Текст книги "Дочь Клодины"

Автор книги: Розалинда Лейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Что же? – Она поднялась на цыпочки в предвкушении радостного известия.

– Не здесь. – Тимоти посмотрел по сторонам и увидел, что много народу наблюдает за ними. – Давай уйдем подальше от глаз этих людей, пойдем прогуляемся по берегу.

Они пошли в восточном направлении. Тимоти торопливо шел рядом с Люси, держа ее за руку, так как она практически бежала, немного прижимаясь к нему. Они оба заливались смехом, как только девушка начинала умолять его рассказать, а он вертел головой в стороны снова и снова, наслаждаясь отсрочкой новости, которая приведет ее в восторг. Только после того как они прошли под крутыми склонами утесов, мимо останков корабля, обросших ракушками, рядом со скалами, образующимися наслоением горных пород, заслоняющими и скрывающими курорт в изгибе бухты, Тимоти остановился и взглянул на нее, беря за вторую руку.

– Теперь ты можешь послушать, что я хотел тебе сказать. – Он все еще улыбался, но выражение его лица с каждой секундой становилось серьезнее, а Люси с нетерпением ждала его новость. – Я отклонил предложение «Железнодорожной компании». Я написал Джошу Бартону, что он не получит от меня ни земли моего имения, ни дополнительной территории для строительства станции, которую он все же хочет возвести, несмотря на окончательный отказ мистера Уорвика. – Он перевел дыхание и глубоко вздохнул. – Я продаю свою усадьбу. Имение Атвудов и прилегающая к нему территория останутся целыми и невредимыми.

Ее губы раздвинулись, но голос, казалось, покинул ее, хотя лицо четко отражало все эмоции, которые она в данный момент переживала.

– Я люблю тебя.

Это были именно те слова, которые он надеялся от нее услышать, но он думал, что признается Люси в своей безграничной любви первым.

Тимоти приблизился к ней.

– Я тоже люблю тебя, Люси. Всем сердцем. Я прошу тебя, стань моей женой. Особняк никогда не станет для меня настоящим домой, если в нем не будет тебя. Скажи мне, что выйдешь за меня.

Беря в жены пианистку, играющую в театре, и продавая свою усадьбу в Бедфордшире, Тимоти Атвуд знал, что навсегда испортит отношения и семьей, но это его ничуть не волновало. Так или иначе, но он знал, что потерял бы Люси вместе с продажей «Железнодорожной компании» особняка и прилегающей к нему территории, которую Джош хотел использовать под застройку железной дорогой, и он гордился своим поступком, совершенным ради возлюбленной, зная, что это было самым лучшим доказательством его любви и привязанности. Но она сомневалась и не могла дать ему однозначного ответа, который он надеялся услышать, и ужасная тревога охватила Тимоти.

– Я сделаю тебя счастливой, клянусь. Я исполню все, что ты только пожелаешь.

Люси закачала головой, словно боясь его страхов, но спокойно ответила:

– Сначала я должна кое-что тебе рассказать о своем происхождении, кое-что очень важное, то, что я поведала Оливии Рэдклифф в тот бальный вечер. Я должна предупредить тебя, что она отвергла мою историю, сказав, что это неправда и я лгу.

– Так вот почему ты упала в обморок. И это только подтверждает истинную правду того, что ты собираешься мне рассказать. – Он кивнул в сторону утеса. – Давай присядем. Я хочу услышать все, что ты считаешь нужным мне рассказать. Не торопись, у нас полно времени.

Она присела там, где смогла облокотиться на выступ утеса, а он – рядом с ней в ложбинку, но немного пониже, чтобы видеть ее прекрасное лицо. Тимоти предполагал, что услышит рассказ о незаконнорожденном ребенке, но людская молва не сможет заставить его разлюбить Люси.

– Мой отец, – начала она, гордо подняв голову вверх, – Лионел Атвуд.

Она ни капли не усомнилась в том, что принадлежит к Атвудам, даже после того как испытала шок из-за жестоких слов Оливии, опровергающих этот факт. Неясно почему, но она ассоциировала свое состояние с тем, что Джош Бартон больше не беспокоил ее, ведь с того самого вечера она его не видела. Он еще не вернулся в морской коттедж из поездки, связанной с передачей «Железнодорожной компании» последнего письма Дэниэла Уорвика, сообщающего об отказе в строительстве станции.

Сидя на гальке в убежище среди скал, отстраненные от мира, влюбленные были так заняты друг другом и поглощены нежными признаниями, что не заметили, как поднялся сильный ветер, облака затянули небо, а разбушевавшиеся волны стали грязно-зеленого цвета. Они также не знали, что вода в море прибывает со страшной скоростью.

– Значит, твоя фамилия снова будет Атвуд, – сказал он, пододвигаясь поближе к Люси, чтобы заключить ее в свои объятия. Люси прижалась к нему, отвечая на его поцелуй и ласку. Ему удавалось прогнать воспоминания о Доменико. Тимоти удивительным образом заставил ее забыть о прошлом и насладиться настоящим.

Первые крупные капли дождя побеспокоили их, они вскочили на ноги, целовались, смеялись и снова и снова обнимали друг друга, удивленные тем, что погода пошла против них, но торжествующие от того, что никто и ничто не сможет помешать их счастью.

– Нам лучше побежать, – сказал Тимоти, схватив Люси за талию, и поспешно повел ее за собой. Крупные дождевые капли делали ямки в песке, проворно и стремительно заливая все вокруг. Возможно, он чувствовал опасность: полоса песка становилась слишком узкой, и они должны были поторопиться, чтобы прилив не смыл их. Слишком поздно она вспомнила предупреждение, данное ей в отеле, когда она приехала в Истхэмптон, о том, что ни в коем случае нельзя идти по берегу, когда прибывает прилив, потому что опасность попасть в ловушку слишком велика.

– О боже! – Тимоти резко остановился. Они только обошли первую стену скал, а позади них морская вода уже била прямо у подножия утеса. Он быстро посмотрел вперед и увидел, что пространство, разделяющее выступы скал, было не менее пятнадцати футов. Они не могли ни вернуться назад к ущелью, где никто не увидел бы их, ни добраться до города, потому что их просто смоет волнами, которые не сможет побороть даже самый сильный и умелый пловец. Тимоти улыбнулся девушке, чтобы скрыть дурное предчувствие.

– Боюсь, тебе все-таки придется промочить ноги. Моя помощь на порожках кабинки для переодевания оказалась напрасной. Мы должны дойти до места кораблекрушения и попытаться выбраться оттуда.

Люси в ответ тоже ему улыбнулась, пытаясь не показывать, как сильно испугана.

– Тогда пойдем.

Сначала было относительно мелко, но, пока они шли вперед, вода достигла краев ее юбки, а затем стала ей по бедро. Дважды она почти упала, подхваченная сильным перекатом волны, но всеми силами любимый удерживал ее. Они сильно промокли, его волосы прилипли к лицу, ее хоть как-то были защищены шляпкой, хотя солома стала мягкой и почти развалилась, а ленточки превратились в тонкие, пропитанные влагой полоски, обвившие ее горло. Люси попыталась выбросить свою гобеленовую сумку, не желая, чтобы она мешала ей, но когда сказала Тимоти, что в ней лишь ноты для новой пьесы, которые легко будет восстановить, он схватил сумку до того, как она успела утонуть.

– Мы сохраним ее. Она может помочь нам выбраться.

Как сумка могла помочь, Люси не знала, и понадобилось бы много усилий, чтобы спросить, а ей сейчас была необходима вся энергия и дыхание, чтобы передвигаться шаг за шагом, а затем и нырять. Она потеряла обе туфельки, и ей приходилось отталкиваться от дна и двигаться вперед, даже несмотря на то, что Тимоти помогал ей своими руками.

– Осталось совсем чуть-чуть, – приободрял он ее, думая, что темное очертание места кораблекрушения просто не видно из-за дождя, но на самом деле оно близко. Стараясь держаться на воде, они все равно захлебывались, когда волны, волнуясь, подбрасывали их вперед, и Тимоти пытался нащупать ушедшую из-под ног землю, боясь, что волна может ударить их о скалы, особенно в тех местах, где вода вспенилась и бурлила как водоворот.

Люси закрыла глаза, отчасти так защищая себя от бурлящей пены, но и потому, что ей было невыносимо наблюдать, как медленно они двигаются. Она плыла по течению этого бесконечного кошмара ревущего моря и воющего ветра, ее бил озноб, будто морская вода наполнила ее вены, и единственное, что поддерживало и не разрешало сдаваться, – храбрость верного и близкого ей человека. К собственному стыду, ее физических сил ей уже не хватало, девушка ослабела, каждый шаг был для нее пыткой, и если бы она была одна, то не смогла бы сопротивляться бешеной атаке моря.

– Мы на месте, моя любовь. Мы добрались до места крушения.

Щурясь, Люси открыла глаза, которые щипало от соли, и увидела обросшее ракушками большое старое судно, почти полностью разрушенное после крушения. Оно было защеплено между скалами, в одну из которых врезалось во время шторма. От корабля осталось много обломков, на которые они оперлись ногами, чтобы залезть на борт. Боясь, что волны унесут ее от него, если он полезет первым, чтобы затем вытащить ее из воды, Тимоти показал девушке, где схватиться за обломки, а затем приподнял ее на камень, который торчал из воды. Поверхность камня была очень скользкой, покрытой морскими водорослями, но Люси удалось медленно переползти на соседнюю скалу, которая была намного выше, глаза девушки наполнились слезами. Позади нее Тимоти тоже пытался выбраться из воды, порвав брюки и ободрав колено на одной ноге. Его ступни были голыми, туфли он потерял уже давно, и если бы он не был таким бледным и напряженным, то победоносное выражение лица могло даже заставить поверить в то, что опасность осталась позади. Но она знала, так же как и он, что во время сильного прилива волны могли накрыть и корабль.

– Мы попадем на борт и тогда посмотрим, что можно сделать, чтобы привлечь внимание, – сказал он, продвигаясь впереди нее, чтобы найти лучший способ вскарабкаться на корабль. Нос корабля столкнулся со скалами, но находился на несколько футов выше, чем корма, будто был поднят с глубины в смертельной агонии. Тимоти понял, что так или иначе он должен пропустить Люси вперед, чтобы у нее было больше времени, перед тем как прожорливое море заглотнет судно, как оно и делало повседневно, мало-помалу разбивая его на кусочки. Он увидел огромные дыры на палубе, оторванные деревянные брусья и обломки – все, что осталось от мачты, но за них Люси сможет схватиться и спасти свою жизнь, когда волны станут бить сильнее.

– Не бойся, – произнес Тимоти, возвращаясь назад, чтобы обнять ее. – С обломков кормы я смогу увидеть Истхэмптон, а значит, люди заметят меня. За нами приплывет лодка и увезет нас в безопасное место.

– Но как ты привлечешь внимание? – спросила Люси, вцепившись в его куртку и следуя за ним, ее голые ноги скользили по мокрой поверхности скалы.

– С помощью твоей музыки, – уверенно ответил он, взмахнув гобеленовой сумкой. – Увидишь.

Люси была озадачена, но не сомневалась в нем, до глубины сердца тронутая его оптимизмом, понимая, что он пытается дать ей надежду и приободрить ее. Когда они добрались до того места, где им нужно было карабкаться на наклоненную палубу, она прижалась лицом к его плечу. Тимоти подумал, что ей стало страшно.

– Ты не упадешь в море, я обещаю тебе.

Она закачала головой:

– Я не могу выразить, как сильно я тебя люблю.

Его холодные пальцы нежно и ласково коснулись ее щеки.

– У нас вся жизнь впереди, чтобы говорить о своей любви друг к другу.

Было очень нелегко залезть на борт корабля со стороны палубы, но с помощью Тимоти Люси удалось это сделать; согнувшись, она ухватилась за обрубок мачты. Она обнаружила, что находиться на разрушенном корабле было почти так же опасно, как и в открытом море, потому что он постоянно содрогался от бурлящих волн, а сквозь огромные дыры палубы она могла видеть, как бурно вспенивалась поглощающая все на своем пути морская вода. Она тяжело дышала, боясь за жизнь Тимоти, который карабкался по корме, и от испуга вскрикнула, когда часть толстой широкой доски от обшивки корабля, на которую он опирался ногами, треснула, полетев в пропасть, и чуть не погубила его, но Тимоти резко схватился за перила, тем самым сохранив себе жизнь.

Люси увидела, как он уцепился за деревянные брусья, а затем вытащил ноты из мокрой гобеленовой сумки, которую отбросил в сторону, и она, медленно скользя по корме, находящейся под наклоном, упала в одну из дыр палубы. Направив взгляд в сторону Истхэмптона, зная, что шансы на то, что их смогут увидеть в серости дождя, были незначительны, Тимоти начал старательно разрывать ноты на части, снимая обертку с промокших листов и подбрасывая каждый по отдельности листок так высоко в небо, как только мог. Некоторые листы поднялись в потоке сильного ветра, кружа и паря в воздухе, как стая пролетающих чаек, а некоторые падали, слегка колыхаясь, к торчащим доскам палубы или тонули, опускаясь в беспокойную воду и заглатывались поднимающимися волнами, которые стали бить с обеих сторон корабля, безжалостно его разрушая. Когда листы закончились, Тимоти снял свою куртку и стал ею размахивать, она как флаг развевалась и трепетала в воздухе, это было их последней надеждой быть замеченными. Вокруг них было одно сплошное белое бурлящее море, вода все прибывала. В какой-то момент Тимоти даже показалось, что вдали он заметил лодку, но когда протер рукой раздраженные от соли глаза, то ничего не увидел, кроме бесконечных поднимающихся и опускающихся волн. Когда его рука заболела, да так сильно, что, казалось, порвались все мускулы, он взял куртку в другую руку, смотря на Люси и крича ей ласковые слова, чтобы хоть как-то снять напряжение и успокоить ее.

Из-за сильного рева моря она не смогла расслышать, что он сказал ей. Тимоти уставился на что-то, находящееся позади нее, и она видела, как в этот момент менялось его лицо, теперь оно выражало испуг и потрясение. Оглянувшись назад, Люси увидела волну, поднимающуюся намного выше, чем остальные, и надвигающуюся с бешеной скоростью.

– Люси! – заорал он все горло. Его крик раздался и ушах будто гром, и он начал соскальзывать вниз, чтобы добраться до любимой и вырвать ее из пасти убийцы-волны. Она карабкалась к нему, слыша позади себя оглушающий рев беспощадной волны, почувствовала ее приближение и яростную атаку, содрогание корабля, а затем холод и белая пена окутали ее. Сквозь пелену она увидела, что Тимоти уносит в море. Поскользнулся ли он, она никогда не узнает, но когда сила волны отшвырнула ее в сторону, она видела, что он пытался руками и ногами схватиться за обломки корабля. Когда вода отступила, Люси оказалась на корабле одна, а от Тимоти не было и следа.

Когда Боб Купер и два других рыбака, утомленные поисками, выплыли из стены дождя, она поняла, что ее спасение было для нее равносильно смерти.

Глава 14

После похорон Тимоти Люси не надела траура. Приняв однажды твердое решение, она не собиралась его менять. На поминальной службе, проходившей в Истхэмптоне в приходской церкви святой Марии, присутствующие неодобрительно смотрели на платье Люси, которое было такого же голубого цвета, как небо над головой в тот день, когда она впервые встретилась с Тимоти. После службы она вышла на пустынный берег моря и бросила в воду охапку полевых цветов.

Его нашли лежащим на гальке недалеко от того места, где они вместе сидели, когда море успокоилось, а вода стала потихоньку убывать, через несколько часов после того, как спасли ее. Никто не видел, как он подавал сигналы. Получилось так, что Мэг послала Боба и двух рыбаков на их поиски, после того как Эмми, вернувшись домой, чтобы отдохнуть, пока море не успокоится, и продолжить разговор с дочкой но поводу проданных серебряных пуговиц, не сказала, что видела, как леди, снимающая у них комнату, и молодой парнишка Атвуд, живущий в особняке, вместе отправились к месту кораблекрушения. Мэг сразу же побежала к пирсу, и когда ей сказали, что Люси все еще не появилась на запланированную репетицию, она нашла Боба и послала его вместе с товарищами на поиски Тимоти и Люси.

Тимоти был похоронен не на местном кладбище, его тело увезли в Норфолк, чтобы похоронить рядом с предками. Он был последним мужчиной в роду Атвудов. Донна, глубоко скорбящая по Тимоти, проехала неблизкое расстояние вместе с Ричардом, чтобы проводить его в последний путь.

– Мы собирались пожениться, – сказала Донна, когда пришла навестить Люси, которая не вставала с постели после поминальной службы. Лицо Донны, окутанное черной прозрачной вуалью, казалось очень бледным и измученным. – Тим собирался поговорить с моим отцом после бала, который он устроил с единственной целью – чтобы заверить моих родителей в серьезности своих намерений и выказать им свое расположение. Он единственный мужчина, которого я когда-либо любила и буду любить всегда. Я потеряла его, потому что он пошел с тобой прогуляться по берегу моря. – Она быстро взмахнула рукой в черной перчатке, будто ожидая, что Люси начнет извиняться. – Я тебя не виню. И никогда не буду винить. Я только прошу, чтобы ты пообещала мне, что не откажешь моему брату, потому что он не должен страдать, потеряв любовь всей своей жизни. Я не хочу, чтобы он ощутил страшную боль потери любимого человека, когда рушатся все мечты и не хочется жить.

Люси уставилась на нее. Она почувствовала резкую боль в голове и слабость во всем теле, осознавая, что от нее требуют невозможного. По сравнению с этим остальные слова, сказанные Донной, не имели никакого значения. Люси перевернулась, зарылась лицом в подушки и только сейчас выплакала все слезы, накопившиеся внутри. Когда от изнеможения у нее ни на что не осталось сил, рыдание потихоньку прекратилось, и, успокоившись, Люси заметила, что Донны уже не было в комнате.

Прошло несколько дней, и Люси немного пришла в себя, она поняла, почему Донна приняла любезное и нежное к ней отношение Тимоти за нечто большее, вспомнив о том, что Донна рассказывала об их переписке, в которой они обсуждали спасение Тобби. Скорее всего, девушка также дала собственную интерпретацию словам Тимоти по поводу организации бала, услышав то, что хотела слышать. Возможно, Тимоти и флиртовал с ней, но такая серьезная девушка, как Донна, восприняла его кокетство как предложение руки и сердца. Казалось, что и теперь Люси должна держать язык за зубами и не раскрывать правды, чтобы не разрушить светлые мечты и грезы Донны – единственное, что у нее осталось от человека, который, как она верила, принадлежал только ей.

Люси же постоянно работала в театре, чтобы забыться и скоротать время. Театр и музыка стали единственными отдушинами, которые помогали ей справиться с одолевающим ее горем. В особняке Уорвиков Донна не принимала гостей, отказывалась от приглашений и по прошествии дней все больше замыкалась в себе, проводя время лишь с Тобби. Дэниэл пришел к Люси, чтобы рассказать ей новости об особняке Атвудов сразу же, как только его судьба стала ему известна.

– Тебе лучше сесть, – посоветовал он, сочувствуя ей и понимая, насколько этот дом ей дорог. Они находились в гостиной морского коттеджа. – Тебе не понравится то, что я скажу тебе, как не понравилось и мне, когда я об этом услышал.

Она повиновалась и присела на диван безмолвно и тихо, положив руки на светлое муслиновое платье, пока Дэниэл шагал взад и вперед по комнате. Ее схожесть с Клодиной иногда проявлялась намного сильнее, чем он мог вынести, и сегодня сквозь грусть и печаль ее лица кошачье выражение становилось все более заметным.

– Особняк Атвудов выставлен на продажу, – объявил он с тяжестью на сердце. – По завещанию покойного мистера Атвуда, которое изменилось бы, если бы он женился, все переходит к его матери. А она хочет как можно скорее избавиться от собственности в Суссексе. Я слышал, что «Железнодорожная компания» уже поставила перед собой цель выкупить все имение за сумму, намного меньше той, которую им пришлось бы выплатить бедному мальчику только лишь за одну землю, которую они так хотели.

Люси закрыла рукой глаза, и мерцание золота засветилось на ее гладких рыжих волосах, Дэниэл еле сдержался, чтобы не подойти и не погладить ее по голове.

– Все потеряно, – задыхаясь, сказала она. – То, что Тимоти в последнюю минуту изменил свое мнение по поводу имения, теперь не имеет никакого смысла, потому что новую владелицу не интересует ничего, кроме того, как бы побыстрее избавиться от места, ассоциируемого со смертью сына.

– Получается так. – Дэниэл в отчаянии смотрел на нее, желая рассказать про одну хитрость, которую он обдумывал, но, зная, что это будет несправедливо и он сделает ей только хуже, если позволит питать напрасные надежды. Он уже поговорил со своими адвокатами и банкирами, но пока не добился получения ссуды.

– Я не могу представить район, кишащий чернорабочими и экскаваторами, где перекапывают землю и готовят места для строительства железных дорог, прокладывая их к Маррелтону. – Уорвик показал кулак. – Или то, как мистер Бартон одержит победу над нами двоими и будет торжествовать.

«Джош!» Она резко подняла голову, ведь он имел отношение к этим ужасным новостям. Он все еще не вернулся в Истхэмптон после отъезда в компанию с письмом Дэниэла, в котором сообщалось о том, что никакой станции на курорте не будет, хотя продолжал платить арендную плату Эмми по почте, для того чтобы удержать свои апартаменты. В доме стало совсем пусто, так как он уже долго отсутствовал, а Мэг, выйдя замуж, переехала жить в другое место. В ее теперешнем состоянии Люси не знала, сможет ли она перенести его язвительные усмешки и ликование победителя.

– В чем дело? – спросил Дэниэл.

Она поднялась на ноги.

– Я не хочу находиться здесь, когда вернется Джош Бартон. Я больше не вынесу его присутствия. Мне было плохо раньше, а теперь будет еще хуже в тысячу раз. – В отчаянии она сделала несколько широких шагов к Дэниэлу и резко остановилась. – Но где я смогу найти себе жилье в разгар сезона? – чуть не плача, сказала она. – Мне было трудно найти хоть что-нибудь подходящее в начале мая, когда я только приехала в Истхэмптон, а снять свободную комнатку сейчас будет просто невозможно.

Молчание.

– Я знаю одно место.

– Правда?

Дэниэл слегка кивнул, обдумывая свое решение.

– Ты можешь арендовать домик, который является моей частной собственностью, но в нем много лет уже никто не жил. Но во всех отношениях он пригоден для жилья. Мы не будем торговаться по поводу арендной платы, ты будешь платить такую же сумму, как и за эти апартаменты, только раз в три месяца. – Сделав такое деловое предложение, он хотел показать, что в нем нет скрытых мотивов, и возможно, впервые в жизни он действительно не ждал выгоды и не преследовал своих целей, а просто хотел помочь Люси любым доступным ему способом.

Она не могла поверить, что удача улыбнулась ей.

– Вы случайно не имеете в виду… не может быть, чтобы это был Солнечный домик?!

– Вы о нем знаете, да?

– Я всегда восхищаюсь им, когда прохожу мимо. Мне однажды дали розочку из сада этого дома, и она стояла у меня в вазе, пока лепестки не завяли.

– Так, тогда через несколько дней ты сможешь нарвать столько роз, сколько пожелаешь. И можешь жить в Солнечном домике столько времени, сколько захочешь. Я прослежу, чтобы ты получила ключ как можно скорее.

– Не знаю, как вас и благодарить.

– Не надо меня благодарить. Для меня главное – твое счастье.

Люси наклонила голову, выражая свое безграничное уважение и почтение.

– Вы очень добрый человек, мистер Уорвик.

Он расплылся в кривой улыбке и покачал головой.

– Немногие так думают. Сколько у меня друзей, столько и врагов. Как однажды я уже говорил, я был очень суровым, строгим и требовательным надзирателем.

– Может быть, я знаю вас намного лучше, чем другие люди. – Она была уверена в этом. В нем чувствовались доброта и великодушие, а остальное ее не интересовало.

В его глазах потух огонек, и он угрюмо ответил:

– Дай бог, моя дорогая, дай бог. – Он снова начал шагать по комнате взад и вперед. – Можно задать тебе вопрос? Очень личный вопрос! – В подтверждение этого он стал жестикулировать рукой. – Я не хочу тебя обидеть.

– Какой вопрос?

Дэниэл остановился, глубоко дыша и раздувая ноздри.

– Жена сказала мне, что мой сын влюблен в тебя. Я не думаю, что для тебя это неожиданность, потому что каждая женщина знает, когда мужчина влюблен в нее. Я не прав? – Но он не ждал ответа на свой вопрос, а продолжал говорить дальше: – Ты однажды сказала о близкой дружбе с Ричардом. Могу я спросить, насколько у вас близкие отношения? Другими словами, ты отвечаешь взаимностью на его чувства?

– Нет. И он это знает, а я осведомлена о его чувствах. – Ее голос задрожал. – Я любила другого. И никто не сможет заменить его.

Дэниэл был удовлетворен ее ответом и раскаивался, что причинил ей боль.

– Прости меня. Я расстроил тебя. Я забочусь о тебе так же, как и о своем сыне. Он еще слишком молод и не разбирается в сердечных вопросах, и мог заверить тебя в серьезности своих намерений, но он еще совсем мальчишка. – Это была единственная уважительная причина, в которую она могла поверить, и он старательно делал на ней акцент. Он вспомнил, как много лет назад так же ссылался на заботу, когда пытался предостеречь Кейт от его брата, потому что, еще сам того не осознавая, хотел, чтобы она принадлежала лишь ему одному. В любом случае остальные причины были оставлены без внимания, может быть, он относился к ней как к своей собственности? Он надеялся, что это было не так, и взглядом нашел лицо Люси. – Я не хочу, чтобы ты страдала. Пусть лучше я лишусь жизни, чем тебе будет больно.

Девушка покраснела и снова побледнела. Она не могла определить его отношения к ней. Он не пытался соблазнить се, хотя при первой встрече отреагировал на нее так же, как и многие мужчины.

– Я ценю вашу заботу.

Дэниэл улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, внезапно почувствовав, что они отлично друг друга понимают. Он решил, что намек на его планы не повредит ситуации.

– Джош Бартон и «Железнодорожная компания» не возьмут над нами верх, – сказал он. – Мы продолжим бороться и не сдадимся.

– Вы приободрили меня, – сердечно заявила она.

После того как Дэниэл ушел, она сразу же отправилась предупредить Эмми о своем решении выехать из комнаты и нашла ее, сидящую за столом и попивающую пиво вместе с Беном, который, увидев девушку, встал из-за стола, демонстрируя свои хорошие манеры и воспитанность, чего Люси от него совсем не ожидала.

– Миссис, не хотите ли присоединиться к нам и выпить стаканчик эля? – спросил он.

Он и Эмми предавались воспоминаниям, он слушал ее рассказ о той ночи, в которую, как она думала, Дэниэл Уорвик потерял две серебряные пуговицы в коттедже Денвиса. В то время Эмми увлеклась молодым Гарри Уорвиком и последовала за ним после лодочной вечеринки, организованной для господ, чтобы узнать, зачем он идет следить за своим братом. Она чувствовала, что что-то было не так, и из-за своего ненасытного любопытства, которое было присуще ей не только в молодости, но и сейчас, спряталась в тени деревьев и стала ждать, что же произойдет дальше. Как и Гарри, она оставалась под густой кроной деревьев и увидела, как Клодина Атвуд вошла в коттедж, в котором ее ждал, не подозревая, что за ним следят, Дэниэл Уорвик. Стоя на улице, Гарри продолжал бодрствовать в течение часа или даже больше, и она, напуганная суровостью его лица, побоялась подойти к нему и решила, что лучше ей остаться незамеченной. Как долго Дэниэл забавлялся со своей любовницей, Эмми не знала, так как убежала домой сразу после того, как ушел Гарри.

Это была история, которую Эмми держала в секрете, не желая ввязаться в какую-нибудь неприятность, но сначала сболтнула об этом Мэг, когда та рассказала ей про серебряные пуговицы, а затем Бену, когда он предложил продать их. Его веселое настроение было связано с интуицией, которая редко его подводила и сейчас подсказывала, что подобное однажды могло коснуться и Дэниэла Уорвика. У Бена была привычка – повторять одни и тс же слова по нескольку раз, и поэтому он снова обратился к Люси:

– Стаканчик пива? Так, чтобы промочить горло?

Люси отказалась, а вот Эмми настояла на том, чтобы он взбил подушки на диване, потому что она собиралась туда присесть. Когда Люси сказала, что заплатит ей как за месяц аренды, хотя освободит комнату через несколько дней, Эмми успокоилась. А Люси не слишком и расстроилась, что покидает полюбившуюся ей комнату, потому что, с тех пор как стала работать пианисткой в театре, особо не гордилась тем, что истинная леди живет в морском коттедже. После того как Люси оставила их, Эмми вздохнула и негромко присвистнула.

– Подумаешь, Солнечный домик! Держу пари, здесь что-то нечисто.

– Что ты имеешь в виду? – Бен поставил на стол большую пивную кружку и вытер рукавом рубашки пену с верхней губы.

– Ну, в этом доме очень долго никто не жил, со времен смерти Джима Пирса. Ты должен помнить его. Мне интересно, что заставило Дэниэла Уорвика поселить туда пианистку.

Бен громко загоготал.

– Да, у тебя дурные мысли в голове, Эм, – произнес Бен восторженным голосом, и его глаза хитро заблестели. – Я бы хотел взглянуть на Солнечный домик и вспомнить старые времена. Однажды я попал туда на веселую пьянку, но не по приглашению Дэниэла Уорвика.

– Неудивительно. – Она сердито на него посмотрела. – Ты и Чарли Брент после этого быстро уехали из города, а на следующий день сбежал мой Джо.

Он не обратил внимания на ее слова, продолжая говорить дальше:

– У Чарли и у меня была очень прибыльная подработка, мы продавали ночью французское бренди, и Уорвик положил конец нашему бизнесу, сунув свой нос в наши дела, что раньше его совершенно не интересовало. – Бен осушил стакан и снова поставил его на стол так, что раздался грохот. – Да, и я до сих пор с ним еще не расквитался.

Дэниэл приехал домой в особняк Уорвиков как раз к ужину и не спеша успел переодеться. Он всегда следовал своему распорядку, ел в определенные часы, любил, чтобы все было организовано и действовало как отлаженный механизм, дисциплинированность пришли к нему с опытом, в течение многих лет его боксерских занятий с установленным расписанием. Прежде всего, Кейт всегда было приятно видеть на его лице неизменное удовлетворение и наслаждение от их физической близости. Их любовь, как хорошее вино, с каждым годом становилась все крепче, ведь в молодости у них не было опыта в сердечных отношениях, и пришлось многому учиться. Дэниэл всегда поддерживал новые идеи Кейт, и более того, она заметила, что чем старше она становилась, тем сильнее раскрепощалась, решительнее и увереннее действовала. «Стал ли он спокойнее относиться к вещам по прошествии времени и не пренебрегал ли моими просьбами, как, бывало, делал в молодости после свадьбы?»