Текст книги "Чеченцы"

Автор книги: С.-х. Нунуев

Возмездие неминуемо

Слепая, прикованная к постели больная старуха попросила у своей снохи приготовить ей курицу, надеясь, что ей полегчает. Сноха была жадная. Решив, что слепая ничего не узнает, она вместо курицы приготовила ей кошку. Старуха сразу же узнала, чем ее покормили, однако ничего вслух не сказала. Она съела кошку и про себя сказала: «Боже, воздай ей!»

Старуха умерла. Время прошло. Сноха состарилась, и болезнь приковала ее к постели. Захотелось ей курятины. Она попросила сноху приготовить курицу. Та пошла и зарезала курицу, но она тут же превратилась в кошку. Зарезала вторую курицу, та тоже превратилась в кошку. С третьей произошло то же самое. Пораженная сноха вошла и выразила свекрови свое недоумение:

– Никогда такого не было. Какую бы курицу ни зарезали, она тут же превращается в кошку!

– Вари кошку и неси, – ответила свекровь. – Это мне возмездие за то, что я подло поступила со своей свекровью.

Какова мать, таково и потомство.

* * *

К одному из пророков пришли сразу три пророка, чтобы посватать за себя его дочь. А у него она была всего одна. Происходило это во времена пророков, когда люди еще не размножились по земле. Ни одному из пришедших свататься пророков отец девушки не хотел отказывать. Поэтому он им сказал: «Надо подумать, приходите завтра».

Вечером пророк закрыл в одной комнате дочь, ослицу и собаку, чтобы они все трое провели там одну ночь. Сам же пророк не спал в ту ночь, а молил Бога сделать так, чтобы к утру в комнате было три девушки и чтобы они были так похожи друг на друга, что их нельзя было различить.

Утром из комнаты вывели совершенно одинаковых трех девушек – все красавицы, как на подбор. Пришли женихи, и девушек отдали за них замуж.

Через год все трое родили по одному мальчику. Пророк решил пойти и проведать, как живут его дочери. Какая из них его настоящая дочь, он не знал.

Пришел он к одной из дочерей. У ее мужа он спросил, как ведет себя его дочь. Тот ответил, что всем он доволен, но у нее есть недостаток: иногда она становится очень упрямой, и с нею трудно сладить. Понял пророк, что это не его дочь, а преобразившаяся ослица.

Придя в дом второй дочери, он задал тот же вопрос. Муж ответил, что и он всем доволен, но есть у жены плохая черта: всегда выбегает за ворота и смотрит, кто идет. Если же заслышит с улицы шум, тут же бежит к окну и смотрит. Понял пророк, что и эта тоже не его дочь.

Пошел он к третьей дочери. Ее муж стал превозносить ее многочисленные добродетели: она послушна, исполнительная, никогда не перечит, приветлива. Пророк понял, что это и есть его дочь.

Ласка для сироты

Некий убийца бежал с места своего преступления. Рука его была вся в крови. Он увидел какого-то мальчика, прижавшегося к камню. Пробегая мимо, убийца, чтобы вытереть кровь, дважды провел рукой по голове мальчика. Мальчик этот был сиротой. Думая, что его ласкают, он счастливо рассмеялся.

Бог простил убийце тот грех, так как он высоко чтит тех, кто ласкает сирот.

Цена подаяния

Некий мужчина тайно хаживал на кладбище и там беседовал с покойниками. Однажды вечером они сказали ему:

– Завтра твоя жена помрет.

– А как она помрет? – спросил он.

– Она постирает белье, повесит его сушиться, но когда она поднимется на лестницу, чтобы снять белье, лестница упадет, и она помрет.

На второй день мужчина должен был ехать в лес по дрова. Он наказал жене: «Пока я не вернусь из лесу, не занимайся сегодня стиркой». Жена не приняла эти слова всерьез, выстирала белье, высушила, сняла его и положила, а сама стала ждать возвращения мужа. Вернулся он из лесу, увидел, что жена настирала много белья, а сама жива-здорова. Муж спросил:

– Что-нибудь произошло в мое отсутствие?

– Ничего особого. Так, приходил один нищий за подаянием, я ему дала вещи, в которых он нуждался.

Муж ничего не сказал. Вечером он опять пошел на кладбище и сказал покойникам:

– Жена моя и вещи постирала и жива осталась.

– Из-за того, что в тот день твоя жена подала милостыню нищему, срок ее жизни продлен еще на шестьдесят лет, – ответили покойники.

Цена хлеба

Некий человек весьма пренебрежительно относился к хлебу кукурузному или пшеничному. Но сам он в остальном был порядочный человек. Поэтому Бог решил не карать его, но проучить.

Как-то этому горцу надо было отправиться в далекий путь. Он прихватил с собою чуреков и прочей снеди столько, сколько, по его рассчетам, понадобится. А идти он должен был четырнадцать дней по пустынной местности.

Прошел он уже семь дней. На пути встретилась ему река. Начал он ее переходить, да на середине реки поскользнулся, и река унесла его суму с оставшимися припасами. Перебрался он через реку, сел и стал думать: «Что же делать? Что назад идти, что вперед – все едино. Пойду-ка я вперед».

Немного прошел и увидел дерево. Какая-то птица подлетела к нему, повозилась в гнезде и улетела. Горец подумал: «Наверняка в гнезде есть яйца». Взобрался он на дерево и видит: в гнезде лежит кукурузный початок, а в нем осталось всего семь зерен. Взял он початок, спустился на землю и пошел далее.

Шел он и в день съедал по одному зерну. Так и дошел. С тех пор понял горец, как ценен хлеб, и чтил его.

И к иноверцу надо быть милостивым.

* * *

Пророк Ибрахим шел дальней дорогою. Он устал и сел под деревом отдохнуть, достал свои припасы и начал обедать. В это время по дороге шел изголодавшийся язычник. Увидел он обедающего Ибрахима и попросил у него еды, сославшись на то, что третий день как он ничего не ел и вот-вот может свалиться и умереть на дороге.

– Я праведный человек и не могу ублажать неверных. Перейди в мою веру, и я спасу тебя от голодной смерти, – ответил Ибрахим.

– Да лучше я погибну мученической смертью, чем приму веру человека, не имеющего сострадания к людям! – воскликнул язычник и поплелся своей дорогой.

С неба на землю упал свет и появился ангел Джабраил. Он сказал с укоризною:

– Меня послал к тебе наш Всевышний. Он недоволен тобою и говорит: «Ибрахим, я сорок лет давал пропитание этому человеку, хотя он и не поклоняется мне, ты же отказался один раз накормить его и тем самым спасти от голодной смерти».

Ангел исчез. Ибрахим бросился вдогонку, вернул нищего, усадил и накормил его.

Не будь жестоким

Жили отец и сын. Наступило голодное время, и они решили зарезать теленка. В это время теленок сосал молоко. Отец и сын вытащили его из-под коровы и на ее глазах зарезали теленка. При виде этой жестокости у коровы-матери из глаз полились слезы. Отец и сын этого не заметили.

Через какое-то время отец и сын вынуждены были расстаться. Сын очень скучал по отцу и потому писал ему письма, но ни одно из них отправить не смог. Как только он запечатывал очередное письмо, как появлялся ангел и говорил: «Не отправляй это письмо». Это повторялось каждый раз. Ежедневно писал сын письма, и тут же всегда появлялся ангел и просил письмо не отправлять. Ослушаться ангела сын не мог, а неотправленные письма складывал в сундук.

В том краю, в котором очутился сын, он вскоре стал падчахом и потому смог наконец встретиться со своим отцом. При встрече отец упрекнул сына: «Почему ты не давал мне никакой весточки, хотя бы сообщил, где ты находишься». Сын показал отцу все написанные им письма и объяснил все, как было. Такое поведение ангела, которого посылал Бог, возмутило отца, и он послал ангела спросить Бога, почему он не позволял сыну отправлять письма своему отцу, почему он тем самым разделил отца и сына. Бог прислал ответ: «Помнишь как ты вместе с сыном вытащил из-под коровы ее теленка и на глазах у матери зарезал его? Помнишь, как мать-корова плакала при этом? Разве можно было быть таким жестоким? Ведь можно было все это сделать так, чтобы мать ничего не знала. А ты, хотя и не имел долго весточки от сына, все же встретился с ним».

Очень большой грех разлучать родителей и их детей.

Кто справедливее?

Жена одного горца родила долгожданного мальчика. Обрадованный отец решил наречь своего сына особенным именем и потому дал зарок в том, что его сыну даст имя только тот, кто является самым справедливым. В поисках такого человека он и отправился в путь. Повстречался ему благообразный старец. После приветствий пошли расспросы, и старец предложил:

– Я мулла и ученый богослов. Позволь я нареку твоего сына.

– Нет, брат мой, – ответил горец, – муллы учат справедливости, но сами не всегда бывают справедливыми.

Довольно долго блуждал горец в поисках безупречно справедливого человека, но все было тщетно. Как-то шел он по лесу и услышал большой шум с неба и в кронах деревьев. Горец опешил, но тут же откуда-то сверху услышал человеческую речь:

– С тобою говорю я, твой Бог! Присматриваю я за тобою и вижу, что ты находишься в заботах: не можешь найти человека, достойного наречь твоего сына. Позволь мне это сделать.

Испугался горец и предположил, что это проделки шайтана. Однако всеведающий Бог, узнав мысли горца, сказал:

– То, что говорит шайтан, слышит только одно человеческое ух, ты же слышишь мой голос обоими ушами. Спрашиваю тебя:

– Согласен ли ты, чтобы я дал имя твоему сыну?

Понял горец, что к нему обратился не кто иной, как сам Бог, набрался духу и ответил:

– Ты любимый мною Бог, и я не буду утаивать от тебя свои мысли. Всевышний, ведь и ты не всегда бываешь справедливым. Кому ты даруешь безмятежную, богатую и счастливую жизнь, а кого ты заставляешь работать на него и обрекаешь на все земные тяготы. Одному ты даешь телесные и умственные силы, красоту и благородство облика, другой же рождается обиженным и телом, и умом, и счастьем.

Бог не стал возражать, и горец, вознеся молитву, пошел дальше.

Повстречался горцу грозный и страшный ангел, который без обиняков тут же спросил, согласен ли отец мальчика, чтобы он дал имя его сыну.

– Ты кто? – поинтересовался горец.

– Я Ангел Смерти, – был ответ.

– Вот тебе-то я и позволю наречь своего сына. Из всех существ на свете ты есть самый справедливый. Богач ли, бедняк ли, царь или самый падший – никого ты не различаешь и никому не даешь даже малого лишнего мига сверх отведенного срока жизни. Дай имя моему сыну.

Почему листья тополя трепещут и при ветре и без ветра

Некогда жили два неразлучных побратима. Оба они полюбили одну девушку. Более могущественный из побратимов женился на ней. Вот как-то, когда он с женою возвращался с полевых работ, другой побратим убил своего соперника. Умирающий сказал:

– Пусть трава и листья отомстят за меня!

Улышав эти слова, листья тополя затрепетали и стали говорить друг другу «аминь». Все это слышала жена убитого. Она была в положении и вскоре родила сына. Прошли годы, сын убитого вырос и жил как все. Мысль о смерти отца не давала ему покоя.

Он настоял, и мать поведала ему последние слова его отца. Как-то раз сын ехал с покоса на арбе и повстречался ему старик. Юноша посадил его на арбу. Ехали они, и вдруг поднялся ветер, и листья Тополя затрепетали на ветру. Увидев это, попутчик засмеялся. Юноша поинтересовался, почему он смеется. Попутчик ответил:

– Когда-то я убил человека за то, что он перешел мне дорогу в любви. Умирая, он сказал: «Пусть трава и листья отомстят за меня». Вспомнив эти слова, я и засмеялся.

– Вот ты-то мне и был нужен! – воскликнул юноша. Не долго думая, он убил кровника. А листья тополя с тех пор колышатся и при ветре и без ветра.

Шайтан сказал богу

– Ты отлучил меня от себя, но я все равно буду жить до скончания мира. Поэтому я хочу спросить тебя: чем же я буду нуждаться?

– Тебе пищей будет та, которую человек начнет принимать без произнесения моего имени «Бисмиллахирахманурахим».

– Хорошо. А где же я буду спать?

– Постель всякого, кто, не творя пятикратной дневной молитвы, ложится спать, будет твоей постелью.

– А теперь скажи, где мы, шайтаны, можем собираться и решать свои дела?

– Для этого я отдаю вам базар.

О характере народа

Абу-Муслим из Мекки пошел по свету обращать людей в ислам. Дошел он до Чечни и пришел в селение Варанды. Все старания проповедника оказались напрасными – никто не хотел переходить в истинную веру. Об этом Абу-Муслим написал в Мекку. Тогда оттуда пришло письмо с просьбой прислать немножко чеченской земли. Он ее послал.

Получили вероучители эту землю, ровно положили ее на пол, сверху постелили коврик и начали совещаться. Раньше они всегда приходили к согласию, а тут, как ни бились, не смогли прийти к единому мнению. Тогда они перенесли коврик на то место, где не было чеченской земли, и тут, как и прежде, они пришли к согласию. Тогда вероучители сказали:

– Никто не превзойдет чеченцев в благородстве, щедрости и других качествах, но если сойдутся трое чеченцев, то между ними не будет согласия.

Героические песни-илли

 
В утреннюю пору,
Когда еще солнце
Зайти не успело,
В утреннюю пору,
Когда еще зорька
В горах полыхала,
Нет, не полыхала
Утренняя зорька,
А, как зверь, металась,
Словно зверь красивый,
Раненный смертельно,
В утреннюю пору,
Оттолкнувшись сзади
Сильными руками,
На ноги поднялся
Ахмад Автуринский.
На стене висело
Грозное оружье,
Он его с улыбкой
На бедро повесил.
Повернувшись, вышел
Он из низкой сакли,
И вошел в конюшню
Ахмад Автуринский.
Из конюшни вывел
Он коня гнедого.
Золотом играла
Тонкая уздечка.
Он к столбу повыше
Во дворе просторном
Привязал спокойно
Гордого любимца.
Как невесту к свадьбе,
Он коня украсил,
Быстро снарядился,
И, как будто солнце,
Что спешит к закату,
Чтоб оставить землю
В темноте и мраке.
Свой аул покинул
Ахмад Автуринский.
Отпуская повод,
Он коня гнедого
Тонкой плетью тронул.
Конь, как ветер в бурю,
Что приносит беды,
Вдоль реки помчался.
Вдоль гор горбатых
Вечером ворвался
Ахмад Автуринский.
По земле бегущих
Он верхом догонит,
От коня ушедших
Он затравит псами,
А взлетевших в небо
Коршуном настигнет.
На хребтах отвесных
И в ущельях диких,
Целясь пулей в сердце,
Промышлял охотой
Ахмад Автурииский.
Вдруг джигит услышал,
Вдруг джигит увидел
Коня молодого.
Он звенел уздечкой
И спокойно пасся
На поляне горной.
А под диким вязом
Спал казак станичный.
Поразмыслив малость,
К нему обратился
Ахмад Автуринский:
«Почему лежишь ты
На камнях под вязом?
Разве не имеешь
Кунака средь горцев?
Разве нет чеченца,
Чтоб тебе был рад он?»
И с коня он спрыгнул
И, ремнем стреножив,
Отпустил гнедого,
Чтоб спокойно пасся.
Взял седло и бросил
Себе в изголовье,
Буркою укрылся
И уснул беспечно,
Грозное оружье
Крепко обнимая.
К казаку прижавшись,
Спал и сон увидел
Ахмад Автуринский —
И в поту проснулся
Ахмад Автуринский.
И казак станичный
Тоже пробудился.
Наяву увидел
Ахмад Автуринский —
Конь казачий гонит
Горного красавца.
Словно зверь красивый,
Раненный смертельно,
Оттолкнувшись сзади
Сильными руками,
На ноги вскочил вдруг
Ахмад Автуринский.
И казак станичный
Тоже встал на ноги.
«Слушай, – крикнул грозно
Ахмад Автуринский, —
Не будь сиротою
Ты, казак станичный!
Испугал скакун твой
Моего двугодка.
Может, испугаешь
Ты его владельца?
Мы должны бороться
Среди скал отвесных,
Среди этих плотных
Каменных отрогов!»
Так сказал, поднявшись,
Ахмад Автуринский.
Но ему ответил
Вдруг казак станичный:
«Не будь сиротою,
Ахмад Автуринский.
Чем мы биться будем
Среди скал отвесных,
Среди этих плотных
Каменных отрогов?
Ружьями ль стреляться,
Шашками ль рубиться?
Чем тебе угодно,
Чем считаешь лучше?»
«Не будь сиротою,
Эй, казак станичный!
Ружьями стреляться
Нам нельзя с тобою,
Может быть осечка —
Ненадежны ружья.
Шашками вернее
Нам рубиться будет.
Шашка не обманет,
Коль рука не дрогнет».
Так сказал великий
Ахмад Автуринский.
Дал казак согласье,
Но сказал спокойно,
Обнажая шашку:
«Не будь сиротою,
Ахмад Автуринский,
Не сочти за трусость,
Выслушай, подумай,
Если ты успеешь
И меня зарубишь,
Люди просто скажут:
«Казака при встрече
Зарубил недавно
Ахмад Автуринский».
Скажут и забудут…
Если я успею,
От казачьей шашки
Ты в бою погибнешь,
И тогда все скажут:
«Ахмад Автуринский
Был убит каким-то
Казаком станичным».
Ты слывешь в народе
Храбрым и бессмертным.
Так давай друзьями
Будем мы с тобою.
Девушек здесь нету,
Чтобы свою удаль
Показать пред ними.
Наберись терпенья,
Будет еще случай,
Мы себя покажем,
Ахмад Автуринский!»
Так казак станичный
Предложил джигиту.
И, подумав малость,
Дал свое согласье
Ахмад Автуринский.
И, обнявшись крепко,
Кунаками стали
Два героя наших.
И за эту дружбу
Мы поднимем чаши —
Пусть живет счастливо
Среди гор чеченских
Ахмад Автуринский!
 

 
Всюду от дыма и пламени тьма
И залиты камни кровью,
И нищие наши пылают дома,
Что строили мы с любовью.
 
 
Сегодня на улицах наших прямых
Людские снуют вереницы,
И негде стоять, оттого что на них
Так много людей суетится.
 
 
Недавно в дома пришедшие к нам
Наши любимые жены
Называют по именам
Нашу родню смущенно.
 
 
Вы слышите: плач над селеньем стоит,
Люди плачут на свежих могилах,
И плачут малые дети навзрыд,
Ища матерей своих милых.
 
 
И женщины в этот нерадостный час
В наши угрюмые лица
Глядят и тех выбирают из нас,
Кем смогут потом гордиться.
 
 
Ужели заклятых наших врагов
Мы нынче осилить не сможем?
Ужели проклятых наших врагов
Сегодня не уничтожим!
 
 
Ужели мы сабли не обагрим
Вражеской кровью алой?
В сердца их бесчестные не вонзим
Хенапинских наших кинжалов?
 
 
Взберитесь скорей на Черкесский хребет,
Взгляните скорей на дороги,
Там пыль не дымится ль, не виден ли след,
Не видно ли там подмоги?
 
 
Сейчас долгожданной подмоги мы ждем,
Ее мы дождемся и вместе
Пойдем напролом, испугаем огнем
Врагов, у которых нет чести.
 
 
А тот, кто боится за шкуру свою,
Пусть в этом признается честно.
Тому ж, кто готов отличиться, в бою
Найдется достойное место.
 
 
Спасем, защитим мы народ свой и род.
Селенья родимого края
Нас сколько б ни пало, победа нас ждет.
По седлам, герои! Поскачем вперед,
Коней через стены бросая.
 

 
Мы родились той ночью,
Когда щенилась волчица,
А имя нам дали утром,
Под барса рев заревой,
А выросли мы на камне,
Где ветер в сердце стучится,
Где снег нависает смертью
Над бедною головой.
 
 
Но поля там ты не встретишь,
Не будешь овец пасти ты,
Мы дрались с врагами жестоко,
Нас не одолели князья,
Как ястреба перья, уступы
Рыжеют, кровью покрыты,
Мы камни на них уронили,
Но честь уронить нам нельзя.
 
 
И мы никогда не сдадимся,
Накинем ветер, как бурку,
Постелью возьмем мы камни,
Подушками – корни сосны,
Проклятье князьям и рабам их,
Собакам лохматым и бурым,
Их кровью заставим мочиться,
Когда доживем до весны.
 
 
Костры мы поставим в пещерах,
И наших шашек концами
Усилим огонь их, и пулями
Пробитые башлыки
Накинем на сыновей мы,
Пускай они за отцами
С князьями схватятся в битве,
Когда умрут старики.
 
 
А наши любимые скажут:
«Мы ждали с набега так долго,
Я ждала – и вот я целую,
Я ждала, не смела устать,
Я даже тогда целовала б,
Когда бы уста, как у волка,
В крови его были б враждебной,
Но я б целовала в уста.
Я дам ему рог с аракою,
Айрану и турьего мяса,
Я косы отрежу, чтоб косы
Пошли на его тетиву,
Сама наточу ему шашку,
Когда он уснет, утомяся.
А если он ранен и стонет,
И кровью он моет траву —
Спою ему песню и песней
Заставлю рану закрыться,
Напомнив о том, что весь род его
 Вольный и боевой,
О том, что родился он ночью,
Когда щенилась волчица,
Что имя сыскали утром,
Под барса рев заревой».
 

 
Утро ты сладкое, жизнь дорогая!
Сможешь ли, сердце, насытиться до края!
Ах, перестань трепетать, мое сердце!
В счастье высокой идешь ты горою,
Словно ребенок, ты нежно со мною.
В горе – сиротка ты на пепелище,
Словно медведь, в дикой ярости рыщешь,
Злобным становишься ты, мое сердце!
Отца я оставил в ауле, где жил…
Забудет отец, когда свалится камень могильный.
И мать я оставил в ауле, где жил…
Забыть ей, лишь прах мой травою покроется пыльной
Сестру я оставил моложе себя…
Забудет сестра, когда встретит юнца удалого.
Я брата оставил, а жить он не мог без меня!
Ему не забыть. Он в могиле б хотел быть со мною.
Ах, если б, родная, я часа рожденья не ведал!
Ах, если бы мир меня сладостной жизни не предав
Не зная вины, я томлюсь в этой мрачной Сибири!
Звенят кандалы на ногах, я навеки в безрадостной шири.
Вы умирайте, вечерние зори!
Всем вы, как девушки с лаской во взоре,
Схожи с волками голодными вы в моем горе.
Горы – как медь от вершин до подножий,
Многим всего они в мире дороже.
Только лишь с другом беседа была бы мне кладом!
Как серебро, эти снежные ложа,
Многим всего они в мире дороже.
Все бы я отдал за то, чтобы с братом быть рядом!
Вечером небо с червонцами схоже,
Многим всего они в мире дороже.
Все бы я отдал, чтоб с милою встретиться взглядом!
 

 
Если бы вдруг я
Горе излил,
Если б на луг я
Слезу обронил,
Знаю, печаль моя землю сожгла бы
И на равнине трава не росла бы.
 
 
Если бы в песне
Я горе излил,
В реку бы если
Слезу обронил,
То от соленой слезы и от горя
Сразу река превратилась бы в море.
 
 
Там, где скитаюсь я,
Нету еды,
Там, где скрываюсь я,
Нету воды.
Я пробавляюсь дубовой листвою,
Пью-напиваюсь росою скупою.
 
 
Сплю я в далеких
Звериных углах.
Глина под боком,
Пенек в головах.
Я по ночам засыпаю в тревоге,
Сплю и завидую зверю в берлоге.
 
 
Я, о проклятье,
Совсем одинок.
Милые братья,
От вас я далек.
Голод и холод в далеком краю
Отняли начисто силу мою.
 

* * *

 
Под горою укроет могила меня,
И забудет жена, что любила меня.
 
 
Насыпь черную травы покроют весной,
И меня позабудет отец мой родной.
 
 
И сестра моя станет, наплакавшись всласть,
Жить, как будто без брата на свет родилась.
 
 
Только старший мой брат – настоящий джигит
Будет помнить о брате, пока не отмстит.
И покуда не ляжет со мной под горой,
Обо мне не забудет и брат мой второй.
 

* * *

 
Пусть у отца и у матери сын не родится,
Если он чести и мужества не сохранит.
Пусть у отца и у матери сын не родится,
Если достоин не будет он тех, кто его породит.
Если родится такой, пусть недолго живет.
Если родится, так пусть до полудня умрет.
Боже, дай счастья тому, кто намерен сражаться,
А не тому, кто, чуть что, убегает в кусты.
Боже, не дай нам с родимой землею расстаться,
Не увидав, как сбываются мечты.
Даже дурнушка, что чести своей не теряет,
Лучше, чем юноша, если он честь забывает.
 

* * *

 
Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой,
Но не ты ли была моей верной рабой?
 
 
Земля черная, ты ли покроешь меня,
Не тебя ли топтал я ногами коня?
 
 
Холодна ты смерть, о смерть храбреца,
Но я был властелином твоим до конца.