Текст книги "Руины (ЛП)"

Автор книги: Саманта Тоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Она поднимает глаза от своего чтения и улыбается.

– Конечно, да. И Джиджи никогда меня не побеспокоит. Ты знаешь это. – Ее глаза фокусируются на моем лице и выражают беспокойство. – Ты в порядке?

Я понимаю, что постукиваю ногой с беспокойной энергией. Я останавливаюсь.

– Да... мне просто нужно поговорить с Зевсом.

Она кивает, но ничего не говорит, и я ценю это.

– Я ненадолго.

– Столько, сколько нужно.

Я беру ключи от машины и выхожу из дома.

Во время короткой поездки к Зевсу в моей машине играет песня Литл Микс «Никто кроме тебя», слова которой задевают мое сердце.

Я останавливаюсь возле его квартиры. Выхожу из машины и прохожу короткое расстояние до его двери.

Дойдя до нее, я звоню в звонок. И тут мой мозг начинает работать.

Что, если его здесь нет? Или еще хуже... что если Минди здесь?

Черт. Я действительно не продумала все до конца.

Боже, иногда я могу быть иррациональной.

Мне нужно убираться отсюда.

Я отступаю назад, чтобы уйти, когда дверь открывается, и он стоит там, одетый в темно-серые брюки, низко висящие на бедрах, и облегающую черную футболку. Его волосы влажные, как будто он только что принял душ.

А что, если он только что вышел из душа, потому что весь вспотел после секса с Минди?

– Привет, – говорит он.

Я замечаю нотку осторожности в его тоне, и боль просачивается в мою грудь. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в кожу.

– Ты один? – пролепетала я.

Его брови сходятся вместе.

– В настоящее время? Или в жизни?

– Смешно. Я имею в виду, есть ли у тебя кто-то в квартире прямо сейчас? – Точнее, в твоей спальне.

Глаза удерживают мои, он медленно качает головой.

– Не-а. Только я здесь.

– Ты уверен?

Он оглядывается через плечо, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Да. Хочешь проверить? – он отходит в сторону, открывая дверь.

– Нет.

– Ты уверена?

– Да.

Наступает тишина.

– Ты пришла сюда, чтобы просто проверить, один ли я?

– Нет. – Типа того. Я выпрямляюсь, позвоночник напряжен, руки по бокам. – Я пришла сказать тебе, что больше не хочу тебя видеть. Конечно, я никогда не стану препятствовать твоим встречам с Джиджи. Но я не могу больше находиться рядом с тобой. Это нехорошо для меня. Ты мне не подходишь. Так что нам нужно что-то придумать насчет Джиджи, будь то тетя Элль, когда ты будешь забирать ее, или... я не знаю. Но нам нужно что-то придумать, потому что я больше не хочу тебя видеть.

– Это говорит женщина, стоящая на пороге моего дома.

– Я пришла, чтобы сказать тебе об этом. – Я нахмурилась.

– Ты могла бы позвонить мне.

Это так.

– Да, но я не ты. Я не бросаю людей по телефону.

Теперь его очередь хмуриться.

– Я не знал, что мы были вместе, чтобы ты могла меня бросить.

– Послушай, – я поднимаю руку, останавливая нас, прежде чем мы начнем, – Я пришла сюда не для того, чтобы вступать с тобой в словесную перепалку. Я просто пришла сказать тебе, что нам нужно договориться, чтобы я могла избегать каждодневных встреч с тобой.

Я слышу разговоры людей поблизости, оглядываюсь через плечо, но никого не вижу.

– Зайди внутрь, – говорит мне Зевс.

Я не спорю, потому что не хочу, чтобы наши дела стали достоянием общественности.

Я захожу в его гостиную и останавливаюсь у деревянного шкафа, на котором стоят его боксерские трофеи. Я поворачиваюсь лицом к Зевсу, который стоит по другую сторону комнаты. Я прислоняюсь задницей к шкафу и обхватываю грудь руками.

– Ну, что скажешь? – спрашиваю я.

– Нет. – Он складывает руки на своей огромной груди, зеркально отражая меня.

– Нет? – повторяю я.

– Меня это не устраивает, – говорит он.

– Что? – моргаю я.

Он опускает руки и подходит ближе ко мне, потемневшие глаза заволокло пеленой.

– Я сказал, это мне не подходит.

– Ну, дело не в тебе и не в том, что тебе подходит! – Я вскидываю руки вверх. – Дело во мне! И я думала, ты будешь счастлив, что нам не придется видеться. Ты игнорировал меня после Диснейленда.

– Я дерьмово справился с ситуацией. Мне было больно. И, наверное, я решил, что, если сближусь с тобой на несколько дней, это заставит тебя кое-что понять.

– Например?

– Например... что ты все еще любишь меня. Что ты хочешь быть со мной.

Я действительно поняла это несколько дней назад. Проблема не в этом.

– Ты играл со мной?

Он качает головой, его глаза не покидают моих.

– Я борюсь за тебя, Голубка.

– Да, ну, почему бы тебе не поберечь силы, не перестать бороться за меня и не пойти повидаться с Минди, твоей бойкой теннисисткой? Тебе вообще не придется бороться за нее, если верить ее сообщению.

Трахни меня. Я и мой большой рот.

– Ты читала мое сообщение? – он не выглядит сердитым. Скорее позабавленным.

И это меня чертовски раздражает.

– Я увидела его случайно.

– Ммгм... – Он кивает. Улыбка играет на его великолепных губах. Губах, по которым я бы с превеликим удовольствием вмазала сейчас.

Я чувствую раздражение и ревность, и мне хочется сделать ему больно.

– У тебя был с ней секс с тех пор, как ты обосновался здесь?

Его улыбка спадает, гнев разбавляет его черты, а я продолжаю, потому что знаю, что добиваюсь желаемого эффекта. И еще потому, что сейчас мне все равно.

– Потому что я хочу знать, нужно ли мне пройти тест, учитывая, что мы с тобой занимались сексом без презерватива – дважды.

Его челюсть напрягается.

– Я регулярно прохожу медосмотр, включая тесты на любые заболевания и инфекции, но ты уже знаешь об этом. И последний раз я занимался сексом до тебя около пяти месяцев назад, и с тех пор проверялся. Я всегда использовал презервативы в тех редких случаях, когда у меня был секс с другими женщинами. Ты – единственный человек, с которым я когда-либо занимался сексом без защиты. Что на счет тебя?

Я отступила назад.

– Что насчет меня?

– Ну, ты трахалась с помощником шерифа Диком. Может быть, ты и сейчас трахаешься с ним. Вы пользовались презервативами, или мне нужно сдать анализы?

Я никогда в жизни никого не била. Никогда. Но я хочу ударить его прямо сейчас.

Но не стану. Потому что я не такая.

Но я сука. И причиню ему боль другими способами, которые я знаю. Правильно это или неправильно.

Не отрывая взгляда от Зевса, я тянусь ему за спину и хватаю один из его боксерских трофеев. Затем я со всей силы бросаю его в стену слева от меня. Я слышу треск, когда он ударяется о нее, а затем стук, когда он падает на пол.

– Чувствуешь себя лучше? – спрашивает он без малейших эмоций.

– Нет, – огрызаюсь я.

– Так разбей их всех. – Он пожимает плечом, делая шаг ко мне. – Разнеси все это гребаное место, если тебе от этого станет легче. Делай все, что тебе нужно, чтобы мы могли преодолеть это и двигаться дальше.

Я издала горький смешок.

– Ты просто не понимаешь, Зевс. Невозможно двигаться вперед, потому что я не могу тебя простить!

В следующее мгновение он оказался передо мной, схватив мое лицо в свои руки.

– Ты должна это сделать, потому что я люблю тебя так чертовски сильно. – Сырые эмоции в его глазах и голосе разрывают меня. – Я знаю, что ты любишь меня, Кам. Я знаю, что я не одинок в этом. Мы настоящие, мать твою. Наша любовь – это то, что большинство людей ищут всю жизнь и никогда не находят. Не отказывайся от нас, пожалуйста.

– Я не отказывалась от нас, – сокрушенно шепчу я. – Это был ты.

– Черт, Кам. – Он прижимается своим лбом к моему. – Мне жаль. Мне так чертовски жаль. Просто прости меня, пожалуйста. Потому что я не могу провести свою жизнь без тебя.

Он окружает меня. Его запах, его тепло, его эмоции.

Я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы мыслить здраво.

Я вырываюсь из его объятий, нуждаясь в пространстве.

Его руки опускаются по бокам. Его голова опущена. Он выглядит избитым.

Я обхватываю себя руками.

– Ты написал ей ответ? – шепчу я.

Его глаза поднимаются к моим.

– Да.

Из меня вырывается звук страдания.

– Я написал ей, что мои обстоятельства изменились, – быстро говорит он. – Я сказал, что больше не могу видеться с ней.

Меня возмущает облегчение, которое я чувствую.

– Почему?

– Как ты думаешь, почему?

Я поднимаю ладони вверх.

– Потому что я недоступен, Голубка. Я не был им с тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет.

Из меня вырывается болезненный смех.

– И все же у тебя был с ней секс пять месяцев назад.

– Ты спала с помощником шерифа Диком.

– Потому что ты бросил меня! – кричу я.

И так, мы снова ходим по кругу.

Зевс проводит рукой по голове и спускается к шее, вздыхает.

– Мне было одиноко, – тихо говорит он. – Я пытался заполнить пустоту, образовавшуюся после тебя. Не то, чтобы это когда-либо получалось. Но это все, что было. Все, что могло быть. Потому что я никогда не мог забыть тебя.

Тоска и боль в его глазах слишком сильны для меня.

Я отворачиваюсь и подхожу к разбитому трофею. Я приседаю рядом с ним и поднимаю его, мгновенно понимая, какой трофей я разбила.

Его первый в жизни боксерский трофей.

Боже, я ужасный человек.

– Мне жаль, – говорю я, вставая на ноги и держа в руках две части. Боксерская перчатка отломилась. Ботинок все еще прикреплен к основанию. – У тебя есть клей? – спрашиваю. – Я могу попробовать починить его.

– Все в порядке.

– Нет, я должна попробовать починить его, – продолжаю. Я поднимаю его, переворачиваю, чтобы посмотреть, прикрепится ли перчатка.

Что-то вылетает из ботинка и падает на ковер. Корешки от билетот. Положив трофей на пол, я наклоняюсь и поднимаю их. Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, что это такое. И когда я это делаю, мои глаза находят глаза Зевса, который внимательно наблюдает за мной.

– Это... – Мой рот словно набит ватой. Я тяжело сглатываю и пытаюсь снова. – Это корешки билетов с аттракциона «Колесо обозрения»? Первого, на котором мы катались вместе?

Он кивает, не говоря ни слова.

– Я не знала, что ты хранил их... все эти годы. Почему?

Он подходит ко мне.

– Потому что они означают момент, когда я влюбился. – Его рука поднимается к моему лицу, и он заправляет мои волосы за ухо. – Этот умный рот и длинные ноги... у меня не было ни единого шанса. – Он мягко улыбается. – Я сохранил эти билеты, чтобы всегда напоминать себе о том, что у меня есть, на случай, если я когда-нибудь забуду.

– Ты действительно забыл, – шепчу я, слезы наполняют мои глаза.

Он качает головой.

– Я никогда не забывал, Голубка. Я просто позволил другим вещам встать на пути. Я больше не совершу этой ошибки. А теперь скажи мне, что ты любишь меня. И что ты прощаешь меня. И что у нас все получится.

Я хочу сказать «да». Осознание того, что он хранил эти корешки билетов все эти годы, ослабило что-то внутри меня. Но все же страх отдаться ему и снова получить боль удерживает меня.

– Я просто ... я …

– Не говори, что не можешь. – Он прижимает кончики пальцев к моим губам, заставляя меня замолчать. – Просто... позволь мне сначала показать тебе кое-что. А потом... решай.

Я опускаю глаза.

– Я не знаю, Зевс.

– Пожалуйста, Голубка.

Я снова смотрю в его умоляющие глаза. Глаза, которые я люблю с пятнадцати лет. И я шепчу:

– Хорошо.

Глава 28

Мы в машине Зевса, едем к тому месту, которое он хочет, чтобы я увидела.

По радио играет «The Edge of Glory» Леди Гаги, и я думаю, помнит ли он ее, когда он тихо говорит:

– Наша песня для выпускного.

Я смотрю на него. Его глаза встречаются с моими в темноте.

– Да, – тихо говорю я.

Как это ни банально, но именно после выпускного бала у нас впервые был секс.

Мы были вместе два года. Мы испробовали практически все, кроме самого акта. Я была готова. Это он всегда сдерживался.

Он хотел подождать, пока мне исполнится восемнадцать. Мне не хватало нескольких месяцев до восемнадцатилетия. Я не хотела ждать. Большинство моих школьных друзей лишились девственности в шестнадцать лет. Я встречалась с самым сексуальным парнем на Кони-Айленде... во всем мире... и все еще была девственницей.

В общем, он взял меня на бал, и это было все, на что я могла надеяться. Потом, после, Зевс удивил меня, сняв номер в очень хорошем отеле. К тому времени он уже зарабатывал на своих боях приличные деньги. Вскоре после этого он поехал на Олимпиаду, вернулся с золотом, и его карьера пошла в гору.

Начало нашего конца.

Так что, да, в ту ночь я отдала ему свое тело. Мое сердце уже было у него.

Я так и не смогла вернуть его прежним.

Я разрываю зрительный контакт и смотрю в пассажирское окно его машины. Он едет по частной дороге. Справа – озеро.

– Куда мы едем? – спрашиваю я.

Он сворачивает на подъездную дорожку и останавливается возле красивого, большого, старого дома в колониальном стиле с крыльцом.

– Мы уже здесь, – говорит он, выключая двигатель. Выходит из машины.

Сбитая с толку, я следую за ним.

– Здесь, где? – спрашиваю я, закрывая дверь машины.

Он поворачивается ко мне лицом.

– Дома.

– Это твой дом?

– Наш.

– Прости, что? – я делаю шаг вперед, ближе, уверенная, что, должно быть, неправильно его расслышала.

– Он наш. Твой, мой и Джиджи. Я купил его.

Затем он поворачивается и поднимается по ступенькам крыльца. Он отпирает дверь.

Мое тело приходит в движение, и я следую за ним в дом. Я вхожу в широкий коридор. Лестница впереди. Двери по бокам.

Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней.

– Что значит, он мой, твой и Джиджи?

– Я купил его для нас. Я не знаю, как еще это сформулировать.

Я тупо смотрю на него.

– Ты купил нам дом.

– Ты должна понять, что я никуда не уйду. – Он разводит руки в стороны. – Я никуда не ухожу, Голубка. Я купил этот дом, потому что хочу быть там, где ты и Джиджи. И надеюсь, что однажды вы обе переедете жить сюда со мной.

Я все еще смотрю на него. Кажется, у меня шок. Мое сердце бешено бьется.

– Я не могу поверить, что ты это сделал.

– Верь.

– Это слишком.

– Нет. – Он подходит ко мне вплотную, обхватывая руками мои бицепсы. – Это то, что должно было быть сделано. Это я показываю тебе, что я не уйду. Я пытался сказать тебе, но ничего не вышло. Так что все, что у меня осталось, это действия. Я здесь, чтобы остаться. Этот дом – наш. Я хочу, чтобы мы жили здесь как семья. Я хочу каждый вечер укладывать свою дочь спать, а потом забираться в кровать рядом с тобой.

Это похоже на все, чего я когда-то хотела. И поэтому я говорю:

– Я не могу переехать к тебе.

– Почему?

– Потому что... – Я не могу найти причину, почему нет, поэтому говорю очевидное: – Мы не вместе.

– Детка, мы вместе, даже когда мы не вместе.

Я открываю рот, чтобы возразить, но ничего не выходит, потому что он прав. Даже когда я была не с ним, когда я ненавидела его, я все равно была его, потому что я никогда не могла по-настоящему отпустить его. И для него это было то же самое.

– У нас есть прошлое, Голубка. Но у нас есть и совместное будущее. И наше будущее – в этом доме. – Его руки скользнули вверх по моим рукам и прижались к моему лицу. – Как только я увидел это место, я увидел нас. Помнишь, как мы говорили о том, что однажды у нас будет дом у воды с крыльцом, который мы заполним нашими детьми, когда закончим нашу жизнь в городе? Ты бы танцевала, а я боролся. Потом, когда пришло бы время, мы бы оба уехали, переехали в такое же место, как это, и создали бы семью. Ты бы открыла школу танцев, а я, возможно, открыл бы боксерский зал. – Его большой палец скользит по моей щеке. – Я знаю, что все пошло не так, как мы планировали. Я знаю, что это из-за меня. Но у нас все еще может быть это. У нас все еще может быть та жизнь, о которой мы вместе мечтали, начиная с этого момента.

– Ты бросишь бокс?

Он смотрит мне в глаза.

– После боя с Димитровым. Как только я получу эти деньги, я покину бокс.

Я выдыхаю.

– Зевс, я не хочу, чтобы ты бросал бокс. Я не хочу, чтобы ты закончил свою карьеру, только потому, что думаешь, что этого хочу я.

– Я хочу быть здесь, с тобой и Джиджи, и ... я уже не чувствую себя так, как раньше. Раньше я любил острые ощущения от борьбы. Конечно, деньги имели значение. Но сейчас... это все.

– Но проблема между тобой и мной не в боксе, Зевс.

– Ты думаешь, я этого не знаю? Ты не веришь, что я останусь. Ты думаешь, что я снова уйду от тебя и никогда не вернусь.

Я опускаю голову. Он поднимает ее обратно.

– Я не смогу доказать тебе это, пока ты не дашь мне шанс.

Он прав. Я знаю, что прав.

Но страх – жестокая вещь. Он душит тебя. Калечит тебя. Не дает тебе сказать слова, которые ты хотел бы сказать.

Он, должно быть, видит мою внутреннюю борьбу, потому что убирает руки от моего лица. Проведя одной по моей руке, он переплетает наши пальцы.

– Давай я тебе все покажу.

Я иду с ним, и сначала он ведет меня в гостиную, где есть великолепный антикварный камин, но декор устаревший, как и кухня. Зевс говорит мне, что он купил дом по хорошей цене по этим причинам. Обновление дома не потребует больших затрат.

Пока он проводит экскурсию, я вижу, как мы будем жить здесь втроем. И эта мысль приводит меня в ужас.

– Здесь четыре спальни, – говорит он мне, когда мы поднимаемся наверх. – Джиджи выберет одну из трех. Я думаю, ей понравится спальня в передней части дома, так как из нее открывается вид на озеро, а это – он ведет меня к открытой двери – хозяйская. В ней есть своя ванная комната и балкон.

Я вхожу в комнату. Она большая и просторная. Обои на стенах выцвели и шелушатся. Но это все равно потрясающе.

Не говоря ни слова, я подхожу к двери, ведущей на балкон.

Я поворачиваю ключ в замке, открываю их и выхожу на улицу.

Вид потрясающий. Отсюда открывается вид на задний сад и лес за домом. Это уединенное и тихое место. Кусочек рая.

Я чувствую, как Зевс подходит ко мне сзади.

– Что ты думаешь? – тихо говорит он, его шепот овевает мою шею.

– Я думаю, что он идеален, но...

– Не надо. – Его руки на моих плечах, он поворачивает меня лицом к себе. – Не говори то, что, как ты думаешь, должна сказать, то, что твои боль и гнев говорят тебе сказать. Скажи мне то, что у тебя в сердце.

Ты. Всегда ты.

Я выдохнула с трудом, слезы навернулись на глаза.

– Ты все еще любишь меня? – мягко спрашивает он.

Я вижу страх в его глазах. Страх, что я скажу ему «нет», снова отвергну его. Именно это заставляет меня, наконец, сказать ему правду.

– Да, – шепчу я.

– Тогда у нас все получится.

– Но...

– Никаких «но», Голубка. Я люблю тебя. А ты любишь меня. У нас все получится.

Я закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями.

– Но Джиджи... я не могу рисковать... – Я открываю глаза, чтобы посмотреть на него. – Я не хочу, чтобы она привязалась к идее о нас. Вдруг ничего не получится?

– Значит, мы пока оставим это между нами. Мы не скажем Джиджи, что мы вместе, пока ты не почувствуешь, что готова.

– А что насчет этого дома?

– Он никуда не денется. Я могу поработать над тем, чтобы подготовить его для нас. И когда ты будешь готова переехать, ты и Джиджи, я буду здесь, ждать.

Все, что он говорит, замечательно и прекрасно. Но мне страшно. Мой пульс учащен. Мое сердце преследует его.

– Кам...

Я моргаю, глядя на него.

– Я боюсь, – признаюсь я.

Боль наполняет его глаза.

– Я ненавижу, что сделал это с тобой. – Он закрывает глаза и прижимается губами к моему лбу. – Мне чертовски жаль. – Он целует мой висок. – Я больше никогда не причиню тебе боль. Клянусь. – Целует меня в щеку. – Просто впусти меня обратно, и я обещаю провести остаток своей жизни, заботясь о тебе и Джиджи. Позволь мне вылечить нас.

– А что, если ты не сможешь? – мой голос дрожит.

Я не понимаю, что плачу, пока он не смахивает мои слезы большими пальцами.

– Не могу – это не вариант для меня, детка. Я исцелю нас. И ты снова будешь мне доверять.

Я зажмуриваю глаза, думая, не своим испуганным разумом, а сердцем. Тем, которое любило его девять лет.

– Хорошо, – шепчу я, открывая глаза.

– Хорошо?

– Я хочу попробовать. Ты и я.

Его лицо сейчас наполнено таким счастьем, что я не могу удержаться от улыбки.

– Правда?

– Правда. Но мы не будем торопиться, и Джиджи не должна знать, пока мы не будем абсолютно уверены, что у нас все получится.

– У нас все получится, детка.

Затем он берет мое лицо в руки и целует меня так же уверенно, как прозвучали его слова. Трудно не почувствовать его счастье и волнение, хотя я все еще волнуюсь, желая, чтобы у меня была такая же уверенность в том, что у нас все получится, как у него.

– Я чертовски люблю тебя, – говорит он мне в губы.

– Я тоже тебя люблю, – говорю ему впервые за долгое время. Жутко страшно произносить это, но и чертовски приятно. Прошло так много времени с тех пор, как я могла сказать ему эти слова.

Он отстраняется от меня и смотрит в мои глаза, его собственные сияют от эмоций, которые сжимают мою грудь.

– Скажи это снова.

Я нервно сглатываю и облизываю губы. Его глаза опускаются на них.

– Я люблю тебя.

Его глаза блуждают по моему лицу, как будто он запоминает этот момент. Как будто он никогда раньше не слышал, как я произношу эти слова.

Я чувствую, как капля дождя падает на мою щеку. Потом еще одна. Начинается дождь. Мягкий ливень. Воздух все еще теплый.

Его палец касается моей щеки, прослеживая каплю дождя до моих губ.

Я дрожу внутри. Мне нужно, чтобы он коснулся всей меня. Поцеловал меня.

Его пальцы зарываются в моих волосах. Он откидывает мою голову назад. И накрывает мой рот своим.

Я пылко целую его в ответ.

Мы не торопимся раздевать друг друга. Руки касаются каждого сантиметра кожи. Как будто мы никогда не делали этого раньше.

Каждая ласка, каждый поцелуй, нежный и неторопливый. Как будто у нас есть все время в мире.

И, наверное, так и есть.

Толстые пальцы Зевса погружаются в меня, мучительно медленно, сводя меня с ума. Заставляя меня отчаянно желать его, пока я не задыхаюсь и не умоляю его дать мне то, чего я хочу.

Его.

Всегда его.

Он прижимает меня к стене дома. Моя обнаженная спина прижимается к деревянным панелям дома. Моя кожа мокрая от дождя.

Я дрожу. Не потому, что мне холодно. Но из-за мужчины, прижавшегося ко мне. Мужчины, которого я всегда любила. Человека, которого я не могу перестать любить.

Рука Зевса скользит по моему влажному бедру, приподнимая его, открывая меня для него. Он опускается вниз, пока не оказывается на одном уровне со мной, и прижимается своими бедрами к моим. Я чувствую, как головка его члена упирается в мой вход. Мои бедра беспокойно двигаются, нуждаясь в нем внутри меня больше, чем в воздухе прямо сейчас.

– Я люблю тебя, – шепчет он.

Его губы касаются моих. Один раз. Дважды. Он слизывает дождь с моей нижней губы, а затем его зубы погружаются в нежную плоть, кусая меня, в тот же момент он проталкивается внутрь меня, дюйм за дюймом, пока не оказывается полностью внутри.

Мои глаза закрываются от наслаждения. Я стону. Мне нравится это эйфорическое чувство, когда он внутри меня.

– Скажи мне, что ты любишь меня, – грубо говорит он. – Я хочу услышать, как ты это произносишь, пока я глубоко внутри тебя.

И он глубоко. Очень глубоко. Под кожей. Он всегда был там.

Я открываю глаза и смотрю в его тяжелые, полные похоти глаза.

– Я люблю тебя, – говорю ему, задыхаясь от потребности в нем.

Он стонет, его глаза закрываются. Он снова целует меня и начинает двигаться внутри меня. Его мокрое от дождя тело прижимается к моему.

И Зевс занимается со мной любовью, здесь, на балконе дома, который он купил для нас, в то время как дождь продолжает лить.

Глава 29

– Что это с нами и дождем? – я тихонько смеюсь.

Мы в гостиной, лежим вместе на диване, который оставили здесь предыдущие хозяева, накрывшись одеялом, которое Зевс прихватил из багажника своей машины. И да, он выбежал за ним голым. Будем надеяться, что соседи через дорогу ничего не видели. Наша мокрая одежда сушится перед огнем в камине, который развел Зевс, щеголяя передо мной в чем мать родила. Ни у кого из нас не хватило ума забросить одежду внутрь, чтобы она не промокла, пока мы занимались сексом на балконе под дождем. Наверное, мы были слишком захвачены моментом. Слишком увлеклись друг другом.

– Ну, я люблю, когда ты мокрая. – Он поворачивает свое лицо к моему, ухмыляясь в своей сексуальной манере.

– Извращенец.

– Честный, – парирует он.

Я закатываю глаза и качаю головой, стараясь сдержать улыбку.

Я чувствую себя счастливой. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала такое счастье. Счастье, которое я могла испытывать только с ним.

– Все наши важные моменты в жизни, кажется, происходят под дождем, – размышляю я больше для себя, чем для него.

Он начинает напевать слова песни Рианны «Umbrella».

Наша песня.

– Придурок. – Я пихаю его локтем, но втайне мне нравится, что он помнит о важности этой песни.

Он переворачивается на бок, лицом ко мне, подперев голову рукой. На его лице мерцают отблески пламени.

– Я скучал по этому звуку.

– Какому звуку?

– Твой смех. Сделай это еще раз.

– Я не могу смеяться по команде.

– Я могу заставить тебя.

– Так сделай это, – бросаю я вызов, приподнимая бровь. – Только не начинай петь снова.

– Смешно.

Наступает короткая пауза.

Затем он нападает, и он точно знает, куда – на мой живот. Я до смешного боюсь щекотки.

– Ах! Прекрати! – я смеюсь, пытаясь отбиться от его руки, но безуспешно.

– Нет, я еще недостаточно наслушался.

– Зевс! – кричу от смеха, моя грудь болит самым лучшим образом. – Ну же! Прекрати!

– Ладно, – ворчит он, прекращая щекотать меня. Он ложится на спину. – Я действительно чертовски скучал по тебе, – тихо говорит он, обращая свои неожиданно серьезные глаза к моим.

Я прижимаю руку к его груди, над сердцем, касаясь татуировки.

– Я тоже скучала по тебе, – говорю ему. Я наклоняю голову и целую его.

Когда я отстраняюсь, его рука проникает в мои волосы, удерживая меня на месте.

– Я знаю, что облажался с нами. Я больше не повторю эту ошибку.

– Знаю, – шепчу я.

Но мы оба знаем, что я верю в это только наполовину. Я еще не полностью в том месте, где могу доверять ему.

Он снова притягивает меня к своим губам и томно целует.

Я опускаю голову ему на грудь, переплетая свои ноги с его.

Звук потрескивающего на заднем плане огня и биение его сердца под моим ухом – это все, что мне сейчас нужно.

– Помнишь, как ты выступала на зимнем фестивале под песню «Umbrella»? – спросил он неожиданно.

– Конечно, помню. – Я закатываю глаза. Та пьеса, которую я поставила, была о нем и обо мне, о том, что я чувствовала к нему с того момента, как встретила его. Как я всегда к нему относилась. – Откуда это взялось? – спрашиваю я, откидывая голову назад, чтобы заглянуть ему в глаза.

Он пожимает плечом.

– Не знаю. Я помню все о нас... но это просто одно из тех воспоминаний, которые навсегда остались со мной. Смотреть, как ты танцуешь, было моим самым любимым занятием на свете. Я ненавижу, что ты больше не танцуешь.

– Я танцевала, в клубе. – Пока не уволилась, когда он снова появился в моей жизни.

– Ты знаешь, что я не это имел в виду. – Его глаза потемнели. – Я ненавижу, что ты бросила танцы из-за меня.

– Я перестала танцевать, потому что была беременна. Был бы ты там или нет, мне все равно пришлось бы бросить учебу.

– Но ты могла бы вернуться, если бы я был там, чтобы поддержать тебя.

Я качаю головой.

– Я бы не вернулась. Какой в этом был бы смысл? У меня была Джиджи, и она была для меня самым важным. Ты знаешь, что такое балет. Это изнурительные, долгие часы. Я не собирался проводить столько времени вдали от нее.

Его глаза устремлены в потолок. Он тяжело вздохнул.

– Тем не менее, я должен был быть там.

Я ничего не говорю. Потому что он прав. Он должен был быть там. Я могу винить Марселя за то, что Зевс не был рядом с Джиджи. Но не в том, что Зевс не был рядом со мной. В этом виноват он.

Его глаза, решительные и твердые, возвращаются к моим.

– Я заглажу свою вину перед вами обоими. Я клянусь тебе, Голубка.

Я подношу руку к его лицу, прижимаю ладонь к его щеке.

– Ты уже делаешь это, просто находясь здесь и сейчас.

Но я знаю, я узнаю этот взгляд. Знаю, что он считает, что должен делать еще больше. Отсюда и покупка этого дома.

– Зевс... тебе не нужно было покупать этот дом, ты ведь знаешь.

Я знаю, что с деньгами у него все в порядке, но он все еще платит за обучение Ло и Мисси в колледже и финансово поддерживает своего отца. У него есть деньги, но этих денег ему хватит и на то, чтобы продержаться, когда его боксерская карьера наконец-то закончится.

Его брови сходятся вместе.

– Должен был. Ты должна была понять, что я здесь, чтобы остаться. И я сделаю все, что потребуется, доказывая тебе это.

– Я просто... Я знаю, что у тебя есть деньги. Я просто не хочу, чтобы ты тратил их впустую.

Разочарование застилает ему глаза.

– Ничто, потраченное на тебя или Джиджи, не является пустой тратой. И я не жалею денег, Кам. Не беспокойся об этом.

– Итак, почему бой с Димитровым так важен? Ты сказал мне недавно, что делаешь это, потому что тебе нужны деньги.

Он отворачивается от меня. Слишком быстро.

– Мне нужно обеспечить будущее Джиджи.

Я верю его словам. Действительно верю. Но я также думаю, что есть что-то еще, чего он мне не говорит. Какая-то другая причина, по которой ему нужны деньги.

Я уже собираюсь спросить, когда он говорит:

– Ты станцуешь для меня? – он переводит взгляд на меня. Они задумчивые и горящие. Все, что беспокоило его минуту назад, исчезло.

– Сейчас?

– Да.

– Э... нет. – Я смеюсь.

– Почему бы и нет? – он хмуро смотрит на меня, поджав губы.

– Потому что я голая. – Я указываю на очевидное рукой.

– И? – он в недоумении приподнимает бровь.

– И я не танцую голой.

– Стриптизерши танцуют.

– Я не стриптизерша, ты большой придурок!

Я легонько бью его в грудь, и он смеется. Поймав мою руку, он подносит ее к губам и целует костяшки пальцев.

– Нет, не стриптизерша. Ты моя очень гибкая балерина.

Его большая рука скользит по моему бедру, поднимая его вверх и закидывая на свои бедра, заставляя меня дрожать, когда ласкает мою задницу и сжимает ее.

Я снова хочу его. И твердость под моей ногой говорит мне, что и он не прочь повторения.

Но я также осознаю который сейчас час. Я пробыла в отключке гораздо дольше, чем предполагала сначала. Я знаю, что тетя Элли дома, и она не возражает. Но я возражаю.

И как бы мне ни хотелось остаться здесь, в этом пузыре с ним, и растянуть наше совместное время, дома меня ждет маленькая девочка.

– Как ты думаешь, наша одежда уже высохла? – спрашиваю я его. – Мне действительно пора домой.

Жаждущее выражение лица Зевса быстро сменяется разочарованием.

– Думаю, да, – говорит он с унынием.

– Эй... – Я дотрагиваюсь пальцами до его подбородка. – Я не хочу уходить. Но я на очень долго ушла из дома. Это нечестно по отношению к тете Элли, – мягко говорю я.

– Ты не должна ничего объяснять. Тебе нужно вернуться домой к нашей дочери. Я все понимаю.

– Но?

Его глаза сверкают в темноте, глядя на меня.

– Нет никаких «но».

– Определенно было «но», – бросаю я вызов.

Он вздыхает и снова смотрит в потолок.

– Это глупо.

– Все, что ты хочешь сказать, глупо.

Наступает долгая пауза, прежде чем он говорит низким голосом: