Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– Ты сегодня выиграл. Не могу поверить, что ты поднял этого парня с места; я была напугана до смерти. Каково это было?
– Тяжелый. – Я расправляю плечи, мотаю головой из стороны в сторону, тихо горя внутри. – Я последний борец в списке. Чем скорее я выиграю, тем скорее мы сможем уехать, и, честно говоря, я хотел покончить с этим, чтобы вернуться домой.
– К чему такая спешка?
Я встречаюсь с ней глазами; они смотрят в мои.
– Ты знаешь, что это была за спешка. – Она не может быть настолько наивной.
– Ты поднял парня с земли, взвалил себе на плечо, бросил на мат и прижал к полу меньше чем за минуту, чтобы добраться домой пораньше?
– Домой к тебе, – уточняю я.
– Ко мне?
Небрежно пожимаю плечами.
– В основном.
Она спокойно обдумывает это, сосредоточенно прикусывая нижнюю губу.
– Не мог бы ты поднять меня на плечо?
Мой взгляд останавливается на ее светлых волосах, спускается по груди. Живот. Талия. Бедра, ноги и ступни, в ней примерно 55 килограмм.
– Легко.
– Хммм, – напевает она, вся светиться озорством, как будто ей вдруг захотелось поиграть со мной.
Мой член дергается.
У нас не было секса несколько дней, и я завожусь от одного ее вида. От запаха ее чистой комнаты и обнаженной кожи живота, когда она двигается по кровати.
– Хочешь, чтобы я поднял тебя и перекину через плечо?
Голую.
Одна мысль об этом превращает мой подергивающийся член в стояк.
Вайолет откидывается назад, свесив ногу с кровати. Она покачивает ей вверх и вниз, привлекая внимание к своим милым маленьким ногтям на ногах. Со светло-фиолетовым лаком.
– Не знаю, может быть. Увидим после того, как поговорим, да?
Справедливо.
Я сажусь прямо, выгибаю спину, потягиваюсь. Положив руки на поясницу, надавливаю и стону.
Она слегка улыбается. Мягко и сладко.
– Иди сюда, сядь на кровать, она, наверное, удобнее, чем тот стул, который я нашла на гаражной распродаже. Надеюсь, ты будете держать свои руки при себе.
Она похлопывает по месту рядом с собой, отодвигаясь, чтобы освободить больше места.
Я встаю. Снимаю свои ботинки. Ползу по ее кровати.
Сажусь в центре.
Вместо того, чтобы сесть рядом со мной, Вайолет ложится на кровать, сворачивается калачиком и кладет голову мне на колени. Секунду я просто сижу, оцепенев, не зная, что делать. Раньше на мне никто не лежал, свернувшись калачиком. У меня никогда не было головы на коленях.
Мои руки поднимаются над ее расслабленной фигурой, повиснув в воздухе. Постепенно я опускаю их к ее лицу, осторожно касаясь, моя грубая мозолистая рука ласково перебирает шелк ее волос.
Нежно.
Кончики пальцев скользят по ее лбу и вниз по переносице. Следуют по контуру ее верхней губы.
Она смотрит на меня и тихо говорит:
– Мы с тобой очень похожи.
Сказано так просто, как констатация факта.
Я сглатываю комок в горле, который заставляет меня подавиться хриплым ответом:
– Да уж. Расскажи мне, почему ты так расстроилась в библиотеке.
Ее глаза закрываются, когда я глажу ее волосы, и вниз по виску, чтобы коснуться щеки.
– Я понимаю, если ты злишься на своих родителей, Зик, но это не дает тебе права злиться на всех остальных, и меньше всего на меня. Это больно.
– Я понимаю. – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб, убирая ее длинные волосы. – Я... я не могу объяснить, почему вел себя, как осел, и я извиняюсь за то, что был большим засранцем; это заставляет меня чувствовать себя одним из тех придурков, которые обращаются с женщиной как с дерьмом. Я не тот парень.
Ее карие глаза задумчиво смотрят на меня.
– Если ты будешь вести себя, словно тебе плевать на все, то можешь стать одним из таких парней.
Эта отрезвляющая мысль заставляет меня задуматься.
Она права, я могу стать одним из этих парней. Придурком, который всегда заставляет свою девушку чувствовать себя бесполезным куском дерьма. Унижает ее. Принижает. Извиняется до тех пор, пока это не станет циклом, из которого ни один из них не сможет выбраться.
Я видел, как спортсмены, с которыми я провожу большую часть своего времени, делают это все время. Спортсмены с избытком тестостерона и адреналина в крови, вымещающие свое беспокойство на женщине, с которой они встречаются или трахаются.
Был свидетелем множества публичных драк. Девочки плачут по углам, утешаемые друзьями. Футболисты швыряются пивом, затевают драки. Позируют перед своим подружкам.
Это отстой.
Чувство смущения и стыда охватывает меня, когда я понимаю, что и я сделал это. Спорил с Джеймс и ее соседкой по комнате Эллисон на вечеринке.
Из-за моей проклятой гордости.
– Я никогда не думал, что у меня когда-нибудь будет девушка. Так что я не знаю, как с ней обращаться.
– А как бы ты хотел с ней обращаться?
– Понятия не имею. Может …
Вот так.
Я провожу рукой по ее волосам, пропуская длинные шелковистые пряди сквозь пальцы.
– Вот так.
– И как тебе это?
Потрясающе. Это чертовски потрясающе.
– Зик?
Я по-прежнему не отвечаю.
– Если ты когда-нибудь сделаешь что-нибудь подобное тому, что сделал со мной в библиотеке, ты больше меня не увидишь. Это твой шанс искупить вину.
– А если я сделаю какую-нибудь глупость?
Ее глаза улыбаются.
– Ну, это само собой разумеется; ты ведь не сможешь удержаться от некоторых вещей, правда? Просто ты такой, какой есть. Я говорю о том, чтобы позорить меня на людях, обращаться со мной как с дерьмом из-за твоей гордости. – Вайолет поднимает ладонь и проводит ею по моей небритой челюсти. – И я-я хочу, чтобы ты был верен мне.
– Отлично.
– Не только физически, Зик. Любой может держать его в штанах, если постарается. Я говорю об уважении ко мне, даже когда мы не вместе.
– Ты говоришь о том, чтобы не позволять цыпочкам хватать мое барахло?
– Девушки так делают?
Она шутит? Как она могла этого не знать?
– Ну, да.
Она хмуро смотрит на меня.
– Вайолет, ты же понимаешь, что я всего лишь завоевание для большинства девушек, которые флиртуют со мной, а не реальный кандидат на отношения, верно?
– Д-девчонки всерьез хватают твой... ну, ты понимаешь?
– Член? Угу. На вечеринках и все такое, это все борцовские синглеты. Очевидно, что через него можно увидеть все во всех деталях, и некоторые девушки считают, что это приглашение начать распускать руки. Я не знаю, почему кто-то считает, что хватать чувака за яйца через джинсы сексуально. – Я моргаю, глядя на нее. – Если только это не ты. Ты можешь взять их в любое время, когда захочешь.
Она хихикает.
– Я не буду хватать тебя за яйца.
– Эй, эй, эй, не принимай поспешных решений, – поддразниваю я, ухмыляясь.
Вайолет перестает улыбаться, внезапно становясь серьезной. Кончики ее пальцев нежно касаются моих губ.
– Тебе когда-нибудь говорили, какой ты красивый?
Нет.
Случайные девушки говорят мне, что я сексуален. Мне говорят, что я симпатичный, когда мои товарищи по команде стебутся надо мной. Моя мать говорит, что я привлекательный, в тех редких случаях, когда она проводит отпуск и требует, чтобы я вернулся домой.
Красивый? Это впервые.
Красивый звучит гораздо лучше.
Гораздо лучше всего остального.
Она не просто называет меня красивым, она…
Черт, я не знаю, что, черт возьми, я говорю; Вайолет превращает меня в гребаного слабака. Раньше я был крутым, а теперь говорю о чувствах и прочей ерунде. Скоро она заставит меня держать на руках детей и работать волонтером со стариками.
Все что угодно.
Я сделаю это.
Я бы сделал это только для того, чтобы увидеть, как загораются ее глаза. Я бы сделал это потому, что когда ее маленькое, стройное тело прижимается к моему, мое загорается. Я мог бы привыкнуть к этим чувствам, мог бы получать кайф теперь, когда я знаю, как быстро бьется мое сердце, когда она рядом.
– Вайолет, – выдыхаю я.
– Мм?
Я позволяю ладони скользнуть по ее плечу, вниз по руке, по рукаву свитера. Беру ее ладонь и прижимаю к своей груди, к своему сильно бьющемуся сердцу.
Безмолвно.
Вайолет сдвигается, отстраняясь. Сев, она забирается ко мне на колени, лицом ко мне, и устраивается по обе стороны от моих бедер. Скользит ладонями вверх по моим твердым мускулам, затем вниз по торсу, хватаясь за край моей толстовки с капюшоном. Засовывает руки внутрь. Подтягивает подол над моим прессом. Мы делаем это вместе. Под ним на мне обрезанная рубашка, и за короткое время мы ее тоже снимаем.
Вместе.
Мгновение спустя я вижу, как ее руки исчезают между нами, чтобы стянуть через голову желтую футболку и бросить ее на пол.
За исключением ее прозрачного лифчика, мы оба голые по пояс.
Ее нежные руки медленно скользят по моим обнаженным плечам. Вниз по дельтовидным мышцам. По гладкой поверхности ключицы, указательный палец проводит по плоскостям моего обнаженного торса, запоминая каждый дюйм.
Ее ладони нежно обхватывают мою шею сзади. Медленно тянутся к затылку, теребя пальцами волосы, которые, вероятно, не мешало бы подстричь. Вниз по груди, скользя по волосам на груди. Проводит по моим соскам.
У меня мурашки бегут по коже.
У меня встает.
Она наклоняется ближе, так близко, что ее маленькая грудь прижимается к моей груди, и осыпает поцелуями мою шею.
Целует вдоль ключицы.
Это так чертовски приятно.
Обхватив ее тонкую талию руками, я притягиваю ее ближе, располагая нас так, чтобы все наши лучшие части соприкасались.
Кожа к коже, мои руки скользят по ее позвоночнику.
Моя шея наклоняется вперед, и я опускаю голову так, что наши лбы соприкасаются. Наши носы. Наше дыхание.
– Вайолет? – Шепчу я.
– Ммм? – шепчет она в ответ.
– Я люблю тебя.
Это признание.
Закрыв глаза, я повторяю:
– Я люблю тебя, Вайолет.
Мольба.
Проходят секунды. Растягиваются.
Минута молчания.
Потом:
– Я тоже тебя люблю.
Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, глаза под тяжелыми веками смягчаются, уголки увлажнились, нижняя губа задрожала. Когда она закрывает глаза и по ее щеке скатывается слеза, я беру ее лицо в свои руки, обхватываю подбородок своими твердыми, массивными ладонями.
Целую ее в губы.
– Я влюблен в тебя.
Я не знаю, что еще сказать, хочу повторять эти слова. Внезапно все эти эмоции и всё прочие, что я держал в себе, появляются как сердечные смайлики, слащавые любовные песни и девчачьи киношки. Я смотрю на Вайолет, и все, чего я хочу, это излить ей всю эту сентиментальную любовную чушь. Кататься по кровати, обниматься с ней и все такое.
Она такая милая.
Такая чертовски великолепная.
Такая сексуальная.
Я люблю ее .
Сколько раз мне позволено это повторять, прежде чем я заговорю как придурок? Нужно спросить у Оза.
– Ты заставляешь меня... – у меня в горле застрял комок, из-за которого почти невозможно произнести эти слова. – Я хочу сделать тебя счастливой.
Боже мой, послушайте меня.
– Ты делаешь.
Когда наши языки встречаются, мои губы покалывает, член дергается. Все здесь кажется... новым. Как-то по-другому.
Руки Вайолет тянутся к моим тренировочным штанам и исчезают за эластичным поясом. Дергают. Тянут. Не прерывая нашего поцелуя, я спускаю их с бедер. Сбрасываю их на пол вместе со своими боксерами.
За ними следуют её джинсы и простое белое белье.
Вайолет откидывает покрывало, расстилает одеяло и забирается под него. Похлопывает по месту рядом с ней. Натягивает одеяло до пояса, когда я устраиваюсь рядом.
Она лежит в центре, на ней нет ничего, кроме изящного лифчика, розовые соски просвечивают сквозь прозрачное белое кружево. Я потираю одну из бретелек между пальцами. Провожу мизинцем по ткани, по небольшой выпуклости ее груди.
– Ненавижу этот лифчик, – стонет она.
– Почему?
Я наклоняюсь, целуя ее плоть возле дразнящего кружева.
Вайолет вздрагивает.
– Это не сексуально.
– Разве нет?
Оставляю поцелуй.
– Ты говоришь так, будто не согласен.
Я провожу пальцем по сатиновому ремешку, по краю чашечки.
– Не согласен. Я могу увидеть сквозь него твою кожу; как это может быть не сексуально?
После этого она больше ничего не говорит и продолжает молча наблюдать, как мои пальцы вырисовывают узоры на её коже.
Вайолет
Я ему верю.
Думаю, он действительно считает меня сексуальной. Меня. Бюстгальтер. Мое тело.
Не могу поверить, что он сказал, что любит меня.
Он сказал это и сказал первым.
Зик смотрит на меня сверху вниз, опираясь на локоть, его гигантская верхняя часть тела – стальная стена. Внушительная. Сильная. Стойкая.
Его пальцы задерживаются на бретельке лифчика, поднимаются вверх по моей шее. Зарываются в мои волосы. Я хочу прикоснуться к нему, жажду этого, но ему так приятно лежать здесь, прикасаясь ко мне.
Поэтому я наблюдаю.
Могу лежать здесь вечно.
Он до смешного привлекателен.
Выпуклые бицепсы Зика напрягаются при каждом движении руки, мускулы напрягаются... загорелая кожа... жесткие шесть кубиков пресса... V-образный вырез таза, уходящий за пояс джинсов.
Он проводит своей большой рукой по моему бедру, гладит его, расслабленная улыбка играет на его губах.
Он устал.
– Т-ты останешься на ночь? – Я стараюсь спросить как можно небрежнее, но мой желудок и язык делают сальто.
– Могу, если хочешь. Я могу взять свою сумку, она в грузовике с нашего матча в Пердью.
– Хорошо, тогда решено. Ты ночуешь у меня.
– Я ночую у тебя, – попугайничает он, с веселым выражением проверяя слова. – Черт, эти слова я никогда никому не говорил.
И они для меня.
– Не смотри так самодовольно, – поддразнивает он, протягивая руку под одеялом, притягивая меня ближе, прижимая к себе.
Он стягивает бретельку лифчика и целует меня в ключицу, изгиб моей шеи. Оттягивает кружево и целует сосок, облизывая его.
Возбужденный вздох срывается с моих губ.
– Шшш. – Он заставляет меня замолчать быстрым поцелуем в губы. – Мы должны вести себя тихо. Уинни не хочет слышать, что у нас С—Е—К—С.
С—Е—К—С. Он произносит это так, будто это неприлично.
– Мне нравятся твои маленькие сиськи. – Он нежно сосет, пока моя голова не падает на подушку, и я не хватаюсь за простыни. – Я могу сосать твои соски всю ночь.
О боже, я бы тебе позволила.
Он поднимает глаза и тычется носом мне в грудь.
– Шшш, это было вслух.
О, Боже.
– И это тоже.
Я не знаю, как долго мы так лежим, он исследует мое тело мягко блуждающими руками, секунды, может быть минуты, но, когда мои глаза тяжелеют, его ладонь скользит мне за шею.
Одной рукой он баюкает мою голову, другой проводит по изгибу талии, вверх и вниз по грудной клетке. Он проходит по моему животу, по пупку, обводя пальцем небольшую впадину.
Его рот беззвучно произносит:
– Я люблю тебя.
Губы встречаются с моими.
Язык погружается внутрь.
Медленнее, чем он целовал меня раньше.
Глубокий поцелуй с открытым ртом. Медленный, восхитительный язык.
Мокрый.
Зик устраивается поудобнее, его колено просовывается между моих ног, постепенно раздвигая их. Крепкие, горячие бедра. Тугая попка. Точеное, сексуальное тело.
Он мой. Весь мой.
Когда его твердые мускулистые бицепсы обхватывают мою голову, наши губы снова встречаются.
Он без усилий протискивается внутрь. Медленно.
Великолепная жесткость.
Восхитительная длина.
Мы стонем в унисон, его лицо уткнулось в мое плечо, покусывая.
Я отпускаю его голову, раздвигая ноги шире, когда он начинает медленный, устойчивый ритм, кряхтя с каждым толчком.
Мои глаза закатываются к потолку, перед глазами все расплывается. Я не могу сосредоточиться.
– Ухх…
Когда его рот заглушает мои стоны, мои брови морщатся, почти болезненно.
– Это так… ммм... ммм..., – я прерываю контакт. – О боже... – задыхаюсь я. – О Зик, да... я люблю тебя…
– Я люблю тебя, Вайолет. Я чертовски люблю тебя…
Наши поцелуи безумны. Неистовы. Отчаянны.
Мокрые.
Задыхающиеся.
Стон.
– Ты так хорошо чувствуешься, о боже, глубже…
Его таз вращается, контролирует, глубоко вдавливает. Он хватает меня за задницу и толкается внутрь, погружаясь в меня так глубоко, как только может. Такой толстый. Такой твердый. Такой… такой…
Я хочу плакать от счастья. Так мучительно хорошо.
Дразняще.
Закатываю глаза.
Горячо.
Пальцы на ногах поджимаются.
Толчки становится мучительно медленным, наши головы откинуты назад. Он наклоняется, чтобы пососать мою шею, грудь.
Когда его рот впивается в сосок:
– Фффф... Ух... это заставит меня кончить... давай Зик, сильнее... О боже, да... да... О боже, да...
Потом я открываю рот, но не издаю ни звука. Звезды сияют за моими веками, и я забываю свое имя. Вайолет?
– Вайолет, Вайолет... – протягивает он, напоминаю его для себя, все попытки тихого секса давно забыты; когда кончает Зик, все его тело дергается. Он сжимает мои бедра пальцами, освобождаясь внутри меня с крошечными спазмами.
Содрогается.
Я чувствую его, каждый его кусочек, теплый и горячий.
Идеальный.
Глава 16.
« Я мог бы потянуть мышцу спины, мастурбируя этим утром. Я чувствую, что это действительно задало тон моему дерьмовому дню»
Зик
– Я чувствую себя цирковым уродом. Все пялятся на меня, как на клоуна.
Вайолет похлопывает меня по руке.
– Они смотрят не на тебя, а на нас.
– Нет, детка. Они определенно пялятся на меня.
Мы в кино.
На, можете в это поверить, групповом свидании.
Мой личный ад официально заморожен со стремительной скоростью.
Это групповое свидание просто чертовски странное. Необычное.
Но я делаю это для Вайолет, и, по крайней мере, это не одна из тех отвратительных вечеринок с вином и картинами, о которых я слышал от других парней, которые Джеймсон изначально планировала на это свидание. «К сожалению», место было полностью забронировано.
Пронесло в этот раз.
Прямо перед нами на двухэтажном проекционном экране крутится ролик с киношной викториной, пока зрители ждут, когда начнется фильм, пустяковые вопросы, на которые Оз и Джеймсон продолжают выкрикивать ответы.
К счастью, есть люди, зажатые между нами, так что я не должен сидеть рядом с моим раздражающим соседом по комнате. Это я, Вайолет, Рекс Гандерсон, его девушка (какая-то девчонка по имени Меган? Тиган?), Оз, Джеймсон, а затем Эллиот, нечетный член нашей группы, чтобы сделать её еще более странной.
Я оглядываюсь, потому что я садист, и вижу, что Оз наблюдает за мной. Он дерзко шевелит пальцами и подмигивает. Откидывает голову на спинку сиденья, когда я хмурюсь и смеюсь.
Джеймс целует его в шею, в губы, потом откидывается, подбрасывает в воздух зернышко попкорна и ловит его ртом. Она замечает, что я наблюдаю за ней, и улыбается, держа ведерко перед собой в универсальном знаке предложения: «Хочешь немного?»
Я сердито смотрю в ее сторону.
Обернувшись, вижу, что Вайолет смотрит на меня.
Даже в полутемном кинотеатре я чувствую, как мое лицо краснеет, смущаясь того, что моя добросердечная Вайолет застукала меня за переглядыванием с подружкой моего соседа по комнате.
Я неохотно поднимаю руку в сторону Джеймсон. Рот формирует: «Нет, спасибо», и хочу, блядь, исчезнуть в плюшевом кресле под моей задницей.
Я надвигаю черную бейсболку на глаза.
Поднимаю центральную консоль между Вайолет и мной, довольный, когда она приближается ко мне на дюйм. Я провожу ладонью по ее бедрам и кладу ее на темные джинсы, ладонь такая большая, что покрывает большую часть ее колен. Сжимаю.
Наклонившись ко мне, Вайолет скользит своей рукой по моей, поглаживая большим пальцем мою грубую кожу, и я смотрю на нее. Смотрю, как хорошо наши руки смотрятся вместе.
– О боже, – слышу я театральный шепот Оза. – Посмотри, какие милые дети, они держатся за руки.
От Джеймсон:
– Перестань дразнить, Себастьян, ты его разозлишь.
– Он всегда злится, – фыркает Оз.
Рекс, вглядываясь в глубь ряда:
– Он может услышать тебя.
Оз, запихивает горсть попкорна себе в глотку:
– Да, я так и думал, но он этого заслуживает. Так же, как он заслуживает удар по яйцам.
Девушка Рекса, КакЕёТам:
– Тссс.
Оз, девушке Рекса:
– Кто ты вообще?
Девушка Рекса:
– Меня зовут Моника.
Оз, используя воздушные кавычки:
– Окей, «Моника», с которой я никогда не встречался до сегодняшнего вечера, я буду Тссс.
Моника:
– Знаешь, я слышала, что ты придурок.
Оз:
– Засранец.
Джеймсон, смеясь:
– Ладно, ребята, прекратите.
Рекс:
– Да, прекрати, фильм начинается.
И так далее, и тому подобное.
Вайолет хихикает рядом со мной. Я сжимаю ее бедро. Удалось украсть несколько тайных поцелуев в темноте. Весь фильм пролетает менее, чем за два часа.
В общем, не самая лучшая ночь, которую я когда-либо проводил с друзьями.
Но это только начало.
– Черт возьми! Я знала, что она здесь надолго, как только встретила ее.
Мое тело дергается, когда голос возникает из полутьмы и пугает меня до усрачки.
– Господи Иисусе, Джеймс, тебе обязательно продолжать это делать?
– Делать что?
– Пугать меня до усрачки в темноте.
– Прости?
Горит только микроволновка, она у меня на кухне – выгребает мороженое из контейнера, как в разгар июльской жары. Прислонившись к стойке, не заботясь ни о чем в мире, пижама Джеймсон представляет собой бесполый фланелевый комплект из двух частей, который выглядит так, как будто он предназначен для мужчин, но в моделях для женщин.
Она розовая с желтыми резиновыми утками, даже отдаленно не сексуальная, и я кратко размышляю о том, как Оз умудряется поддерживать свою потенцию, в то время как его подруга носит пижаму с чертовыми утятами.
Потом я представляю в такой Вайолет, может быть, лежащую на моей кровати в одной рубашке на пуговицах... с чем-то милым, напечатанным на ней, как сердечки или цветы, или что-то еще. Я мог бы легко расстегнуть пуговицы и просунуть в них руки…
Может, мне стоит купить ей парочку.
– Эй? – говорит Джеймс чтобы привлечь мое внимание.
Я перестаю таращиться на ее утиную пижаму достаточно долго, чтобы стряхнуть видение Вайолет из моей головы, босиком подхожу к шкафу за стаканом и наполняю его водой.
Выпиваю все десять унций.
Ставлю стакан на стол рядом с раковиной.
– Как я и говорила, – начинает Джеймс, поднося ложку к своим губам. – Я знала, что Вайолет вернется. Я рада, что оказалась права... и мне действительно жаль, что я не заключила пари с Озом. Я бы победила.
Я не знаю, что на это ответить, но знаю, что если я ничего не скажу, она продолжит болтать. Я пытаюсь завершить разговор, продолжая холодно:
– Ага, да.
– Она мне очень нравится.
Мне тоже.
– Почему ты не спишь? Уже час ночи.
Она со вздохом пожимает плечами.
– Твой сосед разбудил меня своими блуждающими руками. После этого не смогла заснуть. А ты?
– Твой парень разбудил меня своими блуждающими руками. У нас общая стена.
Джеймсон хихикает.
– Хорошо сказано.
Я вроде как улыбаюсь.
– Спасибо. Я стараюсь.
– Неужели? – Ее вопрос полон скептицизма.
– Нет. Но я собираюсь.
Она тоже смеется.
– А-а, теперь я понимаю.
Я закатываю глаза, подыгрывая.
– И что ты думаешь ты понимаешь?
Джеймс молчит секунд десять.
– Ты любишь ее, не так ли?
Значит, у нас с ней сведение счетов, между ней и мной, и, судя по тому, как плотно сжаты ее губы, этот вопрос – тест. Джеймсон Кларк испытывает меня, заставляет ответить правду.
Терпеливо ждет ответ, я знаю, что она будет ждать, пока я не заговорю первым.
Мой выбор прост. Я могу солгать и быть тем парнем, о котором предупреждала Вайолет, или я могу подавить свою гордость и выдать правду, вопреки себе. Несмотря на то, что я хочу, чтобы моя личная жизнь была частной, и хочу держать детали при себе.
Дерьмо.
Я киваю.
– Да.
Джеймсон открывает рот. Но не произносит ни звука.
– Я ошеломил тебя и заставил замолчать?
– Ты мог бы. – Ее ложка глубоко вонзается в мороженое. – Я имею в виду, вау. Это здорово. Я рада за тебя. Я рада за себя, еще одна девушка в доме? Это будет здорово.
О Боже, она собирается сделать это странным.
– Пожалуйста, не надо.
– Что не надо?
– Не надо... – я машу рукой перед собой. – Девчачьей чепухи. Хватит планировать свидания и забивать голову всяким дерьмом.
Снова смех.
– Слишком поздно, друг мой. Ущерб нанесен.
– Ты понимаешь, что начинаешь говорить и вести себя в точности как Оз? Всегда пытаешься давать советы и вмешиваться в мою жизнь.
– Неужели? Я? – В уголках ее глаз появляются довольные морщинки. – Ой! Ты слишком милый, но он лучший.
Такая умница, даже в час ночи.
– Я-я пропустила приглашение на вечеринку?
Мы с Джеймс вздрагиваем и оборачиваемся на звук шарканья в дверях. Вайолет входит в кухню в одной из моих футболок, зевая и протирая заспанные глаза.
Ее светлые волосы падают на плечи длинной косой.
Я обнимаю ее за талию и сжимаю, целуя в макушку ее сонной головы.
– Эй, детка, ты чего не спишь?
Вайолет устраивается у меня под боком, идеально подходя мне, как недостающая часть головоломки.
– Меня разбудил смех из кухни. – Она зевает.
– Прости. Меня мучила жажда, и, по-видимому, эта ночь загула мятного мороженого с шоколадной стружкой.
Джеймсон стучит ложкой по контейнеру в ее руках, выглядя слишком бодрой.
– Виновата.
– На этой ноте мы с Пикс возвращаемся в постель.
Джеймс закатывает глаза.
– Спокойной ночи, ребята.
Я веду Вайолет по коридору, забираюсь с ней в постель и обнимаю за талию.
– Спокойной ночи, – шепчет она в темноте, прижимаясь задом к моему паху, что никогда не предвещает ничего хорошего для моей способности спать.
– Спокойной ночи, – бормочу я, зарываясь лицом в ее волосы. – Люблю тебя, детка.
Так чертовски сильно.
– Я тоже тебя люблю.
Эпилог.
Вайолет
– Пикс, я написал тебе стихотворение, хочешь послушать?
– Ну, да.
– Розы красные, фиалки синие…
– Эй! Я не синяя.
– Ладно, ладно, попробую еще раз.
Зик театрально откашливается, наклоняясь ко мне через стол.
– Розы красные, Вайолет красивая, я хочу заняться с ней любовью.
Я морщу нос.
– И это все стихотворение?
– Э-э... что-то... что-то городское?
– Просто остановись, – хихикаю я.
Он наклоняется ближе.
– Шучу, это стихотворение не настоящий твой подарок. – Зик откашливается. – У меня есть кое-что для тебя.
Мой настоящий подарок? С чего это…
Я растерянно моргаю.
– Для чего?
– Я имею в виду, прошло около шести месяцев. Люди разве не дарят подарки и все такое? – Он пожимает плечами.
Шесть месяцев?
Я понятия не имею, о чем он говорит.
– Дарят подарки зачем?
Зик берет меню с середины стола, того самого, что загораживает нам обзор, и отодвигает его в сторону.
– Ты сейчас серьезно? Ты правда не понимаешь, о чем я говорю?
Я медленно качаю головой.
– Сожалею.
– О, черт возьми, я убью его, когда вернусь домой.
– Кого?
– Оза, – выдыхает он. – Я такой... я идиот. Черт бы его побрал, это его вина. Нет, это моя. Я не должен был его слушать.
– И что же он велел тебе сделать?
– Он велел сделать тебе подарок на нашу годовщину, что-то хорошее, но, очевидно, люди так не делают.
Наша годовщина?
– Сегодня наша годовщина?
Так вот для чего этот шикарный ужин? Нарядная одежда и дорогой ресторан? Я думала, мы просто поужинаем.
Кадык Зика подпрыгивает, когда он сглатывает, лицо краснеет от смущения.
– Дерьмо.
– Мне очень жаль. Я знала, глядя на календарь, что мы вместе так долго, я просто не думала, что ты захочешь отпраздновать это.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что не знала, что я захочу отпраздновать? Ты моя девушка.
Он смотрит на меня, как на ненормальную.
Боже мой, это так мило.
– Так... я могу получить свой подарок?
– Да, – ворчит он. – Но я чувствую себя такой задницей.
– Ты чувствуешь себя задницей из-за того, что купил мне подарок?
– Нееет, я чувствую себя задницей, потому что... ну... не расстраивайся, ладно? Я знаю, что ты мне ничего не купила. – Если угрюмые глаза могут дуться, то его глаза делают это прямо сейчас.
– Не хандри. Я бы принесла тебе что-нибудь, если бы знала, что это праздничный ужин.
Зик приподнимает бедра с сиденья и роется в заднем кармане. Достает узкий конверт и кладет его на середину стола.
Я смотрю на него.
Он подталкивает его ко мне.
– Давай. Возьми его.
Мои пальцы ловко поднимают его. Я рассматриваю конверт.
Его красивые губы изгибаются в улыбке.
– Есть предположения?
Это могли быть только ...
– Билеты на концерт?
– Нет. – Он небрежно тянется к стакану с водой, делает глоток. Ставит его и говорит: – Просто открой его. Никогда не догадаешься.
Мой большой палец разрывает конверт, открывая сложенную внутри бумагу. Я разворачиваю его, подношу ближе к лицу, изучаю напечатанные детали.
– Это авиабилеты.
Он самодовольный.
– Да.
– В Колорадо.
– Точно. – Он поправляет посуду.
– Я не понимаю.
Он хмурит брови.
– Разве не там живут твои тетя, дядя и кузены?
– Дааа. – Я медленно растягиваю слово, все еще пристально глядя на чернила, напечатанные на бумаге. Я опускаю его через несколько секунд, мое сердце ..
Набухает.
– Зик. – Я наконец-то поднимаю свой затуманенный взор, чтобы взглянуть на него. – Ты купил мне билеты, чтобы я могла увидеть свою семью?
– Нет, я купил нам билеты, чтобы мы могли увидеть свою семью. – Он говорит это небрежно, как будто ничего особенного в этом нет, берет кусок хлеба из корзинки на столе и отрывает кусок. – Я думал о июне, но... – он пожимает плечами. – В любое время.
Кончиками пальцев я провожу по своему имени на талоне. Аэропорты отправления и назначения перечислены в верхней части.
– Зачем ты это сделал?
– Потому что ты этого заслуживаешь.
Я прикусываю дрожащую нижнюю губу. Встряхиваю головой.
– Я даже не помню, чтобы упоминала об этом.
– Ну конечно, помнишь? В библиотеке, в тот день, когда мы впервые поссорились. Ты кричала о том, как они переехали, и ты не можешь позволить себе билеты на самолет.
– Это было несколько месяцев назад, и я так много кричала на тебя в тот день, как ты выбрал из всего, что я сказала, именно это?
Его серые глаза смягчаются.
– Я слышал все, что ты когда-либо говорила мне.
Слезы начинают падать горячими и быстрыми каплями; я не успеваю вытереть их достаточно быстро.
– Э-это для меня много значит, Зик, ты для меня много значишь. Я люблю тебя т-так сильно.
Он пытается улыбнуться мне, пытается быть жестким, но невозможно скрыть легкую дрожь его нижней губы, когда он говорит.
– Ты заслуживаешь увидеть свою семью, детка. Они заслуживают встречи с тобой.
Моя голова склоняется, плечи сгорблены. Я делаю глубокие, успокаивающие вдохи, стараясь не заплакать за обеденным столом. Вытираю нос белой льняной салфеткой.
Мое сердце разрывается от такой радости, что я не знаю, что со всем этим делать. Гордость за то, что он мой. Что я достаточно умна, чтобы рискнуть, несмотря на моих друзей. Несмотря на его манеры и плохое отношение.
Он потрясающий.
Он этого не понимает, но это так.
Он встает, подходит к моей стороне стола, обнимает меня сзади за плечи. Целует мою челюсть и уголок губ. Опускается на колени рядом со мной и обнимает меня.
Я прижимаюсь лбом к его плечу.
– Я не могу поверить, что ты сделал это для меня, – я продолжаю тихо плакать.
– Конечно, я сделал это для тебя, – хрипло шепчет он мне в ухо. – Я люблю тебя. Ты моя семья, Вайолет, и если мне придется купить билет, сесть на самолет и отвезти тебя к твоей семье, я это сделаю. Я люблю тебя. – Его голос срывается, почтив шепот. – Я сделаю для тебя все, что угодно. Я хочу заботиться о тебе.
