Текст книги "Чеснок и сапфиры"

Автор книги: Рут Рейчл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Спагетти карбонара

В отличие от ресторанного рецепта, в настоящих спагетти «карбонара» нет сливок. Настоящий рецепт содержит гуанчале – копченые свиные щечки, но, если честно, я предпочитаю бекон. Об этом блюде я думаю как о яичнице с беконом, где вместо тоста используется паста. Это замечательный ужин, приготовленный на скорую руку, и я еще не встречала ребенка, которому бы это блюдо не нравилось.

Вам понадобятся:

450 г спагетти;

150–200 г толсто нарезанного бекона хорошего качества;

2 зубка очищенного чеснока;

2 больших яйца;

черный перец;

100 г тертого сыра пармезана плюс еще немного для сервировки.

Наполните большую кастрюлю водой, доведите до кипения. Положите спагетти. Самые твердые спагетти варятся от 9 до 10 минут. За это время приготовьте соус.

Нарежьте бекон кусочками шириною в 1 см. Положите его на сковороду и готовьте 2 минуты, пока жир не начнет таять. Положите целые зубчики чеснока и держите на огне еще 5 минут, чтобы края бекона чуть зашкварились. Не передержите. Если бекон станет слишком сухим, он не соединится с пастой.

Тем временем разбейте яйца в миску, в которой вы подадите пасту. Разбейте желтки вилкой. Добавьте измельченный перец.

Уберите со сковороды чеснок. Если жира на сковороде окажется, на ваш вкус, слишком много, частично его уберите.

Когда спагетти будут готовы, слейте воду и немедленно выложите пасту в разбитые яйца. Тщательно перемешайте. Жар спагетти превратит яичную смесь в соус. Добавьте бекон вместе с жиром, снова перемешайте, положите сыр и подавайте на стол.

Рассчитано на 3 порции.

***

На следующее утро в офисе я рассказала Кэрол Шоу о том, как познакомилась в «Палио» с Дэном. Она выслушала меня с интересом. Но, когда я сказала, что собираюсь с ним в ресторан, нахмурилась.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросила она. – Ему, конечно, это станет уроком, но мне такое мероприятие кажется рискованным.

– Ну а что может случиться? – спросила я. – Я просто встречусь с ним в ресторане. Он ведь не станет там на меня набрасываться. За себя я заплачу, поэтому он не будет считать меня должницей. А после ужина сяду в такси и поеду домой.

Она покачала головой.

– Не знаю, почему это заставляет меня волноваться, однако ничего не могу с собой поделать. А что сказал Майкл?

– Он тоже нервничает, – призналась я. – Сказал, что пойдет и сядет за соседний столик, чтобы видеть, что со мной все в порядке. Я его отговорила, но он заявил, что, если к полночи не вернусь, он пойдет меня встречать.

– Правильно, – одобрила Кэрол. – Я уже чувствую облегчение. Но лучше, если бы он тоже был в ресторане.

– Не вздумай сказать ему, – испугалась я. – Я несколько часов его уговаривала.

Швейцар в «Сент-Регис» встретил меня с теплотой, которую, должно быть, приберегал для блондинок. Я вышла из такси, проплыла в двери и услышала цоканье собственных каблуков по мраморному полу отеля. Метрдотель внимательно меня оглядел. Я не сомневалась в том, что он меня не узнал. Сняв с меня пальто, он пробормотал:

– Добро пожаловать в «Леспинасс». Вас кто-то ожидает?

Он провел меня в зал, и я поразилась тому, как точно вписалась Хлоя в этот кремовый и золоченый декор. Казалось, он задуман специально для нее. Или, возможно, все произошло в обратном порядке. Дэн встал, а метрдотель выдвинул для меня стул. Я подумала, что бессознательно создала точный образ для воображаемой эпохи Людовика XIV.

– Как я рад, что вы здесь, – сказал Дэн.

В аккуратном черном костюме и накрахмаленной белой рубашке он казался не таким красивым, как накануне. Невольно вспомнился осанистый пингвин.

– Я немного боялся, что вы меня подведете.

Я ничего на это не ответила, и он продолжил:

– Я изучал карту вин…

Он остановился, глянул на метрдотеля и сказал:

– Не будете ли вы так любезны пригласить сомелье?

К нашему столу, подпрыгивая, подошел похожий на воробышка мужчина и остановился в ожидании, раскачиваясь на пятках. Я заметила, что он мысленно оценивает Дэниела Грина. Прикидывает, сколько денег оставит этот клиент.

– Возможно, немного шампанского? – спросил он.

Дэн покачал головой.

– Нет, – сказал он, и я почувствовала, что он отвергнет любое предложение, лишь бы продиктовать свою волю. – Думаю, мы начнем с белого бургундского.

– Отлично, отлично! – одобрил сомелье.

Видно было, он знает, как обращаться с посетителями. На прошлой неделе, когда я показала нерасположение к разговорам, наше общение было кратким и деловым. Сейчас он сказал:

– Полагаю, вы предпочтете «Кот-де-Бон»?

– Напротив, – сказал Дэн, и, хотя, возможно, это было всего лишь мое воображение, мне показалось, что в глазах сомелье промелькнула легкая улыбка. – Я вижу, у вас имеется «Мюзиньи» восемьдесят девятого года. Это очень интересно. Я считаю хорошее белое вино из Кот-де-Нюи напитком великой красоты.

– Очень разумно, – сомелье склонил голову набок; в его голосе звучало восхищение. – Так мало людей замечает достоинства белых северных вин.

Вслух он этого не сказал, но в воздухе повисла фраза: «И вы принадлежите к разряду немногих знатоков».

– А как насчет красных вин, – спросил он, – мы останемся во Франции?

Для меня не осталось незамеченным это королевское «мы».

– Ну разумеется, – сказал Дэниел Грин. – Еда шефа Купца такая изысканная. Я совершил бы преступление, если бы оглушил грубым американским вином его тонкие блюда.

Я постаралась запомнить эти фразы, чтобы потом блеснуть ими в своей статье. Мне понравилась мысль о нападении на еду с преступным намерением.

Сомелье уважительно кивнул.

– Как вы правы! – воскликнул он.

«Уже не переигрывает ли он?» – подумала я. Глянула на Дэна – похоже, что нет. Я надеялась, что мое лицо выражает восхищение.

– Продолжим с бургундским?

Дэн показал жестом: это именно то, что он собирался сделать.

– Интересно, – сказал сомелье, – может, вы склоняетесь к «Ле Кортон»?

– Точно! – обрадовался Дэн. – Вы читаете мои мысли.

«Было это не так уж и трудно», – подумала я. Человек, который выбирает белые вина из региона, специализирующегося на красных, скорее всего выберет красное из области, славящейся белыми винами. И, поскольку «Ле Кортон» – самое лучшее вино в Кот-де-Бон, то не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать такое предположение. Сомелье неуверенно кашлянул. Видно было, что из игры он не вышел.

– Прошу прощения, сейчас это вино не в лучшей своей форме, – нерешительно сказал он. – Могу я предложить вам «Кло Сент-Дени»?

– Восемьдесят шестого года? – закричал Дэн. – Вы предлагаете восемьдесят шестой год вместо восемьдесят восьмого? Я заинтригован.

Сомелье скромно пожал плечами.

– Восхитительное вино, – сказал он. – Я пробовал только вчера, и оно произвело на меня сильное впечатление.

– Что ж, мы последуем вашему совету, – в голосе Дэна Прозвучал намек на легкую угрозу.

– Если оно вам не понравится, – утешил его сомелье, – то я сам его выпью. С удовольствием.

Он поклонился и пошел прочь.

– Удивительное дело, – сказал Дэн, убедившись, что его не услышат, – красное вино, которое он предложил, значительно дешевле того, что собирался заказать я. Это очень хороший сомелье!

Нам предстоял еще ритуал дегустации, и Дэн растянул его на пятнадцать минут. Он приказал вынуть белое вино изо льда, чтобы «красное дошло до температуры погреба», за этим последовал разговор об американских ресторанах, вечно подающих красное вино слишком теплым. Потом началась дискуссия о лозе и годах винтажа. Это был мужской разговор, и меня не пригласили принять в нем участие. Минуты шли. Наконец разговор закончился. Вернее, я так подумала.

Дэн поднял бокал и сделал глоток.

– Фиалки, – сказал он. – Серебристый холодный ручей, журчащий в лесу. На шелестящих листьях играет солнце.

Я увидела, что его глаза закрыты. Вино он пил быстро, маленькими глотками. Открыв глаза, сказал:

– Когда я пробую вино в первый раз, то стараюсь сосредоточиться и пускаю в свое сознание образы. Это помогает запоминать вкус. Попробуйте сами.

Я послушно закрыла глаза и отпила глоток. «Виноград, – подумала я. – Шардонне. Чуть-чуть отдает желудями». Я пыталась придумать что-то более романтичное, чтобы доставить ему удовольствие, но моему воображению представлялась лишь висящая на лозе виноградная гроздь. Я убрала это видение и открыла глаза.

– Деревня, – сказала я. – Маленькая каменная деревня с тропинками, вьющимися среди древних зеленых холмов.

– Хорошо, – обрадовался он. – Очень хорошо. Видите, я изобрел способ, с помощью которого укладываю каждый отдельный вкус в свой собственный файл. Впоследствии я всегда смогу к нему обратиться. Когда в следующий раз буду нить «Мюзиньи», то сравню его с нынешним вином.

– Поразительно! – воскликнула я.

В этот раз я была искренна.

Настало время изучить меню. Меня соблазнила фуа-гра с айвой и салат из чечевицы, но тут я заметила суп с шимеджи. [37]37
  Мелкие японские грибы с коричневыми шляпками, растущие из общей гробницы, обладают приятным, но слабым ароматом.


[Закрыть]Хлоя должна заказать именно его.

– А что возьмете в качестве основного блюда? – спросил Дэн.

– Черный морской окунь с лаймом, приготовленный на пару? – нерешительно спросила я, осознав, что все, что хочу заказать, напоминает диетический ужин.

Дэн нахмурился.

– С красным вином это плохо сочетается, – заметил он.

– Конечно, – согласилась я. – А если я закажу лососину в сира?

Он одобрительно улыбнулся.

– Гораздо лучше, – сказал он и принялся сравнивать достоинства ребрышек говяжей грудинки и рагу из голубя. Ребрышки победили.

– У меня идея, – радостно сказал он. – Почему бы нам к основному блюду не добавить и окуня на двоих?

Я украдкой глянула на часы. До полночи оставалось всего три часа, и при такой скорости с ужином нам не справиться. Возможно, он настоит на сыре перед десертом и коньяке после него. К бесконечному пиршеству я не была готова.

– Расскажите побольше о вашей системе запоминания вин, – сказала я, когда мы пришли наконец к окончательному решению. – Это так интересно.

Мне искренно хотелось об этом услышать. Он почувствовал это и расслабился.

– Это старый трюк, – сказал он. – Способ запоминания. Вы берете что-то – что угодно – чтобы отметить нечто неуловимое даже для вас. Как вам определить вкус? Некоторые люди делают это на химическом уровне, но это слишком рассудочно. Мне это не подходит. Некоторые запоминают с помощью цвета, но мое воображение здесь тоже бессильно. Поэтому я мыслю образами: каждое вино получает собственный образ, который я откладываю в своеобразный фотоальбом. Взять хотя бы «Мюзиньи»…

Он поднял бокал и поднес вино к свету. Я проследила за его взглядом.

– Сделайте глоток, – сказал он. – Закройте глаза. Я собираюсь описать вам, что я вижу.

Я закрыла глаза и услышала, что он сделал глоток. Затем его слова омыли мой слух, как вино стенки стакана.

– Я стою в глубине леса, – сказал он. – Сейчас начало весны, из набухших почек уже проклюнулись листочки. Они нежно-зеленые и едва шелестят под легким ветерком. Когда на них падает луч солнца, они слегка серебрятся.

Дэн сделал еще глоток.

– Здесь прохладно, возле моих ног тихо журчит ручей Фиалки видны в резных листьях папоротника.

Я поднесла бокал к губам, холодное вино растеклось во рту, и я очень ясно увидела то, что он описывал. В лесу было красиво, воздух свеж и упоителен.

– Невероятно! – сказала я тихим, испуганным голосом.

Но когда открыла глаза, волшебство исчезло. Я снова сидела в псевдодворцовом зале бельэтажа гостиницы «Сент-Регис». Быстро зажмурила глаза и попросила:

– Опишите ваше последнее «Мюзиньи».

Я почти слышала, как он пролистывает невидимый альбом.

– Это тоже было в лесу, – сказал он. – Фиалок, правда, нет, только папоротник. Ручей не такой говорливый, листья темнее. Более позднее время года, вино не такое тонкое. Да.

Он помолчал, заблудившись в своем лесу.

– Это восемьдесят восьмой. Год не слишком хороший, поэтому и вкус погрубее, и картинка попроще.

Я пыталась представить этот вкус, когда голос его изменился, и он сказал:

– А вот и наше первое блюдо!

Я открыла глаза и увидела официанта. Он держал на тарелке конусообразную японскую чашку, очень узкую на дне и широкую сверху – перевернутую пирамиду. Она казалась странно современной в античной обстановке комнаты. Когда я нагнулась и пар поднялся к моему лицу, я забыла обо всем. Ощутила лишь удивительно чистый аромат. Я окунула ложку в бульон и различила лимонную траву, кафрский лайм, грибы и что-то еще, мелькавшее в уголке моего сознания, знакомое, но неуловимое. Я отправила в рот еще одну ложку, и вот опять этот вкус, скрывающийся за цитрусами.

Грибы шимеджи сладостно скользили по моему языку, я ощущала прикосновение их роскошной плоти, похожей на заварной крем. Поначалу ощущалась кислинка, потом что-то острое, и снова сладость – но без сахара – ворвалась в мое сознание и исчезла так быстро, что я не успела ее распознать.

– Вижу, вам нравится суп, – сказал Дэн, и я покраснела, сообразив, что давно уже не вымолвила ни слова. – Хлоя, не извиняйтесь, пожалуйста, – сказал он, заметив мое смущение. – Мне нравится, когда женщина ест с аппетитом. А мой тунец превосходен! Хотите попробовать?

– Вы должны попробовать мой суп, – я подвинула ему чашку, так что у него не осталось другого выбора, как передать мне свою тарелку, но сделал он это неохотно. – Я никогда не пробовала ничего подобного.

Оказалось, что и такого тунца я никогда не пробовала. На чистой, почти прозрачной рыбе лежал слой икры, под темно-красными рубинами и черными жемчужинами блестела ее нежная плоть. Эту красоту окружала гирлянда, свитая из лука-порея с разбросанными по нему загадочными черными пятнышками.

– Это бальзамический уксус, и он великолепен, – сказал Дэн.

Я подцепила вилкой одно из пятен и положила на язык, предполагая, что почувствую отдающую плесенью сладость уксуса. Однако мои рецепторы ощутили нечто более пахучее и загадочное. Я еле удержалась от того, чтобы сказать: «Это не бальзамический уксус».

Опомнившись, тихо промолвила:

– Как вы умны, что распознали это.

Я решила попробовать еще раз. Это был явно не бальзамический уксус.

– Чудесный бальзамико, – сказал он, – это замечательный ингредиент. Жаль, что так мачо американцев умеют его правильно использовать.

– Вот как? – сказала я, настойчиво стараясь понять, что это такое.

«Черный…» – думала я. Что может быть черным в природе? Может, это черный китайский уксус? Я попробовала еще. Нет, определенно, нет.

– Американцы заправляют салаты промышленным продуктом, – сказал он презрительно. – В Модене никто себе этого не позволит. Здесь вы видите пример правильного применения натурального бальзамико, который, как вы почувствовали, намного гуще обыкновенного уксуса. Он должен использоваться как приправа – так, как поступили здесь, – для подчеркивания вкуса. Это блестящий шеф! Блестящий!

Я сделала еще одну пробу, словно подтверждая его вердикт. И вдруг поняла. Чернила кальмара! Это были чернила кальмара!

– Замечательный бальзамический уксус, – сказала я спокойно. – А теперь скажите, чем может быть вызван сладковатый вкус супа?

– Я не чувствую никакой сладкой ноты, – сказал он, зачерпнув еще одну ложку, после чего перегнулся через стол и забрал у меня тарелку.

Я взяла свою чашку и снова попробовала. Вкусовые оттенки на цыпочках прошлись у меня во рту и вдруг, прибавив скорость, устроили настоящую чечетку. Сладкая нотка явилась и тут же исчезла, прежде чем я успела отделить один вкус от другого.

– Что, по-прежнему чувствуете что-то сладкое? – поинтересовался Дэн.

– Будьте добры, спросите, что они положили в суп, – попросила я.

– Ну разумеется! – Он поднял руку и подозвал официанта. – Дама думает, что в супе есть сладкая нота, – сказал он таким тоном, будто заранее просил официанта простить мою ошибку. – Есть там секретный ингредиент?

Официант улыбнулся.

– Ананасовый сок, – сказал он.

Я должна была его распознать! Но даже сейчас, когда я это узнала, когда отправила в рот еще одну ложку супа, сладкая нотка оставалась неуловимой, словно призрак плода.

– Я потрясен, – сказал Дэн.

Было заметно, что он разочарован. Знатоком-то, в конце концов, был он. «Остановись, – сказала я себе, – пора снова играть тупицу».

Подали лососину – толстый кусок ярко-оранжевой рыбы в темно-красном соусе. Я глянула на веточку кервеля и сказала:

– Какая великолепная цветовая гамма, и как красиво выглядит петрушка на оранжевой рыбе.

– Это же кервель, – поправил он меня. – Попробуйте. Чувствуете слабую анисовую нотку?

– Как же много вы знаете! – воскликнула я и почувствовала, как его колено дотронулось до моей ноги.

Я попробовала и немедленно забыла о колене. Забыла обо всем, отдалась потоку осязательных ощущений и вихревой пляске вкусовых оттенков во рту, там, где рыба исполняла танго с лепестками артишока. Мягкая рыба лежала между двумя хрустящими слоями: снизу – артишоки, сверху – измельченный подсушенный хлеб. Вкусы появлялись и исчезали с сумасшедшей скоростью. Мне казалось, что я учуяла каштан, и этот вкус тут же пропал, растворяясь в глубоком мускусном вкусе вина. Я пробовала еще и различала что-то кислое и совершенно незнакомое.

– Вижу, вам нравится ваша рыба, – сказал Дэн. – Так приятно сидеть за столом с женщиной, которой нравится то, что она ест.

– Этот повар, – сказал совершенно искренно, – невероятно хорош. А как вам ваша говядина?

– Превосходна!

Он посмотрел на скульптурную группу на своей тарелке – на ложе из картофельного пюре стояло говяжье ребрышко.

– Шеф приготовил его в имбирном соусе. Но самое интересное – это то, что в пюре с взбитыми сливками он вставил кусочки жареного картофеля…

Он замолчат и в ужасе взглянул на меня. Я сообразила что машинально взяла с его тарелки немного картофеля.

Колено отдернулось.

– Вы могли бы и предупредить, – сказал он.

Его упрек был справедлив, но мне было не до того: во рту у меня вспыхнул фейерверк. Пюре – нежное, словно масло – было проложено хрустящими полосками жареного картофеля. В моем восприятии они были похожи на искры. Как бы ни были вы подготовлены, каждая встреча с хрустким ломтиком била электрическим током. Словно в трансе, я протянула вилку и взяла с его тарелки кусочек мяса. Оно растаяло и проскользнуло в горло.

– Мм… – промычала я. – Попробуйте рыбу. Может, вы подскажете, чем вызван слабый кисловатый вкус.

Я придвинула ему свою тарелку. Он шумно попробовал.

– Оливка? – спросил он, причмокнул и сказал: – Нет, не соленая. Что это может быть?

– Вы разберетесь лучше меня, – сказала я скромно.

– Я чувствую сира, – прокомментировал он. – И артишоки. Но вы правы, там есть что-то еще.

Он поднял руку, и официант остановился возле стола.

– Сэр? – спросил он.

– Мы здесь задумались, чем вызван необычный вкус этого блюда? – сказал Дэн.

– Кокум, – сказал официант. – Это сушеная кожица плода гарчинии индики, который используют в индийских блюдах.

– Поразительно! – воскликнула я. – За этот вечер я так много узнала.

И это было правдой. Но я устала, а парик так немилосердно сдавливал мою голову, что в висках стучал пульс. К тому же я начата ощущать воздействие выпитого вина. Глянув на часы, я обнаружила, что пошел двенадцатый час. Мы просидели за столом три с половиной часа.

Скоро я превращусь в тыкву. Пора было возвращаться.

На меня нахлынула волна отчаяния, когда я поймала в вилке собственное отражение и подумала, что Хлоя прекрасно вышла бы из этого положения. И я позволила ей взять ситуацию в свои руки.

Я положила ладонь на руку Дэну и сказала так тихо, что он вынужден был наклониться, чтобы расслышать меня.

– Вы не будете возражать, если мы пропустим десерт?

Колено сильнее нажало на мою ногу, и я догадалась, что он понял меня неправильно. Я спокойно убрала свои ноги и сказала:

– Я очень устала. К тому же сейчас поздно, а завтра у меня много дел.

– Конечно, – сказал он и положил сверху другую свою руку, так что на столе вырос маленький штабель. – Будут и другие обеды. Я надеюсь, что их будет много. Сегодня мне было очень приятно.

Мы заплатили каждый за себя, и он проводил меня до дверей. К этому моменту метрдотель уже стоял, протягивая мне пальто. Дэн взял меня под руку, и мы вместе пошли по мраморному полу.

– Какой чудесный вечер, – сказал он и открыл мне дверцу такси.

Наклонился и поцеловал меня в щеку, бородкой пощекотав кожу. Затем сунул мне в руку свою визитную карточку.

– Позвоните мне. Я буду в Нью-Йорке через несколько недель и надеюсь, что мы снова пойдем в ресторан.

– Спокойной ночи, – сказала я, не дав ему никаких обещаний.

Я положила карточку в свою записную книжку, и дверца закрылась. Такси двинулось, и я повернулась и в последний раз взглянула на Дэна Грина. Интересно, что он подумает, когда прочтет статью?