Текст книги "Обещай мне эту ночь"

Автор книги: Сара Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Как только они остановились перед гостиницей, к ним подбежал маленький мальчик справиться о новоприбывших. Парнишка уважительно взирал на пару гнедых, когда Джеймс вылез из кареты: Он улыбнулся, когда этот очаровательный маленький проказник; которому было не больше шести или семи лет, с благоговением погладив ближайшую лошадь, сказал:

– Да, чудные лошадки. Настоящие красавицы. «Паренек явно знает толк в лошадях», – одобрительно подумал Джеймс. Он бездумно протянул руку и взъерошил волосы малыша, с удивлением осознав, насколько естественным показался ему этот жест.

– Спасибо… э-э?

– Рори, ваше сиятельство.

– Отлично. Спасибо тебе, Рори. Эту симпатичную леди зовут Люси, – сказал он, коснувшись ладонью одной из лошадей, – а это Адель. И они обе любят яблоки. Я знаю, что сейчас у тебя есть дела но когда ты закончишь, надеюсь, ты не откажешься помочь моему кучеру присмотреть за ними?

Рори расплылся в улыбке и энергично закивал. «Жаль, – подумал Джеймс, – что не всем так же легко доставить радость». Он помахал рукой сияющему мальчику, побежавшему к парадной двери, и рассеянно наблюдал за тем, как Дэвис уводит лошадей в конюшню. Уже не в первый раз он спрашивал себя, как его угораздило напиться до такой степени, чтобы назвать своих гнедых кобыл именами прежних любовниц. Джеймс усмехнулся, подумав о том, сколько яблок способны съесть Люси и Адель, столь же избалованные, как и их тезки. Они будут очень довольны. Идя по главной улице, Джеймс посмеивался про себя, гадая, любят ли яблоки Изабелла и леди Шелдон.

Он довольно быстро обнаружил цветочную лавку и распорядился, чтобы на следующее утро в гостиницу доставили два роскошных букета. Для Изабеллы он заказал девять белых роз – по одной на каждый месяц, когда они были женаты, – окруженных четырнадцатью желтыми розами – по одной на каждый год, что они были знакомы. На каждый благословенный год, что она привнесла свет в его жизнь. Проклятие, похоже, он становится сентиментальным болваном.

Выполнив свою задачу, Джеймс неспешно пошел дальше, разглядывая витрины лавок и развлекаясь тем, что представлял себе Изабеллу то в этом платье, то вон в той шляпке. Он подумал, что ему повезло в том смысле, что в витринах не принято выставлять нижнее белье. У него не было женщины со времени той предсвадебной ночи с Изабеллой, и вид женских чулок или кружевной сорочки мог бы довести его до предела. Подобное направление мыслей заставило его испытать неловкость как морального, так и в значительно большей степени физического свойства, поэтому Джеймс заставил себя вернуться к менее возбуждающему, зато более вероятному образу своей жены, угрожающей его пристрелить.

Конечно, если ее тетушка не сделает этого прежде. Если у леди Шелдон стремление защитить племянницу столь же сильно, как у ее сестры, он был бы в большей безопасности, сражаясь с французами на море. Проходя мимо лавки, торгующей игрушками; Джеймс остановился, пораженный внезапной мыслью. У леди Шелдон был ребенок – девочка, насколько он помнил, – и Изабелла, как и ее тетя, наверняка обрадуется, если он привезет какую-нибудь игрушку или куклу для малышки в подарок.

Конечно, собственный ребенок обрадовал бы Иззи значительно больше. Она обещала ему, что у них не будет детей, если он не захочет. Было так соблазнительно просто принять эту жертву, но ведь это было бы несправедливо. Ей предначертано было стать матерью. Он все еще боялся этого – на самом деле испытывал смертельный ужас, – особенно теперь, когда понял, как сильно ее любит.

Рана, оставленная в его душе трагической утратой матери и сестры, постоянно напоминала ему, какой опасности подвергаются женщины, давая жизнь детям. И как он ни старался, так и не смог избавиться от этого наваждения. Ночные кошмары продолжали мучить его, вырываясь из потаенных глубин его сознания, заставляя просыпаться в холодном поту, с лихорадочно колотящимся сердцем.

Однако ради нее он постарается. Как сказала его жена, брак строится на компромиссах. Джеймс надеялся, что с помощью Изабеллы сможет одолеть демонов, отравлявших его юность. Вместе им удастся справиться со всеми грядущими трудностями и призраками прошлого. И здесь, конечно же, следует принять во внимание процесс зачатия ребенка. В предвкушении Джеймс потер ладони. Это будет наслаждением для него – и для нее. Уж об этом он позаботится. Джеймс ухмыльнулся. Это будет самым большим наслаждением в его жизни.

Когда он вошел в лавку, женщина, сидевшая за прилавком, с трудом поднялась на ноги, поскольку была беременна. Джеймс попробовал протестовать, но она остановила его:

– Не волнуйтесь. Мне полезно немного постоять. Чем могу помочь?

– Мне нужно купить куклу, – небрежно сказал Джеймс, стараясь не показать, как он смущен тем, что вынужден делать вид, будто покупка куклы для мужчины его возраста самое обычное дело.

– А какую куклу вы хотите купить? – Хозяйка лавки ободряюще улыбнулась Джеймсу.

Какую?

– Э-э, ну, какую-нибудь подороже. Видите ли, это подарок, – поспешил он добавить.

Женщина достала куклу в придворном наряде с белыми страусовыми перьями и прочими украшениями и протянула ее Джеймсу. Он представления не имел, что следует проверять, но Иззи и леди Шелдон, без сомнения, знали. Джеймс не смог обнаружить ни единого изъяна и вынужден был признать, что игрушка выполнена мастерски.

– Да. Хорошо. Прекрасно, сказал он, кивая.

Лавочница даже не потрудилась спросить, не хочет ли он узнать цену. Учитывая, что он попросил самую дорогую куклу, она поняла, что у него имеются деньги, чтобы себе это позволить. Вернувшись за прилавок, она спросила:

– Хотите, чтобы я ее завернула?

Джеймс на мгновение представил себя шествующим по главной улице Хаддингтона с куклой под мышкой и поспешно ответил:

– Да, пожалуйста. – Он предпочел бы оказаться в аду, чем быть застигнутым на улице с куклой в руках.

Пока хозяйка заворачивала куклу в ткань и коричневую бумагу, Джеймс разглядывал остальные предметы на прилавке. Он взял маленькую деревянную лошадку, которую решил подарить мальчику в гостинице, и тут его глаза остановились на крошечном одеяльце, явно предназначенном для младенца или маленького ребенка, сотканном из самой тончайшей шерсти, которую только можно было себе представить. Оно было бледно-розового цвета, украшено искусно сделанными розочками из лент и отделано по краям тончайшими брюссельскими кружевами. В его воображении сразу возник образ девочки с чудесными волосами Изабеллы и ее аквамариновыми глазами, завернутой в это чудо рукодельного искусства.

Он явно сошел с ума. Это женщинам положено мечтать о детях. Мужчины не должны предаваться фантазиям. А если уж до этого дошло, то мечтают Они о чем-нибудь более подходящем для мужчин, о еде, например, или об охоте, или о сексе. «Нет!» – спохватился он, когда его тело мгновенно отреагировало на последнюю мысль. Не стоит предаваться подобным мечтам, когда его брюки только-только перестали быть ему тесны.

Хозяйка лавки заметила, что он разглядывает одеяльце, и улыбнулась, похлопав себя по округлившемуся животу.

– Надеюсь, у меня будет девочка. Каллум, мой муж, хочет мальчика. Но это в порядке вещей, я думаю. Я принесла одеяльце сюда, потому что Каллум выходит из себя, когда видит его дома. Продолжает настаивать, что будет s мальчик. По тому, как ребенок толкается последнее время, я начинаю думать, что он, возможно, прав.

Женщина нахмурилась, явно расстроенная тем, что муж берет над ней верх, и Джеймс невольно рассмеялся. Он пробежался пальцем по краю одеяльца. Оно оказалось необычайно мягким, как он и предполагал. И хотя это могло подпортить ему репутацию безукоризненного воплощения мужественности, Джеймс решил, что должен во что бы то ни стало получить его. Но все же в нем оставалось еще многое от повесы, заставлявшее его стесняться своего желания приобрести детскую вещь.

– Оно изумительно, – пробормотал он. – Могу я узнать, где вы его купили?

– Купила? – Женщина рассмеялась. – Господи помилуй! Это просто способ занять чем-то руки, когда нет покупателей.

Джеймс заметно расстроился. Детское одеяльце было бы отличным подарком для Изабеллы. Цветы – это хорошо, но подарок для их будущего ребенка сразу показал бы ей, как сильно он изменился. Как он старается стать мужем, которого она заслуживает. Но у него еще есть время. Цветы – это только начало.

– Не сомневаюсь, что вы очень заняты, – сказал он. – И все же не могли бы вы принять заказ на точно такое же одеяльце? Я хорошо заплачу.

– Ох, как мне приятно видеть мужчину, радующегося тому, что станет отцом. Если оно вам так нравится, вы можете его взять.

– О, я не могу забрать его у вас, – возразил он. – И кроме того, я не…

Джеймс чуть было не сказал, что не собирается стать отцом. Но если учесть, что как только он получит Изабеллу в постель, то не выпустит ее оттуда по меньшей мере месяц… А значит, ребенок, вероятнее всего, появится в следующем году. Желудок его свело жестоким спазмом, пока он пытался отогнать видение гроба, опускаемого в могилу. Этого не случится, убеждал он себя, надеясь, что на этот раз ему удастся в это поверить. Джеймс судорожно сглотнул. Когда придет время его жене рожать, он позаботится о том, чтобы лучший лондонский акушер… нет, целая команда лучших акушеров Англии стояла возле ее постели. Но все же… Джеймс постарался отогнать страшные мысли и вместо этого сосредоточиться на словах, которые произносила хозяйка.

– Ох, Каллум будет счастлив увидеть, что его больше нет. А я легко могу сделать еще одно. Кроме того, я понимаю, что это звучит глупо, но мне кажется, что вы непременно должны получить его. Позвольте, я заверну его для вас… и игрушечную лошадку тоже, да?

– О да. В «Георге» есть один мальчик, которому очень понравились мои лошади. Он помогает моему человеку заботиться о них, и принести ему небольшой подарок – это меньшее, что я могу сделать.

Хозяйка лавки изучающе посмотрела на него, и Джеймс неожиданно ощутил, будто ее теплые карие глаза проникли прямо ему в душу до самых ее глубин.

– У вас доброе сердце, милорд, – тихо произнесла она. – Вашей жене очень повезло.

Джеймс рассмеялся, собрал пакеты и заплатил женщине в несколько раз больше, чем она запросила.

– Сомневаюсь, что она согласится с вами, но от всей души благодарю. Что касается моего сердца… – Он собрался с мыслями, затем тихо сказал: – Я над этим работаю.

Глава 18

Боюсь, я унаследовала мамину склонность плакать по малейшему поводу. Счастлива я или расстроена, рассержена или довольна – слезы всегда наготове. Но думаю, могло быть и, хуже. Вместо этого мне могла бы передаться ее одержимость Шекспиром!

Из переписки Изабеллы, леди Данстон, двадцати лет.

Письмо к брату Генри Уэстону о пугающей предрасположенности отправительницы ударяться в слезы при потере шляпки.

Сентябрь 1798 г.

Джеймс пустился в путь на следующее утро, как можно раньше, несмотря на настойчивые уверения Рори, что лошади не совсем отдохнули и их следует еще подкормить яблоками. И вот еще до полудня впереди показался замок Хейл. Это внушительное сооружение из серого камня распростерлось на зеленом склоне холма. Две его одинаковые пятиэтажные башни разделяло длинное трехэтажное здание. Еще более устрашающе выглядели орудийные амбразуры и узкие бойницы для ружей; украшавшие наружные стены. Но Джеймс утешал себя тем, что если Изабелла действительно решила его пристрелить, сначала она захочет получить удовлетворение, как следует отругав его. Как ни странно, это обнадеживало.

Светские обычаи подсказывали, что было еще слишком рано для визитов, но Джеймс решил, что мужчина имеет право посещать свою жену в любое время, когда ему заблагорассудится. Хотя о дне венчания у него сохранились весьма смутные воспоминания, он был уверен, что при совершении обряда викарий обязательно упомянул что-нибудь в этом роде.

Дэвис высадил его у парадного входа в замок, прежде чем направиться в конюшни. Расправив плечи, Джеймс подошел к двери. Однако сразу же понял, что, держа по огромному букету в каждой руке и по пакету под мышками, он вряд ли сумеет постучать. Поколебавшись мгновение, Джеймс поднял ногу и с силой ударил подошвой сапога по массивной старинной двери. Он собирался ударить во второй раз, когда дверь распахнулась и показался человек, такой же массивный и крепкий, как дверь, которую он охранял.

Дворецкий довольно долго осматривал Джеймса. Должно быть, тот выдержал проверку, потому что мужчина почтительно поклонился. Когда он выпрямился, то спросил с легкой усмешкой:

– Вы стучали ногой, милорд?

Наглый грубиян, решил Джеймс.

– Я приехал повидать леди Данстон, – заявил он и попытался войти.

Дворецкий загородил ему путь, угрожающе скрестив руки на груди.

– Леди Данстон нет дома.

– Когда она вернется? – нахмурившись, спросил Джеймс.

– Откуда?

«Откуда?»

– Оттуда, куда она ушла, разумеется. – Явно у парня не все дома.

– Она никуда не уходила.

Разговор принимал уже настолько нелепый характер, что Джеймс начал подумывать, может, он все еще спит в «Георге», укутанный одеялом, и видит странный сон. Ему следовало бы ущипнуть себя, но поскольку обе руки у него были заняты, ему оставалось лишь продолжать этот фарс.

– Если леди Данстон никуда не уходила, значит, она дома.

Дворецкий казался озадаченным, но Джеймс мог бы поклясться, что заметил дьявольский блеск в его глазах, когда тот ответил:

Наверное, мне следовало сказать, что упомянутая леди сейчас не принимает посетителей.

Джеймс всерьез рассматривал возможность бросить все, что держал в руках, и вцепиться наглецу в горло. Это было заманчиво, так заманчиво… но от долгой тряски в карете у него сильно болело плечо. И в любом случае Джеймс сомневался, что сумеет обхватить руками шею этого бегемота. Поэтому он еще несколько раз вдохнул воздух, чтобы с глаз спала красная пелена. Изабелла здесь. Скоро он увидит ее. Или нет?

– Леди Шелдон тоже не принимает посетителей? – спросил Джеймс.

– Леди Шелдон сейчас нет дома.

Джеймс в раздражении стиснул зубы.

– Если это ваш дурацкий способ сказать…

Дворецкий имел нахальство усмехнуться:

– Нет, леди Шелдон сейчас в самом деле нет дома. Она утром ушла.

Джеймс вздохнул с облегчением. По крайней мере теперь тех, кто хотел бы его расстрелять, осталось на одного меньше. Воспрянув духом при этой радостной мысли, Джеймс приосанился и, подражая самому высокомерному тону своего деда, потребовал, чтобы его впустили в замок.

К его удивлению, дворецкий отступил назад позволил ему пройти в просторный холл.

Закрыв массивную дверь, дворецкий сказал:

– Если вы назовете мне свое имя, я сплавлюсь, пожелает ли леди Данстон принять вас.

– Она меня примет, – заявил Джеймс, хотя сильно в этом сомневался. – Я ее муж.

У дворецкого отвисла челюсть. Джеймс сунул ему в руки букет для леди Шелдон.

– Эти цветы для вашей хозяйки поставьте в воду, – приказал он. – Но сначала скажите, где я могу найти мою жену.

– Разумеется, милорд, но вы, должно быть, утомились после дороги. Позвольте мне доставить вам…

– Мою жену? Да, но не нужно приглашать ее ко мне, только скажите, где она находится.

Дворецкий вздохнул:

– Она скорее всего в детской.

– Со своей кузиной?

– Нет, милорд. Леди Шелдон взяла леди Шарлотту с собой.

– Когда они вернутся, передай леди Шарлотте вот это. – Джеймс сунул сверток с куклой в другую руку дворецкого. – Где находится детская?

– Могу я проводить вас, милорд?

Джеймс покачал головой.

– Только скажите мне, как туда пройти. – Он не хотел, чтобы дворецкий доложил о нем и этим испортил сюрприз.

Взбираясь по винтовой лестнице на самый верх южной башни, Джеймс никак не мог понять, что его жена одна делает в детской. Но когда он добрался до открытой двери, стало очевидно, что она не одна. Изабелла стояла к нему спиной, но ему видна была пушистая детская головка, примостившаяся у нее на плече.

– Привет, Иззи! – Голос его прозвучал хрипло. Она не ответила, но по тому, как она напряглась, Джеймс понял, что она его слышала.

Иззи осторожно положила ребенка в колыбельку и повернулась к нему. Лицо ее было смертельно бледным, губы сложились в тонкую белую линию. Все, как он и предполагал. Ни тени приветливости, «а которую он так надеялся. В любом случае она представляла собой самое прекрасное зрелище, которое он когда-либо видел.

– Я и не знал, что леди Шелдон снова вышла замуж, – сказал он, кивая на колыбельку.

Изабелла широко раскрыла глаза, в которых застыло недоверие.

«Хм… Наверное, «Я люблю тебя» или «Я был дураком, что тебя оставил» было бы значительно уместнее».

– Она этого не делала.

Может быть, следовало просто заключить ее в объятия и поцеловать? Джеймс никак не мог решить, не слишком ли поздно он спохватился.

– Не делала чего? – растерянно спросил он.

– Она не выходила замуж, – взволнованно ответила Изабелла.

– Тогда чей это ребенок?

Изабелла посмотрела на него так, словно он сбежал из Бедлама.

– Твой! – воскликнула она. – Я хотела сказать – мой! – Затем добавила уже тише: – Наш.

Добавлять, по его мнению, не было необходимости. То, что он потерял ее расположение, вовсе не означает, что он полный идиот. И тут до него дошло, что она сказала, и…

– О Господи, – прошептал он и выронил пакет; ему потребовалось опереться о стену, ноги не держали его. Джеймс медленно осел на пол, а потом, когда комната перестала вращаться, поднял на жену затуманенный взгляд.

Изабелла стояла перед колыбелью. Ее поза напомнила ему о том, как самки животных яростно бросаются на защиту своих детенышей. Не хватало только острых когтей!

– Ты выжила! – выпалил он.

Она изумленно на него посмотрела:

– Джеймс, с тобой все в порядке? Ты что-то неважно выглядишь.

Все ли с ним хорошо?

Когда он оправится от потрясения, с ним все будет чертовски прекрасно! Джеймс поднял трясущиеся руки и обнаружил, что все еще сжимает в онемевших пальцах букет.

– Это тебе, – сказал он, протягивая цветы. Иззи не шевельнулась, поэтому он положил букет на пол возле свертка с детским одеяльцем. – Подарок тоже предназначался тебе, но теперь тебе придется разделить его с… – Вот дьявольщина, он даже не знает пол собственного ребенка! – С младенцем.

Иззи всем своим видом старалась показать, что никакие подарки ее не интересуют. Но все же она ответила на занимавший его вопрос:

– Тебе повезло. Судьба графства все еще в твоих руках.

Девочка. У него, вернее, у них девочка. Он стал отцом.

Его сон не был предзнаменованием, а если и был, это уже не имело значения, потому что и Изабелла, и ее дитя живы. Они живы! Джеймс поднялся и подошел к колыбели. Сердце замерло у него в груди при виде малютки, и, наблюдая за тем, как поднимается и опадает ее маленький животик с каждым вздохом, он вознес благодарственную молитву Всевышнему.

– Можно… я… Можно мне подержать ее?

Изабелла прикусила губу, но достала ребенка из колыбели и осторожно передала в руки Джеймсу. Он ласково посмотрел на дочь, нежно прижимая ее маленькое теплое тельце к груди.

Вот так Джеймс Шеффилд еще раз влюбился.

– Как ты назвала ее?

– Бриджет, – произнесла Иззи, устремив взгляд на малютку. – Леди Бриджет Кэтлин Шеффилд.

– В честь моей сестры и матери? – Голос у него дрогнул.

– Я была очень измучена и впала в сентиментальность, – огрызнулась она. – Ты, естественно, не выходил у меня из головы, но было бы несправедливо наградить ребенка одним из тех имен, которыми я тебя называла.

Джеймс оставил без внимания ее нападки. Мысли его обратились к маленькой сестренке, которая умерла, так и не вдохнув ни глотка воздуха, не ощутив ласки солнечных лучей на своем лице. Он всегда старался представить ее себе на разных этапах жизни, задумывался, какой бы она стала. И хотя он в действительности совсем ее не знал, он горевал о жизни, которую она должна была прожить. Теперь ему казалось, будто она получила второй шанс. Тяжесть потери, которую он так долго носил в себе, стала легче. Она не ушла совсем – он знал, что это невозможно, – но ему стало легче.

– Спасибо тебе, – хрипло произнес он, задыхаясь от переполнявших его чувств, и в глазах его блеснули слезы. Очевидно, он правильно выбрал слова, потому что Иззи это несколько обескуражило.

– Зачем ты приехал? – спросила она настороженно, протянув руки за Бриджет.

Нехотя Джеймс отдал девочку, но продолжал смотреть на нее, не в силах отвести глаз, пока Изабелла укладывала ее в колыбельку.

– Зачем я приехал? – машинально повторил он, вспоминая личико дочурки: золотистые полумесяцы ее ресниц и бровей, кнопочку носа, розовый бутон рта…

Затем слова Изабеллы проникли в его затуманенное сознание, он резко поднял голову и посмотрел на жену. Сдавленный смешок вырвался из его горла. Она хочет знать, почему он здесь?

– Потому что ты моя жена.

– Как мило с твоей стороны, что не забыл, – проворчала Иззи.

Джеймс заметно помрачнел, губы его напряженно сжались. Это ничуть не походило на воссоединение которое он рисовал в своих мечтах. Но с другой стороны он был бы счастлив заставить ее осознать, что она действительно его жена. Глаза его вспыхнули.

– Я-то прекрасно это помню. Мне кажется, это тебе требуется напоминание, – сказал он, протягивая к ней руки. – Иди сюда, жена.

Изабелла попятилась:

– Нет! Не прикасайся ко мне!

Горячность ее реакции поразила Джеймса.

– Прежде тебе нравилось, когда я к тебе прикасался, – пробормотал он.

– Да, прежде. Прежде, чем ты уехал, прежде, чем у меня появилась Бриджет, и прежде, чем я поняла, что не нужна тебе – и никогда не буду нужна, – хотя я думала, я надеялась, что нужна. – Она судорожно втянула в себя воздух и медленно выдохнула, стараясь успокоиться. – Но это было прежде. А теперь ты мне не нужен. Ты нам не нужен. У нас все хорошо – я имею в виду, нам и так хорошо, и тебе здесь нет места. Мы научились жить без тебя. Нет, нет, нет и нет. Уходи! Пожалуйста, уходи.

Джеймс попытался поймать ее, но Изабелла вытянула руки, не подпуская его к себе. Он не обратил на это внимания и заключил ее в объятия, крепко прижав к груди. Он гладил ее по спине широкой ладонью, а она приникла к нему, мгновенно утратив свой боевой запал.

– О чем ты говоришь, любимая? – прошептал он.

Изабелла почувствовала, как глаза ее наполнились слезами. Она так устала. Тело ее уже оправилось после родов, но силы ей еще не удалось полностью восстановить. Вот почему она плачет – потому что обессилела. А вовсе не из-за этого невыносимого мужчины, который так ласково держит ее в объятиях, словно там ей самое место. И уж вовсе не потому, что она чувствует, будто принадлежит ему.

Она снова судорожно вдохнула, и это не имело никакого отношения к тому, что она просто соскучилась по его запаху – этой изысканной смеси свежести, лошадей, теплого мужского тела и чего-то особого, присущего только Джеймсу. Рождение ребенка делает женщину сентиментальной, убеждала себя Изабелла, поэтому-то она и склонна ко всем этим смехотворным чувствам и желаниям.

Она не знала, сколько времени простояла в его объятиях, положив голову ему на плечо, упиваясь его запахом. В те страшные первые недели после его отъезда и потом, когда она поняла, что ждет ребенка, она мечтала о нем. Мечтала, что он вернется, обнимет и утешит ее.

Однако надежды на его возвращение и уверения в вечной любви рассыпались в прах, когда она узнала, что он служит во флоте. Когда первое потрясение прошло, гнев и возмущение охватили ее. Затем ее ярость сменилась печалью и горько-сладкой тоской по тому, что могло бы быть, но, увы, не сбылось.

Пока Джеймс продолжал успокаивать ее, уткнувшись лицом ей в волосы и шепча нежные слова, снова ворвавшись в ее жизнь, словно никогда и не уходил, ярость в душе Изабеллы вспыхнула с новой силой. Да как он посмел?! Она с трудом сдержалась, чтобы не отвесить ему пощечину. Но она только отстранилась от него.

– Убирайся! – прошипела она, указывая на дверь.

Если бы Иззи не была так разъярена, то рассмеялась бы при виде обескураженного лица Джеймса. Она сердито топнула ногой.

– Я. Сказала. Убирайся. Вон.

Он посмотрел на нее в полном недоумении.

– Ради всего святого, что это с тобой случилось? Всего мгновение назад ты была нежной и податливой в моих объятиях, а теперь вдруг превратилась в мегеру.

Изабелла надменно скрестила руки на груди.

– Я вспомнила, что ты нарушил данное мне обещание, вот что.

– Формально я не нарушил своего обещания. – Он тоже скрестил руки на груди, копируя ее высокомерную позу. – Если ты припоминаешь, я обещал тебе, что не пойду в армию. И не пошел. Ты ни слова не говорила о флоте.

– Что за ерунда! Ты хорошо понимал, что я имела в виду, когда просила тебя дать это обещание, и все же предпочел проигнорировать мое желание.

Джеймс опустил руки и задумчиво похлопал себя пальцем по подбородку.

– Хм. Знаешь, это очень походит на то, как ты решилась пробраться ко мне в спальню, хотя отлично знала, что действуешь вопреки моим ясно высказанным желаниям.

– Разница в том, что я поступила так, чтобы спасти тебе жизнь, – с упреком сказала Иззи. – А ты пытался ее загубить.

– Я знаю, но ведь я не погиб. Я жив, любимая, и теперь я здесь. Разве нельзя начать все сначала?

Она посмотрела на него, взгляд ее был полон печали.

– Не знаю. Что бы ты ни говорил, ты нарушил данное мне обещание. Могу ли я после этого доверять тебе? Как я могу теперь доверять тебе?

Шея и лицо Джеймса покрылись красными пятнами, и он принялся беспокойно ходить из угла в угол, словно тигр в клетке.

– Если я смог простить тебе то, что ты меня соблазнила, то и ты, черт возьми, должна простить мне, что я нарушил обещание, которого я вовсе не нарушал, – сердито заявил Джеймс.

– Но ты не простил меня! – воскликнула Иззи. – Не простил. Если бы простил, не стал бы сейчас попрекать меня этим.

Джеймс резко остановился и начал массировать ладонью основание шеи. Иззи заметила, что волосы у него теперь длиннее, чем были обычно, и местами приобрели золотистый оттенок – выгорели на солнце от долгого пребывания в открытом море. При виде его сильных пальцев она ощутила наплыв желания, ее охватила дрожь, и она почувствовала, что у нее подгибаются колени.

Изабелла неуверенно отступила к креслу, стоявшему рядом с колыбелью, где она часто сидела ночами, укачивая дочку, опустилась в него и не смогла сдержать слез.

– Уходи, – бормотала она. – Пожалуйста, уйди. Чем дольше ты остаешься, тем тяжелее будет, когда ты уедешь. Дни после твоего первого отъезда были мучительны, но они ничто по сравнению с тем, как я чувствовала себя, когда узнала, что ты ранен, когда подумала, что потеряла тебя. – Она разрыдалась. – Если я потеряю тебя в третий раз, это убьет меня. Поэтому, я умоляю, просто уйди.

Опустив голову, Иззи закрыла лицо ладонями и ждала. Какое-то время в комнате стояла тишина. А затем послышались тяжелые шаги Джеймса. Она подумала, что он направляется к ней, что собирается с ней помириться. Но потом вспомнила, что ему нужно пройти мимо нее, чтобы добраться до двери. Каждый его шаг гулко раздавался в тишине, нанося все новые удары по ре израненному сердцу. Так будет лучше, уговаривала она себя. Этого она и хотела, об этом просила. Конечно, обидно, что он так легко согласился уйти, но ведь это никогда не составляло для Джеймса проблемы.

Бежать – это у него получалось лучше всего. Но на этот раз она не будет его преследовать. На этот раз она поступит так, как будет лучше для всех – для Бриджет, для Джеймса и, как ни трудно это признать, для нее самой. Она сделает то, что должна была сделать давным-давно…

Она откажется от него и позволит ему уйти.

И тут она вдруг осознала, что Джеймс остановился. В недоумении Иззи подняла голову и увидела, как он опускается перед ней на колени.

«Вот что бывает, когда пытаешься ранить кого-то, кого любишь, – подумала она. – В конечном итоге ты причиняешь боль только себе самой».

Она разбивала ему сердце, разрывала, его на куски. Джеймс ощущал каждый ее всхлип как удар кулака в солнечное сплетение. Он отнял ее ладони от заплаканного лица и ласково вытер слезы.

– Иззи, я не собираюсь больше покидать тебя. Никогда в жизни. Мне тяжело дался этот урок. Когда я думал, что умираю, я испытал все муки ада при мысли о том, что ни разу так и не сказал тебе….

Его прервал страшный грохот, доносившийся с лестницы. Казалось, будто стадо слонов стремительно поднимается по ступенькам. Запыхавшись от безумной гонки, все еще в шляпках и вязаных жакетах, в комнату ворвались леди Шелдон, леди Уэстон и Оливия. Они заметили слезы на лице Изабеллы, и три пары глаз одновременно уставились на Джеймса, обжигая его гневными обвиняющими взглядами. А он первым делом посмотрел на их руки: пистолетов не видно. Бог все же существует, решил Джеймс, и он на его стороне.

Однако сидя в гостиной перед лицом трех обвинительниц и чувствуя себя столь же неуютно, как жертва испанской инквизиции, Джеймс начал сомневаться в расположении к нему Всевышнего. После того как дамы ворвались в детскую, они тут же начали суетиться вокруг Изабеллы, заявили, что она слишком бледна, и отослали отдохнуть в ее комнату. Его же сопроводили вниз, чтобы он предстал перед Торквемадой.

– Мне дадут возможность оправдаться или отправят прямо на дыбу? – шутливо спросил Джеймс.

– Не говори глупостей. Никто здесь не собирается тебя мучить, – нахмурившись, произнесла леди Уэстон.

Лицо леди Шелдон вытянулось.

– Мы просто были несколько потрясены твоим неожиданным возвращением, – продолжала мать Изабеллы. – Это не значит, что я не рада тебя видеть, – поспешила она добавить.

– Это могло бы меня обмануть, – пробормотал Джеймс.

– А ты прекрасно выглядишь, – продолжала она. – Ты здорово нас напугал, знаешь ли.

Явно недовольная добрым отношением сестры к их противнику, леди Шелдон заметила:

– Ведь известие о твоем ранении вызвало у твоей жены преждевременные роды…

– Кейт! – Леди Уэстон ткнула сестру локтем в бок. – Мы не можем знать этого наверняка, и в любом случае…

– Это были тяжелые, очень долгие роды, – продолжала леди Шелдон. – Если бы повитуха была менее опытной, мы могли бы потерять их обеих.

Джеймс закрыл лицо ладонями. Он предпочел бы дыбу этой дьявольской эмоциональной пытке.

– Перестань, тетя Кейт, – тихо сказала Оливия. – Мы не единственные, кто пережил потрясение сегодня.

Сам Джеймс придерживался мнения, что шок от известия, что он стал отцом, в сотни раз превосходит эффект его неожиданного появления в замке Хейл, но он предпочел не высказывать этого вслух.

– Хорошо, – фыркнула леди Шелдон, – но я все же хочу узнать, что он делает здесь?

Изабелла задавала тот же вопрос. Разве это не ясно, черт побери?

– Я приехал за своей женой.

– Значит, теперь ты решил, что хочешь ее?

– Кейт, – предостерегающе сказала леди Уэстон.