Текст книги "Дочь Клодины"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Этот неприятный момент так же быстро улетучился, как и появился, Дэниэл поставил стаканы на стол, нежно обнял и поцеловал дочь в щеку, как только она подошла к нему. Донна поцеловала его в ответ, но была разочарована тем, что после такой долгой разлуки в его глазах не проблеснула искра удовольствия и радости от того, что он наконец-то увидел свою дочь, а смотрел на нее своим обычным унылым, холодным взглядом, так хорошо ей знакомым.
– Я рада, что ты снова дома, папа, – сказала она грубовато, но искренне.
– Спасибо, дите мое. Мы разбудили тебя? Хочешь стаканчик вина?
Донна отказалась, но они побеседовали несколько минут, она почувствовала, что ее долг выполнен, и, оставив его, поднялась к себе в спальню, пожелав напоследок спокойной ночи маме и брату. Наверху она заперла за собой дверь.
– А теперь я пойду, а ты выпей со своим отцом, – сказала Кейт Ричарду, слегка похлопав его по плечу и отправив в гостиную.
Как только дверь за ним закрылась, силы оставили ее, и она посмотрела на лестницу с отчаянием, понимая, что ей будет нелегко подняться наверх. Она медленно шагнула, держась рукой на перила лестницы, а затем ее охватило блаженное чувство, когда она очутилась на просторной кровати, ожидавшей ее.
Кейт упала в изнеможении, растянувшись поперек кровати, и сразу же заснула. Скоро Дэниэл вошел в комнату. Он осторожно снял с нее туфли, украшения, корсет, юбку, развязал ленточки, полностью раздел ее. Кейт пошевелилась только тогда, когда он накрывал ее одеялом, а затем Дэниэл прилег рядом с ней, заключил ее в свои крепкие объятия и стал целовать ее закрытые глаза и дугообразные брови.
– Кейт, Кейт, – бормотал он себе под нос. – Я ведь мог потерять тебя, если бы ушел с того аукциона много лет тому назад.
Кейт проснулась поздно. Отдохнувшая и набравшаяся сил, она подперла спину кружевными подушками, чтобы позавтракать в постели, ее дочь сидела на кушетке и беседовала с ней, пока она ела. Тобби, после того как вернулся с улицы, вытянулся рядом с ногами Донны, его головка лежала на лапах, он находился на незнакомой территории и поэтому вел себя спокойно и не проказничал, чтобы его не выгнали. Кейт узнала, что Дэниэл встал в восемь утра и уехал из дома, чтобы проверить, как продвигается работа на кирпичном заводе. Что касается Ричарда, перед тем как пойти в контору, он отдал распоряжения слуге, чтобы тот быстро собрал и упаковал всю его одежду и остальные вещи, а домоправительница отправила их в его холостяцкие апартаменты, потому что он собирался переехать туда после обеда. Кейт подумала, что в переезде сына есть свои плюсы. В сложившихся обстоятельствах будет лучше, если отец и сын будут видеться время от времени, а не станут проводить все свободное время под одной крышей, говоря о бизнесе, что в результате может привести только к спорам и раздражительности. Донна рассматривала золотые часы, сделанные в виде медальончика, которые подарил ей Дэниэл этим утром, они так красиво качались на цепочке.
– Твой отец сказал, что сам выбирал для тебя подарок в Нью-Йорке?
Донна удивленно посмотрела на мать, бережно держа часы в руках.
– Нет, не сказал. – Она резко пожала плечами, будто это было для нее неважно. – Ты же знаешь, мое присутствие всегда раздражает его.
Кейт отстранилась от подушек и наклонилась к дочери.
– Он заботится о тебе больше, чем ты думаешь, и я знаю, что ты любишь его, просто у вас разные мнения и характеры, поэтому между вами часто происходят конфликты. Вы всегда будете бороться друг с другом, но я верю, что отношения между вами наладятся.
– Но как? – Глаза Донны наполнились болью и горечью. – Да и зачем? Он не будет доволен до тех пор, пока я не выйду замуж и не уеду из дома, долой с его глаз. Он даст свое согласие, если какой-нибудь сапожник попросит моей руки, просто чтобы избавиться от меня.
Кейт неотрывно смотрела на печальное лицо дочери.
– Об этом ты не должна беспокоиться, но действительно достойный молодой человек сначала должен попросить твоей руки у отца. Я не могла не заметить после твоего вчерашнего разговора о мистере Атвуде, что вы стали с ним более близкими. Всякий раз, как ты упоминаешь о нем – а говоришь о нем очень часто, – ты называешь его Тимом.
– Да? – На щеке Донны образовалась ямочка, как только она улыбнулась, а в глазах пробежала искра. – Он стал очень внимательным и заботливым, вот сегодня утром прислал письмо, которое получил папа: Тим приглашает нас посетить июньский бал в его особняке, он признался мне, что этот бал организуется в честь открытия нового пирса и чтобы развеселить папу и подарить ему хорошее настроение.
– В таком случае мы обязательно должны принять его приглашение и удостовериться в искренних намерениях мистера Тимоти.
Позже утром Кейт отправилась в сад и стала срывать самые красивые цветы, которые только могла найти, с маленькими бутончиками. Донна вышла на веранду, присела на скамейку и стала раскладывать цветы в три отдельных букетика, а затем перевязала их сложенными вдвое белыми атласными ленточками.
– Хочешь, я пойду с тобой, мама?
Кейт покачала головой.
– Нет, спасибо. Не обижайся, но я хочу прогуляться одна.
– Понимаю.
Кейт понадобилось четверть часа, чтобы дойти до церковного кладбища пешком. Она вошла в открытые ворота и последовала по тропинке, пока не попала в тень тисового дерева, под которым находились три маленькие могилки, каждая со своей собственной надгробной мраморной плитой. Виктория, Ханна и Эдвард. Виктории было десять, Ханне семь лет, а Эдварду – четыре года, когда они заболели корью, и смертельная болезнь забрала их жизни. Когда убитые горем Кейт и Дэниэл вернулись с похорон двух своих дочерей, они обнаружили, что маленький Эдвард умер во время их отсутствия. Как она выжила после утраты троих детей, она не знала, в результате такого потрясения вскоре у нее случился выкидыш. Своего четвертого умершего ребенка она оплакивала долгие годы. После чего женский врач посоветовал ей подождать какое-то время и не беременеть, и ей пришлось последовать его совету.
Шурша бежевой шелковой юбкой, она встала на колени между двумя могилками и нежно, с любовью начала убирать с них листья и сухую траву, которую принес морской ветер, а затем двинулась к третьей. Погруженная в мысли и занятая ухаживанием за могилками детей, Кейт не заметила прохожего, стоящего рядом с воротами кладбища. Когда Кейт очистила все от мусора, она достала и налила свежей воды для цветов из бочки, стоявшей в углу церковного кладбища, взяла маленькие букетики, которые принесла с собой, и нежно поцеловала каждый, прежде чем поставить их на могильные плиты, на которых были выгравированы ангелочки, обозначающие, что здесь покоятся дети. Она не знала, что человек, наблюдающий за ней и ожидающий ее рядом с воротами, чтобы поговорить, отошел подальше, чтобы не мешать ей вспоминать прошлое. Но как только Кейт вышла на узкую тропинку, она встретилась с ним лицом к лицу.
– О, мистер Бартон! – воскликнула она, искренне радуясь встрече с ним. – Я слышала, вы временно сняли дом в Истхэмптоне. Как ваше здоровье?
– О, спасибо, миссис, я прекрасно себя чувствую. А как вы?
Кейт заметила, что он смотрит на нее оценивающим взглядом, и это польстило ей. Она была рада, что надела одну из своих самых красивых шляпок с коричневой кружевной вуалью под цвет бежевого платья. Продолжая любезничать, она неторопливо пошла рядом с ним, интересуясь, как поживают его матушка и батюшка, пытаясь припомнить, сколько прошло времени с тех нор, как они с Дэниэлом в последний раз навещали их в Лондоне.
– Уже прошло десять лет, точно, – заявил он.
– Действительно прошло столько лет?
– Я до сих пор помню, как это было. Я вернулся домой, чтобы побыть пару дней вместе со своими родителями, и застал вас у них в гостях.
– Превосходно, что вы так все хорошо запоминаете.
Как же он мог не помнить? Ему в то время было двадцать лет, и она была первой взрослой женщиной, которая его заинтересовала и привлекла. Как показало время, не последней, но первое всегда остается в памяти.
Они разговаривали обо всем на свете и не касались темы, связанной с причиной его нахождения в Истхэмптоне, пока не дошли до конца тропинки и не остановились на тротуаре главной дороги города, перед тем как разойтись в противоположные стороны.
– Как скоро вы окажете любезность и навестите нас и нашем особняке? – спросила она.
Джош искоса взглянул на нее из-под черных бровей, крепко сжимая губы.
– Я с огромным удовольствием принял бы ваше приглашение, но боюсь, ваш муж вас в этом не поддержит и не обрадуется моему присутствию в вашем доме. Я еще не встречался с ним после того, как вы вернулись из путешествия, но ваш сын предупредил меня, что нужно подготовиться к жестокой борьбе, что касаемо бизнеса, и это держит меня в подвешенном состоянии. Вы сама любезность и доброта, но пока не решатся наши дела, я должен довольствоваться встречей с вами и вашей семьей только у наших общих друзей или в местах, где нам доведется встретиться случайно.
– Вы говорите откровенно, – заметила Кейт, слегка приподняв брови, но тем не менее не обрадовавшись его ответу.
– Это плохо, мадам?
– Нет. Но вы не должны думать, что мой муж будет питать по отношению к вам личную злобу из-за того, что ваши мнения по поводу железной дороги расходятся. То же самое касается и мистера Атвуда, который, можно сказать, служит лишь средством для достижения целей в этом деле. В личностном отношении Дэниэл останется с ним в хороших отношениях, так же, как и с вами. – Она наклонила голову. – Помните, что мой муж был боксером, и неважно, насколько жестоким и свирепым он казался во время боев, но никогда не таил злобу и не мстил. Именно по этой причине его и уважали на ринге. Он справедливый человек.
– Я знаю, мадам. Но пока я не выиграю эту схватку, касаемую железной дороги, как говорил ваш муж, обойдя все препятствия на своем пути, я не могу своим нежеланным присутствием доставлять ему неудобства.
– Вы можете делать так, как считаете нужным. Я просто надеюсь, что все разрешится мирно, дружелюбно и как можно скорее. Мне будет неприятно, если ваши гостеприимные, великодушные родители подумают, что мы избегаем вашего общества.
– Они никогда так не подумают, даю вам честное слово.
– Пожалуйста, передайте им мои самые добрые пожелания, как только снова увидите их.
Он пообещал, что обязательно передаст ее пожелания, и она попрощалась ним, больше не думая об этой встрече.
В другой части города Дэниэл, решив все дела на кирпичном заводе, открыл золотые карманные часы с крышкой и посмотрел, сколько времени. Сейчас, должно быть, идет подготовка в театре. Вчера днем Ричард уже показывал ему новый пирс, и Дэниэл хотел проверить акустику в каждой части зрительного зала, так как ничто не раздражало его больше, чем плохое звучание в театре. В результате ударов кулаками и жестоких избиений на многих боксерских рингах он частично оглох на одно ухо, хотя никогда не признавался в этом ни себе, ни другим.
Он вошел в театр, пересек фойе, оглядываясь по сторонам. Окошко театральной кассы было закрыто. Из зрительного зала доносился женский голос, поющий песню Земфиры, слова стали слышны еще отчетливее, когда одна из дверей распахнулась и из нее вышел молодой мужчина, облаченный в татарский костюм со шлемом и с копьем в руках.
– Здравствуйте, сэр, – поприветствовал его человек в образе всадника. – Я слышал, что вы вернулись, мистер Уорвик.
– Господи! Кто вы? – удивленно спросил Дэниэл.
– Боб Купер, рыбак, у меня судно «Анна-Мария».
– Но почему ты одет в татарский костюм?
– Я разгуливаю в нем по сцене в соответствии со сценарием пьесы. Они так это называют, прогулкой по сцене, но я делаю намного больше. Я метаю копье, марширую и громко пою песни. – Казалось, Боб был не очень доволен такой ситуацией. – Я покончу с этим после представления, но знаю, что мистер Асквис собирается поставить более впечатляющую и яркую пьесу, для участия в которой уже было набрано много местных жителей.
– Так почему же ты сейчас не на сцене?
– Меня послали посмотреть, привели ли лошадь, которая нужна для пьесы. – Он подошел к двери и выглянул на улицу. – Да, вон она! – Боб громко ударил копьем по щиту. – Поспеши! – заорал он во все горло молодому конюху, ведущему послушную белую лошадь к пирсу. – Вы опоздали! – Боб вернулся внутрь. – Мне придется покинуть вас, сэр. Мой выход в следующей сцене.
Дэниэл, направив свой взгляд на лошадь, которую провели в здание, а затем к служебному входу в театр, решил посмотреть на репетицию из ложи, в которой еще не был. Он прошел по темному, едва освещенному коридору, выкрашенному ярко-красным цветом, пока не увидел перед собой белую дверь, которую приоткрыл, и сразу же зажмурил глаза от ослепительного света зажженных огней. Хриплые голоса раздавались со сцены, по которой актеры, одетые в пестрые яркие костюмы, холили вокруг татарской палатки с напыщенным видом и часто жестикулировали. Он уже видел «Мазепу» дважды в других городах и понял, что попал на конец второго акта.
Стоя на балконе, он наклонился вперед, с нетерпением ожидая, когда же под аккомпанемент пианиста и скрипача закроют занавес, тем самым подтверждая завершение второго акта. В третьем ряду крепко сложенный мужчина, который, как догадался Дэниэл, был мистером Асквисом. Он поднялся со стула, чтобы высказать свои замечания, с которыми люди, стоявшие на сцене, полностью согласились и были готовы исправить свои ошибки. Асквис присел обратно.
Решив, что будет любезно и учтиво с его стороны спуститься вниз и представиться незнакомому мужчине, Дэниэл почти поднялся со стула, как вдруг заметил пианистку, которая меняла ноты, готовясь к следующей сцене. Он не мог оторвать от нее взгляда, не веря своим глазам. Необъяснимые, поразительные эмоции и ощущения охватили его, будто время повернулось вспять. Такие же блестящие рыже-золотистые волосы, знакомый наклон головы. Как она была похожа на ту, с которой он познакомился много лет назад.
Приготовив ноты, Люси наклонилась вперед, пытаясь услышать, что говорил ей мистер Бартли-Джонс, который настраивал скрипку и хотел, чтобы она наиграла мелодию. Ей было нетрудно сделать это для него, ее пальцы все еще лежали на клавишах цвета слоновой кости. Вдруг ее внимание привлекло какое-то движение на балконе. Девушка подняла глаза и посмотрела прямо на мужчину, сидящего там.
«Клодина!»Дэниэлу показалось, что мир остановился, его сердце бешено заколотилось. Ее имя эхом отдавалось в его голове, но он знал, что это была лишь иллюзия, обман зрения и света. Клодина умерла много лет назад, но его память хранила ее образ, а рана, образовавшаяся в душе после ее утраты, кровоточила и болела до сих пор.
Люси сразу поняла, кто этот мужчина. Не кто другой, а именно Дэниэл Уорвик, хозяин курорта, сидел на балконе и внимательно обозревал происходящее с высоты. Из-за ярких огней, освещающих весь зрительный зал, она не смогла разглядеть, каким он был красивым, сильным, модным мужчиной, его черные волосы немного покрылись сединой, а широкие мускулистые плечи казались еще сильнее и делали его еще привлекательнее. Вот он какой, отец Ричарда. Люси улыбнулась ему.
Все еще находясь в шоке, Дэниэл сглотнул. Такая схожесть пианистки с Клодиной взбудоражила в нем самые разные чувства; мучения и страдания, ставшие частью его жизни, после ее смерти еще сильнее стали терзать его душу, но затем странным образом он ощутил спокойствие и облегчение.
Он безумно хотел, чтобы репетиция поскорее закончилась. Когда Асквис приостановил акт битвы в последней сцене, чтобы предоставить побольше места участникам из состава исполнителей, одетых в необычные татарские и польские костюмы, Дэниэл стал барабанить пальцами по стулу. И снова возобновил стук, когда мигающие красные огни имитировали большой лесной пожар, вспыхивающий позади Мазепы и его невесты. В конце концов, не вытерпев, он поспешно вышел с балкона, прочитал имя девушки, написанное на афише, висевшей в фойе, и направился к служебному выходу театра, чтобы подождать, когда она выйдет.
Когда Люси вышла из театра на просторную аллею, окружающую здание, она увидела высокого мужчину, который казался еще выше в своей цилиндрической шляпе, из кармана серого шелкового жилета виднелась золотая, богато украшенная камнями цепочка для часов. Сняв шляпу, он сделал шаг навстречу. Дэниэл все равно был таким высоким, что Люси почувствовала себя немного неуютно.
– Меня зовут Дэниэл Уорвик, – представился он, прожигая ее пронзительным взглядом.
Увидев его совсем близко, она поняла, что он намного привлекательнее, чем показался ей в тени, когда сидел на балконе. Она снова расплылась в улыбке, не зная, что доставляет ему острою боль.
– Для меня честь познакомиться с вами, сэр. Я знакома с вашей дочерью и Ричардом. Мы с ним близкие друзья. Должно быть, он говорил обо мне.
Лицо Дэниэла как будто застыло от холода при упоминании о сыне.
– Близкая дружба, – повторил он. – Насколько близкая? Нет, он не упоминал о вас, – невозмутимо ответил он. – Боюсь, но все время, которое мы провели вместе, как только я вернулся домой, мы потратили на обсуждение единственной темы, касающейся нашего бизнеса. А ваше имя напечатано в афише. Вы итальянка?
Она, как обычно, объяснила все по поводу своего рождения и замужества. Он кивнул ей.
– В Истхэмптоне живет один итальянский шеф-повар, который притворяется французом, для того чтобы работать в «Королевском отеле» и подавать на стол самые лучшие английские блюда. Я уверен, что одно мое слово, и вы получите любое неаполитанское блюдо, которое только пожелаете. Я буду рад, если вы, синьора Ди Кастеллони, окажете мне честь пообедать со мной и исправить промах моего сына.
Ей очень понравился его сдержанный, спокойный голос, и в ее глазах забегали чертики.
– Я с огромным удовольствием пообедаю с вами, это будет великолепно. Признаюсь, но я с нетерпением ждала с вами встречи, мистер Уорвик. Несомненно, вы сможете ответить на тысячу вопросов, которые накопились у меня, о становлении и развитии Истхэмптона как курорта и о семьях, которые жили на его территории в то время.
– Мое время полностью в вашем распоряжении, миссис. – Дэниэл предложил Люси свою руку, и они вместе медленно двинулись вперед.
В «Королевском отеле» они присели за широкий стол, покрытый узорчатой красно-коричневой скатертью, расположенный рядом с окном с видом на солнечную сторону улицы и прозрачное море. Вокруг Дэниэла стали крутиться официанты. Люси было трудно не любоваться им, такого энергичного, бодрого, активного мужчину она впервые встретила в своей жизни, и так как в прошлом ее окружали мужчины старше ее, она не ощущала дискомфорта и неудобств рядом с ним. Она отказалась от итальянской еды, потому что полностью не была уверена в том, что он не придумал свой рассказ лишь из хвастовства, и, находясь в предвкушении, позволила ему заказать для нее блюдо на собственный вкус. Она заметила, что, несмотря на высокий рост и большую мышечную массу, Уорвик был очень гибким, двигаясь, будто барс. У него были такие благородные манеры, что, если бы не шрам, проходящий от середины правой щеки и разделяющий черную бровь пополам, было бы трудно поверить в то, что он когда-то участвовал в боях на боксерском ринге.
– Я хотела бы послушать, как вы выиграли чемпионат Англии, – сказала Люси без намека на лесть, но желая доставить ему удовольствие разговором на его любимую тему. Сам король Георг Четвертый, узнав о его победе, выразил ему свое уважение и почтение.
– Бой проходил неподалеку от древнего города Чичестер, находящегося в нескольких милях от Истхэмптона. На ринге я сражался за титул чемпиона с одним из самых лучших и профессиональных парней, которого я когда-либо мог встретить в своей жизни. Он боролся честно, по правилам, без обмана и хитрости. – Дэниэл начал вести повествование о давнем событии, сокращая историю до минимума, компонуя факты. Он опускал моменты, касающиеся пролитой крови, хруста костей, запаха пота, исходящего от них в результате жестокой, зверской борьбы, рева и ора толпы в тридцать тысяч человек. Он не хотел вспоминать отвратительный, мерзкий звук хлыстов и плеток, держащих на расстоянии тех зрителей, которые в забвении начинали драться с охраной, чтобы добраться до канатов ринга, на котором бились два противника, превращая друг друга в месиво ради почетного звания чемпиона Англии по боксу.
Во время борьбы он не мог видеть двух дам, которые, нарушив договоренность, все-таки пришли. Клодина и его жена. Непостоянная, крайне эгоистичная Клодина, одетая в траурное платье, в конце концов все-таки пришла на боле боя в тот день, но он отвернулся от нее и преподнес флаг победителя Кейт. Как только это произошло, Клодина резко двинулась к выходу, высоко подняв голову, ее траурная вуаль развевалась позади, и с того дня он больше никогда ее не видел. Его выбор в пользу Кейт надломил Клодину. Он понял это, узнав, какой распутный образ жизни она стала вести. В отместку, выражая отвращение и неприязнь к нему, какое-то время она даже употребляла наркотики. Подсознательно он вспоминал ее, когда держал в объятиях любую рыжеволосую женщину, но ни одна из них так не очаровывала и не привлекала его, как Клодина. И вот сейчас напротив него сидела молодая женщина с овальным лицом, которая была так же обаятельна и притягательна, и внимательно слушала его историю.
– Изумительная победа, – произнесла она, когда он закончил свой рассказ, и тихо поаплодировала в знак уважения и восхищения. Они закончили есть устриц, перешли к супу со спаржей, который был разлит по их тарелкам половником из большой супницы, а порции жареного мяса с грибами были политы сладким винным соусом и приправлены зеленью петрушки.
– Я перестал заниматься боксом и оставил ринг в этот самый день, но вы ведь понимаете, что это произошло двадцать один год назад, как раз наступало лето. Его голос был завораживающим. – Вы еще тогда не родились.
– Нет, это не так, – ответила Люси, не понимая, что попалась на его хитрость, примененную для того, чтобы узнать ее возраст. – Несколько дней назад мне как раз исполнилось двадцать один. Я родилась в мае. – Внезапно она замолчала, немного покраснев. Было не принято замужним женщинам или тем, кто уже был замужем, говорить о своем возрасте, даже если они были молоды, но, находясь в состоянии восторга и воодушевления после знакомства с мистером Уорвиком, она не успела проследить за своим языком.
Дэниэл внимательно наблюдал за ней. Люси была на несколько месяцев младше, чем его сын. Очаровательная вдова, околдовывающая своим прелестным, обаятельным личиком. Она все еще была похожа на девочку, а не на женщину, казалась такой ранимой и беззащитной, будто никогда не была с мужчиной. Но это было невозможно, по крайней мере, маловероятно, но он не хотел думать об этом. Как же она была очаровательна, когда смутилась, выдав свой возраст. Он наклонился к ней и произнес тихим заговорщическим голосом:
– Я не выдам ваш секрет.
Она не смогла не захихикать, смех сам вырвался наружу. Ричарду очень повезло с отцом. Как Люси хотела рассказать ему все о себе начистоту, но, пока она не встретится с Оливией Рэдклифф, ей придется подождать. В то время как она пыталась решить, с чего лучше начать рассказ, связанный с выбором именно этого курорта, и как перейти к разговору об особняке Атвудов, он опередил ее:
– Расскажите мне об Италии. Я никогда там не был. Где вы жили?
Люси рассказала ему о своей жизни в Италии ни больше ни меньше, чем всем остальным. Но внезапно Дэниэл задал вопрос, которого она боялась больше всего и которым до него никто не интересовался.
– А какая у вас была девичья фамилия?
Она немного выждала, чтобы успокоиться.
– А почему вы спрашиваете?
– Это простое любопытство, уверяю вас. Ведь возможно, что я мог знать семью вашего отца, так как у меня огромные деловые и общественные связи от Суссекса до Йоркшира и на севере страны. Как говорят, мир круглый и маленький, а значит, тесен.
Люси не хотела лгать, но и открыть правду была тоже не готова.
– Моя мама сказала монахиням, что у отца не было семьи.
– Она умерла, когда вы жили в монастыре?
– Правильно. – За все время своего пребывания в Истхэмптоне она детально не излагала кому-либо о том, где умерла ее мать, все думали, что это случилось в Италии, и она намеренно не собиралась опровергать это. Люси не подозревала, что Дэниэл Уорвик будет исключением, и его следующий вопрос это только подтвердил.
– Я полагаю, ваши родители были похоронены рядом?
– Нет, это не так. – Она искусно сменила тему разговора. – Ричард сказал мне, что его бабушка и дедушка умерли молодыми. Вам, должно быть, как и мне, знакомо горе утраты.
– Да, – согласился Дэниэл, поддерживая разговор, который она завела. – Мне было тогда восемь лет, а моему брату три года, когда наша овдовевшая мать умерла спустя несколько месяцев после того, как родила сестренку Жасмин, которую мы с женой недавно навещали в Америке.
Люси слушала и смогла сделать вывод из его рассказа, что холостой дядюшка Дэниэла, Уильям Уорвик, взявший к себе троих сирот, воспитывал их очень строго. По крайней мере, ее детство прошло без жестокости и несправедливости, монахини относились к ней ласково и нежно, но у нее не было родных брата и сестры. Уорвик начал рассказывать ей о том, как тренировался у Джима Пирса, боксера, отошедшего от дел. Обеденное время подходило к концу, но Люси успела узнать еще многое о становлении Истхэмптона как морского курорта. Она осмелилась поднять тему, касающуюся железной дороги, и он мгновенно разгневался.
– Железной дороги здесь не будет, обещаю вам, – уверенно заявил он, как раз это она и хотела от него услышать. – Компании, владеющие судами, перевозящими торговые материалы через пролив в Маррелтон, объединятся в этой борьбе просто потому, что поймут, что их продажи после прокладки железной дороги резко сократятся. Это лишь вопрос времени, если утвердят железную дорогу в Истхэмптоне, которая будет проходить до Маррелтона, то торговля по водным путям прекратится навсегда, а компаниям, владеющим судами и занимающимся коммерцией, это невыгодно. Также это касается и крайнего севера, на котором лодочники только этим и живут, лишившись последней возможности заработка, их семьи обеднеют и станут голодать.
– Кажется невозможным построить железную дорогу где-либо, чтобы тем самым не причинить людям страдания и не привести к нищете и нужде, – Люси сказала то, свидетелем чего сама была в Италии.
– То же самое произойдет и с остальными, не только с лодочниками. Целые улицы сотрут с лица земли, тысячи домов будут разрушены, разорятся деревни, и от всего останется лишь пепел. – Пронзительным взглядом Уорвик посмотрел на девушку. – Когда в первый раз вы услышали о том, что железнодорожную станцию собираются построить на территории имения Атвудов?
Она рассказала ему о своем ее визите в особняк, когда Джош Бартон был там.
– Я столкнулась с ним там и теперь частенько с ним вижусь. Этот неприятный мне мужчина снял комнату в морском коттедже, где живу я, и он постоянно докучает мне своим присутствием. Я не согласилась с ним и не поддержала его идею. Но, по правде говоря, в целом я не имею ничего против железной дороги и приветствую такой быстрый и удобный способ передвижения, если только беззащитным людям это не принесет ни страданий, ни дискомфорта, и им не придется переезжать и искать новую работу, в то время как спекулянты будут наживаться и богатеть.
Он покачал головой и экспрессивно развел руками перед собой.
– Мы живем не в идеальном мире, жадные, эгоистичные люди, как и противоположные им, находятся в нем. Я сам был раньше беспощадным и безжалостным, и мне стыдно, здесь нечем гордиться. Теперь я хочу отстоять и защитить собственный курорт, провалиться мне на этом самом месте, если я допущу, чтобы какая-то железная дорога ослабила процветание Истхэмптона и привела к бедности, безысходности и безработице людей, живущих здесь. Истхэмптон до сих пор является элитным курортом, с самого его основания он был важным и значительным местом, обогащающимся за счет постоянных клиентов, что позволило ему бурно развиваться и процветать. Достаточно слухов, и берега заполнятся толпой экскурсантов и туристов, которые отменят поездки за границу и ринутся на курорт, окруженный деревенскими поместьями. Повсюду полно развлекательных курортов, до которых рабочие, бедные, люди, не принадлежащие к высшему обществу могут добраться поездом. Каждый человек имеет право на выбор.
Я не говорю, что бедным людям здесь не место, но хочу, чтобы Истхэмптон остался курортом – и совесть меня не мучает, – предназначенным только для тех людей, которые по-настоящему смогут оценить его прелесть и красоту и кто имеет достаточные денежные средства, чтобы позволить себе здесь отдыхать. – Уорвик быстро глотнул из бокала вино, так как в горле запершило от сухости после того, как он яростно отстаивал свои взгляды. – Понимаете? – Он поставил бокал на стол. – Я поведал вам причины, по которым я против того, чтобы Джош Бартон претворял свою дурацкую идею о железной дороге в жизнь, и вы также рассказали мне, что вас оскорбляет то, что родовое поместье разделят пополам. И это объединяет нас. – Дэниэл протянул свою мощную руку Люси, и она сама пожала ее.
– Союзники, – повторила она. – Для общего благого дела.
Он не освободил ее пальцы сразу, а держал руку еще немного времени, его взгляд остановился на ее лице.
– И как же мы отпразднуем нашу победу?
– Для начала нам надо выиграть.
Однажды, очень давно, Клодина сказала ему почти то же самое, когда он говорил о выигрыше, разыгрываемом во время боксерского чемпионата. Люси, освободив свои пальцы, легким движением расстегнула ремешки своей сумочки, висевшей на руке, вытащила перчатки и, застегивая на них маленькие пуговки, вышла из-за стола.
Поднявшись, Дэниэл хотел было нанять карету, чтобы доставить ее домой, в морской коттедж, но она отказалась, сказав, что хочет прогуляться. Он стоял на тротуаре рядом с отелем и смотрел ей вслед. Она была дочерью Клодины. Он знал это наверняка. Люси как две капли волы похожа на свою мать, а узнав о ее происхождении, описанном так невинно, к которому добавился повышенный интерес к имению Атвудов, его уверенность только подтвердилась. В прошлом в Истхэмптоне ходили слухи о мертворожденном ребенке, но теперь он знал, что это была ложь. Этот ребенок был жив, а распутная Клодина решила скрыть этот факт, и Люси также посчитала нужным утаить от него правду о себе. Но почему девушка скрыла свою девичью фамилию, он не мог понять, возможно, она не хотела открывать правду о том, что она Атвуд. Лионелу Атвуду был нужен наследник. Долго не думая, он женился на Клодине, которая вскоре возненавидела мужа, который ложился к ней в постель лишь для того, чтобы зачать ребенка. Но неудачи преследовали его. Лионел никогда не был мстительным мужчиной, наоборот, он был нежным и щедрым от природы, глубоко уважаемым знавшими его людьми. Поползли слухи, и некоторые молодые люди из обслуживающего персонала проговорились, что в этом браке все идет не так, как следовало бы.
