Текст книги "Кэти Картер ищет принца"
Автор книги: Рут Сабертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Пахнет божественно, – заявляет он, пока Джеймс наливает ему вина.
Хелен заглядывает в кастрюли.
– Что это? – спрашивает она, подозрительно принюхиваясь. – Здесь присутствуют сливки? Я не ем молочные продукты.
– Э… – беспомощно говорю я. Понятия не имею, что Олли туда намешал.
Хелен разглядывает соус:
– По-моему, это сливки. И… бренди? Я не употребляю алкоголь. У меня курс детоксикации.
С трудом подавляю желание сунуть ее головой в кастрюлю. Зачем идти на званый ужин, если у тебя жесткая диета? Больше всего мне хотелось бы сказать гостье, чтобы та заткнулась, но вместо этого я что-то бормочу извиняющимся тоном и заверяю, что сливок там совсем немного, – не исключено, что так оно и есть. К счастью, Джулиус спасает ситуацию, громогласно заявив, что его супруге пора наконец «налопаться как следует», и поспешно тащит Хелен из кухни в гостиную. В дверь опять звонят, и я слышу хихиканье Эда и Софи Гренвилл.
Стиснув зубы, я несу на стол вино и изо всех сил стараюсь казаться дружелюбной.
– Кэти! – восклицает Софи, и мы делаем вид, что целуемся. – Какой прелестный костюм! Купила в «Агнесс Би»?
Софи разговаривает со мной тоном первой ученицы, которая вот-вот наябедничает преподавателю, и это отчего-то пробуждает худшее во мне.
– Брюки из «Топ шопа», свитер из «Оксфама», – бодрым тоном сообщаю я и с радостью вижу, как ее рука соскальзывает с моего плеча. – У них сегодня скидки. Надо показать тебе это местечко.
– Какая прелесть, – отвечает Софи таким тоном, словно ей предложили съесть червя.
Джеймс предостерегающе смотрит на меня, но я делаю вид, что ничего не замечаю. Три бокала вина придают смелости. К черту Джеймса.
– Сейчас угадаю! – радостно восклицаю я, когда в дверь звонят снова. – Это, должно быть, Олли и его подружка.
– Наверняка притащил какую-нибудь шлюху, – злобно говорит Джеймс вдогонку. Иногда я далеко не в восторге от своего жениха, и сегодня, судя по всему, именно такой день.
Я открываю дверь, и в квартиру врывается Саша – разинутая розовая пасть, длинные уши и море слюней.
Честно говоря, я иначе представляла сегодняшнюю спутницу Олли.
– Ты спятил? – Из моих губ вырывается какое-то шипение. – Джеймс ненавидит собак. У него аллергия.
Олли окидывает меня ледяным взглядом.
– Я не собираюсь оставлять ее дома одну на весь вечер. Особенно после того, как полдня проторчал здесь, спасая твою задницу. А меньше всего меня интересуют проблемы Джеймса. – Он как будто выплевывает это имя.
– Понятно. – Я нервно оглядываюсь на дверь гостиной. – Тогда давай запрем собаку в кабинете. Там она сможет вздремнуть.
Олли как будто слегка раздосадован, но тем не менее загоняет Сашу в крошечную комнатку, которая служит кабинетом. На столе стоит ноутбук Джеймса, окруженный аккуратными стопками документов, а возле двери лежит портфель. Не считая этого, в комнате пусто. Рыжий сеттер вряд ли причинит особый вред обстановке.
Олли снимает куртку и бросает ее под стол.
– Саша! Лежать!
Саша послушно сворачивается на полу и пыхтит, с надеждой глядя на нас. Я облегченно вздыхаю.
– Умница. – Олли гладит шелковистую шерсть и осторожно прикрывает дверь. С минуту мы стоим в коридоре, точь-в-точь молодые родители, которые ожидают услышать плач ребенка. Потом снова раздается звонок, и я буквально взмываю в воздух.
– Расслабься. – Олли быстрыми шагами спешит к двери. – Я знаю, кто это.
Я устало прислоняюсь к стене. Готовясь к сегодняшнему вечеру, я, наверное, постарела вдвое – а ведь званый ужин еще и не начался. Ни за что не сумею так жить еще тридцать—сорок лет. Лучше сразу сделать харакири.
– Заходи, – говорит Олли. – Слава Богу, ты наконец пришел.
Почти против воли, я вытягиваю шею, чтобы увидеть, кто имел неосторожность влюбиться в Олли на сей раз. Не то чтобы меня это действительно интересовало, но чертовски любопытно, какая женщина в состоянии терпеть грязные носки, ужасные музыкальные пристрастия и слюнявого пса. Обычно подружки Олли – стройные, спортивного типа девицы с большой грудью и бессмысленным взглядом. Готова заложить месячную зарплату, что и на сей раз сюрприза не будет.
Но существо, которое входит в мою скромную квартиру, уж точно не назовешь девицей спортивного типа. Это вообще не девица.
По крайней мере так мне кажется.
– Милая! – щебечет жуткий призрак, одетый в нечто фиолетовое, развевающееся. – Очаровательные брюки! Бархатный клеш! В стиле ретро! В духе семидесятых!
Я молча таращусь на него – ничего не могу с собой поделать. Раньше я никогда не видела, чтобы мужчина красил глаза фиолетовой тушью, а губы – розовой помадой. Во всяком случае, с 1985 года уж точно. Вдобавок этот чокнутый задрапирован в какой-то невероятный фиолетовый плащ, как будто явился не на званый ужин в компании чопорных финансистов, а на реалити-шоу.
Его зовут Фрэнки. Кузен Олли, солист из «Воплей королевы», вечный бродяга, который словно поставил целью жизни шокировать окружающих.
Блин.
– Привет, детка, – радостно говорит гость. – А я принес подарок.
Он лезет под плащ и извлекает огромный кактус в синем фарфоровом горшке. Я нервно его рассматриваю.
Двухфутовое чудовище похоже на орудие наемного убийцы. Шипы у него не уступают по остроте ножам нью-йоркских гангстеров.
Фрэнки протягивает кактус, чуть не проткнув меня насквозь.
– Мы купили его специально для тебя.
– Когда твой жених в очередной раз укатит играть в гольф, смотри на эту штуку и вспоминай о нем, – говорит Олли, осторожно поворачивает горшок и показывает имя Джеймса, написанное яркой зеленой краской. – По-моему, вполне достойная замена одноименному придурку…
– Очень смешно, – шепчу я. – В следующий раз лучше принеси бутылку вина.
– Мне не терпится повстречать настоящего Джеймса, – страстно произносит Фрэнки, у которого потек макияж.
– Вот твой шанс. – Олли ухмыляется, потому что в эту секунду из гостиной с пустыми бокалами в руках появляется Джеймс. Прежде чем он успеет заметить кактус и разъяриться, я ныряю в спальню и захлопываю дверь.
Черт возьми, я убью Олли. Надо было предвидеть, что он выкинет какую-нибудь штуку. Недаром он хотел «оживить вечер».
Я быстренько прячу кактус под брошенными на кровать куртками и кровожадно думаю о том, как расправлюсь с Олли, когда он окажется у меня в руках. По пути в гостиную захожу на кухню и наливаю еще один бокал вина. Внутренний голос подсказывает, что пережить этот вечер удастся, только напившись вдрызг.
– Так вот, – вещает Фрэнки, бешено жестикулируя. Среди уныло одетых гостей он похож на попугая, который решил поболтать с уличными воробьями. – Так вот, я бросил работу, чтобы собрать собственную рок-группу.
– Да? – переспрашивает Эд, который, судя по всему, всерьез заинтересовался.
– У меня с собой пробный диск. – Фрэнки роется в недрах своего одеяния. – Может, поставим?
Джеймс с убийственным взглядом забирает у него компакт-диск. Нору Джонс сменяет вой гиены и грохот сковородок. У нас едва не лопаются барабанные перепонки.
– Черт знает что, а? – восклицает Олли, и, что самое печальное, он вполне искренен. – «Вопли» – это штучка, доложу я вам.
– Давай, детка! – вопит Фрэнки, закрыв глаза и покачиваясь в такт. – Блин, я сейчас кончу!
Джеймс нажимает кнопку, и в комнате повисает неловкое молчание.
– Может, приступим к еде? – бодро спрашиваю я. – Джеймс, милый, не поможешь принести закуску?
– Какого хрена? – рычит тот, вталкивая меня на кухню. – Ты нарочно решила все испортить?
– Я не виновата, – протестую я, открывая холодильник и передавая Джеймсу тарелки с закусками. Если руки у него будут заняты, он не сможет врезать Олли. – Понятия не имела, что он собирается притащить Фрэнки.
– Ты пригласила придурочного Олли, – яростно говорит Джеймс, – значит, это все твоя вина. Уж пожалуйста, сделай так, чтобы он не выходил из рамок.
В воздухе повисает зловещее «а не то», и я нервно сглатываю. В ванне у меня омар, в кабинете слюнявый пес, а в гостиной – ведущий вокалист «Воплей королевы». Подобный коктейль не сулит ничего хорошего.
Я ставлю закуски на стол, и начинается вежливый разговор. Мы с Джеймсом пытаемся присоединиться, но наши «дорогой» и «милая» звучат донельзя натянуто. Подозреваю, что разбить лед не удастся даже кувалдой.
Фрэнки рассказывает чудовищную историю об одном из членов своей рок-группы, Софи и Хелен планируют поездку на выходные, а Джеймс пытается обсуждать дела с Джулиусом – по мере сил, поскольку Фрэнки возбужденно вопит и машет руками. Я протыкаю вилкой ломтик дыни и жалею, что это не кукла вуду. Иначе Олли бы уже катался в судорогах по полу. Такое ощущение, что в животе у меня целый ансамбль отплясывает ирландский народный танец.
Мы переходим к горячему; должна признать, что Олли потрудился на славу. Фрэнки слишком занят едой, чтобы болтать, Джулиус возносит хвалу моему кулинарному искусству. Хелен демонстративно жует овощи. Сама виновата. Может быть, Олли и ведет себя как последняя сволочь, зато готовит как бог. Стейк буквально тает на языке, соус приятно дразнит вкусовые рецепторы. Джулиус опустошает тарелку, и Джеймс, кажется, успокаивается. Возможно, сегодняшние оплошки все же сойдут мне с рук.
Должно быть, в прошлой жизни я была жуткой злодейкой, потому что скверная карма то и дело напоминает о себе. Зайдя в туалет, чтобы опорожнить переполненный вином мочевой пузырь, я заглядываю за занавеску. Интересно, как там дела у Кусаки?..
Его нет.
Блин.
Я опускаюсь на сиденье унитаза и покрываюсь холодным потом при мысли о том, что в квартире ползает девятифунтовый омар. Куда, черт возьми, подевалась неблагодарная тварь? Лучше бы я позволила Олли сварить ее живьем. Еще никогда мысль об омаре под соусом не казалась мне столь притягательной.
Ладно, говорю я себе, пытаясь перевести дух и успокоиться – иначе того и гляди хватит удар. Квартира маленькая, омар большой. Не так уж много мест, где эта тварь может спрятаться. Трудно потерять омара на столь ограниченном пространстве.
По крайней мере я на это надеюсь.
Если повезет, он заберется в какой-нибудь тайный уголок и там сдохнет. Или впадет в спячку. Ну или чем занимаются омары в свободное время.
Выбравшись из ванной, я прокрадываюсь на кухню и пью вино прямо из бутылки. Некогда искать чистый бокал, пока Кусака на свободе. Вся моя решимость не напиваться вылетела в трубу. Может быть, Кусака удрал через унитаз?
Я заглядываю в шкаф. Плевать на калории; с такими приключениями я едва ли доживу до среднего возраста, так что лишний вес не успеет причинить мне проблем. Выбрав аппетитный кусочек сыра бри, я кладу ломтик поверх печенья, отправляю его в рот и энергично жую.
– Вот где ты! – провозглашает Джулиус Милвард, который стоит в дверях и похотливо пялится. Он грозит пальцем: – Лопает сыр! Ах ты, проказница девчонка!
Господи, да тут не только я напилась! Джулиус приближается неверной походкой и прижимает меня к плите, ничуть не сомневаясь, что я готова поразвлечься. Чудовищное заблуждение. Но положение не из приятных – и не только потому, что я прожгла дырку в новых брюках. Если я прикажу Джулиусу отвалить, он, возможно, назло повысит Эда, а не Джеймса. Неужели придется закусить губу и думать о благе Англии?
Если не ошибаюсь, это называется проституцией.
Пока я размышляю, а Джулиус облизывает губы, из коридора вдруг слышится рев. Точнее, вопль. Так или иначе, я спасена – Джулиус отскакивает, словно мячик.
– Какого черта? – орет Джеймс, и я слышу зловещее: – Кэти!!!
– Прошу прощения. – Я ныряю под рукой Джулиуса. – Кажется, Джеймсу нужна моя помощь.
Мой жених стоит на пороге кабинета, и лицо у него багровое от ярости, потому что минималистский интерьер превратился в бедлам. Комнатка сплошь засыпана бумагой. Обрывки порхают в воздухе и опускаются на пол, точь-в-точь хлопья снега. Под разбросанными листами не видно паркета, ноутбук перевернут и слабо попискивает, итальянский кожаный портфель будто побывал в зубах у крокодила.
А посреди этого хаоса сидит Саша, невинно смотрит шоколадными глазами и ликующе колотит по полу пушистым хвостом. Она явно рада тому, что ее уединение прервано появлением столь многочисленных посетителей. Но, честно говоря, бесполезно объяснять Джеймсу, что бедняжке было одиноко и тоскливо.
Из слюнявой собачьей пасти свисают остатки синей папки. Папки с отчетом, над которым Джеймс горбатился неделями. Он собирался его вручить Джулиусу сегодня за ужином, чтобы доказать свою компетентность. Когда я вспоминаю, сколько часов жених провел за работой, мне делается дурно. Одному Богу известно, как себя чувствует Джеймс.
– Я все могу объяснить, – поспешно говорю я, положив руку ему на плечо, но Джеймс сбрасывает ее, как будто я заразная.
– Не стоит, – шипит он.
– Олли меня очень выручил, и…
– Я сказал, замолкни. – Джеймс разворачивается и идет по коридору, буквально источая праведное негодование. Хлопает дверь спальни.
– Боже мой! – восклицает Софи – так громко, что, наверное, даже у затерянных племен в дебрях Амазонки закладывает уши. – Это был тот самый отчет? Разве можно оставлять такую важную вещь там, где ее может достать собака? Мой Эдвард никогда бы так не поступил…
– Это точно, – соглашается Хелен. – И я уверена, что, будь у вас собака, вы бы ее хорошенько выдрессировали… только посмотрите на это чудовище.
– Саша не чудовище, – огрызается Олли. – Просто она заскучала.
– И я ее понимаю, – лениво тянет Фрэнки.
Я мечтаю провалиться сквозь землю, оказаться на луне, где угодно, только не здесь.
– Милый, – Хелен не в силах сдержать восторга, – ты в жизни не догадаешься, что натворил Джеймс…
– Джеймс тут ни при чем, – возражаю я. – Это моя вина.
Хелен устремляет на меня ледяной взгляд:
– Жена финансиста должна поддерживать своего мужа, Кэти. Ее обязанность – быть верной помощницей.
Я уже готова напомнить, что эпоха пятидесятых давно миновала, как вдруг из спальни слышится очередной вопль Джеймса. Но на сей раз это крик боли, а не гнева.
– Господи! – Джулиус круглыми глазами смотрит на Джеймса, который пулей вылетает из спальни. – Что стряслось?
Мой жених прыгает как ошпаренный, держась за задницу. Джулиус, Хелен и Софи смотрят на него, беззвучно открывая и закрывая рты, точь-в-точь золотые рыбки. При более детальном изучении выясняется, что в заднюю часть его брюк впились сотни крошечных колючек.
Я смотрю на Олли, который отводит глаза. Джеймс только что вошел в тесное соприкосновение с одноименным кактусом, и в этом, на мой взгляд, всецело виноват мой друг.
– Пышка! – вопит Джеймс. – Какого черта в постели делает кактус?
Я открываю рот, чтобы объяснить, но теряю дар речи. В отличие от Фрэнки, который буквально корчится от смеха.
Джулиус бледнеет.
– Кажется, нам пора, – решительно заявляет он. – Это какой-то сумасшедший дом.
– Не уходите, – прошу я. – Я все могу объяснить…
– Не утруждайся, – рычит босс моего жениха. – Я прекрасно понимаю, что происходит. Ты просто стихийное бедствие.
– Я?! Что я такого сделала?
– Пригласила этих… этих… – Он яростно указывает на Фрэнки и Олли. – Этих педиков! Напилась до бесчувствия и стала вешаться мне на шею!
– Я не педик! – возражает Олли.
Ошалев, я смотрю на Джулиуса Милварда.
– С какой стати мне вешаться вам на шею?
– Видимо, ради повышения, – намекает он.
– Чушь какая! Это вы зажали меня на кухне. Честное слово! – Я смотрю на Джеймса, но тот отворачивается.
– Твое поведение просто кошмар, – огрызается Джулиус. – Разве я могу доверить Джеймсу общение с клиентами банка после того, что было сегодня? И ты уж точно не та женщина, какую я хотел бы видеть замужем за одним из моих партнеров!
– Джеймс женится на мне по любви, а не потому, что ему нужна помощница, чтобы развлекать клиентов! – парирую я. – Правда, Джеймс?
Тот молчит и внимательно разглядывает пол.
Ох. Может быть, я ошиблась.
– Надевай пальто, Хелен, – требует Джулиус.
– Сейчас принесу, – вмешивается Софи.
– А ты, – Джулиус в упор глядит на Джеймса и сердито шевелит желтыми усами, – подумай хорошенько, с кем связываешься, если вообще хочешь работать в моем банке.
– Джулиус, пожалуйста, – умоляет Джеймс, наконец-то оторвав взгляд от паркета. – Здесь какое-то недоразумение.
Да? Внезапно комната начинает кружиться и вращаться. Я понимаю, что действительно очень пьяна.
– Никакого недоразумения, – говорю я, вдруг ощутив прилив смелости. Терпеть не могу этих людей – за исключением Олли и, наверное, Фрэнки. Что за сборище идиотов. Почему меня должно волновать, что они подумают? Почему они не могут посмеяться и обратить все в шутку? Саша не нарочно уничтожила отчет, а я не заставляла Джеймса садиться на кактус. Я украдкой взглядываю на своего героя, одновременно пытаясь выдернуть колючки из брюк, и подавляю смешок. Ведь и в самом деле очень забавно. Да что с ними такое?
Изо всех сил стараюсь не рассмеяться, но когда Софи протягивает Хелен сумку, из которой, жизнерадостно помахивая, высовывается розовая клешня, я больше не в состоянии сдерживаться. Смех выплескивается из меня, словно лава из вулкана.
– Мы уходим! – гремит Джулиус. – Я больше ни минуты не проведу в этом сумасшедшем доме. Молодой человек, – добавляет он, обращаясь к Джеймсу, – если хотите получить повышение и вращаться в правильных кругах, я настоятельно рекомендую вам найти себе подходящую невесту.
Комната крутится, словно карусель. Я чувствую себя свободной, непокорной и сильной.
Ну разве что капельку пьяной.
Ноги подгибаются, и я сползаю на пол. По щекам катятся слезы, когда я смотрю на торчащую из сумочки клешню.
– Сумка!.. – выговариваю я. – Сумка!
– Ты посмела назвать меня сукой? – взвизгивает Хелен.
– Неужели?.. – бормочет Олли.
– Ваша сумка! – повторяю я, хватаясь за бока от смеха. – Я сказала не «сука», а «сумка».
Но никто не слушает – Хелен визжит от ужаса, обнаружив в сумке безбилетного пассажира. Джулиус Милвард багровеет от ярости, Джеймс каменеет от ужаса, а Фрэнки хохочет так, что со щек осыпается пудра. Коридор начинает кружиться и расплываться, и я, спасаясь от головокружения, закрываю глаза. Темнота.
В общем, оно и к лучшему.
Глава 5
Я умираю.
Не сомневаюсь, что вот-вот отправлюсь к праотцам. Правда, учитывая мое невезение, рай мне вряд ли светит.
Так или иначе, надеюсь, что конец близок. У меня такое ощущение, как будто в голове работает бульдозер, который уже перепахал весь мозг. А где-то над левым глазом, чтобы жизнь медом не казалась, крутится пневматическое сверло – неумолимый пульсирующий ритм. Какая там смерть-освободительница, о которой разглагольствовал Ките. Больше похоже, что я попалась под ноги Терминатору.
– Господи… – с трудом выговариваю я, протирая глаза. – Забери меня отсюда.
– Сомневаюсь, что сейчас ты ему приглянешься, детка, – нараспев произносит чей-то удивленный голос. – Видела бы ты себя.
Я не одна?
Осторожно вытягиваю руку и, разумеется, касаюсь чего-то теплого и дышащего.
Мужчина.
Что я наделала?
– Эй-эй! – взвизгивает загадочный незнакомец, который лежит рядом. – Руки прочь, дерзкая девчонка!
Мысли о смерти разлетаются на миллион кусочков, и в голове проносятся картины вчерашнего ужина—что-то вроде фильма ужасов, который повествует о том, как я загубила будущий брак, шансы Джеймса на повышение и, честно говоря, все остальное.
О Господи. Лучше бы я умерла. Пожалуйста, пусть разверзнется земля, пусть кровать провалится в геенну огненную – что угодно, только, Боже, не заставляй меня просыпаться и сознавать, что я разрушила собственную жизнь.
Я протираю глаза и ожидаю удара молнии, но, к сожалению, не получаю никакого ответа на мои отчаянные молитвы. Подняв веки – тяжелые как чугун, – я готовлюсь встретить день, который, несомненно, займет первое место в списке самых отвратительных в жизни Кэти Картер.
– Доброе утро, – бодро говорит Фрэнки. – Ну и физиономия у тебя…
Неудивительно – я на редкость мерзко себя чувствую. Не отвечаю, потому что язык словно приклеился к нёбу. Зато Фрэнки умыт, бодр и свеж, глаза ясные, как у младенца. Просиди я целый год в ванне с лосьоном, мне и то не выглядеть настолько свежей, особенно после пьянки накануне.
Похоже, у геев свой бог.
Я закрываю глаза и молюсь, чтобы все это оказалось страшным сном. Через минуту я проснусь рядом с Джеймсом, который предложит мне поход в спортзал вместо очередного сандвича с беконом.
Открываю глаза, но удача явно не на моей стороне. Я действительно лежу в гостевой спальне у Олли, в одной постели с геем. То, что произошло вчера, – не сон.
Блин.
Кэти Картер достигла дна.
– Доброе утро! – Дверь распахивается, и на пороге появляется Олли, а за ним бежит Саша. В комнату вплывает запах бекона, и, несмотря на чудовищную головную боль, у меня просто слюнки текут. Олли прекрасно знает, как я люблю сандвичи с беконом, и не одна наша попойка заканчивалась тем, что мы на пару готовили и поглощали целую груду сандвичей. Он станет прекрасным мужем, пусть даже впору удавить его за то, что он остается бодрым после многочасового кутежа. Ни один нормальный человек, выпив столько спиртного, не в состоянии быть наутро таким жизнерадостным.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ха, – отвечает Фрэнки, садясь и натягивая одеяло на грудь (на которой нет ни волоска). – Ты только погляди на бедняжку. Видал я трупы и покраше.
– Все так плохо, детка? – сочувственно спрашивает Олли, ставя сандвичи на подоконник и безжалостно отдергивая занавеску. Даже английская погода решила сыграть со мной дурную шутку – комнату заливают ослепительные солнечные лучи. Дракула, застигнутый рассветом, и то бежал бы не столь поспешно, как я ныряю под одеяло. Такое ощущение, что мозг пытается покинуть черепную коробку. Вдобавок я страдаю от изжоги. Если бы одиннадцатиклассники видели меня сейчас, они бы на всю жизнь зареклись пить. На моем примере можно прочесть отличную лекцию.
Олли стаскивает одеяло с постели и машет сандвичем перед носом.
– Что толку прятаться? Надо встать и встретить новый день.
– Отвяжись, сукин сын.
– Съешь меня, съешь меня! – дурашливо пищит Олли, продолжая размахивать сандвичем. Я не в силах устоять против соблазна. Держу пари, что Миландра бы удержалась. Но я, к сожалению, не хрупкая романтическая героиня, а толстушка Кэти Картер, женщина из плоти и крови, которая страдает от адского похмелья и вдобавок сознает, что загубила свою жизнь. Несмотря на урчание в животе и муки, которые доставляет разбитое сердце, я начинаю хохотать.
– Мне что, нельзя хотя бы умереть спокойно? – жалобно спрашиваю я. – Ну ладно, давай сюда сандвич. А лучше два.
– А я не буду, – вступает Фрэнки, будто ему предлагают жареных червей, а не вкуснейшую датскую ветчину. – Никаких углеводов.
– Значит, нам больше достанется, – бодро заявляет Олли, бросает кусочек ветчины Саше, и мы удовлетворенно жуем. – Теперь тебе лучше? – спрашивает он наконец.
Я киваю, и мозг при этом движении чуть не вылетает из головы. Олли прекрасно знает, как бороться с моим похмельем. Никто не умеет заботиться обо мне лучше старины Ола, хотя я еще не простила его за вчерашнее.
Доев сандвичи и осушив несколько кружек чаю, я начинаю постепенно обретать человеческий облик. Конечно, весь день придется сидеть на таблетках, но ко мне по крайней мере вернулось зрение и речь. Скоро я потащусь обратно в Илинг, поунижаюсь перед Джеймсом, и все наладится. Конечно, он немного поворчит, но в конце концов успокоится. Люди склонны ошибаться.
– Э… отличная идея, – с сомнением говорит Олли, когда я делюсь с ним своим хитрым планом. – Но может быть, лучше немного подождать? Джеймс вчера был не в духе.
– Не в духе? – восклицает Фрэнки. – Да он просто кипел от ярости. Слава Богу, я успел спасти Кусаку.
– Вообще-то он предназначался для стола, – напоминает Олли, – и, возможно, мы сократили бы количество проблем, сварив его. Теперь эта тварь плавает у меня в ванне, как Клеопатра.
– Та баба чуть не рухнула, когда увидела омара у себя в сумочке. Я думал, что сейчас ее муж врежет Джеймсу, – продолжает Фрэнки. – Но Кусака ни в чем не виноват. Ему просто было любопытно.
– О да, виноват вовсе не Кусака, – мрачно говорю я.
– По-твоему, я виноват, что Джеймс придурок? – Олли сердито ерошит волосы. – Ну надо же. И как ты до этого додумалась?
– Ты ведь меня понял. – Я выползаю из постели и мельком смотрю в зеркало. Брюки помялись, макияж как у Элиса Купера, ноги будто резиновые, а выражением лица можно пугать маленьких детей, но тем не менее я полна решимости вернуться домой и, так сказать, вылить бочку масла на бурные воды. Ведь Джеймс любит меня. Однажды, когда состаримся и поседеем, мы посмеемся над случившимся. Если уж я терплю унижения от Корделии, то, несомненно, сумею пережить выволочку от мужчины, которого обожаю.
– Ты чокнулась. – Олли качает головой. – С ума сошла. Тебе повезло, что ты вчера вырубилась, честное слово. Джеймс был готов тебя убить.
Ну ладно. Значит, Джеймс жаждет крови, желательно – моей. Я знаю, насколько важен был для него вчерашний вечер, – ничего удивительного, что он слегка рассердился.
– Слегка? – переспрашивает Олли, когда я произношу это вслух. – Да он вышвырнул тебя из дома! Как думаешь, почему ты здесь? Поверь, будь у нас выбор, мы не стали бы запихивать в такси пьяную девицу, да еще наблюдать, как она блюет.
Честно говоря, мне даже не пришло в голову задуматься о том, почему я не дома. Как только у меня неприятности, я неизменно оказываюсь у Олли. Я напиваюсь, а он за мной ухаживает – так было всегда. Проснуться у Олли – естественное продолжение бурной ночки.
– Что, Джеймс очень разозлился? – спрашиваю я. Все равно что спросить, вправду ли Земля круглая. Кэти все портит – Джеймс злится. Практически закон физики.
– Разозлился? Да он был вне себя. Особенно когда тебя вырвало на коврик в ванной, – отвечает Фрэнки.
Я холодею. Джеймс обожает этот коврик. Он месяцами подбирал нужный оттенок и фактуру. Лично мне кажется, что этот коврик чертовски колючий, но, в конце концов, Джеймс для того и нужен, чтобы мною руководить, – что я знаю о стиле?
– Столько шуму из-за коврика… – Олли явно озадачен. С его точки зрения, ковры существуют, чтобы в них скапливались крошки и всякий пух. Иногда ковры пылесосят, если очередной девушке надоедает грязь, но вообще-то они созданы для того, чтобы по ним ходили, а не для того, чтобы над ними тряслись.
Фрэнки поднимает бровь.
– Детка, ты уверена, что он не гей?
Я молчу. Конечно, Джеймс не гей. Если мужчина редко хочет секса и обожает украшать свою квартиру, это еще не значит, что он голубой. Если бы я была стройнее, мы бы, наверное, не вылезали из постели. Если только геи любят домашний дизайн, то кто же все эти мужчины, которые по выходным наводняют «Икею»?
Впрочем, не знаю, кем надо быть, чтобы в выходные тащиться в «Икею».
– Поеду домой и попрошу прощения, – отвечаю я, стараясь сохранить максимум достоинства, насколько это возможно для человека, который выглядит как черт знает что. – Я подвела Джеймса, и у него проблемы. А ты, – я сердито смотрю на Олли, – мне не помог.
Мой друг открывает рот, видимо, намереваясь вновь обозвать Джеймса придурком, сволочью или сукиным сыном, но замечает выражение моего лица и затыкается. Недаром я способна справиться с любым второгодником и навожу ужас на парней вдвое выше себя.
– Возможно, Сашу и впрямь приводить не стоило, – признает Олли, спускаясь по лестнице следом за мной. – Ну и, похоже, я слегка перегнул палку, пригласив Фрэнки.
– Я не глухой! – орет тот издалека.
Моя куртка висит на перилах. Подчеркнуто не замечая Олли, я одеваюсь. Мысленно я уже не здесь. Мне предстоит великая миссия. Я буду унижаться, как никто еще никогда не унижался, и спасу свой брак.
Противный внутренний голос говорит: нуда – потому что в противном случае что у тебя останется?
– Ты нарочно все это сделал, так как знал, что Джулиус зануда. Как ты мог, Олли? Я же предупреждала, насколько важен этот ужин, а ты постарался его испортить. Я-то думала, ты мой друг.
– Кэти! – Олли хватает меня за руку и притягивает к себе. Хватка у него крепкая, и наши лица почти соприкасаются. Еще немного – и я уколюсь об его щетину.
Миландра поняла, что ее неудержимо влечет к Джейку. Когда он заключил девушку в свои могучие объятия, сердце Миландры забилось так быстро, что…
Я заставляю себя очнуться. Олли не Джейк. Олли ни капельки не похож на романтического героя. Он рыгает после еды, забывает опустить сиденье унитаза, смотрит дурацкие сериалы, надевает для чтения очки… Список можно продолжать до бесконечности.
Впрочем, я частенько забываю, какой он сильный. Занятия серфингом и катание на лыжах способствуют укреплению мускулатуры.
– Джеймс обращается с тобой как с полным дерьмом, – напрямик заявляет Олли. – Пойми наконец, он вытирает об тебя ноги. Он сноб, пустышка, эгоист, придурок – да, я миллион раз говорил, но все-таки повторю: он полнейшая сволочь!
– То есть мой жених тебе не нравится? – Я пытаюсь улыбнуться, но Олли явно не расположен шутить.
– Он долго твердил, что ты дерьмо, и ты сама в это поверила, – продолжает мой друг. – Я наблюдал за тем, как ты теряла последние остатки самоуважения, и больше этого не потерплю. Джеймс никакой не романтический герой, Кэти, он просто мразь, поэтому, ради Бога, брось ты его наконец.
Я молча смотрю на Олли.
– Ты нужна ему только ради денег, – добавляет он. – Джеймса интересуют исключительно наличные.
О да.
Но я-то тут при чем? Вы когда-нибудь видели богатую учительницу? По сравнению со мной даже церковная мышь покажется Рокфеллером. Олли намекает на то, что тетушка Джуэл довольно состоятельна – она и впрямь всегда любила отпускать шуточки по поводу завещания, но никто не принимает ее всерьез.
По крайней мере мне так кажется…
– Не говори глупостей, – требую я.
– Но, если не ошибаюсь, Джуэл одолжила Джеймсу десять штук незадолго до вашей помолвки.
– На то были причины. Акции упали. Нам даже не на что было купить кольцо.
– Он, черт возьми, банкир! – орет Олли. – Зарабатывает в неделю больше, чем мы за полгода! Зачем такому брать в долг?
Я не могу ответить – но, если подумать, не я одна прячу под раковину банковские счета.
– Ты для Джеймса – прекрасный шанс, – продолжает Олли с деликатностью атакующего носорога. – Это же, блин, очевидно. Он уверен, что ты унаследуешь тетушкино имущество. Ждет не дождется, чтобы прибрать к рукам домик в Хемпстеде.
– Не болтай ерунды! И потом, долгонько придется ждать…
– Да? – Олли жмет плечами. – По-моему, финансовые проблемы Джеймса, благодаря старой доброй тетушке Джуэл, уже начали разрешаться…
Я сердито смотрю на него, сожалея о том, что распустила язык. Зачем я вообще пожаловалась Олли на проблемы Джеймса? Ол – учитель английского, что он знает об акциях и ценных бумагах? Ну да, я тоже в них не разбираюсь, но речь не о том. По словам Джеймса, финансовый рынок – штука нестабильная, и иногда приходится рисковать. А Джуэл всегда рада помочь. Иногда она даже покупает у него акции.
