Текст книги "Живые зомби"

Автор книги: С. Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 42

– Бедняжка Рей, – говорит Рита. Сегодня на ней кашемировый свитер с треугольным вырезом, белые брюки в обтяжку из смеси полиэстера и лайкры и черные сапоги. Помада тона «розовая эйфория».

– Бедняжка Рей? – переспрашивает Карл. – А с нами-то что будет?

– Боже правый, Карл! – возмущается Наоми, прикуривая следующую сигарету и выпуская дым. – Ты когда-нибудь думаешь о ком-нибудь, кроме себя?

Ирония ее обвинения вперемешку с дымом, который нам всем приходится вдыхать, обволакивает помещение.

– О тебе я думаю каждый раз, когда вижу рекламу клюшек для гольфа, – парирует Карл.

Наоми реагирует с соответствующей враждебностью, чем еще больше раззадоривает Карла. Том и Лесли пытаются их утихомирить. Джерри находит ссору забавной и просто ржет. Бет тоже смеется – из солидарности.

– Карл прав. – Хелен повышает голос, стараясь перекричать шум.

Все разом прекращают болтовню, смех и споры и переводят взгляды на Хелен. У нее за спиной, на доске, появилась надпись: «Я НЕ СТАНУ ЖЕРТВОЙ».

– Местные власти вряд ли сочтут аномалией то, что обнаружили у Рея.

Джерри в недоумении оглядывается по сторонам. Похоже, слово «аномалия» он услышал впервые.

– Это типа индийская еда?

– Это значит, они догадаются, что не он один питается человечиной, – поясняет Рита.

– Вот облом!

Облом – иначе и не скажешь. И два огромных облома лежат у меня в морозильнике.

– Скорее всего они теперь будут контролировать нас куда усерднее, – говорит Хелен. – Будут изучать наше поведение. А кому-нибудь, возможно, запретят ходить сюда, чтоб припугнуть остальных.

– Полный отстой, – вздыхает Джерри.

– Ага, – вторит ему Бет.

Они мягко ударяют друг друга костяшками пальцев и отхлебывают из банок апельсиновую газировку. Бет осталось только надеть бейсболку «Окленд Атлетикс» козырьком в сторону и приспустить штаны.

– И что нам теперь делать? – спрашивает Том.

– Прежде всего, – поучает Хелен, – нужно быть осмотрительными и не привлекать к себе внимание.

Чувствую, как температура в комнате повышается градусов на десять.

– И неплохо было бы отказаться от поедания человечины.

Я мчусь по долине Смерти в автомобиле без кондиционера.

– А как же родители Энди? – интересуется Джерри.

Говорят, пустыня Калахари чудесна в это время года.

Обсуждать или нет то, как ты убил и съел своих родителей, – личное дело каждого. Об этом не говорят, пока не почувствуют, что наступил подходящий момент. Впрочем, в памятке для членов «Анонимной нежити» не рассматриваются нормы поведения зомби при таких обстоятельствах, поэтому я снисходительно отношусь к словам Джерри.

– А что с твоими родителями? – спрашивает Хелен.

При поддержке Риты я рассказываю о случившемся.

Затем достаю фасовочные пакеты с приготовленными кусками родителей и угощаю. Берут все. Даже Хелен.

– Вот тебе и отказались от человечины! – Карл облизывает губы, обгладывая папину лопатку.

В следующие несколько минут слышно лишь, как зубы рвут мясо под стоны неописуемого наслаждения.

Если вам не доводилось бывать в комнате, полной зомби, поедающих свежеприготовленную человеческую плоть, то, возможно, вы не поймете.

– М-м-м… – Наоми смакует одну из маминых грудей. – Лучше, чем секс!

– Говори за себя, – отвечает Рита.

Все взгляды – в разной степени удивленные или радостные – устремляются на нее и меня, а затем слышен смех, присвист и беззлобное подтрунивание.

– Не хочу портить настроение, – обращается к нам Хелен, – но если выяснится, что холодильник у Энди забит человечиной, всех нас, как пить дать, отдадут на научные опыты.

– Так как же нам избавиться от его родителей? – спрашивает Том.

Все молчат. Переглядываются, смотрят в пол, затем переводят взгляды на доску… Куда угодно, только не на меня.

– Позвольте, я внесу предложение, – просит Лесли, обдирая последние волокна мяса с папиной левой руки. – Думаю, лучше всего их съесть.

– В смысле, устроить барбекю? – уточняет Джерри.

Чтобы приготовить вкусное барбекю из человечины, возьмите по одной столовой ложке кетчупа, вустерского соуса, винного уксуса и молотого красного перца, четверть чайной ложки соли и щепотку кайенского перца. Перемешайте с фаршем из человечины, придайте нужную форму и запекайте на открытом огне.

– «Быть осмотрительными и не привлекать к себе внимание» – вам разве не ясно? – спрашивает Карл.

– Мы – зомби, – парирует Рита, – и самим своим существованием уже привлекаем к себе внимание.

– Существовать и уплетать под пиво гамбургеры с человечиной у всех на виду – не совсем одно и то же, – бурчит Карл.

– Вообще-то я скорее подразумевала нечто вроде званого обеда, – оправдывается Лесли.

– Вы не слышали, что сказала Хелен? – сердится Карл. – После случая с Реем нас будут контролировать еще усерднее.

– Я знаю, что сказала Хелен, – отвечает Рита. – Но думаю, чем дольше мы ждем, тем больше шансов попасться.

Карл пытается привести контраргументы, однако их заглушают голоса сторонников барбекю. Судя по всему, даже Хелен признает, что необходимо избавиться от улик до воскресенья. Карла поддерживает только Том – ему страшно подумать, что будет, если нас поймают.

Ни с того ни с сего я встаю, подхожу к доске и стираю написанные Хелен слова «Я НЕ СТАНУ ЖЕРТВОЙ». Никто меня не останавливает, никто не спрашивает, что я намерен делать. Я и сам от себя подобного не ожидал. Однако беру мел и пишу свое предложение – с тем же чувством, с каким изготавливал плакаты, чтобы отстаивать права зомби. Только на этот раз мое воззвание достигает цели.

Со мной никто не спорит. Никто не произносит ни слова. Все просто смотрят на доску, на пять написанных слов: «У НАС ЕСТЬ ПРАВО СУЩЕСТВОВАТЬ».

– Хорошо, – говорит Карл. – И где же будет барбекю?

– Может, у Энди? – предлагает Джерри.

По мнению Риты, нам не следует привлекать внимание к тому, что мои родители мертвы, поэтому устроить вечеринку, на которой они будут основным блюдом, в моем доме, – вряд ли хорошая идея.

– Тогда можно у меня, – говорит Джерри. – Предки на выходные уезжают.

Рита советует встретиться в субботу после заката солнца, чтобы не собирать зевак. Хелен поможет перевезти то, что осталось от моих родителей, к Джерри. Лесли и Наоми сделают закуски. За Карлом готовка главного блюда. А с меня, само собой, вино.

– Ладно, идет, – говорит Хелен. – Только умоляю, никому ни слова.

Глава 43

Динамики сотрясаются от «Вечеринки мертвецов» в исполнении «Oingo Boingo», когда мы с Ритой подходим к дому Джерри.

 
Жду приглашенья для двоих
На вечеринку, где нет живых…
 

На Рите красная прозрачная блузка, под которой просматривается красный же бюстгальтер, и юбка. И трусики бикини с надписью «четверг», хотя сегодня суббота. Завершают образ высокие красные сапоги на платформе.

Карл хлопочет за домом над барбекю.

Покромку, филейный край, пашину он разделал на порционные куски и заготовил фарш на гамбургеры. Хорошо бы сегодня полакомиться стейком; к тому же я точно не знаю, какие места мамы и папы Карл смолол в фарш. Итак, я останавливаю свой выбор на покромке, а Рите приглянулся филейный край.

– Как прожаривать? – спрашивает Карл.

– Почти до готовности, – отвечаю я.

Идея поедания сырого человеческого мяса мне до сих пор не по нутру, но и прожаривать до полной готовности мой кусок совсем не обязательно. А вот Том требует, чтобы на гриль кинули пару соевых сосисок – ему необходимо думать, что он все еще вегетарианец.

Рита просит с кровью.

Карл бросает наши стейки из человечины на угли, а мы отправляемся в дом поздороваться с хозяином.

На кухне под бутылочку «Беринджер Мерло» 2000 года Наоми и Лесли готовят закуски: гренки с паштетом из печени, фаршированные почками шампиньоны, пальцы в пивном кляре и салат-коктейль из свежей человечины.

Судя по всему, в сегодняшнем меню не только мои родители.

– Проголодались? – Наоми протягивает нам блюдо с обжаренными во фритюре пальцами и соус «ранч».

Рита угощается, а я не любитель закусок, которые едят руками.

Достаю две бутылки вина из отцовской коллекции – «О Бон Клима Пино Нуар» 1992 года и «Шато Латур Бордо» 1990 года. «Пино» стоит 1500 долларов, так что я наливаю себе и Рите по бокалу и справляюсь, не видел ли кто Джерри.

– Он проводит экскурсию в своей спальне, – отвечает Лесли, выливая остатки «мерло» в фужер.

– В спальне? – переспрашивает Рита. – А что особенного в его спальне, чтобы проводить там экскурсии?

– О, это надо видеть, – отвечает Наоми, открывая «бордо». – Глазам своим не поверите.

По пути в спальню Джерри я пытаюсь представить, что же такого необычного он сотворил, чтобы невозможно было поверить глазам, но мои фантазии не идут ни в какое сравнение с действительностью.

Джерри сидит в изножье кровати вместе с Бет. Больше никого. По крайней мере никого, кто мог бы занять объем в пространстве.

Масса обнаженных женщин из «Плейбоя» испепеляют нас взглядами. На стенах не видно и квадратного дюйма штукатурки. Однако по расположению красавиц, по их позам и выражениям лиц понятно, что Джерри клеил картинки не бездумно. Здесь явно присутствует творческий замысел, причем что-то он мне напоминает. Я никак не могу сообразить, что именно, пока не перевожу взгляд на потолок.

– Ничего себе! – восхищается Рита.

Это Сикстинская капелла.

Прямо над нашими головами мисс Февраль-98 принимает запретный плод, а еще двух моделей изгоняют из райского сада. Рядом, в центре потолка панно «Сотворение Евы» с Девушкой года-97.

Эротическое воплощение «Всемирного потопа» представляют модели, обливающиеся водой в душах, ванных и под водопадами, а «Отделение света от тьмы» – белокурая мисс Сентябрь-2000 в окружении нагих чернокожих девиц.

Каждое панно, от «Отделения света от тьмы» до «Осмеяния Ноя», воссоздано при помощи обнаженных красоток в эротических позах. Среди праотцев Христовых мы видим мисс Январь-94 и мисс Май-2000, а пророки запечатлены в виде девушек года в хронологической очередности. Конечно, о совершенстве говорить не приходится – на страницах «Плейбоя» невозможно найти точное соответствие созданным Микеланджело образам. Но при виде мисс Июнь-2003 в ажурном белье, тянущей руку к замершей в ожидании мисс Январь-94, не остается сомнений в том, что перед вами «Сотворение Адама».

Высокопрофессионально, почти божественно. В манере «клубничка с клюковкой».

– Что скажете? – спрашивает Джерри.

– Невероятно, – произносит Рита, переходя от стены к стене. По обеим сторонам от кровати изображены сцены из жизни Моисея и Христа, а над изголовьем – доминанта всего творения, панно «Страшный суд». – По-моему, ты провел уйму времени за мастурбацией.

– Ага, не без того, – отвечает Джерри.

Бет, хихикнув, сжимает его руку.

Полчище обнаженных девушек разжигает чувственность. Сдается мне, сегодня Джерри не придется самому удовлетворять себя. Да, Бет всего шестнадцать, однако вряд ли кому-нибудь взбредет в голову обвинить его в половой связи с несовершеннолетней.

Карл покончил с готовкой, и мы собираемся в столовой. Всего нас двенадцать, включая Зака с Люком, позвать которых предложил я, и Йена – его пригласила Хелен. Он все еще официально числится живым и работает адвокатом. И то, и другое не помешает, если соседям вздумается вызвать патруль.

За трапезой рядом со мной сидят Рита и Карл. Разглядываю выставленные на столе яства. Брюссельская капуста и мускатная тыква, картофельное пюре и человечина с подливой, жареный тофу со шпинатом и арахисовым соусом для Тома. И, конечно, мои родители, жаренные и паренные всевозможными способами, чтобы каждый мог насладиться любимым блюдом.

– Энди, – обращается ко мне Хелен, – может, скажешь что-нибудь?

Долго не рассусоливая, я благодарю родителей за ужин. Если не считать небольших затруднений с мягкими согласными, ко мне вернулась нормальная речь.

Я больше не хромаю.

Мое сердце бьется с частотой раз в две секунды.

Насколько мне известно, ни у кого, кроме нас с Ритой, не восстановились функции внутренних органов. Но и остальные выздоравливают.

Правая – чужая – рука у Тома вросла в суставную впадину, а лоскуты кожи на лице начали заживать.

Почти полностью восстановилась форма черепа у Джерри.

Наоми больше не гасит сигареты о глазницу – заработали нервы.

А у Хелен затягивается сквозная рана.

Хелен добавляет несколько слов от себя – как ей приятно разделить с нами эту трапезу.

– Вы – моя семья. В вас я нахожу утешение.

Поднимаем бокалы. Лесли и Наоми тайком утирают слезы, даже у Карла глаза на мокром месте. Хелен права, мы одна семья.

Затем все набрасываются на еду.

В кино о зомби, как только доходит до сцен с едой, разговоров нет. Ожившие мертвецы с первобытной ненасытностью рвут на части и жадно глотают мясо. У нас на столе овощи и тофу, едим мы из тарелок и пользуемся столовыми приборами. Тем не менее никто не произносит ни слова. Слышно только чавканье. Так что на этот раз Голливуд угадал.

После ужина, убрав посуду и потушив свет, мы усаживаемся у телевизора с попкорном и вяленой человечиной посмотреть оригинальную версию «Ночи живых мертвецов» Джорджа Ромеро. На диване я прижимаюсь к Рите, рядом с нами Карл и Лесли, Бет устроилась на коленях у Джерри, а Зак с Люком сидят в обнимку вдвоем на одном стуле.

Начинается фильм. Настроение у нас приподнятое. Все смеются, отпускают непристойные шутки, бросают друг в друга попкорном. Мы учимся сопереживать: убийства живых приветствуются радостными возгласами, а после каждого расчленения зомби слышен мрачный гул. Однако когда зомби приступают к еде, зрители замолкают.

При жизни, еще до окончания колледжа, я много раз видел «Ночь живых мертвецов», но никогда не принимал всерьез. На этот раз фильм меня восхищает. Не то, как он создан – сюжет, сценарий, режиссура, вся эта эстетская муть. Меня трогает нечто более возвышенное.

Миг прозрения.

Понимание сути собственного бытия.

И, по-моему, не я единственный это чувствую.

Едва ли мне или кому-нибудь другому, официально причисленному к нежити, вновь удастся обрести статус живого, однако это вовсе не значит, что предел наших желаний – не допустить размножения личинок в своем теле.

Зомби мечтают стать живыми. Мы были ими когда-то и не прочь вновь оказаться на их месте. А в мире, где нас не считают людьми, нет надежды восстановить свою принадлежность к роду человеческому. Никто не придет нам на помощь. От нас отвернулись все – общество, друзья, семьи. Деваться некуда, нужно самим искать путь к спасению.

У каждого в жизни происходит поворотный момент, у кого-то более грандиозный, у кого-то менее.

Нил Армстронг первый из землян ступил на Луну.

Бобби Томпсону довелось сделать «удар, который слышали все» [17]17
  Бобби Томпсон – бейсболист, игрок команды «Джайентс». В финальном матче сезона 1951 года сделал бросок, принесший неожиданную победу его команде и получивший название «удар, который слышали все».


[Закрыть].

Роза Паркс отказалась уступить место в автобусе.

Каждый из них поймал свой момент и воплотил в действии. Испытал радость победы. Осуществил мечту.

Рано или поздно такой момент наступает у всех. У кого-то он остается незамеченным и нереализованным. Других настигает во время просмотра малобюджетного фильма ужасов, снятого в 1968 году.

Наш момент настал. Наше время пришло.

Глава 44

В аннулировании личного номера страхового свидетельства после смерти нет ничего страшного, – если вы действительно умерли. Однако если вы вернулись, стали зомби из-за неких генетических нарушений или потому, что при жизни объедались печеньем «Твинкис», тогда пиши пропало. Оживших мертвецов не считают человеческими существами даже те из живых, кто не относится к основным религиозным конфессиям, и восстановить страховое свидетельство вам будет ничуть не проще, чем гею одержать победу на выборах шерифа в штате Вайоминг.

Без страхового номера невозможно получить работу, социальную поддержку от федерального правительства или штата или пособие на образование. А зарабатывать на жизнь чрезвычайно сложно даже для тех, кто не воскрешался из мертвых и не ел человечину. Если только вы не в Теннесси. Там, я слышал, не очень строгие порядки.

Обшарив дом, в шкафу в спальне родителей я нашел свое свидетельство о рождении и водительские права. Там же обнаружились «Камасутра», флакон массажного масла, кожаные наручники, фаллоимитатор и три полароидных снимка, на которых изображена мама в обнаженном виде.

По-моему, мне снова пора записываться на прием к психотерапевту.

Чтобы восстановить номер страхового свидетельства, утраченный по причине ложного заключения о смерти, необходимо подтвердить свое гражданство и возраст. Если вам уже исполнилось двенадцать, то в управление социального страхования надлежит явиться лично.

В былые времена, когда у людей еще не было телевизоров, свидетельство о рождении, удостоверение личности и страховой номер получали по почте. Однако в связи с принятием Патриотического акта после событий 11 сентября это невозможно.

Но даже если бы и так, я не собираюсь добывать страховой номер обманным путем. Не хочу выдумывать себе имя и подделывать документы. Я хочу уравнять правила игры. Хочу, чтобы живые знали: я – зомби. Чтобы относились ко мне с уважением, о котором раньше и не помышляли.

Говорили со мной на равных.

Местное управление соцстраха ничем не отличается от других государственных учреждений: здесь чувствуешь себя так же тепло и уютно, как в турецких тюремных застенках, разве что обходится без избиений, пыток, экзекуций, вымогательств и периодических захватов в заложники.

В глубине помещения расположены четыре окошка, рядом с первым – бронированная дверь. В зоне ожидания рядами стоят стулья. Слева от входной двери пост охранника, пустующий в момент моего прихода. Напротив поста – стойка компьютерной регистрации.

Нажмите «0», если вам назначено.

Нажмите «1», если вы пришли без записи.

Заранее я не записывался. Похоже, это не проблема: в зоне ожидания сидит всего один человек, второй разговаривает с клерком у единственного открытого окошка. Нажимаю «1», и из термопринтера появляется талон с номером А75.

Усаживаюсь в третьем ряду, на два стула дальше и на один ряд позади женщины средних лет, коротающей время за чтением журнала. Секунд через десять по телу женщины пробегает озноб, она кутается в свитер. Так и не дождавшись своей очереди, женщина встает и выходит из здания. Иногда на людей так действует мое присутствие.

Пожилой мужчина отходит от стойки и направляется к двери. Увидев меня, он бледнеет. Затем служащий называет мой номер.

Живого я первым делом оцениваю. Что лучше: потушить его или поджарить на открытом огне? Сделать бифштекс или смолоть на котлеты? Это зависит от ваших предпочтений. Или от того, сколько усилий вы планируете затратить на стряпню. Если не подходит ни то, ни другое, всегда можно просто отбить мясо, смазать оливковым маслом, добавить каперсов и филе анчоуса, и будет карпаччо.

Клерка в управлении социального страхования, пожалуй, стоило бы пустить на фарш.

– Чем могу быть полезен? – Улыбка на его лице смахивает на гримасу.

Он напоминает мне Теда, не хватает только золотой серьги в ухе да коллагеновых инъекций.

Сообщаю ему, что мне нужно восстановить номер социальной страховки.

– Восстановить? По какой причине было прекращено его действие?

– По ошибочному заключению о смерти.

Несколько мгновений он не сводит с меня взгляд, по-прежнему растянув губы в фальшивой улыбке.

– О, тогда не все так просто…

Я предъявляю свидетельство о рождении, водительские права и паспорт и называю номер страховки.

Клерк берет документы и вводит номер в компьютер. На лбу у него проступает и скапливается в маленькие бусины пот. Не знаю, что за сообщение появилось на мониторе компьютера, но клерк становится белым как стена.

– Тут написано, что вы… умерли, – говорит он дрожащим голосом.

Я напоминаю ему, что заключение о смерти было ошибочным.

Клерк глядит на меня и снова на монитор, затем вертит головой по сторонам. Он совсем один.

– Гари! – кричит он.

– Какие-то проблемы? – спрашиваю я.

– Гари!

– Но позвольте…

Он снова поворачивается ко мне, лицо мертвеннобледное, затем смотрит на монитор.

– По нашим сведениям, вы… то есть Эндрю Уорнер… умер четырнадцатого июля и через три дня воскрес.

– Как Иисус Христос, – киваю я. – А теперь мне нужно восстановить номер социальной страховки, если вы не возражаете.

– Это… невозможно. – Клерк отходит от стойки.

– Почему? – интересуюсь я.

– Потому что… – Он тянется к телефону. – Потому что…

– Отойти от окна!

Я оборачиваюсь. Слева от меня у бронированной двери стоит Гари, охранник. Правой рукой он в нерешительности щупает пистолет. Будто это ему поможет. Да выпусти он в меня хоть всю обойму, я поджарю его на вертеле быстрее, чем начнется шоу Опры.

Клерк за стойкой вызывает полицию.

– Мне нужен всего лишь номер страховки, – объясняю я.

Гари достает оружие из кобуры.

– Я сказал отойти от окна!

Мне не особо хочется получить пулю, и я делаю шаг назад.

– Руки за голову!

Вздохнув, я подчиняюсь. Ужасно неудобная поза.

– Осторожнее, это зомби! – предупреждает клерк, положив трубку.

Глаза охранника, еще секунду назад полные отваги, лезут на лоб от страха и неуверенности, руки трясутся.

Полицейский участок расположен не более чем в двух кварталах отсюда, и вскоре доносится вой сирен.

– Не двигаться, – произносит Гари дрожащим голосом.

У меня свербит в носу, не терпится почесать. Боковым зрением я вижу, как клерк удирает через заднюю дверь, оставив охранника наедине со мной.

Гари тоже заметил бегство клерка, что не добавляет ему уверенности.

– Вам не нужно оружие, – пытаюсь втолковать я.

Гари не удостаивает меня ответом, однако руки у него начинают трястись еще сильнее. Мечта, а не охранник.

– Я никому не причиню вреда.

Зуд в носу сводит с ума. Неужели я простудился?

– Мне нужно почесать нос.

Вой сирен все ближе, доносится скрежет шин по асфальту. Хлопают двери машин, слышны громкие возгласы. Гари украдкой глядит на входную дверь.

Я чихаю.

Он спускает курок. Первая пуля обжигает мне грудь. Вторая попадает в лоб чуть выше левого глаза и выходит через затылок.

Сейчас я был бы не прочь использовать опцию «аптечка».

Не знаю, продолжает ли Гари стрелять; даже если и так, остальные пули я все равно уже не чувствую. Ковыляю к выходу, совсем как в то первое утро, когда я оказался на Олд-Сан-Хосе-роуд. Затем падаю, ноги немеют, уши лопаются от криков и воя сирен.

А потом пустота.