут разве что подростки, не представляющие возможные последствия таких катастроф.

– Пятнадцать, – вздохнула она.

– Иди домой. – Я мягко подтолкнул ее в спину. – Вдруг такое повторится еще раз, и на этот раз вода действительно доберется до зданий? Если что, собирай всех и поднимайся на крышу. Договорились?

– А ты?

– А я пойду разведаю, есть ли погибшие, – твердо сказал я. – И не смотри на меня так. Не умру.

«А если и умру, то хотя бы второй волны точно не будет», – подумал я. Волна появилась в тот момент, когда мы сожгли жемчуг, и вряд ли море смог так поднять Эйдлен. «Мельпомена недовольна тем, что ее дары уничтожили».

Девушка развернулась, махнув мне напоследок. Я видел, как она нацепила большие наушники, полностью закрывшие уши.

– Стой! – окликнул ее я. Она не услышала, и тогда я тронул ее за плечо. – Можешь одолжить? Скажи адрес, я потом верну.

Она, поразмыслив, сняла с макушки наушники и отцепила их от плеера. Потом пробормотала адрес.

– Точно вернешь?

– Клянусь, – пообещал я. – Если что, я вон в том доме живу и в консерватории учусь. Найдешь меня там.

– Ладно уж… – Она, вздохнув, побрела прочь.

Разъем наушников как раз подходил к телефону. Если девчонка в них не слышала меня, то я не буду слышать Эйдлена. А если и буду, то приглушенно. Главное, вовремя их надеть, до того, как пение сирены утащит меня на дно. Я нацепил их на шею и, протиснувшись сквозь толпу, вышел к набережной. Ботинки сразу утонули в воде. На набережной ее до сих пор было по щиколотку. Вагончиков с кофе и глинтвейном, с кукурузой и безделушками больше не было.

Море забрало все. Везде работали сотрудники спасательных служб. Они убирали обломки перил, пытались согнать с набережной оставшуюся воду к пляжу, хотя она и так потихоньку утекала. Пляж поплыл, никаких зонтиков и скамеек на нем больше не было. Мельком оглянувшись, я заметил затопленную Жемчужную бухту.

– Скоро море уйдет. (Я краем уха услышал разговор двух рабочих.) Пара суток, и набережная с пляжем будет как новенькая.

– Уж администрация точно выдаст денег на реконструкцию, – хмыкнул второй. – Единственная набережная, и так ее подмочило.

Они рассмеялись, и было в их смехе что-то мерзкое. Я думал о том, что люди, торговавшие безделушками ручной работы, потеряли все. А из вагончика с кофе бариста мог не успеть выпрыгнуть. Я все равно уже намочил ноги, поэтому решил пройтись к пляжу. И чем ближе я подходил к воде, тем отчетливее слышал тонкие музыкальные нотки. Так, словно кто-то пел на другом берегу, а до этого едва долетало.

«Приходи на скалу, – на телефон пришло сообщение от Эйдлена. – Или хочешь второй волны? Боюсь, на этот раз доберется до Алисы. Кстати, она почти на дне. Но ты можешь обменять себя на нее:)».

Пальцы резко задрожали и перестали попадать по клавишам.

«Я скоро буду».

Где стояла скала, я знал. Как туда добраться – тоже помнил. Но ноги все равно заплетались и вели меня не туда. Обезопасив себя наушниками, я и не подумал, что у него так просто получится манипулировать мной с помощью Алисы. Но я хотел ее спасти. Крис оказалась неправа: Алиса не сирена. Алиса несчастная жертва, которая вот-вот захлебнется соленой водой, если я не приду.

Поэтому я шел. Ноги совсем ослабли, когда я добрался до подъема. Узенькая тропинка вела наверх. Сделав один шаг, я едва не поскользнулся и не полетел вниз. Но, ухватившись за выступ, удержался на ногах и пошел дальше. Как локомотив, я двигался только вперед и старался не смотреть вниз. Скала становилась все выше, тропинка – шире. Руки, скользкие от холодного пота, срывались с выступов, и только желание спасти Алису вело меня дальше вверх.

Эйдлен уже точно там. Он, великолепный в своей нечеловеческой красоте, наверняка стоит и смотрит на тропинку, ожидая меня. И, поднявшись, я не ошибся: сразу же наткнулся глазами на колкий, надменный взгляд Мишеля.

– Ты долго, – протянул он.

Я нацепил наушники на уши и теперь слышал Эйдлена как через вату. Музыка включалась нажатием одной кнопки, и я пообещал себе, что, как только услышу пение, сразу же ее включу.

– Думаешь, тебе это поможет? – Он с весельем в глазах оглядел мои ухищрения. – Это даже смешно. Еще бы восковые затычки вставил.

Он оскалился. С каждой минутой Мишель терял человеческие черты: сейчас его ровные белые зубы оказались заострены книзу, словно он мог ими разорвать плоть. Я представил, как у него по подбородку стекает кровь, и меня чуть не вывернуло. Содержимое желудка подступило к горлу.

– Поможет, не сомневайся, – процедил я.

И, только повернув голову в сторону, я заметил Алису. Она стояла на самом краю скалы, но не там, где мы прыгали, а поодаль. Насколько я помнил, внизу, прямо под ней из воды торчали острые камни, разбиться о которые было легче легкого.

– Алиса! – позвал я, но она даже головы не повернула.

– Если я прикажу, она прыгнет. – Мишель махнул рукой в ее сторону. – Поэтому осторожнее, Родион. Ты же не хочешь, чтобы она из-за тебя погибла?

Переведя дыхание, я прикрыл глаза. Смотреть на Алису было выше сил, на непринужденного Мишеля – тоже. Он перекатывался с пятки на носок, будто чего-то ждал.

Море начинало петь громче, и я потянулся было, чтобы включить музыку, но он жестом руки меня остановил и указал на Алису. Природа вокруг бесновалась: ветер ломал иссохшиеся ветки кустов, а мокрый снег повалил с новой силой. Он почти слепил глаза, на щеках оставались мокрые капли.

Пальцы на ногах совсем свело от холода. Они окоченели еще в тот момент, когда я вышел в насквозь промокших ботинках с набережной. В них до сих пор хлюпала вода. Носки, мне казалось, уже примерзли к коже и отодрать их можно, только размочив в кипятке.

Под пуховиком тело била дрожь. Я пытался не бояться, но воображение предательски подкидывало самые мерзкие картинки: вот Мишель вгрызается мне в горло, вот Алиса падает и разбивается о камни, вот Эйдлен топит еще одну студентку… Содержимое желудка опять подступило к горлу. Я закашлялся. И на этот звук Мишель повернулся ко мне, наконец отведя взгляд от созерцания морской глади.

– Мне нужен ты, – признался он, спиной поворачиваясь к краю.

Я пожалел, что встретился с ним взглядом. Карие глаза превратились в почти желтые, золотистые крапинки становились все больше, расползаясь ближе к зрачку и затапливая полностью радужку. Он снова оскалился, и я захотел отвернуться, но он словно приковал мой взгляд к себе. Даже в темноте его глаза сияли ярко. Луна достаточно освещала скалу, чтобы я видел все в мельчайших деталях.

– Зачем?

Мой голос до того осип, что я еле выговорил. Мишель только усмехнулся.

– Скоро не сможешь говорить совсем, – беспечно заметил он. – А потом утонешь.

– Почему я?

Отчаяние почти затопило меня.

– Ты мог выбрать любого…

Мишель поцокал языком, словно удивляясь моей глупости и недогадливости.

– В мои лапы попал один из лучших студентов Московской консерватории, неужели ты и правда думаешь, что я мог пройти мимо?

– Ты все это время набивался ко мне в друзья, чтобы потом убить?

– Да. – Он пожал плечами, так походя, как будто бы это не имело никакого значения. Я сглотнул тугой ком в горле. Его не заботило происходящее. Все меньше Эйдлен напоминал человека и сейчас хладнокровно превращался в морское существо. Ему не хватало разве что жабр и чешуи на изящной шее.

Я бросил беглый взгляд на Алису: она все так же стояла на краю, чуть покачиваясь и рискуя вот-вот сорваться вниз.

– Зачем тебе нужны были студенты?

Голос садился: голосовые связки напрягались, натягивались, как тетива лука, и из горла выходили совсем сиплые звуки. Мишель снова от меня отвернулся, он бегал взглядом от меня к морю под скалой. И я понимал, что совсем скоро полечу вниз.

Но пока старался оттягивать момент, вспоминая из книжки Крис, из всех легенд, что может стать моим оружием.

«Сирены не живут без воды», – вспомнилось мне. Но Мишель стоял монументально спокойный и не нуждался в море. Он вел себя как обычный человек. Я предположил, что сирены умирают на воздухе в морском обличье, но как заставить Эйдлена обратиться?

– Их голоса, – пожал он плечами. – Сирены красиво поют в море… А на берегу мне нужны были чужие голоса, иначе я не смог бы произнести ни слова. Они меня очеловечивают…

– Почему бы тебе не сгинуть в море?

Я выплюнул это яростнее, чем хотел. Разозлить Эйдлена – последнее, чего мне бы хотелось, но он даже не заметил такой резкости.

– Мне нравится человеческий мир, – осклабился он. – Тут столько интересного. На дне такого нет.

– Получается, все твои истории про родителей, про мать… А отца Алисы ты утопил?

– Он мне мешал, – вздохнул Мишель. – Понимаешь, он не так хорошо подчинялся. Тогда у меня еще не было столько сил, чтобы контролировать сознание их обоих. Пришлось от одного избавиться.

– А жемчуг…

– Моя мать, Мельпомена, дарила его каждый раз, когда я приводил к морю жертву. Это же ты все уничтожил, да? Со своей подружкой. Я в тебе точно не ошибся – ты глуп и отважен. Зря только силы потратил.

Тучи над скалой начинали сгущаться. Я опустил руку в карман, чтобы пальцем нажать на плеер и включить музыку. Море начинало петь и звать. Я не знал, что мог Мишель, кроме того, чтобы забрать голос, но предполагал: он наверняка физически силен, ловок и у него отсутствует чувство страха. Он подходил ко мне, а я пятился. В наушниках заиграли «Ночные снайперы», перекрывая морское пение, вот только ветер все равно задувал в уши, бил по шее и трепал волосы.

Мишель приближался, я отступал. Потом – развернулся, чтобы идти к краю. Надо было скинуть его на камни до того, как он столкнет меня. В прошлый раз я еле выплыл, а в этот могу и ко дну пойти.

Снег превращался в мокрый дождь. Куртка начинала пропускать воду, волосы влажными прядями спадали на лоб. Тучи были черные, они закрывали небо почти полностью, пряча и луну, и звезды. На набережной я еще застал сумерки, а на скале уже полностью вступила в свои права ночь.

Я медленно подкрадывался к Алисе. Делал вид, что отступаю от Мишеля, но с каждым движением еле заметно поворачивал в ее сторону. Нужно оттолкнуть ее от края, чтобы ей оставалось хотя бы несколько шагов до гибели, а не один решающий. Это – выигранные несколько секунд, за которые я мог расправиться с Эйдленом.

Он преследовал меня коршуном, а я казался себе убегающей попискивающей мышью, так или иначе готовой броситься в бегство или умереть от разрыва сердца. Наконец я подобрался к Алисе и со всей силы дернул ее за руку на себя. Она вскрикнула, но, мне показалось, была без сознания: в стеклянных глазах не теплилась жизнь. Алиса напоминала тряпичную куклу. Поэтому, мысленно перед ней извинившись, я оттолкнул ее прочь, как можно дальше от края. Она упала.

А Эйдлен, зарычав, кинулся на меня. Все произошло молниеносно. Он вцепился мне в горло, сжимая шею и надавливая большими пальцами на кадык. Я захрипел. Его руки стали мертвецки холодными и склизкими, на мгновение мне показалось, что меня схватила за горло лягушка или обвила плотными кольцами змея.

Мне становилось нечем дышать. Легкие жгло от недостатка воздуха, я пытался прокашляться. Мишель вместе со мной отступал к краю, и даже через музыку я слышал бесновавшиеся под скалой волны, готовые вот-вот принять меня в свои объятия.

Размахнувшись, я ударил Эйдлена по лицу. Он дернулся, зарычав, и толкнул меня к краю скалы сильнее. Пытаясь защититься, я выставил руку вперед и хотел было ударить, но неосторожно задел жемчужную нитку на его шее. Она с еле слышным треском порвалась, и жемчужины посыпались мне под ноги. Я оцарапал его шею, но следы от моих ногтей почти сразу затянулись.

Он выпустил меня сразу же, как только понял, что жемчуга на нем больше нет. Мишель схватился за шею. Туча, заслонявшая луну, рассеялась, и свет пролился прямо на поляну. Стало лучше видно. В наушниках орал «Южный полюс» «Ночных снайперов», а Эйдлен корчился на каменной скале. На его шее начали пробиваться жабры, между пальцами на руках появлялись перепонки, а ноги, разрывая одежду, превращались в болотно-золотистый хвост.

Он хватался за горло. Сняв один наушник, я понял, что море петь перестало, и, быстро скинув с себя второй, кинулся к нему. Эйдлен полз к краю скалы, чтобы сигануть в море. Жабры наверняка не давали ему дышать, как человеку. Перепончатыми пальцами с длинными когтями он хватался за камни, его хвост скользил и бился, как у рыбы, выброшенной на берег.

«Сирены не могут жить без воды». Значит, во что бы то ни стало мне нельзя отпустить его вниз, к морю. Опомнившись, я подбежал ближе и схватил его за плечи. Эйдлен по-звериному зарычал, пытаясь вырваться, но я крепко держал. Обхватив локтем его шею, я старался тащить Мишеля назад. Он брыкался. Мне показалось, что рыбий хвост сделал его тяжелее на несколько десятков килограммов – судя по человеческой комплекции Эйдлена, он не мог быть таким тяжелым.

– Пусти, – прохрипел он нечеловеческим голосом. От прежней его мелодичности не осталось и следа.

Я молча сжал руку еще сильнее, вынуждая его задрать подбородок. Мне бы хотелось свернуть ему шею, но я просто держал, веря, что через несколько минут проклятая сирена сдохнет, не добравшись до воды.

Внезапно предплечье пронзила боль. Мишель впился в нее острыми клыками, раздирая плоть. Заорав, я тут же отдернул руку, чувствуя, как куртку и следом толстовку пропитывает липкая кровь. Эйдлен, кинув на меня затравленный взгляд, пополз к краю. По его подбородку, как в моих кошмарах, стекала кровь. И острый край зубов тоже окрасился красным.

Отвернувшись, я попытался сдержать тошноту. И только потом я услышал всплеск. Эйдлен исчез, рухнув со скалы. Кинувшись к ней, я заметил только, как ударил по воде его мощный болотно-золотистый хвост.

Тучи рассеялись. Море петь перестало. Я завалился на спину, прижимая к себе простреливающую от боли, ноющую руку. Куртка стала липкой от крови. Силы меня совсем оставили: их хватило только на то, чтобы растянуться на холодных камнях и уставиться на звезды.

Как будто издалека послышался плач, и только спустя несколько секунд я понял, что это сидевшая рядом Алиса. Она вышла из состояния шока и теперь сидела, размазывая слезы по лицу.

– Родион? – тихо позвала она, глядя на меня. – Ты жив?

– Жив, – еле ответил я, разомкнув пересохшие губы и прикрыв глаза. – Все закончилось.