Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
И прежде чем я могу остановить себя, слова изливаются из моего рта, приглушенные, но торопливые:
– Л-ладно. Как насчет этого: нет, я не думаю, что мы друзья, потому что я не хочу друзей, которые обращаются со мной как с дерьмом. Которые ведут себя как испуганные маленькие мальчики. Которые вышвыривают меня из своего дома, после того, как предложили сесть за их стол. Ты грубый и упрямый, и полный придурок.
Во мне нарастает пузырь смеха, и я борюсь с ним, но, в конце концов, смех побеждает.
– П-прости. – Я сдерживаю смех. – Мне не следовало смеяться.
– В твоем голосе нет сожаления. – Похоже, он недоволен.
– Потому что мне не жаль. Нисколько.
– Но ты только что назвала меня придурком.
– И знаешь, что? – Я вздыхаю, откидываюсь на спинку стула, закидываю руки за голову и сжимаю ладони. – Это было действительно хорошо.
Если я и удивила его своей откровенностью, он этого не показывает. Его лицо – бесстрастная маска.
– Вайолет, как твоя фамилия?
– Моя фамилия? – Случайный вопрос застал меня врасплох.
Его ответ – смех, такой глубокий и веселый, что у меня по спине пробегают мурашки.
– Если мы собираемся стать друзьями, не думаешь, что мне следует знать твою фамилию?
– ДеЛюка.
– ДеЛюка? ДеЛюка, – щурится он на меня. – Ты уверена?
– Э-э, да?
– Подожди. Она итальянская?
Я киваю.
– Потому что ты не похожа на итальянку. Ты такая бледная.
Еще один смешок вырывается из меня, и мне приходится опустить голову на стол, чтобы остановить звуки, исходящие из моего рта. Я даже смотреть на него не могу, а если и посмотрю, то буду смеяться еще сильнее.
– Над чем ты смеешься?
– Боже. Ты. – Слезы текут из глаз, и я вытираю их. – Только ты можешь так честно назвать кого-то бледным, и заставить это звучать как оскорбление.
– Ты смеешься надо мной, Вайолет ДеЛюка?
– Это называется дразнить, Иезекииль Дэниелс. – Я останавливаюсь, склонив голову набок, чтобы изучить его. – Иеремия, Иезекииль, Даниил, Осия… (имеются в виду книги Ветхого Завета – плач Иеремии, Книга пророка Иезекииля, Книга пророка Даниила, Книга пророка Осия).
Он смотрит на меня, не двигаясь.
– Да, я понял, Иезекииль и Даниил, книги Библии.
– Твои родители религиозны?
– Нет. – Он поправляет свою черную бейсболку Айовы. – Ну, я думаю, они были такими до того, как у них появился я, но не сейчас.
– А ты?
– Нет. Это всего лишь дурацкая кармическая шутка. Мои родители, должно быть, с самого начала знали, что я буду грешником, вот почему они назвали меня в честь пророка из Библии. Господь знает, что я не святой.
Его большое тело расслабляется, опускается в кресло, ссутулившись, все еще глядя на меня своими мрачными серыми глазами. Они неутомимы и так несчастны.
Он меняет тему.
– Ты готова к сбору средств на следующей неделе?
Случайное упоминание об этом заставляет мой живот сжаться. Чтобы успокоиться, я достаю из рюкзака бутылку с водой, откручиваю крышку и делаю глоток.
– Понятия не имею. Ты будешь хорошо со мной обращаться на людях?
Я позволяю неловкому молчанию между нами вырасти, прежде чем прочистить горло. Поднять мой подбородок.
– Зик. Я-я хочу извинений, прежде чем соглашусь пойти куда-нибудь с тобой.
Он хмурится.
– Вайолет…
– Ты у меня в долгу.
Сняв бейсболку, он кладет ее на стол перед собой и проводит пальцами по темным волосам. Черные брови над платиновыми глазами сосредоточенно сужаются.
– Это было дерьмово. Я понял, как только, блядь, позволил тебе уйти. Очевидно, я не могу терпеть девушек в своем доме, не ведя себя как придурок. Извини.
Я тянусь через стол и похлопываю его по руке.
– Ну вот, неужели это было так трудно?
– Да, – ворчит он.
– Держу пари, тебе стало легче, не так ли?
Он отказывается отвечать, вместо этого надевает кепку. Сжимает козырек и сутулится в кресле.
– Итак, этот сбор средств, есть что-то, что мне нужно знать?
– Например?
– Ну, не знаю... мы там с кем-нибудь встречаемся? Кто-нибудь из твоих друзей идет?
– Моих друзей не затащишь туда и под страхом смерти.
Я смеюсь.
– О, я уверена, что это не так.
Не могут же они все быть твердолобыми ослами, как он.
– Наверное, ты права, – раздраженно соглашается он. – Мой сосед по комнате превратился в гребаного слабака с тех пор, как начал встречаться со своей девушкой. Он бы точно пошел.
Я улыбаюсь.
– Значит, будем только мы?
Зик хмурится.
– Нет. Мой тренер по борьбе будет там со своей женой, и, возможно, еще несколько человек по программе. Очевидно, тренер любит такое дерьмо, кто знает?
– Почему... – мне приходится прочистить горло, заикание прямо на кончике языка. – Почему он заставляет тебя идти?
Должно быть что-то, о чем он мне не говорит.
– Потому что он козел.
Еще один смешок грозит вырваться наружу, и он бросает на меня взгляд.
– У кого-то сегодня смешливое настроение.
– Мне жаль.
Его глаза сверлят меня, губы подергиваются.
– А мне нет.
Глава 8.
« Я уже видела этот член лично и не была впечатлен, так какого черта он посылает мне его фотографию? Я ненавижу повторы»
Зик
Впервые за несколько недель я не тащу Кайла в детский парк. Вместо этого я тащу его на другой конец города, где есть скейт-парк, бейсбольная и баскетбольная площадки.
– Эй, малыш. Ты хорошо играешь в баскетбол? – Я вижу баскетбольный мяч на середине старого огороженного двора.
Это место не особо поддерживают в порядке; неплохо было бы заново постелить асфальт, и сорняки растут как дикая трава между трещинами. Линии границы двора нуждаются в свежей краске, не говоря уже об ограде, которая видела лучшие дни.
Тем не менее, он пуст, и, к счастью, старый, выцветший баскетбольный мяч оставлен в одном из четырех углов.
Я забыл взять с собой.
Кайл пожимает худыми плечами.
– Мы играем в школе, в спортзале.
– Ты хорош?
Еще одно пожатие плечами.
– У меня неплохо получается. Я могу бегать кругами вокруг Томми Бауэра, так что ...
– Хочешь побросать в кольцо? Этот парк, похоже, нуждается в каких-то действиях.
– Конечно.
– Беги туда и принеси мяч. Я положу свои вещи на скамейку. – Я оглядываю его с головы до ног. – Хочешь, я возьму твою куртку, чтобы она не мешала?
– Конечно.
Он снимает серую потертую толстовку на молнии.
Мне действительно нужно купить этому парню новую гребаную толстовку, и, очевидно, ничего, кроме толстовки борьбы Айовы, не подойдет. Я делаю мысленную пометку взять одну из кладовки, где мы получаем нашу спонсируемую одежду и прочее. Если у них нет детских размеров, я просто возьму ему мужской.
Долговязая фигура Кайла бежит назад с мячом в руках.
– Предполагается, что ты должен вести эту штуку, – шучу я.
– Я коплю силы на то, чтобы надрать тебе задницу, – отвечает он.
Маленький умник.
Он спотыкается в нескольких футах от меня, и мой пристальный взгляд падает ему на ноги. Эти кроссовки изношены в хлам.
Возвращаюсь к его лицу.
Его большие голубые глаза смотрят на меня, и я заставляю себя улыбнуться.
– Хочешь сделать это интересным?
Он наклоняет голову.
– Что это значит?
Громкий смех вырывается из моего горла, начинаясь из моего нутра.
– Это просто выражение; оно, в основном, означает, что хочешь рискнуть в игре.
– О.
По его лицу видно, что он до сих пор понятия не имеет, о чем я говорю.
– Мы с друзьями делаем ставки. Хочешь рискнуть? Победитель забирает все, проигравший платит.
Я выхватываю мяч у него из рук и бросаю один раз, а он плюхается на скамейку в парке.
– Ставки – это то, что люди делают ради забавы. Скажем, я могу поспорить, что смогу опередить тебя в гонке до ограды. Если мы примчимся, и я выиграю, ты должен мне содовую.
Все его лицо светится пониманием.
– О да! Ставки! Мы все время так делаем в школе!
Здорово.
– Итак, хочешь поспорить со мной?
– О чем?
– Держу пари, ты не сможешь забить больше корзин, чем я.
– Зачем тебе спорить со мной? Я всего лишь ребенок.
Кайл медленно встает со скамейки и идет ко мне, останавливаясь, чтобы завязать шнурки своих поношенных кроссовок. Я пялюсь на них в сотый раз, пока он завязывает шнурки.
Я щелкаю пальцами.
– Эй, я придумал. Если ты выиграешь, я куплю тебе новые кроссовки. Крутые.
Он смотрит на меня с сомнением, на которое способен только одиннадцатилетний нахал, но потом его плечи опускаются.
– Я никогда не смогу победить тебя. Ты огромный.
Хм, это правда.
– Давай начнем с нескольких очков? – Я бросаю мяч, верчу его в руках, позволяю ему подпрыгнуть слишком высоко, а потом отпускаю. Он катится по асфальту, ударяясь о сетчатый забор, прежде чем остановиться. – Проклятие.
– Ты хоть в баскетболе разбираешься? – Глаза Кайла подозрительно сужаются.
– Да, черт возьми, – хвастаюсь я. – Лучший.
Я бегу за своенравным мячом, пытаясь протолкнуть его между ног, как это делают профессионалы. Он ударяется о мое колено и кренится туда, где у скамейки стоит Кайл.
– Я думал, ты борец.
– Да, но я всегда любил баскетбол, – хвастаюсь я. – Играл с шестом по восьмой класс.
Я снова делаю обводку, приближаясь к щиту, который представляет собой просто большой квадратный кусок фанеры, прибитый к тому месту, где раньше был старый щит, в те времена, когда Парковая система фактически вкладывала деньги в этот дерьмовый парк.
Я целюсь. Бросаю.
И мажу.
– Ух, ты – отстой! – Кайл стоит, уверенно выпятив грудь. – Я в деле!
Я выставляю кулак, и он ударяет по нему. Мы оба заставляем их взрываться.
– Принеси его!
Семь дней спустя, когда я режу фрукты, в кухню входят Оз и Джеймсон, оба они стоят в дверях. Джеймс задерживается, пока Оззи входит, открывает холодильник и достает две бутылки с водой.
Он открывает их обе, но не снимает крышек.
– Мы с Джеймс идем в кино. Хочешь пойти?
– Не могу. – Я засовываю в рот кусочек яблока. Жую. Глотаю. – Придется взять Кайла за новыми кроссовками
– Кто такой Кайл? – Спрашивает Оз.
– Мой младший брат.
Дерьмо. Когда я начал думать о нем как о своем младшем брате? Должно быть, я теряю хватку.
– У тебя есть младший брат по имени Кайл? – Озадаченно спрашивает Оз. – Я думал, ты единственный ребенок в семье.
– Как будто кто-то из вас что-то знает обо мне, – усмехаюсь я. Затем, подняв глаза к потолку, молюсь о терпении. – Ради бога, постарайся не отставать. Кайл – это Младший из программы наставничества, с которым я застрял до конца семестра. Помнишь? Он буквально спал в этом доме две недели назад.
Оз медленно кивает.
– А теперь ты водишь его по магазинам?
– Именно это я и сказал.
– За обувью. – Пауза. – Хм, почему?
– Он обыграл меня в баскетбол. – В моем тоне есть какая-то странная интонация, и я поворачиваюсь спиной, чтобы засунуть в рот еще один кусок яблока. Жую. Глотаю.
Оз и Джеймсон молча смотрят, на их лицах с отвисшей челюстью выгравировано недоверие.
– Маленький ребенок обыграл тебя в баскетбол?
– О боже, – раздраженно выдавливаю я. – Да.
У меня есть возможность смотреть на них обоих. Оз ничего не понимает, но не Джеймсон... Джеймсон изучает меня прищуренными глазами. Подозрительно.
Через две секунды она будет нюхать воздух в поисках моего дерьма.
Мой сосед продолжает болтать, ничего не замечая.
– Я все еще не понимаю, зачем ты покупаешь ему кроссовки. Он тебя облапошил?
– Нет. Я проиграл пари.
Оз смеется.
– Ты поспорил с маленьким ребенком, что он не сможет обыграть тебя в баскетбол? Что за идиот. Ты всегда проигрываешь ставки. – Он крадет арбуз с разделочной доски. – Господи, Зик, сколько денег ты теряешь каждый год, заключая пари с людьми?
Достаточно.
Я теряю достаточно.
Но Оз еще не закончил мне надоедать.
– Разве ты не поспорил с Гандерсоном, что он не сможет уговорить девушку пойти с ним на свидание? Затем, когда он выиграл, тебе пришлось заплатить ему сто долларов, и он использовал их на покупку учебников, необходимых ему для класса по экономике.
Джеймсон скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня. Ее большие голубые глаза оглядывают меня с головы до ног.
Она такая надоедливая.
– И что, черт возьми, это было за пари с Эриком Янцем? Как ты мог поставить триста баксов на игру в Луизиане? Все знали, что Флориде надерут задницы, но ты все равно поспорил, что они победят. – Он делает глоток воды. – И что он делает с деньгами? А? Тратит их на новый стартер для своей дерьмовой машины. Мужик, да ты придурок.
Когда он заканчивает ворчать на меня и, наконец, выходит из комнаты, я поднимаю глаза и вижу, что Джеймсон все еще наблюдает за мной, скрестив руки на груди и задумчиво скривив губы.
– Ты знаешь, – медленно произносит она, делая несколько шагов вперед. Надвигается на меня. Постукивает по подбородку кончиком указательного пальца. – Я думала, что должна всегда оглядываться рядом с тобой, когда я начала встречаться с Себастьяном и начала приходить сюда. Я думала, что это только вопрос времени, когда ты спрячешься в кустах, чтобы выскочить на меня.
Она издает легкий смешок, сдвинув черные очки, сидящие на носу, дальше вверх по переносице, прислонившись к стойке, чтобы сымитировать мою позу, когда я хочу, чтобы она просто ушла.
– Выскочить на тебя? Почему, черт возьми, ты так думала? Я не долбаный псих.
Ее брови поднимаются.
– Ну да, теперь я это знаю, в глубине души ты просто большой добряк, не так ли? Только разговоры и никакого шоу.
– Пошла ты, Джеймс.
Еще один короткий смешок.
– Только ты можешь послать кого-то, когда он пытается быть милым.
Я не могу смотреть ей в глаза.
– О... боже... мой, – выдыхает она, растягивая эти три слова в мучительно медленной преамбуле. – Я понимаю. Я знаю, почему ты это делаешь.
Ее слова медленны и обдуманны. Она кладет руку на стойку.
Я издаю звук «пфф», рывком открываю холодильник и заглядываю внутрь, чтобы не видеть ее лица. Она выводит меня из себя.
– И что ты думаешь, ты знаешь, умник?
Она щелкает пальцами.
– Помнишь пари с Озом? То, где ты поставила пятьсот долларов на то, что он поцелует меня в библиотеке? Ты сделал это, потому что знал, что он на мели и ему нужны деньги.
– Ты сошла с ума. – Я смотрю на молоко. – Ты знаешь меня всего две секунды.
Она игнорирует меня, продолжая болтать, увлекаясь этой темой.
– Но ты не можешь просто заключать пари с кем попало. Ты делаешь ставки с людьми, которым нужна помощь. Теперь все понятно.
Джеймсон игриво тычет ногтем мне в бицепс.
– Ты знаешь, ЧТО ЭТО делает тебя филантропом, не так ли? – Она ахает. – Срань господня, Зик. Ты... милый!
– Заткнись, – ворчу я. Почему бы ей просто не уйти? – Ты уже закончила?
– Ты даже не станешь отрицать! – Она хихикает, хлопая себя ладонью по бедру. – Не волнуйся, сердитый Дэниелс. Я никому не расскажу твой маленький грязный секрет.
Я чувствую, как ее ладонь гладит меня по бицепсу, затем она беззаботно выходит из комнаты.
Она высовывает голову обратно.
– Мне все равно никто не поверит, – и подмигивает мне.
При всей ее чопорности и правильности, Джеймсон Кларк действительно чертовски умная.
Глава 9.
«М оя сексуальная жизнь управляется пивом и злостью»
Зик
Это мероприятие по сбору средств заполнено под завязку.
Что удивительно, учитывая, что мы здесь не для того, чтобы собирать деньги. С порога, как только мы входим, я немедленно начинаю осматривать заведение. Не знаю, зачем я это делаю, но каждый раз, входя в комнату, я обращаю внимание на размеры, выходы и людей в ней.
Поэтому я стою здесь, а Вайолет терпеливо ждет рядом.
В углу я замечаю Нэнси из офиса «Большого брата», она запрокинула голову и смеется над чем-то, что говорит седовласый чувак. Она сегодня принарядилась: длинное платье, волосы завиты, тени для век такие яркие, что их видно с Луны.
В центре зала и по периметру небольшая площадка для танцев, на длинных банкетных столах выставлены лотерейные и аукционные товары. На чем делают деньги. Звезды этого шоу.
Сбор средств проходит не так формально, как я ожидал; люди толпятся вокруг, большинство с напитками в руках, одетые во всех стилях одежды. Милитари. Модный деним. Костюмы и галстуки. Платья в пол.
Задыхаясь, я дергаю за галстук на шее, который, кажется, по дороге сюда затянулся еще туже, как петля.
Черный пиджак слишком плотно облегает широкую спину и лопатки. Воротник моей голубой рубашки застегнут слишком высоко и перекрывает доступ воздуха. Обувь слишком новая и жесткая, чтобы быть хотя бы отдаленно удобной.
Гребаный Тренер.
Меня бы здесь не было, если бы он меня не заставил.
И тем более с Вайолет.
Тихая Вайолет терпеливо ждет рядом со мной, возле гардероба, ее спокойное поведение лишь слегка подавляет мое негодование по поводу того, что я здесь делаю. Всегда спокойная, всегда собранная, если не считать случайного, нервного заикания.
Ее бесцветные светлые волосы распущены и уложены свободными локонами по спине, резко контрастируя с темным, как ночь пальто, которое она надела поверх платья.
Я знаю, что это платье, потому что разглядывал ее бледные голые ноги, когда она забиралась в мой грузовик, каблуки сливового цвета увеличили ее рост на несколько дюймов, пастельный лак для ногтей, который она всегда носит, выглядывает из-под носков туфель.
Щеки розовые. Губы темно-бордовые. Ресницы длинные и покрыты черной тушью.
Она красивая. Реально чертовски красивая.
Когда она улыбается мне, ее кожа вся светится, пылает от возбуждения, ее зубы прямые и идеальные, подчеркнутые тёмной помадой.
Вайолет прикусывает нижнюю губу, вероятно, при этом жуя губную помаду, а потом смотрит на меня с сияющей надеждой, как будто ждет, когда солнечный свет подпалит мне задницу.
Она выглядит счастливой, но я пришел сюда не развлекаться и не собирать деньги. Или общаться. Или видеть людей.
Я здесь из-за какого-то извращенного обязательства.
– Дэниелс, сынок, – говорит сам дьявол.
Я поворачиваюсь, чтобы поприветствовать тренера бесстрастным кивком головы. Он оглядывает меня, мою одежду, а я – его. Туфли, брюки, рубашка, взгляд, скользящий по моему дорогому галстуку от Армани, его недобрые критические голубые глаза меняются, как только я прохожу его осмотр.
Однако, когда он обращает свое внимание на Вайолет?
Все его поведение меняется. Он успокаивается.
Смягчается.
– Познакомите меня со своей прекрасной парой, мистер Дэниелс?
Нет.
Я киваю в ее сторону.
– Тренер, это Вайолет.
Она краснеет, нервно заправляя выбившуюся прядь волос за уши. Ее блестящие серьги со стразами сверкают.
Интересно, будет ли она заикаться, когда у нее будет возможность заговорить?
Тренер улыбается ей сверху вниз, его неуклюжее тело возвышается над ней. Он бросает разочарованный взгляд в мою сторону, сжав губы в жесткую линию.
– Ну-ну, – упрекает он. – Я знаю, что вас воспитывали лучше, мистер Дэниелс. Почему бы тебе не представить ее снова? На этот раз прояви уважение, ладно? – Он подмигивает Вайолет.
Чертов придурок.
Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не повернуться на каблуках и не выскочить за дверь, через которую мы только что прошли, чтобы попасть сюда. Я бы так и сделал. Я бы, блядь, убежал, не думая о способности Вайолет идти со мной в ногу.
Я втягиваю воздух, испытывая искушение ослабить этот гребаный галстук на шее и сорвать его полностью. Он душит меня до усрачки.
– Тренер, это мой репетитор, Вайолет.
Черт, зачем я это сказал? Даже я знаю, что звучу как гребаный мудак, особенно после всей этой истории в моем доме с моими соседями по комнате.
Я делаю еще один глоток воздуха, понижая уровень злости, и начинаю все сначала.
– Тренер, это моя школьная подруга Вайолет. Вайолет, это тренер Айовы по борьбе.
– Приятно познакомиться, мистер... – Вайолет замолкает, ожидая, что он назовет свое имя.
– Просто «тренер» подойдет, юная леди. – Он улыбается.
Я вскидываю брови, впервые в жизни вижу, как этот ублюдок улыбается.
Я замечаю, что, когда Вайолет протягивает руку, тренер нежно, но крепко пожимает её.
Она ему нравится.
Ну, по крайней мере, я хоть что-то сделал правильно, приведя ее.
– Ребята, вы идете в бар за напитками?
В бар? Вот об этом дерьме я и говорю.
– Вы ведь сегодня не пьете, мистер Дэниелс?
Я киваю.
– Сначала нам нужно отправиться в гардероб, но да. Мне нужно напиться до чертиков, чтобы пережить эту ночь, – грубо шучу я.
Тренер качает головой.
– Дэниелс, правильный ответ, который я хочу услышать: «Нет, сэр». Особенно если сегодня вечером вы везете эту юную леди домой.
Твою. Мать. Придурок.
Он здесь только для того, чтобы помыкать мной? Потому что у него хорошее начало.
– Нет, сэр, – ворчу я, звуча очень похоже на проклятого слабак.
– Верное решение. – Он довольно шлепает меня по бицепсу. – Моя жена Линда и я сидим за двенадцатым столом, если вы, ребята, не возражаете присоединиться к нам.
– Э-это ... – заикается Вайолет, потом замолкает. Делает глубокий вдох. – Очень любезно с вашей стороны, тренер. Я уверена, мы будем рады, спасибо.
Мы будем? Мы?
Я не религиозный человек, но, когда Вайолет мило соглашается за нас обоих, клянусь Богом, тренер удовлетворенно ухмыляется.
– Да, тренер. Спасибо.
Он шлепает меня по руке, делая глоток своего напитка, вероятно, чтобы посыпать соль на раны.
– Хорошо. Повесьте пальто и возьмите что-нибудь, чтобы промочить горло. Найдите нас, когда освоитесь. – Старый ублюдок ухмыляется Вайолет. – Юная леди, было приятно познакомиться.
Я смотрю, как он уходит, со злобными мыслями, которые прерывает Вайолет, прочищая горло.
– Не отнести ли нам наши пальто в гардероб? Или... ты хочешь взять их за стол?
– Отнесем их. Я хочу избегать этого стола так долго, как только смогу, без обид.
Она кивает, хотя я сомневаюсь, что она понимает.
Она понятия не имеет, что тренер заставляет меня работать волонтером в программе наставников «Старших братьев», шантажируя меня. Понятия не имеет, что я на грани потери места в команде из-за моего плохого отношения. Понятия не имеет, что команда по борьбе – единственная семья, которая у меня есть, и, Господи Иисусе, я говорю, как скулящий маленький ублюдок.
Я иду следом за Вайолет, которая встает в очередь в гардероб. Она расстегивает молнию на черном пальто и медленно стягивает его с узких плеч.
Ее обнаженных узких плеч.
Меня сразу привлекает ее бледная кожа, ее обнаженная ключица, похожая на гладкий фарфор. Ее платье темно-сливового цвета плотно облегает те немногие изгибы, которые у нее есть, богатый бархат, заканчивающийся на середине бедра.
Я понимаю, что уставился на нее, когда она ладонью разглаживает ткань спереди и смотрит на меня с беспокойством.
– Это нормально? Я носила его, когда была на свадьбе подруги прошлым летом. Э-это единственное, что у меня было достаточно нарядное.
Как будто меня волнует, что ей пришлось снова надеть платье. Цыпочкам действительно есть дело до таких вещей?
– Это хорошо.
Так оно и есть. Она выглядит великолепно.
Я снимаю пиджак, беру пальто Вайолет и протягиваю их парнишке-школьнику за стойкой, чтобы он предъявил мне квитанцию. Его глаза удивленно расширяются. В восторге.
Я понимаю, что он, должно быть, следит за университетской борьбой, скорее всего знает, кто я, и должно быть фанат.
Видите ли, осенью университет делает всю эту огромную маркетинговую атаку, чтобы рекламировать своих студентов-спортсменов. Поскольку борьба – это силовой центр и гвоздь программы в школе, большие знамена висят на манеже, стадионе и спортзале. Они размером с рекламные щиты.
И чье лицо, как вы думаете, намазано на одном из них, живое и цветное?
Верно, вашего покорного слуги, выглядящего как чертов чемпион.
Парень изображает спокойствие.
– Вы хотите сдать свои пальто?
– Два, пожалуйста.
– Ммм, – Он откашливается. – Вы Зик Дэниелс? – Он все еще держит наши пальто, даже не пытается их повесить.
– Да.
Вайолет наблюдает за происходящим с задумчивым выражением на ангельском лице. Не нужно быть гением, чтобы понять, что у нее на уме: что я ублюдок и должен быть милым с ребенком, должен предложить что-то подписать, чтобы ему не пришлось просить.
Возможно, не этими словами.
И она будет права. Я должен просто предложить, потому что знаю, что он этого хочет. Но, знаете что? Я не в настроении и не хочу ничего подписывать.
– Я... – колеблется парень. – У меня, э-э, в подсобке есть плакат, если вы, э-э, не могли бы его подписать? У меня и маркер есть.
– У тебя в подсобке плакат?
Это жутко и странно.
– Я знал, что тренер Ди будет здесь, он приезжает каждый год, а мой приятель Скотт слышал, что вы волонтер в центре. Я надеялся, что вы будете здесь. Могу я принести его, чтобы вы подписали?
Вайолет кладет ладонь мне на предплечье, и я не могу удержаться, чтобы не посмотреть на нее несколько секунд, совершенно сбитый с толку ее нежным прикосновением.
– Разве не замечательно, что он так рад познакомиться с тобой, Зик?
Она улыбается, слегка приподнимая брови... ободряюще кивает головой, пока я не слышу собственный голос:
– Да?
Парень вскидывает кулак вверх.
– Я видел все ваши домашние игры, а на прошлой неделе в Корнелле? – Его голос срывается от волнения. – Черт возьми, то удержание Джей Джей Белдона было классным! Реально офигенным. Мы с друзьями чуть с ума не сошли.
Вайолет с улыбкой легонько подталкивает меня локтем.
– Спасибо?
Она похлопывает меня по руке и…
Подождите одну чертову минуту.
Она ... Вайолет учит меня быть милым?
Ее рука все еще на моем рукаве, и я смотрю на ее красивое, поднятое к верху лицо. На ее четкие темные губы. Ее огромные глаза и длинные ресницы. Все эти светлые волосы.
Она чертова эротическая мечта.
Трахни меня.
– Да, тащи свой плакат, малыш. Я подпишу.
Я никогда не видел, чтобы ребенок двигался так быстро, как этот, оставляя наши пальто на стойке и убегая в заднюю комнату, исчезая за дверью.
– Очень мило с твоей стороны, – говорит Вайолет, когда он уходит.
Эта маленькая обманщица думает, что может меня надуть? Я так не думаю.
– Ты не обманешь меня своими невинными глазами и сексуальными губами. Я знаю, что ты сделала.
– Я сделала?
– Да, ты манипулировал мной, чтобы я подписал его дерьмо.
Она вздергивает подбородок.
– Я-я ничего такого не делала.
– Лгунья.
Она бросает на меня взгляд, закусив губу.
– Ты злишься?
– Нет. Я, вероятно, собирался сделать это в любом случае.
Когда парень влетает в дверь со своим плакатом, Вайолет забирает у него маркер и вкладывает мне в руку.
– Я придержу плакат, пока ты его подписываешь, – тихо предлагает она.
Я ворчу, но, как хороший маленький солдат, делаю, что мне говорят.
– Как тебя зовут? – Спрашиваю я, смягчаясь.
– Брэндон.
– Ты занимаешься борьбой?
– Ага. Я не могу позволить себе билеты, чтобы посмотреть вас лично, но я смотрю все схватки на YouTube после того, как они выходят в эфир по кабельному.
Черт. Его семья не может позволить себе билеты на борьбу в университете? Я думал, они стоят всего десять баксов. В животе возникает чувство вины.
– Ах вот как? Каждый матч, да? – спрашиваю я его. – Какой у нас рекорд?
– Девять титулов. Вы выиграли двадцать три из последних тридцати семи национальных чемпионатов, и в этом сезоне восемнадцать. – Он гордо улыбается, перечисляя наши показатели.
Он поправляет челку.
Я смотрю на него внимательно и пристально, он действительно похож на борца: невысокий, широкоплечий. Лохматые волосы Брэндона, вероятно, лезут ему в глаза, когда он лежит на коврике, нехорошо, если ты потеешь, и я удивляюсь, почему ни один тренер никогда не говорил ему подстричься.
– Тебе нужно подстричься, – резко выпаливаю я.
Я чувствую, как Вайолет напрягается от моей откровенности.
Брэндон поднимает руки и проводит пальцами по волосам.
– Эээ…
Я закатываю глаза на них обоих.
– Я гарантирую, что если ты срежешь их, то будешь быстрее, когда упадешь на маты. Ты хочешь быть великим или просто хочешь быть хорошим?
– Я хочу быть чемпионом, – хвастается он.
Я подписываю плакат небрежными каракулями и возвращаю ему.
– Тогда подстриги свои гребаные волосы.
– Окей. – Брэндон кивает. – Окей, да. Я подстригусь.
– Хорошо. – Я снова оглядываю его с ног до головы. – Я раздобуду для тебя и твоих друзей билеты на несколько домашних игр. Может, ты придешь на тренировку, ничего не обещаю, но я спрошу.
Глаза Брэндона вылезают из орбит, как будто я только что вручил ему пару золотых борцовских ботинок.
– Срань господня, чувак, серьезно?
Он практически кричит.
– Не сходи с ума, успокойся. Это не большое дело.
Но я знаю, что для него это важно, благодаря Кайлу, я видел, что такое тяжелое детство. Как не хватает денег на десятидолларовый билет, чтобы прийти посмотреть любимый вид спорта.
Это дерьмово. Ребенок не должен отказывать себе в этом.
– Да, да, я успокаиваюсь!
– Успокойся, или я клянусь Богом…
Вайолет смеется, смеется, тихий смешок, начинающийся с ее плеч, прежде чем сорваться с мягких сливовых губ.
Я хмурюсь.
– Над чем ты смеешься?
– Ты пытаешься быть милым.
– Я не милый.
– Именно поэтому я и сказала пытаешься.
Уголки ее глаз прищуриваются, но поддразнивание не злое, вовсе нет. Она действительно наслаждается собой, наслаждается стебом между нами.
Затем, на заднем плане, я слышу начало настройки группы.
– Ну, Брэндон, это было круто, но я и моя спутница собираемся найти наши места.
– Вот дерьмо! – парень в восторге. – Прости! Я забыл, что вы здесь не ради меня.
Я бросаю ему знак мира (приветственный жест двумя поднятыми пальцами в виде буквы V, рука ладонью вперед), беру Вайолет за локоть и веду в столовую.
– Увидимся позже, Брэндон.
– Это было очень мило с твоей стороны, – говорит она, когда я отпускаю ее руку, тепло ее обнаженной кожи все еще согревает мою ладонь.
– Неважно.
– Нет, важно. Его лицо вспыхнуло, как проклятая Рождественская елка, когда ты сказал, что попытаешься достать ему билеты на матч команды.
– Проклятая Рождественская елка? Как выглядит проклятая Рождественская елка? – дразню я.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Она бьет меня по бицепсу, ее рука лежит там. Ладонь на моем предплечье. Я смотрю на ее руку, длинные тонкие пальцы касаются моей руки, пока она говорит.
Тонкое золотое кольцо обвивает ее указательный палец, и я некоторое время смотрю на него.
– Наверное, он сейчас переписывается со всеми своими друзьями. Ты действительно можешь достать билеты? Бьюсь об заклад, что это сделает его год.
Еще один взгляд на руку, которую она забыла убрать, ее легкое, как перышко, прикосновение делает что-то очень странное с моими внутренностями, вещи, которые не имеют ничего общего с сексом.
Я почти накрываю ее руку своей. Почти.
Вместо этого я непроизвольно напрягаю бицепс.
Черт, ее рука слетает с моего рукава, и место прикосновения мгновенно становится холодным.
– Да, это не должно быть проблемой. Я спрошу тренера сегодня за ужином. Если нет, я просто ку…
Я захлопываю рот.
– Купишь их? – заканчивает она за меня.
Мои губы сжимаются в тонкую прямую линию.
Она в замешательстве наклоняет ко мне голову.
– Ты ведь сделаешь это, если тренер не сможет достать ему билеты? Ты купишь их?
Я поднимаю руку и развязываю галстук.
