Текст книги "Индийская философия (Том 1)"

Автор книги: Сарвепалли Радхакришнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 53 страниц)

IX. ЭПИЧЕСКАЯ КОСМОЛОГИЯ

В области космологии Махабхарата принимает, хотя и непоследовательно, теорию санкхья. Пурушу и пракрити она считает сторонами одного Брахмы. Мир рассматривается как развитие из Брахмы. Говорят, что я испускает из себя гуны, составные части природы, подобно тому как паук выделяет паутину[ 85] Та же идея о производящей энергии Брахмы обнаружена в других формах. Мы имеет также ту точку зрения, что из Брахмана был создан бог Брахма, выпрыгнувший из золотого яйца, которое формирует тело всех живых существ. Представление о космическом яйце продолжает существовать. Двойственность санкхьи иногда становится более ясной. Природа – это нечто отличное от пуруши, хотя последний понимается как нечто космическое. Как пуруша, так и пракрити происходят из одного начала. Пракрити творит под контролем пуруши[86], или пуруша побуждает к деятельности созидающие элементы[87]. В другом месте упоминается также, что вся деятельность возлагается на пракрити, что пуруша никогда не действует, и если он считает себя деятельным, то он заблуждается[88]. Существует идея, что хотя создание и разрушение являются следствием деятельности пракрити, все же пракрити есть только эманация пуруши, в котором она время от времени растворяется[89]. Мы не думаем, что теория майи содержится в эпической поэме, хотя, быть может, она в ней и подразумевается. Эволюция мира описана по системе санкхья по многих местах Махабхараты[90].

Нет сомнения, что идеи санкхьи медленно созревали в этот период, хотя они не были выражены в виде системы. Главные черты системы санкхья, встречающиеся в Махабхарате, могут быть отмечены, поскольку большинство последующих мыслителей приняло психологию и космологию сторонников этой системы, отвергнув их метафизику и религию. Классификация элементов в санкхье принята Махабхаратой[91]. В Анугите, где изложен порядок развития, мы имеем близкий подход к классической теории[92]. Из неразвившегося был произведен великий Махат, от него – индивидуация, или {аханкара}, от этого – пять элементов, а от них, с одной стороны, такие свойства, как звук, запах и т. д., а с другой пять жизненных газов. От индивидуации же возникло одиннадцать органов чувств пять органов восприятия, пять органов действия и разум. Тем не менее система санкхья преодолена, поскольку пуруша рассматривается в некоторых местах как семнадцатое качество, окруженное шестнадцатью другими, а не как двадцать пятое. Описывая во многих местах двадцать пять элементов, Махабхарата добавляет двадцать шестой, называемый Ишвара[93]. Все это показывает, что то был период, когда размышление было занято проблемами санкхьи.

Махабхарата принимает учение о гунах. Пракрити состоит из трех качеств: {саттвы} (доброта), {раджаса} (страсть) и {тамаса} (темнота). Они присутствуют во всех вещах, хотя и в различной степени. Существа разделяются на богов, людей и животных согласно тому, какое качество в них преобладает[94]. Эти три качества являются оковами души. "Видят их смешанными. Они связаны друг с другом и следуют друг за другом... Нет сомнения в том, что поскольку имеется доброта {(саттва)}, постольку существует и темнота {(тамас)}. Говорят, что страсть {(раджас)} существует потому, что есть доброта и темнота. Они совершают свой путь вместе и коллективно переходят с места на место"[95]. Нилакантха, комментируя это, замечает: "Как бы сильно саттва ни увеличилась, она все же сдерживается тамасом, и, таким образом, между тремя качествами существует непрерывное отношение сдерживающего и сдерживаемого. Они существуют вместе, хотя и различаясь в силе". Тамас – это свойство инерции, а применительно к человеку – дух оцепенения. Оно направлено на удовлетворение чувств. Его цель – удовольствие. Его характер – неведение. Если это свойство контролируется, то говорят, что человек воздержан. Раджас – это эмоциональная энергия, возбуждающая желания. Она делает человека беспокойным и жаждущим успеха и власти; будучи подчиненной, она имеет благородный вид привязанности, жалости, любви. Она является промежуточной между тамасом, который ведет к неведению и лжи, и саттвой, развивающей способность проникновения в реальность. Саттва является разумной стороной человека. Она способствует постоянству характера и поощряет доброту. Только она способна вести человека по правильному пути. Ее силой является практическая мудрость, а целью правильное исполнение долга. Ни один человек не лишен этих качеств. Эти три свойства имеют свой оплот в разуме, жизни и теле. {Тамас}, или принцип является сильнейшим в нашей материальной природе или физическом бытии, раджас – в нашей жизненной природе, действующей против физической, а саттва – в нашей умственной природе. Строго говоря, они присутствуют неразделимо в каждой частице нашего психического целого. Если взять волевую сторону сознательной жизни, то элемент тамаса преобладает в наших низших инстинктивных потребностях с их непрекращающимся повторением желаний и удовлетворении. Элемент раджаса преобладает в наших влечениях к власти и выгоде, к успеху и приключениям. Элемент саттвы стремится к счастливому равновесию или к регулированию между я и средой и к установлению внутренней гармонии[96]. Эти три элемента благодаря их взаимодействию определяют человеческий характер и его склонности. Все человеческие души поэтому делятся на инертные, беспокойные и добрые. Среди дваждырожденных классов {вайшьи}, или торговцы, представляют низший; кшатрии с их соперничающими способами мышления и усилиями превзойти других образуют промежуточную стадию, в то время как брахманы составляют высший класс. Будучи отнесенными к богу, три гуны ведут к концепциям Вишну, Брахмы и Шивы. Гуны являются неотъемлемыми способностями божества, которые существуют не только в совершенном равновесии покоя, но и в божественном действии. В боге {тамас} это спокойствие, подавляющее все действия, {раджас} – это воля бога, способная к эффективному и блаженному действию, а {саттва} является самосуществующим светом божественного существа. На этих трех свойствах, существующих повсюду, основывается вся деятельность природы. Мир есть игра этих форм. Различие явлений возникает через взаимодействие равновесия, движения и инерции. "Гуны рождаются в гунах и исчезают в них"[97].

В качестве учителей санкхьи упоминаются Капила, Асури и Панчашкиха[98], хотя между системами санкхья и Панчашикхи имеются различия[99].

Мы не согласны со взглядом Дойссена на эпическую философию как на переход от идеализма веданты к реализму санкхьи. Обе эти системы приняты в эпической философии. Хотя многие характерные черты санкхьи не получили развития в эпической поэме, все же наиболее существенные из них в ней были. Философия йоги принята, хотя специальные термины системы Патанджали все еще отсутствуют[100].

В психологии Махабхарата принимает пять чувств: слух, осязание, зрение, вкус и обоняние, соответствующие пяти элементам – земле, воде, огню, воздуху и акаше. Чтобы вызвать восприятие, соприкосновения чувства с объектом недостаточно. Ощущение должно быть передано манасом сперва буддхи, а затем душе. "Видение не может осуществляться одним только глазом, без помощи разума"[ 101] [[103]]. Буддхи является решающим фактором, поскольку манас только передающий посредник[102]. О природе души некоторые полагали вместе с санкхья, что она является недвижимым пассивным наблюдателем пракрити, источника действия и изменения, ощущения и мысли. С одобрением упоминается также об атомистическом характере души. В добавление к индивидуальным душам верили в верховную душу, или Пурушоттаму. Теория упанишад, безусловно, налицо. Атма называется кшетраджной, когда она находится в теле, и параматмой, когда свободна от него и от гун[103]. Встречается также концепция {линга шариры}, или неуловимого тела[104].

X. ЭТИКА

Этике, как поискам счастья, в Махабхарате придается большое значение. "Все существа желают удовольствий и пытаются избежать страданий"[105]. "То, чего мы желаем,– это удовольствие (сукха), а то, что мы ненавидим,– это страдание (дукха)"[ 106] [[104]]. В этом мире удовольствие и страдание перемешаны[107]. Как удовольствие, так и страдание являются {анитья}, или эфемерными. Цель человеческих страданий заключается в достижении такого состояния, при котором мы можем воспринимать удовольствие или страдание со спокойствием и хладнокровием[108]. {Дхарма}, или справедливость, является неизменным условием, соблюдение которого дает человеку полное удовлетворение. Она помогает ему достичь спасения, равно как мира и счастья на земле.

Хотя дхарма ведет к мокше, они отличаются друг от друга, как средство от цели. При перечислении четырех целей человека {(пурушартхи)} – дхармы {артхи} (богатства), {камы} (желания) и {мокши} – две из них выделяются. Правила достижения спасения составляют дхарму мокши. В более узком смысле дхарма означает этический закон, отличный от религиозного, хотя он также имеет в виду свободу души.

Не считая некоторых общих принципов, подобных высказыванию правды, ненасилию, дхарма относительна и зависит от условий общества. Она всегда имеет социальное применение, ибо представляет те узы, которые объединяют общество[109]. Если бы мы не охраняли дхарму, то была бы социальная анархия, и богатство и искусство не процветали бы. Дхарма развивает сплоченность общества[110]. Она стремится к благоденствию всего сотворенного[111]. "Никогда не делайте того, что не ведет к общественному благосостоянию или чего вы, вероятно, стыдились бы"[112]. Согласно Махабхарате, сущность долга содержится в афоризме: "Не делай другим того, что неприятно тебе самому"[113]. Кастовые обязанности были закреплены вследствие их инструментальной ценности. "Поддерживать государство силой и не скосить ничьей головы – таков долг кшатрия"[114]. Конечно, действительно моральные добродетели считаются высшими по отношению к кастовым функциям. "Правдивость, самоконтроль, аскетизм, великодушие, ненасилие, постоянство в добродетели – вот средства успеха, а не каста или семья"[115]. "Добродетель лучше, чем бессмертие и жизнь. Царство, сыновья, слава, богатство – все это не равно и одной шестнадцатой части ценности правдивости"[116]. Хотя женщины не имеют права на ведийские жертвоприношения, им разрешено странствовать, как пилигримам, читать эпические поэмы и поклоняться богу в духе и понимании[117].

Дхарму нельзя понимать в каком-либо гедонистском духе. Это не простое удовлетворение желаний. Увеличение удовольствий не может дать нам истинного счастья. "Желание счастья не прекращается от простого наслаждения удовольствиями"[118]. Чего бы мы ни достигали, мы стараемся достичь еще большего. "Шелкопряд умирает из-за своего богатства"[119]. Ничто конечное не может утолить жажду бесконечного. Может быть, нам необходимо страдать ради дхармы. Истинная радость влечет за собой страдание[120]. Недовольство является стимулом прогресса[121]. Мы должны контролировать наши мысли и сдерживать наши страсти. Когда мы станем чистыми сердцем и правдивыми, мы, вероятно, перестанем грешить из боязни обидеть людей или избежать страданий. Развитие этого положения требует дисциплины ума и воли. В некоторых местах защищают крайний аскетизм. Поскольку удовольствие и страдание взаимозависимы, единственный путь нашего освобождения от них лежит в разрушении {тришны}, или пристрастия к земному[122]. Путем упражнения мы достигаем состояния, несравненно более возвышенного, чем удовлетворение желания или достижение небес Индры[123]. В Махабхарате, по-видимому, нет сколько-нибудь последовательного отношения к йоге и аскетизму. Мы узнаем о риши, стоящих на одной ноге или съедаемых паразитами, и, с другой стороны, о тех кто легко раздражается, подобно Дурвасасу. Идея тапаса является преобладающей, хотя иногда мы слышим протесты против нее. "Красное одеяние, обет молчания, тяжелый посох, кружка воды – все это только сбивает с пути, а не содействует спасению"[124]. Удаление от мира не разрешается, пока человек не выполнил своих обязанностей в мире. В Махабхарате есть рассказ, который указывает, сколь значительной должна быть жизнь в мире, прежде чем он будет покинут. Анахорет, оставивший мир до женитьбы, попадает в конце своих странствований в ужасное место – в преисподнюю. Там он обнаруживает своего отца, деда и всех своих предков, подвешенных один под другим над разверзшейся пучиной. Веревка, удерживавшая их от падения в пучину, медленно перегрызалась мышью, которая олицетворяла силу времени. В словах "спаси нас", "спаси нас" он слышал, как множество хорошо знакомых ему голосов взывали к помощи ребенка. Единственной надеждой на спасение всех его предков было рождение сына. Анахорет понял этот урок, вернулся домой и женился.

Если мы должны выполнять наш долг как члены общества, то как мы узнаем, в чем он заключается? Чистота и совершенство сами для себя являются законом. Несовершенство должно принимать законы, созданные другими и признанные обществом. {Ачара}, или обычай, является важнейшим правилом[125]. Правила принимают форму команд и ощущаются как сдерживающие начала, поскольку они контролируют внешние тенденции нашей природы[126]. При возникновении противоречий в долге мы должны следовать примеру великих. Признана необходимость в привлекательной личности для вдохновения и влияния. "Логика не является окончательной, священные писания различаются, никакая поговорка риши не является правильной, правда дхармы кажется окутанной тайной; надо следовать по пути великих"[127]. Истинно великими являются атма-джняны, или те, кто обладают духовным знанием.

Предписываются некоторые общие правила, как, например, избежание крайностей[128]. Запрещается даже слишком много терпеть[129]. Хотя принципы правдивости и ахинсы признаны императивными, все же Махабхарата рассматривает и исключения из них[130]. Закон правдивого высказывания не имеет внутренней ценности, поскольку правдивость, означающая любовь к человечеству, является единственной необусловленной целью[131]. Однако, зная опасность допущения исключений из правил, Махабхарата настаивает на праяшчитте, или очищении, для тех, кто нарушает закон правдивого высказывания[132].

Грех признан, и значение исповеди с раскаянием понято. Истинно кающийся грешник должен сказать: "Я не буду больше так делать". {Бхакти}, или любовная вера в бога, рассматривается как средство достижения моральной чистоты. В некоторых местах говорится, что мы можем достичь высшего лишь при помощи мудрости, а не кармы, как бы ни была она добра и похвальна. Мы проходим от рождения до рождения, "пока благочестие, пребывающее в практике сосредоточенности разума на конечном освобождении, не познано"[133].

Махабхарата верит в силу {кармы}, или фатальности действия. Она принимает теорию упанишад, что все создания связываются кармой и освобождаются мудростью[134]. Иногда карма предков воздействует даже на их потомков[ 135] [[105]]. Были сделаны попытки примирить закон кармы со свободой человека. Несмотря на то, что из общей тенденции теории кармы вытекает следствие, будто рядом с железной необходимостью кармы не существует места для независимости, все же имеются искупительные черты. Человеческое усилие может изменить карму. Карма сравнивается с огнем, который может быть нашими усилиями раздут в пламя или вовсе погашен. Признаются различные виды кармы: прарабдха, санчита и агами. Кармы, начавшие приносить плоды в соответствии с деяниями, совершенными данным телом в его прежнем рождении, называются прарабдха-кармы. Другие впечатления, обязанные своим возникновением прошлому рождению, называются {санчита}, или семяподобными впечатлениями. Впечатления, являющиеся результатом действий человека в этой жизни, называются агамикармы. Две последние кармы могут быть преодолены с помощью реальной джняны и искупительных обрядов, тогда как прарабдхакарма не может быть преодолена. С помощью милости бога мы можем разрушить силу санчиты и агами. Допускается также, что успех в любом предприятии зависит не только от кармы, но и от усилий индивида. Действие закона кармы не ограничивает, однако, власти бога. Закон кармы является выражением природы бога. О Вишну говорят, что он есть воплощение закона, его основа и энергия[136].

В Махабхарате нет ясного мнения по вопросу о будущей жизни. Путь богов отличается от пути предков, и допускается третье место ада. Бессмертие не означает "жизни в славе подобно царю"[137]. Оно является вечным счастьем на небесах, где нет страданий голода или жажды, смерти идя старости. Это последнее условие блаженства, которое достигается истинным йогином. "Счастье на небесах Индры" обещано воину. Звезды рассматриваются как души почивших мудрецов. Арджуна считает их великими героями, которые убиты в сражениях. Высшей целью, однако, провозглашается объединение с богом. Ссылаются также на теорию санкхья о том, что дух освобождается от эмпирического существования, когда он понимает свое отличие от природы. "Когда воплощенное {я} должным образом познает себя концентрированным, тогда над ним нет никакого правителя, поскольку оно является богом тройного мира. Оно воплощается в различные формы по мере своего желания... оно достигает Брахмы"[138].

XI. ШВЕТАШВАТАРА УПАНИШАДА

Некоторые из поздних упанишад принадлежат к этому периоду и имеют целью подтвердить учение ранних упанишад. Они отмечают успехи мысли и отражают интеллектуальный рост страны за прошедший период. Они сами связаны с некоторой религиозной тенденцией или философской школой. Имеются упанишады, которые специально учат практике йогов, или принципам санкхьи, или системе веданта. Джабала поддерживает крайний аскетизм и просит нас искоренить все желания. Майтри упанишада также занимает пессимистическую позицию[139]. Она синтезирует взгляды йоги и санкхьи. Была предпринята попытка проследить двадцать четыре таттвы системы санкхья, вплоть до верховного Брахмы. Упанишады Майтри, Дхьянабинду и Иогататтва превозносят метод йоги. Амритбинду упанишада учит, что дживы являются частями Брахмана в том смысле, в каком ограниченные пространства являются частями одного всеобщего пространства. Она дает адвайтическое истолкование. "Тот является действительно целым Брахманом, кто находится по ту сторону всякой мысли, незапятнанный. Зная, "что Брахман – это я", единство становится неизменным". Единое выступает в виде множества вследствие упадхи, или ограничений. "Он был виден и как единое и как множество, подобно луне, отражающейся в воде"[140]. Кайвалья упанишада объявляет {саньясу}, или мировое самоотречение, единственным путем к мокше[141]. Она настаивает на джняне[ 142] и доказывает независимость я от объектов. "Что бы ни являлось предметом наслаждения, наслаждающимся и самим наслаждением в трех состояниях (бодрствования, мечтания и сна), от них отличается {я}, свидетель, чистый разум, всегда благо"[143]. Некоторые другие упанишады настаивают на созерцании, поклонении личному богу и символическом посредничестве. Есть упанишады, которые утверждают, что Вишну или Шива являются верховными божествами вселенной, и настаивают на беззаветной преданности. В качестве примеров можно назвать упанишады Маханараяна, Раматапанния, Шветашватара, Кайвалья и Атхарваширас. Большинство их главным образом занято проблемой примирения противоположных догматов философий санкхья; веданта и йога и принадлежит к тому периоду, который начался после создания этих систем. Изложение содержания Шветашватара упанишады может быть полезным, поскольку в ней предпринимается попытка, аналогичная сделанной в Бхагавадгите, но с той разницей, что верховным божеством здесь является Шива.

Это послебуддистская упанишада, так как в ней встречаются специальные термины философий санкхья и йога. В ней упоминается имя Капилы, хотя Шанкара полагает, что это имя относится к Хираньягарбхе, являющемуся коричневым или золотым по окраске. Ссылка на трехцветную козу[ 144] иногда принимается за указание на три гуны философии санкхья. Но Шанкара истолковывает ее как упоминание о трех первичных элементах упанишад: огня, воды и земли. Вторая глава упанишады полна ссылок на систему йога. Слово "линга" возможно используется в смысле ньяйи[145]. Эта упанишада, по-видимому, предполагает знание буддистских размышлений, как, например, размышления о времени {(кала)}, природе {(свабхава)}[ [106]] или последовательности работ {(карма)}, или случае, или элементах, или пуруши. Говоря о высшей реальности, упанишада использует такие имена, как Хара, Рудра, Шива[146]. Популярному богу брахманизма даны свойства Брахмы.

Дойссен называет Шветашватара упанишаду "памятником теизма", поскольку она проповедует личного бога, сотворителя, судью и охранителя вселенной. Бог Хара правит индивидуальными я и миром материи. Упанишада отвергает теорию натурализма, которая делат свабхаву причиной вселенной[147]. Эта теория полагает, что вселенная создана и поддерживается естественными и необходимыми действиями веществ в соответствии с их собственными свойствами. При такой точке зрения не было бы необходимости в верховном существе.

Реальность бога не может быть доказана логически. Она может быть установлена только с помощью веры и созерцания[148]. Погруженный в сосредоточенное созерцание йогин, видящий при помощи истинной природы своего собственного я, которое подобно свету, делает ясной истинную природу Брахмана являющегося нерожденным, вечным, свободным от всех воздействий природы, становится свободным от всех уз[149]. "Бог не имеет видимой формы; никто не видел его воочию. Те, кто постигают его сердцем и пониманием, как бы находящимся в сердце, становятся бессмертными"[150]. Он является властелином природы и души, причиной зависимости и свободы, вечным из всех вещей, саморожденным[151]. Божественная неподвижность также допускается. Бог живет в сердце человека скрытым во всех существах. "Ты женщина, ты мужчина, ты юноша и даже девушка, ты старик, дрожащий над своим посохом, твое лицо – это вселенная"[152].

Упанишады осведомлены о реальности безличного Брахмы, три тенденции или направления которого есть бог, мир и я. "Где отсутствует темнота, там нет ни дня, ни ночи, ни бытия, ни небытия, а имеется только благословенный, равный единственный"[153]. Его называют "ниргуна", хотя теистические толкователи говорят, что это слово означает полное отсутствие у верховного божества дурных свойств[154]. Нет сомнения в том, что Шветашватара допускает действительность верховного Брахмы вне изменяющегося мира[155], по ту сторону пространства[156], невозмутимого, свободного от возникающих изменений и от причинности[157]. Это чистое основное сознание, все освещающее своим светом[158], которое описывается в словах: "без частей, без действия, без ошибок, без неведения или нищеты"[159]. Из этого верховного божества происходят три нерожденных элемента – всезнающий бог, несовершенное {я} и мир пракрити, который заключает в себе моменты наслаждения и страдания[160]. Эти три элемента не являются полностью различными. Они – три проявления одного Брахмы[161]. Абсолют упанишад становится высшим элементом, индивидом среди индивидов. Личный бог является сложным Брахмой, вечной поддержкой дживы и материи[162]. Двусмысленность этого положения проходит через весь теизм. Религиозные потребности человеческого сознания требуют, чтобы первичный принцип был представлен в виде блага[163], друга и прибежища всего[164], давателя желаемых предметов[165]. Поскольку трудно созерцать безличного Брахму, предусмотрен личный бог[166]. "Брахма – это сознательная прозорливость, некто без частей и без тела. Чтобы помочь набожному человеку в его практике поклонения, богу были приданы символы и формы[167]. Шветашватара отождествляет обоих, личного и безличного, хотя она делает личного бога созданием безличного Брахмы, если такой акт, как создание, может быть допущен. Что касается мира и индивидов в нем, то абсолют предполагает индивидуальность. Поскольку индивид остается верным своей собственной индивидуальности, абсолют является другим и, таким образом, личным богом. Но когда индивид отказывается от своей индивидуальности, два бога становятся одним.

Мы встречаемся с теорией майи, и говорится, что бог контролирует майю. Оценка санкхьи была воспринята с изменениями. Пракрити перестала быть независимой силой, но приобрела божественную природу[168]. Мир сотворен собственной силой бога {(деватмашакти)} [169]. "Как паук прядет свою паутину с помощью нитей из своего собственного тела, так и бог создал мировое вещество из своего бытия и скрыл себя этим"[170]. Бог делает множество из единого[171]. Однако нет предположения, что мир есть обманчивая видимость. Допускается, что он прячет от нашего взора высшую реальность[172]. Мир – это майя, поскольку мы не знаем, каким образом безличное развивается в Ишвару, мир и души. Майя допускается также в смысле божественной власти. Пракрити называется майя, так как само сознание Ишвары развивает целый мир через посредство силы {не-я}. Майя признана и в смысле авидьи, поскольку проявление мира скрывает единый дух во всем. Эти различные значения не являются непримиримыми, хотя может произойти смешение, если мы не будем тщательно различать их.

Теория кальп была выдвинута как компромисс между мнением о сотворении, высказанным в упанишадах, и мнением о бесконечности сансары. Согласно последнему, действия каждого отдельного человека сказываются в последующей его жизни. Каждая жизнь, таким образом, предполагает более раннюю, и никакой первой жизни быть не может, как не может быть никакого сотворения мира в каждой отдельной точке. Мы все же узнаем о сотворении мира, как о событии, которое периодически повторяется на протяжении всей вечности. Вселенная, однажды созданная, продолжает существовать в течение целой {кальпы}, или мирового периода, после чего она возвращается в верховное божество, чтобы затем снова из него возникнуть. Причиной этого нового возникновения является то, что деяния души все же остаются в живых и требуют добавочного сотворения или обновленного существования для своего искупления. Идея периодического разрушения и восстановления вселенной обычна для Бхагавадгиты, Шветашватары и эпической мысли[173]. "Пребывая во всех созданиях и разгневавшись по истечении времени, он в качестве бога разбивает на куски все сотворенные вещи"[174]. "Он есть бог, который много раз закидывал сети в пространство и снова вытаскивал их"[175]. В поздних упанишадах много внимания уделяется этой идее. "Один бог остается бодрствующим, когда вселенная разрушается, и именно он затем (снова) пробуждает к жизни чистый дух из глубин пространства"[176]. От единственного творения в упанишадах мы приходим к вечно повторяющемуся процессу, сотворению, происходящему после каждого разрушения и побуждаемому действиями душ.

Будучи теистической религией, Шветашватара проводит различие между поклоняющимся и объектом поклонения[177], душой и богом, хотя это различие только в степени. Неведение человека рассеивается путем размышлений о боге, преданностью ему[178]. Внедряется бхакти, и милосердие бога объявляется причиной свободы человека[179]. Бог не является капризным, а руководствуется определенными принципами при даровании своих милостей. Внушается доктрина {прапатти}, или самоотказа[180]. Появляется видимость конфликта между размышлением и поклонением. Об этом абсолютном Брахмане следует думать как о вечном и как находящемся всегда в чьей либо душе, ибо помимо него нет ничего, что должно быть познано; зная индивидуальную душу как то, что наслаждается, как объект наслаждения и как то, что дает возможность наслаждения, а всех их как Брахмана, он достигает освобождения[181].

Душа после смерти должна избрать один из трех путей: путь богов, достигаемый с помощью знания, путь предков, обеспечиваемый хорошей кармой, и низший путь, по которому идут грешники[182]. Познавая создателя, мы освобождаемся от всех уз[183]. До тех пор мы должны принимать различные телесные формы в соответствии с природой наших желаний. "В этом круге Брахмы {(брахмачакра)}, который является опорой и целью всех существ и который является бесконечным, странствует душа паломника, когда она предполагает различие между собой и верховным правителем; душа достигает бессмертия, когда ее возвышает верховный правитель[184].

XII. СВОД ЗАКОНОВ МАНУ

Прежде чем приступить к рассмотрению Бхагавадгиты, мы коротко остановимся на своде законов Ману, которому приписывается высокое положение среди смрити. Были предприняты попытки установить отношение между автором этой книги законов и Ману, упоминаемым в ведах[185]. В Ригведе он часто называется отцом Ману[186]. Он является основателем социального и морального порядка, первым, кто установил дхарму. Он – прародитель человечества. Хотя он мог и не быть индивидуальным законодателем, дхармашастра, приписанная ему, пользуется большим уважением. "Смрити, противопоставленное Ману, не одобряется"[187].

Вильям Джонс относит свод законов Ману к очень раннему периоду, к 1250 году до н. э. Шлегель утверждает, что он не мог быть создан позже 1000 года н. э. Моньер Вильямс датирует его приблизительно 500 годом до н. э.[ 188] Вебер считает, что текст был создан позже, чем самые поздние добавления к Махабхарате. Автор знаком с ведийской литературой и ссылается на предшествующие ей традиции законодателей. Вебер, Макс Мюллер и Бэрнел думают, что стихотворное издание Манавадхармашастры является позднейшим переложением более раннего прозаического трактата. Говорят, что этот трактат является "произведением, принадлежащим манавам, одному из шести подразделений школы Майтраяния, исходящей из Черной Яджурведы, лишь немногие последователи которой остались ныне в бомбейском президентстве". Для поддержки этого мнения Бэрнел цитирует Уитни[189]. По природе своего стиля и языка свод законов Ману относится к эпическому периоду. Подобно Махабхарате и пуранам, эта книга имеет популярный характер, будучи предназначенной для тех, кто не может обратиться к первоисточнику. Она показывает существование тесной связи между законом и религией. Философия не является ее главной целью. Медхатитхи признает ее философские разделы более или менее предварительными но своему характеру. Философские взгляды в главах I и II в основном сходны с философскими взглядами пуранов.

Как утверждает в своих очерках Кольбрук, в Ману мы имеем пураническую санкхью, смешанную с ведантой[190]. Оценка творения, изложенная в Ману, дает возможность отрицать эту току зрения[191]. Она основана на гимне о сотворении Ригведы. Первичной реальностью является Брахман, который вскоре раздваивается между самосуществующим Хираньягарбхой и темнотой. "Желая сотворить существа многих видов из своего тела, он сначала разумно сотворил воды и поместил в них свое семя. Это семя стало золотым яйцом, равным солнцу по блеску; в этом яйце он сам родился в качестве Брахмы, прародителя всего мира... который обожествил находившееся в яйце, разделив его на две части, из которых он создал землю и небо, а между ними промежуточную сферу, восемь пунктов горизонта и вечное место для вод... Из этого он извлек разум, самоощущение, а затем великий принцип души и все продукты, аффектированные тремя свойствами, и в том же порядке пять органов, воспринимающих объекты чувствования". При рассмотрении крайней метафизической позиции книги обсуждению больше всего подвергается следующее утверждение: "Это существует в виде неощущаемой темноты, лишенной отличительных знаков, недостижимой для размышления, непознаваемой, целиком погруженной как бы в глубокий сон"[192]. Темнота {(тамас)} обычно толкуется как {мулапракрити}, источник развития философии санкхья. "Тамобхутам" означает поглощенное в этой пракрити. Рагхавананда, комментатор веданты, полагает, что "тамас" означает {авидью}, или неведение. Говорится, что мир развился из темноты благодаря причинной действенности Хираньягарбхи в том порядке, который принят в системе санкхья. Мир называется также {шарира}, или тело Хираньягарбхи и души его творения. Объяснение этой оценки творения расходится с мнениями самих критиков. Доктрина гун[193], концепция тримурти [ 194] и идея {сукшмашариры}[195], или неуловимого тела, также встречаются в своде законов Ману.