Текст книги "Серебряный вечер (ЛП)"

Автор книги: Сандра Вог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Annotation

Целитель Эви оставила для себя две травы – тис (быстрый яд, причиняющий боль) и гелиотроп (погружает в беспробудный сон).

После смерти возлюбленного семнадцатилетняя Эви Кэрью хочет затеряться в болотах. Но когда провидец Харкер говорит ей, что ее ждет важное задание, Эви подводит ее любопытство. О какой ракушке он твердил ей? И почему из ее головы не выходят мысли о Всаднике Лорене, что спас ее в худший день в ее жизни?

И Эви узнает, что она – Стражница Смерти, вторая из четырех Стражниц, наделенных силой вернуть амулеты. Эти амулеты – Жизни, Смерти, Света и Тьмы – хранят равновесие мира. Чтобы найти ракушку, Эви должна довериться инстинктам Целителя и понять, что любовь не умирает.

Сандра Вог

Перевод:

Посвящается:

***

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог

Благодарности

Бонус

Сандра Вог

Серебряный вечер

Перевод:

Перевод: Kuromiya Ren

Посвящается:

С любовью Кристоферу и Джереми…

***

Лунный свет на воде, деве той покажи

Мимолетный страх и печаль от резни.

Серебро, серп, взмах целебный руки,

Песнь ракушки услышь, дождь земле призови.

Глава 1

КОНЕЦ ЛЕТА

– Ты не боишься смерти.

Женщина с огромными глазами лежала на земле, она и прохрипела эти слова. Горло ее было разорвано. У нее оставалась пара вдохов, и она потратила их на меня. Но здесь не осталось никого ей знакомого, кому она могла бы признаться в любви напоследок или попрощаться, она не могла высказаться. Была лишь незнакомка, что держала ее за руку.

Я улыбнулась и повела себя так, как и всегда с умирающими, опустившись на твердую землю рядом с ней, пока она боролась за жизнь. Мы держались за руки. Я тихо говорила, словно мы продолжали разговор, словно мы пили чай и обсуждали дождь.

– Нечего бояться.

Женщина хотела возразить, но отвела взгляд и замерла. Я еще минуту держала ее за руку, а потом отстранилась с вздохом. Двигался лишь дым.

Дым. Он приносил из-за зеленых деревьев запах гари. Мы были далеко от разрушенной деревни, но серый пепел летал и здесь, окружая, ослепляя и загрязняя душу. Мою душу.

– Госпожа! Госпожа Целитель!

Меня звали так все время, что я была в Берне, с того момента, как я бросила свою сумку в поле, что когда-то было плодородным, когда опустилась на колени и принялась помогать тем, кто лежал среди обугленных стеблей. И мое состояние ничего не меняло. У меня просто был дар им помочь.

– Госпожа! Сюда, прошу! – мужчина с каштановой бородой склонился у маленького вороха одежды. Он шел по полю впереди меня, обходя костры, крича и указывая на тех, кто еще дышал. Я не знала, как он находил в этом удушающем дыму среди многих одиноких выживших.

Я закрыла глаза женщины, скрестила ее руки поверх ее сердца, поднялась и поспешила за мужчиной, закатывая рукава. Я забыла сумку и вернулась за ней. Сумка была легкой, когда я покидала родную Мерит, а сейчас была даже легче. Я взяла только травы – миньон, тис и гелиотроп – но они вряд ли помогли бы кому-то, кроме меня. И я уже ничего не хотела. Три из пяти деревень, что я прошла, были разорены, раненые просили о помощи, просили исцелить их или ускорить смерть. Я шла по следу разрушений, жестокости и дикости. Я никогда такого не видела в других деревнях, не представляла, что Троты нападут на других беззащитных людей. Но в этот раз существа пробежали не только по Мерит, сжигая и уничтожая без особой причины. Как Целитель, я видела результаты несчастных случаев или беды, это не вызывало отвращения. Но в этот раз все было иначе. В этот раз насилие было для удовольствия.

– Здесь! Здесь, – мужчина с каштановой бородой вцепился в мою юбку, потянул за собой к маленькому мальчику, он был поникший, но почти невредимый.

– Последний? – спросила я. Голос я старалась держать спокойным, чтобы предотвратить панику бородача. Он слишком старался отыскать кого-нибудь в полях. А теперь у него дрожали руки и губы. Отчаяние брало верх.

Мужчина неловко кивнул, озираясь. Он успел назвать себя по дороге, Раффин. Я его так не называла.

– Так много мертвых, – он нервничал. – Слишком много.

Я коснулась виска мальчика.

– Он может выжить, если мы поспешим.

– Хорошие вести.

Точно. Я видела лишь семерых жителей в этой деревне. Ужасный результат.

Голос мужчины превратился в робкий шепот.

– Почему они пришли?

– Не знаю, – честно ответила я, заглядывая под веки мальчика. Белки оставались белыми.

– Но вы из Мерит, – прошептал бородач. – Я слышал это от вас. Я знаю о вашей деревне. Монстры из гор Мир нападали на вас пятьдесят, пятнадцать лет назад…

– Тринадцать, – исправила я.

– И посреди лета. Три атаки, – грубо сказал он, словно завидовал. – Мерит трижды пережила атаки Тротов.

– Раньше они убивали лишь тех, кто мог рожать детей, – я раскрыла рот мальчика и проверила его язык, увидела, что горло чистое. – В этот раз… – голос дрогнул. – В этот раз…

В этот раз у нас было предупреждение. Так мы и выжили. Моя кузина Ларк вернулась с поля с оторванной рукой. У Ларк был Взор, редкий дар, что мог читать истории людей, и она рассказала нам, что рука принадлежала доброму Руберу Минлу, что его убили Троты, что монстры снова думают о нападении на нашу деревню. У нас было десять дней тревоги и страха. Десять дней надежды.

Ларк одна искала помощь нашей беззащитной деревне, связанная с заданием, что она не выбирала. Она была самой робкой в Мерит, она никогда не покидала пределов розовых кустов на границе деревни. Но она добралась до холмов на севере, нашла и уговорила Всадников (легендарную двенадцатку) прийти и спасти нас. Одиннадцать из них примчалось на лошадях в Мерит с мечами почти одновременно с Тротами, они спасли нас от худшего. Ларк вернулась после с двенадцатым Всадником, они были ужасно ранены. И настал наш черед спасать – мы с бабушкой исцелили их, стараясь изо всех сил. Скромная и любимая Ларк, почти моя сестра, лучшая подруга спасла наш дом.

Все было хорошо. Но я не рассказывала об этом бородачу, а он и не хотел слушать.

– В этот раз? В этот раз все по-другому! – содрогнулся он. – Они пошли не только в Мерит, они напали не только на тех, кто мог рожать детей. Они убили всех, кого могли!

– Думайте, что теперь делать, – сменила тему я, вытирая пальцы о накидку. – Чинить здания. Собираться. Вам нужно укрытие от солнца. Нужно найти чистую воду, – я искала в пыльной сумке склянки с травами, расставила их на земле перед собой. Я выбрала одну и сняла крышку. Миньон. Самая сильная из целебных трав.

– А смысл? – ворчал мужчина. – Смысла нет. Мы пропали. Смерть, засуха, к чему страдать дальше? Спасать уже нечего!

– Вот, – я взяла бородача за руку и высыпала сушеные листья на его испачканную пеплом ладонь. Воды не было, хватит и его слюны. Так он хоть будет занят. – Разжуйте, считая до десяти. Медленно. И не глотайте, – он послушался, глядя на склянки. Я спрятала миньон от его взгляда.

Я приподняла рубашку мальчика, бледный плоский живот, бледная грудь, ран не было. Я осторожно перевернула его на бок, и пальцы вдруг стали липкими от крови. Я сорвала рубашку. Под левой лопаткой была глубокая рана. Трот когтем задел его, хорошо еще, что лишь одним, иначе он мог лишиться спины. Я видела страшные результаты сражений с Тротами. Мальчик не был их целью, он просто попался на пути.

– Сплюньте на руку, – сказала я бородачу, поднимая руку мальчика и заводя ее за его голову. Я вытерла кровь и грязь. – Размажьте там. Тонким слоем, но чтобы закрывало все.

Бородач потел, холодные капли пота были последствием шока, плохо дело.

– Сосредоточьтесь, – попросила я. – Сосредоточьтесь, – его руки дрожали, он растирал смесь по коже мальчика, и мне пришлось оттолкнуть его руки, он явно забыл, что нужно заканчивать.

Я опустила руку мальчика, подперла его щеку его же ладонью и убрала волосы с его лба. Волосы были мягкими, и я отвлеклась на миг, перебирая его кудри, думая, что так и касаются спящего ребенка. Желание пронзало меня больнее иглы. Я сглотнула и… прогнала его. Хватило минуты, чтобы прийти в себя. Дым рассеялся, я взглянула на бородача.

– Вытрите руки, – сказала я, указывая на почерневшую траву.

Он мне не слышал. Ладони его лежали на коленях, уголки рта дергались, но слова не получались. Я сорвала пучок травы и сама оттерла смесь с его ладоней, он не дрогнул.

– Не надо падать в обморок, – попросила я. Вцепившись в его плечо, я пожелала, чтобы моя энергия помогла ему прийти в себя. – Вы целый. Вы поможете.

Он повернул голову и странно на меня посмотрел, имя его было слишком знакомым, Рафинн. Дым проникал между нами, пламя угасало, шипя: «Разрушение и смерть, разрушение и смерть, все погибло, погибло, все погибло». Я отвела взгляд и осмотрела поле, где мы сидели. Другие выжившие уже ушли отсюда, и мне не нравилось быть наедине с тем, чье имя было больно произносить, чей взгляд был полон невысказанных слов.

– Послушайте, – процедила я, резко отвернувшись. Я тряхнула его за плечо и сжала сильнее. – Слушайте. Вы в порядке. Все будет хорошо.

– Хорошо… – повторил бородач. – Хорошо… – моя энергия все же зажглась в нем. Вина раскрылась в нем, шепот перерос в крик. – Я целый, потому что не помог! – выпалил он. – Я целый, потому что боялся! Я убежал. Я бросил деревню гореть… и убежал! Слышишь? Я убежал.

Мужчина зарыдал. Я застыла, отчасти жалея его, отчасти чувствуя отвращение. Я хотела бы убрать руку с его плеча, чтобы он нес свою вину сам. Я хотела бы убежать от этой тьмы, столкнуться со своим горем. Но Целители так не поступали. Он убежал. Я не могла.

Я дождалась, пока он успокоится, а потом отпустила его, отряхнув ладони.

– То, что было, уже прошло, – сказала я. – Теперь вы помогли. Смотрите.

Мальчик лежал, свернувшись калачиком, но рана покрылась пузырями по неровному краю.

– Это яд когтей Трота, – тихо сказала я. – Миньон выталкивает его, – я взяла в руки маленькую теплую ладошку и ускорила процесс. Мы смотрели, как лилово-черная кровь капает из раны, как она сменяется на чистую и красную. Рана быстро затянулась.

– Все яды так реагируют? – прохрипел мужчина.

– Разные яды отвечают на разные травы, – я взглянула на поле, покрытое пеплом, и добавила. – Некоторые вообще нельзя изгнать, – хукон был самым коварным, ведь его ничто не могло полностью излечить.

И вряд ли что-то могло излечить страх.

Он посмотрел на меня под разными углами, коснулся своего плеча, что я трогала до этого.

– Ты… такая сильная, хоть и юная, – в его голосе были нотки восторга. – Я думал, Целители все уже пожилые.

– Мне уже два месяца как семнадцать, – этого хватило. То, что я увидела за эти два месяца, заставило меня повзрослеть.

Я снова подняла руку мальчика и вытерла рану чистой частью своей накидки. Моя накидка была бирюзовой, была, пока я жила в Мерит. Миньон оставил черный след на ткани.

– Он маленький. Лекарство нельзя держать долго, иначе он не проснется, – объяснила я. – Целебные травы могут стать ядом, если использовать их неправильно. И они не для вас.

Последнее я сказала строго, ведь мужчина все еще смотрел на флакон с гелиотропом и тисом, что стояли на земле. В его взгляде появился новый оттенок. Он мог узнать одну из трав, понимал теперь и то, что неправильное использование их прервет его страх навеки. Всегда так было: смерть и исцеление. Они всегда были рядом.

Я спрятала склянки в сумку и закинула ее на плечо, чтобы сохранить. Сохранить… так я еще не думала. В Мерит, дома, мы никогда не запирали дверь, никогда не спорили со злостью, никогда не боялись даже Темного леса у нашего дома. А теперь, оказавшись на сгоревшем поле, я чувствовала опасность. Не от кровожадных Тротов, но от того, что они оставили после себя.

Еще одно чувство я оттолкнула, чтобы сосредоточиться. Мне надоело быть стойкой. Но я повернулась к бородачу, и лицо не выдавало моих мыслей.

– Пусть ребенок просыпается сам, – сказала я. – Найдите для него еду, и для остальных. Лучше – бульон. Разожгите костер. Найдите воду и ковш. Бросьте в воду что-то съедобное. Понимаете?

Он кивнул, дрожа. Я оттолкнулась от земли.

– Ты уходишь?

Я кивнула. Я и без этого опоздала исполнить свою судьбу.

– Но ты не можешь уйти! Не сейчас! – закричал он, подпрыгивая. – Ты должна помочь нам закончить начатое. Мы… не знаем, что делать. Ты в силах помочь.

«Нет, – я закрыла глаза. – Отпустите меня. Дайте мне уйти».

Но бородач развернул меня к себе, нервничая, забыв о мальчике на земле.

– Ты должна помочь, – настаивал он. – Сюда, – он решительно зашагал.

– Постойте! – крикнула я. – Ребенка заберите! – бородач вернулся и нетерпеливо подхватил мальчика на руки. Его стоило оставить исцеляться там, но бородач это уже забыл. Я не знала, не бросит ли он ребенка на холодных камнях, потому пришлось идти за ним.

Я отогнала недовольство и пробралась сквозь обгоревшие стебли и листья к ближайшему телу, чтобы найти одежду для мальчика. Старику там уже не нужна была его накидка, и я осторожно сняла ее с его плеч. Я забрала и фартук с трупа женщины.

– Сюда, – сказал бородач, когда я догнала его. Он вел меня к руинам Берна, где на рыночной площади уже лежал спасенный мальчик, подложив под голову фартук и кутаясь в пиджак. – Сюда, – повторял тихо бородач. Я следовала за ним, размазывая его следы на пепле.

Рядом с последним домом у длинного сарая в саду, что смог уцелеть, собрались выжившие пятеро жителей деревни. Они не могли успокоиться.

– Что это? – спросила я. – Еще кому-то плохо? – я подошла к засову на двери, но бородач крикнул:

– Нет! – он схватил меня за руку и оттащил. – Не один из нас. А… – он едва смог сказать. – Трот.

И в ответ из сарая раздался рев. Толпа вскрикнула и отступила. Даже я покачнулась, ощутив угрозу. Трот.

– Раненый, – прошептал кто-то.

– Первый пришел. Тамэл смог ударить его молотом, пока его не убили, – сказал другой. – И он убежал туда. Потом напали остальные…

Все это произошло два дня назад, насколько я знала. Я выпрямилась.

– Никто не открывал дверь? – спросила я. – Никто не смотрел? Он точно ранен?

Они покачали головами в ответ, я опустила голову.

– Нельзя так оставлять Трота.

– Мы думали, он умрет…

– А он не умер! – возмутился кто-то. – А если он…

– Вырвется и убьет всех нас!

– Отомстит!

Они испуганно шептались. Шестеро взрослых – четверо мужчин и две женщины, а еще маленький мальчик, что спал на площади. Семеро. Печальные выжившие. Трот ударился о стену сарая, паника пронзила стоявших, они замерли.

– Ты можешь заклинанием запереть его внутри? – спросил самый молодой из мужчин.

– Она Целитель, балда! – ударил его по плечу другой.

– Какая разница? У нее тоже есть заклинания!

– Целители не маги! – крикнула я.

– Но она знает травы, – сообщил бородач. Он повернулся ко мне и повторил мое предупреждение. – У тебя ведь с собой эти яды? То, что может убивать. Если мы разотрем твои травы и добавим в мясо…

Женщина завопила:

– В мясо? Когда мы голодаем?

– Вокруг полно мертвецов, – прошипел бородач. – Угощайся.

Злость их поутихла.

– Это слишком легко! Мы должны убить это болезненно! – он повернулся. – Госпожа Целитель, у тебя ведь есть что-то для этого в сумке?

Кто-то согласно засмеялся и сказал:

– Если яд его ослабит, можно снять засов и прикончить это!

– Медленно прикончить!

– И отомстить…

Это. Трота. Отплатить страданием за страдания.

– Травы не для этого, – вмешалась я. – Нельзя просить меня забрать жизнь.

Защита, но не жестокость.

– Это монстр, – возмутилась женщина.

– Такой же, как и вы, – парировала я. Хватит насилия. Я прошла к двери и схватилась за засов. – Я сама с ним покончу.

Никто мне не остановил. Они побежали прочь, сбились в кучу. Они кричали испуганными голосами:

– Не выпускай его! Он убьет нас! Разорвет на клочки тебя! Ты станешь кормом ворон!

– Я не боюсь Тротов, – отозвалась я. Открыв дверь, я захлопнула ее за собой с мрачным торжеством. Лучше столкнуться с жестокостью, чем самой так поступать.

* * *

Здесь было темно. Окна были грязными от сажи. Соломенный пол усеивали лопатки и грабли, колеса и телеги были перевернуты – Трот от боли сбивал их. Я чувствовала запах крови, слышала дыхание со свистом, но не видела его.

Я держалась рукой за засов и прошептала:

– Где ты прячешься?

Тихий рев в темноте. И ничего. Я ждала, понимая по зловещей тишине, что это было лишь предупреждение, что Трот не мог напасть. Я выдохнула и отпустила засов, пойдя мимо беспорядка, стараясь не шуметь. На полпути я застыла от вони крови и монстра. Я сглотнула и склонилась влево, вглядываясь в полумрак, видя тень, что принимала форму.

– Вот ты где, – прошептала я.

Трот был ужасно ранен, левая рука была вырвана из плеча, кровь текла из него, и была скорее черной, чем красной. Он провел так два дня, впечатляет. Но так он был опаснее – перед смертью он был яростнее. Трот вполне мог вырваться из сарая и напасть на выживших. И мог уничтожить их. Даже с одной рукой Трот мог всех нас убить.

Я разглядывала его, удивляясь, что он, будучи не таким и большим, был сильнее человека. Скорченный, с грубой кожей, спутанными волосами и острыми зубами, щели вместо носа. И глаза, предназначенные для тьмы. Они вспыхивали на свету. Я понимала, что Трот видит лучше и может убить одним ударом. Но я осталась, желая, чтобы монстр поднялся, хотела знать, словно в темноте я могла узнать Трота, что убил моего любимого. А если бы я узнала его, то…

Я не рассказывала бородачу, что Всадники спасли Мерит от худшего. Почти.

Троты вырвались из Темного леса, помчались по садам и полям, мимо домов и амбаров, по красивым дорожкам, что вели на площадь. Но за ними пришли Всадники и…

В отличие от Берна, мы были спасены.

Но резня в деревне была невероятно жестокой. Юноша лежал с разорванной грудью посреди площади Мерит. Райф, мой Райф. Трот ударил его грудь когтями. Может, именно этот Трот.

Мы смотрели друг на друга. Трот был в углу. Я была открыта. Не лучший вариант. Для него.

В этот миг я была непобедимой, силу давали мне не знания лекарств и бесстрашие, я ярость. У меня был виновник, я могла кричать на него, хоть и не делала так никогда. Кровь закипала, мчась по венам, щеки пылали, сердце билось чаще, и я уже словно занимала собой весь сарай, словно могла раздавить это жалкое существо мимолетным движением и без звука.

Трот почувствовал это. Он насторожился, светящиеся глаза смотрели на меня. Я зло смотрела на него с жестокой усмешкой.

– Я бы оставила тебя, – прошипела я. А минуту назад меня пугала жестокость жителей этой деревни. Теперь же я шептала то же проклятие, хотела его исполнить. – Я хочу, чтобы ты страдал. Хочу ранить тебя.

Он смотрел. Трот не понимал меня… или понял. Хоть я и притворилась, что пошла сюда с мрачными намерениями, Целители не могли действовать из злости. Я не могла ранить, продлить боль. Я не могла бросить его на растерзание жителей.

Не могла отомстить за смерть Райфа.

Ярость же все еще кипела во мне, яркая, словно падающая звезда. И все. Улыбка увяла, я решила прекратить его мучения. Оглядевшись, я отыскала косу. Изогнутая, острая, с деревянной ручкой. Она висела на стене. За Тротом.

«Задача Целителя…» – я пошла вперед, Трот дернулся. Я наступила на грабли, и он зарычал, небольшой удар, и я все еще не боялась его, а он остался настороженным. Мы были еще ближе друг к другу, моя накидка могла коснуться его ноги. Он не нападал и не убегал, он мог устать от потери крови и боли. Трот оставался у стены, выдыхая с шумом сквозь щели, я потянулась через него за оружием. Его зловонное дыхание и запах крови смешивались в невыносимый букет. Я сглотнула, медленно потянулась рукой над его головой с тонкими волосами. Он проследил за моим движением….

– Госпожа Целитель! – крики разрушили тишину, мы вздрогнули. – Госпожа Целитель! Что там?

С громким воплем Трот бросился, я почти схватила за косу. Его когти впились в мою шею, я оказалась прикованной к стене, пальцы тянулись к рукояти. Жители кричали, не скрывая ужаса.

– Тихо! – пыталась крикнуть я. Но голоса почти не было, как и воздуха.

Трот был ранен, но держал крепко, рот без губ оскалился, обнажив острые зубы. Я закашлялась и потянулась к косе, пораженная его скоростью. Так просто. Я перестала бороться, вспомнив, как Трот бросился на меня, склонившуюся у безжизненного тела Райфа.

И мое бесполезное желание осталось прежним: «Убей меня. Убей».

Но этот Трот ждал. Может, он питался страхом, но не находил его у меня. Может, он учуял травы Целителя, надеялся на исцеление. Или он чувствовал ту же ненависть, что и я, и наслаждался тем, что боль жить для меня хуже быстрой смерти?

Лишь догадки. Трот был монстром, убийцей, а я – добычей. Мы смотрели друг на друга.

А вот и осознание того, что меня стоит убить. Хватка монстра стала сильнее, он вдавливал меня в стену. Шея врезалась в доску. Кончики пальцев достали до рукояти. Давай. Ударь. Я молила его победить. Здоровая рука полетела на меня.

Сработал инстинкт. Я сорвала косу с крючка и вонзила в его горло раньше, чем он прикончил меня. Кончик лезвия пронзил его мягкую шею, место, где вена проступала под кожей.

Как быстро все заканчивается. Так просто. Так нечестно. Он смотрел на меня без потрясения, его мучения прекратились, я видела… облегчение. Сияние в его глазах погасло, когти разжались. Трот упал на пол, шипела вытекающая черная кровь. Мои ноги коснулись земли. На миг была лишь тишина, даже жители притихли. Я медленно вытерла косу о накидку и повесила ее на стену. Я прижалась пальцами к щепкам на стене, о которые успела оцарапать руку и выдохнула, но не от облегчения. Сказывалась натура Целителя. Никакого зла. Никакого вреда. Даже для себя.

Снова крики.

Может, немного зла все же понадобится. Я добралась до двери и открыла ее, удивив жителей. Они отпрянули, крича, и я не сразу остановила их, сказав:

– Вот и все.

Они медленно вернулись, успокаиваясь, а потом беспомощно рассмеялись.

– Ты убила его! – вопил злой мужчина. Я кивнула и отряхнула одежду, чувствуя запах крови Трота, что еще покрывала мои пальцы. Одну из женщин стошнило. Но другая вытерла глаза и удивленно посмотрела на меня.

– Как? Как ты смогла? Ты пришла к нам, помогла, убила, но… твое лицо такое смелое и спокойное. У тебя нет слез? Слез печали, тревоги, страха или облегчения?

Нет. Слез не было. Ведь Целители не плачут.

– Я сделала то, что вы просили, – сказала я. – И теперь ухожу, – я отошла от сарая. Я помнила, что нужно идти на запад, и повернула туда, а потом оглянулась. – Не забудьте про мальчика на площади, – и сказала Рафинну. – Не забудь накормить его бульоном, – он кивнул. Как и остальные.

Я не буду жалеть, покидая это место, это имя. Они глупо улыбались после смерти одного Трота. Уродливая победа в море отчаяния, улыбки и тусклые взгляды. Может, и мой взгляд был таким же. Я подавила дрожь и сказала спокойно:

– Я прощаюсь. Удачи вам.

Обгорела трава и деревня. Не жалеть, что покидаешь это место…

Но они не собирались меня отпускать. Они шли за мной и говорили:

– Ты не останешься?

– Куда ты?

«Нет, не останусь. Меня ждет мой конец».

– Пожалуйста, стойте, госпожа Целитель!

Рафинн. Я замерла, затем обернулась.

– Твое имя, – сказал он нервно. – Оставь хоть это. Мы должны благодарить тебя по имени.

– Ева, – сказала я через миг. Это не мое полное имя, даже не кличка. Но оно звучало старше, как у взрослого Целителя, которым меня ожидали увидеть.

– Благодарим вас, госпожа Ева, – прошептали жители в унисон. – Благодарим вас, госпожа Ева.

Я кивнула каждому и пошла дальше одна.

– Госпожа Ева, – услышала я восхищенного Рафинна. – Она не боится смерти.

Да. Никаких слез, никакого страха смерти. Скривившись, я ушла от них.

Вдали от них я улыбнулась. Бояться смерти? Нет. Я была бы ей рада.

Глава 2

Я была бы этому рада.

Слова повторялись, словно песня. Они сопровождали меня на всем пути по покрытому мхом берегу руки. Я остановилась, чтобы смыть с рук события прошлых дней, по очереди снимала вещи – накидку, платье, нижнее белье и сандалии. Я отмывала кровь и пепел с каждой вещи, водя по ним камнями со дна реки медленные круги. Я отмыла камешками и себя, пока не стала такой же чистой, как и моя одежда, пока мои волосы не стали снова серебристыми.

Я оставила все сохнуть на берегу и плюхнулась в реку, нырнув ко дну. Я любила плавать, смотреть, как на воде и каплях ее на коже сверкает солнце, таким было исцеление для меня. Но сейчас эта тишина заставляла воспоминания звенеть в ушах: звон мечей, крик монстра, рев огня на площади Мерит. Я не могла этого исправить.

Я была бы этому рада. Я пела это под водой, глядя, как вверх уносятся пузырьки, а закат окрашивал воду в кровавый цвет.

Позже я растянулась рядом с одеждой, чтобы высохнуть, и ждала, пока угаснет свет. Еще позже я собирала водяной кресс, фенхель и дикую морковку на ужин, добавив немного сушеного мяса, которым отблагодарила меня одна из деревень. Методично, аккуратно, без эмоций. Я нанесла немного масла из листочка беррита на веточку и зажгла ее, словно свечу.

Я невольно выполняла действия, что помогали выживать, хотя я этого и не хотела.

Горькая правда: я могла повторять, что буду рада смерти, но отдаться смерти было почти невозможно, даже в хватке Трота у меня не получилось. Я была плоха в этом, но я не могла отпустить себя.

Это была слабость, а не трусость. Можете звать это долгом, виной из-за моего дара. Целители знали слишком много. Мы часто работали с Природой и могли заметить растения, что можно было есть, что могли спасти. Мы могли легко найти воду, разжечь пламя, устроить укрытие от бури, определить направление… Наши руки испускали успокаивающую энергию в других, ускоряли исцеление. Мы инстинктивно защищали себя. Защищали от попыток забрать нашу жизнь раньше времени.

Рядом со своим скудным салатом я поставила две склянки с травами из своей сумки и смотрела на них, пока ела. Только два флакона. Миньон был слишком ценным, чтобы неправильно использовать, и я оставила его в сумке. Но гелиотроп и тис были милой отравой. Я часто вытаскивала их, открывала склянки и вдыхала насыщенный земной аромат одного и вишневый запах другого. Я представляла, как проваливаюсь в сон.

Уснуть. Это я планировала, потому и ушла из Мерит, потому и бросила бабушку и Ларк на рассвете, не попрощавшись, и ушла от своей жизни. Я не могла остаться и страдать. Это было словно заканчивать вышивку без основного цвета, и не могла терпеть эту тусклую картину, это одиночество. Я хотела к Райфу. Я хотела, чтобы он не умирал.

Рука невольно потянулась к тису. Я коснулась пальцем гладкого стекла, повернула склянку, чтобы посмотреть на темные кусочки внутри. Из некоторых растений яд испарялся, если их нарезать и высушить. Но не из тиса. Медленно разжевать, случится расстройство желудка, смерть наступит быстро… Я делала так много раз – смотрела или нюхала склянки, вспоминала эффекты, хотела сунуть в рот содержимое. Каждый раз я была уверена, что смогу подавить инстинкты, но каждый раз я обнаруживала себя собравшей вещи и отправившейся в путь в тумане. Очередной ужин, еще одна ночь, еще одна разрушенная деревня.

Пальцы нашли крышку. Я сжала ее между большим и указательным пальцем.

«В этот раз, Эви. Если бы ты только смогла…»

Фенхель стал горьким. Я выплюнула его, вытерла рот и спрятала склянки в сумку раньше, чем осознала это.

Дыхание перехватило. Я содрогнулась. Пальцы коснулись предметов, что я прятала под швом на дне сумки. Воспоминания о доме, что я взяла с собой, вещи, что могла сохранить, что ранили сильнее и больнее любого яда.

Перо жаворонка и плетеное кожаное кольцо.

Перо напоминало о Ларк. Я подобрала его с дорожки в саду вскоре после того, как она ушла за Всадниками. Это был не знак, но перья жаворонков были редкими, найти его было приятно. А кольцо? Кольцо носил дедушка Райфа, которого растерзали Троты. Во время атаки на Мерит Райф вернул кольцо, что в качестве трофея оставили Троты. А я забрала его из мертвой руки Райфа.

От руки к руке, таким был цикл кольца, цикл побед и смертей. Моя рука была холодной, замерзшей от этого прикосновения. Воспоминания нахлынули, словно дождь с неба, сначала каплями, а потом стеной. Я зажмурилась и попыталась оттолкнуть их, но они захватывали меня, были такими яркими, словно все это случилось лишь вчера, они были слишком сладкими и душераздирающими. Райф, мой верный друг в Мерит, мой спутник во всех подвигах, где я не могла взять с собой робкую кузину.

Каждое поле и сад, каждое дерево было осмотрено нами, мы забирались на них вместе. Он украшал собой каждый мой день.

А теперь это был лишь ливень из воспоминаний. И я сдалась, обняв колени, прижав их к груди.

* * *

– Смотри, Эви! Смотри, где я! – звал Райф откуда-то сверху, он скрывался среди листвы яблонь Джаретта Доуна. В шесть лет он гордился своей ловкостью. – Расправь фартук! – фрукты посыпались вниз, я не успела даже дотронуться до своего синего фартука…

– Эви, это умора! – десятилетний Райф захлебывался смехом, мы играли в слепого, и я надела маленькие очки Вилби для прикрытия. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы правильно играть, Райф снял повязку одной рукой, дергая мою длинную косу другой. – Тебе от меня не спрятаться!..

Одна рука тянула мою косу, другая убирала со лба его темные волосы. В двенадцать лет мы гонялись друг за другом, счастливые, беспечные, свободные души. Райф постоянно указывал куда-то мне за спину, я оборачивалась, и он забирал с моей головы ленту и махал ею радостно. Я прыгала за ней, он изображал, что сдается. Мы дрались за победу…

А через три года прозвучали судьбоносные слова:

– Кэт! Хватит смеяться!

Голоса доносились из фруктового сада, куда я пришла, чтобы поприветствовать Райфа. Он восемь месяцев пробыл в Крене, учась садоводству, и я с нетерпением ждала его возращения, мы хотели доказать друг другу свои способности и снова подшутить. Но первой пришла глупая заигрывающая Кэт, желающая забрать себе красивого юного Райфа. И он заявил:

– Если хочешь поцелуй, то я сделаю это правильно…

Я увидела их поцелуй, просто глупо пялилась. И все знакомое тут же стало странным, сердце желудок и ноги дрожали, я не могла ничего с этим поделать. Видеть Райфа на сборе урожая в саду или случайно где-то еще стало неловко, но и радостно. Он вдруг стал не моим другом, а ярким маяком, на который было больно смотреть, но нельзя было избежать. Еще страннее все стало, когда в шестнадцать он остановился в базарный день у нашего прилавка, чтобы понюхать лавандовое мыло бабушки и лимонные пирожные…

Райф сказал, что так пахли мои волосы. Он сказал, что они сияли серебром, словно луна. И эти ощущения уже не были странными, они завораживали, стали необходимыми, как воздух.