Текст книги "Тренировочные часы (ЛП)"

Автор книги: Сара Ней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Но дружелюбный.

Бьюсь об заклад, когда она не рыдает за столами в библиотеке, она на самом деле довольно милая. Хорошенькая.

– Я ухожу, но... просто хотела поблагодарить тебя за то, что пришел проведать меня, и, знаешь, за то, что ты заботливый гражданин и все такое.

Она слабо улыбается.

– Не волнуйся, у меня есть сестры, поэтому я уже это проходил пару раз. – Или сотню, как правило, по принуждению.

Когда я был моложе, моя сестра Вероника обычно прижималась ко мне и изливала душу, чтобы ей было с кем поговорить. Я должен был выслушивать все о проблемах с родителями, с мальчиками, с друзьями.

Ее подростковые годы были моим худшим кошмаром.

– Так тебе лучше?

Ее улыбка дрогнула.

– Да. Гораздо лучше.

Я переминаюсь с ноги на ногу, засунув руки в карманы джинсов.

– Это хорошо.

– Я... – Девушка обдумывает свои дальнейшие слова. – Я новичок здесь в этом году, и это... непросто – знакомиться с новыми людьми. У всех есть свои друзья.

Рюкзак, который я взваливаю на плечо, опускается на стол.

– Вот как? – Хочу спросить ее, в чем проблема, но не вмешиваться. И все же, похоже, ей нужно с кем-то поговорить, а мне нужно убить немного времени, поэтому я сажусь обратно на стул. – Почему?

Девушка переминается, теребя нижнюю губу, и я вижу, что она сдерживается, не решаясь вторгнуться в мое пространство и отнять у меня больше времени.

– Хочешь присесть? – Я хватаю ближайший стул и подтаскиваю его в качестве жеста ободрения.

– Эээ... конечно. – Она осторожно подходит и садится, вытащив стул до конца. Ставит свою сумку рядом с моей. – Но только, если это тебя не затруднит?

– Нет, у меня есть несколько минут.

– Ладно. – Пауза. – Это странно? Мне так жаль, что мои слезы помешали тебе. Мне правда стыдно за это.

– Ты плакала? Я думал, это стадо умирающих кошек.

Я шучу, не упомянув, что ее плач раздражает меньше, чем то, что она заняла мое любимое место для занятий.

– Ха-ха, очень смешно. – Незнакомка смеется, шмыгает носом. – Но это правда.

– У нас у всех были дерьмовые дни. Сегодня, думаю, был твой.

– Да уж. – Несколько секунд она молчит. – Так чему же я помешала? Над чем работаешь?

– Доклад по анатомии человека. Утомительно.

– Это звучит... – Она замолкает.

– Скучно? Так и есть.

– Скука – совсем не то, что я хотела сказать! Какая у тебя специализация?

– Кинезиология. – Я достаю из сумки бутылку с водой и делаю большой глоток, стараясь не пролить мимо. – А у тебя что?

– Введение в право.

Мои брови взлетают вверх.

– Какое направление?

– Я думаю о семейном праве.

Я улыбаюсь.

– Мой отец – адвокат.

Эта новость воодушевляет ее.

– Серьезно? Какое направление?

– Недвижимость. Слияния и поглощения.

– Ух ты, фантастика.

Вроде того.

– Ему это нравится. – Я ломаю голову, что бы такое сказать, и выпалил: – Так ты не хочешь рассказать, что случилось?

Ее плечи поникли.

– Не совсем. Это неловко.

– Ты что, наделала глупостей?

– Возможно. Не знаю… думаю, время покажет.

– Время покажет? – спрашиваю я медленно, осторожно. – То есть через девять месяцев?

– Что? – Она выглядит испуганной, мой намек придает ее лицу неприятный оттенок красного. – Нет! Нет, это даже отдаленно не близко. Боже, нет.

– Знаешь что, забудь, что я спрашивал.

– Тебе не кажется странным, что я хочу поговорить с тобой, хотя и не знаю тебя?

– Нет, это не странно, потому что ты меня не знаешь, и я не собираюсь осуждать тебя. К тому же, живу один, и мне некому будет рассказать, когда вернусь домой, ха-ха.

Ее тонкие пальцы играют с моим блокнотом, нервно загибая края.

– Итак, есть парни, – начинает она.

Они всегда есть.

Я киваю.

– Угу.

– Почему это должно быть так стыдно? – Незнакомка смущенно закрывает лицо руками и качает головой. – Фух, была не была! – Она делает глубокий вдох. – Ладно, знаешь, некоторые парни полные придурки, и иногда ходят разговоры о спорах между парнями из братства, что они могут переспать с какой-то девушкой?

– Да. Такое постоянно случается.

– Ну, вот, это случилось со мной.

Я замираю на месте, пока она краснеет, и, молча, ожидаю продолжения.

– Они... – Она высовывает язык и облизывает губы. – Они поспорили, кто первый со мной переспит, а я подслушала, как об этом говорили в спортзале.

– Они смеялись над этим?

– Нет, не эти парни. Они казались расстроенными. На самом деле, они обсуждали, стоит ли сдавать своих друзей.

– Знаешь, кто эти парни?

– Да.

– Ты... – Я замолкаю, не могу заставить себя спросить, действительно ли она спала с этим парнем. Боже, это неловко.

Девушка качает.

– Боже, нет, я не в отчаянии. Или глупая. Плохо то, что они поспорили об этом? Придурки.

– Кто они?

– Парни, которые знают моего отца.

– Откуда они знают твоего отца?

– Он... – Ее голос срывается. – Он здесь работает.

– Сотрудник?

– Тренер.

Я откидываюсь на спинку стула, не сводя глаз с ее лица.

– Они спортсмены?

Легкий кивок.

Я тихо присвистнул.

– Срань господня. – Вот и говори о том, чтобы гадить там, где ешь. – А твой отец знает?

– Нет, и я не собираюсь говорить ему… пока, во всяком случае. Я должна подумать.

Я не указываю на то, что ей и не придется этого делать. Такие вещи всегда выплывают наружу. Ее отец скоро обо всем узнает.

Здесь уши и стукачи повсюду.

– Ты не возражаешь, если я спрошу, какой вид спорта он тренирует? – Любопытство берет надо мной верх. – Я ничего не скажу, обещаю.

Девушка долго молчит, раздумывая, говорить мне или нет.

Ее губы шевелятся, тихий шепот едва слышен.

– Еще раз повтори.

– Борьба.

Борьба. Тренер Доннелли!

Я никогда не встречал этого человека лично, но мои соседи по комнате были борцами и за последние несколько лет делились множеством историй. Из того, что я узнал, этот человек умен, проницателен и терпеть не может всякую чушь.

– До меня дошли слухи, что у тренерского штаба были проблемы с некоторыми членами команды.

– Слухи?

– Да. В прошлом году несколько парней поймали на издевательствах над новым членом команды по борьбе. Половина состава была отстранена.

– Серьезно? Вау, я этого не знала. Удивлена, что отец об этом не упоминал.

Девушка с любопытством наклоняет голову.

– Он никогда не ругался при тебе? Он чертовски разозлился.

– На самом деле я не жила с ним до этого семестра, и наши телефонные разговоры всегда были обо мне. – Ее плечи поникли. – Это звучит эгоистично.

– Нет, звучит так, что у тебя не было времени сидеть на телефоне и говорить о его работе. Он хотел услышать о тебе, а не жаловаться.

Девушка сдерживает улыбку.

– Расскажи мне еще о той дедовщине. Ты что-нибудь знаешь?

Молчу, ломая голову над конкретными деталями.

– Я в курсе только потому, что мои соседи по комнате были борцами, и они приходили домой и жаловались на это. В прошлом году, когда новый парень присоединился к составу, они стали вываливать на него всякое дерьмо. Сунули ему счет из ресторана за всю команду, бросили в какой-то лесной хижине, и все такое. Возможно, это казалось безобидной забавой, но это не так. Я бы посоветовал тебе спросить об этом отца, но он, вероятно, не станет обсуждать это с тобой, если уже раньше этого не сделал.

– Почему?

– Конфиденциальность.

– О.

– Ты не думала рассказать ему об этих придурках?

– Нет. Ну, да, но он точно сойдет с ума. Это наше новое начало, и это разозлит его. Он взбесится, а я не хочу портить семестр. – Она громко вздыхает. – Почему парни делают такие вещи?

– Такие вещи? В смысле, ведут себя, как идиоты? Не имею ни малейшего представления, так как обычно стараюсь не вести себя так.

– Это заметно.

– Как?

– Не знаю... просто чувствую это. Ты более зрелый и ты... ты просто другой.

Анабелль

Этот парень классный.

Он проницательно смотрит на меня, ожидая, что скажу что-нибудь, расскажу, что случилось, что так расстроило меня, из-за чего я плакала в дальнем углу библиотеки.

Настолько расстроилась, что прервала его занятия.

Тьфу.

Как будто этого было недостаточно, парень действительно симпатичный, и это не весело – делать из себя задницу перед незнакомцем, которого ты находишь привлекательным. Типа, пристрелите меня сейчас.

Он ждет продолжения с бесстрастным выражением лица, темные брови озабоченно сдвинуты. Они темнее его волос, темно-каштановые, выразительные, изогнутые и изгибающиеся с каждым моим словом.

Я заметила его рост, когда он впервые приблизился к моему столу, высокий, в серой футболке, натянутой на широкие плечи. Узкая талия. Теперь, когда я подошла ближе, я вижу зеленые глаза.

Крошечная ямочка на его подбородке, от которой я, наконец, вынуждена оторвать взгляд.

– Как я уже говорила, я... – Он может не так пристально меня изучать? Он слушает так внимательно, что начинаю нервничать. – Я подслушала, как парни в тренажерном зале говорили обо мне.

– Что они сказали?

Я понижаю голос до фальшивого баритона.

– Она дочь тренера, и это единственная причина, по которой он хочет ее тр*хнуть. Я слышал, что она даже не горячая штучка. – Я делаю паузу. – Это в двух словах.

– Не горячая? – Парень смеется, запрокидывая голову. – Ну, мы оба знаем, что это чушь собачья, и я говорю это не потому, что пытаюсь заигрывать с тобой. Ты определенно не страшная.

Из всего этого он вынес только этот сомнительный факт?

– Эм... спасибо?

– Хорошая новость в том, что теперь, когда об этом знают другие, пари будет недолгим. Эта новость дойдет до твоего отца, поверь мне.

– Да. – У меня тихий голос, и я его ненавижу. – Держу пари, так и будет.

– Это была шутка?

– Не нарочно.

– Я не пытаюсь указывать тебе, что делать, но, может, тебе стоит какое-то время держаться подальше от тренажерного зала, пока не поймешь, что собираешься делать, пока разговоры поутихнут.

– Может быть, но мне все равно нужно тренироваться. Если я увижу кого-нибудь из этих парней, мне захочется…

– Плакать? – подсказывает он, когда я не заканчиваю предложение.

– Нет, ударить их в лицо.

Парень отшатывается с новым смешком, все его выражение лица меняется.

Иисус, эта ямочка на его подбородке – такая чертовски охренительная!

– Сомневаюсь, что кто-нибудь осудит тебя, если ты вмажешь им в лицо, и Доннелли тоже.

Я вздыхаю.

– Да, мой отец, как известно, всегда поддержит хороший, быстрый удар в пах.

– Это наверняка сровняет их с землей.

– Но это не решает моей проблемы. У меня занятия с одним из этих парней.

– Верно. – Голос у него ровный и спокойный, как крепкий виски. – Что ты собираешься делать?

– Кроме того, что избегать его, как чумы? Я не знаю, мне нужно подумать, может быть, погуглить магию вуду и заклинания мести.

– Ну, я здесь все время, если захочешь обсудить свои идеи. – Он усмехается низким и глубоким смехом.

И это мой намек, чтобы уйти.

– Мне пора идти. – Встаю, собираю вещи. – Может, еще увидимся? – Я смотрю на него через плечо и слегка машу рукой.

Он машет в ответ. Улыбается.

– Береги себя. Увидимся.

– Спасибо, что выслушал.

– Без проблем. Удачи.

Я медленно бреду прочь, проверяя свой телефон, бросая на парня еще один взгляд через плечо. Он наблюдает за мной, эта красивая улыбка приклеена к его классически красивому лицу.

Какой приятный парень, в отличие от тех долбаных придурков из команды по борьбе.

Чувствую себя намного лучше после того, как раскрыла душу, но мысли все еще кружится в голове. Я не готова позволить Эрику Джонсону или Рексу Гандерсону сорваться с крючка.

Этим придуркам нужно преподать урок.

И я та девушка, которая их научит.

ГЛАВА 6

Анабелль

– Мы должны прекратить встречаться подобным образом.

Даже не глядя, я знаю, что рядом с беговой дорожкой стоит Эрик Джонсон – долбаный ублюдок.

Мне нужно все самообладание, чтобы не наброситься на него. Вопить. Ударить его коленом по яйцам.

– Встречаться?

– В нашем особом месте.

Продолжаю двигать ногами под ритм музыки, звучащей в наушниках, пульсирующей басами, – задорная мелодия, которой я наслаждалась до недавнего времени, молясь, чтобы не столкнуться с ним.

Кажется, бог не услышал мольбы этим утром.

– Это не наше особое место, но хорошая попытка. И ты прерываешь меня, пока я тренируюсь.

– Но может быть нашим особым местом, если ты позволишь.

Снимаю наушники, в горле поднимается раздраженный вздох, но я заставляю его опуститься.

– Ты напорист, да?

– Разве это плохо?

– Я просто пытаюсь понять, это фишка качка или фишка засранца.

Он хватается за грудь в притворной боли.

– Ой! Такая злая сегодня.

Я смеюсь, потому что ничего не могу с собой поделать – выражение его лица бесценно. Очень драматично.

– Ну? Так что, качок или засранец?

– Честно? И то, и другое.

Нажимаю на кнопку «скорость», переходя с легкой пробежки на шаг и замедляюсь, чтобы получше разглядеть этого парня, который заключил отвратительное пари с Рексом Гандерсоном, и у которого хватило наглости подумать, что я захочу с ним переспать.

– Могу я быть с тобой откровенна? Ты сводишь меня с ума.

– В хорошем или плохом смысле, потому что однажды я сделал фото своих.²

– Ты сделал фото своих яиц? Зачем? – Вытягиваю руку, чтобы остановить его, потому что на самом деле не хочу слышать ответ. – Не бери в голову, не хочу знать. Я имела в виду плохой смысл.

Хватаю полотенце, висящее на беговой дорожке, и набрасываю его на шею, намереваясь направиться в раздевалку, надеясь, что парень не последует за мной.

Но он делает это, ускоряя свой темп, чтобы идти в ногу со мной.

– Как тебя зовут?

Я останавливаюсь.

– Я уже говорила тебе, Эрик Джонсон, – выплевываю его имя, чтобы подчеркнуть тот факт, что он так быстро забыл мое, – мы уже обменялись именами.

– Прости. Я встречаюсь со многими людьми. – Он совсем не выглядит виноватым.

– Мы познакомились всего несколько дней назад.

– Можем начать сначала?

Я продолжаю идти, отмахиваясь от него.

– Нет, и так хорошо.

– Лайла, подожди.

Я закатываю глаза. Останавливаюсь. Разворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

– Анабелль и Лайла даже не близко.

Эрик Джонсон ухмыляется.

– Я знал, что ты назовешь свое имя.

– О боже, ты... ты такой...

Засранец.

Его глупость лишила меня дара речи, и я задаюсь вопросом, что бы сказал мой отец обо всем этом. Что бы он сделал, если бы знал, что Эрик делает ставки и преследует меня в спортзале.

– Кажется, я произвожу такое впечатление на всех девушек.

– Только не на меня.

– Нет?

Когда я смеюсь, это звучит слишком громко, поворачиваются несколько голов в нашу сторону. Ой.

– Нет.

– Что нужно сделать, чтобы заставить такую девушку, как ты, встретиться где-нибудь с таким парнем, как я?

Девушка, как я? Это странно, думала, он сказал, что я не горячая, что в мужском разговоре по существу означает не тр*хабельная. Смотрю на него с любопытством, уделяя ему самую малую часть своего времени.

– Что ты имеешь в виду под «такая девушка», как я?

– Ты явно не в моей лиге, но я все равно хочу с тобой встретиться.

– Не могу поверить, что ты основываешься на моей внешности…

– Это потому, что ты великолепна. Я не жду, что ты будешь милой – горячие цыпочки обычно не такие.

О, боже. Теперь он немного перегибает палку. Я, конечно, не страшилка, но и не выигрываю конкурсы красоты.

– Позволь мне только один раз сходить куда-нибудь с тобой. Если тебе не понравится, обещаю, можешь послать меня к черту.

Я недоверчиво смотрю на него. С чего он взял, что я захочу с ним встретиться?

Парень делает еще одну попытку.

– А что, если мы где-нибудь встретимся – тебе даже не придется говорить мне, где ты живешь.

Идея укореняется, зарывается глубоко в мое воображение, представляя, как Эрик Джонсон приезжает в дом моего отца, чтобы забрать меня на свидание.

Отец убил бы его.

И Эрика Джонсона ждет адский сюрприз.

Довольно неприятный.

Один взгляд на лицо придурка может стоить любой драмы, которую он вызвал. Хочу увидеть его реакцию, когда мой отец откроет дверь дома.

От этой мысли у меня кружится голова.

– Знаешь что, Эрик, я дам тебе шанс... давай не будем называть это свиданием. Давай назовем это тусовкой. Потусуюсь с тобой один раз. Если ты сведешь меня с ума, я объявлю тайм-аут, и ты отвезешь меня домой. По рукам?

Парень с энтузиазмом кивает.

– По рукам.

– Не собираюсь присылать тебе свой адрес, мне не нужно, чтобы ты знал мой номер телефона, но я запишу его для тебя.

– Мне заехать за тобой?

– Конечно, почему бы и нет. – Я записываю свой адрес, злобно улыбаясь ему из-под ресниц. – Увидимся в семь. Если ты сможешь пройти мимо моего швейцара, у тебя будет приятель на ночь.

– У тебя что, сторожевой пес есть?

Еще одна ухмылка.

– Типа того.

– Пап, можешь открыть дверь?

Вечер пятницы – один из немногих вечеров, когда папа приходит домой в разумное время, и я наблюдаю с верхней площадки лестницы, как он, слегка прихрамывая, выбирается из своего старого кресла и ковыляет к прихожей.

Он все еще в своей обычной униформе, которую носит на тренировках по борьбе каждый день: черные спортивные штаны Adidas, черная футболка «Борьба университета Айовы» и спортивная куртка, застегнутая на молнию.

Бейсболка.

Плотно сжатые губы.

Вместе с моим отцом, ковыляющим к двери, можно услышать обычные звуки дома. Линда возится на кухне, убирая после ужина, телевизор, показывающий «И-Эс-Пи-Эн», худший сторожевой пес в мире, храпящий в ногах отцовского кресла.

Взволнованная, я откидываю свои длинные волосы, сфокусировавшись на входной двери с моего места наверху лестничной площадки, скрытая от глаз. Хитрая улыбка растягивает мои губы, когда папа, наконец, берется за ручку двери, поворачивает и медленно открывает ее.

И всматривается в сетчатую дверь.

– Джонсон? – Я слышу осуждение в его голосе и улыбаюсь еще шире. – Какого черта ты здесь делаешь?

Тишина.

– Ну? – Нетерпеливо спрашивает папа. – Что-то случилось?

– Я... – Еще одна долгая пауза, прежде чем Эрик обретает голос. – Я не знал, что вы здесь живете.

Упс.

Это был чертовски неправильный ответ.

– А кто, по-твоему, здесь живет, Джонсон? А? Ты заблудился?

– Не знаю, сэр. – Похоже, он в панике, не готов к битве умов с Гарри Доннелли.

– Тогда чего ты хочешь? Говори громче, – продолжает отчитывать папа. – Джонсон, сегодня вечер пятницы, твой единственный выходной. Как ты оказался на моем пороге?

– Я ошибся адресом, сэр.

– Вы, ребята, разыгрываете меня? Да? – Я вижу, как он приближается к Эрику, устрашающе перегибается через порог. – Думаешь, я забыл о том дерьме, которое вы выкинули в прошлом году со своим приятелем Гандерсоном? А?

– Нет, сэр.

– Тогда я спрошу тебя еще раз: какого черта ты делаешь на моем крыльце посреди этой богом забытой ночи?

Посреди ночи?

Это натяжка – сейчас только семь часов.

Эрик не может найти ответа, поэтому молчание заполняет папа.

– Лучше бы ты ошибся адресом, сынок. Если ты здесь по той причине, по которой я думаю, тебе лучше запрыгнуть обратно в свою дерьмовую машину и уехать. Я не хочу видеть твое лицо нигде, кроме проклятого спортзала, понятно?

– Да, сэр.

– И перестань называть меня «сэр». Это действует на мои чертовы нервы.

– Да, сэр. – Он сглатывает. – Извините, сэр. Дерьмо. Хорошо. Извините.

Мой отец раздраженно фыркает.

– У тебя есть три секунды, чтобы убраться с моего порога.

Через окно второго этажа я вижу, как Эрик пятится по лужайке, а отец захлопывает дверь и запирает ее. Он стоит, уперев руки в бока, и смотрит в боковое окно, как юный борец разворачивается и идет через двор. Прыгает в свой красный, потрепанный пикап и заводит двигатель.

С визгом отъезжает от тротуара и уезжает, не оглядываясь.

Это почти смешно.

– Пап, кто это был? – невинно спрашиваю я.

Мой старик поворачивается, сердито смотрит вверх по лестнице, опираясь на перила.

– Не прикидывайся. Ты прекрасно знаешь, кто это был.

Я не могу сдержать смех, который срывается с моих губ.

– Прости, пап. Я не могла устоять. Он сводил меня с ума в кампусе и не оставлял в покое.

– Как?

– Я хожу в спортзал на тренировку, а не за ухаживаниями, а этот парень не понимает намеков. Просто хотела напугать его. Ему нужно было усвоить урок.

Ничего не говорю о пари или о том, что я все еще обдумываю, рассказать ли родителям.

Брови папы взлетают к полям кепки.

– Я не только напугаю его до усрачки завтра у себя в кабинете.

– Пап, пожалуйста. Сегодняшней ночи было достаточно, чтобы прекратить любые подкаты Эрика Джонсона в отношении меня. – В моем голосе звучит предупреждение. – Он идиот, если будет продолжать донимать меня после сегодняшнего вечера.

Папины мясистые руки скрещены на груди.

– Он хороший борец, но никто никогда не обвинял его в том, что он умен.

Я спускаюсь по ступенькам, штаны для йоги немного длинноваты и волочатся по ковру, огромная толстовка покрывает все мое тело. Я обнимаю отца, вдыхая знакомый запах: спортзал, пот и тот же одеколон, которым он пользовался с моего детства.

Он неловко похлопывает меня по спине, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Ты сегодня никуда не пойдешь?

– Позже, папа, никто не ходит на вечеринки так рано. Мне нужно сделать несколько карточек по договорному праву. Правонарушения и преступления сами по себе не изучатся.

Его взгляд скользит по моему лицу, изучая выражение.

– Ты уже начала искать квартиру?

– Квартира или дом? – Я не могу сдержать оптимистическую интонацию в голосе.

Отец качает головой из стороны в сторону, из горла вырывается низкое «э-э-э».

– Мы подумаем о доме. Я бы предпочел, чтобы ты была в более безопасном месте, где есть замки, ворота и охрана.

– Здесь таких нет, папочка. – Я не часто его так называю, но по какой-то причине это слово сейчас казалось правильным. – В моей последней квартире была деревянная пожарная лестница и диван с огромной дырой посередине. Пружины вонзались мне в зад, если я слишком быстро садилась.

Он тяжело вздыхает.

– Почему я этого не знал?

– Потому что я ничего не сказала, когда посылала тебе копию договора. Я хотела, чтобы ты подписал его, а не говорил, что я не могу там жить.

– Я бы запретил тебе там жить.

– Знаю! – Я встаю на цыпочки и громко чмокаю его в щеку. – Собираюсь впасть в спячку перед уходом, может, приму душ. – Целую его еще раз в обветренное лицо. – Спасибо, что позаботился об Эрике Джонсоне.

– Я слежу за ним.

Я сужаю глаза.

– Поверь мне, я тоже.

ГЛАВА 7

Анабелль

Сегодня вечером я иду на вечеринку и собираюсь утопить этих мудаков в алкоголе. Хочу забыть их идиотский план и то, что эти придурки планировали для меня.

Один.

Напиток.

За.

Раз.

Почему меня так беспокоит, что кучка полувзрослых мужчин заключила на меня глупое пари? Они даже не знают меня, не смогли бы узнать на опознании. Я могла бы быть любой девушкой в кампусе – или на планете, если уж на то пошло, – и они все равно не сделали бы этого.

Так почему же это заставило меня плакать?

Почему взбесило меня так, что я на этой дурацкой вечеринке напиваюсь, чтобы забыть об этом на одну ночь?

Потому что это было унизительно. Слышать, как о тебе говорят в таком унизительном тоне совершенно незнакомые люди? Ужасно. Не слезть с этого эллиптического тренажера и не защищаться – это то, о чем я буду сожалеть долгое время, даже несмотря на то, что два парня, которые говорили обо мне, защищали меня.

Ну, не защищали, но и не оправдывали поведение Эрика и Рекса, а для меня этого достаточно. В некотором смысле, это делает их полу-приличными парнями, которые, вероятно, не заслуживают, чтобы я накинулась на них.

Еще одна причина, по которой я вышла сегодня – моя новая подруга Мэдисон. Я познакомилась с ней сегодня на одном из занятий, когда она заняла место рядом в моей единственной лаборатории в этом семестре, чтобы закончить научный зачет, и мы поладили. По-видимому, каждую пятницу вечером она и ее друзья посещают Джок-Роу – место вне кампуса, включающее студенческое спортивное жилье – чтобы преследовать спортсменов, встречаться и напиваться.

Что Мэдисон еще предстоит сделать.

Она оставалась трезвой до этого момента, в то время как я, по общему признанию, опрокидывала их быстрее, чем мальчик из братства. Почти уверена, что то, что в ее красной чашке, не заканчивается так же быстро, как мой напиток.

– Уверена, что не хочешь переключиться на воду или что-нибудь в этом роде? – спрашивает она, когда я смотрю в свою пустую чашку. – Я так и сделаю.

– Я отдала десять баксов за эту штуку и получаю то, что мне причитается.

– Я имею в виду... пиво в центре города обходится дешевле, – замечает она. – И у него нет всей этой пены.

Верно.

– Но посмотри, какая я хорошенькая с пенными усиками. – Я облизываю их, смеясь. – Где вообще можно найти воду в таком месте?

Здесь людно, единственные видимые жидкие напитки вокруг в бочонке или в рюмке.

Мэдисон делает глоток пива.

– Я порылась в холодильнике, там полно всего. Кроме того, он был не заперт, что очень удобно.

– Они запирают холодильник?

– Наверное, да?

– Это странно.

– Думаешь?

– Что это за место? Разве люди обычно не веселятся на Греческой улице?

– Да, но несколько лет назад спонсоры-выпускники начали скупать дома для студентов-спортсменов, приводить их в порядок, и это стало еще одним местом, куда можно пойти. По выходным здесь в основном поиск потр*хушек.

– Папа говорит «рынок мяса»! – Я хихикаю.

– Кажется, ты не говорила, что он работает в университете?

– Он главный тренер по борьбе.

– Вау. Так значит, ты как большая мигающая мишень.

– Что ты имеешь в виду?

– Ребята выстраиваются в очередь, чтобы встречаться с тобой?

– Не совсем.

– Я имею в виду, борьба здесь популярный вид спорта. К этим парням относятся как к королевским особам. Думаю, что как только стало известно, что дочь тренера идет сюда…

Я печально вздыхаю над невинным напоминанием Мэдисон о том, почему я здесь, в первую очередь – топлю в алкоголе свои горести.

– О, слухи разошлись.

– Почему ты так говоришь?

– Пара хвастуна, – я икаю, – в команде решили немного поразвлечься и заключили отвратительное пари о том, кто сможет переспать со мной первым.

– Да ладно, не может быть!

– Ага. Мой отец сказал всем в команде держаться от меня подальше – во-первых, спасибо папе. Во-вторых, у этих парней уже были неприятности из-за прошлых выходок.

– Не может быть! – выдыхает моя новая подруга.

– Да! И это было ужасно последние пару дней, потому что это унизительно, и все ребята говорят об этом. Я вчера рыдала в библиотеке, когда узнала.

– Как ты узнала?

– Подслушала разговор в спортзале. Думаю, не все знают, что я там тренируюсь. По крайней мере, говорили бы тише!

Мэдисон сжимает мою руку.

– Эй, ты не сделала ничего плохого. Все, что тебе нужно сделать, это сказать отцу, и я уверена, он позаботится об этом. Такие парни не заслуживают того, чтобы крутиться рядом, когда делают такое дерьмо.

Опускаю голову, последние несколько больших глотков пива начинают действовать.

– Я бы с удовольствием, но только что переехала сюда, и мы с папой только начали узнавать друг друга. Ненавижу драматизировать. Я его маленькая девочка.

– Правильно... – Мэдисон растягивает слово. – Вот почему тебе обязательно нужно сказать ему. Отцы хотят позаботиться о таких вещах для своих детей, Анабелль, и этим парням, которые, по твоему признанию, являются рецидивистами, нужно преподать урок.

– Ты говоришь как настоящий адвокат.

– Приму это за комплимент. – Мэдисон улыбается. – Хотя я учусь на медсестру.

– Я все равно не скажу отцу. Хочу сама разобраться. Мне просто нужно понять, как именно.

– Ладно, но ты правда думаешь, что напиться на домашней вечеринке – это хороший способ справиться с этим?

– Это ты хотела выйти!

– Знаю, но посмотри на меня! – Она проводит руками вверх и вниз по туловищу. – Я отлично провожу время! Завтра я буду помнить всю эту ночь!

– Но ты все равно не сможешь отвезти нас домой. – Я хмурюсь.

Мэдисон надувает губы.

– Верно, но я и не водитель.

Правильно – мы пришли с ее подругами, которые совсем пропали.

– Знаешь, нам, наверное, стоит пойти и поискать их.

Я киваю ей, пьяно шатаясь.

– Иди ты, я подожду здесь.

Еще.

Один.

Глоток.

И все.

Потом я уйду с Мэдисон и ее друзьями.

Все, что мне нужно – это вытравить этих придурков из своего организма, забыть их идиотский план, унизительные слова и то, что они планировали для меня.

Один.

Напиток.

За.

Раз.

ГЛАВА 8

Эллиот

Меньше всего сегодня вечером на Джок-Роу я ожидал увидеть пьяную дочь тренера Доннелли, но именно ее я замечаю над краем пластикового стаканчика, когда делаю глоток.

Это была долгая неделя, и холодное пиво, скользящее по моему горлу, приятно отвлекает.

Присутствие Доннелли заставляет меня задуматься. Я едва могу сопоставить ее с девушкой, которую нашел плачущей в библиотеке. Та девушка была расстроена и растрепана, но уверена в себе, печальна, но все еще дружелюбна.

Эта пьяная в стельку.

Продолжаю наблюдать за ней из своего угла комнаты, небрежно прислонившись к импровизированному бару в дальнем конце. Он установлен наспех, но служит своему назначению: вдоль стен стоят пустые бутылки из-под водки и дешевого ликера, выкрашенные в черный и золотой цвета школы Айовы.

Дочь тренера Доннелли цедит напиток из красной чашки, как бывалый завсегдатай вечеринок. Чашка с пивом в ее руке почти навсегда прижата ко рту, горло работает, когда она глотает, рукой вытирая капающую жидкость.

Капли пива, должно быть, попали ей на свитер, потому что на секунду она опускает взгляд на свою грудь и прищуривается.

Пьяно пытается стряхнуть мокрое пятно, высунув язык, как будто движение требует всей ее концентрации.

Я бы не подумал, что она пьяница.

Но полагаю, что ее опьянение имеет смысл, учитывая, что она пытается завести друзей. Плюс ко всему у нее была довольно дерьмовая неделя…

Девушка не выглядит прежней. Она грустная и усталая, и, конечно, выглядит чертовски пьяной.

Неважно, что все остальные здесь тоже пьяны.

Почему-то с ней это кажется неправильным.

Не в ее характере.

Я замечаю, что она здесь с небольшой группой девушек, в которых я узнаю частых посетительниц вечеринок – еще одна вещь, удивляющая меня сегодня вечером. Они тусовщицы, развлекаются и встречаются со спортсменами. Живя с двумя чемпионами университета по борьбе, я повидал достаточно охотниц на спортсменов, чтобы превысить пожизненную квоту, и девушки, с которыми пришла Доннелли, – стереотип.

Короткие юбки.

Обтягивающие топы с обнаженным животом.

Высокие каблуки, несмотря на непринужденную атмосферу вечеринки.

Я снова оглядываюсь и вижу, что дочь Доннелли снова стоит одна. Девушки не держатся вместе, как группа. Пьяная, вялая, неуклюжая.

Поэтому я наблюдаю.

Как гр*баный извращенец. Не заботясь о том, что это странно, я наблюдаю, отставив свое пиво. Жестикулирую чуваку, обслуживающему за стойкой, и прошу воды.

Интересно, что случится, если парни узнают, что пьяная девушка в углу – дочь тренера по борьбе. И что бы эта информация сделала с ее репутацией, если бы они увидели ее такой.

Не очень-то умно с ее стороны быть такой безрассудной. Джок-Роу – не то место, куда можно прийти, когда пытаешься избежать неприятностей.