Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Я хмуро смотрю на эту чертову штуковину.
– Мы ничего не ели. Ты голодная?
Вайолет качает головой вверх – вниз.
– Да, я бы перекусила.
– Мы могли бы прихватить что-нибудь по дороге к тебе?
– Конечно, звучит хорошо.
Вместе мы убираем наш беспорядок, выбрасываем бумажные полотенца в мусор, бросаем кисти в воду, вытираем черную краску вокруг моей гребаной кружки. Когда я опрокидываю эту дурацкую штуковину, чтобы написать внизу карандашом свое имя, желтые пятна остаются на рукаве.
Потрясающе.
Но, несмотря на это, я не могу не заметить, что Вайолет выглядит веселой. Бодрячком.
Бодрячком, Зик? Серьезно?
Господи, так говорил мой дедушка, когда был жив. Как бы то ни было, Вайолет выглядит счастливой. В тысячу раз счастливее, чем выглядела, когда я сегодня вечером появился на ее пороге.
Когда она залезает в мой грузовик, и мы едем обратно в кампус, я останавливаюсь у закусочной быстрого питания и покупаю нам обоим гамбургеры. Мы едим их молча, сидя на парковке.
– Спасибо, Зик. – Она откусывает еще кусок гамбургера и жует. Глотает. – За сегодня и за... это. – Она поднимает недоеденный бургер в темноте, шурша оберткой.
– Нет проблем.
И я понимаю, что это так. Впервые за долгое время, я не выбит из колеи тем, что иду на поводу у кого-то другого. Может быть, потому, что мое участие в этой вылазке было добровольным, а не вынужденным. В любом случае, видя ее счастливой, я чувствую себя не совсем ...
Я не знаю, что, черт возьми, я чувствую, но это не раздражение.
Или досада.
Или злость.
Это больше похоже на…
Я смотрю на нее в темноте, только светящиеся огни ресторана, заполняют салон грузовика. Освещая мягкие, нежные черты ее лица. Блестящие пряди ее волос.
Она ловит мой взгляд и улыбается.
Я…
Улыбаюсь в ответ.
Глава 11.
« Ты не можешь взять свой торт и засунуть в него свой член»
Вайолет
Пригласить его войти?
Он просто сидит там, наблюдая за мной, и я знаю, что должна решить, прежде чем выпрыгнуть из его грузовика, приглашаю я его или нет. Зик отстегивает ремень безопасности, руки возятся с ключами зажигания, и я знаю, что сейчас самое время сделать шаг.
Или нет.
Не такой шаг, Господи, нет, я не такая девушка.
Интересно, зайдет ли он, если я приглашу его посмотреть кино? Интересно, будет ли это совсем неловко, или ничего особенного.
Я раздраженно выдыхаю, злясь на себя за то, что у меня нет опыта общения с такими парнями, как Зик Дэниелс. На его лбу написано: «У меня есть опыт, и я уже проходил через это раз или два, а теперь иду на еще один круг».
Я оглядываюсь.
– Хочешь войти? – Я никогда не была такой смелой и не могу поверить, что спрашиваю, и спрашиваю именно его из всех людей. Уинни убьет меня. – Может, посмотрим кино?
Он поворачивает голову и смотрит на меня несколько самых долгих секунд, которые я когда-либо проживала.
Сердце в груди бешено колотится. У меня поднимается температура. Ладони становятся влажными.
– Конечно.
– Р-реально? – Выпаливаю я в шоке.
– У меня больше нет никаких планов. – Его руки двигаются по салону грузовика. – А у тебя?
– Ничего особенного, может, почитаю.
Он задумчиво наклоняет голову.
– Какие жанры тебе нравятся? Я знаю, что ты видела мои книги.
– Хм. – Мое лицо краснеет еще сильнее. – Романтическая проза.
– Что такое, черт возьми, романтическая проза?
Боже.
– Э-это романы с персонажами старше восемнадцати лет.
– Ну, типа, любовные истории и все такое?
– Да. Точно, как любовные истории и все такое. – Я смеюсь.
Он кивает в сторону дома.
– Значит, когда мы войдем внутрь, ты заставишь меня смотреть девчачьи фильмы.
– На самом деле я не думала о том, что заставлю тебя смотреть, но теперь, когда ты упомянул об этом, идея имеет смысл.
Он поднимает брови.
– В этой идее есть смысл?
Я толкаю пассажирскую дверь, придерживаю ее ботинком.
– Ты идешь или как?
– Да, да, я иду.
Он идет за мной в дом, снимает у двери большие коричневые ботинки и ставит их на коврик. За ними следует куртка, он вешает ее на спинку дивана.
Зик Дэниелс стоит посреди моей гостиной, оглядывает пространство, размышляя, где сесть, на диване или в кресле, на диване или в кресле.
Он массивный.
Он выбирает диван, садиться в центре, ноги расставлены.
Находит пульт, щелкает телевизор.
Он выглядит ... довольным.
– Э-э, хочешь чего-нибудь выпить?
Он вытягивает шею в сторону кухни, где я копаюсь.
– Конечно, если у вас есть вода, я буду бутылку или две.
Или две?
Я слышу, как он переключает каналы, звук меняется каждые несколько секунд.
– Это Нетфикс и отрыв (прим. Netflix and Chill – это выражение тонкий способ заманить девушку, чтобы она пришла к вам, сначала как «друг». Потом эта ситуация может привести к тому, что барышня станет близка с вами, пока в фоновом режиме идут фильмы на Netflix. Романтические картины, которые девушка хочет посмотреть, идеально подходят для ее настроения позволяя вам залезть к ней под юбку), или просто Нетфликс (прим. Американская развлекательная компания, поставщик фильмов и сериалов на основе потокового мультимедиа)? – кричит он из гостиной со смехом в голосе.
–Э-э-э, мы только друзья, так что просто…
Боже мой, это была такая плохая идея. Я пытаюсь прыгнуть выше головы.
– Ты не забавная, Пикси, – отвечает он, и я слышу больше звуков из телевизора.
Пикси? Он только что дал мне прозвище?
Я пытаюсь пошутить, когда возвращаюсь в гостиную с тремя бутылками воды, на которые мне потребовалось слишком много времени, чтобы достать из холодильника.
– Если хочешь оторваться, всегда можешь попрактиковаться в объятиях со мной. Я позволю тебе держать одеяло
Он моргает.
Снова моргает.
Я улыбаюсь.
Он хмурится.
Но он также не отвергает идею.
Я воспринимаю это как хороший знак, плюхаюсь рядом с ним на диван, хватаю одеяло и устраиваюсь поудобнее.
– Что-нибудь есть интересное или нам выбрать DVD?
– Я нашел несколько вещей. «Ходячие мертвецы», несколько новых релизов. «Настоящая кровь» и ... «Чужестранка».
Я не могу скрыть удивления в голосе.
– Прости, ты только что сказал, что хочешь посмотреть «Чужестранку»?
Этот сериал основан на историческом романтическом романе Дианы Гэблдон, который повествует о медсестре времен второй мировой войны по имени Клэр, которая в шотландском высокогорье случайно перемещается в 18 век. Она пытается выжить в новой опасной обстановке, а попутно знакомится и влюбляется в горца Джейми Фрэйзера. Это одна из моих любимых книг, и я давно хотела посмотреть сериал.
– Ага. – Он буквально пылает негодованием. – Я знаю, когда ты была в моей спальне, ты просматривала все мои книги по истории Европы и все такое, не веди себя так, будто тебя там не было.
– Я просто удивлена, что ты хочешь посмотреть «Чужестранку». Я с удовольствием посмотрю, если хочешь.
Он косится на меня.
– Это зависит от того, на каком ты эпизоде.
– Эпизод прямо перед тем, как она выйдет замуж за шотландца? По-моему.
– Что?! Ты только до туда досмотрела? – Никогда не видела его таким оживленным. – Ты отстаешь на целых два сезона! Ты только на эпизоде «Командир гарнизона»? Фу.
Серьезно, я не могу поверить, что сижу здесь и слушаю, как он говорит об этом. Он действительно возмущен.
Это смешно. Он веселый.
Не ха-ха-ха забавный, но странно игривый по-своему.
Загадка.
– Эй, не заставляй меня терзаться чувством вины. У меня не так много свободного времени, чтобы смотреть телевизор!
Теперь мы оба смеемся, и эта улыбка на его лице, я хочу поцеловать его. Обхватить его лицо и расцеловать. Он очарователен.
Такой красивый.
Ровные белые зубы, квадратный подбородок, полностью скрытый щетиной, он потрясающий. А эта улыбка?
Гррр. Где он всегда ее прячет?
Это преступление против человечества.
– Хорошо, начнем со свадьбы. – Его мясистая рука поднимается, щелкает пультом по телевизору, пролетая через меню, пока не выбирает «Чужестранку». Выбирает первый сезон. Выбирает эпизод: «Свадьба».
Нажимает, нажимает, нажимает на пульт.
– Очевидно, я много смотрю телевизор. – Он хихикает. – Это не первое мое родео.
– Это удивительно. Когда у тебя есть время с твоим напряженным социальным графиком?
– С социальным графиком? Черт возьми, ты милашка. – Он искоса смотрит на меня, по-прежнему направляя пульт на телевизор. – Не знаю, заметила ли ты, но я последний человек, о котором люди думают, когда слышат слово «социальный».
– Я-я ...
– Не волнуйся, ты не оскорбила меня. Давай просто посмотрим шоу, хотя, я должен предупредить тебя, внимание, спойлер! – есть сиськи и задница.
– С-сиськи и задница?– Повторяю я, краснея. Я имею в виду, что может быть хуже, чем заикаться в слове сиськи перед красивым мальчиком? Ничего.
Нет ничего хуже.
– Обнаженка, – поясняет он. – Ты не против?
– Не против обнаженки? Конечно.
Зик
У меня стояк.
Не мягкая, пухлая перспектива или покалывающее движений, это яростный стояк.
Я крепче сжимаю клетчатое одеяло Вайолет, когда шотландец Джейми Фрейзер и его жена Клэр начинают трахаться на экране. Она сверху, верхом на нем, ну, знаете, потому что он девственник, в кресле, опускается на его эрекцию, и я больше не могу этого выносить.
Я бросаю взгляд на Вайолет: никогда не видел ее такой раскрасневшейся, а за те несколько недель, что мы провели вместе, я немало ее смущал.
– З-здесь жарко? – бормочет она себе под нос, обмахивая себя и дергая себя за воротник черной футболки.
– Да, здесь чертовски жарко. – И с каждой секундой становится теплее. – Мне открыть окно?
Я тут же вскакиваю с дивана и подхожу к окнам в передней части комнаты, прежде чем она успевает ответить. Я поправляю жесткий член в штанах, оттягивая его к бедру, прежде чем отпереть замок и просунув руки под раму, потянув вверх.
Я приоткрываю окно на добрых девять дюймов, длина моего пульсирующего члена, вытираю потные ладони о штаны и натягиваю рубашку на промежность.
Вайолет подпрыгивает, когда я усаживаюсь обратно на диван. Её глаза прикованы к возбужденным горцам, трахающимся по телевизору, в высоком разрешении и цвете.
Я расслабляюсь и, несмотря на поднимающуюся в комнате температуру, хватаюсь за одеяло и расстилаю его на коленях, положив сверху подушку, как подросток, боящийся, что мать застукает его со стояком.
Обычно мне насрать, если какая-нибудь цыпочка увидит мой стояк, но это Вайолет, я не хочу, чтобы она чувствовала себя оскорбленной или что-то в этом роде. Я хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности со мной, а не как будто я собираюсь трахать ее своим гигантским членом.
На экране Клэр Фрейзер только что распростерлась на кровати, а Джейми медленно опускается на ее тело. Соски заостренные и влажные от его рта. Голова откинута назад. Губы приоткрыты, из них обоих вырываются стоны, когда он опустился на нее.
Это была плохая идея.
Я, блядь, знал, что в свадебном эпизоде был секс; я просто не помнил, чтобы это было так.
Сиськи актрисы прямо там.
– Хочешь выключить это и посмотреть что-нибудь еще? – Я слышу собственный хриплый голос, осознав, что когда я сел на диван, то сильно просчитался в расстоянии между нами. Вместо того, чтобы дать ей несколько дюймов места, наши ноги и бедра соприкасаются.
– Нет, – раздается тихий шепот Вайолет. – Все в порядке.
– Нет?
Я ерзаю на сиденье, жар от ее обтянутого джинсами бедра только усиливает напряжение.
– Нет. Все хорошо.
Я знаю, что не должен реагировать, не должен, и все же, когда мягкая рука Вайолет находит мою под одеялом и скользит в неё... Я двигаюсь к ней, тело медленно приближается, словно магнит притягивает меня.
Наши пальцы переплетаются, другая ее рука скользит по моему бедру, поглаживая его, по-видимому, не подозревая о бушующей войне внутри моего нижнего белья, мое тело проигрывает напряженную битву с самим собой.
Чертов предатель.
Она невинно кладет голову мне на плечо.
Светлые волосы на ее макушке щекочут мой нос, посылая странную дрожь прямо от позвоночника к моему уже пульсирующему члену. Маленький террорист натягивает ткань моих джинсов.
– Вот это и означает прижиматься, – сообщает она мне как раз в тот момент, когда Клэр Фрейзер испытывает оргазм менее чем в десяти футах перед нами. Хорошенькое личико Вайолет приподнимается, чтобы заглянуть мне в глаза.
Ее тело наклоняется, пальцы находят мой бицепс и приземляются там, все время сжимая мою другую руку. Это должно быть неудобно.
Поэтому я двигаюсь.
Передвигаюсь, обхватываю свободной рукой ее тонкую талию, притягивая к себе.
Я застонал, ударившись головой о спинку дивана, считая: раз, два, три, четыре в жалкой попытке хоть как-то себя контролировать.
Четыре.
Это максимум, на что способен мой мозг, потому что я перестаю дышать, когда ее гладкие губы находят пульс на моем горле. Оставляют крошечный, легкий поцелуй.
Мягкие, пробные поцелуи, вверх и вниз по моей толстой шее, нежные прикосновения к моему уху.
– У тебя неплохо получается, – говорит Вайолет, и наши губы соприкасаются.
Эй, какого хрена.
Нет никакого гребаного способа, которым она пытается соблазнить меня прямо сейчас. Ни за что. Она слишком наивная и нежная. Нутром чую, что она просто проявляет нежность. Она ни за что не станет трахаться.
Так какого черта она делает, целуя меня в шею и шепча мне на ухо всякие кокетливые гадости? С таким же успехом она могла шептать строчки из порнухи. Мой мозг работает сверхурочно, пытаясь разобраться, но ничего не приходит в голову.
Я сижу прямо, как шомпол, боясь пошевелиться. Не желая вводить ее в заблуждение или, что еще хуже, воспользоваться ситуацией.
Вот что значит быть благородным?
Если да, то быть благородным отстой.
Меня влечет к Вайолет? Да.
Хочу ли я трахнуть Вайолет? Да.
Трахну ли я ее, если она набросится на меня? Да.
Ее голова снова касается моего плеча, все тело расслабляется на мне, трепещущее и теплое. Вибрирует. Вспыхивает, и когда она поднимает лицо, чтобы улыбнуться мне?
Я опускаю свой рот.
Давай, только один раз.
Губы соприкасаются.
Снова.
Снова. И еще.
Робко. Дразняще.
Маленькие, дразнящие поцелуи, на которые не думал, что способен.
Поцелуи, оставляющие синяки? Они всегда были моим фишкой. Девушки, которые кусаются, шлепают и любят, когда им говорят, что делать? К этому я привык. Девушки, которые делают все шаги, агрессивны, которые не ждут ничего взамен, кроме оргазма, эти девушки не хотят быть друзьями.
Мои губы касаются ее губ, и я вдыхаю ее чистую кожу и духи. Поднимаю руку, чтобы погладить ее по щеке, лаская гладкую фарфоровую кожу подушечкой мозолистого большого пальца. Руками, которые, возможно, не знали тяжелой работы, но трудились усердно. Часы за часами тренировок и надрывания спины для команды по борьбе. Ранним утром и поздним вечером. Долгие поездки. Короткие выходные. Жертвование личной жизнью, ради каждого момента в своей команде, пока я не начинаю задыхаться, потому что это все, что у меня есть.
Но сейчас со мной Вайолет.
Я не уверен, что, черт возьми, все это значит, или что, черт возьми, я делаю здесь с ней, но я знаю, как это чертовски приятно, когда ее рот прижимается к моему. Ее пальцы пробегают по всей длине моего бедра, намеренно или нет, вызывая горячее трение в паху.
Я стону ей в рот, убирая руку с ее лица, веду прямо вниз по руке. Она касается ее бедра, разминая плоть выше талии джинсов. Сжимаю. Пальцы дергают и скручивают ткань подола её одежды.
Она прижимается ближе с тихим мурлыканьем, маленькая грудь касаются моей груди, дыхание смешивается.
Мы не можем насытиться друг другом. Руки Вайолет в моих волосах, скользят по плечам, хватают, ощупывают, запоминают каждую твердую линию моего торса. Она прикасается ко мне так, как будто никогда раньше не прикасалась к мужской груди, рукам или мышцам.
Прикасается ко мне, как…
Как я…
Дерьмо. Как я прикасаюсь к ней.
Я хочу трахнуть ее так сильно, что с трудом соображаю.
Моя рука блуждает по ее стройному телу, большая рука скользит вверх и вниз по ее бедру. Между ног и под рубашку.
Вверх по плоскому животу.
В ее обнаженном торсе нет ничего особенного; не то, чтобы я раньше не держал руку под рубашкой девушки. Но это жар Вайолет, ее кожа, и она позволяет мне провести открытой частью ладони по изгибу ее груди.
Я подхожу к ее лифчику; он такой маленький, что вся чашечка помещается в мою руку. Без косточек. Текстурная, я трогаю кружево и просовываю руку внутрь. Пальцы играют с ее грудью, большой палец теребит сосок.
Вайолет стонет. Так неожиданно долго и громко, что я снова играю с ней. Конечно, сиськи у нее маленькие, но, когда я легонько провожу ладонью по самой бледной, шелковистой коже, которую когда-либо чувствовал, размер даже не регистрируется в моем мозгу как недостаток.
Она чувствуется прекрасно. Нетронутой.
По телевизору кричат и спорят, когда горцы вступают в бой, но я почти ничего не слышу.
Наши языки сплетаются, у неё, поначалу, получается неуверенно. Это нормально, мне не нужно, чтобы она пыталась сожрать меня; мы можем плавно двигаться к этому.
Мои руки выскальзывают из-под ее лифчика, двигаясь к талии и ее брюкам. Опускаются под пояс, назад и вперед по ее бедрам в пространстве, достаточном для маневра.
Она втягивает в себя воздух.
Задерживает его.
Я улыбаюсь ей в рот, покусывая зубами ее нижнюю губу, нащупывая пуговицу на джинсах, ощупывая петли джинсового ремня вслепую, как Хелен Келлер (прим. слепоглухая американская писательница, преподавательница и общественный деятель) на стероидах.
– Зик, пожалуйста, стоп.
Я замираю. Стоп. Пальцы неподвижно застыли на ширинке брюк. Медленно опуская руку, я отстраняюсь от ее тела, ища глазами ее широко раскрытые карие глаза. Лицо раскраснелось, приоткрытые губы припухли от поцелуев и посасываний.
– Прости, но мы должны остановиться.
Я наклоняюсь вперед на диване, кладу эти грубые ладони на колени, провожу ими вверх и вниз по бедрам, прежде чем поднять их к голове, пробегая ими по волосам.
– Все в порядке, Вайолет.
– Я-я думала, м-может быть, я смогу это сделать, но я не могу.
Не может?
Именно это меня и выводит из себя.
– Сделать это со мной или с кем-нибудь еще? – Слова срываются с моих губ, я уже знаю ответ.
Она не хочет делать это со мной, и почему, черт возьми, это меня так беспокоит? Я, блядь, недостаточно хорош? Слишком злой, слишком мрачный, слишком напористый?
– Это не имеет к тебе никакого отношения.
– Без разницы. Я сказал, что все в порядке. – Моя челюсть сжата. Я качаюсь взад и вперед, чтобы расслабиться, уверен, что выгляжу как психопат.
Она изо всех сил пытается одернуть рубашку, расправляя подол, натягивая ее на пояс.
– П-прозвучало не нормально…
Я смеюсь слегка маниакальным смехом.
– Поверь мне. Я был в порядке до того, как пришел, и буду в порядке еще долго после того, как уйду.
Я резко встаю, хватаю куртку и натягиваю ботинки.
– Почему ты так расстраиваешься?
Одной рукой она проводит по своему розовому рту, кончиками пальцев трогает распухшие губы.
– Я не расстраиваюсь, – выдавливаю я неубедительно.
– Я-я просто не хотела, чтобы все зашло слишком далеко.
– Слишком далеко? Мы целовались минут пять. Не льсти себе.
Ее лицо становится ярко-красным.
– Но ты расстегивал мои штаны.…
– Ну и что? Что, по-твоему, я собирался сделать, Вайолет? Трахнуть тебя на диване? Мы просто целовались, в этом нет ничего такого. Может быть, я хотел тебя доставить тебе удовольствие ... Господи, я могу себя контролировать.
– Я знаю это!
– Тогда почему ты нас остановила? – Я начинаю рывком открывать входную дверь и останавливаюсь, когда она слегка пожимает плечами. – Ты боишься одного гребаного оргазма или просто боишься меня?
– Я-я пыталась собраться с мыслями!
– О чем ты говоришь?
– Мы оба знаем, что у тебя больше опыта, чем у меня; может быть, мне нужно было пять секунд, прежде чем позволить тебе сунуть руку мне в штаны.
Я тычу пальцем в землю.
– Вот почему я не завязываю отношений. Это. Прямо здесь.
– Это не слишком приятно слышать. – Она хмурится, когда я выхожу на крыльцо. – Тебе никогда не приходило в голову не реагировать так, будто я тебя отвергла? Это не о тебе, Зик, это обо мне. Мы могли бы просто остановиться и немного остыть.
Ее голос становится громче с каждым словом, которое льется из ее рта, руки сжаты в маленькие кулачки.
Она разочаровано делает глубокий вздох.
– М-мне и так стыдно говорить тебе, что у меня меньше опыта. Мой послужной список два парня! Два. А потом ты швыряешь его в меня, будучи бесчувственным придурком! Для тебя секс не имеет большого значения, но для меня он важен, для отношений. – Она тычет себя в грудь большим пальцем. – Не знаю, заметил ли ты, Зик Дэниелс, но я не из тех девушек, с которыми можно просто переспать. Я-я из тех, кого оставляют себе.
Она глазами метает в меня ножи.
– Тебе есть до этого дело? Нет! Боже, нет! Ты засунул голову так глубоко в свою задницу, что, наверное, не заметил, что парни не выстраиваются в очередь, чтобы встречаться со мной!
Какого черта? Меня же здесь отвергли, так почему она так расстроена?
– Ты неправильно меня понял. Я просто хотел сделать быстрый шаг назад, прежде чем мы пересечем границу. – Вайолет берется за ручку двери. – Иди. Давай. Уходи, если хочешь быть большим ребенком.
А потом, когда я уже открываю рот, чтобы извиниться, Вайолет делает последнее, чего я от нее жду.
Она захлопывает дверь у меня перед носом.
Зик: Ты должна знать, я не извиняюсь перед людьми.
Вайолет: Тогда не надо.
Зик: Но я чувствую себя чертовски виноватым, что уехал.
Вайолет: Тебе не нужно было писать мне, чтобы сказать это. Я не чувствую себя виноватой из-за того, что вышвырнула тебя.
Зик: Ты не выгоняла меня, я ушел.
Вайолет: Помнишь ту часть, когда я захлопнула дверь перед твоим носом?
Зик: LOL точно... но только после того, как я встал, чтобы уйти.
Вайолет: Как большой ребенок.
Зик: Прости, что?
Вайолет: Ты меня слышал.
Зик: Ты звонила мне сегодня вечером, уверена, что не хочешь взять свои слова обратно?
Вайолет: Тебе еще многое предстоит узнать об отношениях, если ты считаешь, что раздражаться и бросать кого-то – это по-взрослому.
Зик: Отношения? Какие отношения?
Вайолет: Наша дружба. Это отношения.
Зик: Не хочу тебя расстраивать, но я все время бросаю своих друзей.
Вайолет: Другие твои друзья, может, и не против, что ты с ними так обращаешься, но я нет.
Вайолет: Я заслуживаю большего уважения. Ты так не думаешь?
Вайолет: А?
Вайолет: Итак, теперь ты собираешься меня игнорировать?
Вайолет: Эй? Ты там?
Зик: Да.
Вайолет: Да...что?
Зик: Да. Ты заслуживаешь большего уважения.
Вайолет: И ты сожалеешь, что ушел от меня?
Зик: Да. Я чувствую себя ослом из-за того, что бросил тебя, и меня бесило, когда ты ...
Зик: Подождите. Ты только что использовала психологическую чушь, чтобы заставить меня извиниться?
Вайолет: Может быть.
Зик: Пожалуйста, прекрати это дерьмо.
Вайолет: Может, да, может, нет. Посмотрим.
Глава 12.
«Хорошо, я буду обнимать тебя, но только с единственной целью – попытаться выжить»
Зик
Это место такая забегаловка. Я не могу поверить, что мы продолжаем приходить сюда. Байкерский бар старой школы, превратившийся в студенческую забегаловку; на стене висит музыкальный автомат с каталогом музыки хиппи, рока 80-х, Led Zeppelin и любой музыки кантри, записанной до 1989 года.
Кретины и неприятности прячутся на каждом углу этой лачуги. На его стоянке. Его переулке. Его подвале.
Я точно знаю, у меня были неприятности во всех трех местах.
Когда Вайолет входит в большую входную дверь, я понимаю, что это она, еще до того, как вижу ее лицо.
Она не стоит под светом, но ее волосы настолько светлые, что освещают место возле бара, хотя она окутана полумраком. Волосы заплетены в косички вокруг макушки, остальные свободно падают на спину. Воздушная. Милая, как будто она купается в цветах, радугах, солнце и все такое.
Я смотрю на ее профиль, когда она кивает, улыбаясь своей подруге с темными волосами, высокой симпатичной девушке с таким же смехом в глазах, как и у Вайолет.
Они здесь неуместны, не подходят ни одному из здешних засранцев. Ни одному.
Включая меня.
Какого хрена они здесь делают? О чем только думали ее засранцы – друзья, приходя сюда? Несмотря на то, что «Бешенный пес Джекс» является одним из самых популярных баров за пределами кампуса, это не более, чем прославленный байкер-бар. Шумное, мрачное и грубое место имеет странный состав персонажей: пьяные студенты, пьяные местные жители, пьяные байкеры и бармены, которые усиленно наливают.
Вайолет несется к бару с тремя подружками, такая маленькая и нежная, светлые волосы светятся в свете ламп, как какой-то чертов нимб.
Пикси в комнате, полной темных, невоспитанных великанов.
Фея.
Я рад, что написал ей вчера вечером.
Теперь она танцует, отворачиваясь от меня, в ее волосах резинка с цветами. Я не могу сказать, какого именно цвета цветы – вероятно, какого-то оттенка фиолетового, – но они застряли в косе, венчающей ее голову. Господи, серьезно? Цветы в ее волосах в байкерском баре?
В них она выглядит юной, наивной и уязвимой.
Черт возьми, она собирается быть съеденной заживо.
Или еще хуже.
Я давлюсь пивом из бутылки, которую сжимаю в руке. Оно в лучшем случае оставляет желать лучшего и едва терпимо.
Я переключаю свое внимание на группу парней из студенческого братства, надвигающихся на ее маленькую группу друзей, их карманы, вероятно, набиты Рогипнолом. Меня тошнит от одной этой мысли. Вайолет пришла сюда не для того, чтобы ее лапали или использовали в своих интересах пьянчуги.
Уехав от нее прошлой ночью, я понимаю, что, вероятно, знаю ее лучше, чем она думает. Я знаю, что у нее чертовски чувствительное сердце. Я знаю, что она самоотверженна, но только до определенной степени. Добрая. Тихая. Неопытная.
Сильнее, чем любой из нас признает.
Слишком чертовски доверчивая.
Слишком чертовски солнечная для моего беспросветного пессимизма.
Слишком светлая для моей тьмы.
Слишком хорошая для моего плохого.
Слишком во всем.
Не говоря уже о том, что она ужасно танцует.
Я на самом деле хихикаю вслух, глядя, как она без ритма прыгает по танцполу. Сделав еще один глоток из бутылки, я осушаю ее и ставлю на круглый столик рядом со мной, наблюдая за ней краем глаза. Вайолет откидывает голову назад, ее тонкая шея видна в свете ламп, она покачивается в такт музыки, смеясь вместе со своими друзьями.
Интересно, они ее соседи по комнате? Интересно, кто из них привез ее сюда?
– Какого черта Вайолет здесь делает? – спрашиваю я вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.
В основном для себя.
Только гребаный Оз слышит меня, толкает в грудь.
– Чувак, что это ты пристаешь к девчонкам, которые выходят повеселиться? – Он продолжает. – Ты сделал это с Джеймс, когда мы начали встречаться, помнишь? Каждый раз, когда мы видели ее на чертовой вечеринке, у тебя были проблемы с этим.
Я не обращаю на него внимания, вместо этого указывая на Вайолет и ее друзей, как тупица.
– Посмотри, как она неуместна.
Оз оборачивается и странно смотрит на меня. Насторожено.
– Чувак, я думаю, ты окончательно утратил контроль над реальностью.
– А может я просто обеспокоенный гражданин.
Он закатывает глаза.
– Почему бы тебе не заняться своими делами и не оставить ее в покое? Хватит пялиться. Предлагаю: «ты пялишься на нее, и выставляешь нас чудиками».
Он прав, я должен перестать пялиться.
Но не перестаю.
Потому что не могу.
Вайолет
Последний человек, которого я ожидаю увидеть в «Бешеном псе Джексе» – это Зик. За последний год я бывала здесь несколько раз, и никогда не сталкивалась ни с ним, ни с его приятелями – борцами, но именно он наклонился ко мне, его губы и теплое дыхание шепчет мне на ухо сзади.
Я дрожу, когда его грубый голос спрашивает:
– Ви, какого черта ты здесь делаешь?
Жар от его тела давит мне на спину.
Я замираю, когда он кладет свои большие руки мне на бедра.
– Подозреваю, то же, что и ты.
– Ты подозреваешь? – Его голос вибрирует.
– М-мои друзья любят это место. Парень Мелинды работает здесь, а я иду туда же, куда и они, так что... – лепечу я, вырываясь из его объятий.
Я поворачиваюсь к нему. Беспомощно пожав плечами, позволяю его взгляду скользнуть по моему платью. Голубая туника с длинными рукавами доходит до середины бедра. Ноги, на бритье и натирание увлажняющим кремом которых я потратила десять минут, шелковистые и гладкие. Бежевые полусапожки добавляют три дюйма к моей миниатюрной фигуре.
Изящная серебряная буква «V» болтается у меня в середине груди.
Это не самый сексуальный барный наряд, но он короткий и кокетливый, и мне в нем удобно. Действительно, прикрывает всю кожу, кроме моих ног.
Зик скользит своими прищуренными глазами вверх и вниз по моему телу, наклоняется вперед, его ладонь касается моего предплечья.
– После вчерашнего я все еще чувствую себя придурком.
– Ты вел себя как ч-член.
Отлично, Вайолет, член – самое подходящее слово для заикания. Настоящая классика.
– Ты красиво выглядишь.
– Неужели? – В смысле, я не красавица... я знаю это, я не дура. Я знаю, что парни думают, что я милая, знаю, что им нравятся мои светлые волнистые волосы и странные карие глаза.
Но в том-то и дело, что я симпатичная, а не сексуальная. Хорошая девочка по соседству, а не отполированная девчонка из женского общества, не та, с кем флиртуют. Девушки, которые появляются на его борцовских встречах, все полуголые и в полной боевой раскраске.
Как и девушки в этом баре.
Как и мои соседки по комнате, у которых обрезаны рубашки и узкие штаны.
Музыка бьет вокруг нас басами. Темно и грязно, и ему приходится придвинуться еще ближе, чтобы услышать, как я говорю:
– Ты думаешь, что я выгляжу красиво?
Он выгибает одну из своих темных бровей.
– Ты же это знаешь.
Моя голова слегка качается.
– Ты так со мной не разговариваешь. Ты не говоришь такие вещи.
Нет, обычно он рычит, как медведь.
– Может быть, я не знаю, как.
Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть его.
– Сколько пива ты выпил?
– Три.
– Три?
– Да, три. Но я остановлюсь, если ты хочешь.
– Ты уже большой мальчик. Я не собираюсь говорить тебе, что делать, – хихикаю я.
Он язвительно смеется.
– Иногда, Вайолет, мне кажется, что я позволяю тебе.
– Э-э.. – Это лучшее, что я могу придумать.
– Иногда, Вайолет, мне кажется, что я позволяю тебе водить меня за нос, как большого чертового дурня.
– Я-я... не хотела.
– Нет? – Он настроен скептически.
– Нет. – Я застенчиво опускаю голову. – Мне бы не хотелось водить тебя за нос. Я бы никогда не хотела, чтобы ты чувствовал, что я тебя использую.
– Используешь меня? Ты? Вайолет, посмотри на меня. – Он берет меня двумя пальцами за подбородок, и я смотрю в его хрустальные радужки. Его завораживающие, странного цвета глаза. Губы изогнулись в восхитительной улыбке.
Ухмылке.
– Используй меня так, как хочешь.
Я смотрю, как эти полные, сексуальные губы произносят слова, и чувствую, как все мое тело нагревается. Накаляется.
