Текст книги "Живые зомби"

Автор книги: С. Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Я сижу на лужайке перед родительским домом. Рядом со мной – самодельный плакат: «МЫ, ЗОМБИ, ПРОТИВ РАСЧЛЕНЕНИЯ».

В нашей округе из нежити я единственный, и написать следовало «Я, ЗОМБИ, ПРОТИВ РАСЧЛЕНЕНИЯ», однако я решил, что множественное число добавит веса моему посланию.

Плакат висит на щите, приколоченном к жерди высотой фута четыре, а жердь воткнута в землю. Изготовить и прибить плакат мне помогала мама. Подозреваю, что она понятия не имела о том, для чего он мне понадобился. Наверное, решила, что мне захотелось заняться чем-то интересным. Она и раньше никогда не отказывалась пособить мне в любом школьном проекте и в этот раз тоже с энтузиазмом взялась за дело. Конечно, когда я попытался обнять ее, она испуганно вскрикнула, а от моего чиха ее чуть не вырвало – у меня из носа случайно вылетел кусочек мозга. Но в остальном мы, как сейчас говорят, провели время приятно и с пользой.

Чудесный день для выражения протестов. Небо ясное, светит солнышко, и со всех сторон несется брань.

Из проезжающего мимо автомобиля подростки выкрикивают оскорбительные комментарии: и разложившийся-то я выродок, и гнусь страхолюдная, и гребаный мертвяк. Улыбаюсь и машу в ответ правой рукой, будто их слова меня не волнуют.

Прошел почти час, и за это время мимо промчалось с полдюжины машин. Большинство людей не обращают никакого внимания, однако некоторые находят время остановиться и щелкнуть меня на телефон или осыпать ругательствами и сочетающимися со словом «зомби» эпитетами, а заодно и всякой другой подвернувшейся под руки дрянью. Согласен, мое обращение читают только те, кто живет по соседству или на одной улице с моими родителями. Но если зомби устраивают общественные беспорядки, они тем самым ставят под угрозу свое существование. Пока я нахожусь на территории родительских владений, я могу делать заявления без особого риска для себя. Вряд ли в моих силах повлиять на чье-либо мнение, однако если учесть, с какими трудностями нам приходится сталкиваться, то нужно с чего-то начинать.

Несчастных зомби не только калечат и расчленяют. Их используют как манекены для краш-тестов, части тел сдают на органы, а что не пригодилось – оставляют гнить в различных условиях в рамках исследований для целей судебной медицины. Вдобавок ко всему – будто вышесказанного недостаточно – мы не можем голосовать, нам не выдают водительские права, кредиты, и государственных постов нам не видать как своих ушей. В магазины, рестораны, кинотеатры и другие общественные места, где мы можем потревожить живых, нас не пускают. Не берут на работу и не ставят на учет по безработице, продуктовые талоны не выдают. Приюты для бездомных – и те закрывают перед нами двери.

Я никак не могу этого понять: ведь мы остаемся теми же, кем были до смерти. Нуждаемся в безопасности, дружбе, любви. Смеемся и плачем, испытываем эмоциональные переживания. Нам нравится слушать «Топ 40» и смотреть по телику реалити-шоу. Конечно, на нас лежит клеймо позора – есть мнение, что мы питаемся человеческой плотью (спасибо Джорджу Ромеро). Однако неголливудская нежить обычно людей не ест.

Время от времени ходят слухи о каком-нибудь дегенерате-зомби или парочке его собратьев, схомячивших бродяжку, соседа или почтальона. Почта – учреждение федеральное; и глазом не успеешь моргнуть, как дело приравняют к государственному преступлению. Впрочем, разницы никакой. Сожри ты любого из живых, даже если он вовсе и не сотрудник государственного ведомства, – и твоя башка мигом окажется на столе у преподавателя курсов повышения квалификации пластических хирургов.

Из дома с табличкой «Продается», стоящего на другой стороне улице, выходит за почтой сосед. Он хватает с земли несколько камней, составляющих часть безупречного ландшафтного дизайна его участка, и швыряет в меня. Два летят мне в грудь, один – в голову, и при каждом попадании сосед издает победоносный вопль.

Почему людей так колбасит, когда воскресают мертвые? Да, наше присутствие отнюдь не повышает стоимость их недвижимого имущества, и большинству живых мы кажемся омерзительными, но могли бы уже и привыкнуть.

Зомби существуют многие десятилетия. Со времен Великой депрессии они обитают чуть ли в каждом поселении, и их трудно отличить от местных бездомных. Многие переезжают на побережье и в крупные города: там проще затеряться.

Больше всего зомби на душу населения в Нью-Йорке, а из всех штатов самой высокой численностью оживших мертвецов славится Калифорния. Вообще, что касается нежити, наиболее терпимыми и прогрессивными считаются штаты Западного побережья. На юге зомби почти не встречаются – жара способствует распаду тканей. К тому же в регионе, настроенном против разного рода меньшинств и аутсайдеров, мы скорее всего будем как бельмо на глазу.

Хоть до 1930-х годов в официальных документах о существовании зомби в Соединенных Штатах не упоминается, есть свидетельства очевидцев воскрешения еще со времен гражданской войны. Однако активно реагировать на увеличение популяции зомби общество начало лет двадцать назад. По всей стране появляются филиалы «Анонимной нежити», создаются неизвестные доселе местные общины зомби, и мы все больше добиваемся признания среди людей – если отказ в предоставлении основных прав человека можно назвать «признанием».

Мимо проходит женщина с пуделем – совершают вечерний моцион. Машин на улице мало, а собачка, судя по всему, воспитанная – идет рядом с хозяйкой без поводка. Заметив меня, подбегает обнюхать. Рабочей рукой я только и могу, что отпихнуть ее. Хозяйка тут как тут, и собака заливается лаем.

Я-то рассчитывал на несколько иное внимание.

– Камилла, фу! – кричит женщина. – Плохая девочка, плохая…

Когда до нее доходит, что я – зомби, она пятится, не в силах скрыть отвращения. Пытаюсь объяснить, что не причиню ей вреда, но издаю лишь хрипы и угрожающее сипение, из-за которого люди обычно от меня шарахаются.

Женщина с визгом улепетывает. Мгновение спустя Камилла прекращает лай, карабкается на меня и писает мне на колени, а затем припускает вслед за своей хозяйкой.

Вот тебе и выступил с протестом.

Глава 8

На пятничном собрании мы все угнетены и подавлены из-за нападения на Уолтера и его гибели. Даже первый по-настоящему осенний дождь не улучшает общего настроя. К тому же сегодня не явился Карл.

Он и раньше пропускал собрания. Как и каждый из нас. Только сегодня Хэллоуин, поэтому нам слегка не по себе. Мы и так выглядим отвратительными тварями, которыми дети пугают друг друга в самый зловещий день в году, а тут еще все эти истории о том, как в Хэллоуин люди теряют рассудок и гоняются за одинокими зомби, чтобы расчленить их или вставить петарды во все отверстия…

И все-таки это не основание, чтобы не соблюсти традиции. Надень костюм, притворись тем, кем ты на самом деле не являешься, – и терапевтический эффект тебе обеспечен, а заодно можно и самооценку повысить. Вдобавок чем не отличный камуфляж? Кому придет в голову, что под хэллоуинским костюмом скрывается настоящий зомби?

Хелен оделась доброй феей с крыльями и тиарой в голубых волосах. На доске за ее спиной под словами «СЧАСТЛИВОГО ХЭЛЛОУИНА!» и парочкой летучих мышей надпись: «НАДЕЖДА – НЕ БРАННОЕ СЛОВО».

Хелен управляет групповой медитацией:

– Продолжаем глубоко дышать. С каждым выдохом мы освобождаемся от страхов и проблем.

На стуле рядом со мной спит Джерри. Красные треники, красная футболка с длинными рукавами, красная менингитка да рожки на резинке – вот и весь его костюм. Лицо он размалевал красным цветом; трудно сказать, где кончается краска и начинаются последствия дорожных гонок.

– Выкиньте из головы все мысли. – Понизив голос до мягкого, сводящего с ума шепота, Хелен обходит комнату. – Перед глазами нет ничего, лишь черный экран… или чистый холст.

Во время медитации мы закрываем глаза – это якобы помогает сосредоточиться. Однако я то и дело жульничаю: посматриваю, чем заняты остальные. Я, конечно, ценю старания Хелен, но меня отвлекают барабанящий по крыше культурного центра дождь и храп Джерри.

Рита сидит напротив. На ней черный закрытый купальник и кроличьи ушки, на губах остатки помады тона «красный атлас», белый ошейник и кожаные манжеты прикрывают швы – ни дать ни взять официантка клуба «Плейбой».

Медитация окончена, и Хелен звонит в колокольчик. Я толкаю локтем Джерри.

– Никто не желает поделиться своими чувствами по поводу происшествия с Уолтером? – предлагает Хелен.

– Гады, – откликается Джерри. – Надо собраться да надрать какую-нибудь университетскую задницу.

– Вот именно, – решительно кивает Наоми. Она в костюме пирата – бандана на голове, черно-белая полосатая рубаха, на пустой глазнице повязка.

– Вы серьезно? – спрашивает Том.

У Тома лавровый венок, на лице белый грим, одет он в тогу – когда сидит или стоит без движения, от римской статуи не отличить.

– Конечно, нет, – спешит ответить Хелен. – Как только вас вычислят, немедленно позвонят шерифу, ну а дальше известное дело – прямиком в приют для животных.

– Или к доктору Франкенштейну, – завершает Рита.

Вполне к месту – ведь я нарядился чудовищем Франкенштейна. Костюм мама прикупила в благотворительном магазине и даже помогла мне с гримом. Выгляжу я довольно убедительно, и это меня не сказать что радует, – в книге чудовище поджигает разъяренная толпа.

Полчаса кряду мы пытаемся ободрить друг друга, рассуждая о том, что можно сделать и как помочь другим справиться с потерей товарища. Впрочем, нам не впервой. В нашу группу на занятия ходил молодой парень по имени Спенсер, который как-то раз, будучи еще живым, напился и решил повеселиться: попробовать себя в роли пиротехника с зажигалкой в одной руке и баллоном жидкости от комаров – в другой. Лицо у него сгорело почти полностью. Вот уже пару месяцев он не показывается на собраниях, и никто не знает, что с ним. Разумеется, все подозревают худшее.

В принципе зомби умереть не могут, но, вопреки расхожим городским мифам, мы не бессмертны.

Погибнуть от потери крови нам не дано – естественно, ведь сердце больше не перекачивает кровь по артериям, – однако мы постепенно разлагаемся, и в результате от тела остается лишь скелет. Вот тогда-то бытие и подходит к концу. Приятным этот процесс не назовешь.

Если вас не привязывали к столбу где-нибудь на краю света и не оставляли гнить для изучения процесса разложения тканей, то скорее всего вы не поймете.

Итак, теоретически убить нас можно, хотя термин этот весьма приблизительный – мы и так уже мертвые. Тут больше подойдет слово «уничтожить». Хелен предпочитает использовать выражения «отправить на тот свет», «прикончить» или «умертвить безвозвратно», потому что обожает эвфемизмы.

Уничтожить зомби не так-то просто. Пули, яды и клинки тут не действуют. Нас не удушишь, не потопишь и не забьешь. Эвисцерацией, или расчленением, можно лишь выпотрошить тело или превратить зомби в воскресшего квадроплегика. Пожалуй, справиться с задачей поможет отсечение головы. Ну, или сожжение. Только обязательно используйте бензин или хорошую заправку для зажигалок – без приличного горючего тело зомби будет тлеть часами, как сырое полено.

– Знаю, все мы опечалены гибелью Уолтера, – говорит Хелен, – и у каждого полно собственных нерешенных проблем, но вокруг много наших собратьев, и некоторым из них куда хуже, чем нам. Им необходима помощь. Поэтому я хочу, чтобы за три недели каждый из вас нашел по выжившему и привел его на нашу пятничную встречу.

– Типа домашнее задание? – интересуется Джерри.

– По-видимому, да.

– Только этого не хватало, – ворчит Джерри. – Не перевариваю эти долбаные задания.

– Что ж, – продолжает Хелен, – возможно, кто-нибудь еще хочет поделиться, что он лично сделал в связи с нападением на Уолтера?

Все переглядываются. Я бы поднял руку, но мои попытки держать речь на собраниях всякий раз давались мне нелегко и, как правило, оборачивались утомительной игрой в шарады. Рассказ о неудавшемся протесте я решаю оставить при себе. Мало того, что меня уделал пудель, так еще и отец, вернувшись с работы, достал шланг, включил на полную мощность воду и поливал меня до тех пор, пока я не убрался в дом. Не знаю, я ли был причиной его раздражения или ему просто приспичило оросить газон.

Хоть ванну принимать не пришлось, и то ладно.

Так до конца собрания и рассусоливаем. Никто особо не хочет делиться мыслями по поводу случившегося с Уолтером, и каждый пытается не падать духом. Зато в упражнении по налаживанию эмоционального контакта мне удалось попасть в пару с Ритой, а значит, вечер не прошел даром.

Раньше мне никогда не случалось быть в паре с Ритой, и теперь, если бы слезные протоки у меня работали, от ощущения ее близости, от того, насколько тесной оказалась связь, я бы расплакался. До сегодняшнего дня я и не осознавал, как мне не хватает теплых женских объятий.

Да, я не забыл жену и до сих пор люблю ее, но – живой или воскресший – я все-таки гетеросексуал, и мне гораздо приятней на десять минут оказаться в объятиях привлекательной двадцатитрехлетней зомби в костюме кролика из «Плейбоя», чем обниматься с кем-нибудь вроде Джерри или Тома. Приятней всего в Рите то, что от нее не так жутко разит смертью. Добиться этого нелегко: даже самые резкие духи и дезинфицирующие средства не могут полностью заглушить запах разлагающегося тела.

Знаю, я вряд ли хорошо пахну. От меня и при жизни несло потом. А в последнее время мой запах обычным не назовешь. Но, похоже, Рите нет до него дела. Она не отстраняется и обнимает так сильно, что мне неловко, и я пытаюсь отвлечься сочинением хайку. Не получается: слогов то больше, то меньше. В результате выходит вот что (назвал это «Рецепт для нежити»):

 
Воскресшую плоть
Потушить в формалине.
И оживете.
 

В конце Хелен вручает нам по пакетику со сладким подарком к Хэллоуину и напоминает, что в следующем месяце каждый должен привести с собой выжившего. Прежде чем сесть в машину к заехавшей за ней сестре, она произносит заклинание доброй феи. Остальная компания плетется домой под дождем.

При жизни я особо не жаловал такую погоду. Не любил водить автомобиль в дождь и терпеть не мог промокшую одежду. Как кот. Или Злая Ведьма Запада. А теперь дождь – это защита, какую не обеспечит даже многочисленный отряд полиции. В большинстве случаев живые не станут подвергать себя физическому дискомфорту, только чтобы навредить нежити. Если в Хэллоуин идет дождь, они скорее будут торчать в баре или на вечеринке и вряд ли устроят охоту на кролика из «Плейбоя», беса или чудовище Франкенштейна.

По крайней мере, такой мыслью можно утешаться.

Расставшись с Наоми и Томом, мы идем закоулками – там меньше машин.

– Эй, – обращается Джерри, – а у вас на примете есть кто-нибудь, кого можно привести на собрание?

– Нет, – отвечает Рита, поправляя кроличьи ушки.

Я мотаю головой и мычу.

– Может, поищем сегодня? – спрашивает он.

– Конечно. – Рита мажет губы помадой. – Почему нет?

– Что скажешь, старина Энди? – Джерри закидывает руку мне на плечо.

После того, что произошло с Уолтером, я бы поостерегся. Однако идти сейчас домой – значит сдаться. Едва ли я наберусь храбрости выйти на поиски в одиночку. Да и по телевизору сегодня мне светит только «Хэллоуин», «Хэллоуин-2» и «Хэллоуин-3». А посему я показываю Джерри, что я двумя руками «за». Ну, или одной – в моем случае.

Движение на дороге небольшое, и за пределами Соквел-виллидж магазинов нет, но, несмотря на непогоду и костюмы, все-таки приходится быть настороже, поэтому мы стараемся держаться в тени и прятаться от проносящихся мимо автомобилей.

Похоже, для Джерри прятки от живых – увлекательная игра. Даже если поблизости нет машин, он крадется за мусорными контейнерами, деревьями или телефонными столбами, перебегая от одного к другому, а затем прижимается к забору или стене и делает рывок до живой изгороди. Ни дать ни взять, полоумный бес.

Ночью с наибольшей вероятностью зомби найдутся на кладбище, а ближайшее расположено примерно в миле отсюда по Олд-Сан-Хосе-роуд. Там похоронена Рейчел. Раньше я часто ходил на ее могилу, но в последнее время – недели этак две – не был ни разу. Наверное, я должен чувствовать себя виноватым, однако почему-то не чувствую. Вероятно, я учусь существованию в форме нежити. А может, меня отвлекает некая двадцатитрехлетняя зомби.

– Энди, а, Энди, – зовет Рита и замедляет шаг, чтобы идти рядом, пока Джерри перебегает под дождем с одной стороны шоссе на другую. – Ты иногда думаешь о боге?

Впервые за три недели, что мы знакомы, Рита обращается ко мне с вопросом. Даже если бы я мог говорить, я все равно запутался бы в словах, придумывая, что ответить.

Просто качаю головой. Пока я не воскрес, я был сомневающимся атеистом, и винить бога в том, что со мной произошло, не могу, но и благодарить не собираюсь – мой случай уж точно к божественным чудесам не отнесешь.

– А я думаю, – говорит Рита. – Представляю, как он сидит в огромном массажном кресле и попивает нектар, или мед, ну или там пиво. Смотрит широкоформатный телевизор – ждет, что случится дальше. Типа ставит опыт.

Как будто в ответ с хмурого неба доносится раскат грома. Я гляжу на Риту: волосы у нее мокрые, кроличьи уши поникли, но ей и дела нет.

– Порой мне кажется, что вся наша планета – один большой эксперимент. Огромный лабиринт, а мы в нем – мыши, которые из кожи вон лезут, чтобы найти сыр.

Она оборачивается ко мне, и мое сердце замирает. Взгляд темных глаз словно пронзает меня насквозь, по бледному лицу катятся капли дождя. В рассеянном свете фонарей, что горят в квартале от нас, она кажется почти бесплотной. Красотка-зомби из журнала «Плейбой».

– По-твоему, я несу чушь?

Мотаю головой, пожалуй, слишком усердно, а Рита смеется, не отводя от меня взгляда, и дождь ничуть не мешает. Восторг переполняет сердце – она улыбается мне, первый раз за несколько месяцев.

Джерри опрометью прыгает в кусты и вписывается прямиком в телефонный столб. Рита берет меня под правую руку.

– Пойдем посмотрим, что там с нашим тайным агентом.

Он лежит на спине около столба и ловит ртом дождь. Мозги его мокнут, менингитка и рожки валяются на земле. Рядом – желтый дорожный знак с черной кривой стрелкой, предупреждающий о съезде на трассу обратного направления.

– Хорошо, что я уже умер, – усмехается Джерри, – а то клево бы мне сейчас прилетело.

– Ты не умер, ты воскрес, – уточняет Рита, протягивая ему руку.

– Какая разница. Тебе кажется так, а мне – по-другому.

С завистью наблюдаю, как эти двое перебрасываются репликами. Хочется сказать что-нибудь глубокомысленное. Или остроумное. Или мудрое. Да вообще все равно что, лишь бы говорить, а не стоять столбом. Даже маркерную доску достать не могу – забыл ее дома. Стою и улыбаюсь, пока меня не начинает распирать: хочется хотя бы крикнуть.

И я кричу.

Джерри и Рита в оцепенении уставились на меня. Несколько мгновений мы глазеем друг на друга: я чувствую себя непослушным ребенком, которому вот-вот дадут нагоняй. Тут Джерри начинает хохотать, Рита подхватывает, и я, не успев осознать, в чем дело, тоже смеюсь. Мой смех похож на хрипы больного моржа, но такого со мной уже давно не случалось, и в голове мелькает мысль – мы отлично проводим время!

– Эй! – слышен чей-то голос.

Обернувшись, мы видим, как к нам через поле на другой стороне шоссе направляется мужская фигура. За ней идут еще двое.

Гром и молнии над нашими головами – как спецэффекты в малобюджетном фильме ужасов.

– Пора сматываться, – говорит Джерри.

– Неплохая идея, – отвечает Рита и, подхватив меня под руку, тянет обратно в сторону городка.

– Постойте! – кричит человек.

Домов поблизости нет. Ни баров, ни ресторанов, ни каких бы то ни было учреждений. Однако и будь они здесь, сомнительно, что мы могли бы там укрыться.

Мы на полпути к кладбищу, рядом только поле, виноградник и брошенное зернохранилище.

Мужчина переходит на бег и уже приближается к дороге, его приятели тоже не отстают. Он снова кричит, но очередной раскат грома заглушает слова.

Джерри бежит впереди, приговаривая: «Скорее, скорее, скорее», – а то мы не знаем, что за нами погоня. Рита постоянно оглядывается и старается вести меня хоть чуточку быстрее, хотя я и так тороплюсь изо всех сил.

Преследователь уже на шоссе, футах в пятидесяти от нас. На нем ковбойские сапоги, джинсы и коричневая кожаная куртка. По ту сторону поля вспыхивает свет фар, и с обратной трассы, еле вписавшись в поворот, вылетает машина.

Звук приближающегося автомобиля заставляет мужчину обернуться, и, поскользнувшись на мокром асфальте, он падает. Времени встать на ноги и убраться с дороги у него нет; от столкновения с машиной он, размахивая руками и ногами, подлетает в воздух, переворачивается и падает на спину в каких-то десяти футах от нас.

Разбитая «шеви-нова», по самую крышу утрамбованная пьяными подростками, даже не тормозит. Несколько мгновений спустя за поворотом исчезает единственный красный габаритный фонарь. Слышен лишь стук дождя по асфальту да чьи-то шаги.

Мы пятимся от лежащего на обочине безжизненного тела, а в это время две другие фигуры переходят дорогу и идут к нам. Откуда-то сзади неожиданно возникает Джерри, отчего мы с Ритой, вскрикнув, подпрыгиваем на месте и хватаемся друг за друга.

– Умер? – интересуется Джерри, взглянув на труп.

Труп приподнимается на локтях и трясет головой, как собака после купания.

– Нет. И не собираюсь. Может, уберемся отсюда к чертовой матери, пока не нагрянул кто-нибудь из живых?

Так мы познакомились с Реем Купером.