Текст книги "Обитель зла"

Автор книги: Сабина Тислер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

61

Он остался не только в эту ночь, но и каждую ночь в следующие две недели. Он отказался от обратного билета в Германию. Когда Эльза была в университете, он уходил на квартиру Тима, играл на рояле, сочинял музыку и пил, пока не достигал того уровня опьянения, который позволял ему сдерживаться во время ужина.

Эльза хотя и слышала перегар, когда встречалась с ним вечером, но ничего плохого не думала. В Италии вполне обычное дело, если человек в обед выпивает бокал вина. То, что он пил не менее трех бутылок в день, она не замечала.

Запас наркотиков заканчивался, и он знал, что так или иначе, но придется возвращаться домой. Ни в Сиене, ни во Флоренции или Ареццо он не знал ни одного адреса, где мог бы купить марихуану или кокаин.

Эльза любила его. Она любила его всей своей израненной душой, которая с каждым днем понемногу заживала. Она наслаждалась его ласками и впервые не чувствовала себя одинокой. Анна позвонила и сказала, что приедет только после Рождества, так что в квартире они были вдвоем, как в раю.

Через неделю она сказала Романо, что влюбилась.

– Он музыкант, артист. Он работает в кино. Правда, он старше меня, но это ничего, папа. Он просто необыкновенный!

Больше она ничего не рассказала, а предложение приехать вместе в Монтефиеру отклонила.

Через десять дней ему позвонила Гунда.

– Черт возьми, где ты? – заорала она. – Я думала, ты поехал только на фестиваль в Сиену, а ты сидишь там уже целую вечность!

– Ну и что? Тебя же это не волнует.

– Нет, волнует, дорогой! У меня два заказа на фильмы, к которым ты мог бы написать музыку. Но эти люди хотят поговорить с тобой, так что тебе придется тащить свою задницу сюда.

– Фильмы готовы?

– В черновом варианте – да.

– Тогда вышли мне кассету.

– Ты что, совсем сдурел? – Голос Гунды стал таким визгливым, что у него даже заболели уши и пришлось держать телефон сантиметрах в тридцати от головы. – Сколько ты еще собираешься торчать в этом проклятом городе, а? Ты чем там, черт побери, занимаешься? Ты не звонишь, не работаешь… Небось лежишь целыми днями в постели и бухаешь!

Он подумал: «А нужно ли все это выслушивать?» Он представил ее щедро намазанные ярко-красной помадой губы и выпачканные ею же зубы, и ему стало противно. Он вспомнил родинку в ложбинке груди, которая всегда вызывала у него отвращение, ее стоящие торчком, выкрашенные в оранжевый цвет волосы, с которых, когда она ела, на стол обильно сыпалась перхоть. Вспомнил варикозные вены на ногах, от которых испуганно отдергивал руку, если нечаянно их касался. Перед его мысленным взором возникли ее выкрашенные ярким лаком ногти, изогнутые, как у привидения. В его ушах звучало ее хихиканье, когда она пыталась своими длинными когтями расстегнуть его брюки, чтобы чуть позже, громко дыша в подтверждение вожделения, в которое он не верил, расцарапать ему спину.

Все это вызывало у него отвращение. Конечно, он нуждался в новом заказе, ему надо было как можно быстрее делать новый фильм, потому что наркотики стоили немалых денег. Но только не этой ценой!

Может быть, мысль о нежной Элизабетте, которая, казалось, таяла при его прикосновении, была причиной того, что он рявкнул в телефон: «Поцелуй меня в задницу» – и бросил трубку.

Это могло означать конец его карьеры как автора музыки к кинофильмам. Это понятно. Гунда была злопамятной интриганкой. Она, конечно, не оставит от него живого места. Она везде объявит, что он больше не хочет работать в качестве композитора для кино, а значит, ему придется обивать пороги режиссеров, чтобы как-то нейтрализовать сплетни Гунды.

Пять минут спустя она снова позвонила.

– Ты что, обкурился?

– Не ори на меня!

– Амадеус, а теперь давай поговорим спокойно. Ты приедешь в Германию или мне вычеркнуть тебя из списка и забыть навсегда?

Было слышно, как она нервно дышит, словно мать, которая постепенно теряет терпение в разговоре с ребенком.

– Я приеду! – прорычал он. – Но не могу точно сказать когда. Черт возьми, оставь меня в покое, я приеду!

– Скоро?

– Как получится.

– Я уже могу договариваться о сроках твоих встреч?

– Пока нет.

– На следующей неделе?

«Боже, какая прилипчивая баба!» – подумал он.

– На следующей неделе или через неделю. Больше я пока не могу сказать.

– Мы увидимся?

– Может быть.

– Ты там с кем-то познакомился?

– Гунда, прошу тебя… Я же сказал, что приеду. Когда я буду на месте, то позвоню тебе. О'кей?

Гунда ничего не ответила, и он во второй раз положил трубку.

Хотя у него не было других денег, кроме как на кредитной карточке, он пригласил Эльзу на ужин. Это был маленький тихий ресторан в деревне в нескольких километрах за Асциано. Он хотел быть только с ней. Чтобы их никто не видел и чтобы у нее не было возможности встать и уйти. Ресторан был обставлен словно с рынка старья. На полках, шкафах, на любых выступах виднелись статуэтки, кораблики, машинки, чашки, чайники и фарфоровые зверюшки, а по углам громоздились древние швейные машины, коляски для кукол и чугунные печки. На столах, покрытых вышитыми вручную скатертями, стояли свечи с веночками, а на них лежали салфетки с ангелочками и меню в кожаных обложках с витиеватыми надписями.

– О! – воскликнула Эльза, когда вошла в ресторан.

Она была поражена всей этой помпезностью – плюшем, мишурой и старинными вещами.

– Наша реквизитор сказала, что этот ресторан – нечто особенное, абсолютно уникальное, и ничего похожего в Тоскане больше нет. Места на вечер распродаются заранее. Но главное, говорят, что здесь очень хорошая кухня, – сказал он, словно пытаясь оправдаться.

Эльза улыбнулась.

– Понятно, что такое говорит ваша реквизитор, потому что я действительно ничего подобного не видела.

Когда они уселись, выбрали блюда и подняли бокалы с вином, он сказал, что ему надо возвращаться. На несколько недель. Не дольше.

Эльза побледнела.

– Значит, это наш прощальный ужин? Наша трапеза палача [96]96
  В средневековой Германии человека, приговоренного к смерти, накануне казни кормили обильным обедом за счет палача.


[Закрыть]?

– Я вернусь, – пообещал он, и в этот момент точно знал, что говорил.

У него в голове было ясно, и он вспомнил об этом даже на следующее утро.

– А я думала, что мы вместе отпразднуем Рождество. – Эльза, сжимая бахрому скатерти, уставилась в стол.

– А я думал, что ты будешь праздновать вместе с братом и отцом.

Она покачала головой.

– Не хочу. Там незримо присутствует мать. Рано или поздно мы вспомним о ней, и вечер закончится общей депрессией. Мне этого не хочется.

– Извини, мне очень жаль…

– А ты где будешь праздновать?

– Вообще не буду. Рождество меня не интересует. Уже много лет. С тех пор как моя жена сбежала, забрав с собой дочь, я больше не праздную Рождество.

– Ой! – Эльза вздрогнула. – А когда это было?

– Шестнадцать лет назад.

– А почему сбежала твоя жена?

– Я не знаю. – Он сжал губы. – Она мне этого не говорила.

– А твоя дочь?

– Я никогда больше ее не видел.

Официантка принесла тосканскую закуску – блюдо с различными сортами колбас, грудинки и ветчины. Разговор прервался.

– Buon appetito, – сказал он и натянуто улыбнулся.

«Он такой нежный сегодня вечером, – подумала Эльза, – такой спокойный и задумчивый».

Хотя три дня назад на рынке антиквариата в Ареццо она увидела его совершенно с иной стороны.

Они вместе гуляли по пьяцце и переулкам старого города. Торговцы уже поставили свои будки, чтобы не прозевать рождественскую прибыль, и потребовалось несколько часов, чтобы все обойти и увидеть.

Амадеус был в своей стихии. Пока Эльза, большей частью рассеянно, рассматривала разные мелочи, старые вещи, всякий хлам и сомнительные антикварные ценности в надежде, что в глаза бросится что-то особенное, он внимательно изучал все. Каждое кольцо, каждую маленькую лупу, каждый камень, каждую книгу, каждый ржавый ключ, каждую почтовую открытку, каждую бронзовую дверную ручку, каждый древний абажур для лампы, каждую серебряную вилку и каждое блюдце он брал в руки и спрашивал цену.

Держась за руки, они медленно шли по старым переулкам, осматривая тысячи мелочей, потом выпили эспрессо в баре и пошли дальше. Под аркадой, которая вела к самой большой площади Ареццо, на одном из прилавков он обнаружил золотой браслет, который хотел купить для Эльзы. Он вертел его в руках, держал против света, перебирал отдельные звенья, торговался с продавцом и все никак не мог решиться.

– Как он тебе, нравится?

– Это просто мечта. У меня еще никогда не было браслета. За всю жизнь не было.

– Смотри, тебе лучше знать. Если он тебе действительно нравится, я его куплю.

Эльза чувствовала себя довольно неловко. С одной стороны, ей хотелось иметь этот браслет. Она хотела носить его каждый день, видеть его и чувствовать. И чтобы он напоминал ей об Амадеусе. Но ей не хотелось, чтобы он отдал ей браслет прямо сейчас, возле прилавка. Это не было сюрпризом, это не было романтично и вызывало какое-то неприятное ощущение, которое ее пугало. Эльза хотела, чтобы это был подарок, которого она не ждала, чтобы он вручил его в постели или за завтраком. И чтобы сказал при этом, как ее любит. Ей не хотелось видеть, как он оплачивает подарок, соскребая последние монеты.

– Давай уйдем, – прошептала она, но он не услышал, поскольку уже торговался с продавцом.

Эльзе стало стыдно, ей хотелось провалиться сквозь землю. Ей казалось, что она сама стала объектом торговли.

В этот момент собачонка, до сих пор мирно сидевшая под прилавком, подняла лай. Она увидела другую собаку, покрупнее, которая вместе с хозяином шла мимо прилавка, и словно взбесилась. Она подпрыгивала и лаяла как бешеная.

В этом шуме невозможно было торговаться, и продавец, выйдя из себя, дал собаке такого пинка, что она от страха перестала лаять, отлетела в сторону и осталась лежать на асфальте, распластавшись, как речная камбала.

Потребовалось не больше секунды, чтобы Амадеус потерял контроль над собой. Он уронил браслет на стол, бросился на продавца и ударил его. С такой силой, что Эльза услышала, как у того хрустнула челюсть.

Продавец, не ожидавший подобного, упал на землю.

Амадеус бил его снова и снова – в живот, в грудь, по плечам, по лицу.

– Перестань! – закричала Эльза – Ты что, с ума сошел? Амадеус, прекрати!

Но он не останавливался. Он не слышал того, что творилось вокруг, и словно в опьянении продолжал наносить удары.

– Ты что, хочешь убить его?

Эльза бросилась к нему, пытаясь оттащить от лежащего на земле продавца, у которого уже кровь лилась из носа, но с таким же успехом она могла бы попытаться оттащить в сторону слона. В ярости у Амадеуса просыпались невиданные силы.

Теперь уже вмешались прохожие. Но он успел дать продавцу пинка, прежде чем его самого швырнули на землю так, что он еле поднялся.

Это привело его в чувство. Эльза схватила его за руку.

– Идем! Быстрее идем отсюда!

Она тащила его через толпу, которая двигалась вдоль прилавков, и слышала, как итальянцы кричат им вслед «stronzo, cazzo, sporcaccione» [97]97
  Говнюк, член, развратник (итал., груб.).


[Закрыть].

– Ты же его чуть не убил, – сказала она, когда они прошли три улицы.

– Еще чего.

Это был его единственный комментарий.

Эта неожиданная вспышка ярости напугала Эльзу. Она словно посмотрела на него со стороны, и он вдруг показался ей чужим. Намного более чужим, чем в первый вечер, когда он как сумасшедший играл на рояле и обнаженный стоял возле окна.

Когда они вышли с рынка, он обнял ее и крепко прижал к себе.

Но в тот последний вечер, на прощальном ужине в Асциано, он был таким нежным, тихим и спокойным, что Эльзе даже не верилось, что он может быть другим.

– Я клянусь тебе, что вернусь, – прошептал он и взял ее за руку. – Я тебе клянусь!

Она кивнула ему и улыбнулась, хотя и сомневалась, что ему можно верить.

– Я живу один, у меня нет подруги, нет никого, кто бы меня ждал и кем бы я интересовался. У меня есть только ты. Почему бы мне не вернуться?

– Я буду ждать тебя.

– Мне просто нужно подзаработать. Я попытаюсь сделать один-два фильма. Как только я подпишу договор, сразу вернусь.

– Но ведь у меня ты не сможешь работать.

– Я куплю рояль. Как ты на это смотришь? А твою подругу мы выселим, и места для двоих будет достаточно.

Он перегнулся через стол и поцеловал ее в губы.

– Проклятье, Элизабетта! Я все время думаю, что со мной происходит, и мне кажется, что я действительно тебя люблю.

62

На следующее утро в восемь часов двадцать пять минут Эльза проводила его на вокзал. Он пытался не показать, как ему плохо. Бледный, с темными кругами вокруг глаз, он судорожно хватал воздух, когда нес чемодан по лестнице к третьему пути.

Эльзе тоже все утро казалось, что она задыхается. Когда в половине седьмого зазвонил будильник, ее первой мыслью было: «Значит, уже пора. Сейчас он уедет, и все закончится. Все это было только прекрасным сном».

Она под одеялом поглаживала его тело, пока он не проснулся, целовала его, зарывалась к нему в изгиб локтя, чтобы еще раз вдохнуть и почувствовать его запах, и в конце концов с тяжелым сердцем вылезла из постели и поспешно приняла душ. Она не хотела пропустить ни одной минуты из тех, что еще у них оставались.

Когда она, одевшись, зашла в кухню, он как раз накрывал на стол и варил кофе. На нем были только трусы, и он стоял босиком на холодном кафельном полу.

– Боже мой, надень что-нибудь, здесь же холодно! Он кивнул и обнял ее.

– Как мне будет не хватать всего этого!

Он ушел в спальню, чтобы одеться, и она почувствовала, что на глаза набегают слезы. «Я не выдержу на вокзале, я не выдержу», – думала она.

Они завтракали целых полчаса. Он выпил три чашки кофе и съел половинку бутерброда с белым хлебом и сыром, что для него вообще было необычно.

– Я ненавижу прощания, – сказал он.

– Я тоже, – сказала она.

А потом они покинули дом.

На платформе гуляли сквозняки, было холодно. У них была еще пара минут.

Эльза прильнула к нему. Он распахнул свою кожаную куртку, завернул ее в нее и крепко держал, как ребенка, которого хочется защитить от ветра.

Эльза не сказала ни слова, все казалось ей слишком банальным в такой ситуации.

Еще две минуты. Еще две бесконечные минуты под его курткой, которые, может быть, никогда не закончатся. Когда любишь, время останавливается.

Но вот прозвучало какое-то объявление. Очень громко, на итальянском и английском языках. Это было предупреждение о прибытии поезда.

Эльза боялась подъезжающих поездов и невольно вздрогнула, когда завизжали тормоза. Поезд остановился.

– Не забывай меня, – прошептала она, глядя ему в глаза и подставив губы для самого последнего поцелуя.

– Никогда, – сказал он очень серьезно.

Эльза кивнула, слезы брызнули у нее из глаз и побежали по лицу. Он поцеловал ее и в последний раз прижал к себе. Потом забросил свой багаж и поднялся следом. Он стоял в открытой двери вагона и махал рукой. Эльза тоже махала рукой, хотя была всего лишь в метре от него. Потом двери закрылись, и поезд ушел.

Эльза боялась пустой квартиры: постели со смятыми простынями, в которой он спал несколько недель, неубранного после завтрака стола, кофейной чашки, из которой он только что пил, его мокрого полотенца в ванной. Кресла, в котором он время от времени засыпал, и ковра, на котором они занимались любовью под музыку Верди из «Травиаты». Все, просто все напоминало о нем. И она не знала, как проживет эти несколько недель без него.

Еще три недели до Рождества… Небо над Сиеной было затянуто тучами, шел легкий моросящий дождь. Узкие улицы казались ей серыми и мрачными. Она не знала, куда деть себя, без него она совсем потерялась в этом мире.

И точно так же, как в тот вечер, когда они познакомились, В это декабрьское утро она отправилась гулять по городу. В каком-то баре она выпила капуччино, рассеянно покопалась и своей сумочке, как часто делала, когда не знала, чем заняться, и обнаружила визитную карточку торговца украшениями, которого избил Амадеус.

Браслет… Браслет, который он хотел подарить ей и который она собиралась носить как воспоминание о нем.

Эльза заплатила, вышла из бара и помчалась назад так быстро, как только могла. Около своего дома она села В маленький «фиат» и поехала в Ареццо, где у торговца был магазин.

Он сразу же узнал ее.

– Ты сегодня одна? – спросил он.

Эльза кивнула.

– Извините, – сказала она.

– Твой друг stronzo. – У продавца был рассерженный вид.

– Я хотела спросить насчет браслета… – осторожно начала Эльза.

Торговец кивнул, вытащил из стола ящик и вынул из него браслет. Сегодня браслет показался Эльзе еще красивее, чем в прошлое воскресенье.

– Я покупаю, – сказала она и попросила не упаковывать его, а сразу же надела на руку.

Когда она медленно ехала назад в Сиену, то ощущала холодное золото на своей коже и чувствовала, что она ему странным образом благодарна.

63

Эльза набросилась на работу. Она занималась с утра до ночи, чтобы забыть, что Амадеуса здесь больше нет. Она несколько раз просыпалась ночью от кошмаров, хотела обнять его и только потом замечала, что постель пуста и она одна.

Он позвонил сразу же, как приехал в Берлин, но потом от него долго не было звонков. Дважды он звонил настолько пьяный, что она еле его понимала. Его фразы были короткими и такими отрывистыми, словно он в таком состоянии не решался произносить длинные предложения. У нее разрывалось сердце. Она хотела быть с ним, помочь ему, но если он слышал в ее голосе сочувствие, то начинал злиться. Разговор заканчивался, она расстраивалась и сердилась, что он звонит в таком виде. С его стороны это было неуважительно – не подождать, пока он будет в состоянии поговорить с ней. И лишь намного позже ей в голову пришла мысль, что он, наверное, не бывал трезвым. Во всяком случае достаточно трезвым, чтобы нормально разговаривать.

Когда она спросила, получил ли он заказ, он сказал:

– Подожди, это дерьмовый бизнес, но я уже близок к цели.

«Уже близок» в ее ушах прозвучало как «Мне нужно еще пару недель».

Когда она говорила «Я скучаю по тебе», он отвечал «Я тоже». Больше ничего.

– Бывают люди, которые просто не умеют вести разговоры по телефону, – сказала Анна.

Она уже вернулась после сбора урожая, и ей срочно нужно было отдохнуть от своего друга, который сильно действовал ей на нервы. Он знал все лучше всех и буквально терроризировал своими советами и критикой крестьян, которые занимались выращиванием оливок всю жизнь.

– Такие типы просто не в состоянии выдавить из себя хоть слово, хотя сердце у них переполнено любовью. В следующий раз они хотят исправиться, но и это у них не получается. С каждым днем волнение растет, и в конце концов они начинают бояться даже пикнуть. Может быть, твой Амадеус тоже такого сорта. А поскольку он не может сказать, как сильно тебя любит, то сидит дома и напивается, чтобы неудачный телефонный разговор не крутился всю ночь в голове.

«Надеюсь, что так и есть, – подумала Эльза. – Что-то я вечно попадаю на мужчин, которые не умеют разговаривать по телефону. Антонио был точно таким же». Но она была благодарна подруге за эту маленькую искорку надежды.

На следующее утро она увидела коробку тампонов рядом с туалетной бумагой. Анна ставила ее там только тогда, когда они были ей нужны. Это неприятно кольнуло Эльзу, которая уже три дня старалась не думать о том, что у нее задерживаются месячные. Она круглосуточно наблюдала за собой и прислушивалась к себе. Возносила молитвы к небу, делала гимнастику, бегала по лестнице вверх и вниз, дышала животом и выполняла упражнения на расслабление. Время от времени она чувствовала легкую тянущую боль внизу живота, ждала минут десять, благодарила Создателя и шла в туалет, но ничего не было. Ни одной даже маленькой капельки крови.

– Вот черт, Анна, у меня нет месячных! – сказала Эльза на седьмой день после того, как они должны были начаться. – Что мне делать?

– Это что, от твоего нового парня, этого Амадеуса?

Эльза с несчастным видом кивнула.

– Анна, я сойду с ума!

– Иди к врачу или сделай тест, а потом будем думать дальше.

Эльза пошла к врачу. Она боялась пользоваться тестом на беременность, боялась, что упустит какую-то мелочь и не получит однозначного результата.

– Мои сердечные поздравления! – сказал врач. – Вы беременны.

– Это совершенно точно?

– Совершенно точно.

Когда Эльза через десять минут снова стояла на улице, то чувствовала себя, собственно, как всегда. Внешне она не изменилась, и у нее ничего не болело. «Не может быть! – думала она. – Все это идиотизм, истерика. И если я просто буду жить так, как раньше, то ничего не случится. В любом случае ребенок внезапно не появится. Это абсолютно невозможно».

– Ну как? – Анна распахнула дверь квартиры, когда услышала шаги Эльзы. – Что?

– Он сказал, что я беременна, – пробормотала Эльза.

– Ну и?…

– Я не могу в это поверить.

– Это глупо! Если ты беременна, значит, беременна, и все. Баста. Но ты должна решить, что делать. Как думаешь, ты увидишь этого типа снова?

Эльза кивнула.

– Он обещал.

Анна вздохнула.

– Мужчины обещают много, когда день долог.

– Не будь такой!

Анна сказала именно то, чего Эльза боялась, и поэтому она не хотела этого слышать.

– Поговори с ним. Расскажи ему. И посмотришь, как он отреагирует.

– По телефону? – Эльза вскочила с места и принялась нервно расхаживать по комнате. – Я же тебе рассказывала, как ужасно говорить с ним по телефону. И я не буду обсуждать такое по телефону!

– Va bene, сага. Атеперь успокойся. Просто не думай о нем. А чего хочешь ты?

– Я не знаю.

Анна ненадолго задумалась, потом сказала:

– Боже мой, ты знаешь этого типа всего лишь три недели… Или сколько он был здесь?

– Не называй его «типом»! – Эльза покраснела от злости.

– Ладно-ладно, хорошо. Я просто так, – попыталась исправить положение Анна. Она не хотела, чтобы Эльза злилась, но не знала, чем можно ей помочь.

Лицо Эльзы горело. Она подошла к окну и некоторое время молча смотрела на улицу. Потом повернулась к Анне.

– Я хочу ребенка. И я его не хочу. Я не знаю, чего хочу. Я люблю его, Анна. Но он, похоже, не тот человек, с которым можно иметь детей.

– Подумай хорошенько, – посоветовала Анна. – У тебя есть еще немного времени. Очень важно твое отношение к этому Амадеусу, чтобы потом не получилось, что ты останешься одна с ребенком. – Она подошла к Эльзе и обняла ее. – Если он вернется и ты захочешь жить с ним вместе, скажи мне. Я найду себе другую квартиру.

Эльза была бесконечно благодарна подруге за эти слова. Хотя она все еще была в полном смятении, по крайней мере на пару секунд у нее возникло ощущение, что все сложится хорошо. У нее есть будущее с Амадеусом. Каким бы оно ни было…

За неделю до святого вечера Анна заявила, что на праздники поедет к матери в Болонью, а ее друг проведет это время со своей семьей в Милане. Встретятся ли они на праздниках, это уж как сложится.

– Я надеюсь, ты не против? – спросила Анна. – Ты, конечно, будешь праздновать вместе с родителями в Монтефиере?

– Конечно, я буду на праздниках в Монтефиере, – соврана Эльза. – Уезжай спокойно. Все в порядке. Если бы ты оставалась здесь одна, я бы не поехала домой. А раз так, то все в порядке.

Для Эльзы мир рухнул. Она надеялась, что проведет с Анной пару спокойных, уютных дней. А теперь она будет в Сиене одна. Без Амадеуса, без Анны, без ничего и никого, чему и кому она могла бы порадоваться.

На следующий вечер позвонил Романо:

– Пожалуйста, Эльза, topolino, mia сага, пожалуйста, приезжай к нам! Пожалуйста! Семья должна быть вместе. А без тебя праздник для меня не праздник.

– Как там настроение? – холодно спросила Эльза.

– Очень хорошее. Твоя мама очень много времени проводит дома. Собственно говоря, она почти постоянно здесь.

– Да ну?

– Да. Она попросила меня позвонить тебе. Она очень хочет тебя увидеть.

– Неужели?

– Да. Эльза, ты не поверишь, что она только делает! Она купила елку и украшения. По всему дому расставила свечи и целыми днями печет пряники. Она даже перед домом устроила рождественскую иллюминацию и поставила в старой каменной печке колыбельку… Ты должна это видеть. Это потрясающе!

До сих пор в доме Симонетти было очень мало украшений. Никогда не было елки, максимум еловая ветка, которую Романо срезал со старой ели. Сара не пекла рождественских пряников, это всегда делала только Тереза. Поэтому и настоящего рождественского настроения, собственно, никогда не было. Сара не любила праздников, а подготовка к ним действовала ей на нервы. Кроме того ей вечно не хватало времени. «Я выдерживаю толкотню в магазинах в течение четырех недель до праздника, так что уже сыта всем по горло, – заявляла она. – Мне не нужен этот театр еще и дома».

– Это еще что за новости? – удивленно спросила Эльза.

– Я не знаю, но Эди очень рад. Если ты приедешь, это будет прекрасный праздник. Пусть хотя бы это…

Эльза молчала.

– Пожалуйста! Эльза, милая, пожалуйста…

Эльза слышала, как Романо всхлипнул.

– Не беспокойся насчет подарков, сага, не создавай себе проблем. Если ты будешь с нами, это будет самым большим подарком.

– Хорошо, – сказала Эльза после долгой паузы. – Я приеду. Я делаю это для тебя, папа. Для тебя и Эди. А она мне до лампочки.

И она положила трубку.

– Элизабетта, сердце мое! – ликовал он по телефону, и голос его был четким и твердым. – У меня контракт на фильм «Второе утро», так он называется. В общем-то это довольно пошлая, слащавая любовная тягомотина, но мне все равно.

– О, как прекрасно! Это значит, что ты приедешь?

– Пока что нет, но уже скоро. Мне еще нужно кое о чем договориться, кое-что застолбить и ждать образцов фильма. Но я потороплюсь, сладкая моя! Может быть, мне удастся приехать на Новый год. Посмотрим.

– Праздновать с тобой Новый год – моя мечта!

– Я попробую. В принципе, весь этот идиотизм я делаю только ради тебя. А где ты будешь на Рождество? У отца и брата в Монтефиере?

– Да. Я, собственно, не хотела, но отец очень просил…

– Конечно, так и сделай! Не будешь же ты сидеть одна в Сиене. А то я буду беспокоиться.

– Без тебя Рождество для меня не праздник.

– Уже немного осталось, а потом я буду у тебя. Лиза, любимая, я целый день думаю о тебе, круглые сутки… А ты? Ты меня не забываешь?

– Нет, никогда! Если бы ты знал, как я тебя… – Голос у нее сорвался, но она почувствовала, что он улыбается.

– Я знаю. Пока, Лиза. Пока. До уже скорого свидания.

После разговора она развила бурную деятельность, пропылесосила всю квартиру и при этом плакала от счастья. Было двадцатое декабря две тысячи четвертого года. В Сиене начиналось холодное серое утро.