Текст книги "Индийская философия (Том 1)"

Автор книги: Сарвепалли Радхакришнан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 53 страниц)

Глаз не может пожелать не видеть,

Мы не можем приказать уху не слышать,

Наши тела ощущают, где бы они ни были,

По своей воле или против нее [188].

На земле нет покоя; она вся – вечная жизнь. Деятельность поддерживает круговорот мира, и каждый индивид должен стремиться всеми силами поддерживать это движение[189]. Все содержание Гиты указывает на то, что она является проповедью действия. Действие неизбежно, пока мы не достигнем освобождения. Мы должны действовать ради освобождения, а когда мы достигнем его, мы должны будем действовать как орудия божества. Тогда, конечно, не будет более необходимости в действиях, направленных на подготовление ума и очищение сердца. Для освободившихся душ нет правил, которым они должны подчиняться, они делают то, что желают, но делать что-либо – для них основной принцип[190].

Гита призывает нас действовать таким образом, чтобы действие не связывало нас. Сам бог действует ради человечества. Хотя с абсолютной точки зрения он является удовлетворяющим самого себя и не имеющим желаний, он всегда выполняет в мире какую-нибудь миссию. Поэтому он призывает Арджуну бороться и делать свое дело. Освобожденные души также обязаны помогать другим раскрыть божественное, скрытое в них самих. Служение человечеству – это почитание бога[191]. Деятельность без желаний и без корысти, только ради мира и бога, не связывает нас. "Эти действия не связывают меня, всевышнего, не связанного с деяниями"[192]. Гита проводит различие между саньясой и тьягой: "Саньяса – это отречение от всех корыстных действий; тьяга – это отказ от результатов всякой деятельности"[193]. Последняя носит более общий характер. Гита не призывает нас отказаться от практической деятельности, но она требует подавления всех эгоистических желаний. Точка зрения, которую отстаивает Гита, это сочетание {правритти}, или действия, и {нивритти}, или отказа от действия[[113]]. Один только отказ от действия не есть истинное самоотречение. Руки могут быть неподвижны, но чувства могут быть при этом возбуждены. Нас связывает не действие само по себе, а характер этого действия. "Если от исполнения карм отказывается неведающий, то его отказ на самом деле есть действие в полном смысле этого слова; а деятельность мудреца на самом деле является бездействием"[194]. Внутренняя жизнь духа совместима с деятельной жизнью в мире. Гита примиряет эти две стороны в духе упанишад. Действие, производимое путем, указанным Гитой, это искусное действие. "Yogah karmasu kausalam", йога – это искусство в делах[195].

Все, что бы мы ни делали, мы должны делать не из подчинения некоторому внешнему закону, а повинуясь внутренней необходимости свободной души. Это высший вид действия. Аристотель говорит: "Лучший человек тот, кто действует по своему собственному убеждению, а после идут уже люди, которые действуют, повинуясь совету других людей"[196]. Для человека, не достигшего духовного возрождения, священные книги являются авторитетом. Предписания вед являются только внешними и не могут связывать нас, когда мы достигаем высшего состояния, в котором мы действуем свободно в соответствии с законом духа.

Всякое действие должно совершаться из чистых побуждений. Мы должны изгнать из наших мыслей малейшую тень эгоизма, пристрастие к особым формам деятельности, желание сочувствия и одобрения. Именно в таком духе должна выполняться хорошая карма, если она предназначена для очищения ума и приводит нас к мудрости. Себялюбивый эгоист, который считает себя богом на земле и ищет лишь чувственных удовольствий, является дьяволом, придерживающимся материализма в метафизике и сенсуализма в этике[197].

Теория {гун}, или качеств, играет важную роль в этике Гиты[198]. Зависимость от гун вызывает ощущение ограниченности. Ограничения, относящиеся к уму, ошибочно приписываются нашему я. Хотя и говорится, что действия, проникнутые саттвой,– это лучший вид действий[199], но в то же время утверждается, что и саттва связывает, так как более благородные желания вызывают появление более чистого ego. Для полного освобождения должен исчезнуть всякий эгоизм. Ego, каким бы чистым оно ни было, является затемняющей пеленой и примешивается к знанию и блаженству. Возвыситься над всеми качествами и встать на безличную, космическую точку зрения – значит достигнуть идеального состояния[200].

Гита изменяет ведийскую теорию жертвоприношений и примиряет ее с истинным духовным знанием[201]. Внешнее приношение – это символ внутреннего духа. Жертвоприношения – это попытки воспитать воздержание и самоотречение. Истинное жертвоприношение – это принесение в жертву своих чувственных наслаждений. Бог, которому мы приносим жертву,– великий верховный бог, или Яджня Пуруша, бог жертвоприношений[202]. Мы должны чувствовать, что все объекты суть средства, божественным образом предназначенные для осуществления высших целей, и мы должны действовать, посвящая все своя действия богу. Едим мы, или пьем, что бы мы ни делали, мы должны делать все это во славу божию. Йогин действует всегда в боге, и его поведение становится образцом, объектом подражания для других[203].

Гита выдвигает несколько общих принципов руководства поведением челевека. В ряде мест выдвигается идея золотой середины[204]. Гита признает кастовые деления, так же как она признает стадийность жизни. Человек с низкими чувствами и мыслями не может внезапно подняться до высшего состояния. Процесс духовного роста человека требует много времени, иногда нескольких поколений. Гита в общих чертах намечает деление индивидов на четыре основных типа, соответствующих четырем стадиям восхождения. Основывая касты на качествах людей[205], Гита требует от каждого индивида выполнения обязанностей, налагаемых на него его кастой[206]. {Свадхарма} – это деятельность в соответствии с законом бытия данного индивида. Мы почитаем бога тем, что исполняем предписанные нам действия[207]. Бог предписывает каждому человеку определенную деятельность в обществе. О социальном укладе общества говорится, что он носит божественный характер. Платон придерживается аналогичного учения. "Тот, кто имеет попечение обо всем, устроил все, имея в виду спасение и добродетель целого, причем, по возможности, каждая часть терпит или совершает то, что ей надлежит... Ибо всякий врач, всякий искусный ремесленник, все делает ради всего целого и направляет все усилия к общему благу; он занимается частью ради целого, а не целым ради части"[208]. Будучи первоначально создана на основе качеств людей, каста очень скоро стала основываться на факте рождения. Трудно знать, кто какими качествами обладает. Единственный имеющий критерий – это рождение. Такое смешение вопроса о качестве людей с вопросом передачи этих качеств по наследству ведет к подрыву религиозных основ кастовой системы. Вовсе не обязательно, чтобы люди особого рождения всегда обладали характером, который мы предполагаем у них. Поскольку факты жизни больше не соответствуют логическому идеалу, весь институт каст рушится. Хотя легко осуждать кастовую систему с точки зрения современной науки, мы должны отдать должное ей и признать, что она пыталась построить общество на основе взаимной доброй воли и сотрудничества и предупредить опасные последствия противоречивых взглядов на общество. Она отдавала предпочтение знанию перед богатством, и ее оценка ценностей является правильной.

Последний из четырех этапов жизни – {саньяса}, где индивид призван к уходу из жизни[209]. Об этом этапе иногда говорится, что он начинается, когда тело человека становится дряхлым и он чувствует себя неспособным к деятельности[210]. Истинная {саньяса} – это отказ от эгоистических желаний, что возможно и тогда, когда мы выполняем известные обязанности в семье[211]. Неправильно говорить, будто с точки зрения Гиты мы не можем достигнуть {мокши}, или конечного освобождения, пока не дойдем до последней ступени саньясы.

Действие, совершенное в духе, указанном Гитой, находит свое завершение в знании[212]. Эгоизм исчезает, и вспыхивает чувство божественного. Если мы действительно захотим, мы будем знать и это учение. Этот этап характеризуется также искренней преданностью божеству. Таким образом, карма-марга ведет к состоянию, в котором имеются эмоции, знание и воля.

На наш взгляд, совершенно ясно, что путь служения ведет к мокше; только он не является кармой в том смысле, какой придает ей пурва-миманса. Ведийские жертвоприношения не ведут нас к освобождению. Они являются только средством для достижения освобождения. Они подготавливают ум к высшей мудрости. Но карма, совершаемая как жертвоприношения богу, в духе бескорыстия и беспристрастия, совершенно так же действенна, как всякий иной метод, и не нужно подчинять ее методу знания, как это делает Шанкара, или пути преданности богу, как это делает Рамануджа. Для обоснования своих собственных взглядов они утверждают, что Кришна провозглашает путь кармы высшим[ 213] только для того, чтобы польстить Арджуне и убедить ее действовать. Мы не можем предположить, чтобы Арджуна был вынужден действовать с ложью в душе. Он не аджнянин, который должен действовать ради очищения своего ума и сердца. Мы не можем рассматривать Джанаку, Кришну и других как личности, которые действовали только потому, что были людьми, не обладающими совершенным знанием. Не следует также думать, что после достижения знания действие невозможно. Джанака говорит, что в обращенной к нему проповеди было сказано, что надо исполнять карму, после того как эгоистические желания убиты мудростью. Даже Шанкара допускает, что после достижения знания некоторые кармы необходимы для поддержания тела[214]. И если некоторые действия допускаются, то встает вопрос лишь о степени действия освобожденной души. Если индивид боится еще раз подчиниться карме, то это значит, что его контроль над своими чувствами еще не является совершенным[215]. Даже если мы полагаем, что Атман так же отличен от тела, как Брахман – от мира, ничто не препятствует телу действовать[216]. Гита, однако, допускает, что люди обладают различными темпераментами[[114]]; одни склонны к отходу от деятельности, а другие к служению, и последние должны действовать в соответствии с законом их собственного бытия[217].

Прежде чем мы перейдем к следующему разделу, необходимо остановиться на взглядах Гиты по вопросу о человеческой свободе. Воля человека представляется обусловленной его прошлой природой, наследственностью, воспитанием и окружающей обстановкой. Кажется, что весь мир сводится к природе человека. Не будучи рассматриваема косвенным образом, обусловленность природой не может быть названа установлением, данным от бога. "Все сущее следует своей природе, и что может принудить его делать иначе?"[218]. Человеческое усилие кажется напрасным, так как бог в центре вещей представляется вершащим судьбами всех индивидов и "двигателем мирового механизма"[219]. Если бы воля определялась только природой, то не было бы человеческой свободы. Буддисты заявляют, что {я}, не существует, а имеются только действия кармы. Гита считает, что дух стоит выше механически обусловленной воли. Какова бы ни была сущность высшего состояния души, она, освобожденная от уз природы, в моральном отношении обладает самостоятельным и независимым существованием. Гита верит в свободу человека. Кришна, после того как изложил всю философию жизни, предлагает Арджуне "поступать, как он хочет"[220]. Нет всевластия природы над человеческой душой. Мы не обязаны следовать велениям природы. В действительности мы знаем о наших наклонностях и неприязнях, которые являются "преградами на пути души". Делается различие между тем, что является неизбежным в самой нашей природе, тем, что мы не можем подавить, и теми заблуждениями и путаницей, от которых мы можем избавиться. Те существа, души которых не стремятся к возвышению, уносятся ходом событий природы. Индивиды, у которых преобладает интеллект, обуздывают развитие природы. Вся их деятельность связана с разумной волей. Они не ведут бессознательной животной жизни, поскольку они не подчиняются страсти. "Что же толкает человека на грех, по-видимому часто против его воли, как если бы его принуждала к этому какая-то тайная сила?" Ответ гласит, что "это страсть подстрекает его... она – враг человека на земле"[221]. Для индивида возможно разумом контролировать свои страсти и управлять своим поведением. Шанкара пишет: "В отношении всех чувственных объектов, таких, например, как звуки, в каждом человеке с необходимостью возникает чувство любви к приятному объекту и антипатия к неприятному объекту. Теперь я расскажу вам, что находится в сфере личного стремления и учения шастр. Тот, кто захочет последовать учению, должен с самого начала преодолеть власть любви и отвращения"[222]. Карма – это только условие, а не судьба. Это вытекает даже из анализа действий в Гите, где судьба – всего лишь один из пяти факторов. Для выполнения любого действия необходимы пять элементов. Это {адхиштхана}, или основа, некий центр, от которого надо отправляться в действии; {картри}, или действующее лицо; {карана}, или средство природы; {чешта}, или усилие, и {дайва}, или судьба. Эта последняя является силой или силами иного порядка, нежели человеческие, космическим началом, которое стоит за действием, видоизменяя его и располагая его плодами в форме деяния и воздаяния за него.

XII. МОКША

Какой бы путь мы ни избрали – путь мудрости, любви или служения, достигнутая цель будет одна и та же – соединение души с высшим. Когда ум очищен и эгоизм уничтожен, индивид сливается с богом. Если мы начинаем со служения человеку, мы кончаем слиянием с богом не только в деятельности и сознании, но также в жизни и в бытии. Любовь достигает высшей степени в экстазе набожности, где душа и бог становятся едиными. Каким бы путем мы ни шли, мы придем к видению, переживанию и жизни божественной жизнью. Это высшая форма религии или жизни духа, называемая джняна в широком смысле этого слова.

Джняна как метод достижения духовной реальности отличается от джняны как духовной интуиции, которая является идеалом. Шанкара справедливо замечает, что {мокша}, или непосредственное восприятие бога, не является актом служения или преданности богу или актом сознания, сколь бы много это ни подразумевалось. Это – переживание или непосредственное интуитивное проникновение в истину. К достижению бога можно стремиться различными путями. Гита не совсем последовательна в своей оценке различных путей к реальности. "Попытайтесь познать меня. Если вы не можете созерцать меня, применяйте йогу. Если вы не способны к этому, стремитесь служить мне, посвящайте мне все свои действия. Если даже это окажется трудным, исполняйте свой долг, невзирая на последствия и отказавшись от всякого желания вознаграждений за свои действия"[223]. И снова: "В действительности лучше мудрость, чем постоянное упражнение; созерцание лучше, чем мудрость; отречение от вознаграждения за свои действия лучше, чем созерцание; за отречением следует душевный покой"[224]. Любому из этих методов может отдаваться предпочтение в зависимости от обстоятельств[225]. Ум автора принимает все методы, и вопрос о выборе того или иного метода он оставляет на усмотрение индивида. "Иные размышлением, иные созерцанием, иные действием, иные почитанием... выходит за пределы смерти"[226].

Высшее непосредственное знание и есть освобождение, и слово {джняна} употребляется как для обозначения цели этого отважного плавания, так и для названия пути к этой цели. Вследствие этой путаницы некоторые были склонны предположить, что джняна как путь выше всех остальных путей и что сознание одно продолжает существовать в высшем состоянии освобождения, в то время как другие элементы, такие как эмоция, воля, отпадают. Такое мнение не имеет под собой какого-либо основания.

Освобождение, или {мокша},– это соединение с высшим {я}. Оно носит различные названия: {мукти}, или избавление; {брахмистхити}, или бытие в Брахмане, {найшкармья}, или недействие; {нистрайгунья}, или отсутствие трех качеств; {кайвалья}, или освобождение с помощью уединения; {брахмабхава}, или бытие Брахмана. В абсолютном опыте содержится чувство единства всего сущего. "Атман – во всех существах, и все существа – в Атмане"[227]. Состояние совершенства выше плодов, получаемых от соблюдения ведийских обрядов, совершения жертвоприношений и всех прочих методов[228].

Мы уже упоминали о различных мнениях по вопросу о том, какое место занимает действие в высшем состоянии. Гита не говорит ясно, имеется ли какая-нибудь основа индивидуальности в высшем состоянии. Высшее состояние называется {сиддхи}, или совершенство; {пара сиддхи}, или высшее совершенство; {парам гатим}, или высшая цель; {"падам анамаям"}, или блаженная обитель; {шанти}, или спокойствие; {"шашватам падам авьяям"}, вечная нерушимая обитель[229]. Эти выражения бесцветны и не говорят нам, продолжает ли существовать индивидуальность в состоянии освобождения. Есть тексты, в которых утверждается, что достигшие освобождения не тревожатся о делах мира[[115]]. Они не обладают индивидуальностью и поэтому не имеют основы для действия. Двойственность исчезает, и деятельность становится невозможной. Достигший освобождения человек не имеет качеств. Он соединяется с вечным {я}[230]. Если пракрити действует и если вечное не зависит от изменений, вызываемых действиями пракрити, то тогда в состоянии мокши не может быть ни ego, ни воли, ни желания. Это – состояние вне всяких форм и качеств, состояние безмятежности, свободы и покоя. Это не только преодоление смерти, но и достижение высшего состояния бытия, в котором дух познает самого себя существующим выше смерти и рождения, бесконечным, вечным и не ограниченным внешними проявлениями. Шанкара, основываясь на этих местах, истолковывает освобождение в Гите в смысле кайвальи в санкхье. Если мы связаны с телом, природа будет продолжать действовать до тех пор, пока мы не избавимся от тела, как от ненужной скорлупы. Безличный дух обособлен от действий тела. Даже Шанкара признает, что жизнь и деятельность будут существовать до тех пор, пока существует тело. Мы не можем избежать инструментализма природы. {Дживанмукта}, или освобожденная душа, обладая телом, реагирует на события внешнего мира, хотя и не связана с ними. Здесь нет мысли о превращении всей природы в бессмертную дхарму, в закон бесконечной мощи божества. Дух и тело – это непримиримая двойственность, и дух сможет достигнуть своего совершенства только тогда, когда отбросит чувство реальности тела. И в этом смысле мы не можем думать о действии высшего Брахмана, поскольку основа всякой деятельности – зыбкое образование в лоне бесконечного, преходящий феномен – будет разрушена. Нам с нашей точки зрения кажется, что полное самоотречение есть цель всякого прогресса. Шанкара подчеркивает, что наш взгляд на бесконечное не является его истинным критерием. Вся полнота его жизни не может быть постигнута нами с нашей человеческой точки зрения. Принимая это положение, Шанкара утверждает, что те стихи Гиты, где говорится о множественности душ, относятся не к высшему состоянию, а только к относительным состояниям.

Мы имеем другие стихи, которые говорят о том, что даже освобожденные души могут действовать. Люди, обладающие интуитивным проникновением и мудростью, действуют в мире, подражая высшему богу[231]. Наивысшее состояние – это не {лая}, или растворение в высшем, а состояние индивидуальности. Свободный дух, хотя и сосредоточивающийся в безличном, обладает своей собственной индивидуальностью, как часть божественной души. Подобно тому как действует Пурушоттама, бытием которого пронизана вся вселенная, должны действовать и освобожденные индивиды. Наивысшее состояние – это состояние пребывания в Пурушоттаме[232]. Достигшие его свободны от новых рождений, они достигли состояния бога[233]. Освобождение не есть уничтожение индивидуальности на вечные времена, но состояние блаженной свободы души с индивидуальным существованием в присутствии бога. "Чтящие меня, идите ко мне"[234]. Кажется, что автор Гиты верит в продолжение существования индивидуального сознания даже в состоянии освобождения. Можно считать достоверным указание в ряде мест на то, что освобожденный не становится богом, но лишь достигает тождества сущности с богом[235]. Освобождение – это не чистое тождество, а только качественное тождество, восхождение души к богоподобному существованию, где ею не движут мелкие желания. Быть бессмертным – значит жить в вечном сиянии. Мы не перестаем быть самими собой, но мы углубляем нашу самость, избавляемся от всех грехов, рассекаем узел сомнений, начинаем сами управлять собой и вечно занимаемся тем, что творим добро для всех существ. Мы не освобождаемся от всех качеств, но обладаем качеством саттвы и подавляем раджас[236]. Рамануджа придерживается этого взгляда и доказывает, что освобожденная душа находится в постоянном единении {(нитьяюкта)} с богом и вся ее жизнь и бытие раскрывают это. Знание струится из света, в котором душа живет, и она практически растворяется в своей любви к богу. Кажется, что мы здесь обладаем высшим существованием, которого мы достигаем не полным исключением природы, а более высоким духовным завершением ее. В этом смысле мы действуем и живем в боге; только центр деятельности перемещается от человеческого я к божеству. Во всем мире ощущается пульсация божественной энергии, принимающей различные формы в различных вещах. Каждая душа имеет свой центр и сферу в боге. Рамануджа принимает за истину духовную индивидуальность, как фактор, существующий даже в наивысшем опыте.

В Гите содержатся два противоречивых взгляда на высшее состояние; согласно одному, свободная душа растворяется в безличном Брахмане и достигает умиротворения вне мирских раздоров; согласно другому, мы обладаем и наслаждаемся богом, возвысившись над всяким страданием и горем, над мелкими страстями и желаниями, которые являются признаками закабаления. Гита, будучи религиозным произведением, утверждает примат персонифицированного бога и требует полного расцвета божественного в человеке, вплоть до достижения высочайшей степени мудрости и мощи, любви и всесторонности. Из этого, впрочем, мы не можем заключить, что взгляд Гиты противоречит точке зрения упанишад. Расхождение имеется только в рассмотрении частного вопроса общей проблемы является ли наивысшей реальностью абсолютный Брахман или персонифицированный Пурушоттама. Рассуждая о метафизике Гиты, мы уже говорили, что Гита не отвергает первичной реальности абсолютного Брахмана, но она предполагает, что с нашей точки зрения этот абсолют раскрывается как персонифицированный бог. Для человеческого мышления, поскольку оно является ограниченным, нет другого пути к рассмотрению высшей реальности. Придерживаясь той же самой точки зрения, мы можем сказать, что два взгляда на высшее состояние освобождения являются интуитивным и интеллектуальным способами рассмотрения единого состояния. С нашей человеческой точки зрения абсолют кажется бездеятельным, безотносительным тождеством, делающим всякое действие невозможным, тогда как на самом деле это не так. Поскольку нам нужно дать положительные описания абсолюта, постольку мнение Рамануджи является единственно приемлемым. Для того чтобы доказать, что они оба, и абсолют и персонифицированный бог, суть одно, в Гите говорится, что в высшей реальности безличное и личное сочетаются таким образом, который для нас является непостижимым. Точно так же свободные души могут не обладать индивидуальностью и вместе с тем обладать таковой посредством самоограничения. Таким именно путем Гита приводит в согласие вечно незыблемое спокойствие вневременного я с вечной игрой сил природы.

Каким бы образом ни рассматривалось состояние освобожденного индивида после смерти, до тех пор, пока он продолжает жить в мире, он должен совершать те или иные действия. Шанкара усматривает в его деятельности проявление действия природы, а Рамануджа видит в деятельности освобожденной души проявление активности высшего. Это два различных пути выражения безличности действия. Освобожденный совершает свои действия со свободной душой, с внутренней радостью и умиротворенностью, которые не зависят от внешних обстоятельств ни в своем источнике, ни в продолжении. Освобожденные души отбрасывают прочь равнодушие скептицизма. Их лик проясняется. Их воодушевленный вид и твердый голос свидетельствуют о жизненности духовного убеждения, в котором они непоколебимы и не могут быть поколеблены. Они не подчинены власти плоти или влекущей силе желания. Они не повергаются в бедствия и не возвышаются в благополучии. Им чужды тревога, страх и гнев. Они обладают спокойным умом и незапятнанно целомудренным взглядом ребенка[237].

Освобожденная душа выше добра и зла. Добродетель переходит в совершенство. Мукта поднимается над всякой чисто этической жизненной нормой к свету, величию и мощи духовной жизни. Даже если он совершил какое-либо зло, те действия, которые в обычных обстоятельствах неминуемо повлекли бы за собой новое рождение на земле, здесь не вызывают такой необходимости. Освобожденная душа свободна от обычных норм и правил. Концепцией Гиты является абсолютный индивидуализм, поскольку речь идет о цели. Эта доктрина была бы опасной, если бы эти освободившиеся люди уподоблялись сверхчеловеку, который не переносит слабого и неспособного, ущербного и виновного. Хотя свободные души освобождены от общественных обязанностей, они добровольно их принимают. Освобожденные не переживают никакого раздражения сами и не вызывают его в других[238]. Их вторая природа заключается в том, чтобы действовать на благо мира. Эти благородные души взирают беспристрастно на все вещи на земле. Они символизируют динамическую, созидательную духовную жизнь и стремятся к тому, чтобы социальные порядки были направлены к возможно более полному духовному раскрытию или выражению человеческой жизни. Они выполняют определенную деятельность, {ниятам карма}, установленную действующей в них божественной волей.

Хотя Гита настаивает на выполнении общественных обязанностей, она признает и над-общественное состояние. Она верит в бесконечную судьбу индивида вне человеческого общества. Саньясин стоит выше всех законов, касты и общества. Это символизирует бесконечное достоинство человека, который может отказаться от всего внешнего, даже от жены и детей, и удовлетворяться самим собой, живя в одиночестве в пустыне, если его бог находится с ним. То, что принимает саньясин, это не аскетический идеал. Он может удалиться от общества, но относится ко всему с состраданием. Махадэва, идеальный аскет, обитавший в Гималайских снегах, с готовностью пьет яд ради спасения человечества[239].

ЛИТЕРАТУРА

Теlаng, Bhagavadgita, S. В. Е., vol. VIII. См. также перевод Бхагавадгиты и комментарии к ней С. Радхакришнана (S. Radhakrishnan, The Bhagavadgita, 1948).– {Ред}.

Тilak, Gitarabasya.

Aurоbindо Ghоsh, Essays on the Gita.

[Главная страница] [Оглавление] [Предыдущая глава] [Следующая глава]

1 Перевод глав IX и Х сделан А. М. Пятигорским.

2 I. 1. 30.

3 В. С., III. 29.

4 Indian Antiquary, 1918, р. 3. Garbe, Introduction to the Bhagavadgita.

5 S. B. E., vol. VIII, Introduction, pp. 5 – 6.

6 Adi Parva, 2. 69; 1. 179; 2. 247.

7 Тilak, Gita-rahasya, Appendix; S. В. Е., vol. VIII, Introduction.

8 B. G., chap. Ill; Vanaparva, chap. XXXII.

9 Santiparva, 267; см. также Manu, chap. III.

10 B. G., chaps. VII и VIII; Santiparva, 231.

11 В. G., chaps. XIV и XV; Asvamedhaparva. 36 – 39; Santiparva, 285 и 300 – 311.

12 В. G., chap. VI: Santiparva, 239 и 300.

13 Udyogaparva. 170: Asvamedhaparva, 55; Santiparva, 339 и Vanaparva, 99.

14 10. 31, Ср. В. G., 3. 22.

15 Hato pi labhate svargam jitva tu labhate yasah. Cp. B. G., II. 37.

16 2. 22. 9. Ср. В. G., IX. 26.

17 S. В. Е, vol. II, Introduction, p. XLIII. Cp. vol. XIV, p. XLIII.

18 Если ссылки на Гиту в Дхарма-сутрах рассматривать как позднейшие интерполяции, то тогда Гита может быть отнесена к III или II веку до н. э.

19 XVII. 12.

20 II. 42 – 45; IX. 20 – 21.

21 В. G., II. 29 и Katha Up., II. 7; В. G., II. 20; VIII. 11 и Katha Up. II. 19; II. 15; В. G, III. 42 и Katha Up., III. 10; В. G., VI. 11 и Svet. Up, II. 10; В. G., VI. 13 и Svet. Up., II. 8.

22 Brh. Up., IV. 4. 22.

23 Isa. Up.

24 Chan. Up., IV. 14. 3; Brh., IV. 4. 23.

25 IV. 1 – 3.

26 Santiparva, 349. 10.

27 VI. 15.

28 II. 55 – 72; IV. 16 – 23; V. 18 – 28; XII. 13 – 16. Cp. Dhammapada, 360 – 423; Suttanipata, Munisutta, I. 7 и 14.

29 В. G., II. 39; III. 3; V. 4 – 5; XIII. 24. В XVIII. 13 имеется ссылка на философию санкхья. Мадхва приводит один стих из Вьяса-смрити, где санкхья означает "знание духа", atmatattvavijnanam. См. его комментарий к II. 40 Гиты.

30 Предисловие к Samkhyasara, p. 7.

31 II. 11 – 16. 18 – 30; II. 27 – 29; V. 14; VII. 4; XIII. 5.

32 III. 33: IV. 6; VII. 4; IX. 8; XI. 51; XIII. 20; XVIII. 59.

33 VII. 4; XIII. 20 – 22; см. также V. S., 2. 1. 1 и S. В.

34 Samkhya Karika, 62; В. G., XIII. 34.

35 XVIII. 40; XIV. 5.

36 III. 40 – 42; XIII. 5.

37 См. В. G., VI. 33 – 34. В X. 32 Шанкара усматривает ссылку на систему ньяя. См. по этому поводу S. В. G.

38 I. A., December, 1918.

39 Среди комментариев Гиты, написанных индийскими авторами, основные – это комментарии Вриттикары, Шанкары, Рамануджи, Мадхвы, Валлабхи, Нимбарки и Джнянешвара. Анандагири говорит, что Вриттикара Бодхаяна, автор обширного комментария к Веданта-сутрам, написал также к толкование {(вритти)} на Гиту (см. Анандагири в S. В. G., II. 10)[[107]]. Согласно его толкованию, Гита учит объединению джняны и кармы. Ни один из этих путей сам по себе не сможет привести к освобождению. Шанкара считает, что {джняна}, или мудрость, есть высшее средство для достижения совершенства, и утверждает, что отождествление индивидуальной души с высшим Брахманом достигается интуитивной мудростью. Множественность мира свидетельствует о несовершенстве человека. Всякое действие человека порождает его зависимость, поскольку оно связано с ложным чувством двойственности мира. Когда истинная мудрость разрушает наши идеи двойственности, душа спасена, и после этого всякое действие теряет смысл. Другие пути – путь {кармы}, или действия, {бхакти}, или преданности богу, {йоги}, или самоконтроля,– ведут только к джняне, или мудрости. См. S. В. G., III. 1. Рамануджа различает дживу, или {чит}, мир, или {ачит}, и бога Ишвару, причем первые два составляют тело бога. В метафизике, таким образом, он придерживается некой разновидности монизма, а в практической жизни он считает, что главный путь – это преданность богу. Неукоснительное соблюдение кастовых обязанностей является для Рамануджи обязательной предпосылкой. И Шанкара и Рамануджа отводят карме подчиненное место, хотя выдвигают при этом различные мотивы. Мадхва отвергает теорию майи и принимает изначально существующее различие между абсолютным Брахманом и индивидуальными душами. Для него также высший путь к блаженству – это преданность богу. Валлабха хотя и заявляет, что Брахман и очистившаяся душа – одно и то же, но сам делает дживу частью Брахмана. Мир майи не является иллюзорным, ибо майя – это сила Ишвары, отделившаяся от него по его воле. Только по милости бога личность достигает освобождения. Согласно Нимбарке, мир и души зависят от бога, в котором они существуют, хотя и в неуловимом состоянии. Его теория называется дуалистическим недуализмом. Джнянешвар делает йогу Патанджали целью всего учения Гиты. Когда имеется столько различных мнений относительно учения Гиты, высказанных выдающимися умами, задача изучающего ее становится нелегкой. Тот блеск и смелость, с которыми Гита объединяет и примиряет различные идеи, порою лишает нас возможности выявить их противоречивость в логических комбинациях их друг с другом. Невозможно отрицать того, что Гита обогащает духовную жизнь. Ее романтический полумрак пленяет воображение и возвышает нашу природу, поскольку наши мысли имеют религиозную направленность и утвердились в определенных догмах. Но критический интеллект должен тщательно работать над Гитой, прежде чем сможет вывести из нее стройную философскую систему.