Текст книги "Чеснок и сапфиры"

Автор книги: Рут Рейчл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Рэй пожал плечами.

– Ты можешь это изменить, – сказал он. – Ты же ресторанный критик «Нью-Йорк таймс». Во всяком случае, можешь попытаться.

Разговор принял нужное направление. «Спроси его, что произошло, когда он работал в «Таймс»», – приказала я самой себе, но не могла выдавить ни слова, испытывая неловкость.

– Возможно, дела у них пошли бы лучше, если бы они перевели меню. Особенно если поиграли бы с названиями. Знаешь, вместо кульчжон [16]16
  Устрицы, обжаренные в панировке.


[Закрыть]они могли бы назвать это «наш Хэнгтаунский омлет [17]17
  Мексиканское блюдо – залитые томатной пастой жареные яйца на маисовой лепешке.


[Закрыть]».

– Попробуйте наш омлет, – подхватил он. – Приготовлен из свежих деревенских яиц. Обратите внимание: нежные устрицы из Блю-Пойнт, Лонг-Айленд, – корейская версия классики Сам-Франциско. А репчатый лук, который мы закупили на зеленном рынке, что на Юнион-сквер? Эти весенние луковки только-только собрали! Ну кто тут устоит?

– Бульгоги, – подключилась я, – говядина барбекю с Дальнего Востока. Наши высокопрофессиональные повара нарезают полосками лучшую вырезку, маринуют в соевом соусе, приправленном сахаром, чесноком и жгучим перцем чили, и приносят на стол, где на ваших глазах доводят до совершенства на пылающих углях.

– Чап чхэ, – сказал он, – интригующе прозрачные спагетти в легком и живом мясном соусе.

– Чжоткальтан – настала моя очередь. – Моллюски с берегов Новой Англии, приготовленные в кристально прозрачном бульоне.

Вглядевшись в меню, я спросила:

– Как думаешь, можно придумать эвфемизм для потрошков на гриле, который бы сделал их соблазнительными для американских посетителей?

Рэй покачал головой.

– Ты просишь невозможного.

Он был превосходным едоком – ни в чем мне не уступал. Мы просидели с ним несколько часов, запивая огненную еду корейской водкой из сладкого картофеля. Рэй рассказывал о том, что, по его мнению, было неправильно в публикациях отдела культуры. Такие ошибки бесили моего темпераментного коллегу. Я сонно кивала, дожевывая последние куски жареного мяса, меня разморило от жара пылавших углей.

Пора было рассчитываться, а я все не набралась смелости спросить Рэя, почему он ушел из «Таймс». Неожиданно на память пришла яркая картинка из прошлого: мама читает статью Рэя, посвященную румынскому ресторану, и решает посетить его. Дело было в начале семидесятых. Когда мы туда пришли, она ото всего пришла в ужас: от расположения ресторана в грязном Нижнем Ист-Сайде, от склянок со смальцем на столах, от примитивности пищи.

– Подумать только, что «Нью-Йорк таймс» это поощряет!

Мама с отвращением посмотрела на говяжью пашинку, что лежала у нее на тарелке.

– Им следует продавать это мясо ярдами. Я никогда больше не поверю ни единому слову этой газеты.

И я поняла, что мне незачем спрашивать Рэя, почему он оставил работу. Четверть века спустя ничего не изменилось.

После публикации моей статьи о «Канг Су» утром зазвонил телефон. Эта была Клаудия. С драматическим выражением начала читать:

– «Сладкий запах чеснока, сахара и перца чили проникает всюду, и твои волосы еще долго хранят его…» Как неаппетитно! Моя дорогая, неужели ты намерена потерять работу?

О чем ты думаешь?

Клаудия и дальше продолжала в том же духе. Ее ужасало то, что она называла «неуважением к чувствам людей в отношении еды».

– Сходите со мной хотя бы раз, – закричала я. – Я уверена, вам понравится.

– Исключено! – заявила она.

– Но еда удивительная, – возразила я.

– Ладно, – сказала она, – я уверена, что у тебя много друзей, которым она понравится. Но я не из их числа.

– Послушайте, – в отчаянии воскликнула я, – я делаю американскую версию тайской лапши. Всем она нравится. Может, вы хотя бы придете ко мне домой и попробуете ее?

– Нет! – закричала Клаудия. – В тайской еде полно чеснока. Это не для меня. Пожалуйста, дорогая, оставь меня в покое. В конце концов, это всего лишь еда.

Неожиданно я разозлилась.

– Это не «всего лишь еда», – взволнованно произнесла я. – В каждом блюде таится особый смысл. Как думаете, почему политики во время пиар-кампаний едят пиццу, книшес [18]18
  Блюдо еврейской кухни – род пирожков с начинкой из мелко нарезанного лука, зажаренного с куриными шкварками, и картошки.


[Закрыть]и рулеты с яйцами? Мы все понимаем подтекст: они хотят показать, как они любят итальянцев, евреев и китайцев. Возможно, жителям Нью-Йорка и в самом деле не понравятся бульгоги, куриные поторошки и суши, но как они это узнают, если не попробуют?

Клаудия глубоко вдохнула, и даже по телефону я почувствовала, что она выпрямилась.

– Ты никогда не заставишь меня есть сырую рыбу! – заявила она. – Никогда! Как бы ты ни старалась.

Я приняла вызов. В тот вечер я готовила в кухне тайскую лапшу. «Если смогу когда-нибудь заставить старую даму есть суши, – подумала я, – то, наверное, их станут есть и все остальные».

Тайская лапша

Вам понадобятся:

200–220 г очень тонкой рисовой лапши (я предпочитаю из тайского риса, но лапша «династи», встречающаяся в наших супермаркетах, вполне годится);

0,25 стакана сахарного песку;

0,25 стакана азиатского рыбного соуса (вьетнамский «нуок мам» или тайский «наам пла»);

0,25 стакана белого уксуса или неприправленного рисового уксуса;

2 столовые ложки арахисового масла;

200–220 г средней величины креветок, в панцире;

2 нарубленных зубчика чеснока;

200–220 г свиного фарша;

4 луковицы шалот, нарезанные кусочками по 1 см (включая примерно половину зеленой части);

2 яйца;

1 чайная ложка сушеного измельченного красного перца;

50 мл свежего сока лайма (2 лайма);

0,5 стакана соленого арахиса, размолотого или тонко нарубленного;

1 лайм, разрезанный на 6 долек;

соус из перца чили «Сирача».

Залейте горячей водой лапшу так, чтобы вода ее покрыла, выдержите около 20 минут, пока она не станет мягкой, опрокиньте в дуршлаг и отставьте в сторону, дайте воде стечь.

В отдельной посуде смешайте сахар, рыбный соус и уксус, отставьте.

В котелке с выпуклым днищем или кастрюле с длинной ручкой разогрейте арахисовое масло. В горячее масло опустите креветки, обжаривайте их 1–2 минуты, пока они не изменят цвет. Выньте креветки из кастрюльки, отставьте.

Положите в кастрюлю чеснок. Как только он начнет менять цвет и чесночный запах усилится, положите свинину и половину лука шалот. Обжарьте, пока свинина не утратит красный цвет, затем опрокиньте туда же лапшу из дуршлага и быстро перемешайте. Добавьте подготовленный рыбный соус, убавьте огонь до средней величины и тушите, пока лапша не впитает в себя всю жидкость. На это потребуется 5–8 минут.

Отставьте лапшу в сторону. Разбейте в другой котелок яйцо, желток нужно размешать. Встряхните, чтобы яйцо растеклось как можно более тонким слоем, подержите над огнем, чтобы оно слегка загустело. Затем смешайте яйцо с лапшой. Ту же операцию проделайте со вторым яйцом.

Добавьте креветки, оставшийся шалот и красный перец, тщательно перемешайте. Добавьте сок лайма и готовьте, помешивая, еще одну минуту.

Переложите лапшу на большую тарелку, сверху посыпьте арахисом. Блюдо можно украсить дольками лайма, оставшимся арахисом и соусом чили.

Рассчитано на 4 порции.

* * *

Большую часть года я потратила на поиски лучшего суши-бара, такого, в котором бы Клаудия решилась попробовать сырую рыбу. Весной девяносто пятого года бар нашел меня сам.

Стояли денечки, когда кажется, что небо отмыто дочиста, а свежий, прозрачный воздух гонит из помещения на улицу. Я прошла через Центральный парк мимо счастливых ребятишек на карусели, вышла на Пятую авеню и двинулась к деловому центру города. Когда приблизилась к магазину «Бергдорф Гудман», дверь отворилась, и на улицу вышла модница, как будто с японской картинки. Все на ней, от туфель «Маноло Блахника» до шарфа «Гермес», было исключительно дизайнерской одеждой. Она шла вперед, постукивая крохотными каблучками, а я следовала за ней. Когда она повернула на Пятьдесят пятую улицу, я, сама не зная почему, свернула за ней. Оказалось, что шла она к скромному ресторану посреди квартала. Раньше я этого заведения никогда не замечала.

Войдя, я заморгала. В помещении было довольно темно и пусто. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела двух японцев в конце суши-бара, а посредине – бородатого американца в «биркенштоках». [19]19
  Отличающаяся повышенной комфортностью обувь немецкой фирмы «Биркеншток».


[Закрыть]Между ними были свободные места.

Повар был пожилым человеком. Он поднял голову, увидел модную красотку, и его морщинистое круглое лицо просияло. Он отвесил японке глубокий поклон и произнес по-японски:

– Рады вас видеть! Как поживаете?

Женщина тоже ему поклонилась, но не так низко.

– Спасибо, хорошо, – ответила она тоже по-японски и уселась на стул напротив повара, аккуратно подобрав ноги.

Из-за занавески вышла пожилая женщина в кимоно и поклонилась посетительнице. Затем она заметила, что я стою у порога и строго сказала:

– Только суши.

– Да, хорошо, – ответила я.

– Темпуры нет. Лапши нет. Только суши, – повторила она так же сухо.

– Да, только суши, – согласилась я. – Хорошо.

Она провела меня в дальний конец бара.

– Только суши, – снова предупредила она.

– Можно мне чаю? – спросила я и покосилась на элегантную женщину.

Она вела со стариком вежливую японскую беседу.

Он положил перед ней длинный лист бамбука и стал натирать бледно-зеленый корень васаби на традиционной терке из акульей кожи. Увидев это, я поняла, что трапеза будет дорогой. В обычных суши-барах не бывает свежего васаби.

Мне пришлось долго убеждать официантку, что я хочу получить все то, что заказала элегантная японка. Еще дольше я внушала ей, что я могу себе это позволить.

– Очень дорого, – упрямо качала она головой.

Я сказала, что я согласна. Покачав головой, она направилась к стойке, чтобы сообщить о моем желании повару. Тот повернулся и всмотрелся в меня оценивающим взглядом.

Затем неторопливо подошел ко мне, улыбнулся и уставился мне в глаза. Затем спросил уже на английском:

– Вы когда-нибудь ели суши?

Я ответила утвердительно, постаралась сказать еще что-то, чтобы он успокоился. Я знала, его беспокоит., что, когда мне подадут счет, я не смогу его оплатить. Видно, ему неловко было это сказать, думаю, когда он произносил слово «дорого», он имел в виду, что мой обед будет стоить более ста долларов. Что я могла ему ответить?

– Я некоторое время жила в Японии, – выговорила я.

Это, похоже, его не убедило. Я сделала еще одну попытку.

Поклонилась и сказала по-японски:

– Я в ваших руках.

Его лицо расплылось в широкой улыбке: я угадала пароль. Он развернул передо мной бамбуковый лист, наклонился и тихо спросил:

– Сначала сайтами?

– Конечно, – ответила я.

Он принялся натирать васаби. Придал ему форму бледно-зеленой пирамидки, осторожно выложил на лист, добавил маринованный имбирь и пошел к центру стойки – заняться рыбой.

Из ящика под стойкой он извлек пакет, снял с него пластиковую оболочку, и на свет явился кусок тунца. Нож рассекал плоть рыбы с самурайской точностью, и официантка, улыбнувшись, сказала мне:

– Обратите внимание, господин Уецу режет рыбу не так, как другие повара. Он режет только вдоль волокна, ни в коем случае не поперек.

Я внимательно осмотрела куски рыбы, которые повар положил на лист. Тонкие, точно карандашная стружка, бледно-розовые пластинки. Ни следа белых прожилок. Я положила на язык первый кусок. Он был легкий и нежный, точно взбитые сливки. Едва появившись во рту, он попросту растаял, оставив после себя сладкую сочность рыбы.

– Ох! – простонала я, и официантка едва заметно улыбнулась.

Элегантная японка сказала что-то повару, он улыбнулся ей, сказал: «Хай» и, наклонившись, достал что-то из стоявшего перед ним стеклянного шкафа. Это была маленькая серебристая рыба, всего несколько дюймов в длину. Я такую раньше никогда не видела. Он быстро ее выпотрошил и одним быстрым движением стянул блестящую кожу. Затем нарезал рыбу на тонкие куски и вложил их в два лимона, из которых была вынута мякоть. Один лимон положил перед японкой, вместе с маленьким блюдом рубленого имбиря и креветками. Затем подошел ко мне и сделал то же самое.

– Сайори, – сказал он.

– Васаби не надо, – сказал мне кто-то в ухо.

Официантка подошла так тихо, что я ее не услышала. Она указала на соевый соус.

– Сайори очень нежная, и господин Уецу не хочет, чтобы вы ели с этой рыбой васаби.

Я взяла прохладный кусок, окунула его в имбирный соус отправила в рот. Ощутила на языке нежное и гладкое прикосновение, чистый, прозрачный аромат и терпкую кислоту зеленого яблока.

– Ой, – удивилась я.

И снова официантка позволила себе легкую улыбку.

– Вы впервые это попробовали, – сказала он. – Господин уецу обладает секретом, как добывать рыбу, которую никто, кроме него, достать не может.

Моему воображению представился маленький добродушный старичок, бродящий по рыбному рынку на Фултон-стрит с тупорылым пистолетом в руке.

– Да, я прежде такой не пробовала, – призналась я.

Сказав это, увидела, как выражение ужаса на ее лице быстро сменилось простым неодобрением. Проследив за ее взглядом, я увидела, что американец в «биркенштоках» опустил суши в соевый соус рисом вниз, и рис сделался темно-коричневым. Официантка прерывисто вздохнула и отвернулась.

Господин Уецу приблизился тем временем к моднице-японке. Он создавал маленький натюрморт. Из толстого панциря извлек моллюска под названием «морское ушко» и нарезал его тонкими просвечивающими лепестками. Поработал над длинной шейкой морской уточки, и из-под ножа вышли маленькие звездочки, которые он уложил рядом с морским ушком. Затем дошла очередь до ярко-красного японского моллюска аояги; рядом с ним улеглись два крошечных осьминога размером с игрушечный стеклянный шарик, а потом и два краба, величиною не более ногтя на моем большом пальце. Все это Уецу поместил на небольшом квадрате белой бумаги, который положил на тарелку. Женщина очень оживилась, она улыбалась и кланялась. Из всего этого я сделала вывод, что он сделал для нее что-то необыкновенное. Интересно, подумала я, удостоит ли он и меня таким же натюрмортом.

И он удостоил. Морское ушко меня поразило. Оно было твердое и гладкое, похожее больше на экзотический гриб, нежели на поднятого из океана моллюска. У него был слабый мускусный привкус, напомнивший мне папоротник.

Морская уточка была чисто океанским созданием – хрустящая, солоноватая и невероятно тонкого свежего вкуса – я невольно представила себе изумрудные глубины Карибского моря. Рядом со строгой изысканностью этих двух морских обитателей японский моллюск казался в своей чувственности почти барочным.

Господин Уецу указал на миниатюрных крабов.

– Савагани, – сказал он. – В один прием. Кладите в рот целиком.

Я подцепила палочками одного краба. Крабы были хорошо зажарены и хрустнули во рту, словно морской попкорн. Затем рот наполнился легкой сладостью крабового мяса, послевкусие длилось сказочным чувственным эхом.

– Еще? – спросил господин Уецу.

И я вдруг поняла: что бы ни попросила красивая японка, я больше ничего заказывать не стану. Мне хотелось задержать послевкусие во рту, оставить его до конца дня. И я покачала головой: достаточно.

– Один ролл? – спросил он.

Ну как я могла отказаться?!

На лист нори он положил теплый рис, а смазал его умебоши, пастой из слив, часто используют также пасту из диких абрикосов. Накрыл все маленькими полосками ямаимо, странным вязким овощем, который японцы называют «горным бататом». На вкус похоже на картофель, консистенция как у концентрата манной каши. Во рту твердый овощ моментально становится вязким. Повар прибавил нарезанный соломкой лист шисо, завернул все и подал через стойку.

Ощущение поразительное – хрупкая обертка из водорослей уступила место горячему рису, хрустящий ямаимо тотчас превратился во что-то гладкое и почти эротическое. Различные вкусы выделывали в моем рту кульбиты: солоноватость, острота уксуса, резкость диких трав.

– Умами, – шепчет мне на ухо официантка.

– Прошу прощения? – переспрашиваю я.

– Умами, – повторяет она. – Это японский вкус, который не поддается описанию. Так говорят, когда что-то сделано совершенно правильно. Господин Уецу, – с гордостью сказала он, – владеет умами.

Оплатив счет, я все еще ощущала вкус. Теперь я точно знала, куда приведу Клаудию.

Рестораны

Рут Рейчл

– Суши? – с сомнением произнес голос в трубке. – Говоришь, должны понравиться? Я никогда их не пробовала.

Такого ответа я не ожидала. Оказывается, приглашение на суши друзья воспринимают как страшноватую обязанность. Но когда модные рестораны, такие как «Матч», «Ти энд Джадсон гриль», начинают включать в свои меню суши, а другие заведения, такие как «Блю риббон», открывают суши-бары, пора обратить внимание на истоки традиции. И первым вспоминается «Курумазуши», один из нью-йоркских суши-баров.

– Но, – голос подруги снизился до шепота, – что, если мне не понравится? Могу я заказать там что-нибудь другое?

Вынуждена признать, для меня это было проблемой. «Курумазуши», как любой классический японский ресторан, подает только суши и сашими. В их заведении нет ни ланши, ни терияки, [21]21
  Терияки – соус, приготовленный из сои, сакэ, сахара и специй. Терияки также название способа приготовления еды, когда пищу маринуют в соевом соусе и вине, после чего обжаривают на гриле и подают в соусе терияки.


[Закрыть]ни темпуры. [22]22
  Темпура (в переводе «небесное яство») – блюдо, в котором вкус продукта сохраняется, несмотря на термическую обработку. Для темпуры берутся самые свежие морепродукты и овощи (а иногда и мясо).


[Закрыть]Я увильнула от ответа.

– Рыба там такая замечательная, что человек вроде тебя, то есть любящий поесть, непременно это оценит.

Почувствовала, что она колеблется.

– Еда там очень дорогая, – поднажала я. – Сто долларов с человека, и я плачу.

Больше она не колебалась.

Однако придя в ресторан и увидев пустой бар, подруга остановилась в недоумении.

– На модное заведение не похоже, – громким шепотом сказала она.

В тоне сквозило горькое разочарование. Она с укором смотрела на простую деревянную стойку и стеклянный шкаф, заполненный рыбой. И в этот момент все мужчины, что были за барной стойкой, хором грянули:

– Привет!

Подруга так и подпрыгнула.

– Здравствуйте! – уже не так громко сказала нам официантка в длинном японском кимоно. – Позвольте, я вас усажу.

Она подвела нас к столу, за которым стоял хозяин заведения. Старик ласково улыбнулся.

Тошихиро Уецу приехал в Нью-Йорк в семьдесят втором году. Работал в ресторане магната Саито. Пять лет спустя открыл собственный ресторан, специализируясь на суши, которые все более входили в моду. По вечерам он обслуживает по большей части японских посетителей, а днем в суши-баре сидят американцы. Лучше господина Уецу никто не знает, как представить людям всю прелесть суши.

– Торо [20]20
  Торо – самая жирная брюшная часть тунца.


[Закрыть]сегодня хорош, как никогда, – промолвил он.

– Омакаси, – сказала я. – Мы в ваших руках.

И добавила, что подруга никогда не пробовала суши.

Он широко улыбнулся, словно для него это было дополнительным удовольствием, и, повернувшись, сказал что-то по-японски. Мужчина возле нас повернулся на стуле, взглянул на мою подругу и сказал:

– Вам очень повезло.

Он был прав.

– Ну что, – сказал господин Уецу, – начнем с сашими?

Ответ был, конечно же, утвердительным – серьезные любители суши всегда начинают с сашими. Господин Уецу поставил перед нами деревянные доски и выложил на них груды блестящей кружевной зелени и красные морские водоросли. Затем принялся нарезать рыбу. Помощник тем временем тер на плоской металлической терке длинный светло-зеленый корень.

– Что он делает? – спросила подруга.

– Трет свежий васаби, – ответила я. – Мало в каких ресторанах есть свежий васаби. У него, по сравнению с обычным, порошкообразным, более тонкий и нежный вкус.

Мужчина натер корень и выложил зеленые пирамидки на каждую доску. Рядом с ними господин Уецу положил бледно-розовые квадратики торо.

Я сказала подруге, как смешивать васаби с соевым соусом и окунать в смесь кусочки рыбы. Она положила в рот ломтик тунца и изумленно взглянула на меня.

– Я даже представить не могла, что у рыбы может быть такой вкус, – сказала она. – Она такая мягкая и просто роскошная.

Не меньше ей понравился и отменный кремовый желтохвост. Господин Уецу положил нам на доски нарезанную камбалу. Мы окунали ломтики в соус понзу, с цитрусовым ароматом, и восхищались свежим легким вкусом рыбы.

– Испанская макрель, – объявил господин Уецу, поднимая серебристые по краям ломтики рыбы.

Официантка в тот же момент поднесла нам чашки с соусом, пахнувшим имбирем. Макрель была нежнейшая, во рту ощущение, как от взбитых сливок.

– Она буквально тает у меня на языке, – сказала подруга.

– Ну а теперь суши? – спросил господин Уецу.

– Да, – сказала моя подруга. – Да, да.

Видно было, что она «попала на крючок».

– По одному каждой? – спросил господин Уецу. – В Японии мы всегда предлагаем суши парами, но мне нравится подавать их по штучке, так у вас будет больше ощущений.

Его руки запорхали над рыбой в стеклянном шкафу. На стойке появились красный люциан, крупный моллюск и маленькие морские гребешки.

– Можно я буду есть руками? – шепотом спросила подруга.

– Да, – ответила я. – Только будь осторожна, обмакивай кусочки со стороны рыбы. Если окунешь со стороны риса, оскорбишь хозяев и испортишь вкус блюда.

За сырыми мелкими креветками, мягкими, как земляника, последовала маринованная молока сельди – она вздрагивала, лопаясь под нашими зубами. Подкопченный лосось блестел, словно коралл. Затем господин Уецу положил на лед морских ежей.

– Это напоминает яичницу-болтунью, – сказала подруга.

Она попробовала.

– Думаю, – сказала она, подыскивая нужные слова, – что это самая эротичная еда, которую я когда-либо пробовала. Давайте на этом и остановимся.

– Вы должны попробовать десерт – мороженое «зеленый чай» с соусом из красных бобов, – сказала позади нас официантка. – Господин Уецу готовит его сам. Он все делает сам.

Да, конечно, мы должны были это попробовать. Десерт, окрашенный в рождественские цвета, был почти несладким, но очень вкусным. Подруга посмотрела на него и сказала:

– Кто бы мог подумать, что мне понравится сырая рыба и пломбир с бобами?

А потом ее поразила ужасная мысль:

– Наверное, не всегда здесь все так хорошо? – спросила она с подозрением.

Я ответила, что у господина Уецу нет ничего напоказ, и его ресторан отличается обманчивой простотой. Но после того как вы поели в «Курумазуши», вряд ли пойдете есть обычную рыбу.