Текст книги "Обитель зла"

Автор книги: Сабина Тислер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Тоскана, июнь 1990 года – за пятнадцать с половиной лет до смерти Сары

32

Был летний праздник семьи Бенедетти в июне тысяча девятьсот девяностого года, два с половиной года спустя после приезда Романо и Сары в Италию, когда начали происходить таинственные вещи.

Фредерико Бенедетти был аристократом из Палермо, который вместе со своей третьей женой Лизой удалился в уединение тосканских гор и лесов, чтобы заниматься охотой и наслаждаться жизнью. Его усадьба была окружена забором и охранялась злобными сторожевыми собаками, но один раз в году Фредерико открывал ворота поместья, чтобы провести летний праздник, на который приглашал тех жителей из окружающих сел, Монтефиеры, Амбры, даже из городков Дуддовы и Ченнины, с кем хотя бы бегло соприкасался в течение этого времени.

Фредерико пригласил всю семью Симонетти, но Тереза осталась дома. Она изъявила готовность присмотреть за Эльзой и почти уже двухлетним Эди, который целыми днями предавался играм и так уставал, что после ужина и сказки на ночь чаще всего уже блаженно спал.

Поскольку до дома семьи Бенедетти можно было добраться лишь по каменистой, крутой и частично топкой грунтовой дороге, по которой на обычном легковом автомобиле проехать невозможно, Романо на своем просторном внедорожнике взялся перевозить тех жителей Монтефиеры, у кого не было «фиата» или хотя бы небольшого джипа.

Траттория в этот день была закрыта: когда Бенедетти устраивал у себя праздник, в ней почти не было посетителей. Сара ждала дома. Она хотела поехать с Романо последней, когда он уже отвезет остальных гостей.

Было без четверти девять, когда Романо, Энцо и Сара приехали в Монте Кальма.

Фредерико Бенедетти уже произнес приветственную речь, которая каждый год звучала одинаково, и сделал знак обслуживающему персоналу, чтобы подавали первое блюдо, состоявшее из crostini [47]47
  Гренки (итал.).


[Закрыть]с печеночным паштетом, грибным кремом, кусочками помидоров и соуса с пряными травами.

Гости сидели за столами, открывались первые бутылки красного вина, когда появилась Сара в сопровождении Романо и Энцо. Примерно в пяти метрах от столов она на секунду остановилась, смахнула шелковистые мягкие волосы со лба и улыбнулась.

И все посмотрели на нее. На какой-то момент все, казалось, перестали есть и замерли, потому что такая красавица не появлялась на летнем празднике в Вальдамбре с незапамятных времен.

Во время беременности и в следующие месяцы Сара редко показывалась среди людей, Романо почти все покупки делал сам, да и Саре было неинтересно ходить по барам лишь для того, чтобы выпить чашечку эспрессо. Она довольствовалась тем, что скрывала свое все более округлявшееся тело дома, училась у Энцо итальянскому языку и помогала Эльзе, которая буквально проглатывала все интересное, причем неважно на каком языке. А когда родился Эди, она посчитала, что ее важнейшая задача – забота о нем.

Так что многие в Монтефиере до сих пор видели Сару только мельком, а большинство гостей из Амбры или окрестных сел вообще ее не знали.

Ее появление в Монте Кальма стало настоящей сенсацией. Роберта Стокки сидела рядом со своим сыном Рико и как раз перекладывала на его тарелку кростини с печеночным паштетом, который не любила, когда увидела подходившую к ним Сару Симонетти и почти одновременно почувствовала, как напряглось тело Рико. Роберта успокаивающе положила руку на колено сына и легонько сжала его. Она могла считать себя счастливой, ведь у нее такой прекрасный сын.

Рико уже исполнилось тридцать четыре года. Он все еще не нашел себе жену и жил вместе с матерью в покрашенном в белый цвет доме на развилке дороги на Ченнину. Участок земли там был неудобным, каменистым и требовал очень много ухода, как любила подчеркивать Роберта. Рико жил в задней части дома, где в его распоряжении находились комната и маленькая душевая, а кухня ему была не нужна – так считала Роберта, она ведь все равно готовила на двоих. Рико работал санитаром в больнице Сан Джованни. Он был грузным, неуклюжим, зато добродушным и терпеливым, и мог одним нажатием своих мясистых пальцев успокоить любого нервного пациента. Зачастую он работал в ночную смену и тогда выходил из дому в три часа дня и возвращался только около полуночи. Иногда, если не хотелось спать, Роберта ждала его и за компанию недолго смотрела с ним телевизор, но в это время он никогда не был особенно разговорчивым. Каждое утро ровно в шесть он вставал, в шесть тридцать ехал в больницу, в шестнадцать тридцать возвращался домой. Потом он работал в саду, ремонтировал дом или ехал в Монтеварки в супермаркет, чтобы сделать покупки на неделю. Время от времени он отвозил Роберту в Леване к парикмахеру и терпеливо ждал два часа, пока она будет готова.

Он был чертовски хорошим мальчиком, страховым полисом жизни и старости Роберты. Она была абсолютно уверена, что ей не придется умирать в одиночестве.

Роберта сразу же заметила, как Рико уставился на Сару, чуть ли не молился на нее на глазах у всех, хотя совершенно точно знал, что у него нет никаких шансов, ведь она была женой Романо Симонетти.

Сара легкой походкой подошла к накрытым столам. Она двигалась, словно артистка, которая в следующий же момент может сесть на шпагат и коснуться губами своих коленей. Мужчины не отрываясь смотрели на нее. И женщины моментально засекли, куда смотрят их мужья.

Прежде всего, ее одежда… Вот от чего у всех захватило дух. На Саре были белые узкие брюки и короткая, плотно облегающая голубая блузка, которая отсвечивала серебряным сиянием при каждом ее движении. Но не блузка свела с ума мужчин, и не распущенные светлые волосы Сары, а ее почти прозрачные брюки, не оставлявшие ни капли сомнения в том, что под ними ничего не было. Она выставляла свою легко угадываемую наготу на всеобщее обозрение, и жители Вальдамбры зачарованно смотрели на нее.

Во время подачи следующих блюд Рико сидел красный как рак, чувствуя близость Сары, сидевшей наискось от него и улыбавшейся, когда он случайно встречал ее взгляд. Он смущенно ковырял вилкой в тарелке, в горле у него пересохло, и при каждом глотке Рико боялся, что подавится. Ему было все равно, что он накалывал на вилку – утку, перепелку или говядину, он не чувствовал их вкуса, хотя в его жизни вообще-то не было ничего лучшего, чем вкусная и обильная еда. В присутствии Сары он чувствовал себя совсем беспомощным, и ему не удалось обменяться с ней хотя бы одной фразой.

После застолья начала играть музыкальная группа из четырех человек. Гости не заставили долго себя упрашивать и вышли на террасу, служившую танцплощадкой. Романо танцевал с женой. Завистливые взгляды мужчин будили в нем гордость, и он чувствовал себя почти счастливым. Больше всего ему хотелось прямо сейчас уехать с Сарой домой или хотя бы запретить ей танцевать с другими и выставлять себя на всеобщее обозрение, но это было невозможно. Сара просто расцвела. Она от души наслаждалась праздником и танцевала без перерыва.

Не обращая внимания на укоризненный взгляд матери, Рико выпил три рюмки граппы одну за одной, спотыкаясь, подошел к Саре и поклонился.

– Вы доставите мне радость потанцевать с вами? – с трудом произнес он, и Сара улыбнулась.

– Конечно, и с большим удовольствием, – ответила она и пошла с ним на танцплощадку.

Рико танцевал, как медведь на горящих углях. Ему было трудно координировать движения, и, когда зазвучала песня на простой ритм в четыре четверти, Сара притянула его к себе. С последовательностью движений Рико еще мог справиться, но не с близостью Сары.

Его бросило в пот.

Роберта не спускала с танцующей пары глаз. Она покрылась гусиной кожей, ее знобило, хотя ночь была необычайно теплой. На секунду взгляд Роберты встретился со взглядом синьоры. У Сары был довольный и сытый взгляд хищницы, поймавшей добычу.

– Отвези меня домой, – потребовала Роберта, когда Рико вернулся к столу. – У меня ужасно разболелась голова.

Рико молча кивнул, бросил на Сару разочарованный взгляд, потому что с удовольствием потанцевал бы еще, и повез мать в Ченнину на своем маленьком джипе «сузуки», на котором обычно ездил в лес на охоту.

Дома Роберта предупредила сына, что нужно позвонить в «скорую помощь», если ей станет хуже.

– Побудь со мной, – причитала она, – у меня раскалывается голова. Рикки, ты представляешь, какая это боль?

Рико вскипятил чай, уложил мать в постель и держал за руку, пока она не уснула. И хотя его грызла совесть, поехал снова на праздник. В надежде на еще один танец с Сарой.

Когда он вернулся, танцевали всего несколько пар. Сары нигде не было видно. Рико уселся за один из столов и начал пить. Одну рюмку граппы за другой.

Через полчаса он забыл о матери, забыл, что у него лишний вес, что, несмотря на то что ему всего тридцать четыре года, у него начали выпадать волосы и уже образовались глубокие залысины. Он забыл, что еще не провел ни одной ночи с женщиной, только однажды в церкви Сан Антонио в Лоро Куифенна возле двери ризницы залез в блузку Кароле, дочке дьячка, и получил болезненный удар ногой в пах. С тех пор он не делал подобных попыток. Когда время от времени мать отправлялась на обед к подругам, он смотрел порнофильмы, которые брал напрокат в маленькой грязной видеотеке в Ареццо, где его никто не знал. Так он знакомился с таинственным миром, который был ему чужд и в котором искать ему было нечего.

И вот теперь он сидел на скамейке за одним из больших деревянных столов, за которыми всего пару часов назад пировали гости, и эта женщина подошла к нему. Улыбка Сары, когда она села рядом с ним, скорее напоминала ухмылку. Она придвинулась к Рико так близко, что ее бедро прижалось к его бедру, хотя кроме них на длинной скамье больше никто не сидел.

– А мне нальешь? – спросила она и посмотрела на бутылку граппы, стоявшую перед Рико.

Он кивнул, взял из горки посуды чистую рюмку и налил ей граппы. Себе он тоже налил порцию, хотя знал, что ему уже давно достаточно и что завтра придется работать с головной болью.

Сара взяла свою рюмку, подмигнула и выпила за его здоровье. Он смотрел на ее длинные тонкие пальцы, на покрытые светло-розовым лаком ногти, которые подчеркивали нежность ее кожи, и думал, сколько же ей может быть лет.

– Мне ужасно жарко, – сказала она. – Это от танцев. Рико кивнул и решил, что надо быть полюбезнее. Но только уставился на ее брови и не знал, что сказать.

– Меня зовут Сара, – сказала она после долгой паузы. – А тебя?

– Рико, – выдохнул он. – Рико Стоки.

К ним подошел Энцо и улыбнулся Саре.

– А где Романо? – спросил он. – Я не видел его уже целую вечность.

– Он развозит людей по домам. А жаль… Он не может насладиться праздником, потому что все время сидит в машине.

Энцо кивнул и пошел к другим гостям.

– Мы, мой муж и я, владельцы траттории в Монтефиере. – Она снова взяла нить разговора в свои руки.

– Я знаю, – робко улыбнулся Рико.

– Странно. Я ни разу не видела тебя в Монтефиере.

– Может быть. Я нечасто там бываю. Собственно, почти никогда. Но я знаю, кто ты. – Он уставился на скатерть и рисовал круги вокруг своей рюмки. – Думаю, каждый знает.

Почти незаметно для Рико и совсем незаметно для остальных гостей она положила руку на его бедро, словно это было само собой разумеющимся и делала она это уже тысячу раз.

Рико вздрогнул. Нежная рука, которая легко, как перышко, лежала на его ноге, жгла его, словно огонь.

– А где ты работаешь? – спросила она и стала медленно водить рукой по его бедру.

Словно укол пронзил его тело, и он не понял, было это вожделением или болью. У него закружилась голова. Ему стало так жарко, что, казалось, он стоит посреди пламени.

– Я санитар в больнице Сан Джованни, – выдохнул он, стараясь не утратить рассудок.

– Фантастика! Я в восторге от санитаров.

Ее пальцы начали едва заметную игру на его бедре. Они постукивали и кружились с такой легкостью, что Рико не знал, происходит это в действительности или он сейчас проснется и попадет в реальность своей комнаты.

– Идем! – Сара убрала руку и встала. – Идем!

Он последовал за ней.

Энцо видел, как они поднялись на земляной вал за домом, а потом исчезли в темном лесу.

Часом спустя, когда Романо отвез большинство гостей к их машинам, оставленным в лесу или на стоянке в Монтефиере, и вернулся на праздник, за столами сидели только Бенедетти и отдельные гости, пьющие очередной «самый последний» тост. Среди них была Сара, очень тихая и выглядевшая усталой. Рико уже не было. Его машина, без труда поднимавшаяся на гору, исчезла, и никто не видел, как он уехал. С семьей Бенедетти он не попрощался.

Энцо сидел за столом, мял в руках пустые пластиковые стаканчики, а потом рвал их на тонкие полоски, так что они напоминали пальмы для декорации стола.

Романо сел рядом с Сарой и положил руку ей на плечо.

– Извини, что так надолго оставил тебя одну, но я должен был оказать услугу старому Бенедетти. Кто знает, может, и мне когда-нибудь понадобится его помощь.

Сара улыбнулась и прикоснулась к щеке Романо кончиками пальцев.

– Нет проблем. Не беспокойся. Я хорошо развлеклась.

– Я только выпью маленькую рюмку грапполино, а потом уедем. Согласна?

Сара лишь кивнула.

«Она, наверное, устала, – подумал Романо, – устала до смерти».

Через десять минут Романо, Сара и Энцо уже ехали домой. Сара молчала. На повороте на Монтефиеру, где-то метров через десять после большой опоры линии электропередач, она тихо сказала:

– Это был чудесный вечер.

Романо положил руку на колено Сары и поехал медленнее. У него было такое чувство, что он каким-то образом причастен к тому, что она счастлива. Может быть, лишь потому, что он в хороших отношениях с Бенедетти и его всегда приглашают на эти праздники.

– Ты была самой прекрасной!

Сара засмеялась и ничего не ответила.

– Я люблю тебя больше всех на свете, – сказал он. – И я уверен, что у нас с тобой в Италии прекрасное будущее.

Сара благодарно пожала руку Романо.

Энцо сидел на заднем сиденье и слышал каждое слово. И не ночной холод, не усталость стали причиной того, что его бросило в дрожь.

33

На следующий день после летнего праздника Рико не пошел на работу. Он лежал в кровати как мертвый и не мог шевельнуться. Ему казалось, что если он хотя бы попытается сесть, то череп у него взорвется.

Около двенадцати в комнату зашла мать.

– Бедный мой мальчик… – сказала она, села на кровать и положила ему руку на лоб. – Тебе плохо?

Рико едва заметно кивнул.

– Я не знал, что бывает такая страшная головная боль, – прошептал он, не открывая глаз.

Роберта воздержалась от каких-либо комментариев, положила ему мокрое холодное полотенце на лоб, влила в него две порции аспирина и поставила рядом с кроватью ведро. На всякий случай. Через два часа она принесла ему горячий соленый бульон, который Рико с благодарностью шумно выпил. К вечеру он уже был в состоянии самостоятельно сесть.

Постепенно к нему возвращались воспоминания. Воспоминания, которым он не мог поверить. Все было нереальным, словно сон.

Поздним вечером он выпил еще чашку бульона, после чего уснул глубоким спокойным сном без сновидений.

На следующий день головная боль прошла, зато в памяти стало всплывать все больше и больше подробностей. Подробностей, которые стояли перед глазами так живо, что он едва это выдержал. Он позвонил в больницу и сказал, что заболел.

Мать сердито наблюдала за ним.

– Что с тобой? – допытывалась она. – Все из-за этой шлюхи, из-за этой ведьмы из Монтефиеры, которая вскружила тебе голову?

Она не ждала ответа, она и так знала его.

– Выкинь ее из головы, – сказала она. – У этой сучки есть муж, и она не будет ждать такого, как ты. Можешь быть уверен. К такой ты не подберешься, но это и к лучшему. Нечего валяться тут и распускать сопли. Завтра пойдешь на работу. Баста.

Рико кивнул, вышел из дому и поехал в Монтефиеру.

На нем были слишком широкие застиранные джинсы, обвисавшие на заднице, особенно из-за того, что он носил бумажник в правом заднем кармане. У него было с собой пятьдесят тысяч лир, более чем достаточно для графина вина и обеда.

Когда он зашел на террасу траттории, мужество покинуло его, но он все же сел за столик, откуда открывался фантастический вид на Монте Кальма. Со дня праздника прошло пять дней, а его жизнь стала похожа на надетый наизнанку пуловер.

Но не Сара, улыбаясь, вышла через несколько минут из двери. Это был Романо.

– Рико! – удивленно сказал он. – Каким ветром тебя сюда занесло?

– Я хотел бы что-нибудь съесть, – ответил Рико. – Ты открыл тратторию уже два месяца назад, а я еще ни разу здесь не был…

– Хорошая идея, – улыбнулся Романе – Как видишь, в обеденное время тут пока что мало народу. Вечером дела идут намного лучше. Для начала нужно, чтобы посетители рассказали о траттории, чтобы она была на слуху. А почему ТЫ не взял с собой мать?

– Она чувствует себя не очень хорошо, – поспешно ответил Рико, – поэтому сегодня ничего не приготовила.

Он рассердился на себя за то, что оказался не подготовленным к такому вопросу, хотя мог бы и догадаться, что Романо спросит нечто подобное.

– А что ты хотел бы съесть? У меня как раз готова пара порций fusilli [48]48
  Сорт макаронных изделий спиралевидной формы (итал.).


[Закрыть]с тунцом и оливками.

– Прекрасно.

– Закуску тоже? Есть mozzarella [49]49
  Сорт сыра (umaл.).


[Закрыть]с помидорами и базиликом.

– Фантастика!

– Вино красное или белое?

– Красное.

– Вода naturale? [50]50
  Природная (итал).


[Закрыть]Или frizzante? [51]51
  Газированная (итал.).


[Закрыть]

– Naturale.

Романо кивнул:

– Все ясно. А в остальном? Как твои дела? Все в порядке?

– Все tutto bene [52]52
  Все хорошо (итал.).


[Закрыть].

Рико глубоко вздохнул и постарался выглядеть бодрее.

– А у тебя? Как твой маленький сын? У вас же родился сын. Или я ошибаюсь?

– Нет, нет, ты не ошибся. Он настоящее сокровище, скажу я тебе!

Глаза Романо загорелись. Когда он говорил об Эдуардо, то не мог скрыть свою гордость. Поскольку Рико ничего больше не сказал, Романо поправил скатерть и ушел в дом.

«Ты такой хороший человек, – подумал Рико, – а у меня было с твоей женой кое-что. У тебя нет об этом ни малейшего понятия, ты себе, наверное, даже представить такого не можешь. Твоя жена не такая, как ты думаешь. Она совсем другая. И если бы я мог, то все бы повторил с ней. Даже если бы ты меня за это убил».

В этот момент Сара вышла на террасу. На руках у нее был маленький Эдуардо, крепко державшийся за ее длинные светлые волосы.

– Buongiorno [53]53
  Добрый день (итал.).


[Закрыть], Рико! – улыбаясь, сказала она. – Прекрасно, что ты зашел. Ты знаком с Эди? Ему уже год, девять месяцев и двенадцать дней.

– Какой милый! Он очарователен, – сказал он, не сводя глаз с ее губ.

– Я рада, что ты так говоришь. Но мне нужно вернуться в дом, приготовить Эди поесть. – Она чуть наклонилась и прошептала: – Завтра в пять вечера у старой часовни, если хочешь.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и ушла в дом.

Рико ожидал чего угодно, только не этого. Он принялся постукивать ногой по полу, не замечая этого. «Черт возьми, действительно будет повторение». Такого с ним еще не бывало.

Романо вышел на террасу с моцареллой и напитками, налил Рико вина.

– Сара была здесь…

Рико испугался. Он не знал, что из сказанного на террасе, можно было услышать через открытую дверь в траттории.

– Она показала мне вашего сына. Прекрасный малыш!

– Правда? – Романо просиял. – Хорошо, что ты его увидел. Приятного аппетита!

И он исчез, оставив Рико наедине с закуской.

34

Часовня находилась недалеко от Монтефиеры, на краю оливковой рощи. Пешком туда было не больше десяти минут. Часовня уже не использовалась добрых двадцать лет и, соответственно, пришла в запущение. Выбитые окна, дыра в потолке приблизительно с квадратный метр величиной, через которую можно увидеть небо, и трава, которая выросла на полу, там, где недоставало камней, придавали ей вид руины. В часовне больше не было скамеек, алтаря и исповедальни, но сохранился подиум высотой тридцать сантиметров, зрительно отделявший пространство алтаря от прихожан.

Высокий каменный забор с деревянными воротами огибал небольшое заросшее травой и кустарником кладбище, поэтому вход в часовню со стороны улицы не просматривался.

Сара ни разу не видела, чтобы кто-нибудь входил туда, поэтому чувствовала себя относительно уверенно.

Она была уже там, когда Рико ровно в пять часов зашел в часовню. Его мать считала, что он на работе, но он еще на один день сказался больным.

На Саре было облегающее платье в цветочек в пастельных тонах, распущенные волосы падали до талии, и на ней не было ни грамма косметики. Рико захотелось немедленно повалить ее на пол часовни.

– Как твои дела? – спросила она с улыбкой. – Прекрасный был праздник в Монте Кальма, правда? Надеюсь, у тебя остались такие же чудесные воспоминания, как и у меня.

– Сара… – сказал он.

Только ее имя. Только одно это слово, на большее он не был способен.

Ему очень хотелось использовать эту уникальную ситуацию, чтобы она не прошла бесследно, но он не знал как.

– Я думал только о тебе. День и ночь. И я не пошел на работу, – прошептал он.

Это было неплохо для начала. Он почувствовал себя лучше и немного расслабился, потому что, как минимум, смог сказать ей, что чувствует.

Она весело улыбнулась, облокотилась на церковную ограду и принялась наматывать длинные локоны на указательные пальцы.

– Так я и думала. Послушай, Рико, я должна поговорить с тобой. Ты с кем-нибудь говорил о нас?

Рико покачал головой, словно маленький мальчик, которого спрашивают, не ел ли он тайком сладости.

– И с матерью тоже?

– Нет. Ни слова. Я бы никогда так не поступил.

– Это хорошо. Об этом никто не должен знать, слышишь? Никто.

Рико кивнул и постарался придать себе серьезный и внушающий доверие вид.

– Я ведь не сошел с ума. Я же не буду ставить все на карту.

Он медленно приблизился и попытался осторожно обнять ее за плечи. Она отстранилась и облокотилась на ограду в паре метров от него.

– Рико, – начала она, – все намного сложнее, чем ты думаешь. Ты хороший парень, по-своему очень милый, но так нельзя. Мы не можем встречаться. Этого никогда больше не повторится.

– Почему? – заикаясь, пробормотал он. – Почему, почему, почему? Я клянусь тебе святой Матерью Божьей, что никому ничего не скажу. Никто ничего не узнает. Никогда!

– Нет, – повторила она. – Может быть, это и так, но это невозможно.

В этот момент для Рико мир перевернулся. Он никогда больше не встретит женщину, которая была бы такой, как Сара. Он каждую будет сравнивать с ней, и ни одна не сможет тягаться с ней. Он обречен на одиночество, и все только потому, что пережил с ней тот краткий миг в лесу в Монте Кальма. Она играла с ним, не воспринимая его всерьез. Она просто не верила его обещаниям, потому что не было никакой иной причины, почему им нельзя встречаться. Сейчас, например, была такая удобная возможность… Никто не знал, что они в церкви. Ему было жаль тратить время на разговоры.

– Извини меня, Рико, – сказала она.

В нем вспыхнула ярость, готовая выплеснуться наружу.

Сара, ничего не подозревая, стояла рядом с разбитым церковным окном. Она уже начинала скучать и думала только о том, как бы побыстрее закончить этот неприятный разговор вежливыми, но однозначными словами. Неожиданно Рико в несколько шагов – такой быстроты она никак не ожидала – подскочил к ней, прижал ее к неровной стене из камня и поцеловал, запустив левую руку к ней под юбку. Его рука была требовательной и грубой. Камни с острыми краями впились ей в спину, причиняя боль. Он сжимал ее все сильнее. Все его чувства – страсть, тоска, обида, но прежде всего разочарование и ярость – вырвались наружу и придали ему сил.

– Нет! – вскрикнула она и вырвалась из его объятий. – Черт возьми, прекрати! Нельзя, Рико, я не хочу этого! Не мучай себя!

Ее слова были подобны ведру воды, которая заливает бушующее пламя и с шипением превращается в пар. Рико вдруг показался смешным самому себе.

– Что я сделал не так? – заикаясь, прошептал он.

– Ничего, – ответила она и вздохнула. – Дело в том, что это был всего лишь раз. Один вечер. Особая ситуация, и ничего больше. Такое не повторяется. Когда ты, в конце концов, поймешь это?

– Ладно. – Он чуть не плакал. – Ладно, – повторил он, потому что не знал, что еще должен сказать.

– Chiao, bello [54]54
  Пока, милый (итал.).


[Закрыть], – нежно сказала она и поцеловала Рико в щеку.

Потом она исчезла.

Рико взял больничный и целую неделю пролежал в постели. Роберта не знала точно, но подозревала, что его болезнь, которая выражалась не в симптомах простуды, не в боли, не в высыпании на коже и не в повышении температуры, была связана с этой стервой из Монтефиеры. Мать ухаживала за ним, но Рико был ко всему равнодушен. Он без возражения, безучастно глотал лекарства и еду, а остальное время тихо, с отсутствующим видом лежал на спине, как больной, находящийся в коме и не воспринимающий ничего из окружающего мира. Он молчал, ни о чем не спрашивал, ничего не отвечал.

Через неделю он встал, принял душ, ни слова не говоря оделся и поехал на работу в больницу. Возвращаясь домой, он был замкнутым и тихим. Его матери казалось, будто на ней надета шапка-невидимка, поскольку он вообще с ней не разговаривал. Он был живым с виду, но омертвевшим внутри.

Роберта не пропускала ни заутренние молитвы, ни воскресные богослужения. Она стояла на коленях на жесткой и неудобной церковной скамейке, хотя ноги невыносимо болели, проклинала Сару Симонетти и молила Бога о справедливой, но, главное, жестокой каре для этой ведьмы и о прощении для сына, чтобы он обрел покой и вернулся в этот мир.