Текст книги "Не слушай море"

Автор книги: Саша Мельцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

Я растирал пальцами случайно попавшие на них капли бирюзовой крови и хлопал глазами, не в силах поднять взгляд на то место, где только что стоял Мишель. Он словно испарился, исчез, и духа его в туалете не было. Он оставил после себя только едкий запах табака, раздражавший ноздри, и полное опустошение от осознания ошибки. Это Алиса была жертвой, терявшей голос, связанной с сиреной по воле случая и собственной судьбы.

«Надо ее найти», – решил я мгновенно, но мысли путались. Я не мог понять, неужели это воздействие сирены – такое ядовитое, проникавшее в самые дебри разума? Никто не знал, на что способны эти существа. То ли они просто завлекали пением, то ли, судя по Алисе, умели подавлять рассудок. На мгновение закрыв глаза, я уткнулся лбом в холодную кафельную плитку, но ее прохлада не остудила. Тело ломило от жара, в ушах звучало пение моря: явно из форточки, которую забыли закрыть. Меня тянуло к берегу, но я упрямо сопротивлялся, понимая, что это морок. Мишель наверняка решил испытать и на мне свои способности, а стать его марионеткой, подобно Алисе, я не мог: кто тогда будет с ним биться? Про сирен, кроме меня и Кристины, толком не знал никто.

Я глубоко вдохнул. В туалете стало совсем холодно из-за морозного ветра. Меня знобило. Похлопав себя по щекам, я медленно развернулся к двери и еще раз посмотрел на пальцы. Кровь уже засохла, и я все еще не верил в то, что она принадлежала Мишелю.

Дверь туалета я толкнул так, что она отлетела в сторону и ударилась ручкой о недавно выкрашенную стену. Известка осыпалась на пол, но я не придал этому никакого значения. У нашего курса шли пары по вокалу, репетиции «Орфея и Эвридики». Значит, искать Алису надо было или в репетиционном зале, или в большом зрительном: в последнее время педагоги все чаще собирали нас именно там.

Туда я и рванул первым делом. Коридоры были пусты, я бежал, громко топая. С трудом тормозя, еле вписывался в повороты. Консерватория – сплошной лабиринт, и даже за три месяца учебы я здесь не освоился до конца. Бежал больше по наитию, чем по памяти. Облегчение пришло тогда, когда я увидел табличку с надписью: «Большой зрительный зал».

Оттуда и правда доносилось пение, но голоса точно принадлежали не Алисе и Мишелю. Приоткрыв дверь, я увидел на сцене наш курс. Они распевались перед репетицией, и Геннадий Аристархович, заметив меня, окликнул:

– Елизаров, где тебя носит?! Мишель отпросился, сегодня ты за Орфея…

– Я не могу! – выкрикнул я с порога. – Извините, ужасно себя чувствую, голос сорвал!

– Вы сговорились, что ли? У нас до премьеры осталось всего ничего, а вы! – возмутился педагог, велев аккомпаниатору перестать играть. – Ты же сам хотел петь Орфея, так вот иди на сцену и пой!

– Извините, Геннадий Аристархович! Не могу! – Я выскочил из зала как ошпаренный, слыша негодование преподавателя себе вслед.

Алисы в зале не было. Мишеля – тоже. С трудом соображая, я понимал, что они уже ушли или вот-вот выйдут из здания консерватории. Я не знал, сколько времени провел в туалете, пытаясь очнуться после драки и морока, но теперь понимал: я опоздал. Бросившись к выходу, я чуть не врезался в однокурсницу: она шла с ведром, наполовину полным, и держала в руках тряпку. Несколько капель расплескались вокруг ведра.

– Аккуратней, Родь! – воскликнула она.

– Ты Алису не видела? – Запыхавшись окончательно, я привалился плечом к стене. – Мне она срочно нужна.

– Эйдлены только что ушли, вдвоем. Поэтому можешь попробовать их догнать, конечно… Но я не знаю, успеешь ли.

– Спасибо! – на ходу бросил я, огибая ее.

В голове мысли бились только про Алису. Но я не представлял, как ее спасать? Мишель – сила неведомая, могущественная, всевластная. С ним бороться все равно что бросить вызов Балтийскому морю, но я обязан был попробовать. Ради жизни Алисы, пока ее окончательно не лишили голоса и не утащили на морское дно.

Сбежав по ступенькам на первый этаж, я понял, что опоздал окончательно. Эйдленов нигде не было, по холлу разве что вахтерша сновала туда-сюда, пытаясь блюсти порядок. Подбежав к гардеробу, я занервничал от того, как долго гардеробщик тащился до моей куртки, оглушающе громко шаркая ногами. Наконец, вырвав из его рук заветный пуховик и услышав недовольное бурчание, я вылетел на улицу. Куртку я все еще сжимал в руках, не удосужившись надеть сразу, и на рукава фиолетовой толстовки тут же начали опускаться снежинки.

Я достал телефон, на экран сразу опустились хлопья снега. Под пальцами они таяли, и я пытался скользить по сенсорному экрану. Гаджет постоянно зависал, но я все-таки набрал Кристину. Метель усиливалась, и чем дальше я уходил от консерватории в сторону набережной, тем сильнее снег бил мне в лицо. Кое-как накинув пуховик, я зажал трубку между плечом и ухом. Гудки были слишком долгими, и каждый раз я надеялся на ответ, но его не было.

Крис сняла трубку, когда я уже хотел сбросить звонок.

– Я работаю, Родь, руки в масле. Че надо?

– Эйдлен сирена, – с надрывом выпалил я, задыхаясь от собственных мыслей. – Понимаешь?

– Родь. – Она понизила голос. – Мы вчера об этом говорили, про Алису… Я знаю…

– Мишель! – закричал я. – Мишель! Не Алиса! Я знаю это точно, и Алису надо спасать, Крис!

На другом конце трубки повисло сдержанное, тягостное молчание. Я слышал только тяжелое дыхание и шмыганье носом. Потом – нецензурную брань.

– Я знала, что он мутный! – будто с торжеством в голосе выдала Кристина. – Мутный и какой-то нечеловечески, блин, притягательный! Таких людей просто не бывает, но это логично, он ведь не человек…

Рассуждения Крис лились нескончаемым потоком, половину фраз я пропускал мимо ушей, и в итоге мне это надоело.

– Замолчи! – рявкнул я. – И послушай, пожалуйста! Нам надо спасать Алису, он увел ее с собой. А еще Мишель понял, что я все знаю, поэтому ей точно грозит опасность…

Крис и правда замолчала, переваривая мною сказанное. Я слышал, как на заднем фоне громкие мужские голоса пытались вернуть ее к работе, но Крис быстро послала их, не церемонясь. Я уже дошел до середины набережной.

– Я еду к Эйдленам, – сказал я.

– Не совершай глупостей, Родь, пожалуйста, – взмолилась Крис. – Ты не представляешь, что с этой силой делать. Не лезь под удар…

– Я постараюсь.

Я соврал: первое, что я собирался сделать, – полезть под удар, чтобы попробовать освободить Алису. Я бы себе никогда не простил, если бы не попытался ей помочь.

До Эйдленов добираться было долго, и я впервые влез в морельскую маршрутку. Погрузившись в свои мысли, я не замечал ни давки, ни толкотни и поднял голову, только когда меня окликнул водитель, потребовав оплатить проезд. Найдя в карманах мелочь, я прижался лбом к перилам и закрыл глаза. Впереди было еще несколько остановок, но маршрутка летела, словно реактивный самолет, поэтому и десяти минут не прошло, как я уже снова вышел на холод.

Их район на отшибе пусть и считался элитным, но все равно навевал тоску. Монументальные дома, выстроенные за баснословные деньги, больше напоминали мрачные крепости и безжизненные хоромы, нежели уютные жилища. Эйдленовский особняк находился в самом конце района, на Красноармейской, и я все еще помнил, какие монументальные скульптуры украшают их забор.

Дом выглядел совсем понуро. Темные облака, нависшие над ним и готовые вот-вот разразиться метелью, только добавляли тяжести. Я нервно переминался с ноги на ногу, никак не решаясь нажать на звонок. Но в гостиной горел свет, поэтому я понимал: они там, внутри.

Мишель держал Алису в заложниках, и это волновало меня даже больше того, что он – сирена.

Наконец я поднял руку и решительно вдавил кнопку звонка. Его трель я услышал даже здесь, стоя за оградой. В доме резко распахнулась входная дверь, и по почти неслышным шагам я узнал Эйдлена. Кажется, он не сомневался в том, что я приду.

Калитка, скрипнув, приоткрылась всего на несколько сантиметров. Но этой щели хватило, чтобы увидеть точеный профиль с греческим носом, а потом наткнуться на холодный взгляд карих глаз.

– Уходи, – мягко произнес Эйдлен, улыбнувшись одним уголком губ. – Тебе здесь не рады.

– Я хочу видеть Алису.

– А она тебя нет. Не стоило бить ее любимого брата… Кажется, теперь она немножко на тебя злится.

Он иронизировал, выкаблучиваясь передо мной, а мне хотелось вдавить его спиной в забор и пересчитать каждый выступающий позвонок. Потом – смять кости, чтобы он не шевелился больше, и, переступив через него, зайти в дом. Я сжал было кулак, но Мишель поцокал языком и погрозил мне пальцем.

– И не думай, – пропел он. – Иначе Алиса может отправиться в мое царство…

– Твое царство? – Я якобы в недоумении вскинул брови, притворившись, что ничего не понимаю, но Мишель звонко рассмеялся.

Он, гадина морская, смотрел в самую душу: точно знал, что мне известно все. Я сам, как завороженный, рассказал ему о бирюзовой крови, найденной в гримерной. О своих подозрениях, что сирена – кто-то из студентов. О том, что мы с Кристиной ее ищем. А он изначально водил нас за нос.

– Не прикидывайся дураком, тебе не идет, – вяло отмахнулся он. – В общем, Родион, уходи. Не лезь ни ко мне, ни к Алисе. И останешься цел… Может быть.

Он сверкнул белозубой улыбкой, и я снова заметил, какие острые у него клыки. Раньше не присматривался, сосредотачиваясь на белизне, отражающей свет. Теперь же казалось, что об его улыбку можно распороть кожу, как о бритвенное лезвие.

– Я хочу с ней поговорить, – настаивал я.

И тогда Мишель распахнул калитку, а потом толкнул меня в плечо. Не устояв на ногах, я рухнул прямо в грязь, проехавшись задницей по клумбе с зимними цветами. Штаны мгновенно промокли от грязи и мокрого снега. Я попытался подняться, но Эйдлен навис сверху, прихватив меня за воротник пуховика и хорошенько встряхнув.

– Не мешай мне, – процедил он. – Будешь докучать, я тебя уничтожу.

– Я все равно с ней поговорю, – прошептал я.

– Мишель! – услышал я голос Алисы у калитки. – Пойдем домой…

Выглянув из-за Эйдлена, я пристально посмотрел на нее. Алиса окинула меня холодным взглядом, леденящим душу, и я чуть не грохнулся обратно. В голубых глазах и без морока жизни было мало, а теперь Мишель высосал ее остатки. Я бы не удивился, узнав, что он поддерживает человеческую форму за ее счет.

– Алис! – позвал я и попытался прикоснуться к ее ладони, но она отдернула руку.

– Уходи, – прохладно бросила она, не удостоив меня взглядом. – Давай, вон.

Поднявшись, я отвел глаза. Мишель, усмехнувшись напоследок, захлопнул дверь прямо перед моим носом. Их тихие голоса долетали до моих ушей, но я никак не мог разобрать, о чем они говорят. Постепенно их беседа стихла, а потом громко хлопнула входная дверь особняка.

Оставшись на улице в одиночестве под моросящим мокрым снегом, я закрыл глаза. Мне не хотелось видеть бездушную, наглухо закрытую калитку, громоздящиеся на колоннах фигуры, всю эту улицу и Морельск в целом. Первым желанием стало дернуть прямо сейчас в Москву, купить билет на поезд и больше никогда не возвращаться в этот чертов городок. Второй мыслью – пойти к Кристине и промочить своим нытьем ее крепкое дружеское плечо. И самым рациональным решением – попытаться спасти Алису. Но как?

Сквозь забор ничего не было видно, даже беседки или застланного полиэтиленом прудика. Перемахнуть через такое высоченное ограждение в одиночку у меня бы не получилось, поэтому я отмел эту идею. Все-таки стоило связаться с Крис. Но она не отвечала.

– Черт, – пробормотал я себе под нос, закрыв глаза. – Бери трубку…

Повторяя последнюю фразу как мантру, я быстро перебежал Красноармейскую улицу. Штаны промокли насквозь, прилипли к коже, и идти было неудобно. Куртка не скрывала грязных пятен, поэтому еще и неловкость вперемешку со стыдом накатывали удушливой волной. Благо люди на улицу в такую погоду почти не выходили. В обеденное время все или сидели на работе, или предпочитали оставаться дома. Холод лютовал, гололед на дорогах зверствовал, провоцируя аварии, а мокрый снег шел почти без остановки.

Я не знал, могут ли сирены воздействовать на погоду. Но сейчас мне хотелось во всем обвинять их, хотя я и не был уверен, что метеоусловия в их компетенции.

Крис по-прежнему не брала трубку, и тогда я решил пойти в автосервис. Адреса я не знал, но предположил, что он должен находиться недалеко от наших с ней домов. Вообще в Морельске автосервисов было немного, здесь и жителей-то не как в Москве. Поэтому найти единственный в нашем районе оказалось нетрудно.

Здание вообще мало походило на автосервис. Каркасная постройка, обшитая профлистом, выглядела совсем хлипко. Двери металлические, как у обычного гаража. Судя по размеру, туда можно было загнать не больше двух машин. Одна створка дверей была приоткрыта, и я засунул голову внутрь, бегло осматривая помещение. Справа стояла черная «девятка» с тонированными стеклами, неровно припаркованная, а с другой стороны – новенькая «Лада-Веста». Крис корпела над «девяткой», чему я даже не удивился.

– Надо поговорить.

Она подпрыгнула от неожиданности и стукнулась головой об капот. Потирая ушибленное место, Крис скорчила недовольную гримасу.

– Я работаю, не видишь? Сирены сиренами, но мне надо на что-то жить. – Она развела руками. – За эту тачку обещали неплохо заплатить, если я поставлю ее на колеса.

– Ты поставишь, не сомневаюсь, – нетерпеливо пробормотал я. – Но это не терпит отлагательств, Крис. Он держит ее в заложниках, он питается ее энергией и голосом. Мы не спасем ее, если будем медлить!

Крис нахмурилась.

– Родь, я сейчас не могу. – Она вытерла руки о грязную тряпку и кинула ее себе под ноги. – Посмотри, сколько у меня работы…

– Пожалуйста, Крис, – взмолился я. – Или тебе напомнить про Тасю? Это он ее замочил… И всех остальных из консерватории тоже!

Крис помрачнела после слов о Тасе, и я понял, что нашел верные слова. Она заглянула в машину через тонированное стекло, а потом обошла ее и захлопнула капот.

– Бог с ним, потом доделаю. Не убежит. – Она нахмурилась. – У нас нет плана. Мы знаем, что сирены не могут жить без воды, что их сила заключается в жемчуге. Но если Мишель – сирена, как он обращается? Он равнодушен к воде, не боится плавать и прыгать со скалы… Не понимаю.

Я устало потер холодные щеки ладонями.

– Я тоже не понимаю, Крис, но давай попробуем хотя бы спасти Алису. Как изгнать этого гада морского, решим потом.

– А если она с ним заодно?

– Таких стеклянных глаз я никогда еще не видел. Он точно ее чем-то пичкает или на сознание воздействует. Кто вообще знает, как у него это работает?

– Ладно, но если мы не сможем ее вытащить?

– Значит, надо будет уничтожить его как можно быстрее! – воскликнул я, едва ли не топнув. – У нас не такой большой выбор, понимаешь?

Пока мы разговаривали, Крис уже успела натянуть старый потертый пуховик и повязать на шею шарф. Из-под объемной куртки забавно торчали ее совсем худые, как две соломинки, ноги. Она попрощалась с коллегами, и мы вышли на улицу.

За пределами гаража-автосервиса нас сразу обдало холодом. Мороз больно цапнул за щеки. У Крис они сразу разрумянились, покраснели, а на темных длинных ресницах осел иней. Она переминалась с ноги на ногу и тяжело дышала, а изо рта у нее вырывался пар. Теперь стало совсем холодно. Я застегнул куртку до самого горла, но и это меня не спасало от промозглого климата Морельска.

– Я настаиваю на том, чтобы рассказать все Витале, – внезапно выдала она, засунув ладошки в карманы пуховика.

– Сдурела?! – взвился я. – Да он в жизни не позволит мне в этом участвовать! В Москву отправит! И тогда все было зря!

– Он может помочь.

– Почему ты вообще решила, что он нам поверит? Мишель, блин, умеет убеждать. Скажет, что у нас шизофрения, что нам померещилось… Мало ли что еще он может!

– Ты чего так распалился? – Крис потерла наверняка замерзший нос. – У нас все равно нет идей. Нет выбора. А он верит, сам искал…

– Да в «Тайны Морельска» он верит! – окончательно вскипел я. – А как в реальной жизни столкнется с ними, так все, сдуется, как воздушный шарик! Он всегда бежал от проблем, любых!

– Я не хочу это слушать, – прошипела она, и я даже отшатнулся из-за такого необычного тона. Как у кошки, которой наступили на хвост. – Прекрати нести херню, именно он тебе про легенды рассказал, о крови рассказал…

– Отлично, ты с ним спелась! Я знал, что так будет, когда только узнал об этом вашем романчике! – рявкнул я. – Сам справлюсь, отвали, Крис!

Она сухо пожала плечами. Я даже удивился отсутствию острой реакции с ее стороны. Обычно Крис напоминала взрыв, ей только слово скажешь, она на него – двадцать. Но сейчас она стояла непоколебимая, смотрела на меня из-под упрямо нахмуренных бровей и не собиралась отступать. Даже кричать в ответ, кажется, не собиралась.

– Как знаешь, – бросила Кристина. – Твое дело. Только ты рационально думать, Родион, ни хера не умеешь. Нам нужен мозговой штурм, надо все обдумать и понять, как действовать дальше.

– Алиса…

– Да отцепись ты от этой Алисы! – взревела Крис. – Она толкнула тебя со скалы! Она с Мишелем заодно! Она тоже, скорее всего, сирена! Слепошарый придурок! Давай вали, спасай! Встретимся, когда всплывешь с морского дна!

Крис сплюнула мне под ноги, и я невольно отступил. Даже мороз перестал меня волновать. Я удивленно хлопал глазами, смотря на то, как резко Кристина развернулась, взмахнув капюшоном от пуховика, и пошла прочь. Она почти переходила на бег, а я так и остался стоять растерянным неподалеку от ее гаража.

Тревога становилась все сильнее. В груди до неприятного быстро колотилось сердце, я чувствовал его почти у горла. В кармане завибрировал телефон, я достал его дрожащей от холода рукой. Так не вовремя умела звонить только мать. Скинув звонок, я запихнул гаджет поглубже.

Домой от автосервиса можно было дойти двумя путями: через центральный проспект или по набережной. Второй был чуть дольше, но зимой там было меньше людей. Все старались держаться подальше от воды, потому что с моря дул сильнейший ветер, пробираясь даже под шапки с флисовым утеплителем. И, несмотря на то что шапки у меня не было в принципе, я все равно решил идти по набережной. Встретить лишних людей по дороге мне не хотелось.

Свернув в маленький проулок, я еще раз обернулся в поисках Крис. Но ее маленькая фигурка в объемном пуховике уже давным-давно скрылась за поворотом, оставляя меня сгорать от раздражения и мучиться чувством вины. Я должен был с ней договориться, а не вступать в конфликт.

Но делать было уже нечего: я брел по брусчатке, еле переставляя ноги. Она была скользкой от мокрого снега, и я даже два раза хватался за перила, чтобы не упасть. Зато людей вообще не было. Волны разбивались о камни с особой ожесточенностью, словно хотели проделать в них дыры. Их шум почти перекрывал гомон мыслей у меня в голове, и я постарался сосредоточиться на них. Вот волна набирала мощь, поднималась и через несколько секунд уже разбивалась о скалы и камни.

И внезапно море запело.

Завороженный, я остановился у перил, схватившись пальцами за скользкий, обледенелый металл. Пение было до того красивым, что своими переливами, тонкими мелизмами вынуждало меня вслушиваться в каждую ноту. Волны стихли, оставив только легкий, совсем слабый шлейф ветра.

Пение меня захватило. Оно звало в водные глубины, к скалам. Я перелез через перила. В теле появилась невиданная ловкость: камни, через которые пришлось пробираться к воде, я даже не заметил. Кроссовки скользили, но я по-паучьи ухватывался пальцами за другие камни рядом, удерживая баланс.

Нельзя было слушать море.

Я знал, но все равно шел к нему.

Ледяная волна намочила мои кроссовки, и я ступнями почувствовал весь холод. Кожу мгновенно закололо. Я стоял в море уже по щиколотку, шаг за шагом погружаясь глубже и глубже. Море становилось холоднее с каждой секундой. Но чем ниже становился градус, тем красивее звучало пение, доносившееся уже откуда-то совсем рядом. Померещилось мне или нет, я не знал, но я отчетливо слышал контратенор Мишеля. Тот самый, каким он пел «Ноктюрн» на отчетном концерте.

Я шел не останавливаясь, и еще через пару шагов вода была уже по пояс. Куртка начала намокать, и от этого становилось тяжелее. Гаджет снова зазвонил, но его вибрация не перебивала высокие музыкальные ноты, радовавшие уши. Еще несколько шагов, и он окончательно замолк, намоченный соленой водой и безвозвратно испорченный.

Воды стало по шею. Холод уже окутал все тело. Пальцы на руках покалывало, а голеностоп начинало сводить судорогой. Еще несколько шагов, и мне залило глаза. Попытавшись вдохнуть, я глотнул воды – воздух остался на поверхности. В отличие от меня: я стремительно шел ко дну, куда не пробивался свет.

Легкие обожгло огнем. Море стихло. Зря я его послушал.