Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"

Автор книги: Сара Ней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Прохладный воздух ударяет в мое тело, в то время как его эрекция прижимается к моей спине, напрягаясь. Зик продолжает целовать мою шею. Сосать. Облизывать.

Берет мою грудь в свои огромные руки, поочередно сдвигая с них чашечки кружевного белого бюстгальтера. Он без косточек и прокладок, они мне не нужны.

– Ты так хорошо ощущаешься, Ви. Лучше, чем я себе представлял.

Моя голова откидывается назад, ударяясь о его плечо.

– Ты думал о том, как я буду чувствоваться?

– Практически каждую ночь с того дня, как мы встретились.

Оу…

Оу.

Вау! Его пальцы скользят по моим твердым соскам, туда-сюда, и я откидываю голову назад, чтобы он мог поцеловать меня. Наши языки перекатываются, когда он нежно гладит мою грудь.

Его мозолистые ладони удивительно приятно касаются моей гладкой кожи.

Эти огромные руки спускаются вниз по моей фигуре, хватая материал моего платья. Я поднимаю руки, когда он снимает с меня платье, бросая его на стул.

Поворачивает меня за плечи лицом к себе.

Пристальным взглядом окидывает меня с ног до головы, я стою перед ним только в прозрачном кружевном лифчике и таких же трусиках, борясь с соблазном прикрыть свою маленькую грудь руками.

Но это не делаю.

Я этого не делаю, потому что, если я не могу стоять перед ним голой, не прикрываясь, тогда я вообще не должна стоять перед ним.

Но я знаю, с какими женщинами был этот парень. Красивыми девушками с невероятными телами. Классными сиськи. Большими сиськи. Фальшивыми сиськи. Идеально уложенными волосами. Сексуальные девушки с бедрами, губами и с восковой депиляцией зоны бикини.

У меня нет ничего из этого.

Я там даже не бреюсь. Реально, нет. Иногда я немного подстригаю волосы, но это все, на что я способна, потому что, в самом деле, кто будет туда заглядывать?

Я откашливаюсь, чтобы перевести его взгляд с моей груди на глаза.

Что он и делает.

Медленно.

Вверх по нижней части живота. Плоский живот, грудная клетка, и грудь. Скользит по ключице.

Что-то есть в его взгляде…

Он нежный и…

Слегка растерянный.

Пораженный.

Его рот искривлен, белые зубы выглядывают между губ, прежде чем он прикусывает нижнюю губу.

Э…

Я делаю шаг назад, ноги ударяются о спинку кровати.

Перебравшись через покрывало, я устраиваюсь под одеялом.

Стягиваю лямки моего бюстгальтера вниз по плечам. Стягиваю его через голову, складываю и кладу на тумбочку. Сунув руку под одеяло, я стягиваю с ног нижнее белье.

– Не могу поверить, что ты раздеваешься в моей постели. – Зик звучит хрипло и взволновано, он снимает штаны, пальцами лихорадочно тянет молнию и стаскивает их с узких бедер. Его мускулистых бедер. Он прыгает на одной ноге, пинает и стряхивает с себя джинсы и идет через комнату к своему столу.

Его тело настоящее произведение искусства, безупречное.

Матрас прогибается под его весом, когда он ползет ко мне на четвереньках в одних трусах. Он ищет мой рот.

Наши губы встречаются, но не в безумном порыве.

Это скорее медленно разгорающийся огонь.

Язык. Губы. Прижимаются друг к другу, расходятся. Сосут. Восхитительные, влажные поцелуи. Его губы скользят вниз по моей шее, и я откидываюсь на стопку подушек, запустив пальцы в его волосы. Его густые, шелковистые волосы.

Нос Зика утыкается в изгиб моей шеи, пробегая по коже чуть ниже уха. Я слышу, как он вдыхает запах моих волос, моих духов, моей ключицы, стонет, словно сходит с ума.

Я поднимаю руки над головой, наблюдая, как его плоский язык скользит вверх по внутренней стороне моего бицепса, снова вниз, ладонями отталкивая черные простыни, которые я набросила из скромности.

Стягивает простыню с моих бедер.

Закидывает руки мне под зад и приподнимает мои бедра, притягивая меня к себе так, что я лежу горизонтально на кровати. Он в нескольких дюймах надо мной, поднимается на колени. С ногами, прижатыми по обе стороны от меня, массивный задумчивый мальчик смотрит на меня сверху вниз.

Я не могу представить, что он видит, наблюдая за мной проницательным взглядом. Длинные светлые волосы, разметавшиеся по черной подушке. Мою стройную, гибкую фигуру, лежащую под ним. Мои маленькие, лишенные солнца груди.

– Ты бы видела себя, Ви. Чертовски горячо.

Он наклоняется для поцелуя с открытым ртом. Это влажно и восхитительно, и его губы начинают медленно скользить по моей обнаженной плоти, по плечам, по изгибу груди. Его язык не останавливается, пока не достигает моих сосков. Он нежно сосет, его ладонь скользит вверх по моему торсу, чтобы обхватить другую грудь.

Его эрекция в боксерах трется о мою промежность, и я поднимаю бедра к ней, пульсация между ног становится невыносимой с каждой секундой. Он не торопится, медленно целует мое тело – все мое тело – его щетина оставляет крошечные отметины, как восхитительный прощальный подарок.

– Я хочу попробовать тебя на вкус, Пикси. Я никогда не видел девушку с волосами на киске и это сводит меня с ума. Ты позволишь мне?

Я едва успеваю кивнуть, прикусывая нижнюю губу, когда он проводит своей твердой длиной по моему бедру, целуя все ниже и ниже.

Пупок. Брюшной пресс.

Ладони Зика раздвигают мои ноги еще шире. Голова опускается между моих открытых бедер, язык облизывает линию бикини. Его большие пальцы скользят по центру моей щели, раздвигая меня. Язык щелкает мой…

– О Боже! – Я задыхаюсь, задыхаюсь. – Боже мой, Боже мой!

Он поднимает голову.

– Даже близко нет, детка.

Нет изголовья, за которое можно ухватиться. Никаких столбиков. Нет подушки или простыни, чтобы прикусить.

– О боже, Зик... О боже, это так хорошо!

– Что это за запах?

– Я-я…

– Ты что там внизу душишься? Это как п*здатый наркотик.

О боже, это ужасное слово заводит меня.

– Это... это д-детская при...сыпка, – стону я. Моя шея дергается на матрасе, голова откинута назад, губы шипят, когда он, наконец, перестает лизать достаточно долго, чтобы всосать мой клитор. – Детская присыпка.

– Эта сладкая малышка, покрытая присыпкой, чертовски восхитительна, – говорит он, пряча лицо и сильно всасывая. – Ммм…

Его рука дрейфует, опускаясь на мой таз, оказывая давление.

Пальцы на ногах сгибаются.

По спине бегут мурашки.

– Да... да... прямо здесь. О да ...– я громкая и мне все равно.

Зик мычит в меня, а я инстинктивно раздвигаю ноги.

Оргазм нарастает, начиная с моего ... э-э – везде…

Оргазм повсюду, каждая клеточка внутри меня взрывается искрами. Нервы гудят. Трепещут. Гудят.

Вибрируют.

Я стону, стону и стону, пока, наконец:

– Я кончаю. О, боже, кончаю…

Зик

Вайолет кончает в мой рот, твердый набухший клитор пульсирует под моим языком, когда я всасываю его до кульминации. Она так хорошо пахнет. Так чертовски хорошо, что я мог бы есть ее всю ночь, снова и снова, уровень интенсивности, который я чувствую неописуемо. Сюрреалистично.

Она в моей постели, подо мной.

Вкус ее смазки, свежей на моих губах? Очень вкусный.

Светлые волосы разметались по моим подушкам, она бледная во всех частях тела, исключая пятна, где она краснеет: алые, розовые и десять разных оттенков персика.

Ее фарфоровая плоть резко контрастирует с моими черными простынями; она похожа на ангела, лежащего здесь.

Прекрасного ангела, в которого я хочу засунуть свой член и трахать.

Я поднимаюсь на колени. Наклоняю голову, чтобы пососать одну из ее сисек, и получаю такой гортанный стон, что замираю. Её губы припухли, глаза остекленели от оргазма, я щелкаю языком по ее соску и дую, прохладный воздух заставляет его сморщиться, стать твердым, как мой набухший член.

Она наблюдает, как я поглаживаю его, широко раскрыв глаза. Я тянусь за презервативом к прикроватной тумбочке.

Я ненавижу эти вещи.

Тем не менее я вскрываю фольгу, перекидываю обертку через плечо и раскручиваю этого ублюдка, прикусывая зубами нижнюю губу.

Ее карие глаза остекленели, она кивает, выгибает спину и трется своей маленькой грудью о мою.

– Как только мы сделаем это, пути назад не будет. – Хочу добавить, что ты собираешься спать именно со мной. Не с каким-то чувствительным чуваком, который будет щедро одаривать тебя любовью после. Я точно не обнимаюсь.

– Замолчи, – требует она. – Прекрати болтать и трахни меня уже.

Вау. Чёрт возьми.

– Ты любишь грязные разговорчики, Вайолет?

– Не знаю, – краснеет она. – Скажи что-нибудь непристойное.

Я смущаюсь и смотрю на нее сверху вниз. Ее огромные карие глаза смотрят на меня, такие нежные и красивые, когда мой член трется о ее щель, и этот ореол невинности, окружающий ее, заставляет меня остановиться.

Слова застревают у меня в горле, но не выходят.

Скажи что-нибудь непристойное, скажи что-нибудь непристойное, скажи что-нибудь непристойное.…

Черт, да что со мной? Почему мои губы не шевелятся?

– Зик?

Ее бедра извиваются подо мной, вызывая трение о мой напряженный член.

Я дам ей это, то грязное, хорошо, только не…

Сейчас.

Сейчас нет.

Это первая девушка, к которой я испытываю хоть какие-то чувства, если не считать гнева, который я испытываю по отношению к матери, и я не хочу испортить их, изрыгая всякую гадость.

То, что мы собираемся сделать, кажется правильным и неправильным одновременно, и все же мы здесь, собираемся пересечь черту. Я поклялся, что никогда не перейду её, не давая надежду на то, что я не знаю, как дать.

Вайолет доверчиво смотрит на меня. Возбужденная. Удовлетворенная.

Сексуальная.

Готовая.

Я нависаю над ней, упираясь локтями в подушки. Скольжу вперед. Я собираюсь толкнуть свой член вперед и трахнуть ее, как чемпион НАСС (Национальная ассоциация студенческого спорта), коим я являюсь.

Кожа к коже. Член против клитора.

Я наклоняюсь, делаю несколько коротких поглаживаний и провожу рукой по ее бедру. Между ее ног.

Она мокрая, мягкие завитки между ее ног делают меня ещё тверже, чем раньше. Господи, эти гребаные кудри. Я не трахал никого с волосами на киске годами. Это суровое напоминание о том, насколько она неопытна.

Я раздвинул ее большим пальцем, потираясь покрытым латексом членом вверх и вниз по щели ее киски, осторожно продвигаясь вперед. Я очень медленно проскальзываю внутрь, постепенно проникая глубже, нарастающий стон поднимается в моей груди.

Тест на самоконтроль.

Этот как гореть на медленном огне, и это убивает меня; я хочу врезаться в нее так чертовски сильно, что это физически больно.

Она такая тугая.

– Ты не сломаешь меня, Зик. Просто сделай это уже.

Я качаю головой, на лбу бисеринки пота.

Нет.

Нет, я не собираюсь это делать.

Решив не торопиться, я делаю вдох, считая в уме, как мы делаем в борьбе. Считаю, как я делаю, когда поднимаю вес. Считаю, как я, когда…

– Не двигайся, пожалуйста, – требую я в ее пухлые розовые губы. – Пожалуйста. Господи, детка, не двигайся.

Если она шевельнется, клянусь Богом, я потеряю самообладание и взорвусь еще до того, как окажусь внутри.

Мои бедра двигаются вперед, инстинктивно желая толкнуться. И толкнуться, и толкнуться и выбить из нее дерьмо. Я хочу вдолбить её в изголовье кровати, и боже, это пытка.

– Ммм, – мурлычет Вайолет, не обращая внимания на мой внутренний диалог.

– Ты наслаждаешься этим только потому, что я еще не вспахал тебя, – задыхаюсь я.

– Повтори, – стонет она.

– Ты хочешь, чтобы я вспахал тебя, детка?

– О, ты так хорошо чувствуешься... – Боже, она стонет так громко, а это только кончик.

Ее руки блуждают по моей спине, скользя и скользя по моим напряженным мышцам. Через дельтовидные мышцы и вниз по позвоночнику к заднице.

Ей нужно остановиться.

– Ты кончишь так чертовски сильно, когда я буду внутри тебя, обещаю. – Я дышу ей в ухо. – Но притормози, Вайолет.

Я чертовски боюсь причинить ей боль.

– Не могу! Это ощущается…

– Знаю, знаю, – бормочу я в ее волосы, в ее великолепные белоснежные волосы.

Мои руки трясутся, балансируя по обе стороны от ее головы; не желая раздавить ее своим весом, мой член вдавливается в ее скользкий жар. Один дюйм. Затем еще один, вдавливая мой таз в нее. Не толкается, не вколачивается – просто дразнит. Это трение? Чертовски воспламеняемое.

Вайолет задыхается так громко, что я чувствую это в своем члене и до кончиков пальцев ног.

Застонав, я скольжу рукой вниз по ее бедру и под задницу. Распластавшись, моя ладонь скользит под ее ягодицы, пальцы находят путь к ее щели, затягивая меня глубже в нее.

– О, черт, – выпаливаю я, потому что это так приятно, что мои глаза закатываются.

Мои ноздри раздуваются, и я вдыхаю. Выдох.

– Э-это... так ... – Вайолет тяжело дышит и стонет. – Это так ...

– Скажи, что тебе хорошо, – прошу я, нуждаясь в толчке. Втолкнутся в нее. Хоть что-то. Что угодно. – Пожалуйста, детка, скажи это.

Ее голова откидывается назад, и я облизываю ее горло. Сосу и трахаю. Кусаю ее за мочку уха.

Руки Вайолет скользят вниз по моей спине, хватая меня за задницу. Она сжимает. Тянет.

– Это удивительно, потрясающе. Если я раздвину ноги, будет ли это…

Я не слышу, как она заканчивает фразу. Все, что я слышу – это я раздвину ноги, раздвину ноги, раздвину ноги, и я слетаю с катушек. Я чувствую, как она раздвигает эти чертовы ноги. Эти фарфоровые, кремово-белые бедра, между которыми я уютно устроился.

Мой член пульсирует. Вибрирует.

– Он только что стал больше? – Глаза у нее большие, как блюдца.

– Да, черт возьми.– Я скрежещу зубами, не в силах прекратить грязные разговоры. – Тебе это нравится?

– Да... – ее рот складывается в крошечную букву «О», губы приоткрываются. – Да, мне ... Мне нравится.

      Я вдавливаю и вдавливаю в нее свой таз, мои яйца и ее киска прижаты друг к другу так плотно, что нет места даже для пальца.

– Мне нужно трахнуть тебя, Пикс, я должен.…

Теперь я умоляю, хотя никогда не делал этого, бесстыдно.

Я никогда не умолял.

– Пожалуйста, Вайолет, черт, пожалуйста, позволь мне трахнуть тебя.

– Да! Да! Сделай это, Зик, Зик, это сводит меня с ума.

Я медленно выскальзываю.

Затем быстро подаюсь вперед.

Медленно выскальзываю.

Губы плотно сжаты, предвкушение и устойчивое наращивание гораздо более опьяняющие, чем скорый, быстрый трах, который я привык давать безымянным, безликим студенткам.

Она такая тугая. Я не религиозный человек, но, Боже, она такая тугая, что я возношу молитву, благодаря своего создателя; я мог бы умереть внутри нее и быть на небесах.

Предательский признак того, что мои яйца напряглись, заставляет меня напрячься.

О черт, я сейчас кончу.

Черт, черт, черт.

Прошло всего пять минут, максимум.

– О Боже, – ругаюсь я. – Дерьмо.

– Что…?– Вайолет ошеломлена, все еще держится, пока я извергаюсь внутрь презерватива. – Что это было?

Боже мой.

Мой потный лоб падает на подушку над ее плечом.

– Мой оргазм, – бормочу я в матрас.

– Ты кончил?

Я ворчу.

– Уже?

Серьезно, ей обязательно говорить это вслух? Это кастрирует.

– Ага.

Я не настроен поболтать.

Вырываясь из нее, я слезаю с кровати, откидываю одеяло, чтобы попасть в туалет, и выбросить презерватив. Вымыть руки.

Возвращаюсь в спальню и ложусь в постель, накрывшись черными простынями. Я закидываю руки за голову, а Вайолет неуверенно наблюдает за мной со своей стороны кровати.

– Иди сюда, – говорю я, притягивая ее к себе, чтобы она могла наклониться ко мне, положив голову мне на плечо. Протянув руку, я поглаживаю шелковистые пряди ее светлых волос, позволяя локонам просочиться сквозь пальцы.

Она осторожно кладет руку мне на грудь, перебирает темные волосы на моей груди, наклоняется ко мне.

Я целую ее в нос.

– Больно?

Она ерзает под одеялом, потирая колени.

– Я так не думаю. Может быть

– Я слышал, что иногда, когда секс жесткий, то, когда ты потом писаешь, это обжигает.

Какого черта я это сказал? С каких это пор я болтаю всякую ерунду? Мое тело теперь должно сделать мне одолжение и охладить себя нахрен, когда оно сбросило свой груз менее чем за пять минут.

Ви не отвечает, только водит кончиком указательного пальца по моему правому соску, круг за кругом. Я знаю, что она делает это не для того, чтобы соблазнить, поэтому делаю несколько глубоких вдохов, когда тело начинает медленно гудеть. Каждое прикосновение – это искра, чтобы зажечь меня.

Я играю с единственным браслетом на ее запястье – амулетом с подсолнухом, отражающим свет настольной лампы.

– А ты обычно... ну, знаешь... так быстро? – Она деликатно откашливается.

– Если ты спрашиваешь, обычно ли я кончаю так быстро, то ответ нет. – Я морщусь.

Она мычит, палец перемещается от моей груди к ключице, медленно проводит им по моей коже.

– Было больно? – Ловлю себя на том, что спрашиваю.

– Немного, но мне тоже было хорошо. Очень хорошо – Ее хорошенькое личико смущенно прячется у меня под мышкой. – Прошло много времени.

– Как долго?

– Понятия не имею.

– Да, ладно, девчонки всегда знают такое дерьмо. Вы, вероятно, знаете с точностью до дня.

– Хорошо, хорошо. Прошло четырнадцать месяцев, вроде того.

– Четырнадцать месяцев? Это больше года.

Круто. Звучит умно.

Я запечатлеваю влажный поцелуй на ее приоткрытых губах, скользя языком внутрь, желая поглотить каждый дюйм ее тела.

– Это прощальный поцелуй? Это та часть программы, где ты просишь меня уйти? Это то, что обычно происходит? Ты выгоняешь людей после того, как переспал с ними?

Она выпаливает целую вереницу вопросов, и ответ на каждый из них «Да».

Я пытаюсь не придавать значения разговору, которого не хочу.

– Да. Это то, что я обычно делаю.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

Я молчу, потому что, по правде говоря, когда я был в ванной, я думал, чем это закончится для нас, если я ее вышвырну.

Думал об этом, пока выбрасывал презерватив в мусорное ведро. Думал о том, как я мог бы использовать хороший ночной сон, один в своей собственной кровати – считал это наименее идиотским способом.

Но потом я долго смотрел на себя в зеркало, пристально всматривалась в свое отражение. Серые, безжизненные глаза, которые обычно смотрели на меня, вовсе не были безжизненными; они сверкали, и это, черт возьми, лучший способ описать это, не звуча глупо.

И на моем лице была гребаная улыбка. Настоящая улыбка, с зубами и все такое, и это должно что-то значить, верно?

Поэтому, как хороший маленький бойскаут, я откинул одеяло и скользнул в постель рядом с ней. Притянул ее тело ближе и, спасибо боже, она была все еще голой, так что я мог ласкать ее сиськи без необходимости делать это под рубашкой.

– Нет, не уходи. Я хочу, чтобы ты осталась.

Что-то или кто-то будит меня глубокой ночью.

Теплое дремлющее тело прижалось к моей спине. Гибкая рука обхватила меня за талию, упираясь в бедро. Нос уткнулся мне в шею.

Я откатываюсь, освобождая себе место, затем перекатываюсь на спину.

Поворачиваюсь к ней лицом.

Вайолет шевелится, рука падает на матрас.

За окном ярко светит луна, и в комнате достаточно света, чтобы я мог рассмотреть ее спящую фигуру. Она такая безмятежная. Поглаживая ладонью гладкую кожу ее плеча, я скольжу по бицепсу.

Ловлю пальцами белокурую атласную прядь волос, растираю ее, шелк веером рассыпается по подушке. Не стыдясь, я наклоняюсь, одержимый ее запахом. Чистым. Сладким.

Непритязательно сексуальный.

Я придвигаюсь ближе, кладу голову на подушку и смотрю, как она дремлет.

Изучая контуры ее лица в ярком лунном свете. Изгиб ее скул и губ.

Ее глаза медленно открываются.

Мы смотрим друг на друга, ее веки тяжелеют, глаза изучают мое лицо.

Она молча проводит кончиками пальцев по моему лбу, вниз по переносице. Следует вдоль моей скулы, большой палец гладит мои морщинки.

Я целую кончик ее пальца, когда он скользит по моим губам.

– Я всегда считала твои глаза невероятными. – Ее хриплый голос тихий, шепчущий, тяжелый от сна. Мое черное сердце замирает. Жар поднимается в моей груди, когда она изливает на меня внимание в темноте. – Они лучшая часть тебя.

– Нет. Это не так, – шепчу я в ответ, от ее прикосновений все еще покалывают кожу.

– Разве нет?

– Нет. – Даже близко нет. – Лучшая часть меня это ты, Вайолет.

Вайолет замирает, ее рука падает мне на грудь. На мои грудные мышцы. Закрывая мое сердце, оставляя за собой дрожь.

– Это самое приятное, что мне когда-либо говорили.

– Значит, ты околачиваешься вокруг кучки гребаных идиотов.

Мой член дергается, пробуждаясь к жизни, когда она приближается, так близко, что ее обнаженная кожа прижата к моей. Ее ладонь ложится на мою лопатку, чуть сжимая ее, тем самым принуждая меня опуститься на матрас, оказывая давления до того момента, пока я полностью не опускаюсь на спину.

Она поднимает одну ногу, оседлав меня.

– Скажи что-нибудь непристойное. – Ее губы находят мои. – Очень грязное.

Господи Иисусе.

Я хватаю ее за худые бедра, провожу большими руками по ее коже, неистовый стояк между ног взрывает мою голову.

– Не знаю, что и сказать.

– И это все? Это все, что у тебя есть?

– Нет, но... – я резко выдыхаю, когда ее задница трется о мой член. – Я не хочу быть свиньей.

Вайолет наклоняется, ее длинные волосы падают мне на грудь. Щекотно. Дразняще. Ее язык касается мочки моего уха.

– Но мне нравится.

Ее киска так близко к моему члену. Так близко. Все, что мне нужно сделать, это приподнять ее, сдвинуть на два дюйма, чтобы погрузиться в нее.

Я стону.

– С-скажи, что ты хочешь со мной сделать, – шепчет она мне на ухо. – Мне нравится твое тело, Зик. Мне нравится, как чувствуется твой голый, большой и сильный, твой…

– Гигантский член? – подсказываю я.

– Да. – Она тянется назад, чтобы ухватиться за него, и несколько раз дергает. – Он такой нежный.

– Я хочу, чтобы ты на нем прокатилась. Залезай на него и трахни меня, Вайолет.

Она тянет руки к спинке кровати и кладет ладони на стену позади. Приподнимает зад и зависает над моим толстым стояком.

Мои ноги практически сводит судорога от предвкушения, когда я обхватываю ее бедра руками, чтобы поддержать. Задерживаю мое чертово дыхание, как любитель, когда она опускается, наклоняя бедра так, что он скользит внутрь почти без усилий.

– Охренеть, как хорошо... о боже, черт. – Я изрыгаю поток проклятий, когда она медленно вращает бедрами, используя изголовье для опоры.

– О боже, твой член чувствуется так хорошо. – Вайолет стонет, покачивая бедрами на мне.

– Господи, это так сексуально. – Я слегка шлепаю ее по заднице. Потянувшись ртом, чтобы засосать один из ее сосков себе в рот.

– Я кончу, если ты это сделаешь, – предупреждает она меня, выгибая спину и садясь. Отпустив стену и откинувшись назад, она раскачивается и раскачивается, пока мой член, блядь, не начинает пульсировать, жестко.

На другом конце комнаты кто-то стучит в стену, три предупреждающих удара.

Вайолет замолкает, закусив губу.

Все еще держа ее за бедра, я толкаю и тяну ее вдоль своего члена, давая и принимая, вколачиваясь в ее киску.

– Ммм, о... э... я пытаюсь быть тихой, но я не могу... – она скулит.

Вайолет любит поговорить.

Грязная маленькая говорунья.

– Трахни меня, О боже Зик…

Я дергаю бедрами.

– О! Ооо... Да ... я умираю, клянусь.…

– Вот так, Вайолет, трахни меня, трахни. Хочешь, чтобы тебя отшлепали?

Ее голова откидывается назад, и она задыхается, когда я снова шлепаю ее по заднице.

– Да, отшлепай меня.

Громкий стук прерывает её.

– НЕТ! ЗАТКНИСЬ НАХ*Й! Некоторые из нас пытаются уснуть! – Опять стук и крики Оза из-за стены. – Никто никого не шлепает! ИДИ НАХ*Й СПАТЬ!

Смех закипает, наполняя меня изнутри, начиная с моего пресса, поднимаясь и выходя изо рта. Я смеюсь, пока она насаживается на меня. Я не могу остановить это.

Вайолет останавливается и смотрит на меня сверху вниз.

– Почему ты остановилась? – Я тяну ее за бедра, ненасытно дергая. Я жадно рванулся вперед. Я ненасытный. – Продолжай.

– О боже, Зик, ты смеешься. – Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы. – Это было так сексуально. Ты такой сексуальный.

Мой рот сжимается, и я убираю волосы с ее лица, чтобы посмотреть в ее красивые глаза. Рот. Губы. Нос. Подбородок.

– Ты чертовски сексуальна. – Целую. – И очень красивая.

– Я люблю это тело, так сильно... – ее руки гладят мою грудь. Щиплют меня за соски. – Я могла бы остаться здесь на всю ночь.

– Давай устроим праздник секса на все выходные.

Предательский признак того, что ее киска напряглась, заставляет мои глаза закатиться к затылку. Она сжимает мой член. Блядь, это так хорошо, блядь, это так хорошо, блядь это так охрененно хорошо…

– О боже, Зик, я сейчас кончу, я... я... я...

Почему мне так хорошо? Почему мне так хорошо? Почему…

Голова Вайолет откидывается назад, рот открывается, когда мы собираемся вместе кончить – и я кончаю, жестко.

Стону.

Я стону так громко, что Оз начинается стучать в стену, громко стучать.

Но от этого звука я только кончаю сильнее.

Глава 13.

« Что говорят после отличного траха? Спасибо за то, что была отличным репетитором. Давай трахнемся еще раз?»

Вайолет

– Кайл, у тебя отличные кроссовки.

Сегодня четверг, и мы идем в городской детский музей, Зик, Саммер, Кайл и я, – поскольку погода слишком холодная для парка. Дети прогуливаются, когда я замечаю новые кроссовки Кайла. Я имею в виду, парень не мог сделать это более очевидным, дрыгая каблуками каждые десять футов, шумно топая вокруг, наклоняясь, чтобы завязать их возле каждой скамейки.

Он останавливается, чтобы завязать их в третий раз с тех пор, как мы здесь.

– Зик достал их для меня. Я выиграл пари.

– Ты выиграл пари? – Повернувшись к нему, я спрашиваю: – Боже милостивый, что за пари ты заключаешь с одиннадцатилетним мальчиком, который требует, чтобы ты купил ему новые кросовки?

– Обычное пари. – Он пожимает плечами.

– Я обыграл его в баскетбол, – хвастается Кайл, забегая вперед, чтобы покрасоваться, подпрыгивая в воздухе и закидывая невидимый баскетбольный мяч. Его новые темно-синие с серым кроссовки высокого класса и последней модели.

– Обычное пари? – Я скептически поворачиваюсь к Зику. – Вот как?

Я останавливаюсь и нетерпеливо постукиваю носком коричневого ботинка по мраморному полу.

– А что такого? – спрашивает Зик, когда дети оказываются вне пределов слышимости, изучая демонстрацию погодных условий. Я вижу, как Саммер нажимает на рычаг, как мерцает витрина перед ними, как молния освещает выставку. – Ему нужны были новые кроссовки.

– Дело в том, Зик, что эти кроссовки очень дорогие. Что, если он бы проиграл?

– Ты такая чертовски милая, – Зик смеется, фыркая носом. Он хватает меня за руку и тянет за собой. – Он бы не проиграл.

Я хмурю брови.

– Что значит, он бы не проиграл?

– Именно то, что я и говорю. Он бы не проиграл пари. Ребенку нужны были новые кроссовки, его мама не может себе этого позволить, он выиграл пари, и точка.

Когда он слегка сжимает мои руки, я дергаю его руку, останавливая нас обоих.

– Зик Дэниелс. Ты большой добряк.

Он смеется, красивые губы улыбаются, нежно увлекая меня за собой.

– Неважно, Пикси, продолжай идти.

Но я так легко не сдамся.

– Не пытайся сменить тему. Я хочу, чтобы ты признал, что ты не такая жестокая задница.

– Жестокая задница? Ты сегодня ругаешься, Ви?

– Прекрати! Не меняй тему!

Он тяжело вздыхает, его голос звучит подавлено:

– Отлично. Может быть, иногда, я помогаю людям.

– Почему?

– Что значит «почему»? Ты просто спросила, а я тебе сказал.

– Я слышала, но если тебе нравится помогать людям, почему ты всегда такой... ну, не знаю... злой?

– Длинная, длинная история, которую тебе лучше не знать.

– Конечно, я хочу знать, я хочу узнать тебя, Зик, особенно если мы собираемся, ну, ты знаешь…

– Трахаться на фестивале секса?

Я чувствую, как горят мои щеки.

– Да.

– Я тоже многого хочу, Вайолет, но я говорю об этом не для того, чтобы поддержать разговор. – Он смотрит вдаль, на Кайла и Саммер, прищурившись.

– Я хочу отношений, – громко заявляю я. – Но я не хочу, чтобы между нами возникла неловкость.

Все мое тело содрогается от внезапной инерции, когда он останавливается как вкопанный, настороженно глядя на меня.

– Вайолет…

– Нет. Я хочу поговорить об этом. – Я не позволю ему уклониться от разговора и дергаю за руку. – Какой ты, когда у тебя отношения?

Его нос сморщивается и смотрит вниз, как будто я сошла с ума, стальные глаза скептически.

– Я никогда не был ни в одних. А как насчет тебя?

Моя грудь вздымается, взволнованная тем, что он сотрудничает и что мы разговариваем.

– Раз или два. Очевидно, ничего серьезного. Зик, я… я-я не могу спать с тобой, проводить с тобой время и не оказаться в ловушке чувств.

– Что значит «ловушка чувств»?

– Чем больше мы вместе, тем больше ты мне нравишься. Ты слышал выражение «сдирать слои»? Знаешь, как луковица. Я чувствую, что, наконец-то, начинаю видеть, что скрывается за твоим холодным поведением, слой за слоем, и мне начинают нравиться слои.

Он кряхтит, все еще держа меня за руку.

– Ты говоришь так, будто это плохо?

– Мне что, нужно объяснять тебе по буквам?

– Пожалуйста. – Ноздри Зика раздуваются.

– Я просто беспокоюсь о себе. Я... была одна долгое время, если не считать Мел и Уинни, и я никогда не зависела от кого-то... черт, это будет звучать очень глупо.

– Выкладывай Вайолет.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю, отпуская его руку, чтобы широко раскрыть свою передо мной.

– Я-я сама себя вырастила. Это правда, что я жила в некоторых действительно хороших местах, и в некоторых плохих, но это не то же самое, что иметь безопасность или вернуть родителей.

Саммер и Кайл проводят электричество от большого круглого шара к своим волосам, которые теперь стоят дыбом.

Милашки.

– Я отказалась от нашей первой встречи, но теперь я просто боюсь, что ты мне нравишься. Ты не худший.

Его большая рука хватается за мою. Сжимает.

– Ты тоже не худшая, Пикс.

– Я знаю, что нравлюсь тебе, Зик. – Я застенчиво улыбаюсь.

– Очевидно, – он закатывает глаза.

Я снова дергаю его за руку, чтобы он смотрел мне в глаза.

– Нет. Я знаю, что нравлюсь тебе.

Мы смотрим друг на друга в тусклом свете музея, безмолвно оценивая. Он окидывает меня холодным взглядом с головы до ног, все еще держа за руку, и сквозь его губы просвечивает белая полоска идеально ровных зубов.

– Докажи это. – Он улыбается.

Я прищуриваюсь, сдерживая глупую ухмылку.

– Ты докажи это.

– Я думал, что уже сделал это. Я здесь, не так ли? Ты думаешь, меня бы затащили в гребаный Детский музей, если бы ты мне не нравилась? – Он говорит это тихо, прижимая меня к своему телу, приподнимая мой подбородок кончиками пальцев. Касаясь губами моих губ.

Целует меня один раз, прежде чем отпустить.

Это не совсем признание в любви.

Но прямо сейчас?

Этого достаточно.

      Зик: Когда отвезешь Саммер к ее маме, хочешь сегодня вечером позаниматься у меня?

      Вайолет: Ты меня покормишь? Я умираю с голоду.

      Зик: Пицца?

      Вайолет: Звучит восхитительно. Без лука?

      Зик: Понял, без лука. У меня в 8?

      Вайолет: У тебя в 8.

      Зик: Тебе нужно, чтобы я приехал и забрал тебя?

      Вайолет: Я могу сама приехать, ничего страшного :)

      Зик: Ты уверена? Я могу приехать за тобой.

      Вайолет: Это звучит, как будто ты ХОЧЕШЬ приехать за мной…