Текст книги "Темная алхимия"

Автор книги: Сара Лаветт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Прежде чем мы уйдем, нам надо понять, где «зона риска».

– Простите? – Уотли казался искренне озадаченным.

– В подобном расследовании, когда приходится иметь дело с огромным количеством информации, нелишне изучить местность, – объяснил Свитхарт. – «Зона риска» – это конкретное место, где совершено преступление. В данном случае – отравление.

Уотли поколебался, затем поджал губы и кивнул.

– Вас устроит план лаборатории?

– Где находилось рабочее место Саманты Грейсон? – спросил Свитхарт. Они изучали схему лаборатории, которая висела на стене технического отдела. Заголовок гласил: «НА СЛУЧАЙ АВАРИЙНОЙ ЭВАКУАЦИИ».

Уотли нахмурился и провел толстыми пальцами по выпуклой схеме.

– Члены группы доктора Палмер работали на нескольких участках. – Он указал на одну из двух лабораторий БСЛ-3.

– А где именно работала мисс Грейсон? – поинтересовался Свитхарт.

– Если не ошибаюсь, мисс Грейсон в основном ассистировала доктору Томасу и доктору Крэю.

Свитхарт кивнул.

– А где работала доктор Палмер?

Уотли сощурился, словно у него внезапно ухудшилось зрение.

– По-моему, вот здесь, – он показал на вторую лабораторию БСЛ-3.

– Значит, рабочие места Саманты Грейсон и доктора Палмер разделял коридор.

– Верно. Фактически, они работали в разных лабораториях.

– Но разве ученые обеих лабораторий не общались?

Уотли покачал головой.

– Обычно в таких лабораториях график работы и защитные перегородки сводят контакты между персоналом к минимуму. – Он прищурился. – Полагаю, большую часть времени она проверяла и записывала результаты опытов.

– Вы уверены? – нахмурился Свитхарт.

– В общем-то, да. – Но в голосе Уотли послышалось колебание. – Саманта Грейсон в основном работала с доктором Крэем. – Он повернулся и посмотрел на Свитхарта и Сильвию. – За две-три недели до смерти ее перевели в другую часть лаборатории, вот сюда. – Он показал на плане место рядом с лабораторией доктора Палмер.

– Почему ее перевели? – спросил Свитхарт.

– Точно не знаю. Это сделали по инициативе доктора Палмер. Должно быть, она хотела постоянно наблюдать за работой мисс Грейсон.

Или наблюдать за мисс Грейсон. Сильвия молча смотрела на план. Значит, они работали бок о бок.

Кабинет доктора Уотли располагался тремя этажами выше, над лабораториями «БиоПорт». Обнаружив, что до первого интервью осталось всего несколько минут, они совершили набег на торговый автомат и получили не первой свежести сэндвичи с горьким кофе. Сильвия удрученно уставилась на квелый сэндвич с сыром.

– А я слышала, что еда в Англии стала получше, – шепнула она Свитхарту.

– Тише, а то Уотли обидится.

Когда они вернулись в кабинет Уотли, тот держал в руке видеокассету «16-32-Р». Всем своим видом показывая, что это пустая трата времени, он вставил кассету в магнитофон.

На экране появилось изображение. Запись процесса исследования: маленькая обезьянка (на стеклянном вольере обозначено «Saimiri sciureus», «16-32-Р») смотрела в камеру огромными золотистыми глазами.

В правом нижнем углу экрана высветилась дата, снимали примерно одиннадцать месяцев назад.

Изображение дернулось, появилась женщина в лабораторном халате. Она улыбнулась и помахала рукой в камеру.

– Саманта Грейсон, – понизив голос, произнес доктор Уотли.

В полумраке Сильвия посмотрела на доктора, уставившегося в монитор. Затем подалась вперед и сосредоточилась на фильме.

Саманта Грейсон выглядела очень живой: молодая, симпатичная, приветливая и с виду совершенно заурядная. Но не успевал наблюдатель равнодушно отвернуться, как некая сила притягивала его взгляд обратно. Сильвия, пытаясь понять, что же делало Саманту Грейсон столь пленительной, в то же время следила за обычным разговором с человеком за кадром: «Будете сегодня смотреть чемпионат? Никогда их толком не наденешь… Ну вот… Привет, мам». Саманта натягивала защитные бахилы и перчатки.

В ней была какая-то надуманность и возбужденность – в голосе, глазах, жестах, в манере держаться, в том, как она старалась выглядеть естественной и искренней. Но за этой непосредственностью скрывалось нечто иное.

Камера последовала за Самантой к двери с надписью: ОПАСНО, НЕ ВХОДИТЬ, ИДУТ ИСПЫТАНИЯ. Через стеклянную перегородку девушка подбодрила крошечную обезьянку: «Больно не будет, Энни». Затем сказала в камеру: «Все нормально, она расслаблена. Пора начинать».

Изображение снова дернулось. Звезда программы – запертая в вольере обезьянка.

Прямо над стеклянным вольером отсчитывали минуты большие круглые часы. Когда черная стрелка достигла двенадцати, Сильвия напряглась в ожидании.

Послышался щелчок, очень тихий шипящий звук – больше ничего.

– Это впрыснули тестируемый материал, – спокойно объяснил доктор Уотли. – Автоматическая подача через маленькое отверстие в стене.

Следующие несколько минут обезьянка, казалось, позировала перед камерой – улыбалась и ворковала. Она выглядела энергичной, здоровой, словно ее не заразили.

Как показали часы в углу экрана, съемка на какое-то время прерывалась.

Снова появилась Саманта Грейсон, сказала в камеру:

– Прошло восемь часов, видимых результатов нет. Делаем анализ крови.

Еще один скачок – согласно таймеру, прошло шесть часов – и маленькая обезьянка саймири ухала на невидимую аудиторию. Пленка кончилась.

– На всех кассетах одно и то же, – сказал Уотли. – Видео записывали каждый, когда группа создавала очередное вещество. Но они тестировали токсины, предназначенные для медицинских целей, а не смертоносные составы.

С трудом скрывая разочарование и в то же время испытывая чувство вины, смешанной с отвращением, Сильвия посмотрела на часы.

– Интервью проведем в этой комнате, если вы не возражаете, – сказал Уотли и, не дожидаясь согласия, добавил: – Вы сможете поговорить с доктором Харрисом Крэем, одним из наших молекулярных токсикологов. Он завершал проект после отъезда доктора Палмер. – Он помолчал и произнес (слегка пренебрежительно, подумала Сильвия): – Хотя доктор Крэй не столь знаменит, как доктор Палмер, он также является специалистом по морским нейротоксинам.

Затем Уотли явно стало неуютно.

– Оставшимся членам проекта сказали, что эти интервью – часть расследования эпизодов случайного заражения, и поэтому речь пойдет о смерти мисс Грейсон.

Свитхарт понимающе кивнул. Но когда Уотли вышел, он сказал:

– Созвали обычных подозреваемых.

В целом Сильвия и Свитхарт поговорили с шестерыми учеными, так или иначе связанными с проектом «Никандр» и Самантой Грейсон.

Одно из основных правил расследования: всегда существует связь между жертвой и убийцей, даже если преступление выглядит актом немотивированной жестокости.

Сильвия сосредоточилась на вопросах о мисс Грейсон – жертве. Она стремилась создать мысленный образ убитой женщины. Грейсон – связующее звено с Кристин Палмер, убийцей, истинным объектом их расследования.

Свитхарт сел рядом, и они вместе принялись за дело. Стандартные вопросы: строго ли соблюдалась техника безопасности? Придерживалась ли мисс Грейсон протокола исследования? Не было ли у мисс Грейсон личных проблем? Какие отношения были у нее с другими участниками проекта? Как вы можете оценить ее профессиональные качества? Каково было с ней работать?

Когда настроение менялось и опрашиваемые расслаблялись: казалась ли она счастливой? Не замечали ли вы, что она недовольна своим положением? Были случаи, когда сотрудники брали отпуск по болезни?

Важно знать, не отравились ли и другие члены группы.

Первым допросили биолога и биохимика Оле Йоргенсена – улыбчивый и любвеобильный (по отношению к Сильвии тоже, как показалось), полный восторга по поводу того, что американцы следят за соблюдением международных стандартов безопасной работы в высококлассных лабораториях.

Доктор Йоргенсен добавил, что ему очень нравилась мисс Грейсон. Он улыбнулся еще шире.

– Но доктор Палмер все спускала ей с рук, – добавил он, качая головой.

– В каком смысле? – спросила Сильвия, ее застигла врасплох эта расхожая фраза, произнесенная с сильным скандинавским акцентом.

– Саманта Грейсон была ее любимицей, – доктор Йоргенсен засмеялся над собственной шуткой, и глаза его заблестели.

– Работа мисс Грейсон не отвечала нормам?

– Нет, что вы, – заверил Йоргенсен. – Она отлично работала. Но то и дело пропускала, сидела дома, может, и прогуливала…

– Она болела? – спокойно спросил Свитхарт. Важный вопрос о человеке, которого, возможно, систематически отравляли.

Йоргенсен склонил голову, широко улыбнулся:

– Да нет, выглядела вполне здоровой.

Далее последовали несколько интервью с учеными, которые выполняли второстепенную работу в проекте и мало общались с членами группы.

После короткого перерыва настала очередь Джули Талберт. Мисс Талберт, ответственная за технику безопасности, оказалась недовольна всем подряд, в том числе и тем, что ее оторвали от работы. Она нетерпеливо подвела итог всему сказанному:

– Заражение произошло через воздух – когда переливаешь жидкость из колбы в колбу, то вдыхаешь опасные организмы, которые накапливаются внутри. Да не волнуйтесь, такое постоянно случается в больших лабораториях, просто проверьте данные.

Но с порога кабинета мисс Талберт сделала прощальный выстрел:

– Знаете, у нас тут своего рода узость восприятия, и каждый трясется над своим экспериментом. Но Саманту, кажется, больше интересовало, чем занимаются другие, нежели собственные опыты.

Последняя беседа – с доктором Харрисом Крэем. Сильвию поразили его ярко-рыжие волосы и эспаньолка. Отвечал он скупо и сдержанно, пока его не спросили о профессиональных качествах Саманты Грейсон.

– Растяпа, – откровенно заявил он.

– Не расскажете подробнее?

– Путала образцы, постоянно что-то теряла и, разумеется, не соблюдала технику безопасности. Никто и близко не подходил к ее рабочему месту. – Он перевел взгляд с Сильвии на Свитхарта. – Когда я указал ей на промахи, она все отрицала.

– Представляло ли это опасность для других сотрудников лаборатории?

Харрис Крэй нахмурился:

– Все, что делается в лаборатории, касается всех.

– Вы докладывали о своих наблюдениях руководству? – спросила Сильвия.

– Разумеется, – он коротко кивнул. Тон его голоса напоминал сухой лед. – Я доложил об этом главе проекта, доктору Палмер.

– И что ответила доктор Палмер?

– Сказала, что займется этим, что наблюдала за работой мисс Грейсон уже несколько недель.

– Что вы думаете о Кристин Палмер?

– Блестящий исследователь.

– Вы когда-нибудь сомневались в ее честности?

– Никогда. – Прищурившись, он глянул из-под очков.

– Вам известны случаи недовольства среди ее коллег?

Глаза Харриса Крэя внезапно расширились. «Все ясно» – читалось на его лице.

– После смерти отца Кристин распространились мерзкие слухи, поклепы. Пресса неплохо заработала, продавая грязные статейки, обвиняя ее в… – Он запнулся.

– Обвиняя ее в чем? – спокойно спросил Свитхарт.

Харрис Крэй помолчал, затем собрался с духом и ответил:

– В любом исследовательском проекте не обойтись без политики. Если собрать дюжину людей и запирать их каждый день в замкнутом пространстве, проблемы неизбежны. Конкуренция. Злословие. Хуже лабораторных крыс. – Он запустил пальцы в свою рыжую бородку. – Без доктора Палмер этот проект никогда бы не состоялся.

– Вы считаете, она тянула весь проект «Никандр»?

– Кристин заслуживает медали. Саманта Грейсон лишь притворялась эдакой милашкой. А на самом деле – амбициозная шлюшка, которая перебаламутила… – Он снова запнулся, будто поразил сам себя. Наконец произнес: – Я всего лишь повторяю то, что установили следователи после этого инцидента.

– Под инцидентом вы подразумеваете смерть мисс Грейсон?

Он покачал головой:

– Я говорю о внутреннем расследовании, еще до ее смерти. О хищении.

– Хищение, – повторила Сильвия.

– Это не секрет, – пожал плечами Харрис Крэй. – Об этом и в газетах писали все, что им удалось раскопать, вместе с тем древним делом о зарине. Из лабораторий кое-что пропало. Документы, дискеты, пленки. – Крэй поднялся.

Сильвия тоже встала и спросила:

– Вора нашли?

– Об этом не меня следует спрашивать.

– А кого?

– Ее дружка, который шпионажем занимается. Он чуть ли не обвинил доктора Палмер в убийстве Саманты. Как там его… Лэнг. Пол Лэнг.

– Почему Лэнг не сказал нам, что Саманту подозревали в краже материалов проекта? – спросила Сильвия. Они вышли из здания. Эдди ждал около машины, шагах в пятиста, и не мог ничего услышать.

– Ходили слухи, но они не подтвердились, – ответил Свитхарт.

– Так ты знал об этом? Почему же ты мне ничего не сказал?

– Это не имеет отношения к заданию, от нас требуется собрать данные для психологического профиля, – отрезал Свитхарт.

Сильвия недоумевающе взглянула на него.

– Просто не верится. Да ты шутишь, наверное! Все имеет отношение. Если Кристин Палмер ощущала, что проект под угрозой, это очень важно. Если она считала, что ее исследования в опасности…

Свитхарт нетерпеливо тряхнул головой.

– Когда произошло хищение, ходили слухи, будто некто работает на корейцев, китайцев или Ирак Кроме того, засекреченный исследовательский центр, сотрудничающий с военными – то еще местечко для проведения следствия. В итоге все списали на халатность и случайность.

Сильвия пошла вперед, но Свитхарт окликнул ее и подождал, пока она подойдет. Затем тихо сказал:

– Не в первый раз возникают слухи о воровстве вокруг проекта Палмер. – Он вздохнул. – Сейчас не время заниматься вопросами секретности. Нужно сосредоточиться на том, что ближе, – посторонняя информация может затуманить восприятие, переизбыток информации может отбить нюх. Поверь мне, сейчас слухи о воровстве несущественны.

Она посмотрела на него, плотно сжав губы, и коротко кивнула.

Обратная дорога в Лондон казалась бесконечной. На этот раз Сильвия села сзади. Миля за милей она боролась с тошнотой и усталостью, сказывалась перемена часовых поясов. Она чувствовала себя разбитой и опустошенной, и ей до смерти хотелось выпить кофе или шоколада, чтобы взбодриться.

Она закрыла глаза, мечтая оказаться дома, в Нью-Мексико, и не думать ни о чем, кроме свадебных приготовлений. Ее мучило чувство вины из-за Мэтта, она с нетерпением ждала, когда доедет до отеля и сможет позвонить ему. Сильвия высчитала разницу во времени и прикинула, где сейчас находятся ее домочадцы, в конце концов, можно позвонить по мобильному. Ей просто хотелось поговорить о простых человеческих вещах, никаких убийств, воровства и военных исследовательских проектов.

Наконец окраины Лондона сменились оживленными улицами. Дождь не прекращался. Темный город блестел от воды, пешеходы уворачивались от брызг и прятались под зонтами, на углу пожилой музыкант исполнял странную песню и танцевал, притоптывая между луж.

Отчего-то, посмотрев на танцора, размытого дождем, она вспомнила доктора Уотли, когда он рассказывал им о лаборатории.

Теперь она понимала, что исследует Свитхарт, что ему нужно было увидеть собственными глазами: «зону риска» – территорию Кристин Палмер.

В Лос-Аламосе доктор Дуг Томас работал в лаборатории рядом с Палмер.

Теперь картина начинала складываться. Готовясь к убийству, Кристин Палмер нравилось держать жертву при себе. Так проще заметить подозрение или недоверие, подумала Сильвия. Но главное – Палмер нравилось наблюдать за их смертью.

11

красный всадник: американцы приезжали

алхимик: федералы?

красный всадник: нет

алхимик: кто?

красный всадник: вы их знаете

алхимик: что им нужно?

красный всадник: улики

алхимик: ничего не найдут

красный всадник: они хотят препарировать вас напасть на вас/только скажите

алхимик: я смогу о себе позаботиться

красный всадник: враги являются под разными личинами

12

– Продрогла до костей, – пробормотала Сильвия, когда они со Свитхартом вошли в фойе величественного отеля «Кларидж».

Она вздрогнула от низкого гулкого боя массивных старинных часов. Девять вечера. Вторник продолжается до часа ночи. Вторник.

Поди объясни телу, что такое часовые пояса. Свитхарт взглянул на нее и направился к стойке регистрации.

Надо сосредоточиться, чтобы удержаться на ногах.

Сильвия так вымоталась, что мечтала только о чистых простынях. Она слабо улыбнулась коридорному, который словно часовой стоял на страже их чемоданов.

– Твой ключ, – сказал Свитхарт, направляясь к лестнице.

– Ну уж нет, – она помотала головой и двинулась к лифту, – я пешком не пойду.

Коридорный открыл ей дверь и вкатил тележку с вещами.

В роскошной кабине стоял лифтер и смотрел в никуда.

– Сыро сегодня, не правда ли? – спросил он.

– Да уж, хлещет будь здоров, – отозвалась она, стараясь выражаться просто.

– Простите, мадам?

– Да, вы правы, сегодня сыро, – Сильвия вежливо улыбнулась и облокотилась на перила, собирая остатки сил, пока лифт поднимался на третий этаж.

Она прошла за коридорным в свою комнату. Свитхарт уже ждал внутри.

– У нас смежные номера, – сообщил он, очень довольный собой. Невероятно, он по-прежнему бодр и сосредоточен. – Ты что так долго?

– Ох, оставь меня в покое, – вздохнула Сильвия. Коридорный поднял брови, она пожала плечами. – Это не человек Слышали про клонирование?

Она протянула чаевые, надеясь, что не перепутала – фунты вместо долларов, а пенсы вместо центов.

– Этого достаточно?

Сняв куртку, Сильвия швырнула ее на кресло.

– Да что же сегодня творится, черт возьми? Я чувствую себя дикарем в стране, на языке которой с трудом могу изъясняться.

Номер состоял из спальни и гостиной. В просвете между длинными шторами виден только желтый туман. Дверь в номер Свитхарта оказалась открыта. Заглянув туда, Сильвия увидела его пиджак, книги и документы, которые он успел разложить на двуспальной кровати. Она продолжила изыскания – гардеробная, крошечная ванная, дополнительные полотенца – на ходу бормоча себе под нос: «Портон-Даун ужасен, „БиоПорт“ – кошмар, а Пол Лэнг – просто клинический случай».

Изучив буфеты, она обнаружила мини-бар, запрятанный под телевизором и видеомагнитофоном; обследовала содержимое, выбрала маленькую бутылку французского шардоннэ и шоколадку «Вайолет».

«Последней каплей стал семейный фотоальбом Лэнга», – решила она и плюхнулась на кровать, чтобы передохнуть, прежде чем наклониться для решающей схватки со шнурками. Сперва левый, затем правый, ботинки полетели через комнату и шлепнулись о старомодный обогреватель. За ними последовали носки. Она пошевелила пальцами босых ног, сверкая фиолетовым лаком на ногтях.

– Он полностью оторван от реальности. Такое самоотречение пугает. Я его боюсь. – Сильвия посмотрела на Свитхарта. – И то, что я увидела в «БиоПорт», напутало меня. – Она покачала головой, но это больше походило на нервную дрожь. – Не знай я о Кристин Палмер, решила бы, что Саманту Грейсон убил Пол Лэнг.

Свитхарт поднял брови:

– Я согласен, фотографии – тревожный знак, но Лэнга в убийстве не подозревают.

– Поверь мне, когда мы определили «зону риска» и узнали, что Палмер перевела Саманту Грейсон поближе к себе незадолго до ее смерти, я окончательно поверила, что убийца Палмер. – Сильвия села. – Что у тебя есть на Харриса Крэя? Когда Палмер уехала в ЛАНЛ, он остался в «БиоПорт». Он произвел на меня впечатление типа, который вечно играет вторую скрипку и обижен на всех и вся. – Она тихо присвистнула. – Между Харрисом и Самантой Грейсон любви явно не было. Но когда речь зашла о Кристин Палмер, он превратился в верного рыцаря, он без ума от нее. Похоже на влюбленность.

Лицо Сильвии выражало то удивление, то неприязнь.

– Как ты думаешь, у них что-то было?

Свитхарт странно посмотрел на нее.

– Ты знакома с результатами анализа МОЗАИКи. В досье Крэя ничто не указывает на его связь с Палмер, не исключено, что он гей.

– Он не гей, я тебя уверяю. Но забудь на минуту о сексуальных предпочтениях, с Крэем что-то неладно, может, он игрок или наркоман. Что-то за всем этим кроется, хотя, возможно, дело просто в его непомерном эго.

Сильвия вытянулась на кровати, расслабила шею и плечи и пристально посмотрела на Свитхарта, потом взяла с прикроватного столика рекламный проспект отеля и помахала им.

– Будь Саманта Грейсон диабетиком, я бы использовала новый супер-инсулин – вылить ее обычную дозу и налить двойную. Очередная инъекция и – бах…

– Неплохо.

– Или более непристойный вариант – стянуть тампон из ее сумочки, открыть, пропитать вату солями тяжелых металлов, снова запечатать бумажную упаковку воском и утюгом, засунуть обратно в сумочку и… – она щелкнула пальцами, – ты в другой стране в то время, как она умирает от введенной собственноручно отравы.

Свитхарт прищурился.

– Но ты упустила удовольствие от созерцания ее смерти. Не забывай, любопытство Кристин Палмер ненасытно.

Сняв трубку телефона, Сильвия изучила надписи на кнопках, нажала одну, подождала:

– Алло, это я. Мне нужен чайник очень горячего, очень крепкого чая и сэндвич с чем-нибудь не слишком жирным, чтобы дома я могла втиснуться в свое свадебное платье. Нет… о… да, поджаренная ветчина, сыр и помидор, отлично. Стакан молока и что-нибудь сладкое. – Она подождала и сказала: – Крошечный кусочек бисквита, замечательно. У вас есть номер моей комнаты… двадцать пять минут? Пожалуйста, побыстрее, я ужасно хочу есть и могу скончаться от голода.

– Бисквит?

– Он очень легкий, одни взбитые сливки. – Она повесила трубку и посмотрела на Свитхарта. – Себе сам закажешь. Я собираюсь принять горячую ванну, открыть вино и забраться под одеяло. – Она снова упала на кровать и заговорила, обращаясь к потолку: – Лэнг лжет или что-то умалчивает. Уотли лжет. И что там вообще такое с «БиоПорт» и доктором Томасом? А у меня болят ноги.

– Они лгут, а ты ноешь.

– Знаю, но у меня правда болят ноги.

– Я могу помочь. – Он уселся в зеленое шелковое кресло и слегка улыбнулся, когда она подняла голову и посмотрела на него. – Ничего экзотического, всего лишь массаж шиацу.

– Точечный массаж, да? – она перекатилась на живот и зарылась лицом в смятое покрывало.

– Он самый, – Свитхарт присел на край кровати.

Матрас под его весом прогнулся, ее душевное равновесие нарушилось. Когда умелые пальцы заскользили вдоль подъема ее левой ступни, она растаяла. – Как хорошо, – ткань покрывала заглушала ее слова. – Где ты этому научился…

– В Японии, – он нажал на кончик большого пальца и прошептал. – Синдеси.

– Ого, – Сильвия зажмурилась. Она слышала его дыхание, почувствовала, как вторая рука обхватывает пятку.

– Ты слишком напряжена, – тихо сказал он.

Она не ответила, потому что переходила в жидкое состояние. Ее тело растворялось. Электрический ток распространялся от ступней вверх по ногам, к бедрам, плечам, в голове звенело.

– С помощью массажа ступней можно привести в порядок все тело, – сообщил Свитхарт.

– М-м-м, – пока он трудился, она дрейфовала на краю сознания. Туда-сюда, но что-то вернуло ее обратно. Его руки переместились на другую ступню, скользили вокруг щиколотки, возвращались к пальцам. Она снова уплывала.

Почти прослушала его тихие слова:

– Зачем ты выходишь замуж?

Все еще находясь между сном и явью, она позволила вопросу достичь сознания, задумалась над ответом, это заняло какое-то время. Я собираюсь выйти замуж, потому что пришло время… потому что мы хотим завести ребенка… потому что мне нужна семья… потому что я хочу быть нормальной, жить нормальной жизнью… потому что я влюблена, потому что он мне подходит.

Потому что не было одного-единственного ответа… и потому что Свитхарт на самом деле задал совсем другой вопрос… она не ответила.

Стук в дверь вернул Сильвию к реальности.

Она медленно приподнялась на кровати, потерла глаза. Одна. Она заснула?

В животе заурчало. Обслуживание номеров.

– Иду, – пробормотала она. Снова постучали. Она побрела к двери, хрипло позвав:

– Свитхарт!

Официант поставил поднос на столик рядом с зеленым креслом. Театральным жестом снял металлические крышки, объяснил, что «лапсанг сушонг» заваривается, поставил в узкую вазу розовую розу и исчез в мгновение ока.

Она вцепилась в сэндвич, проглотила его за минуту, выпила молоко и только после этого снова почувствовала себя человеком.

В соседнем номере раздались тихие звуки. Свитхарт появился в дверях, вошел в комнату.

– Я уснула, – удивленно сказала она.

– Ты все еще спишь, – он посмотрел на нее так, что ей стало неловко. Не то чтобы он смотрел нескромно или сексуально, но определенно интимно, снова читая в ней, как в книге.

– Сейчас слишком поздно звонить домой, верно? – поспешно спросила она, чувствуя себя разоблаченной. – То есть слишком рано. – Теперь она поняла, его лицо было почти просящим, под маской воина скрывалась уязвимость.

– У тебя желтое пятно на подбородке.

– Это сыр, – сказала она, вытираясь салфеткой.

– Больше нет, – он продолжал смотреть на нее, его рот смягчился. – Ты похожа на синдеси, новобранца в сумо. – Он почти улыбался.

– А ты на Чоу Юнь Фата, – парировала она. – В «Наемном убийце». Вот кого ты мне сегодня напоминаешь. Это комплимент.

Если он и ответил, она не услышала, потому что погрузилась в свои мысли. Она почти ничего не знала о жизни Свитхарта, его прошлом, его семье. Что он так упорно преследует, за чем он так отчаянно гонится? Он тратит свою жизнь на выслеживание «негодяев».

Он же, в свою очередь, знает, о ней только то, что имеется в досье и его базе данных, а этого недостаточно. Она сделала своей профессией стремление понять, что заставляет людей поступать плохо.

То есть их объединяет одержимость, это темная связь: преследование тех, кто опасен для мира, патологически самовлюбленных и алчных извращенцев.

Алчность. Мысли Сильвии вновь вернулись к Саманте Грейсон.

Она взяла с подноса вилку, изучила зубцы и поводила ею в воздухе:

– Не исключено, что Саманта была промышленным шпионом.

– Возможно. Гретхен и Люк занимаются проверкой ее деятельности – финансовые дела и тому подобное, – с помощью МОЗАИКи, – Свитхарт говорил о своих ассистентах из калифорнийского офиса.

– Хорошо. Хочешь выяснить, не покупала ли она на свою лаборантскую зарплату «феррари», икру и бриллианты? Мне нравится «феррари». А что ты думаешь о Лэнге?

– Я не думаю, я знаю, – ответил Свитхарт, – серое и красное: закомплексованный британский бюрократ, серый человечек, чей мирок перевернула с ног на голову сексуальная авантюристка. Красное – это страсть, а теперь жажда мести. Вот что такое Пол Лэнг.

– Иными словами, британец, подсевший на эмоциональные стероиды, – сказала Сильвия. – У меня живот болит.

– Ты слишком быстро все съела.

Она со вздохом посмотрела на остатки сэндвича:

– Что мы знаем о работе Лэнга, чем он занимается?

– Помимо всего прочего, он специалист по международному черному рынку оружия: ядерного, биологического и химического.

Сильвия зевнула и потянулась:

– И что Саманта Грейсон в нем нашла? У меня сложилось впечатление, что ее привлекали более простые радости жизни. Лэнг явно не из тех, в кого она могла влюбиться.

– Значит, ее покорило обаяние МИ-6.

– То есть Саманту привлекали связи жениха.

– Социальные?

– Профессиональные. – Сильвия задумалась: – Ты сказал – обаяние МИ-6. Возможно, его работа в сфере международных отношений, пусть даже канцелярская…

Резко зазвонил сотовый телефон на ремне Свитхарта. Тот поднес к уху трубку, пробормотал приветствие. Прислушиваясь к обрывкам разговора, Сильвия поняла, что он говорит с Люком или Гретхен, своими ассистентами из Лос-Анджелеса.

– Откуда она, говоришь? – переспросил Свитхарт.

Из телефона послышалось неразборчивое бормотание, будто внутри динамика сидели крошечные бурундуки.

– Так, это потом, а сейчас немедленно соедини с ней, – приказал Свитхарт и резко нажал кнопку на телефоне. Он повернулся к Сильвии, открыл было рот, но его прервал голос в трубке. Взволнованный женский голос, с сильным акцентом:

– Не называйте мое имя.

– Хорошо, если так вам будет удобнее, – согласился Свитхарт.

– Я слышу эхо – вы говорите по громкой связи? Вы сейчас один?

– Я с напарником, – Свитхарт кивнул, точно собеседница могла его видеть, и продолжил: – Насколько я понимаю, вы работали вместе с одной личностью в Датской лаборатории. – Произнося это, он нацарапал на бумажке для Сильвии: «Гисла Шмидт – работала с Палмер».

– Да. – Шмидт помедлила и выдала краткую историю своего сотрудничества с Палмер. Они работали вместе пять лет назад. Зоотоксины. Во время этих экспериментов несколько сотрудников довольно долго болели. – Шмидт пояснила: – Мне нездоровилось три дня. Мышечное напряжение, боли в груди, затрудненное дыхание, ноги онемели, я испугалась до смерти – и тут мне позвонила она. Посочувствовала, спросила, как мои дела, я ответила, что неплохо, потому что еще жива. Она стала задавать вопросы. Когда я почувствовала недомогание? Где возникли первые болевые ощущения – в животе или в голове? Насколько быстро мне стало хуже? Рвало ли меня? Даже спросила, много ли рвало и сколько раз. Как моя голова? Что я чувствую? Ей были нужны подробные и точные симптомы.

Когда я сказала, что мне неприятно об этом рассказывать, она извинилась. Но продолжила настаивать. Говорила, это нужно для отчета, таковы требования внутренней безопасности лаборатории, стандартная процедура. Я это понимаю. И я не думала об этом, а через два дня кто-то из руководства звонит мне. Ему нужен отчет. «Стандартный», говорит. Когда я говорю, что уже ответила ей на стандартный опросник, он говорит, что понятия не имеет, о чем я толкую. Он говорит, что она, наверно, проводит собственное исследование, потому что ничего не слышал о лабораторном опроснике.

– Вы сообщали кому-нибудь еще об этом случае? – спросил Свитхарт.

– Конечно, – Шмидт поколебалась, – заведующий отделом был в курсе, он сказал, что пойдет к заместителю директора лаборатории. – Она помолчала. – Мне неприятно об этом говорить.

– Я понимаю, но это очень важно.

– Зря я позвонила.

– Мы признательны за вашу откровенность, вы нам очень помогли.

Шмидт тяжело вздохнула.

– На этом все и кончилось.

– Мы ничего об этом не знали.

– А ничего и не случилось. Все списали на неисправности вентиляции, распыление токсичных культур. Месяцем позже она заявила, что уезжает в Англию. И уехала через две недели.

– И никакой реакции со стороны руководства?

– Никакой, – ответила Шмидт, – она делала это и с другими. Заражала, а затем выспрашивала подробности об их болезни, симптомы. Она будто каннибал – принимает тебя, как дорогого гостя, кормит-поит, но лишь для того, чтобы откормить, а потом убить.

– Позвольте уточнить. Вы сказали, что директор лаборатории проигнорировал жалобы на вашу коллегу.

На этот раз молчание затянулось почти на минуту:

– Когда я повешу трубку, не пытайтесь найти меня. Я больше не смогу с вами говорить. – В трубке слышалось ее дыхание; наконец она сдалась: – Как у вас говорится? Высокопоставленные друзья? Кому-то в верхах очень нравится доктор.