Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"

Автор книги: Сара Ней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

      Зик: Дерьмо. А я-то думал, что был ловким. И Вайолет?

      Вайолет: Да?

      Зик: Принеси зубную щетку. 

Зик

– Как ты думаешь, что думают обо мне Эллиот и Оз? – Вайолет лежит поперек моей кровати, перед ней разложены учебники и ноутбук.

– Кто знает.

Она обдумывает это, хорошенькая бровь изогнута.

– Просто Оз таращился на меня, когда мы ели на кухне. Как будто я была чудаком.

– Он действительно странный.

Вайолет закатила глаза.

– Это не то, что я имела в виду. Можно подумать, твои соседи по комнате не видели девушку на кухне. Все это было очень странно. Без обид.

– Он, поверь мне, не обиделся. Оз урод. Не думай, что я не заметил, как он улыбался тебе, как большой, тупой идиот.

Я не объясняю Вайолет, что мои соседи по комнате вели себя так, будто никогда раньше не видели со мной девушку на кухне, потому что это так и есть. Они видели пьяных девушек, ковыляющих по коридору в мою спальню. Они слышали, как девушки совокупляются через наши тонкие стены. Но они никогда не видели, чтобы я с ними тусовался.

Технически, Вайолет здесь уже в третий раз.

И технически, они слышали наш половой акт через наши тонкие стены.

Но теперь я начал ее кормить. Мои соседи по комнате смотрели, как я беру тарелки и салфетки и, блядь, режу ей кусок чертовой пиццы, издавая протяжные стоны и долбанное похотливое хихиканье на протяжении всего времени из гостиной.

Ха, блядь, ха.

А когда Оз и Эллиот вошли, чтобы украсть несколько кусочков? Они толкали друг друга локтями, как малолетки и хихикали. Оз пошел ещё дальше, когда прокашлял «подкаблучник» себе в кулак не один, а четыре раза.

Тотальные и полные дебилы. У Кайла больше зрелости, чем у этих двоих вместе взятых.

– Они глупые. Что за история у Эллиота? – Ви жует кончик ручки.

– История Эллиота? – Я пожимаю плечами, достаю свой айпод и бросаю его на кровать рядом с ней. – Вообще-то он порядочный парень. Много времени проводит в одиночестве, занимается в своей комнате. Нечасто выходит из дома, вроде как одиночка, но не в плохом смысле. У него есть цели, и он довольно узкий кругозор.

– Похоже, он в моем вкусе. – Она смеется, озорно поблескивая глазами.

– В твоем вкусе? – Я прищуриваюсь и иду к кровати. – Какой у тебя тип?

– Ну, знаешь, серьезный. Тихий. Прилежный.

– Твой тип скучный.

Она плюхается на спину, длинные волнистые светлые волосы разметались по моему покрывалу.

– Да, наверное.

– Ну, я могу вести себя тихо.

– Иногда.

– И я могу быть серьезным. – Что я делаю? Мне нечего доказывать.

– Иногда ты слишком серьезен, тебе не кажется?

– Я прилежный ученик.

– Я знаю, что ты пытаешься.

– Нехорошо так говорить, – кокетливо упрекаю я, стуча ладонями по матрасу и убирая с дороги книги, ноутбук и айпод. – Если бы у меня были чувства, ты могла бы ранить одно из них.

Я ползу по кровати, вверх по ее телу, отталкивая ее волосы носом, касаясь губами ее уха. – Не надо меня дразнить, это нехорошо.

– Это привело тебя сюда, не так ли?

Я удивленно отшатываюсь.

– Пикси, ты флиртуешь со мной?

– Не специально. – Она облизывает губы, и я наклоняю голову, чтобы поцеловать ее в губы, обхватив руками ее голову. – Да.

Моя грудь касается ее груди.

Я опускаю таз, утолщающаяся эрекция между моих ног касается вершины между ее бедер.

Целую ее подбородок, от нежного места под ухом до подбородка... вниз по фарфоровой коже на шее. Использую свой указательный палец, чтобы оттянуть хлопок ее футболки, оставляя теплые поцелуи на своем пути. Осыпаю поцелуями ее ключицу. Скольжу языком по ложбинке ее груди.

Она вздыхает в мои густые волосы, поглаживая ногтями голову.

Я позволяю своим рукам блуждать.

Вниз по тонкой ткани её рубашки, больше подходящей к полу моей спальни. По бедрам, обтянутым джинсами, через петли на поясе. Вверх и вниз по металлической молнии.

Она снова вздыхает, ее горячие маленькие ладони пробегают по моим широким лопаткам, кончики пальцев вдавливаются в каждый мускул, клеймя их своим горячим прикосновением, изучая каждую нить.

Наши открытые рты снова встречаются в неторопливом танце, так чертовски неспешно и целенаправленно, и плавно…

Я провожу языком по ее губам. Это небрежно, но маленькие удары молнии по позвоночнику заставляют меня дрожать, член напрягается в моих штанах.

Мои брови морщатся от трения, причиняющей боль. От ее языка. Ее запаха, звуков и нежной ласки.

Моя рука скользит под ее футболкой вдоль грудной клетки, без предисловий обхватывая ее правую грудь. Она снова надела один из тех маленьких кружевных лифчиков, без косточек, подкладок или притворства.

Только сиськи и кружево.

Я продолжаю задирать рубашку, пока мы вместе не снимаем ее через голову.

Лифчик лавандовый.

Фиолетовый.

Мягкий фиолетовый.

Нежное прозрачное кружево едва прикрывает соски.

Я чувствую, как мои зрачки расширяются при виде ее маленьких сисек в сексуальном мини-лифчике, который ничего не оставляет воображению. Может, ее сисек и недостаточно, чтобы заполнить мою большую ладонь, но они идеальны.

Это она.

Я опускаю бретельки с ее плеча, отодвигая чашку в сторону. Целую вниз по её шее, проведя носом по коже. Облизываю и щелкаю ее персиковый сосок, рукой нежно поглаживая под грудью, дразня, пока я дую на влажный кончик. Он твердеет и просто умоляет, чтобы его сосали.

Мои губы подчиняются и сжимаются. Я осторожно втягиваю его в свой горячий рот, посасывая.

– О боже, – стонет она, впиваясь ногтями мне в плечи. Мой скальп. – Оооо…

Я отпускаю сосок, целую ниже там, где была моя рука, затем щедро уделяю внимание другой её груди. Целую ее обнаженное плечо, изгиб шеи.

Я покусываю и посасываю всю дорогу.

– Сними рубашку, – приказывает она. – Я хочу почувствовать твою кожу.

Я откидываюсь назад, становлюсь на колени над ней, стягиваю через голову рубашку и бросаю ее на пол. Мой обнаженный торс поверх ее тела, твердые грудные мышцы против ее мягких сисек, ощущение неописуемое.

Чертовски охренительное.

Чертовски сексуальное.

Гребаный рай.

Она похожа на чертова ангела.

Мои пальцы теребят застежку на ее джинсах, расстегивая пуговицу. Тянут вниз молнию, металлические зубы издают единственный звук в комнате, кроме нашего тяжелого дыхания.

Провожу ладонью по ее животу, погружаясь за пояс ее нижнего белья.

Ее бабушкиных трусиков.

Я хихикаю; она такая чертовски милая.

Различия между нами поразительны; я почти останавливаюсь, чтобы перечислить их все, но прерываюсь, когда Вайолет двигает бедрами, чтобы перенаправить мою руку, извиваясь.

– Тебе нравится? – Мой голос хриплый, грязные мысли пустили корни в моем грязном мозгу.

– Ты так хорошо чувствуешься. – Она задыхается. – У тебя невероятные руки…

Женщины уже говорили это раньше, стонали в воздух о том, как хорошо я заставляю их чувствовать себя, но это другое. В Вайолет нет ничего отрепетированного или драматичного. Все по-настоящему.

Поэтому, когда она шепчет, что мои руки невероятны, моя грудь раздувается от удовольствия. Удовлетворения и гордости.

Похоти.

Я облизываю мочку ее уха.

– Видела бы ты, на что способны эти руки. Хочешь, покажу?

Быстрый, страстный кивок и еще одно мычание:

– Ммммм.

Мы с энтузиазмом стягиваем джинсы, ложась на кровати в одном нижнем белье.

Положив голову ей на плечо, я целую ее в шею, позволяя своей плоской открытой ладони плыть вверх по ее полуобнаженной фигуре, оставляя мурашки на коже. Начиная с икр моя рука так велика, что легко обхватывает всю ее ногу. Обхватывает ее бедро, неторопливо поглаживая. Мой большой палец проникает за эластичную ленту ее нижнего белья, тянется вверх к ее стройным бедрам. Рука скользит по ее животу, проводит указательным пальцем по пупку медленными ровными петлями.

Она все время смотрит на мою руку, втягивая воздух, когда я провожу средним и указательным пальцами по нежной коже ее груди.

Вайолет поворачивает голову, наши глаза встречаются, а я продолжаю нежно гладить ее кожу. Вдоль выпуклостей ее грудей, затем по гладким плечам. Когда я дотягиваюсь до ее запястья, наши пальцы переплетаются.

Я целую ее в нос.

Она целует меня.

Я вдыхаю ее – вдыхаю все, что касается этой девушки: от ее ароматного шампуня до запаха ее чистой, безупречной кожи.

Они говорят не судить человека по внешности, потому что внешность может быть обманчива, но в этой девушке нет ничего обманчивого.

Она прекрасна как внутри, так и снаружи. Милая. Сочувственная. Добрая. И красива сердцем, телом и умом.

Вайолет ДеЛюка – моя противоположность во всех смыслах этого слова.

Мой палец скользит по ее лбу, спускаясь к виску. Когда ее губы складываются в застенчивую улыбку, а красивая розовая верхняя губа прикусывает нижнюю... это агония.

Мои глаза закрываются, когда я целую ее, темные брови сосредоточенно морщатся. Я не осмеливаюсь открыть их снова.

Каждая часть меня покалывает во время этого поцелуя. Эти ощущения я, конечно, не забуду в ближайшее время, даже не могу описать их без того, чтобы не звучать как чертов слабак.

Черт, я уже говорю, как один из них.

Вайолет перекатывается на меня, наши тела прижаты друг к другу, идеально выровнены, пока я не сдвигаюсь, мой твердый член уютно зажат между ее ног. Там, где и должен быть.

Я обнимаю ее, мои руки бегут по ее позвоночнику, вниз к ее заднице, сжимая и притягивая ее к себе, давление в моих яйцах так чертовски приятно, что я стону.

Ее бедра слегка вращаются, когда мой большой палец цепляет ее нижнее белье, потянув вниз. Она нащупывает меня непослушными пальцами.

– О боже, голышом так хорошо, – стонет она, откидывая голову назад, когда я посасываю ее шею. Провожу языком по ее соскам и сосу их.

Ее рука неуверенно протягивается между нами и хватает мой член. Крепко обхватывает, ведет вверх и вниз. Вверх... и... вниз.

Я перестаю двигаться. Перестаю дышать.

Задерживаю дыхание, ожидание, черт возьми, почти убивает меня. Мои глаза закатываются от ее восторженного служения.

– Да, погладь его, – стону я в ее волосы, желая сжать их в кулаке, но боясь причинить ей боль. – Дерьмо.

– Я все делаю правильно? – Ее карие глаза остекленели, губы розовые и пухлые.

– Боже, да. Все, что тебе нужно сделать, это дотронуться до меня, и я кончу.

Когда она дергает мой гигантский стояк, я считаю до десяти, не желая кончать в ее руке. Я хочу взорваться внутри неё.

– Вайолет?

Она поднимает глаза.

– Без резинки?

В прошлый раз мы не пользовались презервативами, и я не хочу использовать их с ней снова.

Ее рот образует «O», и она кивает.

– Я принимаю таблетки.

Я тянусь к ее бедрам. Ее губам.

Наши губы сливаются, как два любовника, выжившие только за счет поцелуев. Мокрые. Небрежные. Возбуждающие.

Я протягиваю руку между ее ног, пальцы скользят по ее влажной киске.

Ее голова падает на покрывало, волосы рассыпаются веером.

Я наклоняюсь и накрываю ее рот своим, заглушая ее удивленный вскрик, когда мой член погружается по самую рукоятку. Идеально подходит. Так чертовски уютно. В обтяжку.

Используя мускулистые бедра, я медленно толкаюсь в нее. Сжимаю ягодицы от усилий. Взгляд Вайолет смягчается, веки тяжелеют. Рот приоткрывается. Голова откидывается на подушку.

Да, это Вайолет.

– Отдайся члену, детка.

Мой таз качается, подпитываемый видом ее возбужденного взгляда.

Я не могу перестать целовать ее губы.

Ее розовые, идеальные губы.

Это не быстрый трах – это медленное испепеление, создание чего-то сумасшедшего, чертовски хорошего, и я даже не могу придумать слов.

Мы почти не шумим, только тихие вздохи и низкие протяжные стоны наполняют мою комнату, кровать скользит по деревянному полу на своих металлических колесиках с каждым нежным, но сильным толчком.

Я посасываю ее шею, когда моя левая рука погружается под ее задницу, чтобы притянуть ее ближе. Это сводит меня с ума.

Боже, как я люблю трахаться.

– Вайолет.

Я люблю трахать ее.

– Вайолет.

Она такая чертовски милая.

– Вайолет.

Я облизываю, посасываю и целую ее до безумия, ее голова болтается из стороны в сторону, рот открыт, руки закинуты за голову.

– Больно? – Требую я, вдавливая ее таз в свой матрас. – Я слишком груб?

Из неё вырывается мучительный вой:

– Н-н-е-е-ет, боже, нет, это идеально…

– Тебе это чертовски нравится, да?

– Д-дааааа…– Она скулит, бедра поднимаются, таз вращается. – Боже, да.

Милая, симпатичная маленькая Вайолет не возражает против пошлых разговоров с ней во время секса.

– Скажи мое чертово имя.

 Ее стеклянный взгляд смотрит на меня, прежде чем ее губы ухмыляются, опьяненная похотью:

– Скажи мое.

– Вайолет.

– Иезекииль, – стонет она, гладя меня по щекам. – Зик.

Они говорят, что ты можешь извергать какое-то сумасшедшее дерьмо, когда ты в середине траха, и я выдыхаю слова:

– Где ты была всю мою жизнь? – прежде чем я смог их остановить. Они слетают с моего языка, как мольба, не вернуть их назад.

Судя по тому, как смягчается ее взгляд, она их не ненавидит.

– Где тебя черти носили? – Я тяжело дышу, двигая бедрами, желая, чтобы я уже заткнулся.

Мой потный лоб касается ее плеч, и мои бедра останавливаются.

– О, черт, детка... Вайолет... – я вонзаюсь в нее снова и снова, так сильно, что изголовье кровати ударяется о стену с удовлетворительным стуком. Лампа дрожит. – Пикс, мне так нравится быть с тобой, что я не знаю, что со мной не так.

Я перестаю качаться. Перестаю толкаться.

В буквальном смысле останавливаюсь в середине траха.

Она гладит меня по волосам, пока я лежу неподвижно, мой член внутри нее, лобковая кость прижата к ее клитору, – эта честная чушь делает невозможным мое движение.

Вайолет испытывает мою решимость, извиваясь подо мной.

– Я не могу перестать думать о тебе, Вайолет, – выпаливаю я со стоном; она чувствуется так чертовски хорошо рядом со мной, так чертовски хорошо. – Я не могу остановиться, п-прости.

Вайолет откидывает голову назад, обнажая шею.

– Теперь ты заикаешься. Ты говоришь, как я.

– Боже, Вайолет, ты такая... – я провожу рукой по ее телу, ласкаю грудь, нежно сжимая ее. Щиплю сосок.

Эндорфины в основном портят мне жизнь.

– Я без ума от тебя.

Заткнись, Зик.

Прекрати болтать и Трахни. Ее. Уже.

– В моей жизни нет никого, похожего на тебя, Вайолет. Я... Я ...

Не говори этого.

Не смей этого говорить, придурок.

Я сглатываю.

Она смотрит на меня из-под полуопущенных век, как смотрят мои друзья, когда они под кайфом, ждет следующих слов, поглаживая меня по спине.

– Ты... что? – Ее задыхающийся шепот мягко подсказывает мне. – Что ты хочешь сказать?

Я слишком остро ощущаю ее тело под собой.

Я не доверяю себе, поэтому закрываю ее рот своим, вкладывая все невысказанные слова в этот поцелуй. Все слова, которые я не должен или не могу сказать. Отстранившись, балансируя на локтях, я медленно вхожу и выхожу из ее, мои серые глаза встречаются с ее.

Мощно.

Опьяняюще.

Захватывающе.

Настолько интенсивно, что, когда мы кончаем вместе, в одно и то же время, низкие, умоляющие стоны Вайолет совпадают с моими.

Себастьян был прав в одном: чем больше времени я провожу с Вайолет, тем глубже падаю, тем больше теряю контроль над реальностью.

Глава 14.

« Я проснулся рядом с ней, с перчаткой, приклеенной к моему члену. Боже милостивый, должно быть, я пыталась использовать её как презерватив »

Зик

– Вы хотели меня видеть, тренер?

Я несколько раз стучу костяшками пальцев по дверному косяку его кабинета.

– Дэниелс, присаживайся.

Я вхожу в кабинет, делаю несколько коротких шагов к стулу и усаживаюсь. Раздвигаю ноги, чтобы мне было удобно. Поправляю поля своей бейсболки из Айовы.

– Итак. – Тренер откидывается на спинку стула, сцепляет пальцы и изучает меня. – Расскажи мне, как идут дела.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, моя непроизвольная реакция – пробормотать что-то уклончивое. Но потом:

– Все хорошо.

Он смотрит на меня сверху вниз, позволяя тишине заполнить комнату – то, что я видел, он делал с парнями миллион раз раньше. Он как детектив, использующий тактику вытягивания информации из людей, надеясь, что они захотят заполнить тишину разговором.

Это действует на большинство людей. Но я?

Я не большинство людей.

– Да, я слышал об этом. Честно говоря, я удивлен.

Я поднимаю брови.

Тренер откидывается на спинку стула так, что деревянные ножки скрипят так громко, что я боюсь, как бы чертов стул не сломался пополам. Никто из нас не хочет сдаваться, но это он позвал меня сюда.

– Расскажи мне о своем младшем брате, Крисе.

– Кайле.

– Тогда Кайле. Расскажи мне о нем.

Вопрос заставляет меня задуматься, и я обнаруживаю, что действительно знаю ответ. Я удивляю нас обоих, когда говорю:

– Он ... очень быстро учится. Он любит спорт, но у его семьи не так много денег, поэтому он не может играть в школе. Так что, я забираю его, и мы совершенствуем его баскетбольные навыки.

– Баскетбол?

– Да, сэр.

– А почему не борьба?

– Не знаю, сэр. Я не хочу втягивать его во что-то, что ему неинтересно. – Я прочищаю горло. – Он... – Господи, как неловко. Я пою, как чертова канарейка. – Мы делаем его домашнее задание. Он просто помешан на своих оценках.

Тренер тупо смотрит на меня, не впечатленный моим выбором слов.

– Я хотел сказать, что он очень внимательно следит за своими оценками. Он начинает среднюю школу в следующем году и хочет быть в курсе всего, особенно математики.

– Ты помогал ему с домашним заданием?

– Да, сэр.

Он одобрительно кивает.

Берет карандаш, несколько раз стучит по столу, прежде чем отбросить его в сторону.

– Расскажи мне о своей девушке. Она кажется милой.

Девушка.

Подозреваю, он специально употребил это слово, чтобы вызвать у меня реакцию.

Я сдержанно киваю.

– Вайолет? Мы просто друзья.

Друзья, которые занимаются медленным сексом и проводят чертовски много времени вместе, иногда ничего не делая, только лежа, держась за руки.

Угу. Такие вот друзья.

– Она знает об этом?

– Да, она это знает.

– Неужели?

Мои губы сжимаются в прямую линию, когда взгляд тренера блуждает по моему лицу.

– Почему вы просто друзья?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, почему вы просто друзья. Почему она не твоя девушка? И не говори мне то же дерьмо, что все остальные говорят о времени и практике. Какова настоящая причина, что она не твоя девушка?

– Сэр, при всем моем уважении, это и есть причина, по которой вы вызвали меня сюда? Не понимаю, какое вам до этого дело.

Он смеется, старый хрен, хихикает и кашляет, а я хмурюсь.

– Это мое дело, потому что твоя личная жизнь влияет на команду. Когда ты счастлив, твое выступление лучше, придурок.

Так ли это?

– Ты был настоящим придурком в прошлом, но после сбора средств, и тех детей, и той девушки... – он отодвигает пресс-папье на угол стола. – Признаю, с тобой было легче справиться.

Я обдумываю это; думаю, это правда, что я ни с кем в команде не спорил с тех пор, как начал программу «Большие братья».

– Сынок, я хочу задать тебе еще один личный вопрос. Ты не обязан отвечать, но я хочу, чтобы ты серьезно обдумал мои слова. Ты сделаешь это для меня?

Что я могу сделать, кроме как кивнуть? Я его слушатель поневоле.

Он снова складывает пальцы домиком, упирается заостренными морщинистыми локтями в стол и наклоняется вперед.

– Не хочу показаться назидательным, но у той маленькой девочки, с которой ты проводишь время, была трудная жизнь. Каждый может видеть, что она упорно трудилась, чтобы достичь того, чего она достигла со всеми препятствиями, с которыми ей пришлось столкнуться.

Откуда, черт возьми, он все это знает?

– Последнее, что ей нужно, это чтобы какой-то задира все испортил. – Тренер кашляет в кулак. – Я не говорю тебе, чтобы ты порвал с ней, но я хочу сказать тебе вот что: раздели с ней свое бремя, но не обременяй ее им. Я знаю, ты злишься из-за родителей, но Зик, ты взрослый человек. Пора отпустить это дерьмо.

– Что еще более важно,– его голубые глаза–бусинки пригвоздили меня к стулу, – возможно, пришло время освободить кого-то другого от их бремени, вместо того, чтобы так беспокоиться о своем собственном.

Я не могу поверить во всю эту чувствительную чушь, исходящую из уст тренера; я видел, как этот человек доводил взрослых мужчин до слез, и теперь он раздает советы по отношениям, как будто он... как будто он чертов доктор Фил (прим. Американский психолог, писатель, ведущий телевизионной программы «Доктор Фил».).

– Подумай об этом, – заключает он. – И закрой за собой дверь.

– Привет, Зик. – Рекс Гандерсон, менеджер нашей команды, толкает меня в плечо костлявым локтем. Я даже не знаю, какого черта я позволил ему и Озу следовать за мной в библиотеку сегодня вечером – ни один из них никогда не затыкается достаточно долго, чтобы позволить кому-то учиться. – Разве это не твой репетитор?

Гнусавый голос Гандерсона прорывается сквозь мою концентрацию, с пугающей скоростью змеится сквозь мозжечок, и я вскидываю голову. Сканирую периметр библиотеки. Скольжу мимо входа. Бросаю взгляд на задние стеллажи, на стол с тиражами.

Нахожу Вайолет.

Придавая моим чертам бесстрастную маску безразличия, чтобы они не начинали задавать вопросы или доставлять мне кучу дерьма.

– Да, это мой репетитор. – Я опускаю голову, решив не отрывать глаз от курсовой работы.

– Она не просто его наставница, – авторитетно заявляет Оз. – Верно, Дэниелс?

– Я не хочу об этом говорить.

– А почему бы и нет?

– Именно поэтому. – Я бросаю взгляд на Рекса Гандерсона, с широко раскрытыми от любопытства глазами, затем снова на своего соседа по комнате. – Почему ты вообще здесь?

– Оззи пригласил меня.

– Конечно, он это сделал. – Потому что он знал, что это выведет меня из себя.

Мы все вместе наблюдаем, как Вайолет обходит вокруг стола, наклоняется, чтобы выпрямить тележку с книгами, вытаскивает одну и переносит ее на нижнюю полку. Разгибается. Расправляет подол ее темно-серой рубашки.

– Пссс, – громко шипит Оз, сложив ладони рупором у рта. – Псс, Вайолет.

– Чувак, прекрати, – требую я, шлепая его по трицепсу. – Прекрати это.

– Что? Я хочу поздороваться. – Он – воплощение невинности.

Боже, он так чертовски раздражает.

Я втягиваю в себя воздух, когда Вайолет поднимает глаза, осматривая первый этаж библиотеки. Знаю, в какой момент она замечает нас по её милой улыбке. Кстати, она нервно приглаживает волосы и прикусывает нижнюю губу.

Оз рядом со мной пользуется случаем привлечь ее внимание. Он поднимает руку, когда она снова оглядывается, машет ей, шевелит и трясет своими непослушными пальцами. Он машет и машет, татуированная рука развевается вокруг, как будто не зависит от его тела. Надо быть слепой, чтобы не заметить его, особенно одетого в ярко-желтую футболку с эмблемой Айовы.

– Я сказал, прекрати. – Я скриплю зубами.

Я вижу, как она краснеет – румянец, который я видел на всем ее обнаженном теле с полдюжины раз – и хочу ударить своего соседа по комнате в лицо за то, что он привлекает внимание к нашему столу и заставил ее чувствовать себя неловко.

– Опусти свою чертову руку, – шиплю я, шлепая по ней.

– Чувак, остынь. Я подумал, ты захочешь поздороваться со своей девушкой.

Я хочу.

Не хочу.

Хочу, но не таким образом.

Мое лицо горит так же, как и ее, и я уверен, что кончики моих гребаных ушей тоже красные.

– Да, но не сейчас.

Оз морщит свою уродливожопую рожу.

– А почему бы и нет? Я думал, вы двое – пара. Нежничаете и все такое.

– Что такое нежничать? – Спрашивает Гандерсон.

– Ну, знаешь, – авторитетно начинает Оз. – Обниматься, тусоваться и все такое.

Говорю вам, с тех пор как он начал встречаться с Джеймсон, он думает, что знает все, что нужно знать об отношениях; я могу обойтись без его непрошеных советов.

– Почему они называют это нежничать? – не оставляет в покое Гандерсон.

Оз пожимает плечами.

– Откуда, черт возьми, мне знать?

– Звучит ужасно.

– Ну, Рекси, может быть, поэтому ты до сих пор один, а мы с Зиком в зарождающихся отношениях. – Он щелкает большим пальцем между нами. – Он наконец-то регулярно занимается сексом, вот почему он не был таким придурком в последнее время.

В ответ я бросаю взгляд на блокнот и стучу ручкой по столу, а боковым зрением замечаю джинсы и белую рубашку Вайолет.

– Приближается! Пошевеливайся, старина! – Весело заявляет Оз. – И постарайся не испортить все это своим обычным жизнерадостным настроением. Это был сарказм, если ты не заметил…

– Заткнись уже.

– Почему ты защищаешься? Я пытаюсь помочь тебе очаровать дам.

– Этого никогда не случится, – хихикает Гандерсон.

Они совсем не помогают, и действуют мне на нервы. Напряжение в руках, ногах и плечах непреодолимо, пальцы нервно стучат по столу, как суетливая шлюха–наркоманка.

Оз смеется и пинает меня под столом.

– Расслабься, чувак, а то она подумает, что у тебя проблемы.

– Сказал я. Заткнись.

– Скажи, заткнись, пожалуйста.

О мой бог, серьезно?

– Скажи это.

Я сжимаю губы.

Оз поднимает темные брови.

– Ты действительно не собираешься сказать пожалуйста?

Мне не нужно отвечать, потому что закатывание глаз говорит само за себя. Скрестив руки на груди, я свирепо смотрю на него.

– Твой смертоносный взгляд Дарта Вейдера меня не пугает, – бормочет он, не впечатленный. – Просто скажи «пожалуйста», и мы не поставим тебя в неловкое положение, когда приедет твоя подружка.

Рот открывается. Челюсти сжимаются. Ноздри раздуваются.

Вайолет зигзагами пересекает комнату, смотрит на меня, робко приближается с теплой улыбкой на губах.

– Заткнись. Пожалуйста.

Оззи и Рекс Гандерсон хихикают, как пара подростков, и первый откидывается на спинку стула.

– Рекси, ты это слышал? Дэниелс сказал «пожалуйста»! Святое дерьмо, это рекорд. Запиши это где-нибудь. Я... – его голос обрывается, когда Вайолет подходит к столу.

– Привет, ребята. Зик.

Оз и Рекс ждут, что я скажу, один из них пинает меня под столом по голени.

Я закапываюсь в кресле глубже и выдаю:

– Привет.

Вайолет переминается с ноги на ногу, прикусывает губу.

– Привет, – ее глаза весело блестят.

– Как дела, Вайолет? Это Вайолет, верно? – Спрашивает Гандерсон, и его тупое лицо озаряется глупой ухмылкой. Идиот улыбается от уха до уха и снова пинает меня под столом.

– Да. Привет, мы не знакомы. – Она протягивает руку, и он берет ее, во-первых, чтобы пожать ее, а затем, чтобы поцеловать ее запястье.

– Очень приятно, дорогая.

Вайолет хихикает, забирая свою руку, ее легкий смех указывает на то, что она развлекается.

– Очень мило.

Оз стонет.

– Не обращайте на него внимания, он идиот, и это объясняет, почему он не может попасть в команду борцов. – Он оглядывает ее с ног до головы, улыбаясь крокодильей улыбкой, от которой трусики падают по всему кампусу. – Ты работаешь?

– Да, но только еще час. – Она бросает на меня косой взгляд. – Сегодня никаких встреч.

– Зик говорит, что ты его репетитор, – говорит Рекс. – Какие предметы ты изучаешь.

– В-все.

– Все? Все-все?

– Наверное, я не должна говорить все, – извиняется она. – Я должна была сказать большинство.

– Возможно, мне следует нанять тебя. – Гандерсон шевелит бровями на нее, маленький уродец. – Мне нужна серьезная помощь по химии.

– К-конечно, – заикается Вайолет. – Ты можешь свериться с расписанием в абонементном отделе и договориться.

– А если я заплачу тебе частно? Это то, что делает Дэниелс, не так ли? – Этот маленький засранец больше не говорит о репетиторстве, и все это знают. – Ты работаешь частно?

– Хватит вопросов, Рекс. Господи, да успокойся ты, – огрызаюсь я, снимая бейсболку и запуская пальцы в свои темные волосы. – Оставь ее в покое.

Оз цокает языком.

– Ну-ну, не надо так. – Он смотрит на Вайолет. – Он не любит делиться: ни ключами от грузовика, ни одеждой, ни репетитором.

Он использует воздушные кавычки вокруг слова репетитор и подмигивает.

Если раньше я думал, что Вайолет красная, то теперь это ничто по сравнению с тем, как ярко горят ее щеки; румянец простирается до выреза ее рубашки, и я клянусь, что даже бледная кожа ее рук начинает краснеть.

Она встречала его несколько раз, когда он вел себя наилучшим образом, в компании своей новой подружки; она не знает, что этот идиот – полный извращенец.

Оз смотрит на меня. Смотрит на Вайолет. Смотрит на меня, карандаш безвольно болтается в воздухе, иллюстрируя его точку зрения.

– На этой неделе у нас выездная встреча, но наш следующий матч дома. Ты собираешься подбодрить своего мальчика?

– Зачем твоему репетитору приходить на наши соревнования по борьбе? – Рекс выглядит смущенным.

Оз так громко и протяжно вздыхает, что несколько человек оборачиваются и смотрят на нас.

– Гандерсон, постарайся не отставать. Они встречаются.

– Мы не встречаемся. – Не совсем. Поспешное отрицание слетает с моего языка. С моих губ.

Я говорю мелочно и по-детски, и перевожу взгляд на блокнот передо мной, глаза сосредоточены на абзацах, которые я написал всего несколько часов назад. Я отказываюсь встречаться взглядом с обиженными карими глазами Вайолет, которая стоит у стола, выпрямив спину и напряженно прислушиваясь к разговору. Ждет, что я ей что-нибудь скажу.

Только теперь я слишком зол, чтобы что-то делать, кроме как сидеть здесь, кипя от злости.

– Вау. – Рекс бросает на Вайолет косой взгляд. – Он такой же большой член, когда ты учишь?

Почему он так со мной поступают?

Ой! Я кажется понимаю: это потому, что я такая задница с Джеймсон. Ну, вот фиг ему, потому что я не поддамся на его приманку. Я не собираюсь терять самообладание. Ни за что. Пусть ткнет пальцем в осиное гнездо и посмотрит, чем все закончится.

Я скрещиваю руки на груди, от меня идет пар.

– Ты, Вайолет, должно быть, святая, – поддразнивает ее Оз. – Даже его друзья терпеть его не могут, а ты добровольно проводишь с ним время.

Даже друзья его терпеть не могут?

– Что это за чертовы издевки?

– Это были не издевки, – невозмутимо отвечает он. – Это факт.

– Ты такой придурок.

– Может быть, но это не я сижу здесь, игнорируя свою девушку, которая является «другом» или как ты это называешь. Это ты.

Я понимаю, что все еще игнорирую Вайолет, которая стоит у стола с озадаченным видом. Может быть, даже немного обиженным.

Боже, я придурок.

Я знаю это.

Но я не могу остановиться. Я не могу взять свои слова обратно, не перед своими друзьями. Будь я проклят, если извинюсь перед ней рядом с ними. На самом деле, я не помню ни одного случая, когда бы я извинялся перед ними за свое плохое поведение. Ни одного проклятого раза.

Оз переводит взгляд на Вайолет и виновато улыбается.

– Сожалею.

Ее карие глаза смотрят на меня не мигая.

– Зик, мы все еще занимаемся позже? – Ее голос тверд.

– Нет. Мы закончили.

Ее голова неторопливо покачивается вверх-вниз, глаза сузились совсем не так, как обычно.

– Поняла.

Нет, она не понимает.

Вайолет требуется несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и заговорить снова. Когда она это делает, слова выходят с запинками и невнятно.

– Я-я ... – глубокий вдох. – П-приятно было повидаться, ребята. У м-меня есть работа, т-так что... я-я должна...