Текст книги "Нежеланные часы (ЛП)"

Автор книги: Сара Ней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

О. Мой. Бог. Он не говорит о том, чтобы я водила его за нос, как большого чертового дурня. Он говорит о своем теле; я могу сказать это по тому, как его зрачки расширяются под светом. Пр его раздутым ноздрям.

Зик Дэниелс со мной еще не закончил.

Мы не закончили друг с другом, ни в коем случае.

Вот только я не очень-то умею флиртовать. Я понятия не имею, что сказать или что делать с этим рослым, задумчивым мальчиком передо мной, который внезапно стал похож на самого себя.

Мальчиком, который слишком много думает и все делает целенаправленно.

Я так хочу поцеловать этого мальчика, что у меня будут болеть губы, если я этого не сделаю.

Музыка вокруг нас становится тихой, медленной и сентиментальной, я думаю, это хэвиметалл, группа из начала 90-х, но это баллада, и яркие огни становятся тусклее. Огни над импровизированным танцполом мерцают. Пара байкеров и студенты колледжа танцуют. Раскачиваются.

– Наверное, мне стоит вернуться к друзьям. Я уверена, что они ищут меня.

Его нос касается моей щеки, когда его губы находят мое ухо.

– Ты должна знать, что этот бар небезопасен, Вайолет. Ты не должна разгуливать в одиночестве. Ты даже не должна быть в таком месте.

– Где же мне тогда быть? – Мои длинные ресницы трепещут. Губы покалывает от нашей энергии.

– Не здесь.

– Ты здесь.

– Верно, но мне было бы спокойнее, если бы ты была дома, в безопасности.

– Я здесь с компанией друзей, так что все в порядке. – Чтобы убедить его, я указываю на Дерека, парня Мелинды, который встряхивает напиток между двумя серебряными чашками в одном из главных баров. Мел и Уинни топчутся на месте, поглядывая в мою сторону.

– В порядке? Вас только трое! Ты бы не смогла дать отпор ни одному из парней в этом баре, даже если бы он был весь в твоем дерьме.

– Весь в моем дерьме? – Я смеюсь, скрестив руки на груди и постукивая пальцами по ноге. – Перестань быть таким властным, Зик.

Его глаза расширяются.

– Властным?

– Н-никто никогда тебя так раньше не называл? В это очень трудно поверить, – усмехаюсь я.

Из его носа вырывается фырканье.

– Всё, что меня интересует, что ты могла бы выбрать место получше. Не теряй бдительности, поняла? Слишком много гадостей происходит, когда никто не смотрит.

Я поднимаю голову, заинтригованная.

– Вот как? Например?

– Например, рогипнол, изнасилование и всякое такое дерьмо.

– Ты собираешься накачать кого-нибудь сегодня?

Впервые с тех пор, как мы встретились, Зик, кажется, в ужасе.

– Что? Господи, Вайолет, это даже не смешно!

Нет, это не смешно, совсем не смешно, но смех все равно вырывается.

– Извини, ничего не могу поделать. Ты бы видел выражение своего лица.

– Я не хочу видеть выражение своего лица. – Теперь он рычит, по-настоящему заводится.

Моя ладонь нащупывает его бицепс, легонько похлопывает по нему.

– Я очень сомневаюсь, что мне грозит нежелательное внимание, но ты можешь приглядывать за мной, если тебе от этого станет легче.

Он молча смотрит на меня.

– Верно? – Мои губы шевелятся, и он внимательно наблюдает за ними. – Я имею в виду, тебе было легче, если бы ты присматривал за мной?

– Да, – кивает он.

– Хочешь знать, что я думаю? – Моя рука скользит вниз по его бицепсу, к предплечью, сжимая напряженные мышцы под моей ладонью. – Я-я думаю, тебе не все равно, Зик. Вот почему ты так злишься на меня все время. Я думаю, тебе не все равно, но ты не знаешь, как это сказать.

Его плечи опускаются, и он снова наклоняется, сводя меня с ума запахом своего лосьона после бритья.

– Ты так думаешь? Что я все время злюсь?

– А разве нет? – Я закрываю глаза, когда его теплое дыхание задерживается возле моей мочки, наслаждаясь близостью.

Я жажду этого.

– Нет. – Его тело прижимается ко мне, его руки скользят вверх по моей шее, удерживая мое лицо. Подбородок. – Я не злюсь на тебя, Вайолет, и я не злился на тебя прошлой ночью. Я злился на себя.

Я вдыхаю, задерживая дыхание; он открывается мне.

– Хотел бы я сказать, что буду стараться не быть таким придурком, но я такой, какой есть. Я осел, и я был таким долгое время. Но ты не пресыщена, не такая, как я. Я – прекрасный беспорядок. – Грубые пальцы нежно гладят мои щеки. – Ты просто прекрасна.

Его слова целуют мою душу.

Его губы нежно целуют обнаженную кожу на моей ключице, вверх по шее.

Мои глаза закрываются, когда он целует мои веки. Кончик моего носа. Местечко над губами.

Так нежно, как будто мы не в байкерском баре, окруженные людьми, в комнате, полной пьяниц и нарушителей спокойствия.

Я позволяю своим рукам скользнуть вокруг его талии. Почувствовать его вздох от прикосновения, когда мои руки скользят вверх по его груди, вверх по шее. По щетине, чтобы держать его лицо, как он держит мое.

Меня даже не волнует, что он, вероятно, целует меня, потому что выпил три пива. Что он не может здраво мыслить. Что утром он, вероятно, не будет чувствовать того же, что я чувствую к нему.

Потому что, когда наши губы, наконец, встретились? Это волшебство. Покалывающее электричество до самых пальцев ног.

Этот поцелуй музыка, лунный свет и наслаждение.

Этот поцелуй…

Легкий стук по моему плечу.

Голос моей соседки Мелинды где-то позади меня:

– Вайолет, пожалуйста, прекрати целоваться с этим взбешенным здоровяком. Мы же договорились держаться вместе, помнишь?

Я помню. Мы так договорились.

Зик отстраняется первым, ошеломленный, все еще держа меня за подбородок. Рот все еще в дюйме от моих губ.

Он крадет еще один поцелуй.

– Вау. Боже, видели бы вы свои лица. Вы оба выглядите чертовски опьянёнными. Взрывоопасными.

Зик отпускает меня, руки скользят по моим рукам.

– Ты только что назвала меня взбешенным здоровяком?

– Э-э, да, – кричит моя остроумная соседка по комнате, перекрикивая шум. – Ты в шаге от того, чтобы быть смазанным маслом и оказаться на первой странице календаря. Чувак, откажись от стероидов.

Она хватает меня за руку и тянет.

Я ловлю зубастую ухмылку Зика, и мое сердце замирает на три удара.

Он целует меня в губы.

– Я буду там с огромным стояком, если понадоблюсь, Пикс.

Зик неторопливо уходит, оставив меня стоять на месте и смотреть ему вслед.

– Могу поклясться, как и все парни, которые приходят сюда, – язвительно замечает Мелинда, беря мою бесполезную руку в свою, и, никогда бы не взглянув на него раньше, она ещё раз бросает беглый взгляд на Зика Дэниелса. – В каком темном углу ты его нашла?

Я поднимаю два пальца, провожу ими по губам и улыбаюсь ему. Вздыхаю.

– В библиотеке.

Зик

Как и обещал, остаток вечера я наблюдаю за Вайолет издали. Вроде как преследователь, но это совсем не то же самое, если она знает, что я это делаю, верно?

Все, что я делаю всю ночь – это стою на страже, пока она танцует, всегда с ледяной водой в руке, всегда с двумя другими девушками. Мелинда и... как, она сказала, звали другую? Венди. Ванда? Что-то такое, черт, не помню.

Блондинка, Мелинда, продолжает бегать к бару, наклоняясь для быстрых поцелуев от бармена. Он латиноамериканец, с улыбкой, которую я вижу отсюда. Время от времени он подходит и целует соседку по комнате, часто вытирая стакан или смешивая напиток, в тоже время.

Я остаюсь со своими друзьями, никогда не покидая пределов моей группы, бросая на нее тайные взгляды каждые несколько минут. Она не покидает моего поля зрения, и я повторяю себе снова и снова, что это для ее же блага; я присматриваю за ней, а не потакаю себе.

Рекс Гандерсон как раз ставит очередной кувшин пива на высокий столик, когда я наблюдаю, как Вайолет в ее сексуальном голубом платье идет в уборную, смотрю на ее бледные ноги, ее каблуки стучат по короткому узкому коридору в задней части бара.

Я расслабляюсь, когда она открывает дверь в уборную, исчезая внутри, но напрягаюсь, когда вижу, как какой-то высокий опрятный чувак вальсирует к туалетам. Подходит к стене. Прислоняется к черным крашеным кирпичам, как будто ждет кого-то.

Вайолет?

Черт, нет. Блядь.

– Эй, Дэниелс, как звали ту цыпочку, которую ты…

Я поднимаю руку, чтобы он замолчал.

– Нет, – отрезал я.

Он выглядит смущенным.

– Быстрый вопрос, я пытаюсь выиграть пари. Как звали ту девушку, которую ты…

– Тсс! – Иисус Христос. – Заткнись на секунду, Гандерсон.

Я как завороженный смотрю, как этот парень вытаскивает из кармана телефон и смотрит на экран. Кладет обратно в карман.

Дверь женского туалета открывается, и появляется Вайолет, поправляя подол своего красивого платья. Она видит его, вздрагивает, лицо дружелюбное – она не знает, что он стоял там и ждал ее. В коридоре достаточно света, чтобы я мог видеть, как шевелятся ее губы, произнося слова:

– Прошу прощения.

Она пытается обойти его.

Он ей не позволяет.

Этот тупой ублюдок.

Я выпрямляюсь и со стуком ставлю стакан на стол.

Руки опускаются по бокам.

Пальцы сгибаются в кулаки.

– Дэниелс, мужик, как зовут…, – снова пытается заговорить Гандерсон. Оз хватает его за руку, оттаскивает назад, создавая больше места; когда мои друзья расступаются, это дает мне лучший обзор на Вайолет и опрятного у*бка.

Он снова преграждает ей путь к отступлению, упершись рукой в стену рядом с ее головой. Опустив глаза, я вижу, как ее тонкие пальцы нервно сжимаются.

Если он полностью загонит ее в угол? С меня более чем достаточно.

Он покойник.

Я направляюсь в сторону туалетов, не сводя глаз с одного человека.

Вайолет.

Мне требуется тридцать длинных шагов, чтобы добраться до нее.

Пятнадцать долгих секунд, чтобы протолкаться через этот безумно переполненный бар.

Я считал.

Я не стесняюсь в выражениях, когда наконец оказываюсь перед ними. Узкие плечи Вайолет расслабляются при виде меня, и, клянусь, я становлюсь выше на несколько дюймов.

Расправляю плечи.

– Этот парень беспокоит тебя, Вайолет? – Я смотрю ей прямо в глаза, не удостоив придурка ни единым взглядом.

– Я-я думаю, все уладила, Зик. Я-я в п-порядке.

Она поднимает дрожащую руку, проводя ею по волосам, но не может скрыть тот факт, что ее заикание вернулось, и это плохо.

Моя защита повышается.

Все не в порядке, так почему она стоит там и говорит, что это так?

– Да. – Парень, загнавший ее в угол, улыбается, его чересчур белые зубы светятся в свете ламп. – Она все уладила, брат. Все нормально.

Я хочу дернуть мудака за воротник его розовой рубашки-поло и ударить по высокомерному гребаному лицу.

– Все выглядит не очень хорошо, Вайолет. Похоже, он прижал тебя к стене и пристает к тебе.

Пусть они оба это отрицают.

Вайолет не может найти слов, и придурок оглядывает меня с ног до головы, скривив губы, узнавание превращает его лицо в восхищенную улыбку. Он, очевидно, знает, кто я, что не трудно, когда на стене университетского манежа висит мой рекламный щит.

– Эй, разве я тебя знаю?

– Нет.

– Да, уверен, что знаю.

– Уверен, что нет, но мы очень быстро познакомимся, если ты не отвалишь и не оставишь ее в покое.

– Ты что, ее парень?

Я стискиваю зубы.

– Разве это имеет значение?

Он поднимает ладони в знак капитуляции, как будто он здесь хороший парень, а я кусок дерьма.

– Послушай, приятель, почему бы тебе не отойти? Вайолет и я? У нас все хорошо. Она безопасности. Можешь оставить заикающегося фрика со мной. Я просто хочу поговорить с ней.

Гм…

Что?

– Какого хрена ты только что сказал? – Я произношу слова так тихо, так ядовито и нарочито медленно.

Вайолет еще на несколько дюймов углубляется в стену из шлакоблоков.

Опрятный у*бок делает шаг вперед.

– Я сказал, отвали, чувак.

Я медленно качаю головой.

– Нет, нет, другая часть.

– Ты можешь оставить ее со мной?

– Нет. – Я скрежещу зубами. – Другая часть. Ты знаешь, блядь, о чем я говорю, так что говори. Твою мать. Скажи. Это.

Он ухмыляется.

– Заикающийся фрик?

–Да. – Я потираю подбородок. – Эту часть, чертов кусок дерьма.

Я поднимаю руки так, чтобы они были освещены тусклым светом над нами, и он смотрит вниз, отслеживая мои движения, глядя на мои открытые ладони широко раскрытыми глазами.

– Видишь эти руки? – Спрашиваю я, сжимая кулаки. – Они в трех секундах от того, чтобы вышибить из тебя все дерьмо.

– Зик... – пытается вмешаться Вайолет, но я ее перебиваю.

– Что это будет, мудак? Ты собираешься уйти, или я возьму эти кулаки и разобью их о твое лицо?

– Зик! – задыхается Вайолет —П-п-пожалуйста.

Парень переводит взгляд с меня на нее и обратно, пытаясь решить, какие у нас отношения, внутренне споря о том, насколько я на самом деле силен. Сможет ли он одолеть меня в бою. Как далеко он может зайти, прежде чем я надеру ему задницу.

Стоит ли заикающаяся девушка того, чтобы ему выбили зубы.

Мешок с дерьмом решает, что нет, закатывает глаза и засовывает руки в карманы своих брюк Хаки (прим. khakis – это не только описание цвета, но и определенный стиль штанов, которые изготовлены из плотной саржи (вид хлопковой ткани), имеют прямой крой и видимую строчку). Брюки Хаки, кто вообще ходит в них в бар?

Он благоразумно делает шаг назад.

– Как скажешь, чувак.

Потом еще один, пока он не отступает. Исчезает в толпе, с глаз долой.

Вайолет поворачивается ко мне.

– Я-я не могу поверить, что ты чуть не ударил его.

– Он бы это заслужил.

– Мне жаль, что тебе пришлось вмешаться. З-знаешь, я шла сюда не для того, чтобы на меня н-напали. Я п-просто хотел п-пописать.

Иисус. Похоже, у нее стучат зубы, вдобавок к заиканию.

Я кладу руки ей на плечи.

– Не извиняйся, Вайолет, ты не сделала ничего плохого. Я видел, как он ждал тебя, когда ты была в уборной.

Она кивает.

И тогда я очень пристально смотрю на неё пронзительным взглядом. Мои ладони кажутся огромными на ее миниатюрных плечах. Я приседаю, согнув ноги в коленях, так что я могу смотреть в ее глаза.

– Господи, я думал, что он причиняет тебе боль. Он тебя трогал?

Она покачал головой.

– Нет, он был безобиден. Просто немного... злой.

– Злой? – Я злой. – Что он тебе сказал, Ви? – Настаиваю я, желая вытрясти из нее слова. Вместо того чтобы сказать мне, ее губы сжимаются в тонкую линию. – Вайолет, ты можешь мне сказать. Я тоже злой, помнишь?

Я посылаю ей слабую улыбку.

– Ты не злой, ты сердит на весь мир. Есть разница, – мягко напоминает мне Вайолет. – Он... он смеялся надо мной.

– И все же он хотел залезть к тебе в штаны? – Вопрос просто выскользнул, горький и холодный.

– Наверное. – Она пожимает плечами, двигаясь вверх и вниз под моими руками. – Я не хочу повторять то, что он только что сказал. Мне стыдно.

Ей не нужно повторять ни единого слова из того, что сказал этот мудак; я могу использовать свое воображение, чтобы понять это дерьмо самостоятельно.

– Я слишком легко отпустил этого ублюдка. Никто не должен с тобой так разговаривать. – Я балансирую на пятках, все еще сидя на корточках, чтобы встретиться с ней взглядом. – Никто. Даже я, понятно?

Когда ее нижняя губа дрожит, я встаю. Руководствуясь инстинктом, о существовании которого я и не подозревал, я притягиваю ее к себе, прижимаю к своему большому телу, обнимаю и кладу подбородок на ее красивую белокурую головку. Провожу ладонью по ее спине, нежно поглаживая.

Боже, она такая крошечная.

– Все хорошо, Вайолет, все хорошо, – бормочу я ей в волосы. – Мне очень жаль.

– Жаль? Теперь ты говоришь, как я. Это не твоя вина, – глухо отвечает она, прижимаясь щекой к моей груди.

Ее близость ощущается…

Хорошо.

Чертовски хорошо.

– Напиши своим друзьям и расскажи, что случилось. Давай я отвезу тебя домой. Позволь мне вытащить тебя отсюда. Я не доверяю никому из этих придурков.

Обхватив её, мы направляемся к моим друзьям, чтобы я мог дать им знать, что ухожу. Я привез их сюда, но сомневаюсь, что повезу обратно, если только они не захотят забраться в мой грузовик и уехать с нами.

Я не дохожу до конца.

Оз видит, как я пробираюсь к ним сквозь толпу с Вайолет на буксире, и кивает.

Я поднимаю руку в знак подтверждения, изменяю направление и направляюсь в сторону выхода.

Вайолет

Зик снова обнимает меня.

Зик Дэниелс обнимает меня на крыльце.

Нет, не просто держится, а обнимает по-настоящему.

Я окутана его сильными руками и чувствую, как напрягаются мускулы, когда он обнимает меня и гладит по спине, успокаивая.

Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на него, кончики его пальцев проходятся по моей скуле, ласкают кожу, подушечки его больших пальцев бегают под моими глазами, вытирая слезы, которые не были высушены хлопком его футболки.

Легкие прикосновения, словно шепот. Такие нежные.

– Зик?

– Хмм?

– Почему ты не ударил того парня?

Он гладит меня по макушке, пальцами массируя кожу головы.

– Я не думал, что ты этого хочешь.

– Значит ли это, что ты ударил бы его, если бы я не стоял рядом?

– Наверное. – Его пальцы останавливаются на несколько секунд. – Мне очень хотелось надрать ему задницу.

Его пальцы возобновляют круговые движения.

– Ч-что ты делаешь с моими волосами? – выдыхаю я задумчивым голосом.

– Я думаю, утешаю тебя? Очевидно, я пьян.

Он не кажется мне пьяным, ни в малейшей степени, и, если бы я хоть на секунду подумала, что он пьян, я бы не села в его грузовик.

– Ты пьян?

– Нет. Но я хотел бы быть в хлам. В стельку. – Он не улыбается. Нет даже намека, когда его губы парят над моим ухом. – Ты всегда так хорошо пахнешь, Ви. Как солнце, шампунь и цветы. Фиалки.

Я чувствую его мужественность, вдыхая его собственный запах. Вдыхая силу, которую он источает. Она исходит от него.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке, Вайолет?

Я киваю ему в грудь.

– Теперь да.

Зик убирает волосы с моих глаз, перебрасывает косичку через правое плечо. Потирая её кончик между подушечками пальцев, он наклоняется и подносит его к носу. Вдыхает.

– Фиалки, – говорит он, повторяя свои прежние слова.

Но он ошибается: это кардамон и мимоза.

Я не поправляю его.

– Вайолет.

Я слабо, неловко стою в тени переднего крыльца, позволяя этому огромному мужчине обнюхать мои волосы во второй раз за вечер, кончик его носа нагревается, когда он касается моей щеки. Он тянется к самой сердцевине чуть ниже моего уха. Его губы прижимаются к нежной коже моего виска.

Один удар сердца.

Два.

Я не доверяю себе, чтобы говорить.

Двигаться.

Дышать.

Я стою парализовано, неподвижно, как камень, приросший к грубо обтесанным доскам крыльца, которые должны были быть заменены много лет назад. Сильные руки Зика обхватывают мои локти и скользят вверх по рукам. Приземляются мне на плечи. Затем следуют вниз.

Он собирается поцеловать меня.

Я ему позволю.

Мои пальцы пробегают по его волосам, притягивая его голову вниз, встречая его нетерпеливый, податливый рот.

Он опускается на мои губы, прижимаясь к ним так нежно, что нет слов, чтобы описать это, никто никогда не целовал меня так. Мы целуемся, целуемся и целуемся без языка, слияние губ, дыхания и кожи. Крошечные глоточки друг друга. Укусы.

Его рот тянется к моей нижней губе, нежно посасывая, прежде чем я открываю рот, его язык, наконец, наконец, слава богу, касается моего, почти робко. Достаточно, чтобы мои нервы задрожали по всему телу.

Мы стоим вот так, целуемся на холодном крыльце, пока мой рот не распухает, пока он не отходит, оставляя мое тело замерзать от потери его тепла, глядя на меня в свете фонаря на крыльце.

Ведет себя как джентльмен.

– Спокойной Ночи, Вайолет. – Он сглатывает.

Мне приходится заставлять себя говорить.

– Спокойной ночи.

Не буду лгать, я разочарована, когда он отступает, пятится с крыльца и идет через мою лужайку, проводя рукой по волосам. Рывком открывает дверь со стороны водителя с ворчанием. Заводит мотор, выезжает с подъездной дорожки на улицу.

Я бы хотела, чтобы он остался со мной.

Вместо этого я стою здесь одна, наблюдая, как его грузовик замедляет ход и съезжает на обочину. Переключается на аварийку и ... сидит там, на холостом ходу.

Очень странно.

Как ни странно, он ничего не делает, только сидит в большом черном грузовике, а я наблюдаю за ним, сложив руки на груди, чтобы защититься от холода, и с каждым вздохом изо рта поднимается густой пар.

В кармане моей толстой зимней куртки звонит телефон.

Я лезу в карман. Снимаю блокировку.

Зик: Эй.

Я смотрю в ночь. Его ярко-красные задние фары все еще зловеще светятся в конце моей улицы.

Вайолет: Эй

Зик: Как дела?

Я смеюсь: что он делает?

Вайолет: Хорошо? У тебя?

Зик:Думаю, я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке после сегодняшнего вечера. Потому что так поступают друзья, верно?

Я не могу перестать улыбаться и прикусываю нижнюю губу.

Вайолет: Это именно то, что делают друзья. Спасибо.

Зик: Эй, Ви?

Вайолет: Да?

Зик: Звучит жутковато, но я сижу в конце твоей улицы, как чертов сталкер... если я вернусь и заберу тебя, каковы шансы, что ты поедешь ко мне?

Я смотрю на эту строчку, перечитываю ее дважды, пальцы парят над клавиатурой моего сотового. Каковы шансы, что ты поедешь ко мне?

Пойду ли я к нему?

Да!

Я хочу большего, чем просто попробовать его губы.

Я хочу чувствовать тепло его тела на своем. Почувствовать его внутри себя. Узнать, каково его тело без рубашки, штанов и одежды.

Зик: Вайолет? Ты еще здесь?

Вайолет: Да.

Я делаю глубокий вдох, от волнения мой желудок скручивается в узел, и набираю ответ.

Вайолет: Да. Если ты вернешься и заберешь меня, я поеду к тебе.

Зик закрывает за собой входную дверь, и внезапно мы остаемся одни в его доме. Стоя в дверях, он засовывает руки в карманы куртки, неловко переминаясь с ноги на ногу на каблуках черных ботинок. Убирает руки. Стряхивает с себя куртку и вешает её на крючок, прежде чем протянуть руку, чтобы помочь мне с моей.

Вместе мы спускаем ее с моих плеч, и он берет её. Вешает её. Мы оба смотрим на наши куртки, висящие бок о бок.

Это странное ощущение. Новое чувство, которого я никогда раньше не испытывала: предвкушение теплится в животе, заставляя летать бабочек. Трепетание.

Я боюсь, что меня стошнит на кожаные ботинки, которые он пытается развязать.

Мои колени дрожат. Слабеют. Я едва могу сосредоточиться, наклоняясь, чтобы расстегнуть красивые маленькие полусапожки, которые я одолжила у Уинни, и снять их с ног. Голые ноги. Слишком открыты для его блуждающих, выразительных, серых глаз.

Я знаю, почему я согласился приехать сюда.

Он мне нравится. Я, наверное, уже наполовину влюблена в него. Влюблена. Очарована его кривыми краями и неровными линиями. Как мы противоположны во всем, что имеет значение.

Я знаю, что это не причина, чтобы ложиться с кем-то в постель, но я упала в постель моего бывшего парня по меньшим причинам: одиночество. Из любопытства. Ради секса. Желая покончить со всей этой девственностью.

Возможно, я еще не совсем влюблена в Зика, но волнение есть, и этого достаточно.

Я не прошу об обязательствах, во всяком случае, пока.

Когда я смотрю на Зика, заполняющего дверной проем его странного студенческого дома, он огромен и занимает все пространство, все мои инстинкты говорят мне доверять себе в этом решении.

Довериться хоть раз своему сердцу, а не голове.

Поверить, что он принимает мои интересы близко к сердцу, даже если его слова не слишком красноречивы. Отнюдь нет.

Он слишком много ругается.

Он не милый.

Он не сладкий.

Он не добрый.

Или щедрый на слова. Или привязанность.

Но на него можно положиться. Он надежный. И он был со мной сегодня вечером. Я знаю, что он присматривал за мной, иначе он бы не увидел, как тот парень загнал меня в темный угол бара.

И, слава Богу, за это.

Не знаю, что бы я сделала.

Может быть, кричал о кровавом убийстве? Кто-нибудь услышал бы меня из-за шума? Музыки? Толпы?

Уинни говорит, что Зик – это «проект», который, вероятно, займет больше работы, чем он стоит, без гарантии на результат. Дело в том, что я не могу обмануть свое сердце, думая, что он того не стоит, даже когда моя голова говорит мне, что это не так.

Я знаю, что Зик засранец.

Я знаю, что он грубый и неотёсанный.

Зик может быть и груб, но, по крайней мере, он честен, и следующее, что я помню, он берет меня за руку и идёт в глубь дома.

Я позволяю ему вести меня.

Я плыву по коридору в его спальню, мне легко, миллион забот спадает с моих плеч: неуверенность в себе; застенчивость; страх, что я ему не понравлюсь; отчаяние быть любимой, которое укоренилось в день смерти моих родителей и еще настигло меня, когда мои тетя и дядя переехали.

Страх, что я не сексуальна, потому что заикаюсь.

Зик Дэниелс не просто хочет секса – он хочет чего-то большего, я чувствую это сердцем. Он ищет что-то, то же, что и я.

Что-то постоянное.

Постоянное и стабильное, и никто не убедит меня в обратном.

– Вайолет, я не... я не хочу, чтобы ты думала, будто я имею хоть малейшее представление о том, что делаю. Потому что я не знаю. Я понятия не имею, какого черта я остановил машину посреди этой чертовой дороги, я просто... – он отпускает мою руку, закрывая дверь в свою спальню.

Проводит пальцами по черным волосам.

– Знаешь, что я пытаюсь тебе сказать?

– Нет. – Я качаю головой. – Понятия не имею, что ты пытаешься мне сказать.

Зик отходит в дальний конец комнаты и расхаживает взад-вперед. Вперед. Назад. Вперед.

– Я знаю, что все испорчу к черту.

– Что ты собираешься испортить к черту?

Он смеется громким, рокочущим смехом.

– Мне становится не по себе, когда ты произносишь ругательства. Это звучит так странно.

Он останавливается и встает передо мной. Протягивает руку и берет мое лицо в ладони. Гладит большими пальцами мои скулы.

– Боже, ты чертовски очаровательна.

Мои ресницы трепещут.

– Спасибо.

– Ты прекрасна, Вайолет. Я думаю, что ты красивая. – Его голова опущена, наши губы в дюйме друг от друга. – Ты слишком мила для меня, ты ведь знаешь это? Я такой засранец.

– Я понимаю. – Мой шепот больше похож на вздох.

Его пристальный взгляд изучает меня несколько мгновений, теплые руки все еще ласкают мое лицо.

– Что мы делаем?

Я не могу ответить, он слишком мил. Так неожиданно нежен.

– Ты меня уважаешь? – Тихо спрашиваю я.

Он кивает, наши лбы соприкасаются.

– Больше, чем кто-либо другого.

Я ему верю.

– Мы друзья? – Спрашиваю я, поднимая руки, чтобы схватить его за запястья.

– Да. Ты одна из моих лучших друзей.

В это я тоже верю.

– Я?

– Да, – шепчет он, серьезным голосом. – Даже если я этого не заслуживаю, ты одна из лучших, Вайолет ДеЛюка, и я понятия не имею, что ты делаешь здесь, в этой комнате со мной.

Я сглатываю комок в горле, в носу покалывает от его слов. Его слова.

Его слова, какими бы простыми они ни были, прекрасны.

Из уголка моих глаз вырывается слеза, но он ловит ее большим пальцем.

– Не плачь, Пикс.

– Я-я ничего не могу поделать, ты такой милый. Это так странно.

– Ты же знаешь, что я не сказал бы тебе ничего из этого, если бы это не было правдой. – Его голос тоже срывается от эмоций, его губы касаются моих в шокирующем порыве жара. Его дыхание горячее. На вкус он как пиво и мятная жвачка. – Вайолет.

Руки Зика не отрываются от моего лица, пока я не отпускаю его запястья и не касаюсь его твердой груди. Его твердых грудных мышц. Провожу ладонями по рубашке, позволяя подушечкам пальцев запомнить линии.

Его тело такое сильное. Такое невероятно твердое, в превосходной физической форме.

Я расстегиваю верхнюю пуговицу его рубашки. Потом еще и еще, пока его губы не растягиваются в улыбке, а брови не ползут вверх.

– Ты меня раздеваешь?

– Да, я так думаю. Пожалуйста, перестань говорить, я не хочу потерять мужество.

– Да, мэм, – хихикает он.

Приближается для очередного поцелуя.

Язык.

Мои руки.

Его тело.

Я просто хочу потрогать его.

Видеть его.

Всего его.

С ненасытным любопытством я раздвигаю его рубашку и со стоном провожу руками по его теплой коже, это его стон или мой? У Зика волосы на груди. Черные и мягкие, я исследую их, нежно проводя пальцами по редким волосам.

Заканчиваю расстегивать рубашку. Широко распахиваю. Стягиваю с его широких плеч. Он пожимает плечами, наблюдая, как она приземляется на деревянный пол у наших ног.

Его горячий, светлый взгляд усиливает огонь внутри меня.

Я хочу видеть каждую его часть, поэтому разрываю наш поцелуй, делая короткую прогулку вокруг него, глаза поглощают вид его обнаженного торса. Пожирают его изящную ключицу. Его мускулистое тело.

У него на спине татуировка.

Я никогда вживую не видела такой большой татуировки; она большая и черная, охватывающая всю его мускулистую спину, начинаясь с лопаток, спускаясь по дельтовидным мышцам и опускаясь ниже, исчезая за поясом его темных джинсов.

Мои пальцы жаждут прикоснуться к ней.

Когда я это делаю, сначала нерешительно, он дрожит. Долгая дрожь, которая проходит по всему его телу, когда я ласкаю тонкие линии, нанесенные чернилами на эту красивую, гладкую кожу. Он напряжен, но позволяет мне провести пальцами по его ребристым лопаткам, по сложным линиям, врезавшимся в его плоть.

Мне нравится эта татуировка.

Она идеальная, сердитая и угрожающая и несколько зловещая в своем дизайне.

Как он.

– Это феникс? – Восходит из пепла, преодолевает препятствия, завернутый в карту мира, а не в пламя, сжимая в когтях компас. Двигаться вперед? Путешествовать по миру?

Он опускает голову. Кожа покрывается мурашками.

– Да.

Я целую его спину, скользя губами по его коже. Его лопатки. Контуры его позвоночника.

– Что она значит?

– Я сделал её, когда злился на родителей.

– Почему?

– Потому что они всегда исчезают. Путешествуют.

– Всегда уезжают?

– Да.

– Она прекрасна.

Он молча наблюдает за мной через плечо, сверкая глазами, прежде чем решить, что с него хватит моих легких прикосновений. Развернувшись, Зик притягивает мои руки к своей груди, кладя их на свою крепкую грудь.

Я никогда раньше не прикасалась к кому-то с таким телом, не могу поверить, что прикасаюсь к нему сейчас. Он загорелый, сильный, четко очерченный, все его волнистые контуры и выпуклые мышцы.

Упругое, плотное совершенство.

Его низкий баритон прерывает мои изумленные взгляды:

– Теперь моя очередь. Давай снимем с тебя это платье.

Я пытаюсь кивнуть, когда он подходит ко мне сзади.

Пальцы Зика неуклюже теребят пуговицу на моем платье.

– Я понятия не имею, как быть нежным с кем-то столь хрупким. – Его губы парят возле моего уха, теплое дыхание ласкает мою шею. – Потерпи меня.

– Т-ты нежен. Ты делал это со мной уже несколько недель.

– Я? – Он тычется носом мне в затылок, расстегивая молнию.

– Да.

Затем он расстегивает молнию, скользя пальцами по обнаженной коже. Мои веки закрываются, когда он откидывает мои волосы в сторону, касаясь губами кожи под ухом. Его губы теплые, нежные. Дразнящие.

Я наклоняю голову.

Его губы находят пульс на моей шее.

Я стону.

Он стонет.

Его гигантские ладони обнимают мои бедра, притягивая меня ближе и прижимая мою задницу к своей эрекции. Руки опускаются ниже. Пальцы играют с подолом моего красивого синего платья. Он приподнимает ткань и проводит пальцем по животу, как раз над резинкой моего белого нижнего белья.

Его руки скользят выше, таща платье за собой, скользя по моему животу. Грудной клетке. Нижней часть моей груди.