Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
«Нежеланные часы» Сара Ней
Как встречаться с засранцем #2
Название: Сара Ней, «Нежеланные часы»
Серия: Как встречаться с засранцем #2
Переводчик: Светлана П.
Редактор: Настя С.
Сверка: betty_page
Вычитка и оформление: Больной психиатр
Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters
Аннотация:
Зик Дэниелс не просто засранец, он придурок. Полный и окончательный кретин, Зик держит людей на расстоянии. У него нет интереса к отношениям, как и у большинства придурков. Встречаться? Быть в паре? Нет. Это не для него. Он никогда не задумывался о том, чего хочет от девушки, потому что у него никогда не было намерения быть с ней. Черт, у него едва ли складываются отношения с семьей, а они родственники; даже его собственные друзья не любят его. Так почему же он продолжает думать о Вайолет Делюка? Милая, тихая Вайолет – его противоположность во всех смыслах этого слова. Свет в его тьме, даже ее проклятое имя звучит как лучи солнца, счастья и все такое. И это его тоже бесит.
+18
(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)
Любое копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Пролог.
Вайолет.
Его не трудно заметить.
Большой, солидный и внушительный, Иезекииль Дэниелс, возможно и делит библиотечный стол со своими друзьями, но его присутствие заполняет все пространство вокруг, словно танк на подъездной дорожке, полной минивэнов. Слишком большой и неуместный.
Мое внимание приковано к нему.
Я бросаю взгляд на расписание занятий в руке, съеживаясь от имени, напечатанного жирными буквами.
Иезекииль Дэниелс
Библиотека, Центр Обслуживания Студентов
9:30
Внутри у меня все сжимается, и я снова смотрю на парня; это должен быть он. По тому, как он нетерпеливо оглядывает комнату, видно, что он кого-то ждет. Словно почувствовав мой пристальный взгляд, дьявол во плоти поднимает голову, его угрюмый, задумчивый, угрожающий взгляд сканирует периметр комнаты.
Наблюдает.
Тщательно осматривает.
Его пристальный взгляд скользит по мне, выражение лица совершенно непроницаемое. Лишенный каких-либо эмоций взгляд, осматривает меня позади абонементного стола библиотеки, книжные полки не дают мне укрытия от его критического изучения.
Он такой красивый, что я почти забываю дышать.
Черные волосы растрепаны. Черные брови, сведенные в гневные складки над удивительно светлыми глазами. Он отчаянно нуждается в бритье.
И репетиторе.
Парень берет со стола лист бумаги и сжимает его двумя гигантскими пальцами; я знаю, что на нем, потому что он идентичен тому, который я держу. Мои ноги отказываются нести меня к нему, чтобы представиться, хотя я знаю, что он здесь для репетиторства.
Со мной.
Нервы пригвоздили меня к месту.
Я смотрю, как Иезекииль Дэниелс дико жестикулирует своим друзьям, нахмурив при этом тёмные брови, его губы формируют сердитые слова, которые я не могу услышать отсюда. Один из его друзей смеется, другой качает головой и откидывается на спинку стула, скрестив на груди татуированные руки. Вся группа ощутимо обеспокоена, и воздух вокруг пропитан скукой. Я в ужасе наблюдаю, как Иезекииль делает грубое движение руками, имитируя ртом минет.
Весь стол разражается хриплым смехом. Теперь они такие громкие, что я могу разобрать все, что они говорят, и я напрягаюсь, притворяясь, что работаю, пока слушаю. Наблюдаю, как один из его друзей поднимает свое большое тело с этого маленького стула и идет через комнату.
– Как зовут твою репетиторшу? – Я слышу, как спрашивает его друг.
– Вайолет.
– О, как мило.
Так начинается его неторопливое шарканье по библиотеке, петляющее по запутанному лабиринту между столов, нацелившись на девушку в консервативном черном кардигане, жемчугах и черных очках, сидящих на ее коричневых блестящих волосах.
Она учится, склонив голову и уткнувшись носом в учебник. Я втайне аплодирую, когда мгновение спустя она отвергает его, отправляя обратно к друзьям.
Чудовище с татуированными руками с ухмылкой швыряет бумагу Иезекиилю Дэниелсу и плюхается в жесткое кресло.
– Это не она? – Раздается громкий голос Иезекииля.
– Нет. – Его друг открывает учебник.
Взгляд становится еще жестче, и я наблюдаю, как пара полных губ формирует еще одну фразу, извергая мое имя, снова и снова, низкий тон его яростного голоса резонирует через пещерообразную комнату.
Он еще раз осматривает библиотеку.
– Здесь написано, что ее зовут Вайолет. Где она, черт возьми?
Он поднимается на ноги. Ловит мой взгляд через комнату.
Когда он высокомерно поднимает черные брови и уголок рта, я отступаю назад, пока моя задница не ударяется о стол позади меня.
Иезекииль Дэниелс начинает свой медленный путь к абонементному столу, ко мне, лениво волоча ноги по паркетному полу, его ленивая походка прекрасна.
Притягивает внимание.
И это работает, потому что я не могу отвести от него глаз.
Не могу отвести взгляд, пока он, наконец, не встает передо мной, глаза пылают язвительностью. Цинизмом.
– Извините, где я могу найти репетитора, которого мне назначили? – спрашивает он без предисловий, громко шлепая листом бумаги по стойке. – Я не могу ее найти.
Мои глаза опускаются вниз и видят свое имя, напечатанное жирными черными буквами.
– Д-да.
Его брови снова изгибаются, когда я заикаюсь, и он удивляется, довольный собой.
– Я заставляю тебя нервничать?
– Нет.
– Ты в этом уверена?
Я складываю руки перед собой, положив их на гладкое дерево, и игнорирую его вопрос, чтобы задать свой собственный, используя мой самый авторитетный тон.
–Я – я могу вам чем-то помочь?
Он изучает меня несколько неловких мгновений, недружелюбный взгляд скользит вверх и вниз по моему телу, прежде чем его красиво вылепленные губы раздвигаются.
– Здесь можно найти Вайолет?
Меня?
Свободна ли я для этого парня?
Вот он, момент истины, когда я должна принять решение. Подчинюсь ли я ему ради своей работы? Позволю ли ему подорвать мое самоуважение за те небольшие деньги, которые я получу, обучая его? Смогу ли я заставить себя сидеть бесчисленные часы, которые могут потребоваться, чтобы помочь ему сдать предмет?
Мне правда нужна эта работа, но я не знаю, смогу ли я заставить себя обучать Иезекииля Дэниелса.
Глядя на него, можно понять, что он нехороший.
– Ну? – спрашивает он, придвигая ко мне бумагу. – Она свободна?
Я поднимаю взгляд и смотрю в глаза дьяволу.
– Нет. Не свободна.
Глава 1.
« Не смотри ему в глаза; это как смотреть на солнце, но вместо того, чтобы сжечь сетчатку, это заставляет тебя хотеть переспать с ним»
Зик
– Вы меня слушаете, Мистер Дэниелс?
Я резко поворачиваю голову на звук голоса тренера, уже раздраженного до предела, потому что он решил потратить мое время впустую. Его кабинет был небольшим, собственно, как и он сам; не помогало ситуации и то, что стены кабинета, которые были выполнены из шлакоблоков выцвели с течением времени до серо-голубого, придавая его коже жутковатую бледность.
Вены на шее тренера вздуваются, когда он пытается взять под контроль импровизированную встречу, на которую меня вызвал. Я не в настроении слушать.
Я держу свой чертов рот на замке, мне нечего добавить и вместо этого коротко киваю.
– Я спросил, ты слушаешь меня, сынок?
Я хочу напомнить ему, что я ему не сын, даже близко не сын. Даже мой собственный отец не называет меня сыном.
Не то, чтобы я этого хотел.
Челюсти сжаты, зубы стиснуты.
– Да, сэр.
– Я не знаю, почему ты злишься на весь мир, и не собираюсь притворяться, что мне есть дело до того, что происходит, когда ты уходишь отсюда, но будь я проклят, если буду стоять и смотреть, как один из моих парней самоуничтожается в моем спортзале. – Его обветренная кожа растягивается вместе с угрюмой линией рта.
Он продолжает:
– Думаешь, ты первый придурок, который прошел через эту программу, думая, что его дерьмо не воняет? Это не так, но ты первый придурок с таким отношением, на которое я не могу закрыть глаза. Ты также в одной саркастической остроте от того, чтобы получить удар кулаком по твоему хорошенькому лицу. Даже твои товарищи по команде тебя не любят. Я не могу допустить разногласий в своей команде.
Моя челюсть болит, когда я сжимаю ее, но не могу ничего сказать в свою защиту, поэтому держу рот на замке.
Он раздражается.
– Что нужно, чтобы до вас дошло, Мистер Дэниелс?
Ничего. У тебя нет ничего, что помогло бы достучаться до меня, старик.
Он откидывается на спинку старого деревянного стула и изучает меня, сцепив пальцы домиком. Балансируя на ножках, тренер постукивает кончиками пальцев по подбородку.
У меня на языке вертится сказать ему, что если он хочет достучаться до меня, то, во-первых, должен перестать называть меня Мистером Дэниелсом. Во-вторых, он может прекратить нести чушь и рассказать мне в конце концов, почему он притащил меня в свой кабинет после тренировки.
После долгого молчания он наклоняется вперед, пружины на его стуле издают громкий металлический скрежет, его руки опускаются на стол. Ладони скользят по пачке бумаги, и он срывает одну сверху.
– Вот что мы сделаем, – он пододвигает ко мне бумагу. – Директор программы наставничества «Старшие братья» должен мне одолжение. У тебя есть опыт общения с детьми, Дэниелс?
Я качаю головой.
– Нет.
– Ты знаешь, что такое "Старшие братья"?
– Нет, но я уверен, что вы собираетесь просветить меня, – возражаю я, не в силах остановиться.
Скрестив руки на груди, я принимаю оборонительную позу, которую большинство людей находят пугающей.
Только не тренер.
– Позвольте мне просветить вас, мистер Дэниелс. Это программа предназначена для того, чтобы поставить подростка в пару со старшим добровольцем, таким как вы, который выступает в качестве наставника. Проводит время с ребенком. Показывает ему, что он не одинок. Кто-то надежный, кто помогает решать проблемы. Как правило, это хорошие дети из семей с одним родителем, но не всегда. Иногда детей оставляют одних, бездельники отцы и все такое. Иногда их родителям просто наплевать, и они сами о себе заботятся. Знаешь, что это такое, сынок?
Да.
– Нет.
Садист продолжает бубнить, тасуя стопку на столе.
– Я думаю, что в процессе собеседования ты потерпишь неудачу, поэтому мы прорвемся через бюрократию и потянем за ниточки. Знаешь почему? Потому что у тебя есть потенциал к успеху, и ты злишься, будучи черствым маленьким засранцем.
Его кресло замирает в клетке офиса.
– Может быть, для разнообразия, тебе нужно позаботиться о ком-то ещё, кроме себя. Может, тебе нужно встретить ребенка, чья жизнь дерьмовее твоей. Твоя вечеринка жалости закончилась.
– У меня нет времени на волонтерство, тренер.
Тренер ухмыляется мне из-за стола, свет отражается от оправы его очков.
– Чертовски плохо, не правда ли? Ты либо работаешь волонтером, либо выбываешь из команды. Мне не нужен в команде парень, который словно пороховая бочка. Поверь мне, мы найдем способ жить без тебя.
Он ждет моего ответа и, когда я не отвечаю сразу, давит.
– Думаешь, справишься? Скажи: Да, Тренер.
Я односложно киваю.
– Да, Тренер.
– Хорошо, – удовлетворенный, он хватает ручку и бросает её мне. – Заполни этот лист и возьми его с собой. Ты встретишься со своим младшим братом завтра в их офисе в центре города. Адрес на бланке.
Я неохотно хватаю со стола ручку и бумагу, но не смотрю на них.
– Не опаздывай. Не облажайся. Завтра днем ты увидишь, как живет другая половина, понял, сынок? – Я киваю. – Хорошо. А теперь убирайся из моего кабинета.
Я смотрю на него сверху вниз.
Его хриплый смешок бьет мне в спину, когда я поворачиваюсь к двери.
– И Мистер Дэниелс?
Я останавливаюсь, но отказываюсь смотреть ему в лицо.
– Я знаю, это будет трудно, но постарайся не быть полным придурком для ребенка.
Тренер полный мудак.
Не то, чтобы меня это волновало, потому что я тоже тот ещё засранец. В наши дни меня мало что волнует, так с чего бы ему думать, что меня будет волновать какой-то гребаный ребенок? Особенно когда меня принуждают?
Мои друзья называют меня безжалостным; они утверждают, что в моих жилах течет холодная кровь, и со мной невозможно сблизиться.
Но мне это нравится, мне нравится создавать дистанцию. Я никому не нужен, а мне они нужны еще меньше. Счастье – это миф. Кому это нужно? Этот гнев, закипающий во мне, более осязаем, чем любое счастье, которое я забыл, как чувствовать. Я всегда был сам по себе.
Пятнадцать лет меня это вполне устраивало.
Я все еще киплю от злости, когда вхожу в продуктовый магазин, хватаю тележку и с целеустремленным видом толкаю ее по проходам, не замедляя шага.
Овсяные хлопья. Нектар агавы. Грецкий орех.
Я неторопливо иду в отдел питания и органики, руки автоматически тянутся к протеиновому порошку, сжимают черный пластиковый контейнер в одной руке и бросают его поверх мяса, хлеба и бутылок с водой.
Повернув в проход и толкнув тележку с правой стороны прохода, я затормозил, чуть не врезавшись в маленькую девочку на цыпочках, тянущуюся к полке. Ее черные кудрявые волосы туго стянуты в две косички, худые руки тянутся к коробке, до которой она никогда не дотянется.
Даже на цыпочках.
К тому же, она мне мешает.
– Черт, я чуть не ударил тебя, – рычу я. – Тебе нужно быть внимательнее.
Она игнорирует мое предупреждение.
– Ты можешь достать это для меня? – Ее грязные маленькие пальчики тянутся к красной коробке с сахарными рожками, указывая пальцем на верхнюю полку. Я замечаю, что ее крохотные пальчики выкрашены в блестящий синий цвет, а под ногтями кусочки грязи.
– Тебе разве следует разговаривать с незнакомцами? – ругаю я ее, но все равно беру коробку с полки и грубо сую упаковку в ее цепкие руки. Оглядываюсь вокруг. Впервые заметив, что она без присмотра. – Господи, малыш, где твои родители?
– В школе.
– В школе?
– Мой папа работает, а мама учится в колледже.
– С кем ты тогда, черт возьми?
Маленькая выскочка игнорирует меня, наклонив голову, сузив свои немигающие бусинки карих глаз на меня.
– Ты говоришь плохие слова.
Я не в настроении быть вежливым, поэтому рявкаю в ответ:
– Я взрослый. Я могу говорить все, что захочу.
– Я все расскажу, – ее маленький ротик неодобрительно морщится, и я чувствую, как она молча осуждает меня.
– Да, хорошо, малыш, сделай это.
– Саммер? – зовет громкий женский голос откуда-то из-за угла.
Обладательница этого голоса в серо-белом вихре выныривает из-за угла, задыхаясь, когда видит нас.
– О Боже, вот ты где!
Она падает на колени.
Притягивает тощую малышку к себе в объятия.
–О боже, – повторяет женщина, заикаясь. – Милая, ты не можешь вот так взять и уйти! Ты напугала меня до смерти. Разве ты не слышала, как я звала тебя?
Малышка, очевидно, Саммер, держится за нее, пытаясь свободно шевелиться.
– Я покупала мороженое в рожках и посыпке.
– Саммер. – Женщина заключает девочку в объятия. Прерывисто вздыхает. – Саммер, когда я… я не смогла найти тебя, я подумала, что кто-то похитил тебя. Я думала, у меня будет сердечный приступ.
– Я была прямо здесь, Ви, – пищит малышка в куртку женщины, пытаясь дышать сквозь объятия. – Этот мальчик достал мои рожки.
Этот мальчик?
Я поднял руки.
–Вау, малыш, не тащи меня с собой в канаву.
Тут женщина чувствует мое присутствие и поднимает голову. Вверх. Вверх, и смотрит прямо в мои бесстрастные, раздраженные глаза.
Наши взгляды встречаются, и я с удивлением понимаю, что она не так стара, как я думал; это молодая женщина, которая выглядит смутно знакомой.
Ее глаза блестящего орехового оттенка расширяются от паники и узнавания при виде меня, вероятно, потому, что я бросаю на нее недружелюбный хмурый взгляд. Я пугаю большинство людей и горжусь этим.
Она приоткрывает рот, но не слышно ни звука, только испуганный писк. Она быстро приходит в себя, крепче обнимает девочку и гладит ее слабые маленькие предплечья.
–Т-ты долго с ней ждал?
Когда я понимаю, что она обращается ко мне, фыркаю и игнорирую ее вопрос, вместо этого указывая на очевидное.
– Леди, из вас получилась дерьмовая няня. Ее могли похитить.
Ее голова и плечи опускаются от стыда.
– Я знаю! Поверь мне, я знаю.
Рот молодой женщины снова сжимается, подбородок дрожит. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, она нервно сглатывает.
– Спасибо за помощь.
– Помощь? Забавно. Я не добрый самаритянин. – Я не хочу, чтобы она благодарила меня или затягивала эту умопомрачительную болтовню. – Я только помешал ей опрокинуть стеллаж. Она коротышка.
– Тем не менее, с-спасибо. – Еще одно быстрое пожатие плеч малышки, и молодая женщина встает.
Миниатюрная, я оцениваю ее рост примерно в пять футов пять дюймов (165 см) – крошечная по сравнению с моими шестью футами (183 см). Широко раскрытые карие глаза. Густые светлые волосы, такие светлые, что кажутся белыми, ниспадают на плечи замысловатой косой. Мой взгляд немедленно падает на вырез ее поношенного свитера Айовы, оценивая ее грудь.
Плоская.
Облом, хреново.
Я изучаю ее раскрасневшееся лицо прищуренными, полными сомнения глазами.
– Я тебя знаю?
Она сглатывает и смотрит направо.
– Я так не думаю.
Терпеть не могу лжецов.
– Я знаю тебя. Ты была в библиотеке.
Выбившаяся прядь волос, даже не попавшая ей в лицо, отбрасывается в сторону.
– Я работаю в библиотеке, да. Я также работаю няней для зачисленных студентов с детьми дошкольного возраста и в Службе поддержки студентов.
Она чертовски нервная, и мне интересно, в чем ее проблема.
Может, она взволнована.
Или, может быть, она на наркотиках.
Я наклоняюсь ближе, чтобы получше рассмотреть ее зрачки, проверить, расширены ли они, и уловить запах; она пахнет девственницей, и, как мне кажется, детской присыпкой, если бы я знал, как, черт возьми, она пахнет.
Наклоняюсь еще ближе.
– Ты должна сказать этим гребаным наставникам, чтобы они приходили на свою работу.
Если у человека и есть возможность придать себе неистовый розовый оттенок от пальцев ног до корней светлых волос, то этой девушке это удалось. Ее руки взлетают к лицу, ладони прижимаются к щекам.
Она делает глубокий вдох, хватает девочку за руку.
– Я-я передам сообщение, – пауза, – нам пора идти.
– Да, тебе лучше уйти, потому что ты стоишь у меня на пути. – Я толкаю свою тележку, чтобы они двигались, и я мог обойти их. Прежде чем повернуть в следующий проход, я тычу в их сторону пальцем. – Кстати, дерьмовая няня, этот ребенок не должен быть на людях, он должен быть в постели.
После полудня я бросаю пакеты с продуктами на кухонный стол, бесцеремонно выгружаю их содержимое и выбрасываю коричневые бумажные пакеты. Я переставляю содержимое нескольких шкафов, чтобы освободить место для нового дерьма, и открываю бутылку воды, обдумывая ужин.
Постная куриная грудка и брокколи. Обжаренные овощи с коричневым рисом. Или давиться овсянкой с орехами и ягодами.
Ничто не звучит аппетитно.
Не после сегодняшних разборок.
В глубине коридора я слышу, как открывается и закрывается дверь, затем наступает тишина. Через несколько секунд в туалете смывается вода.
Джеймсон Кларк, девушка, с которой только что начал встречаться мой сосед Оз, неторопливо входит в комнату. На ней джинсы и пушистый голубой свитер. Очки. Довольная улыбка, растягивающая ее губы, быстро сменяется испуганным выражением, когда она видит, что я хмуро смотрю на нее стоя у раковины.
Я ей не нравлюсь.
Не то чтобы меня это волновало, потому что она мне тоже не нравится.
Джеймс осторожно подходит к холодильнику, но не решается открыть его.
– Эй, как дела? – пытается она завязать беседу.
– Отлично.
Она указывает на холодильник.
– Ты не против, если я…
Я хрюкаю.
– О, пожалуйста, угощайся и чувствуй себя как дома. Как всегда.
Вместо того, чтобы открыть холодильник, она прислоняется к столу, вопросительно изучая меня, как головоломку, которую она пыталась собрать вместе в течение нескольких месяцев.
– Ты же знаешь, что я не враг, верно?
Чушь собачья.
– Я не знаю, почему ты пытаешься разговаривать со мной прямо сейчас. Я не в настроении, – цежу я сквозь зубы.
– Шокирующая новость. Ты такой брюзга.
Джеймс выдергивает яблоко, одно из моих яблок, из большой миски на прилавке, откусывает и жует. Проглатывает первый кусок. Откусывает еще кусочек, заполняя тишину звуком жевания.
– Я знаю, что тебя что-то беспокоит, Зик, и, несмотря на все твое рычание, я знаю, что это не из-за меня.
Джеймс небрежно вытягивает ногу и прислоняется к шкафу. Мой взгляд устремлен вниз, на яркие синие ногти на ее ногах. Они подходят к ее синему кардигану.
Она ловит мой взгляд на своих пальцах и ухмыляется.
Проклятие.
– Я знаю, что мы не очень хорошо начали, но мне бы хотелось, чтобы ты чувствовал себя комфортно рядом со мной. Может, ты даже можешь считать меня другом.
Этого не случится.
Я улыбаюсь.
– Я знаю, ты считаешь себя крутой, потому что трахаешься с Себастьяном Осборном, но поверь мне, это не так. Я терплю тебя, потому что должен, так что прекрати нести эту чушь.
Ее рот открывается, и мои плечи расслабляются, от успешной попытки подавить ее интерес проникнуть в мою голову.
– Почему ты так злишься? – бормочет она больше себе, чем мне, в ее голосе слышится удивление.
– Господи, почему все меня об этом спрашивают?
Это бесит меня еще больше.
– Зик, даже если тебя ничего не беспокоит, может, тебе лучше поговорить с Себастьяном?
– Ты встречаешься с Озом всего пять минут. Сделай нам обоим одолжение: перестань меня анализировать. Я могу быть его другом, но я никогда не буду твоим. – Я шагаю к двери, хватаю свое барахло и закидываю рюкзак на плечи.
Джеймсон смотрит мне вслед широко раскрытыми глазами.…
Немного обиженно.
Черт возьми, у меня нет на это времени.
– У меня назначена встреча в библиотеке. У меня сейчас нет времени на девчачьи разговоры с тобой, так что, пожалуйста, оставь иллюзии, что мы друзья для кого-то другого.
Я рывком открываю дверь и больше на нее не смотрю.
– Детки, не ждите меня.
Глава 2.
« Слушай, я пыталась полюбить его, но его член на вкус был, как неудача и разочарование»
Вайолет
Я не могу успокоить бешено колотящееся сердце.
Как только я переступила порог библиотеки на свою смену, оно начало дико биться. Я знаю, что есть шанс увидеть Иезекииля Дэниелса сегодня вечером; он приходил в последнее время, и теперь, когда я знаю, что ему нужна помощь с классом биологии, моя удача избегать его вот-вот закончится.
Со вздохом я делаю вид, что занимаюсь регистрационным журналом студенческих служб, записываю, какие студенты пришли и ушли, и ввожу в компьютер часы репетиторства.
На мониторе компьютера в задней комнате наспех нацарапана записка, которая гласит:
ВАЙОЛЕТ!!!!! ЗИК ДЭНИЕЛС ВЕРНЕТСЯ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ПРОПУСТИ ЭТУ ВСТРЕЧУ!!! ПРИ ЛЮБЫХ ПРОБЛЕМАХ, ПОЖАЛУЙСТА, СКАЖИ ТРУБИ КАК МОЖНО СКОРЕЕ!!!
Кричащая записка написана всеми заглавными буквами толстым черным маркером.
Хорошо, сообщение получено: не пропустить эту встречу.
Понятно.
Я беру со стола записку и изучаю имя, почти неразборчиво нацарапанное на ней; это первый раз, когда я вижу его прозвище в письменном виде.
Зик.
– Зик, – говорю я. Перекатываю его имя во рту еще несколько раз, проверяя «З» на языке. Тренируюсь, чтобы не споткнуться. – Зик или Иезекииль... не могу решить, что хуже, – бормочу я в пустоту комнаты.
Я волнуюсь, что увижу его снова, боюсь того, что он скажет, когда увидит меня и узнает, что я репетитор, который его бросил, а потом притворился, что не знает, кто он такой в продуктовом магазине.
С кем-то другим я была бы честной. С кем-то другим правда была бы легкой.
Но все остальные? Они, как правило, хорошие.
Правда в том, что Зик Дэниелс пугает меня. Откровенно говоря, я не думаю, что смогу сосредоточиться, когда буду работать рядом с ним, бок о бок. Я буду слишком волноваться о том, что он думает, и что скрывается за этой сердитой парой глаз. Беспокоиться о том, какие резкие, едкие комментарии выйдут из его рта с рычанием.
Тик.
Так.
Двадцать минут, и негде спрятаться.
Часы на стене отсчитывают секунды, ровные, как биение моего сердца, которое бешено колотится в груди, пока стеклянная дверь библиотеки не открывается, подгоняемая порывом ветра.
Тяжелые двери захлопываются от сквозняка. В комнату влетают новые опавшие листья.
Вместе с ними? Зик Дэниелс.
Он входит внутрь, темно-серые спортивные штаны низко висят на бедрах, черная толстовка «Борьба Айовы» с капюшоном, натянутая на голову, ярко-желтый университетский талисман на груди. Рюкзак, перекинутый через плечо, черные спортивные шлепанцы и черные солнцезащитные очки на переносице дополняют общий ансамбль.
Он совершенно... нелепый.
Недоступный.
Пугающий.
Его высокомерие не знает границ; я вижу это по его дерзкой походке, преувеличенной развязности и слишком небрежной манере волочить шлепанцы по холодному мраморному полу. Это шумно, раздражает и совершенно неуместно.
В этот момент мои мысли возвращаются к его личной жизни, и я предполагаю, что он слушает музыку хэви-металл, чтобы успокоить свой отвратительный темперамент, пьет черный кофе, такой же черный, как и его душа, а ещё неразбавленный алкоголь. Я полагаю, что после того, как он занялся с кем-то сексом, их никогда не приглашали обратно. Я делаю еще один шаг и предполагаю, что их никогда не приглашают провести ночь у него дома.
Зик Дэниелс пробирается к столику в дальнем конце зала, рядом с журналами, подальше от посторонних глаз.
Ставит сумку на один из четырех деревянных стульев. Щелкает маленькую настольную лампу. Подключает шнур ноутбука к базе и встает.
Поворачивается.
Наши глаза встретились бы, если бы не эти нелепые солнцезащитные очки. Я выбираю именно тот момент, когда он поднимает взгляд и смотрю вниз. Занимаюсь перекладыванием бумаг на столе. Считаю до десяти вместо того, чтобы повторять: «пожалуйста, не подходи, пожалуйста, не подходи, пожалуйста, не подходи…»
Но удача не на моей стороне, потому что он определенно идет в мою сторону.
Он приближается, как хищник, так осторожно, что, я уверена, он делает это нарочно. Как будто он подозревает, что я наблюдаю за ним из-под длинных ресниц, страшась его неминуемого появления.
Он наслаждается моим дискомфортом.
Расстояние между нами сокращается, его шаги целенаправленные.
Двадцать футов.
Пятнадцать.
Десять.
Восемь.
Три.
Его большая рука тянется вверх, откидывает капюшон свитера, кончики пальцев сжимают ушку солнечных очков и снимают их с лица. Мои глаза следят за его движениями, когда он складывает их и вешает на вырез своей толстовки.
Его взгляд серых глаз, известный всему кампуса, задерживается и находит блестящий серебряный колокольчик, примостившийся на стойке рядом с табличкой, которая гласит: «Позвоните, если нужна помощь».
Дзынь.
Кончиком указательного пальца он нажимает на колокольчик.
Дзынь.
Он бьет снова, несмотря на то, что я стою не более чем в трех футах от него.
Вот осел.
Я натягиваю свою самую приятную улыбку, потому что это моя работа, и что еще я могу сказать, кроме:
–Ч-чем я могу помочь?
– Дерьмовая Няня, – невозмутимо произносит он вместо приветствия, тихим и сдержанным голосом. Лишенным чувства юмора. – Я здесь для репетиторства с ... черт. Как ее зовут? – Он делает вид, что задумался, и поднимает голову к потолку.
Щелкает мясистыми пальцами.
– Вайолет.
Никакого приветствия. Никакой вежливой болтовни. Никаких прямых упоминаний о нашей стычке в продуктовом магазине, хотя он намекает на это милым прозвищем, которым наградил меня.
Я сглатываю, делаю глубокий вдох и говорю:
– Я Вайолет.
Он сужает глаза.
– Ты Вайолет?
– Да.
Недоверие охватывает все его лицо, прежде чем он берет под контроль свои черты.
– Ты мой репетитор?
Я становлюсь чуть прямее за стойкой, упираясь руками в пластиковую столешницу, благодарная за поддержку. Мои колени подгибаются.
– Да.
– Не может быть.
– Не может?
– Неееет, – протягивает он. – Потому что я видел тебя... сколько раз?
Нет смысла отрицать это, поэтому я просто говорю:
– Два.
–Твою. Мать. – Я вздрагиваю от его тона. – Ты была здесь в тот день, когда я тебя искал. Я видел, что ты смотришь на меня. – Его глаза обвиняюще сужаются, низкий голос повышается, и я оглядываюсь, встречая несколько любопытных взглядов. – Ты пряталась от меня?
Да.
Я вздергиваю подбородок.
– Я… я прошу, пожалуйста, тише. Люди смотрят.
– Мне плевать, что думают другие. Пусть смотрят. – Он наклоняется, верхняя часть тела склоняется над стойкой. – Ты меня кинула.
Мои губы приоткрываются, но я не издаю ни звука. Даже не пискнув. Нет никакого оправдания тому, что я не выполнила свою работу, и мы оба это знаем. Кроме того, у меня такое чувство, что он не поверит ничему, кроме правды.
Я молюсь, чтобы Барбара не вышла из задней комнаты посмотреть, в чем дело, потому что тогда мистер Дэниелс скажет ей, что я бросила его, это будет выглядеть ужасно, так как они платят мне за его обучение. Я не могу позволить себе получить выговор за игнорирование студента. Это часть моей работы, и мое мужество должно помочь мне пройти через это.
– Я знаю, что подвела тебя, и мне жаль.
Зик запускает пальцы в коротко стриженные волосы. Они черные как ночь и блестящие.
– Ты знала мое имя, когда столкнулись со мной в продуктовом магазине, не так ли? Ты знала, что это я. – Его резкий смех далек от дружелюбного. – Неудивительно, что в тот день у тебя был такой вид, будто ты собираешься описаться.
Боже. Он ненавидит меня.
– Я-я...
– Я-я, – заикаясь, передразнивает он. – Выкладывай В-В-Вайолет. Да или нет.
Вау. Он целится в яремную вену, не так ли? Не беря пленных, он пронзает меня пронзительным взглядом, в битве воли, которую я никогда не выиграю.
Я даже не пытаюсь.
Опустив голову, я не могу смотреть в его злые, не мигающие глаза.
– Да. Я знала, кто ты. Поверь мне, я чувствую себя ужасно.
– Поверить тебе? – Он смеется, запрокидывая голову назад. – Пофиг, чувак. Давай просто покончим с этим.
–Т-Так ты... все еще хочешь провести наш урок?
«Пожалуйста, скажи Нет, пожалуйста, скажи Нет», – мысленно умоляю я.
– У тебя, очевидно, нет твердости характера. – Он с вызовом поднимает темную раздраженную бровь. – Не готова к этому? Очень плохо. Я ни за что не отпущу тебя так легко.
Я стараюсь не съеживаться, но честно? Это трудно; он угрюм, задумчив и упрям.
Этому человек нравится ставить людей в неловкое положение.
– Да, конечно, я согласна. Это моя работа.
Он прищуривает свои тревожные серо-голубые глаза, прежде чем надеть темные очки.
– Хватай свое дерьмо, няня. Пойдем.
Разочарованная тем, что он не отменит встречу, я киваю.
– Окей. Я возьму свои вещи, и встретимся за твоим столом.
В ответ он молча поворачивается на каблуках, и, петляя, идет по запутанному лабиринту библиотечных столов. Я возвращаюсь в Службу поддержки студентов, чтобы собрать свои вещи. Откинувшись назад, оставаясь незамеченной, я смотрю через открытую дверь на его удаляющуюся фигуру.
