Текст книги "Враг неизвестен. "x-unit" (СИ)"

Автор книги: Руслан Бирюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

– Чисто! – Рявкнул «Дельта-один», заглянув в проём, где прятался убитый летун.

– Чисто! – Повторил за ним «Дельта-два», проверив соседний проход.

– Что с раненым? – Спросил подоспевший Барсов.

– Вроде бы, ожог в районе колена. – Тихонько шипя сквозь зубы, ответил сержант Возняк. Гранатомётчик сидел, прислонившись к стене, а поляк склонился над открытой медицинской сумкой. – Надо броню с ноги снять, а то пластины и коленный механизм сплавились к чертям, в сплошной ком. Если про меня – пока терплю, но надо бы обезболить…

– Командир! – В том конце коридора показался, наконец-то, резервный отряд во главе с примкнувшим Чарльзом.

– Опаздываете. – Мрачно пожурил его капитан и… едва не полетел кувырком, когда пол под подошвами его ботинок дрогнул. Сопровождаемая оглушительным треском, по бетонному туннелю промчалась тугая воздушная волна.

– Внимание! – Голос Киу из покосившегося динамика прозвучал слабо, его заглушали всплески статики, будто при плохом радиоконтакте. – Потеряно визуальное наблюдение за центральным перекрёстком и столовой! Камеры на местах вышли из строя, дальние фиксируют шум и облака пыли!

* * *

– Возможно проникновение противника внутрь комплекса! – Глухой удар заставил китаянку оторвать взгляд от мониторов и посмотреть на дверь брифинг-центра. Толстая броневая створка ещё раз содрогнулась, а потом из-за неё послышалось высокое гудение. В комнате запахло раскалённым металлом. Лейтенант Лян выдвинула ящик в основании пульта, достала оттуда пистолет и положила его рядом с клавиатурой. Поправив микрофон, спокойно продолжила:

– Внимание всем группам! Подтверждено проникновение противника. Противник в осевом коридоре в районе брифинг-центра. Предположительно проникновение и на перекрёстке, соблюдайте осторожность!

* * *

Бросившиеся к перекрёстку оперативники влобовую столкнулись с группой змеелюдов. «Вперёд, ближний бой!» – Рявкнул Иван, прежде чем его люди успели рассеяться по укрытиям. Это был рискованный выбор, но пыль сыграла на руку атакующим землянам – беспорядочная стрельба из плазменных винтовок не остановила штурм, лишь один боец рухнул, хватаясь за бедро и заходясь криком… Когда оперативники сошлись с неприятелем, огонь вели только двое пришельцев, остальных скосили очереди авангарда.

– Жр-ри! – Прорычал Чарльз Батиста, всаживая плазменные дротики в укрывшегося змеелюда прямо сквозь бетонный угол. Последний уцелевший выпустил в бойца два заряда, промахнулся, и тут же был в упор расстрелян из нескольких стволов.

– Не останавливаться! – Распорядился Иван. – Движемся дальше!

«Бета-пятнадцать» остался с раненым, остальные последовали за капитаном. Через несколько секунд голос лейтенанта Лян из динамиков сообщил:

– Противник в автомобильном ангаре подавлен, группа прикрытия научного блока успешно ведёт контрнаступление. Передовые группы обоих флангов вышли к главному перекрёстку и визуально наблюдают друг друга. На перекрёсток выходить не рекомендуется по причине наличия противника в осевом коридоре. Также предупреждаю, что в ближайшие минуты трансляция с данного пункта может прерваться в связи с его захватом силами прпотивника, будьте готовы к прекращению оповещений.

– Надо спешить. – Сказал капитан Джейкобу и осторожно заглянул в госпиталь, перешагнув через дохлого вторженца, вытянувшегося поперёк порога – бедолаге снесли половину черепа выстрелом изнутри помещения. Тихо выругался.

– А ну-ка… за языком следите… при дамах… – С трудом выдавила майор Гигерсбергер, опуская плазменный пистолет, на мушке которого держала проём.

Заброшенная в лазарет граната рванула далеко от двери, почти в центре приёмной части. Взрыв иссёк стены осколками бетона, опрокинул несколько шкафов и шкафчиков, перевернул терапевтическую кушетку – именно за ней, привалившись спиной к стенке, сжимая рукоять пистолета двумя ладонями, и сидела прямо на полу Доминика.

Выглядела крошечная полька жутко – серый костюм был словно исполосован, белая блузка на груди и животе пропиталась кровью, кровь текла из глубокого разреза на правой щеке и лилась из-под волос на лоб. Правая нога женщины пострадала больше всего – штанина превратилась в пропитанные тёмной влагой лохмотья, маленькая ступня в чёрной балетке была вывернута под неестественным углом… На распоротой щеке, к тому же, темнело пятно ожога. Очки доктора при этом каким-то чудом уцелели – лишь по одной линзе прошла трещина.

– Майор, вы…

– Да, да, знаю… – Хрипло, задыхаясь, перебила Ивана глава медслужбы. – И из того, что вам не видно – контузия плюс… сотрясение, лёгкое… Идите уже к своим, только дайте вон ту аптечку со стены, медпакет, который у вас под ногами, и… и ампулы со стимуляторами из сейфа в операционной… И ещё обезболивающих, в аптечке мало… А то работать не смогу. У вас же есть раненые?…

– Тяжелых нет. – Мотнул подбородком Барсов. – За исключением вас. Возняк! Займитесь. Никаких стимуляторов. Потом – остальные раненные. Доктор должна выжить.

Обе группы обороняющихся встретились на перекрёстке, оставаясь по разные его стороны. В потолке здесь зияла дыра, каким-то образом прорезанная во многих метрах земли и железобетона – именно через неё проникла новая волна врагов.

– Что у вас? – Спросил Иван, вжимаясь в угол.

– Вторжение отбили. – Доложил Вальтер, следуая его примеру. – Потери – «Дельта-четыре» убит, «Альфа-десять» ранен тяжело, может не выкарабкаться. «Бета-двадцать» – ранение в живот. Кроме того, потеряли часть машин в ангаре. У противника – до полутора десятков, в том числе шагоход. Плюс ещё шестеро змеелюдов – в коридоре, в ходе контратаки.

– Что с учёными?

– Биологов перевели к инженерам, там безопаснее. Змеелюды взломал дверь биологического, успели закинуть гранату. Лаборанты ранены. Доктор Солнцева цела – она была в тюремной блоке.

Барсов куснул губу. Вздохнул:

– Противник сейчас пытается пробиться в командный центр и к лифту на второй ярус базы. Сколько их и кто там – мы не знаем. Но ждать нельзя. – Капитан поднял руку, подавая знак как своим бойцам, так и солдатам по ту сторону прохода. – Приготовиться к штурму!

Пробные очереди, выпущенные в осевой коридор, получили ответ – в виде плотного шквала плазменных дротиков. Синие росчерки крошили бетонные углы и выбивали фонтанчики земли из кучи строительного мусора посреди перекрёстка. Выждав секундную паузу, капитан высунул из укрытия наствольную камеру и увидел следующую картинку – двое мутоидов, присев на колено, палят длинными очередями, ещё двое, поддерживая их одиночными выстрелами, прикрывают собой пару сектогитов, одного у дверей арсенала, другого у входа в брифинг-зал. За широкими спинами зелёных здоровяков сложно было разглядеть, чем занимались серокожие, но Барсову показалось, что он видит отблески плазменной сварки. Кивнув Вержбовски, капитан активировал трофейную гранату и швырнул в коридор. Следом полетела граната Вальтера. Как только хлопнул сдвоенный взрыв, Иван заорал:

– Пошли, пошли!

Батиста метнулся к куче земли и бетона под проломом в потолке, залёг наверху и принялся поливать плазменными дротиками коридор, обеспечивая огневую поддержку. Остальные, низко пригибаясь и держась стен, выдвинулись в атаку.

Гранаты легли удачно – почти под ноги первой парочке мутоидов. От них остались лишь дымящиеся туши. Оглушённые и опалённые взрывами, мутоиды-«телохранители» попятились, прикрывая собой сектогитов. Выстрелы землян обрушились на них частым градом. Огненные росчерки рванули одного из рослых пришельцев за плечо, ударили в живот, в широкую грудь – прочная шкура не защитила от бронебойного оружия, и великан рухнул, взмахнув руками, чуть не расплющив серокожего техника. Тот, потеряв защитника, с диким визгом рванулся вдоль по коридору к столовой. Второй мутоид, получив ранения в плечо и бедро, упал на одно колено, однако огня не прекратил. Его «подзащитный» тоже не стал терять времени и припустил прочь со всех ног.

– Мелких брать живьём! В них стрелять только для самозащиты! – Предупредил Барсов, как никогда страстно желающий заполучить пленного для допроса с пристрастием. Причём в данный момент его интересовал скорее сам процесс, чем возможность получить информацию.

Под ливнем плазмы раненый гигант продержался всего несколько секунд – хотя и это было удивительно. Как только он тяжело рухнул на избитый осколками и выстрелами бетон, Вальтер жестом приказал двум солдатам следовать за ним и бегом припустил вперёд, надеясь перехватить коротконогих «головастиков». И, безусловно, ему бы это удалось, если б не непредвиденное событие – от столовой и по всей базе расходящимися кругами прокатились три незримые тёплые волны. Тошнотворное чувство, возникающее в тот момент, когда они касались тела, было знакомо большинству солдат ещё по Нерюнгри, однако на сей раз оно было усилено в разы. Скручивало живот, подгибались колени, меркло сознание. Сержант Вержбовски, охнув, согнулся пополам, умудрившись не выронить оружие – а сектогиты тем временем, перестав кричать, юркнули за угол…

* * *

Зажимая рот ладонью, едва придя в себя, доктор Солнцева оттолкнула солдата, охраняющего вход в инженерный отдел, и поспешила в тюремную секцию, к камере сектогита-лидера – нужно было убедиться, что ценные пленные на месте. Заглянув в обзорное окошко, она увидела, что серокожий остряк лежит около кушетки лицом вниз. Женщина потянулась было к замку, но замерла. Всё это могло быть банальной уловкой, вроде тех, что она сама видела не раз в кино. Сглотнув, биолог бросилась к другой камере – где содержался лишённый плаща «плащеносец». Тощая фигура скорчилась у дверей в позе эмбриона и не подавала признаков жизни. Похожая картинка ждала её и в следующем боксе содержания… Только самый первый пленник, ни разу не подвергавшийся допросу – сектогит-солдат – сидел на полу и качался из стороны в сторону, жалобно подвывая.

– Да что с ними такое? – Озадаченно прошептала учёная, но поразмыслить ей не дали.

– Елизавета Васильевна! – На пороге секции стоял один из молодых оперативников. – Скорее! Нам нужен медик!

– Бой закончился? – Спросила женщина, прислоняясь к холодной стальной створке изоляционного бокса.

– Да.

– А как же майор Гигерсбергер?

– Она среди раненых. Нужны все, кто понимает в медицине…

* * *

Когда Вальтер во главе передовой группы осторожно вошёл в столовую, он застал там картину настоящего разгрома. Зал превратился в колодец. Толстый слой земли над бункером был словно аккуратно срезан, бетонный панцирь рухнул, погребя под собой столы и стулья, диванчик в уголке отдыха, разбив телевизор… А вверху было чистое небо – и только прищурившись, сержант смог разглядеть в синей лазури серую точку удаляющегося корабля пришельцев.

– Сэр, у нас тут раненый! – Оперативник склонился над телом, полупогребённым под обломками. – Вернее… похоже, убитый…

– Это медик… Крапов, кажется. – Опознал погибшего Вальтер. – Ран не видно, только нога придавлена, да засыпан всякой мелочью…

– Но пульса и дыхания нет. И… Что у него с лицом?

– Да… – Вержбовски отвёл взгляд. – Всё ж попробуй непрямой массаж – для проформы…

* * *

В авиационном ангаре человек в тёмном деловом костюме, опустившийся на одно колено около тела Энн, ничуть не меняясь в лице, поправил ей выбившийся волосы на висках, встал, подхватив кейс, постоял немного, и удалился в темноту стартовой шахты ВПП. Уцелевшие видеокамеры слепо смотрели сквозь него, а из динамиков системы оповещения звучал голос Киу:

– По данным удалённых радаров, судно противника возвращается на орбиту. Из Комитета сообщают, что переговоры с российским правительством о высылке подкреплений существенно упростились в связи с отпадением нужды в вооружённой помощи. Спасатели и медики прибудут в течение пяти часов. В случае, если ситуация не изменится, через десять минут будут разблокированы лифтовые шахты и люки нижнего уровня…

Глава 24. Капитан Барсов. Маркус Штреллер

1 июня 2014 года. Российская Федерация, Якутия. База «X-UNIT».

После ухода корабля пришельцев связь восстановилась, и Иван принимал доклады по рации, сидя прямо на бетонных обломках, под дырой, пробитой в потолке перекрёстка. Радоваться было нечему – обороняться в укреплённом объекте, и понести такие потери… МакГрин погибла, погиб один из наёмников, погиб санинструктор, а глава медслужбы на грани жизни и смерти, и помочь ей сейчас никто не может. Погибло несколько рядовых и унтеров, есть тяжелораненые, а уж мелких ранений и контузий не счесть. Сам Иван чувствовал, что если он сейчас встанет, то может и не удержаться на ногах – адреналин выгорел подчистую, оставив офицера наедине с контузией и усталостью. Не давала покоя и еще одна обязанность, которую он должен был выполнить. Заметив возвращающуюся из инженерного Хенриксен, Барсов помахал ей рукой, жестом попросил подойти.

– Рада, что вы живы, командир. – Сказала Мишель, приближаясь со слабой улыбкой на губах. В бою она не получила ни царапинки, хотя, как слышал Иван, была на переднем краю, рядом со Штреллером, вооружённая лишь пистолетом. – Хотя вижу, вам досталось… Я ищу Энн. Она должна была сама найти меня после боя, но что-то не торопится. Вы её не отослали куда-нибудь с заданием?

Русский офицер замешкался, даже не представляя, какой будет реакция девушки, но всё же выдавил из себя:

– Она… погибла. Спасла мне жизнь… Но сама погибла… – «Выполняя ваш приказ», хотел сказать он, но передумал. Это было бы глупо и жестоко сейчас. – Простите. Мне действительно жаль… И ещё… Даже в последние мгновенья жизни, она… переживала за вас.

Наверное, не меньше минуты канадка молча смотрела на него, не меняясь в лице. Потом в её глазах словно что-то погасло, и усталая улыбка сделалась жутковатой. Она негромко спросила:

– Comment? Vous plaisantez j'espХre?

– Что, простите? – Опешил Иван.

– Н-нет… – Снайпер зажмурилась и потёрла лоб. – Это вы простите. Где… она?

– Пока в ангаре. Мы не переносили тела.

– Спасибо. – Сухо ответила Хенриксен и, прежде чем Барсов успел что-нибудь добавить, быстрым шагом направилась к авиационной секции.

Энн действительно всё ещё была там, где её оставил Иван – хотя кто-то успел уложить девушку поудобней и даже зачем-то подсунул ей под голову скатанный в валик китель. Мишель опустилась возле тела на колени, несколько раз дёрнула себя за пальцы, пытаясь стянуть перчатку с правой руки – и совершенно позабыв, что перчатка неотделима от комбинезона. Не сумев этого сделать, всё же коснулась щеки Энн кончиками пальцев и замерла, глядя в мёртвое лицо, беззвучно шевеля губами.

Штреллер появился в ангаре через несколько минут, во главе группы ремонтников. Распорядившись проверить запирающие механизмы люка и осмотреть истребители, он поспешил к Хенриксен. Та погладила МакГрин по щеке в последний раз и поднялась ему навстречу.

– Мишель… – Немец, узнавший о случившемся от того же Барсова, успел продумать, что скажете девушке, но встретившись с ней взглядами, запнулся. Она улыбалась. При этом глаза были совершенно пустыми, не отражающими никаких эмоций, а вот улыбка – прежней, мягкой и тёплой. Вот только вкупе с мёртвым взглядом она скорее пугала.

– Позже, Маркус. Отложим до вечера. – Почти прошептала капитан, сжимая кулаки и глядя мужчине куда-то в район ключиц. – Я сейчас… нужна ребятам, а ты – своим людям. Я… пойду к Ивану, попробую ему помочь… Rendez-vous ce soir.

До прибытия подкреплений лазарет удалось более-менее привести в порядок, и доктор Солнцева занялась ранеными. Большую часть тяжёлых она смогла стабилизировать, но получивший огромную рану в живот «Альфа-десять» становился всё слабее, и к тому времени, когда вертолёты с красными крестами начали опускаться на поляны вокруг разгромленной базы, Елизавета как раз закончила последнюю попытку реанимации – безуспешную.

Винтокрылые машины доставили целый десант врачей, рабочих, инженеров, которые наводнили базу, деловито включаясь в спасательные работы. Капитан Барсов обрисовал ситуацию командиру прибывших, усатому полковнику медицинской службы, после чего едва не упал ему под ноги. Появившаяся словно из-под земли Хенриксен ласково взяла его под локоть и самого отвела в лазарет. А новоприбывшие принялись натягивать маскировочный тент над «вскрытой» столовой. Ветер играл опалёнными страницами разбросанных по всей зале книг, которые высыпались из опрокинутого шкафа.

Спасатели покинули базу столь же стремительно, как наводнили – разгребли обломки, прикрыли пробоины, осмотрели раненых, провели для тяжёлых несколько операций, и к вечеру убрались, будто их и не было. С темнотой на подземный комплекс опустилось какое-то странное оцепенение. Освещение в коридорах притушили. В столовой, лишённой потолка, света теперь не было вовсе, и её сковал синий полумрак. Тент, заменивший крышу, трепетал и хлопал на ветру.

Солнцева, освободившись от обяхзанностей врача, занялась вскрытием умерших пленников – и так как дверей в лаборатории больше не было, неприятные звуки разносились по всему восточному крылу. В лазарете единственный уцелевший штатный медик, фельдшер Возняк, чья обожжённая рука теперь покоилась на белой перевязи, прохаживался от одной койки к другой, поглядывая на показания приборов – у него теперь было много подопечных, включая главу его же службы. Специалисты техотдела, как только их отпустил Маркус, разбрелись по комнатам, выжившие солдаты забились в казармы – мрачные и уставшие, они даже не пытались обсуждать случившееся.

Капитан Барсов добрался до своей комнаты последним, тяжело опираясь на плечо Хенриксен – адреналиновый «откат» после боя выпил столько сил, что офицер в конце концов принял её помощь, хотя прежде и не помыслил бы о таком. Проведя его до дверей квартиры, снайпер пожелала спокойной ночи и зашла к себе.

В квартире канадок ничего не изменилось после её ухода. Оружейный сейф был распахнут, сброшенная Мишель юбка валялась перед кроватью, около туфелек, а на другой койке лежала одежда Энн – даже переодеваясь по тревоге, лейтенант сложила всё аккуратно, стараясь не помять.

Сглотнув, девушка закрыла дверь, включила свет и принялась стягивать с себя сперва комбинезон, потом пропитавшуюся потом рубашку, с которой ободралась половина пуговиц, и порвавшиеся на коленях чулки. Запихав всё это под кровать, она достала запасной комплект повседневной формы – хотя по вечерам обычно надевала «домашнее».

Переодевалась и наводила порядок в комнате Хенриксен будто на автомате – это были привычные, повседневные действия, позволявшие ни о чём не думать. Закончив, она некоторое время рассматривала койку Энн, потом села на неё и погладила ладонью оставленную одежду. Вдруг сдвинувшись к изголовью, сунула руку за прикроватную тумбочку, пошарила там… и вытащила на свет божий полупустую пачку сигарет. Зная, как подруга ненавидит табак, Энн всегда прятала сигареты, а Мишель всегда знала – куда, и при нужде находила «заначку» с первой попытки. Вот и сейчас…

Смяв пачку в кулаке, капитан подпёрла им лоб и судорожно всхлипнула, уставясь на свои колени. Плечи девушки подрагивали, но слёз не было.

* * *

До самого вечера Маркус видел Хенриксен лишь мельком, и каждый раз ему казалось, что на плечах снайпера лежит тысячетонный груз. Ближе к ужину, когда изнурённые сотрудники «X-UNIT» стали расходиться по своим комнатам, инженер не выдержал и направился в офицерский блок. Ощутив болезненный укол в сердце при виде уютного синего коврика перед знакомой дверью, пару раз стукнул в створку:

– Мишель, это я, можно?

– Конечно. – Вопреки ожиданиям, девушка открыла сразу. И по её лицу было видно, что она не плакала – это почему-то встревожило Штреллера ещё больше. – Входи.

Мишель жестом предложила немцу сесть на её койку, а сама опустилась на кровать Энн. Маркус заметил, что по застеленному одеялу осиротевшей постели разложены всякие бытовые мелочи – пара расчёсок, резинки для волос, авторучки…

– Я решила разобрать её вещи, пока мы здесь. – Пояснила Хенриксен, не глядя на сидящего напротив мужчину. – Большую часть отправлю родителям, письмо сестре Юры Летова… Наверное, допишу сама. Она не успела… Но вот что делать с этим – я не знаю.

Она протянула Маркусу фотокарточку с обтрёпанными краями. На снимке были изображены двое – счастливо улыбающаяся девушка и серьёзный темноволосый парень.

– Это Энн? – Не сразу поверил Штреллер. – Вот эта… девушка на фотографии – Энн?

– Да, здесь ей девятнадцать.

– А рядом…

– Её муж.

– Её… кто? – Немец уставился на фотографию, будто увидел на ней живого динозавра.

– Муж. – Вздохнула снайпер.

– Она никогда…

– Бывший. Они поженились сразу после школы, а развелись через год. Но это мало что изменило для них. Всё было… очень странно. Он – художник, ещё со школы увлекался… Хороший, но… очень творческий. Настоящий художник, правда. – Девушка говорила, всё также глядя мимо Маркуса, но тон её оставался пугающе будничным. – Я его всего трижды видела – один раз он навещал Энн в госпитале, два раза мы к нему приезжали сами… Я так и не разобралась в их отношениях. Они разошлись много лет назад, но у него вся мастерская завешена её портретами, а она присылала ему еду, потому что сам он покупать забывал… И теперь не знаю…

Она впервые подняла взгляд на Штреллера:

– Не знаю, что делать. Написать ему? Просто отправить снимок? Оставить себе и забыть? Я не знаю…

Её голос внезапно дрогнул.

– Вот оно как… – Инженер помолчал, разглядывая карточку. – Знаешь, нужно написать. Обязательно. Энн заслуживает того, чтобы её помнили, а не забыли потихоньку, уверенные в том, что она разорвала отношения. И ему это будет важно, узнать о её последних днях. Мне бы было важно.

– Уверен? – Мишель снова опустила взгляд.

– Да. Если тебе слишком тяжело, я могу написать сам. Пусть лучше казённое извещение, чем неизвестность.

– Да нет. – Девушка снова вздохнула и отвела глаза. – Ты прав. Это будет подло – сперва взвалить на себя ответственность, а потом бросить. Тем более что… я ведь единственная, кто виноват в случившемся.

– Не пытайся взвалить на себя всю вину. Ты ведь не из тех слабовольных меланхоликов, которые любят выискивать, что ещё плохого вокруг случилось, верно? – Штреллер попытался ободряюще улыбнуться.

– Не в этом дело. – Мотнула подбородком Хенриксен. – Ты… Знаешь, как мы познакомились? С Энн?

– Да, ты ведь рассказывала.

– Нет, я рассказывала, как мы впервые встретились – когда меня ранили. Познакомились мы позже. – Она заговорила сперва спокойно и медленно, потом всё быстрее, гладя себя по коленям и уставясь на носки своих туфель. – Когда я вышла из госпиталя, операция ещё не закончилась. Я сбежала за два дня до того, как меня должны были выписать, и ещё не была назначена в часть… И отправилась искать свою спасительницу. Ты ведь знаешь, я не могла просто отправить письмо с благодарностью через полевую почту. Мне обязательно нужно было её найти и поблагодарить лично. Ну и…

Мишель умолкла. Немец терпеливо подождал несколько минут, прежде чем она продолжила:

– Я опоздала. Когда я нашла роту Энн, оказалось, что утром её разведгруппа попала в засаду и считается уничтоженной. Её саму записали в пропавшие без вести, потому что тела не нашли – район контролировал противник. Ну я и… я попыталась стащить чью-то винтовку, не сумела и отправилась в город, в зону боёв… Только с пистолетом. Ох, сейчас я умнее… Но всё равно поступила бы также.

– И ты нашла её? – Маркусу показалось, что, начав говорить, канадка чуть ожила, на её губах даже появилась тень улыбки – хотя в глаза ему смотреть она всё равно избегала.

– Я нашла другую разведгруппу из её же роты. И вместе с ними… Да, нашла Энн. Её и вправду захватили живой. Держали в пустом здании, где была база местных… В общем, она была в плену часов десять, но… Наверное, обменивать её на своих пленных они не собирались, а хотели подбросить тело к нашим постам, для деморализации. – Голос снайпера стал сухим, холодным. – С ней успели сделать много… плохого. В том числе того, что бывает с женщинами-военнопленными… И… Глаз она потеряла именно там. Все, кто знал Энн позже, думали, что это боевое ранение, но глаз… – Капитан закашлялась и прикрыла рот ладонью. – …раскалённой чайной ложкой. Прости, я не такая неженка, просто никогда и никому ещё об этом… И не знаю, зачем я тебе… Прости…

– Ничего, я видел такое. – Маркусу вспомнились несколько операций по освобождению, в которых он участвовал как сапёр, ещё в годы военнйо службы. – Ужасно, что Энн прошла через это. Но почему ты винишь себя, ты же помогла ее спасти?

– Угу. – Девушка потёрла ладонь о ладонь. – Понимаешь… После случившегося я стала навещать её в госпитале, и поняла, что она… В общем, что ни черта мы её не спасли тогда – опоздали. – Мишель хлопнула ладонями по коленям, поджала губы. – Ты понимаешь? Она, кажется, всегда была угрюмой, но тогда… Энн просто уходила – хотя физически шла на поправку. Ну и я… взялась за неё. Сумела немного вытянуть. Вернуть интерес к солнцу, к цветам… Не отходила от неё ни на шаг, навещала каждое утро и каждый вечер, когда не могла оставаться в госпитале весь день. Помогал один врач, лечивший её, старичок-хирург из местных… Потрясающе мудрый человек, и очень добрый. Благодаря ему она к концу лечения начала смотреть на мужчин как на людей… Но этого было мало – её нужно было тормошить, тянуть, оживлять, успокаивать ещё очень долго. И я решила… посвятить себя этому.

– Так и завязалась ваша дружба? – Осторожно вставил Маркус – просто чтобы не молчать. Понятно было, что Хенриксен ещё не выговорилась.

– Но с такими ранами, потеряв глаз, Энн не могла остаться в армии. – Продолжила Мишель, словно и не заметив его реплики. – И передо мной встало на выбор два варианта. Или мне уходить со службы и ехать в её город, устраиваться на работу там, жить рядом или вместе с ней, окружать её заботой… Или как-то оставить её на службе. Держать при себе.

Маркус сглотнул. Он, кажется, понял в чём дело. А Мишель вновь вскинула голову и встретилась с ним взглядами:

– Я дура и эгоистка. Я тогда только начинала карьеру, горела энтузиазмом защищать весь мир от чего угодно, думала о том, что обязательно выполню то ребяческое обещание, данное родителям – стать генералом… И я сделала всё, чтобы Энн не комиссовали. Мне и о себе тогда пришлось позаботиться, моя рана тоже была не из лёгких. – Она коснулась пальцами ключицы. – В общем, у меня всё получилось. Энн должна была вернуться домой, но осталась в армии, как моя вечная напарница.

Минуту они оба сидели в тяжёлой, липкой тишине. Потом капитан произнесла надтреснутым голосом:

– У меня были напарники до неё. Двое из них погибли. Я пережила их смерти, и не то, чтобы с трудом. Но Энн стала мне больше чем напарником, и больше, чем подругой. Высокопарно, наверное, но я будто раны в её душе залатала кусочками своей, стежок за стежком, несколько лет… И она была благодарна. Она мало говорила, но дел было достаточно. Я заботилась о ней, она опекала меня, и мне это даже казалось немного забавным. Я не думала о том, что варианты, вставшие передо мной тогда, не были для неё равнозначны. Первый был несравнимо лучше. И для неё, и для меня. – Мишель вдруг криво усмехнулась. – Маркус, я эгоистка не только потому, что тогда думала о своей карьере. Я эгоистка потому, что мне необходимо, чтобы меня любили.

– Любому человеку… – Начал Штреллер, но девушка перебила его:

– Да, да, знаю. Но мне было нужно, чтобы меня любили все и постоянно. Потому я сближалась со всеми, кого знала, как могла. Отвечала взаимностью, старалась дарить тепло… Но не ждала – требовала в ответ того же. Требовала тепла, доверия, верности… Искренних. И не замечала. А Энн обеспечила мне всё это и с лихвой. И постоянно была рядом. Только теперь… Такое понадобилось, чтобы я смогла признаться себе и сказать вслух, облечь в слова… И теперь понимаю, что правы те, кто говорил мне, что я не туда пошла. Помнишь наш разговор в отеле, на том островке? Мне действительно стоило стать учительницей. Там это свойство было бы полезно, не стало бы недостатком. – Она покачала головой. – У меня слишком хорошее воображение, и теперь я слишком ярко вижу, что было бы, уйди я тогда с Энн… Как было бы хорошо… И ей, и мне…

Штреллер пересел к девушке, немного помолчал. Утешать Мишель лживыми фразами о том, что она ни в чем не виновата, было неправильно, но и видеть, как чувство вины толкает девушку к саморазрушению, сил у Маркуса не нашлось. Он заговорил негромко, но жёстко:

– Глупости, твоё воображение тебя обманывает. Не стоит считать Энн безвольной куклой, она этого не заслужила. Да, ты подтолкнула ее к продолжению службы, но, я уверен, ей самой это было нужно. Поверь мне. – Немец взял Мишель за руку, стараясь быть как можно более убедительным – Как ты думаешь, кто идёт в наёмники? Чаще всего это люди, искалеченные войной. Нет, есть и искатели приключений, и любители пострелять по живым мишеням. Но большую часть подопечных Вермеера когда-то сломала война. Большая, маленькая – неважно. Ты когда-нибудь спрашивала наших парней из «Дельты» о их прошлом? У покойного Гурама в боях погибло трое младших братьев, Алексей – единственный из каравана с гумпомощью пережил атаку душманов в Афганистане… У многих есть подобные раны, и они не хотят заживать. Каждый из таких солдат возвращается домой, бежит от прошлого, и только потом понимает, что его кошмар остался рядом, навсегда. Единицы способны вернуться к нормальной жизни, остальные спиваются, кончают с собой… или становятся наёмниками, потому что только армия даёт им относительный покой. – Штреллер внимательно посмотрел в глаза Хенриксен. – Не будь такой наивной, МакГрин не смогла бы спокойно зажить обычной жизнью, даже с твоей поддержкой. А здесь… – Маркус бросил взгляд на фото улыбающейся Энн, всё ещё украшающее тумбочку. – Мне кажется, ей было хорошо, было о ком заботиться и во что верить. Да, Мишель, ты виновата перед неё, и забыть об этом не удастся. Но и жила полной жизнью всё это время она именно благодаря тебе, и ей бы очень не понравилось, что её лучшая подруга пытается объяснить дружбу своей эгоистичной прихотью.

– Хех… – Короткий смешок Мишель был совершенно нормальным – не хриплым и не сдавленным. Она улыбнулась краешком рта и кивнула. – Наверное, даже я не знала Энн настолько, чтобы сказать – прав ты или нет. И сейчас поздно гадать. Оставим… Энн решать самой. Да и плакать о ней всё равно не выходит. Знаешь, я вдруг поняла, что вообще никогда раньше не плакала – и сейчас не смогла, даже когда захотела. Так что… – Она вдруг повернулась к Маркусу, взяла его ладони в свои, заглянула немцу в лицо. – Но себя-то я знаю хорошо. И я уверена, что ошиблась. Может тогда, может раньше. Поддалась упрямству – ты же знаешь, что я упрямая. Ведь помнишь наш разговор в отеле? Я выбрала и упёрлась. Решила до конца верить себе. Я добилась многого на этом пути, и, пожалуй, больше смелости нужно не чтобы идти дальше, а чтобы бросить всё и начать сначала.