Текст книги "Чеченцы"

Автор книги: С.-х. Нунуев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Мовлид Алироевич Висаитов

О мужественном человеке Мовлиде Алироевиче Висаитове я узнал из газетных статей и рассказов людей, знавших его близко. С большим удовлетворением читал его книгу воспоминаний «От Терека до Эльбы», изданную в Грозном в 60-е годы. Из этой книги и других источников имел некоторую информацию о бывшем командире Мовлида генерале П. П. Брикеле, а также об известном всей стране Герое Советского Союза Ханпаше Нурадилове и многих других наших земляках, оказавшихся накануне войны на западной границе. В 1973 году, когда я пришел редактором молодежной газеты «Комсомольское племя» (ныне «Республика»), в редакции имелся большой материал о Ханпаше. Прислал его из Киргизии бывший сослуживец Нурадилова Я. М. Глущенко, который после войны работал на ответственных должностях в системе народного образования Киргизии. Редакция почему-то не решалась публиковать эти воспоминания. Я сразу же ознакомился с материалом, и мы стали готовить его в печать, но решили сопроводить публикацию комментарием П. П. Брикеля, который хорошо знал Ханпашу. Выяснилось, что он живет и здравствует в Ростове-на-Дону, руководит там ипподромом. Мы послали воспоминания Я. М. Глущенко в Ростов. Павел Порфирьевич незамедлительно откликнулся на нашу просьбу и прислал очень теплое письмо: «Моим друзьям-комсомольцам Чечено-Ингушетии». В частности, он писал: «Одним из героев Великой Отечественной войны был Ханпаша Нурадилов, которого я знал и любил, как сына. В своих воспоминаниях о нем бывший секретарь партийного бюро Яков Макарович Глушенко глубоко и полно раскрыл характер героя и особенно наиболее яркие его черты: героизм и мужество, беззаветную преданность Родине, большое чувство долга и дружбы, честность и любовь к людям. Такие черты характера и рождают героев».

Далее, обращаясь к молодежи республики, генерал писал: «Я немало прожил и много провоевал, много пережил и изрядно потрудился, приобретая некоторое моральное право давать советы. Советую вам – молодым, сильным, смелым, пришедшим и идущим нам на смену: любите и защищайте нашу Родину. Помните, что человек при настойчивости и трудовой дисциплине может достигнуть невероятных результатов.

Поверьте, самое прекрасное в жизни – молодость. Надо работать, работать, набираться сил, достигать новых высот».

Воспоминания Я. Глушенко и доброе напутствие П. Брикеля мы опубликовали в нескольких номерах молодежной газеты в январе-феврале 1973 года. Публикация была поддержана нашими читателями, а главное – для будущих историков прошедшей войны и биографов ее героев появился богатый, разносторонний материал.

Конечно, познакомиться лично и с Висаитовым и с Брикелем было интересно. И такой случай представился. Позвонил как-то Мовлид в книжное издательство, где к тому времени я работал главным редактором, наверно, году в 1979-м. Поздоровался, как со старым знакомым, спросил по чеченскому этикету: как семья, как дела и здоровье, а потом говорит: «Ко мне приехал мой бывший командир и друг генерал Брикель, и мы хотели с тобой встретиться. Когда можно это сделать?»

Вскоре мы встретились в издательстве: в военном кителе с генеральскими погонами и с Золотой Звездой на груди, с худощавым, симпатичным лицом Павел Порфирьевич и в штатском, сером костюме, с орденскими планками, в очках, седовласый Мовлид Алироевич.

Что их привело ко мне? Оказывается, П. Брикель написал книгу воспоминаний в форме документальной повести, однако Москва не берется издавать, так как подобной литературы очень много. Были серьезные ограничения на издание мемуаров и для местных издательств. Не взялись за рукопись и ростовские издатели. И решил помочь ему в этом деле Мовлид.

Воспоминания П. Брикеля относились к категории рукописей, которые мы тоже не имели права издавать, тем более, что в ней не было совсем материала о Чечено-Ингушетии. Я предложил Павлу Порфирьевичу: так как он лично знал по войне многих чеченцев и ингушей, написать о них отдельную главу в будущей книге, тогда я постараюсь помочь ему. Автор согласился с таким предложением и попросил меня написать к книге предисловие. Мне не стоило большого труда написать его, но я высказал мысль, что найдутся люди, которые неправильно истолкуют это (а таких людей, которые писали по какому угодно поводу анонимки в высокие инстанции, тогда было очень много), истолкуют как злоупотребление служебным положением. И все-таки по настоянию гостей я дал согласие написать небольшое предисловие к книге. Что скрывать, было и приятно предпослать несколько слов к книге известного военачальника. На том мы разошлись. Через некоторое время я получил небольшое письмо от П. Брикеля. Он писал:

«Глубокоуважаемый Юша Ахъядович! Убедительно прошу Вас ответить мне на следующие вопросы:

1. Ознакомились ли Вы с моей рукописью документальной повести «Последний рейд»? Если ознакомились, то какова Ваша оценка? Пригодна ли она вообще к напечатанию? Если пригодна, то подлежит ли что-то изменению и исправлению?

2. Имеются ли какие-либо возможности издать ее в 1982 году, к годовщине вашей республики? Что надо для этого сделать?

Так как Вы любезно согласились написать предисловие к этой повести, то я при сем прилагаю краткие биографические данные об авторе».

К тому времени я уже работал в редакции республиканской газеты «Ленинан некъ», но продолжал оказывать помощь в издании книги. В одно время П. Брикелю показалось, что ничего у нас не получится, о чем свидетельствовала его приписка в открытке – поздравлении в связи с первомайским праздником. Он писал: «Рукопись “Последний рейд” я поручил Мовлиду забрать как непригодную и переслать мне. 10. 04. 82. П. Брикель».

С таким вариантом мы с Мовлидом не согласились, и работа, сказать прямо, борьба за издание книги продолжилась. В рукописи появилась новая глава, посвященная воинам из Чечено-Ингушетии, в целом она выглядела уже лучше. Что касается предисловия, то я все-таки настоял на том, что будет лучше, если его напишет человек, который хорошо знает автора. Таким человеком оказался бывший офицер 3-го кавалерийского корпуса, доктор исторических наук, профессор М. А. Варшавчик. В итоге книга увидела свет в 1983 году.

Павел Порфирьевич очень торопился с изданием книги, хотел, что бы, пока живы его боевые друзья, прочитали о себе повесть. Хотелось увидеть свое творение и самому. Но, как часто бывает в жизни, буквально за несколько дней до выхода тиража из печати он скончался от обширного инфаркта миокарда. В начале 1983 года я получил написанную рукой Павла Порфирьевича открытку, но с коротким письмом его супруги. Мария Павловна сообщала, что муж написал заранее всем друзьям поздравительные открытки, но разослать их не успел. Так закончился жизненный путь одного из замечательных героев и полководцев отечественной войны.

Павел Порфирьевич был очень интересным собеседником, он глубоко знал жизнь. Он часто бывал у Мовлида Висаитова, и каждый раз мы встречались то дома у Мовлида, то на прудах рыбхоза «Куларинский», где Мовлид работал директором, то в редакции газеты. С большой любовью рассказывал о ратных подвигах Ханпаши Нурадилова, своего друга Мовлида и многих других. Кроме того, он пропагандировал их в рассказах, в публицистических статьях.

П. Брикель прожил богатую жизнь. Сын бедняка из украинского села Великая Рублевка, что в Полтавской области, он рано познал, что такое борьба за хлеб. Шестнадцатилетним юношей в 1920 г. добровольцем попал в Первую Конную армию и прослужил от красноармейца до генерала – командира кавалерийской дивизии. В Великой Отечественной участвовал с пяти часов утра 22 июня 1941 года до 9 мая 1945 года и от Раввы-Русской на западной границе дошел до Эльбы, где встретился с союзниками – войсками США.

Павел Порфирьевич был умным рассказчиком. Его наблюдения, мысли были очень жизненны, он хорошо владел слогом. И если бы не военная карьера, наверняка, стал бы писателем. Запомнились его рассказы о голоде на Украине в 1933 году, о так называемом раскулачивании, репрессиях 37-го года, многом другом. Еще в 30-е годы он начал печатать публицистические статьи в центральных и местных газетах. Читателям газеты «Грозненский рабочий» хорошо запомнился рассказ П. Брикеля «Шолоховский скакун», опубликованный в феврале 1964 г. Это было его первое литературное произведение. Затем пошли рассказы «В степи», повесть «На Эльбе». Хочется отметить постоянную связь Павла Порфирьевича с литераторами Чечено-Ингушетии. Он рецензировал многие книги, писал к ним вступительные статьи. («От Терека до Эльбы» М. Висаитова, «Раненая анкета» З. Муталибова, «Огненный, огненный конь» А. Горлова и другие).

Дружбе М. Висаитова и П. Бригеля можно было по-хорошему завидовать. У них была большая привязанность друг к другу. Павел Порфирьевич любил подчеркивать в Мовлиде такие черты, как мужество, верность, преданность Родине, интернационализм. В свое время много усилий приложил, добиваясь присвоения ему звания Героя Советского Союза. Но эта достойная награда шла к Мовлиду целых 45 лет. Отказывали только потому, что он был чеченцем по национальности и народ его выселен поголовно в Казахстан и Среднюю Азию. И уже в 1990 г. Золотая Звезда Героя была посмертно вручена семье М. Висаитова.

М. Висаитов не единственный с такой судьбой. После февраля 1944 г. около 17 тысяч солдат и офицеров из числа чеченцев и ингушей были уволены из действующей армии и разделили участь своих народов. Правда, ряд мужественных воинов остался в армии. За них вступались их командиры и боевые друзья разных национальностей. В их числе был украинец, командир 6-й гвардейской кавалерийской дивизии. Герой Советского Союза генерал-майор П. П. Брикель. Рискуя собственным положением, он дал возможность дойти до Эльбы одному из храбрых сынов чеченского народа, командиру гвардейского полка Мовлиду Висаитову. Доктор исторических наук, профессор М. А. Варшавчик вспоминал: «Твердый и заботливый воспитатель, тонкий психолог солдатской души, П. П. Брикель, опираясь на поддержку армейских партийно-политических органов, растил людей, растил героев. Это он, например, «открыл» бесстрашного парня из Чечено-Ингушетии Героя Советского Союза Ханпашу Нурадилова, уничтожившего 920 фашистов, слава о котором прошла по всей армии, по всей стране. Он нашел наилучшее применение кипучему темпераменту героического горца, командира гвардейского кавполка Мовлида Висаитова, одним из первых со своими конниками прорвавшегося в мае 1945 года к Эльбе».

Мовлид Алироевич Висаитов родился в 1913 году в селении Нижний Наур. В 1933 году с группой молодежи из Чеченской автономной области он был направлен в Краснодарскую кавалерийскую школу, по окончании которой в 1935 году молодой лейтенант начал службу в полку имени Совнаркома УССР Крымской кавалерийской дивизии. В 1940 г., уже старший лейтенант, М. Висаитов командовал эскадроном на Западнэй Украине. В том же году его эскадрон смотрел нарком обороны Маршал Советского Союза Тимошенко, который высоко оценил боевую и политическую подготовку эскадрона. По итогам смотра Мовлиду досрочно присвоили очередное звание, и оц был направлен на шестимесячные курсы усовершенствования командного состава. Полученные там военные знания вскоре пригодились молодому командиру. Началась Великая Отечественная война. Конники Висаитова оказались в непосредственном соприкосновении с врагом. Уже в 6 часов утра первого дня войны эскадрон вступил в первые бои в трех километрах восточнее реки Раввы-Русской. В своей книге воспоминаний «От Терека до Эльбы» Мовлид писал: «Противник открыл сильный артиллерийский огонь по колонне подходящей конницы. Все пространство до конца накрыли разрывы. Второй эскадрон шел в головном отряде полка.

Бешеный обстрел ни на минуту не приостановил движения. Смелым броском конники вырвались из зоны огня. Приданный эскадрону взвод станковых пулеметов под командованием лейтенанта Николаева на галопе развернулся популеметно налево, кругом и открыл из всех четырех стволов огонь по наступающим цепям немцев. Под прикрытием шквального огня пулеметов эскадрон изготовился к бою и с криком «ура» понесся на немецкую пехоту. Фашисты, не ожидавшие флангового удара, дрогнули. Наши кавалеристы обратили гитлеровцев в бегство. Так в первый день войны подразделения немецких войск один на один встретились с отважными кавалеристами 34-го кавполка будущей гвардейской дивизии.

Командиром этого полка бы П. П. Брикель.

М. Висаитов участвовал в боях за Киев и Донбасс, у Азова, в других местах, пока не был ранен. После выздоровления он был направлен в Чечено-Ингушетию, где в начале 1942 года формировалась отдельная Чечено-Ингушская 114-я кавалерийская дивизия. В нее были направлены опытные офицеры из числа чеченцев и ингушей, хотя по сути это было интернациональное войсковое соединение. Кроме чеченцев и ингушей в дивизии были русские, кабардинцы, черкесы, дагестанцы, представители других национальностей.

Командиром дивизии был назначен полковник Хаджи-Умар Мансуров, осетин по национальности, впоследствии известный советский военачальник, комиссаром – секретарь Чечено-Ингушского обкома партии Муслим Гайрбеков.

Однако дивизии не удалось непосредственно встретиться с врагом. Ее вскоре расформировали, а на ее базе были укомплектованы добровольческий отдельный 255-й Чечено-Ингушский кавалерийский полк, куда начальником штаба был направлен М. Висаитов, и отдельный кавалерийский дивизион. После двух месяцев боев Мовлид стал командиром полка. Полк участвовал в ожесточенных боях на Сталинградском фронте. По правде говоря, кавалеристы воевали против танковых соединений. Трудно в это поверить. Но это абсолютная правда. Конники не только уничтожали вражеские танки, но и брали их в качестве трофеев и пригоняли в расположение наших войск. Однажды неожиданным налетом конные разведчики захватили одиннадцать танков, но в живых остался только один немецкий танкист, которого вместе с танком привели разведчики. Другие трофеи пришлось вывести из строя. Сотни солдат и офицеров пали в тех жестоких боях, но полк ни разу не отступил перед врагом. И сегодня в братских могилах под Сталинградом, в степях Калмыкии покоится прах героических сынов чеченского и ингушского народов.

После разгрома немецких войск под Сталинградом М. Висаитов был направлен в управление 4-го Украинского фронта в качестве помощника инспектора по кавалерии.

В 1944 году он вновь встретился со своим боевым другом и наставником П. Брикслем, который к тому времени командовал 6-й гвардейской кавалерийской дивизией. В декабре того же года командиром одного из полков этой дивизии был назначен Мовлид. В этой должности он дошел до логова врага. А когда шли последние бои по взятию укреплений противника, М. Висаитову было поручено встретить войска союзников. Главной задачей корпуса было взятие городов Темплин и Грайфенберг, одновременно раскрывая участок на стыке 1-го и 2-го Белорусского фронтов на фланге 49-й армии. Дивизия Брикеля была в авангарде. По этому поводу командир дивизии писал: «Важную, пожалуй, главную роль в выполнении этой операции будет играть передовой отряд дивизии. Полки и командиры у нас хорошие. Но здесь надо учитывать специфичность обстановки. Этой специфичностью являются стремительность и слаженность действий в оперативной глубине. Учитывая подготовку командиров полков… для выполнения этой задачи подходят 28-й полк подполковника М. Висаитова и 29-й полк подполковника Лялика. Больше склонен остановиться на первом. Подполковник М. Висаитов – храбрый, решительный офицер, отличающийся быстротой реакцией в сложной обстановке… Висаитов относится к числу тех офицеров, которые воюют с малыми потерями, он сам может броситься в бой, иногда с безрасудной храбростью, но солдат всегда бережет и стремится избегать потерь».

После такого решения вмешались штабисты дивизии. Они были недовольны выбором командира. Не забыли и то, что Мовлид по национальности чеченец, народ которого выселен. Но генерал не отступил от своего решения.

Полк М. Висаитова полностью выполнил возложенные на него задачи:

2-го мая он дошел до берегов Эльбы. Там они встретились с американскими солдатами.

Кавалеристы спешились. Подойдя к Эльбе, подполковник спустился к реке, напоил коня и пригоршнями попил воды сам. Оказавшийся рядом майор сказал подполковнику:

– Мовлид Алироевич, коня мог напоить и коневод.

– Нет, майор. Вы не понимаете всей прелести – напоить коня в реке врага. Гитлеровцы поили коней в моем родном Тереке. Теперь я напою у них своего коня. Кто его знает, может быть, когда-нибудь внукам своим придется рассказывать, как я выпил воды из Эльбы и напоил коня, – ответил Мовлид.

После встречи с союзническими войсками на советском берегу Эльбы состоялся парад войск-победителей.

К генералу Болингу, старшему среди гостей, подошел с рапортом командир полка М. Висаитов. Его полк, как вышедший первым к Эльбе, был представлен в качестве почетного караула.

На сытых, подобранных по росту и масти лошадях, шерсть которых отливала на солнце червонным золотом, в новом обмундировании, припасенном специально для этого случая, в лихо сдвинутых на бок черных кубанках, с веселыми улыбающимися лицами проходили кавалеристы. И никому из гостей было невдомек, что этот полк в ожесточенных боях прошел от Волги до Кеннигсберга и от Кеннигсберга до Эльбы.

Впереди полка на горячем золотисто-рыжем скакуне гарцевал командир полка подполковник Висаитов. Смуглый, словно прокаленный солнцем, стройный, подтянутый, с красивой посадкой, он вызывал всеобщее восхищение гостей.

– Окэй! Окэй! – повторяли американцы, рассматривая стройные шеренги проходящих всадников.

Так рассказывал П. Брикель, будучи гостем редакции вместе со своим фронтовым другом М. Висаитовым несколько лет тому назад. Он поведал и о других чеченцах: командире полка подполковнике Туте Магометове, Ханпаше Нурадилове, командирах эскадронов – Кабардиеве, Эльдарханове. Когда он рассказывал о своих боевых друзьях, лицо его светлело, исчезали морщинки. «Помнишь, Мовлид?» – «А припоминаете, Павел Порфирьевич?» Много раз слышали мы такие слова. Воспоминания, воспоминания…

Гвардейцы висаитовского полка освободили от фашистского ига тысячи советских людей, а также наших союзников. За два месяца боев в Восточной Пруссии, Померании полку было объявлено четыре благодарности Верховного командования, 615 бойцов и офицеров получили ордена и медали. Командир полка был награжден орденом Ленина, американским боевым орденом «Святого легиона».

… Деревья умирают стоя. Так и два героя, олицетворявшие лучшие черты своих народов, до последних дней своих были в строю. Но время неумолимо. Сегодня их нет среди нас, однако их подвиги останутся в памяти народной, в памяти благодарных потомков, в названиях улиц и площадей, в делах детей и внуков.

 
Короткая жизнь человеку дана:
Мельканье минут и дней скоротечность…
Но если народу она отдана,
Но если горенье и подвиг она,
Удел человека – вечность!
 

Даши Эдельханов

Книга Халида Ошаева «Слово о полку Чечено-Ингушском» рассказывает о судьбе доселе неизвестных героев.

Как-то в городе Грозном в Нефтяном институте проходило студенческое собрание. В президиуме сидели руководители института. На собрании выступил генерал запаса, человек видный и всеми уважаемый. Вот что он сказал:

– Смотрите: у чеченцев и ингушей всего четыре Героя Советского Союза. А у народа соседней республики их 35 человек, хотя их меньше, чем чеченцев. Из этого вы можете заключить, как воевали чеченцы и ингуши.

В зале прозвучал смех. Прикрыв руками рты, смеялись и в президиуме.

Несомненно, генерал знал, что с марта 1942 года чеченцы и ингуши были лишены конституционного права призываться в армию и защищать Родину. Генерал, безусловно, знал и то, что половина чеченцев и ингушей, участвовавших в Великой Отечественной войне, состояла из добровольцев. Знал он также и то, что после февраля 1944 года, то есть после переселения народа, все воины: рядовые и офицеры чечено-ингушской национальности – были отозваны из действующей армии. А награды за боевые отличия воинам, чеченцам и ингушам, в этих условиях давали очень и очень скудно. Генерал в своем выступлении об этом ничего не сказал.

Еще до выхода из печати книги «Брестская крепость» нами было послано С. С. Смирнову (автору книги) письмо с просьбой приехать в Чечено-Ингушетию, чтобы поговорить с оставшимися в живых защитниками Брестской крепости. Мы просили его отметить в своей книге и участие сынов Чечено-Ингушетии в этой великой эпопее. Мы писали С. С. Смирнову, что в цитадели Брестской крепости погибло шестнадцать воинов из нашего села Старые Атаги. Двое вырвались из окруженной крепости живыми. Отступали. В бою у Ельца оба были ранены. Одного из них в палатке госпиталя добила фашистская авиабомба. И только один из шестнадцати вернулся с войны. Но С. С. Смирнов не отозвался.

Мы высоко ценим книгу С. С. Смирнова «Брестская крепость», слава о которой прогремела по всему миру. Но почему же в ней нет и намека на участие в героической обороне крепости воинов Чечено-Ингушетии? А их было немало. Брестской твердыне присвоили наименование «Крепость-герой». Чеченцы и ингуши для этого тоже положили свои жизни. Неужели о них нельзя было упомянуть хоть одним добрым словом?

В Музее обороны Брестской крепости нам пришлось увидеть обгорелые, почти полностью превратившиеся в пепел, комсомольские документы Даши Эдельханова. Самого комсомольца постигла трагическая судьба: видно, он сожжен в одном из казематов огнеметом.

Писатель С. С. Смирнов – чрезвычайно дотошный и скрупулезно-настойчивый в своих розысках участников Брестской обороны. Но почему же в этом случае он не принял мер к розыску родственников и друзей Эдельханова Даши?

После коротких поисков нами было установлено, что отец Даши Эдельханова проживает в селе Г вардейском Чечено-Ингушской АССР. Здесь же проживают несколько живых участников защиты Брестской крепости, которые призывались в армию вместе в Дашой и служили с ним.

У Девлетгирея Эдельханова, отца Даши, было два сына. Оба они погибли: Даша – в Брестской крепости, а Эдду – у линии Маннергейма. О трагической судьбе Даши отец узнал только теперь, через 26 лет. Разве не мог Сергей Сергеевич написать об этом комсомольце несколько теплых слов?

По-видимому, писатель в то время обходил «подводные рифы», возникшие ранее. Что ж, это неудивительно. Подобные «рифы» обходил не он один. Ученый Ушаков, например, об ингушах в своем словаре не упоминает вовсе, как будто такого народа нет совсем, а о чеченцах сообщает так: «Чеченцы – кавказская народность, живущая в пределах СССР».

Задачу по розыску участников обороны Брестской крепости и района Бреста мы ограничиваем рамками Чечено-Ингушетии. Она нелегка. Писатель С. С. Смирнов имел возможность получить информацию от участников событий – офицеров, сержантов, красноармейцев, – в общем ясно представлявших происходившие в крепости и вокруг нее события. Офицеров из Чечено-Ингушетии в Бресте насчитывалось единицы. И почти все они погибли в первый же день боя.

Рядовые чеченцы и ингуши, оставшиеся в живых, в большинстве своем плохо говорили по-русски, смутно представляли себе, что делалось во время боев во всей крепости и вокруг нее. Отлично они знали одно: вот оттуда надвигается враг и его надо остановить, убить раньше, чем он убьет тебя. Некоторые не помнили даже номера своего полка, и выяснять это приходилось по карте-панораме крепости. По ней боец указывал: «Наш полк стоял вот здесь».

Никаких довоенных архивов в Бресте не сохранилось. Крепость в течение трех с лишним лет находилась в руках фашистов. Нет твердо обоснованных списков рядового и сержантского состава полков и частей, стоявших в крепости перед войной. В Музее обороны крепости имеются лишь списки офицерского состава, составленные по документам Наркомата Обороны СССР.

Трудно точно установить участников защиты Бреста из нашей республики, выявить: кто, когда и где погиб, кто в каком полку служил; и нам приходилось выяснять эти данные путем тщательного опроса.

Те из защитников, кто остался в живых и смог выйти из окруженной врагами крепости в первые два дня обороны, сумели догнать отступающие на восток части Красной армии. Во все последующие дни, когда делались попытки выхода из окруженной крепости, вырвавшиеся даже без ранений, почти неизбежно попадали в гитлеровский плен. А из плена возвращались немногие… И очень часто прошедшие через фашистский плен встречали обидное недоверие, а порой испытывали явную несправедливость. Чеченцы и ингуши, вернувшиеся из фашистского плена, уже в силу прямого недоверия к ним, культивируемого к переселенному народу, прямо попадали в специальные лагеря для длительной «проверки».

В архивах районных и городских военкоматов Чечено-Ингушетии нам удалось найти лишь несколько списков призванных в Красную армию в октябре 1939 года и в феврале 1940 года. В списках, обнаруженных в архивах Малгобекского и Надтеречного военкоматов, указывается, что военнообязанные были направлены прямо в распоряжение командиров стрелковых полков, входивших в гарнизон Брестской крепости. В дальнейшем по опросу живых участников обороны нам приходилось прослеживать судьбу воинов, числившихся в военкоматских списках, узнавать, откуда они, кто их родственники, кем они работали до армии, разыскивать их письма и снятые в Бресте фотографии.

Призванные из Чечено-Ингушетии красноармейцы служили во всех частях Брестского гарнизона. Но особенно много было их в 333-м и 125-м полках. По уверению некоторых участников защиты, в 333-м полку были взводы, наполовину состоявшие из призывников из Чечено-Ингушетии. Иногда в субботние вечера чеченцы и ингуши, служившие в полках гарнизона, устраивали вечера самодеятельности с состязаниями в танцах и игре на дечиг-пондаре.