Текст книги "Тернистый путь"
Автор книги: Сакен Сейфуллин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)
О «ТЕРНИСТОМ ПУТИ»
В газете «Енбекши казах»[94]94
«Енбекши казах» – «Трудовой казах» – республиканская газета, впоследствии переименованная в «Социалистик Казахстан» (примечание переводчика).
[Закрыть] в № 296 напечатана статья Назира Турякулова[95]95
Н.Турякулов – в то время заведующий восточным отделом Центриздата в Москве.
[Закрыть] «Два слова о «Тернистом пути». С какой направленностью будет писать обо мне Турякулов, читающая публика, вероятно, догадывается по его предыдущим выступлениям.
В конце статьи Турякулов как бы между прочим замечает: «Если у Сакена будет время, наверное, он мне ответит». Свободного времени у меня не так уж много и лучше, если бы его не хватило для ответа на подобную «критику».
Если кто-то со стороны начинает порочить твое произведение, то неудобно самому автору вести полемику, доказывать свою правоту, ибо понимаешь, что редко создаются вещи без недостатков. Но когда критикующий допускает умышленные передержки и искажения, автор вынужден защищаться.
Турякулов рассказывает о Ходже Насреддине, который преподнес своим гостям пустую воду и заметил: «Не смущайтесь, друзья, если в нее подбавить мяса, в меру соли и риса, то получится отменный плов!» «Тернистый путь» Сакена напоминает нечто подобное…»
Далее Турякулов раздраженно заявляет: «Было бы правильней, если бы он вообще не писал эту книгу.
К чему в таком тоне описывать бегство министров алаш-орды!..»– выходит из себя критик.
Турякулов безусловно прав в том смысле, что если бы Сакен не написал «Тернистый путь», то угодил бы многим знатным господам вроде Тынышпаева и его приспешников.
– Но что теперь поделаешь, будь он неладен, этот Сакен, описал-таки, как сражалась с беляками, с алаш-ордынцами разная мелочь вроде Татимова, Дуйсекеева, Угара (Жанибекова), Мукеева, Шарипова… Сейфуллин рассказал в книге и о своем участии в революции, рассказал мимоходом и о том, каких видел девушек в Акмолинске и в аулах, и о том, как пил кумыс. Словом, он похвалил себя…
В «Тернистом пути» более четырехсот страниц, из них рассказу о девушках посвящено не больше десяти.
«Он описывает саврасых девушек… – ядовито замечает Турякулов, выходя из себя от негодования. – Саврасыми можно называть только лошадей».
В «Тернистом пути» нигде не употреблено «саврасая девушка». В книге мимоходом замечено, что песня, исполняемая девушкой (Хабибой), звучала, как мелодия жаворонка. Неужели эти строки дают повод для чрезмерного гнева какому-нибудь блюстителю нравов?! Среди пролетарских писателей СССР, если не говорить о Горьком, наиболее популярен в настоящее время Ф. Гладков. В недавно напечатанном рассказе «Непорочный черт» Ф. Гладков рассказывает о женщине-коммунистке Анюте:
«Анюта – баба горячая, с постоянной зарядкой, работать с прохладцей не любила, и дело у нее всегда пылало пламенем. Когда говорила, голову задорно вскидывала кверху. Грудь была девичья, но по-матерински налита обильно. И вся она в минуты возбуждения как будто опиралась только на грудь».
Такое изображение женщины может ввести в краску лукавых мюридов ходжи Насреддина да еще тех, кто закрывает лицо женщины паранджой и прячет ее от чужих глаз в гареме.
В одном месте книги я написал, как во время отдыха в ауле Балабая, после побега из омского лагеря, я, лежа на спине, считал звезды на небе… В старину мюриды ходжи Насреддина предостерегали нас: «Ой, не считайте звезды, плохо будет!». Прочитав мою безобидную фразу, Турякулов ехидно спрашивает: «Сакен, сколько звезд на небе?» На этот вопрос критика я могу ответить словами некоего хитроумного ходжи. Он ехал на длинноухом осле и, когда его спросили: «Ходжа-еке, сколько на небе звезд?», ходжа ответил: «На небе звезд столько, сколько волос в хвосте моего осла, а если не веришь, то посчитай сам!»
Для того, чтобы Турякулов в своем очередном выступлении не говорил, что Сакен расхваливает самого себя, я приведу ответ Маркса критикам «Капитала»: «Недостатки своего произведения я знаю лучше кого бы то ни было».
Турякулов пишет: «Одна из плохих привычек наших писателей заключается в том, что едва их покритикуешь, как они сразу начинают аппелировать к Марксу и приводить доказательства из Плеханова. Такая привычка есть и у Сакена, и у Сабита…[96]96
Имеется в виду Сабит Муканов, ныне выдающийся казахский писатель.
[Закрыть]»
По мнению этого критикана, мы должны покорно принимать все им сказанное за абсолютную истину, а если приводим доказательства из Маркса и Плеханова, то чуть ли не совершаем преступление.
В прошлом году в Кзыл-Орде, когда мы полемизировали с одним товарищем, Ахмет Байтурсунов заявил, что он не может согласиться с Марксом и остается при своем мнении. Букейханов в одном из своих писем, опубликованных в журнале «Айель тендиги» («Равноправие женщины»), пытался иронизировать над формулой Маркса «Бытие определяет сознание».
Как бы ни возмущались писаки, примазывающиеся то к одному правительству, то к другому, мы, когда потребуется, всегда будем приводить в качестве доказательств определения и лозунги марксистской науки!
Но оставим в покое Турякулова и поговорим о том, как оценивают книгу те, кому она посвящена.
Как-то Ораз Жандосов[97]97
Ораз Жандосов – в то время нарком просвещения республики.
[Закрыть] сказал мне: «Вы, оказывается, прозу пишете лучше, чем стихи. Казахи обычно склонны к стихосложению. Так пишите, пожалуйста, больше прозой. Я с удовольствием прочитал «Тернистый путь». Некоторые места в книге написаны высокохудожественно». Эти слова Ораз повторил на расширенном заседании крайкома по вопросам литературы.
Общественность знает Жандосова не меньше, чем Турякулова, и знает, каков удельный вес каждого из них. Идрис Мустамбаев[98]98
Идрис Мустамбаев – автор одного из первых литературоведческих исследований о творчестве Абая.
[Закрыть] – гражданин, не согласный с нашей политикой в области литературы, пишет в журнале «Кызыл Казахстан»: «Нужно специальное исследование, рассматривающее, как соответственно с временем и социальной средой выросло мастерство поэта в «Красных соколах» и «Тернистом пути». Это – большие творческие работы. В них есть и недостатки, как было сказано выше. Но в написанном позже «Тернистом пути» есть отличные места…»
С нашей политикой в области художественной литературы не всегда соглашается Ергали Алдонгаров, тем не менее в газете «Енбекши казах» (от 3 декабря 1926 г.) он пишет: «Ряд писателей, особенно Сакен, рассказали о том, что делали сами в революцию, что пережили. В «Тернистом пути» Сакен описывает времена, когда он вместе с группой товарищей боролся против врагов революции. Создавать литературу об этом – правильное дело. Это полностью соответствует духу социальной романтики. Но необходимо иметь в виду, чтобы в историческом материале чрезмерно не сгущались краски…»
И далее. Если Турякулов говорит, что в «Тернистом пути» нет даже малых литературных достоинств, то главарь алаш-ордынцев Кокчетава Салим Кашимов через газету «Енбекши казах» написал мне из тюрьмы такое письмо: «Я прочитал вашу книгу «Тернистый путь». Мне, сидящему в заключении, она придала много сил, вызвала много разных раздумий…» Некоторые из людей, не согласные с идеей «Тернистого пути», тем не менее признают книгу как достойное художественное произведение.
А что же говорят, читая «Тернистый путь», наши советские работники, особенно те, кто участвовал в Октябрьской революции, кто сражался с ее врагами?
Живущий сейчас в Башкирии и проводящий большую работу в области просвещения бывший узник колчаковской тюрьмы, руки и ноги которого были закованы в кандалы, учитель Вали Хангельдин (татарин по национальности), прочитав «Тернистый путь», прислал мне такое письмо:
«Я не могу оторваться от этой книги… Через это письмо я хочу искренне пожать твою руку… Я считаю своим долгом сказать тебе, как товарищ и друг, большое спасибо за твою книгу, рассказывающую об исторических событиях в среде казахского народа, о классовой борьбе. Твоя книга снова воскресила передо мной незабываемые картины.
Когда я читал твою книгу, меня охватывал то гнев, то на глаза навертывались слезы. Еще в годы ученичества я прочел книгу Гаяза Исхаки «Зындан» («Темница»). Она хорошо сохранилась в моей памяти, но не вызвала тех переживаний, какие я испытал, читая «Тернистый путь». Ведь эти события прошли через мое сердце. Твоя книга пробудила во мне прежние чувства, произвела огромное впечатление. Разве не тронут человеческое сердце картины, показывающие страдания в вагонах смерти, картины бегства или рассказ о скитаниях по казахской степи, о неимоверных трудностях и лишениях? Строки твоей книги, написанные кровью, показывают: в какой ожесточенной борьбе создавалась советская власть.
Эта книга, несомненно, принесет большую пользу в деле воспитания молодежи… Она написана с большим мастерством и вдохновением. Все события, которые ты видел и перенес сам, придают книге определенную историческую ценность. Представляя собою летопись революционных событий, «Тернистый путь» является и ценным литературным произведением…»
Татарская девушка по имени Написа, которая работала в Кокчетаве по линии просвещения и была связана с людьми, участвовавшими в революции, дала яркое и полное описание деятельности алаш-орды в Кокчетаве. Она говорит: «Язык вашей книги очень выразителен и прост. Книга написана хорошо».
Жигит по фамилии Рахматуллин, сидевший в Омске в колчаковской тюрьме, откуда в 1919 году во время декабрьского восстания был освобожден и впоследствии сражался с войсками Колчака, написал мне из Кара-Калпакии:
«Когда я читал вашу книгу «Тернистый путь», мне вспомнились все злодеяния, которые чинились над нами в колчаковской тюрьме. Не раз на мои глаза наворачивались слезы». Рахматуллин подробно описывает моменты из декабрьского восстания, события, происходившие в тюрьме, и некоторые делишки алаш-ордынских «соколов», о которых я не знал.
В своем письме ко мне молодой человек из Семипалатинского округа Жусипбек Валитов (как и Рахматуллин, он мне совершенно незнаком) пишет: «У вас в литературном творчестве нет робости, малодушия, корыстолюбия, так как вы испытали на себе все трудности революции, и написанное вами зовет человека к героизму, выдержанности. По этой причине ваше произведение производит большое впечатление на читателя…»
Другой, тоже незнакомый мне жигит под псевдонимом «Медь» из Ташкентского казахского лесного техникума пишет: «Я прочитал «Тернистый путь». Мечта моя сбылась… Сколько сведений, сколько интересных образов!.. Историю, интересную, впечатляющую историю увидел я». И прилагает свои стихи о моей книге.
Читатель Нурша Бижанов, работавший на Успенском руднике и в Экибастузе, прочитав «Тернистый путь», написал мне: «Дорогой мой, пока не дочитал вашу книгу, не смог заснуть!.. Хорошо! Очень хорошо! Что могу еще сказать! С открытым сердцем протягиваю товарищескую руку и пожимаю твою!..»
Рабочий из Риддера Касым Чинтаев, прочитав «Тернистый путь», пишет: «Я вас считаю своим настоящим другом!».
Товарищ Курман, работающий на заводе в Корсакпае, пишет: «Товарищ Сакен! Во времена «Тернистого пути» я был членом штаба восставших казахов, был всегда на коне. Вашу пьесу «Красные соколы» мы ставили для карсакпайских рабочих, ваших друзей… И просим: приезжай сам в Карсакпай и познакомься со своими друзьями!»
От имени своих товарищей по работе один из руководителей завода в Риддере Шаймерден Оспанов пишет:
«Этим письмом я напоминаю о вашем обещании написать окончание «Тернистого пути». Но окончание до сих пор не увидело света. Я прошу вас от имени рабочих исполнить свое обещание и дописать книгу. Причина: очень мало тех, кто говорил мне о революции от чистого сердца…».
Эти письма для меня гораздо значительнее и дороже оценок «знатоков» литературы.
Критиковать никому не запрещено. Но критика должна исходить из марксистских позиций, быть честной, товарищеской, а не злопыхательской. Цель критики – не в издевательских передержках и не в притягивании фольклорных сравнений с целью обратить внимание на свою персону. Критикой с коварной целью пользуются только классовые враги. Критик должен быть подобен врачу. Но если врач набросится на здорового человека о ножом, утверждая: «Ты болен», или же больному вместо лекарства даст яду, то народ знает, как отнестись к такому лекарю.
Если Турякулов подобным образом заботится о моем творческом здоровье, то пусть он поищет себе клиентуру в другом месте.
Если же Турякулов действительно озабочен судьбами наших литератур, то пусть он, прежде всего у себя под носом в Восточном издательстве в Москве, обратит внимание на книги стихов киргиза Тыныстанова и казаха Магжана (Жумабаева), в которых льются горькие слезы по былой славе алаш-орды; пусть Турякулов всерьез проанализирует двусмысленные сказки Букейханова или собственного сочинения стихи, подписанные «Дервишем».
«Трудовой народ, только твоя критика для меня ценна, – говорит Демьян Бедный. – Только ты один мой честный и беспристрастный судья!»
У меня тоже есть единственный критик, который может исправить мои ошибки, единственный исцеляющий врач – это честный, правдивый мой критический судья – рабочий класс.
Повторяя слова Маркса, скажу, что недостатки своей книги я знаю очень хорошо. Но какими бы ни были эти недостатки, книга опубликована, и если она принесет пользу читающему рабочему классу, то труд мой не пропал даром.
Журнал «Эдебиет майданы» № 7, 1929 год.
