Текст книги "Дочь Клодины"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Он взял ее на руки, отнес обратно в комнату и осторожно положил на обшитый шелком диван, подкладывая под голову мягкие полдушки. Быстро, но внимательно он посмотрел на портрет Лионела, а затем снова на нее. Затем он позвал на помощь.
Она пришла в сознание от резкого запаха нюхательной соли, флакончик с которой ей под нос подставила Донна, а рядом с диваном, на котором лежала Люси, стояла Анна Эденфилд. Больше никого в комнате не было.
– Не надо, не садитесь, – посоветовала Донна, поправляя кружевные подушки, лежащие рядом с ее головой. – Вы упали в обморок и какое-то время находилась без сознания.
– Мы хотели даже вызвать врача, – добавила Анна, на лице которой все еще выражалось беспокойство. Она поднесла Люси стакан с водой. – Вот, сделайте маленький глоточек.
Люси отпила немного воды, а затем опять опустила голову на подушки, закрывая глаза. И снова все вернулось: эта ужасная сцена с Оливией Рэдклифф и голос Джоша, возникший из темноты. «Откуда он взялся? И что он сказал ей?» Запутавшись в мыслях, она обхватила голову руками и застонала.
Люси не могла остановиться. Девушки суетились, бегали вокруг нее, пытаясь успокоить, но она только раскачивалась из стороны в сторону, продолжая плакать. Донна выбежала из комнаты, чтобы позвать Кейт, которая тут же покинула танцевальный зал, появившись в божественном кремово-золотом платье. Люси увидела, как она вошла в комнату, сквозь пелену, а затем снова закрыла глаза. Она слышала тихий нежный голос жены Дэниэла, которая давала наставления девушкам, и слабый треск и шуршание длинных вечерних перчаток, которые она расстегивала и снимала.
– Скажите одному слуге, чтобы принес шерстяное одеяло, а другому – чайничек индийского чая. А сами возвращайтесь в танцевальный зал, а с миссис Ди Кастеллони побуду я.
– А что с ней произошло?
Кейт подумала, смотря на молодую женщину, лежащую на диване, что все дело в том, что Люси перенесла сильный шок, в результате которого упала в обморок, а вот причиной его был точно не тугой корсет и напряжение в груди.
– Я уверена, что это ужасная миссис Рэдклифф так сильно расстроила ее. Я танцевала с Тимоти, когда мистер Бартон позвал нас на помощь, сказав, что нашел Люси без сознания. Тим сказал, что она и миссис Рэдклифф должны были разговаривать в гостиной о портрете мистера Атвуда и его жизни, поэтому я и делаю вывод, что это Рэдклифф во всем виновата. А что еще можно подумать?
– А где сейчас миссис Рэдклифф?
– Она сразу же отправилась домой.
Кейт решила воздержаться от высказываний и выгнала девушек, чтобы заняться Люси. Она достала из сумочки, обшитой жемчугом, пузырек с лавандовой водой, смочила ею чистый платок и приложила ко лбу Люси. Она вела себя спокойнее, чем была на самом деле. У Кейт в голове вертелся один вопрос, который обычно задают молодым девушкам, когда они падают в обморок, чтобы узнать, необходима ли им профессиональная помощь, но не знала, как его произнести вслух, боясь того, что та могла ответить. Но это нужно было сделать.
– Вы ждете ребенка, миссис Ди Кастеллони?
Люси подняла голову, от изумления чуть не разинув рот, так что Кейт сразу все поняла, прежде чем Люси успела ей ответить.
– Нет. Уверяю вас, нет. Я потеряла сознание не из-за этого. Я поссорилась с миссис Рэдклифф. – Она опрокинула голову на подушки и снова застонала.
В дверь постучали. Кейт встала и направилась к двери, чтобы открыть, ее тело охватила дрожь, но не от напряжения, а от облегчения – слава богу, Люси не подтвердила ее опасения. Она, конечно, знала, что Ричард был благородным молодым человеком и если что, не бросил бы молодую беременную вдову. Он не мог поступить необдуманно, тем более что мужчины семьи Уорвиков не были столь горячими и сладострастными от природы. Кейт взяла у слуги одеяло, но отложила его в сторону, пока не принесли чай. Она налила из чайника индийский горячий сладкий чай в чашку, и ей удалось убедить Люси выпить его. Он произвел удивительный эффект, после второй чашки Люси успокоилась, а Кейт, присев на краешек софы, смотрела прямо на нее.
– Знаете, нетрудно поссориться с Оливией Рэдклифф, – сказала она. – Так как она не общается с семьей Уорвик, то мне никогда не доводилось беседовать с ней, но я знаю тех, кому довелось. С годами она становится только еще яростнее и острее на язык. Дэниэлу было даже жалко ее мужа, потому что, как только его здоровье стало ухудшаться, она взяла над ним верх и не переставала упрекать и бранить его. И продолжала враждовать с нашей семьей даже тогда, когда ее бедный муж оставил войну в прошлом, она пользовалось любой возможностью, чтобы обидеть Дэниэла.
Люси понимала, что Кейт своими словами пыталась лишь поддержать ее, вытащить из депрессивного состояния; возможно, Оливия действительно была дамой с трудным характером, но ни Кейт, и никто другой не могли смягчить улара, который нанесла ей Оливия своими жестокими словами.
– Вы так добры, спасибо, что пришли позаботиться обо мне, – сказала Люси, вздохнув, – но я не хочу лишать вас удовольствия, вы должны вернуться в танцевальный зал и продолжить веселье. Я еще немного полежу и отправлюсь домой.
– Я думаю, вам лучше остаться здесь на ночь. В этом огромном особняке, должно быть, тридцать комнат. Я предупрежу мистера Атвуда, а он отдаст распоряжения слугам. Они все приготовят.
Люси приподнялась на локте.
– Но я не хочу никого утруждать.
– А вы никого и не утруждаете, поверьте. – Кейт разгладила складку на одеяле. – Мистер Атвуд сам не позволит вам уйти, пока вы не почувствуете себя лучше. – Она двинулась в сторону двери. – Я попрошу его подняться и успокоить вас. Спокойной ночи.
Как только Кейт вышла в коридор и направилась в сторону танцевального зала, она приложила руку к правому боку, который очень сильно болел. Эта ноющая боль возникала периодически вот уже несколько лет, с тех пор как она неудачно упала во время драки, когда Дэниэл с помощью рабочих боролся с владельцем кабинок для переодевания и с его бандой разбойников и убийц, которые хотели завладеть правами на побережье и хозяйничать на нем. В течение последних месяцев бок стал беспокоить ее довольно часто, но она терпела боль, никому о ней не говоря. Вот и сейчас она плотно закрыла глаза, чтобы забыться, собрав всю волю в кулак, но бесполезно.
Хотя у Кейт не было никаких доказательств того, что между Ричардом и Люси существует кровная связь, ее интуиция подсказывала ей, что ему следует держаться от молодой вдовы подальше. Она не могла рассказать сыну о своих подозрениях, не могла спорить или обманывать его, а если попытается разрушить роман молодых, то это еще сильнее сплотит их, и любовные связи станут крепче, а Ричард тогда будет упрямо и непреклонно стоять на своем. Но всем сердцем она надеялась, что его чувства остынут и намерения изменятся. С того вечера в театре она внимательно слушала, за всем наблюдала и складывала в единую картину всю малейшую информацию, доходившую до нее. Кейт понимала, каким ударом это будет для Донны, но она убедилась в том, что, хотя Тимоти Атвуд проявлял ласку и нежность но отношению к ее дочери, его как магнитом притягивало и влекло к Люси. На званом торжественном празднестве, состоявшемся после представления «Мазепы», находясь в напряженном, нервном состоянии, отчего все происходящее воспринималось довольно резко, Кейт заметила, что взгляд Тимоти постоянно останавливался на молодой вдове. И хотя Ричард почти не давал ему возможности пообщаться с Люси, завладев ее обществом, Атвуд пользовался любым удобным случаем, чтобы побеседовать с Люси, предлагал ей шампанское, пододвигал стульчик, чтобы она присела, в общем, всячески ухаживал за ней, даже когда Донна была рядом с ним.
Для Кейт было неудивительно то, что она встретила Ричарда, поднимающегося по лестнице, ведущей в гостиную. Он стремительно двинулся вперед, когда увидел мать.
– Как она? Мне можно к ней подняться?
Его рука уже лежала на перилах лестницы, но Кейт остановила его, в тот момент у нее возникло сильное желание закричать, чтобы он оставил молодую вдову в покое, обратил внимание на других девушек, потому что она предполагала, что Дэниэл – отец Люси.
– Нет, пусть она отдохнет. К утру поправится.
К ее облегчению, он согласился с тем, что для Люси будет лучше, если ее никто не будет беспокоить, и после того как Кейт проинформировала Тимоти о том, что девушка останется у него до утра и что необходимо приготовить комнату, она решила найти мистера Джоша Бартона, который как сквозь землю провалился. Не найдя его, она вернулась к своим друзьям, с которыми сидела за столиком. Недалеко от нее стоял Дэниэл, у него было превосходное настроение, он шутил и наслаждался обществом людей, собравшихся вокруг него. Кейт нашла глазами Донну, которая светилась от счастья, так как танцевала с Тимоти, и чуть не заплакала от того, что сама, будучи родной матерью, желала, чтобы ее любимую дочь бросил кавалер и женился на другой.
Конечно, она любила Донну и желала ей только счастья, но она не могла допустить того, чтобы Ричард испытывал влечение к родной сестре.
Люси лежала на диване и смотрела на портрет Лионела, висящий на стене, и когда открылась дверь, она не сразу повернула голову, решив, что пришла горничная сообщить ей о том, что комната для нее готова. Так как Люси лежала на диване лицом к камину, она не видела, что пришел Дэниэл, пока он не обогнул софу и не встал перед ней.
– Мы скоро собираемся домой, – сказал он, улыбаясь, – а у меня за целый вечер так и не было шанса поговорить с моим союзником. Как ты сейчас себя чувствуешь?
Она вздохнула.
– Все хорошо, глупо беспокоиться.
– Не думай больше об этом. – Он взял стул за спинку и поставил его рядом с диваном поближе к Люси, присел, при этом его лицо засветилось от удовольствия. – Я кое-что тебе открою, что заставит твои прелестные глазки снова заблестеть, а щечки порозоветь. – Он сделал акцент на этих словах, а затем заговорил боксерскими фразами. – Завтра первый раунд схватки, в котором мы победим. Утром Джош Бартон получит заслуженный удар по лицу, который позволит ему всем телом ощутить протяженность ринга. – Дэниэл сжал сильную руку и показал огромный кулак боксера, затем коварно улыбнулся, изображая в воздухе яростный удар. – Все это время я не бездельничал, а обратился к своим адвокатам, которые проинформировали меня о том, что я могу заблокировать вход железной дороги в Истхэмптон со всех сторон. Даже на окраине, где находится коттедж Денвиса Кортера. А строительство железнодорожной станции в двух милях от места назначения пассажиров не так удобно, правда? И чтобы показать «Железнодорожной компании», где раки зимуют, я заложу фундамент на территории, которую им обещал Ричард, думая, что я соглашусь с ним. Работа начнется утром, я возведу новый театр взамен того, что сгорел дотла несколько лет назад. Он будет намного больше и лучше того, что на пирсе, и в течение летнего сезона там тоже будут показывать представления. И так как больше не останется подходящего места в Истхэмптоне для построения железнодорожной станции, то этому делу придет конец, что будет серьезным сдерживающим фактором для разрушения планов Джоша Бартона.
Ликуя, Дэниэл засмеялся так, что его смех, скорее всего, был похож на мычание, а Люси приподнялась и поздравила его с приближающейся победой. Они не слышали, как в комнату вошел Тимоти. Увидев, какое здесь творится веселье, он был поражен, ведь Люси специально оставили одну в комнате, чтобы она отдохнула и пришла в себя.
– Я не хочу торопить вас, – сказал он, – но миссис Уорвик уже ожидает вас в карете.
– Да, боюсь, я задержался у больной намного дольше, чем разрешено. Спокойной ночи, моя дорогая.
Тимоти посмотрел на Люси через плечо в тот момент, когда пошел провожать Дэниэла.
Перед тем как выйти из комнаты, Тимоти еще раз быстро на нее взглянул. Оливия отвергла Люси, но это не означало, что ее корни не прорастали глубоко в земле Атвудов, и она никому не позволит отнять у нее память о своем отце. Дэниэл действовал твердо и решительно относительно «Железнодорожной компании», раз и навсегда решив покончить с этим дедом. Теперь наступила ее очередь вести себя так же.
Когда Тимоти проводил всех своих гостей до карет, он посмотрел на часы, висевшие в центральном холле, и, к своему разочарованию, понял, что Люси, должно быть, уже как час или более спит в комнате, приготовленной специально для нее. Засунув руки в карманы, он напоследок заглянул в бальный зал, в котором музыканты убирали свои инструменты, и затем неторопливо направился к лестнице. За сегодняшний вечер он очень устал.
– Бал прошел удачно?
Он резко поднял голову вверх и расплылся в сияющей улыбке.
– Люси!
Когда Тимоти увидел Люси, он так обрадовался, что от удовольствия совершенно забыл о том, что никогда раньше не обращался к ней по имени, но всегда хотел это сделать, так что это выглядело очень естественно.
– Да, я думаю, бал понравился гостям, – ответил он, кладя руку на перила и потихоньку поднимаясь по лестнице. – Но он не был удачным для меня.
Она нахмурилась.
– Но почему?
– Я не потанцевал с тобой ни одного танца.
– Находясь в столовой, я видела, что с тобой танцевали прекрасные девушки, приехавшие из различных графств Англии.
Он осмелился выразить словами то, что чувствовал.
– Я бы поменял их всех на один танец с тобой, чтобы хоть раз заключить тебя в свои объятия.
В ответ на его слова Люси лишь захлопала пушистыми ресницами, зная, что она может управлять им, как хочет, но одновременно понимая, что он очень приятен ей и с ним она чувствует себя спокойно и хорошо. Он поднялся по лестнице и присел рядом с ней.
– Ты уже получше себя чувствуешь после обморока? – спросил Тимоти.
Люси кивнула.
– И теперь мне следует пойти домой.
– Нет! – воскликнул он, но затем ответил более спокойно: – Это бессмысленно, тем более уже поздно, и горничная приготовила тебе комнату.
– Возможно, и так. В любом случае, я хочу поговорить с тобой. Хочу кое о чем попросить.
– О чем угодно.
Она повернула лицо к нему и серьезно на него посмотрела.
– Пожалуйста, не продавай свою землю «Железнодорожной компании».
Интуиция подсказывала ему, что Люси попросит именно об этом, и поэтому ее просьба не застала его врасплох. Он посмотрел на нее, плотно сжал губы, решая, как лучше ответить ей, и снова печально на нее взглянул.
– Я знаю, ты думаешь, я какой-то монстр, невежа, невоспитанный человек, раз делю на кусочки родовое имение, но это вопрос денег. Я просто не могу позволить себе держать такое имение. Оно досталось мне без необходимости, и содержать дом я не в силах, у меня нет средств. – Он пожал плечами, выглядя озабоченным и несчастным. – Вот так.
Она побледнела, губы стали сухими. Люси и не подозревала, что у Атвуда трудное материальное положение.
– Я думала, у тебя нет таких проблем. Я слышала, что у тебя есть дом в городе, имение в Норфолке и усадьба в Бедфордшире.
– Да, это правда. Но моей является только усадьба в Бедфордшире. Мой отец умер несколько лет назад, и после его смерти мама стала хозяйкой лондонского дома и имения в Норфолке, в котором она постоянно проживает. Когда она передаст мне дома по наследству, я должен буду справляться с загородным имением и лондонским домиком, предназначенным для временного жилья, который также станет моим.
Люси наклонила голову, пытаясь скрыть отчаяние. «Железной дорогой или чем-то еще, но особняк Атвудов будет разрушен или придет в упадок. Если только…»
– А почему бы тебе не продать усадьбу в Бедфордшире? – радостно спросила она, все еще надеясь найти выход из этой ситуации. – Я не могу поверить в то, что в Бедфордшире такие же прекрасные пейзажи, как здесь, а также там нет возможности вдохнуть чистый морской воздух и полюбоваться изумрудным морем!
Он был сбит с толку и печально смотрел на нее.
– Я не могу сделать этого. Это поместье завещали мне родители моей мамы, оно принадлежит ее семье уже более двухсот лет.
– Я думаю, что особняк Атвудов также переходил из поколения в поколение! Это родовое поместье! Мне сказали, что Атвуд заложил фундамент этого дома, поставил первый кирпичик еще во времена «Непобедимой армады». Разве неправда, что королева Елизавета подарила ему эту землю, сделала щедрый подарок в знак благодарности за его службу капитаном на одном из ее кораблей?
Тимоти поднялся, чувствуя, что попал в западню, прошелся по лестничной площадке, ударяя кулаком по балюстраде.
– Правда, но никто, кого я знаю лично, не поселился в этом доме. Мой дядя, хотя и принадлежал к дальнему поколению Атвудов, в имении не жил, а оставил мне этот особняк только потому, что я оказался единственным мужчиной, продолжателем рода. – Он беспокойно ходил взад и вперед, отвернув лицо от Люси, которая, шелестя атласной юбкой, тоже поднялась на ноги и встала в нескольких шагах от него.
– Особняк все еще чужой для меня, я не считаю его своим домом. Не то что усадьба в Бедфордшире. Я знаю каждый ее уголок. Я провел в ней почти все свое детство. Она для меня значит намного больше, чем что-либо еще.
Молча она подошла совсем близко.
– Больше, чем я? – спросила она почти шепотом.
Медленно поворачивая голову, он взглянул на нее, и Люси увидела его глаза, наполненные любовью. Тимоти так нежно и ласково на нее смотрел, не в силах больше скрывать своей влюбленности.
– Важнее тебя нет ничего, – сказал он тихим голосом.
Приятные ощущения захлестнули ее, она радовалась своему пробуждению и возрождению к жизни, все несчастья и страдания остались позади, и ничего не было важнее и приятнее этого тихого любовного шепота. Он обнял ее за тонкую талию, и тень Доменико не смогла помешать этому, дотронулся рукой до ее лица, немного дрожа, и едва коснулся своими губами ее уст. Чувственно, желая отдать ей всю свою любовь, но понимая, что этот чудный момент можно испортить – ведь граница между ответной реакцией и паникой была такой хрупкой и ломкой, – он ласково и нежно, успокаивая и любя, позволил своим губам ощутить ее сладость. И когда понял, что Люси приняла его поцелуй и нет пути назад, Тимоти дал выход своей страсти и пылкости, почувствовав, как она ослабила губы, позволяя целовать себя еще страстнее и восторженно обвивая его шею руками.
Когда влюбленные ослабили объятия, отстранившись друг от друга, то продолжали стоять, взявшись за руки, Тимоти, впрочем, как и Люси, был изумлен удивительным чудом, произошедшим между ними совершенно неожиданно, ведь он даже не мог и мечтать, что это возможно. Парочке было теперь не до беседы, затаив дыхание, они улыбались и изумленно смотрели друг на друга. Люси и так многое позволила ему за эти драгоценные секунды, поэтому не могла больше рисковать, соблазн был столь велик, что она опасалась не устоять.
– Спокойной ночи, – прошептала она, убегая от него.
В комнате, которую приготовили специально для нее, Люси подошла к окну и посмотрела на обширные поля. Имение было спасено. Она не сомневалась, что Тимоти примет верное решение, но это теперь отошло на второй план, ведь борьба за спасение отцовского имения принесла ей любовь. Никогда раньше она не была так счастлива.
На следующий день, когда она вернулась в морской коттедж, Джоша уже не было дома, так как рано утром он уехал к представителям «Железнодорожной компании», чтобы обсудить действия Дэниэла. Его отсутствие только сделало ее еще счастливее.
Глава 13
Мэг пришила последнюю стеклянную голубенькую пуговку к своему свадебному платью, откусила нитку крепкими белоснежными зубами и разгладила руками лиф платья, сшитого из муслина. Она никогда не видела пуговок прекрасней этих. Они были венецианские, их дала ей вдова. Миссис Ди Кастеллони повесила в гостиной небольшую картину, на которой был изображен искусственный канал, в водах которого плавали лодки странной формы. Мэг подумала, что Венеция, должно быть, прекрасный город, раз там производят такие красивые пуговки, и, поднимаясь по лестнице, взглянула на картину. Ее платье было такого же нежно-голубого цвета, как и вода в канале, и вручную обшито белыми кружевами, купленными у цыган. При этом у нее еще была новая шляпка, которую она украсит венком из свежих роз, сорванных в саду. Мэг мечтала ослепить своей неописуемой красотой всех присутствующих на ее свадьбе, когда она будет идти к алтарю церкви святой Марии. Совсем скоро она выйдет замуж – послезавтра.
Перестав смотреть на картину, она положила иголку в специальную коробочку. Мэг знала, что многие друзья будут завидовать не только ее свадебному наряду и красоте, а и тому, что она выходит замуж за Боба, ведь некоторые из девушек давно положили на него глаз. Она считала себя счастливицей, но сердце тосковало по другому. Осознавая это, она понимала, что мечта о Ричарде всегда будет затмевать яркость солнечных дней супружеской жизни. Любовь была и проклятием, и счастьем, и Мэг знала, насколько мудрее поступают те, кто долго не думая соединяет свои судьбы.
Осторожно она собрала оставшиеся стеклянные пуговки, решив, что положит их вместе с серебряными пуговицами и золотыми монетами в ящик. И, повесив свадебное платье на руку, отправилась в спальню, которую до сих пор делила с Эмми. Она открыла комод, выдвинула ящик и стала шарить рукой среди сокровищ в поисках пуговиц. Мэг нахмурилась и начала тщательней рыться пальцами в содержимом ящика, вытянув над ним шею, чтобы лучше видеть. Пять золотых монет лежали на месте, и она проверила их наличие, когда Бен несколько дней назад вернул ей этот ящик, после того как стал жить в ее комнате, но в спешке и беспокойстве она забыла, что там должны быть еще и серебряные пуговицы. Они пропали!
Яростно хлопнув дверью, она направилась в его комнату, зная, что ее не будут терзать угрызения совести за то, что она перевернет вверх дном все ящики и полки, вытрясет все его вещи, пока не найдет те пуговицы, которые он украл. Но дверь была заперта. Мэг кипела от злости, понимая, что он не вернется, пока в Брайтоне не закончатся скачки, которые он стал частенько посещать, а это случится еще нескоро. Возможно, ей удастся попасть в комнату через окно.
Она вышла во двор и вгляделась в его окно. Оно было закрыто, но она знала, как его открыть, не раз возвращаясь таким способом домой. Надавливая кончиками пальцев на раму, она начала трясти ее. Через минуту защелка плавно отодвинулась, окно открылось.
Мэг сморщила нос, когда попала в комнату, в которой воняло макассаровым маслом, несвежим табаком и мужским потом. Она была рада, что Бен уехал на скачки. Для того чтобы избавиться от этого ужасного запаха, нужно будет проводить дезинфекцию комнаты. Открыв шкаф, она начала переворачивать его одежду в поисках серебряных пуговиц. Но там она их не нашла, последним местом, где они могли находиться, был закрытый ящик, находящийся в самом верху комода, и открыть его она могла без проблем, ведь в них были одинаковые замки. Не прошло и нескольких секунд, как ящик был открыт. Мэг удивилась, увидев его содержимое. В нем не было ни серебряных пуговиц, ни других ценностей, а только аккуратно сложенные стопки документов и писем, на некоторых стоял код. Среди бумажных стопок она нашла письма, адресованные в Лондон одной и той же даме, написанные мужским почерком. Одно из писем лежало без конверта, и одна из строчек бросилась Мэг в глаза: «Я умоляю тебя никому ничего не говорить и дать мне еще немного времени, чтобы найти деньги». Ее взгляд упал на другую строчку, в которой также говорилось, что должник находится в затруднительном положении, и пока у него нет денег. Теперь Мэг не могла остановиться, она бегло просмотрела стопку писем и увидела, что в каждом была докладная записка о долге от разных людей, все они были адресованы Бену и в каждом случае подписаны рукой заемщика.
Неожиданно девушка почувствовала ужасное беспокойство, понимая, что лезет не в свое дело и что ему, конечно же, не понравится, если он узнает, что она или кто-либо другой сует нос в его жизнь. С осторожностью и щепетильностью она быстрым движением аккуратно сложила письма, убедившись, что все лежит так же, как и раньше, затем развесила в шкафу одежду, которая упала во время поисков. После того как она выбралась на улицу через окно, закрыв его за собой, Мэг снова разозлилась и побрела по направлению к берегу, решив незамедлительно пожаловаться маме.
Побережье было забито людьми. Солнце появилось на небе намного раньше обычного, играя бликами на еще не загоревших телах женщин, освещая зеленые лужайки и шелковые накидки некоторых туристов, которые заняли все возможные места размещения в городе еще с середины мая, и некоторые даже до конца сезона. На дорогах стало еще больше транспорта – изящные ландо, рессорные экипажи, четырехколесные экипажи со съемным верхом, повозки, запряженные лошадьми, перевозящие богато одетых детей, отправляющихся на загородную прогулку под присмотром няни или гувернантки.
Мэг недоверчиво наблюдала за погодой, думая, что отдыхающие, пребывающие в хорошем настроении, вскоре увидят собственными глазами морской шторм. Она могла чувствовать погоду ушами, глазами, носом. И это было вполне естественно, ведь она не только живет рядом с морем на протяжении многих лет, а еще и каждый день рыбачит на своей лодке. Она точно могла сказать, когда морской бриз, набирая новую силу, закрутит море, и глядя на небо, могла предсказывать погоду. Она знала, уже ощущая ноздрями запах соли, что скоро сильный, бурлящий прилив, полнимая волны, крупными брызгами, состоящими из мельчайших капелек, обрушится на морской берег, и люди, защищаясь от морского бриза, усиливающегося с каждой минутой, в спешке станут накидывать свои шали и заворачиваться в одеяла.
В то время как спускалась вниз по тропинке, подходя к кабинкам для переодевания, Мэг заметила, что некоторые отдыхающие все еще стояли на берегу, но большинство, заплыв довольно далеко от берега, бултыхались в воде. Затем она обратила внимание на яркую, трепещущую от ветра брезентовую палатку, обставленную декорациями, вокруг которой собралась огромная толпа. Мэг поняла, что там показывают кукольное представление «Панч и Джуди». Дамы смеялись, держась за поля соломенных шляпок, а ленточки на головных уборах детей колыхались и развевались в воздухе.
А у Люси был шестой по счету урок плавания, который, по словам Эмми, был последним, так как Люси приобрела необходимые навыки, перестала бояться воды, превосходно плавала на спине и отлично держалась на плаву.
– Хорошо. А теперь поплавай еще, – монотонно произнесла Эмми, привыкнув отвечать именно так своим многочисленным ученикам. Она смотрела по сторонам, и ее взгляд остановился на нескольких дамах, качающихся на волнах недалеко от нее, одна из которых забралась слишком глубоко, и от страха с ней чуть не случился истерический припадок, благо другая леди позвала на помощь мистера Джека Робертсона. Эмми нахмурилась, заметив, как Мэг подходит в краю волы, ее суровый взгляд говорил о том, что случилось что-то нехорошее.
Оставив плавающую Люси, женщина с трудом стала пробираться к берегу, от ее длинной юбки темно-синего саржевого платья во все стороны летели брызги. Но для спасательницы это было традиционным видом одежды, на ней также была соломенная шляпка, совсем пожелтевшая и выгоревшая от соли и солнца, а на ленточке, повязанной вокруг шляпки, большими буквами было вышито ее имя.
– Ну? Что случилось? – спросила она у дочери в тот момент, как вышла на берег.
– Мои серебряные пуговки! – чуть не закричала Мэг. – Они пропали! Их нет! И только один человек мог украсть их…
– Бен. – Эмми спокойно положила сморщенные от воды руки на бедра. – Я отдала пуговицы ему, чтобы он их продал. Ему дали за каждую по пять шиллингов. Я положила деньги за них в банку из-под чая и поставила в комод, но совершенно забыла тебе об этом сказать.
Мэг была ошеломлена, не зная, чему больше возмущаться – наглости своей матери, которая не только без спроса взяла ее личную вещь и отдала Бену, чтобы тот продал, или той скудной прибыли, которую они за них получили.
– Десять шиллингов! Мошенничество! Они стоят намного больше! Я думаю, за каждую ему дали по десять шиллингов, и эти деньги он прибрал к рукам! – Девушка сорвала голос и захрипела. – Как ты могла так поступить, даже не спросив меня?
Эмми была непоколебима.
– Поверь, я знаю, как лучше.
Мэг разозлилась:
– Да он настоящий подонок! Я знаю! Мы должны избавиться от него! Пусть убирается!
– Послушай, он никуда не пойдет, – упрямо сказала Эмми, резко дернув подбородком. – Я тебе уже об этом говорила. Поскольку это в моих интересах, он может оставаться в нашем доме сколько захочет. – Вспышка удовлетворения сверкнула в ее глазах. – Дело в том, что мне даже очень нравится, что в доме появился мужчина.
Мэг застонала и резко бросилась к тропинке. Губы Эмми застыли в легкой улыбке, она повернулась, чтобы узнать, наплавалась ли Люси вволю и готова ли выйти на берег. Эмми помогла девушке выбраться из воды и проводила ее к кабине для переодевания.
Когда Люси вытерлась и переоделась, сама затянув на себе корсет, как она всегда и делала, хотя это входило в обязанности Эмми, заколола гребнем волосы, смотрясь в круглое зеркальце, висевшее на стене, и пригладила несколько еще сырых торчавших завитков. Трудно было сохранить равновесие, так как запряженная в телегу лошадь тянула кабинку подальше от воды на сухой берег, но сейчас дребезжание цепей говорило о том, что лошадь остановилась и ее распрягали. Люси сняла с деревянного гвоздика свою сшитую из гобеленовой ткани сумку, которая колыхалась при движении скрипящих колес, положила расческу рядом с нотами новой мелодрамы из репертуара Асквиса и его команды, которую собирались поставить в театре после «Мазепы». Потянув задвижку и отворив дверь, она остановилась, увидев, что за несколько минут ее переодевания прилив незаметно подкрался к ступенькам кабинки, и для того, чтобы спуститься вниз, придется намочить туфли.
Но со стороны аллеи раздался знакомый голос.
– Не двигайся! Я помогу тебе! – Это Тимоти стремительно бежал вниз по тропинке, его мешковатая куртка раздувалась на ветру, открывая шелковую подкладку, а волосы блестели на солнце, как золотые соверены. Он не замедлил шага, пока не подбежал прямо к порожкам кабинки, радостно улыбаясь Люси.
– Готова? Тогда вперед! – Он опустил ногу на нижнюю ступеньку, взял девушку за тонкую талию своими сильными крепкими руками и, слегка приподняв, перенес на сухой песок. Она оперлась на него, чтобы не упасть, когда встала на песок, а он уже обнимал ее за плечи.
– Моя дорогая, дорогая Люси. Я хочу сказать тебе что-то удивительное.
