Текст книги "Земля за Туманом"

Автор книги: Руслан Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Грачев не останавливался. Лупцевал почем зря, целя в лицо и голову. Брызнула кровь. Валявшийся на полу человек что-то яростно рычал.

– Кончай, Грач! – прикрикнул Ханучаев. – Замочишь, мля, мне задержанного совсем!

Грачев с явной неохотой прекратил избиение. Стало тихо. Слышно было только тяжелое дыхание запыхавшегося сержанта да тихий шепот монгола, уткнувшегося окровавленным лицом в пол.

Ханучаев прислушался.

– Ну и чего теперь этот м-дила бормочет? – спросил Грачев.

– Войной грозится, что ли? – озадаченно пробормотал лейтенант.

– От-мля! – хмыкнул Грачев. – Может, я ему того… мозги все поотшибал к ё-матери?!

– Может, и поотшибал. Ну-ка подними его, – приказал Ханучаев. – Посади на стул.

– А кофе, нах-х, ему не принести?

– Грач!

Грачев подошел к избитому, пихнул ногой в бок:

– Эй, зверь! Вставай!

Задержанный не пошевелился. Только продолжал что-то бормотать, брызжа слюной и кровью из разбитых губ. Из носа густо текла красная юшка. Белели на полу выбитые зубы.

– Весь пол, нах-х, загадил, – сокрушенно заметил Грачев. – Отмывай потом за ним.

Удерживая дубинку в правой руке, левой сержант вздернул монгола за шиворот. Человек в доспехе был как пустой мешок в тяжелом жестком каркасе. Монгол обвисал и норовил снова повалиться на пол. Кровь из разбитого носа действительно сильно пятнала пол.

«Сломался все-таки, – почему-то с сожалением подумал Ханучаев. – Грач – он такой, любого, мля, сломает».

– От с-с-сука! – Сержант зажал дубинку под мышкой и уже обеими руками пытался водрузить допрашиваемого на стул.

Получалось плохо. Кое-как Грачев поставил монгола на колени. Потом…

Ханучаев увидел на разбитом лице две ненавидящие щелочки. Нет, сломавшийся человек так не смотрит. Похоже, вялость тела и тихий голос задержанного были всего лишь искусной уловкой. Только понял это лейтенант слишком поздно.

Грачев – тот и вовсе ничего понять не успел.

Глава 19

Харагуульные стражи совершили большую ошибку, жестоко избив и поставив на колени гордого нойона. И они поплатились за это. Последняя надежда договориться с русинами рассеялась как дым сигнального костра. Теперь-то было ясно наверняка: посольство не удалось. У Дэлгэра больше не было нужды оставаться послом.

И Дэлгэр стал воином.

Далаан увидел, как юзбаши резко и неожиданно для русинов вскочил на ноги.

Хрясь! Крепкий череп сотника ударил нукера с заклеенной щекой в подбородок. Голова русина дернулась вверх и назад. Дубинка выпала из-под мышки и укатилась под стол. Русин, взмахнув руками, повалился навзничь. Грохнулась об пол железная трубка, висевшая на плече. Русин упал на галтай гаахан, запутавшись рукой в ремне своего оружия.

Дэлгэр прыгнул на поверженного противника, словно дикая кошка.

Ни скованные за спиной руки, ни разбитая голова не помешали ему подмять под себя оглушенного русина, придавить и прижать к полу собственным весом и тяжестью доспехов. Дотянуться зубами до горла противника…

Давай, Дэлгэр! Загрызи его! Далаан прильнул к прутьям решетки.

Русин, почувствовав чужие зубы на своей шее, запаниковал, задергался. Но Дэлгэр уже сжал челюсти.

– «Сними-его-хан-сними-и-и!» – Далаану показалось, будто перепуганный русин взывает к какому-то хану. А впрочем, вряд ли: никаких ханов на харагууле не было. Здесь были только разбойники-нукеры.

На пару мгновений харагуульный толмач замер с раскрытым ртом. Видимо, случившееся ошеломило его не меньше, чем нукера, глотку которого грыз Дэлгэр.

– «Сними – и-и-на-а-х-мля-а-с-меня-а!»

Но второй русин все же быстро пришел в себя.

Перемахнул через стол. Прыгнул к Дэлгэру.

* * *

Автомата у Ханучаева не было. Дубинки – тоже. А ремень грачевского АКСУ – намотан на грачевскую же руку. И калаш – придавлен копошащимися телами. И дубинка Грача – где-то под столом. И некогда ее искать: счет идет на секунды.

Сержант извивался всем телом, визжал и пытался спихнуть с себя рычащего психа в доспехах. Увы, безрезультатно. Псих, вцепившийся зубами в шею Грача, висел на нем, как волк на медведе.

Кулаки Грачева колотили по чешуйчатой броне. Пальцы отчаянно царапали края плотно подогнанных панцирных пластин, но Грач лишь обдирал себе ногти.

Ханучаев слышал глухое звериное рычание и отчетливо видел крепкие желтые зубы, жамкающие воротник и кожу.

И – кровь. Кровь с разбитого лица монгола мешалась с кровью милиционера.

До артерии нападавший пока не добрался, но очень старался и скоро… совсем скоро…

«Загрызет ведь, нах-х!» – пронеслось в голове Ханучаева.

Он словно смотрел ужастик про вампиров. Нет, не смотрел – принимал в нем живейшее участие.

– Ё-о-оп-на-а-ах-х-ля-а-а! – орал в голос Грачев. Пока еще не хрипел, пока – орал.

– Отцепился, сука! – рявкнул Ханучаев, пытаясь стащить с сержанта озверевшего маньяка. – Живо!

Какое там! Тот держался мертвой хваткой и не думал разжимать зубов. Грачев вопил от боли и ужаса. Больше, наверное, от ужаса.

Ханучаев потянулся к кобуре…

– Назад!

Судорожно расстегнул ее.

– Мозги повышибаю, нах-х!

Его не слушали или не слышали. Или просто не понимали.

Ханучаев что было сил наподдал монгола ногой. Целя, по привычке, в правый бок, в печень. Без толку! Панцирь!

Он выматерился, рванул из кобуры пистолет. Передергивая затвор макара, пнул еще раз – в голову.

Удар не удался. Берц соскользнул. Голова психа дернулась в сторону. Зубы не разжались. Дико взвыл Грач. Кровь из его шеи потекла сильнее.

Ханучаев нагнулся. Нанес еще один удар. На этот раз – рукоятью пистолета. И снова – мимо, вскользь: псих мотал головой, разрывая жертве горло, а сам словно не чувствовал боли. Макар лишь содрал кусок скальпа.

Грачев сорвался на хрип. Больше медлить было нельзя. Ханучаев навалился на маньяка, ощущая острый запах крови и немытого тела.

Ствол – к виску. Он ткнул оружием с таким расчетом, чтоб пуля не задела Грача. Левой рукой машинально прикрыл лицо.

Палец вдавил спусковой крючок.

Бу-у-ухум-хум!

Выстрел в замкнутом пространстве громыхнул разорвавшейся бомбой. Череп задержанного лопнул, будто надувной шарик. Горячее, слизкое и липкое шмякнуло в левую ладонь, размазалось по растопыренным пальцам. Густая жижа попала и на лицо. Запах порохового дыма, крови и еще какой-то пакости вмиг забил все прочие запахи.

Задержанный дернулся в агонии. Соскользнул с сержанта.

Грачев, с ног до головы перепачканный своей и чужой кровью, отпихнул мертвеца и сам торопливо отполз в сторону. Весь пол был заляпан красными пятнами и желтоватой слизью. Из погрызенной шеи сержанта текло. Несильно, впрочем: сонную артерию псих в доспехах перекусить не успел. А рана так себе: промыть хорошенько да забинтовать – и Грач станет как новенький. Когда успокоится, конечно.

– В-в-видал, а Хан?! – заикаясь, с нервным полусмехом-полуплачем, проскулил Грачев. Грач был бел, как пластырь на его щеке. – Не, ты в-в-видал, а?! Вот с-с-сука! 3-з-зубами – в горло. Нах-х-ля-ёп-ля-мать-ля! 3-з-загрызть хотел. 3-з-зверьё!

Он то прижимал руки к шее, пытаясь прикрыть рану, то отводил их, растерянно пялясь на окровавленные ладони.

У Грачева дрожал голос и дрожали руки. Сейчас он был в глубоком отходняке. В шоке, в жопе. Кто там вякал о сопротивлении при исполнении? Вот, пожалуйста, накаркал на свою голову…

– Эй, что тут у вас?! – растолкав толпившихся на пороге подчиненных, в комнату для допросов вбежал Косов. – Кто стре…

Капитан увидел труп и кровь. Осекся на полуслове:

– Ё-о-оп-с-с! Грачев?! Ханучаев?!

Сержант лишь издал очередной нервный смешок.

– Сопротивление, мля! – буркнул Ханучаев. – При исполнении, мля! Пришлось применить оружие, нах-х!

* * *

На харагууле царил переполох. Русинский унбаши что-то кричал, бранился и сыпал приказами. Суетились простые воины. Раненому русину замотали шею белой повязкой и куда-то увели. Ушел и русинский толмач, снесший Дэлгэру полчерепа.

Самого юзбаши с головой, похожей на разбитый глиняный горшок, оставили, словно падаль, валяться в луже крови на полу. С рук Дэлгэра даже не сняли кандальных колец. Да и вообще к трупу никто старался не подходить. Русины непочтительно относились даже к мертвым врагам, и это не делало им чести.

Далаан молча наблюдал за суетой русинов и прислушивался к каждому их слову, стараясь разгадать замысел харагуульных воинов. Многое бы он отдал за возможность понимать русинскую речь.

– «Там-за-задержанными-приехали-товарищ-капитан», – сообщил русинскому унбаши один из нукеров.

– «Ну-наконец-то! – отозвался начальник харагуульной стражи и кивнул на клетку. – Выводить-по-одному. Наручников-не-снимать. И-поосторожнее-с-этими-уродами!»

Русины обступили клетку, держа наготове дубинки и огненные трубки. М-да, трубки… Это невзрачное на вид оружие, как оказалось, способно было не только сотрясать воздух. Разбивать черепа оно может тоже.

Лязгнул замок.

Далаан напрягся. Кажется, их собираются куда-то вести. Куда? На казнь – куда же еще? Разве теперь могут быть какие-то сомнения?

Открылась дверь. Далаан шагнул вперед.

– Не спешить, – сквозь зубы приказал он воинам. – Сначала выйдем из клетки все, а уж потом…

Кто знает, если навалиться одновременно, может, кому-нибудь да повезет. Может, кто-то и сможет выскользнуть с харагуула. Хотя, наверное, это будет непросто. Со скованными-то руками.

Его выдернули из узилища первым. Дверь клетки с грохотом захлопнулась. Проклятье! Русины не позволили выйти всем сразу.

– «Пшел-кзел!»

Далаана ткнули в шею и погнали по узкому коридору. Руки по-прежнему за спиной, а так не очень-то и подерешься. К тому же после случая с Дэлгэром русины были начеку. Хорошо, хоть ноги не связали.

Ага, вот и выход из харагуульного гэра. Далаан осмотрелся.

На огороженной площадке стоят уже не две железные колесницы, а добрых полдюжины. Одна, вон, не поместилась и жмется к самому краю заставы.

В повозках и возле них ждут русины, которых раньше здесь не было. Наверное, недавно приехали. Неподалеку, под насыпью чулуум дзам, пасутся оседланные кони. Их кони, посольские – других не видать.

Далаан сразу приметил Хуурмага. Хорошо, очень хорошо! Вороной, еще в раннем жеребячьем возрасте прозванный Лживым, дабы ввести в заблуждение злых духов, на самом деле был верным и преданным другом. И смышленым, что тоже немаловажно. Если позвать – Хуурмаг придет на помощь.

У порога харагуульного дома лицом к стене уже стоял Плоскиня. Надо же – жив! Видимо, бродника тоже только что вывели на улицу из другого узилища.

Далаана поставили рядом.

– Слышь, десятник, бежать надо. – Он услышал тихий шепот Плоскини. – Прямо сейчас. Потом поздно будет. Потом никому уже не удастся.

Далаан был согласен с урусом. Бежать – надо. Рассказать Субудэю о случившемся – надо. Иначе ведь все впустую. Если удастся сбежать сейчас, потом можно и вернуться. Вызволить пленных или хотя бы отомстить.

Он знал, как поступить.

– Сделаем так, – быстро и негромко заговорил Далаан. – Я подзываю Хуурмага. Ты – бежишь за мной и прыгаешь сзади. Усидишь на коне – спасешься.

– «Пасть-закрыть! – рявкнул за спиной какой-то русин. – Не-шептаться!»

– Чего уж там, попытаем счастья, – чуть слышно процедил бродник. – Авось запрыгну, авось не упаду. Вынесет твой жеребец двоих-то?

– Хуурмаг вынесет, – заверил его Далаан. – Нам бы только в камыши въехать, а уж там…

– «Молчать-суки!» – над головой поднялась русинская дубинка.

– Пора, Плоскиня!

* * *

Все произошло быстро и неожиданно. Косов, вышедший из КПМ вслед за двумя задержанными, увидел, как азиат ловко увернулся от удара дубинкой. Невысокий и юркий, он угрем проскользнул между конвоирами. Громко и пронзительно свистнул.

Кому? Зачем?

Ах вот оно что! На призывный свист к насыпи устремился мохнатый вороной конек.

Узкоглазого живчика попытались схватить. Не успели. Помешал другой задержанный – бородатый славянин. Здоровяк тоже сорвался с места. Сбил с ног одного конвоира, оттолкнул в сторону второго.

И вот уже оба беглеца бегут к блокам ограждения. Туда же поднимается по насыпи и вороной жеребец.

– Э-э-э, стоять, ё-мать! – закричал кто-то.

Беглецы не слушали. Как были – в наручниках – они неслись к коняге.

– Стоять говорю! Стрелять буду, мля!

– Отставить! – рявкнул Косов.

Хватит ему одного трупа и головы Алибека на сегодня. Да и в своих можно было попасть: на пути беглецов стояли машины. Из машин уже выскакивали омоновцы, прибывшие для сопровождения задержанных.

Эти, вообще-то, не подчинялись Косову и вполне могли пальнуть с перепугу. Хотя, по большому счету, нужды в этом нет. Даже если беглецы и прорвутся за ограждение КПМ, то как они влезут на коня? И как эти двое ускачут со скованными за спиной руками?

Нет, шансов у шустрого азиата и русобородого здоровяка не было никаких. Так казалось Косову.

* * *

Бежать, когда руки за спиной, а на запястьях стальные кандалы, неудобно. Но Далаан бежал. Со всех ног бежал. Так быстро бежал, как только мог.

Прямо перед ним стояли русинские колесницы с синими полосами на железных боках и красно-желто-синими выступами наверху. Видать, нукерские повозки: из тэмэр тэрэг выскакивали русинские воины в пятнистых нагрудниках и шлемах, похожих на котелки.

Дорогу Далаану преградил один из пятнистых нукеров.

– «Стоя-а-ать-су-у-у!» – орал он, пуча глаза и поднимая свою огненную трубку.

Далаан чуть пригнулся. И с разбега – удар-толчок плечом… Наплечником. В нагрудник.

Звякнуло.

– «…ук-кха!» – выкашлянул русин, падая наземь. Галтай гаахан отлетела в сторону.

Далаан перепрыгнул через нукера. Ох, самому бы сейчас не упасть, а то ведь подняться на ноги уже не дадут!

Не упал. Вскочил на выступающую, чуть скошенную переднюю часть самобеглой колесницы. Под ногой громыхнуло железо. Прыжок – и он уже на крыше тэмэр тэрэг.

Еще прыжок.

Далаан перемахнул на вторую повозку, стоявшую рядом. Крыша колесницы чуть прогнулась. Железо оказалось ненадежное, тонкое – видимо, не рассчитано было на сильные удары.

А Хуурмаг – уже совсем близко. Вороной уже вскарабкался по насыпи и жмется к ограждению. Короткий повод намотан на седельную луку. Такой не помешает скачке.

Еще один прыжок. Со второй колесницы – на третью, поставленную у самого края харагуульной площадки. А уж оттуда, с железной крыши тэмэр тэрэг, – за ограждение придорожной заставы.

В седло.

Ноги привычно поймали стремена. Ну а руки… Тот, кто с раннего детства приучен стрелять из лука на полном скаку и управлять конем одними лишь ногами, сумеет удержаться в седле без помощи рук. Если захочет – сумеет. Далаан хотел. И удержался.

– «Мля-уйдут-ведь-уйду-у-ут!» – кричали русины за спиной.

– Плоскиня! – обернулся Далаан. – Быстрей!

Броднику не повезло. На пути подотставшего Плоскини оказались сразу два русина, выскочивших из тэмэр тэрэг.

– Далаан, не жди! – крикнул бродник. – Спасайся сам!

Ну, уж нет. Так не договаривались. Пока есть хоть малейшая возможность уехать вдвоем, он будет ждать.

– Быстрее! – поторопил Далаан.

К нему уже бежали русинские нукеры, но Хуурмаг – молодец, не срывался без команды.

Плоскиня попытался свалить обоих стоявших на его пути нукеров. Бросился грудью на вскинутые огненные трубки. И…

Па-па-па-бах! Громкий отрывистый звук галтай гаахан снова ударил по ушам.

Кольчуга урусу не помогла. Плоскине разорвало грудь и шею. Окровавленное тело швырнуло на землю. Бродник был мертв, и ждать больше не было смысла. Да и возможности тоже.

На этот раз оглушительный грохот не стал неожиданностью для Далаана. Он успел покрепче обхватить ногами конские бока и чуть пригнулся в седле, удерживая равновесие.

Гром, извергнутый русинским оружием, подстегнул Хуурмага лучше всякой плети. Коня словно смело с насыпи.

– Хэй-и-и! – Далаан подбодрил скакуна. Ударил пятками по черным влажным бокам. Выноси, родной!

Па-бах! Па-па-бах! Па-па-па-бах! – громыхало за спиной. Но вороной уже нырнул в хрусткую камышовую стену.

Па-па-па-бах-ах-ах! – грохот галтай гаахан удалялся. Хуурмаг уносил Далаана прочь от русинского харагуула, от шумного каменного пути, от большого и негостеприимного города.

Глава 20

Короткую цепь на кандалах разрубили сразу же по возращении из-за Тумана. Однако на руках Далаана еще оставались браслеты из крепкой русинской стали, которые теперь долго придется спиливать. Если придется. Если его поступок сочтут достойным. Если сохранят жизнь.

В гэре Субудэя решалась не только судьба русинов, поднявших руку на послов, но и участь Далаана – единственного уцелевшего из всего посольства человека. За его спиной застыли вооруженные нукеры. Их сабли были обнажены, лица – суровы.

Слева, чуть в стороне от Субудэя, стоял Бэлэг-шаман, по правую руку сидел Джебе. Мудрый Субудэй-богатур и горячий Джебе-нойон выслушали рассказ Далаана молча, не прерывая. И некоторое время молчали после, глядя в горящий огонь походного очага. Оба словно силились разглядеть в пляшущих языках пламени подсказку.

Затем военачальники заговорили друг с другом, не обращая более внимания на присутствие Далаана.

– Послы не исполнили порученного, – сухо сказал Джебе. – Они не смогли встретиться с наместником Пэрэздент-хана. Они не передали ему наши слова и наши дары. Они потеряли тайлбарлагча Плоскиню. Они не уберегли пленника, который мог бы помочь в переговорах. Они позволили обмануть себя харагуульной страже. Они не сумели попасть в большой город русинов, куда были посланы. Все они заслуживают смерти. Далаан тоже.

– Ты не прав, Джебе, – возразил Субудэй. – В случившемся нет вины наших послов. Они делали, что могли и как могли. Большего не сделал бы на их месте ни ты, ни я. Кто мог предвидеть, что на первом же харагууле за Туманом простые нукеры осмелятся самовольно напасть на чужих послов?

Джебе не ответил, и старый монгол продолжил:

– Случилось то, что случилось. Но Великий Тэнгри снова уберег Далаана, и не нам с тобой перечить воле Вечного Синего Неба. Верно ли я говорю, Бэлэг?

Субудэй повернулся к шаману.

– Ты говоришь правильно, Субудэй-богатур, – кивнул тот.

– Почему же Тэнгри не спас остальных? – спросил шамана Джебе. – Почему хваленая удачливость Далаана не распространилась на все посольство?

– Возможно, за Туманом кроются силы, которые трудно подчинить даже Великому Тэнгри, – развел руками Бэлэг. – А может быть, тому были иные причины, о которых мне не ведомо, ибо я не в силах смотреть сквозь Туман, и духи наших степей ничего не могут сказать мне о затуманных землях.

Шаман умолк. Снова заговорил Субудэй:

– Далаану повезло, что он вернулся. А нам повезло вдвойне, что он привез с собой важные сведения из тех мест, о которых не знают даже илбэчины и всеведущие духи.

– Но в этот раз он даже не побывал в городе русинов! – поднял голову Джебе. – Он не узнал ничего нового!

Субудэй покачал головой:

– И тут ты ошибаешься тоже, Джебе-нойон. Он узнал многое. Ты просто молод и не умеешь слушать сказанное.

– Он оставил Дэлгэра! – нахмурился молодой нойон. – Он бросил своих людей! Он не убил ни одного врага!

– Потому что Далаан не мог спасти от смерти мертвого, не мог увезти с собой запертых в клетке и не мог драться со скованными руками, – ответил Субудэй.

Джебе недовольно фыркнул:

– Он трусливо бежал! Это плохой пример нашим воинам и лишний повод для гордости русинам.

– Он спешил предупредить нас, – сверкнул глаз старого монгола. – Это разумный и достойный поступок.

– Он должен умереть! Ему нужно сломать хребет в назидание другим. Чтобы никто впредь не смел спасаться бегством.

– Нет, Джебе, нет, – покачал головой Субудэй. – Он бежал не с поля боя. Он вырвался из плена. И благодаря ему я узнал о русинах больше, чем знал прежде. Я дарю ему жизнь. И я ставлю этого десятника-унбаши над сотней-юзом погибшего Дэлгэра.

– Но, Субудэй-гуай!..

Субудэй предостерегающе поднял растопыренные пальцы:

– Однако я запрещаю ему снимать с рук кольца от русинских оков до тех пор, пока не будет отмщен Дэлгэр, пока не будет смыта кровью кровь нашего союзника Плоскини и пока не будут вызволены мои воины, плененные русинами!

Пальцы старого полководца сжались в кулак.

– Сотня Дэлгэра, ставшая сотней Далаана, не будет охранять мой шатер. Когда придет время, сотня Далаана будет сражаться с русинами в первых рядах.

Субудэй-богатур вновь обратил на Далаана свой единственный глаз:

– Ты все слышал, юзбаши?

– Да, непобедимый, – кивнул Далаан. – Я слышал все. Благодарю тебя.

– Можешь идти.

Нукеры за спиной Далаана расступились. Десятник, в одночасье ставший сотником, с поклоном удалился.

– Все идите! – распорядился Субудэй. – А ты, Джебе, останься.

Вслед за Далааном из гэра вышла стража и Бэлэг.

* * *

– Не хмурься, Джебе. – Субудэй повернулся к молодому нойону. – Далаан был хорошим десятником и станет хорошим сотником. А русинские браслеты будут долго еще напоминать ему о случившемся. Эти стальные кольца придадут Далаану храбрости и сделают его еще более непримиримым и яростным в бою. Ты не пожалеешь о том, что сегодня этому воину была сохранена жизнь.

– Раньше ты не пекся так о жизнях воинов, показавших спину врагу, – ворчливо произнес Джебе. – Раньше ты ломал хребты без раздумий и сомнений.

Субудэй поворошил палкой угли в очаге. Взметнувшийся сноп искр осветил его задумчивое лицо, изрезанное глубокими морщинами и пересеченное шрамом.

– Видишь ли, Джебе, – негромким скрипучим голосом заговорил он, – за Туманом лежат неизведанные земли. Мы хотим вступить туда, не зная этого мира достаточно хорошо. Мы отрезаны от родных степей Керулена. Мы лишены быстрой связи со ставкой Великого хана и его основных сил. Два тумена, оставшихся после западного похода, – все, чем мы сейчас располагаем и на что можем рассчитывать. А это не так много. Сейчас каждый монгольский воин должен быть на счету. Каждый хороший и достойный воин. Я уверен: Далаан относится к таковым.

По губам Джебе-нойона скользнула кривая усмешка.

– Ты все же готовишься к войне с русинами, которой так старался избежать, да, Субудэй-богатур?

– К войне следует быть готовым всегда. – Субудэй не отводил глаз от костра и говорил ровным спокойным голосом. – Но разве я упомянул о войне, Джебе? Разве война непременно должна начаться?

Густые брови молодого нойона вновь сошлись у переносицы.

– Но разве не ты велел Далаану оставить на руках русинские кольца, чтобы в его сердце не утихала боевая ярость?

– Я велел, – кивнул Субудэй.

И не произнес больше не слова.

– И разве можно прощать случившееся с нашими послами?

– Нельзя, Джебе, – ответил старый военачальник. – Пленение доверившихся послов прощать нельзя. Убийство монгольского нойона тоже следует наказывать.

– Тогда как обойтись без войны? – тряхнул головой Джебе. – Я не понимаю тебя, Субудэй-гуай.

– Харагуул, самовольно пленивший наших послов, должен быть уничтожен. – Субудэй поднял на собеседника горящий глаз. – Но это всего лишь маленькая сторожевая застава. Это еще не начало большой войны.

– Вообще-то, большие войны обычно начинаются с мелких стычек, – заметил Джебе.

Субудэй кивнул:

– Так происходит часто, но не всегда. Если правители и военачальники умны – они смогут договориться и понять друг друга, не проливая рек крови. Нам не нужна сейчас война с городом, количество жителей которого исчисляется туменами. Но и битва с нами унесет немало жизней русинов, не дав им ничего взамен.

– Значит, ты намерен ограничиться только нападением на придорожную заставу?!

– Да, Джебе, – ответил Субудэй. – Для начала будет достаточно разгромить харагуул и захватить нового пленника. Далаан говорил, что на заставе русинов есть тайлбарлагч, владеющий языком, похожим на ойратский. От такого пленника пользы будет больше, чем от старика Лука-аныча, сломавшего себе шею.

– И ты не поведешь тумены к русинскому городу?

– Нет. Пока нет.

Нойон неодобрительно покачал головой:

– Будь я на твоем месте, Субудэй-гуай, – ударил бы по городу сразу, незамедлительно.

– Именно поэтому ты находишься на своем месте, Джебе, – холодно осадил собеседника старый монгол. – А войском командую я. Твоя отвага достойна восхищения, но она хороша не всегда и уместна не везде.

* * *

Некоторое время они молчали. Джебе тяжело дышал и обиженно сопел. Субудэй молча ворошил угли в очаге. Над костром вились искры.

– Когда ты хочешь послать воинов к русинскому харагуулу? – наконец спросил нойон.

– Они пойдут этой ночью. Надолго откладывать возмездие не нужно. Но нужно хорошо подготовиться.

Джебе скривился:

– К чему готовиться, Субудэй-гуай? Ты мудр и неоднократно доказывал свою мудрость, но иногда меня удивляет твоя осторожность, возникающая на пустом месте. Далаан сказал, что русинский харагуул охраняют не больше дюжины пеших воинов. Ну пусть даже два десятка, если пришла подмога. Пусть три, хотя вряд ли столько народу разместится на небольшой придорожной заставе. Еще Далаан сказал, что вокруг заставы нет оборонительных стен и что ее защитники плохо вооружены…

– Он не говорил, что плохо, Джебе, – прервал Субудэй. – Далаан сказал, у русинов мало доспехов и мало оружия. Но ты слышал, какое это оружие.

– Оно не смогло остановить Далаана.

– Но оно убило Дэлгэра и Плоскиню.

– Все равно! – упрямо мотнул головой Джебе. – С русинским харагуулом легко справятся три десятка наших всадников.

– Не знаю, не знаю, насколько это будет легко, Джебе, – вздохнул пожилой богатур. – Я неоднократно говорил тебе: никогда не следует недооценивать противника. Особенно такого, о котором мало что известно. Я пошлю против русинской заставы сотню воинов.

Нойон хмыкнул, но, заметив неодобрительный взгляд Субудэя, посерьезнел и перешел на более почтительный тон:

– Пусть будет по-твоему, непобедимый. Но у меня есть одна просьба.

– Говори, Джебе.

– Я хочу сам возглавить карательную сотню.

– Нет, – жестко отрезал Субудэй. – В этом нет необходимости.

– Но…

– И это слишком рискованно.

– Субудэй-гуай!

– И не нужно снова обвинять меня в необоснованной осторожности. Не дело темника вести в бой передовую сотню нукеров по неизведанным землям. Великий хан за подобную глупость сломал бы тебе хребет. И меня бы не пощадил, если бы я позволил такое.

Джебе вздохнул:

– Кому ты намерен поручить штурм харагуула?

– Человеку, на чьих руках висят кольца от русинских цепей, – улыбнулся Субудэй. – К нему благоволит Тэнгри, он хорошо знает дорогу, и его сердце горит жаждой мщения.

– Далаан? Ты хочешь послать его? Вот для чего ты сохранил ему жизнь?

– И для этого тоже. Далаан снова отправится за Туман сам и поведет воинов Дэлгэра. Ты, кажется, обвинил его в трусости? Так пусть он искупит перед тобой свою вину.