Текст книги "О социализме и русской революции"

Автор книги: Роза Люксембург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Русская революция^*

Нынешняя революция в России формально – последний отзвук Великой французской революции, что произошла сотню лет назад. Все минувшее столетие, по сути, проделало лишь ту работу, которая была задана ему тем огромным историческим переворотом: конституирование во всех странах классового господства современной буржуазии, капитализма. В первом акте этого тянувшегося целое столетие кризиса истинная революция глубоко взрыла феодальное средневековое общество, перетряхнула его, превратив низшие пласты в высшие, а высшие – в низшие, впервые грубо разрубила его на современные классы, более или менее прояснила их социальные и политические стремления и программы и наконец посредством наполеоновских войн низвергла феодализм во всей Европе. На последующих этапах начатый великой революцией раскол современного буржуазного общества на классы продолжается в ходе и развитии классовой борьбы. В период Реставрации после 1815 г. к власти приходит, а затем свергается июльской революцией крупная финансовая буржуазия. Февральская [1848 г. ] революция наконец-то приводит к господству широкую массу средней и мелкой буржуазии. В образе нынешней Третьей республики современное классовое господство буржуазии достигает своей самой развитой и последней формы.

Но тем временем в процессе всех этих схваток внутри буржуазии возникает также новый раскол: между буржуазным обществом в целом и современным рабочим классом. Образование и созревание этого нового классового противоречия проходит параллельно с буржуазными классовыми боями через всю историю века. Уже сама великая революция при первом же всеобщем пробуждении всех элементов и всех внутренних противоречий буржуазного общества выводит на поверхность политической жизни и пролетариат с его социальным идеалом – коммунизмом. Короткое господство Горы, означавшее наивысшую точку революции^*, было первым выходом современного пролетариата^* на историческую арену. Однако он выступал тогда еще не самостоятельно, а скрывался под сенью мелкой буржуазии и вместе с ней составлял «народ», противоположность которого буржуазному обществу выражалась в двусмысленной форме противоположности «народной республики» конституционной монархии. В Февральской революции [1848 г. ] в страшной Июньской битве пролетариат наконец полностью отделяется как класс от мелкой буржуазии и впервые осознает, что в буржуазном обществе он, будучи совершенно изолированным и целиком предоставленным собственной судьбе, противостоит этому обществу в смертельной вражде. Только благодаря этому впервые сформировалось во Франции то современное буржуазное общество, которое завершает дело, начатое Великой французской революцией.

Если той сценой, на которой разыгрались главные акты драматической истории буржуазного общества, стала Франция, то они вместе с тем в не меньшей степени произошли и в истории Германии, Австрии, Италии – всех современных стран всего капиталистического мира. Нет ничего нелепее и превратней, чем рассматривать современные революции как национальные события, результаты которых действуют в полную силу лишь в пределах границ соответствующих государств, а на другие, «соседние государства» оказывают только более или менее слабое влияние, вытекающее из их «соседствующего положения». Буржуазное общество, капитализм – это международная, всемирная форма человеческого общества. Отнюдь не существует столько же буржуазных обществ и столько же капитализмов, сколько имеется на свете современных государств или наций; есть только одно интернациональное буржуазное общество, есть только один капитализм, а по видимости изолированное самостоятельное существование отдельных государств за их государственными барьерами является при наличии единого и неделимого мирового хозяйства лишь одним из противоречий капитализма. А потому и все современные революции, по сути дела – революции интернациональные. Это все одна и та же мощная буржуазная революция, которая в различных актах разыгрывалась по всей Европе с 1789 до 1848 г. и на интернациональном базисе конституировала современное буржуазное классовое господство.

Внешне казалось, что именно Российская империя представляла собой исключение из этой всемирной революции. Казалось, именно здесь средневековый абсолютизм желает, вопреки всем бурям в остальном капиталистическом мире, сохраниться как нерушимый оплот докапиталистического периода. И вот уже абсолютизм повержен революцией наземь и в России. То, что мы переживаем сейчас, это уже не бои революции против господствующей, абсолютистской системы, а, напротив, бои формальных остатков абсолютизма против уже ставшей живым фактом современной политической свободы, а также бои между классами и партиями за границы этой свободы и за ее конституционное закрепление.

Формально русская революция, как уже сказано, последний отзвук периода буржуазных революций в Европе. Ее ближайшая внешняя задача – создание современного капиталистического общества с открытым буржуазным классовым господством. Однако – и в этом как раз выражается тот факт, что и Россия, казавшаяся в течение целого столетия застывшей и изолированной, тоже участвовала в общем процессе преобразования Европы – эта формально буржуазная революция совершается в России уже не буржуазией, а рабочим классом. Причем рабочий класс уже не служит более привеском мелкой буржуазии, как во всех прежних буржуазных революциях, а выступает как самостоятельный класс с полным сознанием своих особых классовых интересов и задач, т. е. как рабочий класс, возглавляемый социал-демократией.

Постольку нынешняя революция в России прямо примыкает к парижской битве Июня 1848 г. и на деле осуществляет как заранее готовый результат впервые совершенное тогда отделение пролетариата от всего буржуазного общества. Одновременно пролетариат России использует в своем революционном действии весь исторический опыт и все классовое сознание, которые интернациональный пролетариат приобрел со времени того первого урока в июне 1848 г., а также в последующий парламентский период во Франции, в Германии – словом, повсюду.

Благодаря этому нынешняя русская революция становится столь противоречивым явлением, как никакая иная из всех предшествующих революций. Политические формы современного буржуазного классового господства завоевываются здесь не буржуазией, а рабочим классом в борьбе против буржуазии. Но рабочий класс, хотя или поскольку он впервые действует в качестве самостоятельного классового сознательного слоя, выступает без тех утопически-социалистических иллюзий, с которыми он выступал вместе с мелкой буржуазией в прежних буржуазных революциях. Пролетариат в России выдвигает сегодня не задачу осуществления социализма, а задачу создания поначалу буржуазно-капиталистических предпосылок для осуществления социализма. Но одновременно буржуазное общество, благодаря тому что оно создается руками классово сознательного пролетариата, приобретает совершенно своеобразный облик. Хотя рабочий класс в России и не ставит перед собой задачи непосредственно осуществить социализм, он столь же мало считает своей задачей поднять на щит неприкосновенное и ничем не замутненное великолепие классового господства капитала, которое порождалось буржуазными революциями прошлого века на Западе.

Пролетариат России, наоборот, ведет одновременно и в едином действии борьбу как против абсолютизма, так и против капитализма. Он хочет завоевать только формы буржуазной демократии, но для себя, для целей пролетарской классовой борьбы. Он добивается восьмичасового рабочего дня, народной милиции, республики – все это требования, рассчитанные на буржуазное общество, а не на социалистическое. Но вместе с тем эти требования столь сильно наталкиваются на крайний предел господства капитала, что они оказываются в такой же мере переходными формами к пролетарской диктатуре. Пролетариат в России борется за осуществление самых элементарных буржуазных конституционных прав: права союзов и собраний, права свободы печати. Однако эти буржуазные свободы он уже теперь в буре революции использует для создания такой мощной экономической и политической классовой организации пролетариата, как профсоюзы и социал-демократия, чтобы формально призванный революцией к господству класс буржуазии вышел из революции беспримерно ослабленным, а рабочий класс, формально подчиненный, занял беспримерное по своей мощи положение.

Таким образом, нынешняя революция в России по своему содержанию далеко выходит за рамки ранее происходивших революций и по своим методам не примыкает ни к старым буржуазным революциям, ни к прежним парламентским боям современного пролетариата. Она создала новый метод борьбы, соответствующий как ее пролетарскому характеру, так и связи борьбы за демократию с борьбой против капитала, – революционную массовую забастовку. Итак, по своему содержанию и методам она – совершенно новый тип революции. Будучи формально буржуазно-демократической, а по сути своей – пролетарско-социалистической, она как по содержанию, так и по методам является переходной формой от буржуазных революций прошлого к пролетарским революциям будущего, в которых речь уже пойдет о диктатуре пролетариата и об осуществлении социализма.

Она является таковой не только логически, как определенный тип, но и исторически, как исходная точка определенного общественного соотношения общественных классов и сил. Общество, которое возникнет из столь своеобразной революции в России, никоим образом не может быть подобно тем, которые родились из былых революций на Западе после 1848 г. Мощь, организация и классовое сознание пролетариата окажутся в России после революции на таком высоком уровне развития, что они всякий раз будут перешагивать рамки «нормального» буржуазного общества. При одновременной слабости и нерешительности чувствующей свою гибель буржуазии, не имеющей никакого политического и революционного прошлого, возникнет такая комбинация сил, при которой равновесие буржуазного классового господства будет постоянно нарушаться. Откроется, следовательно, новая фаза истории буржуазного общества, которое ввиду недостаточно устойчивого равновесия классовых сил будет переживать постоянные бури, которые, следуя друг за другом с большими или меньшими паузами, с большей или меньшей стремительностью, не смогут все же найти никакого иного выхода, кроме социальной революции и диктатуры пролетариата.

Все это относится прежде всего к России. Однако точно так же, как судьбы России и всей Европы решались французскими революциями в ходе боев на мостовой Парижа, так и теперь судьбы не только русского общества, но и всего капиталистического мира решаются на улицах Петербурга, Москвы, Варшавы. Революция в России и то своеобразное историческое творение, которое рождается в ней, не могут не изменить одним рывком соотношения классовых сил как в Германии, так и повсюду. Русской революцией завершается почти шестидесятилетний период спокойного, парламентарного господства буржуазии. Вместе с русской революцией мы уже вступаем в период перехода от капиталистического общества к социалистическому. Сколь долго продлится этот переходный период, интересует лишь предсказателей политической погоды. Для интернационального классово сознательного пролетариата важны только дающий новые силы ясный взгляд в близкое будущее нынешнего освободительного периода, а также понимание необходимости в грядущих бурях столь же быстро наращивать упорство, ясность цели и героизм, как это на наших глазах ежедневно, ежечасно делает русский пролетариат.

Речь о русской революции

на народном собрании в Мангейме, 25 сентября 1906 г.

(газетный отчет)^*

Товарищ Люксембург начала выступление репликой, что во время своей болезни она училась у русской революции: когда революцию считают умершей, она воскресает вновь. («Браво!»)

Сегодня я чувствую себя нездоровой, но мне сказали, что я должна быть здесь и сказать несколько слов о революции. Я сделаю это, насколько хватит сил. Предыдущий оратор в конце своей речи назвал меня мученицей и страстотерпицей русской революции. Я должна начать свое выступление с возражения. Тот, кто не наблюдает за русской революцией издалека, а сам в ней участвовал, не назовет себя страстотерпцем и мучеником. И я без всякого преувеличения и совершенно честно могу заверить вас, что те месяцы, которые я провела в России, были самыми счастливыми в моей жизни. Я очень огорчена тем, что мне пришлось вернуться оттуда в Германию^*.

Та картина русской революции, которая складывается у вас на основе рассчитанных на сенсацию сообщений буржуазных телеграфных агентств, совершенно неверна. Загранице рисуют огромное море крови и неслыханные страдания народа без единого проблеска света! Это – взгляд декадентской буржуазии, а не пролетариата. Русский народ терпел столетиями, а страшные страдания в ходе революции ничтожно малы по сравнению с теми ужасными страданиями, которые русский народ вынужден был переносить до революции, в спокойные времена царизма. («Очень верно!»)

Россия веками жила под игом абсолютизма; но разве кто-нибудь спрашивал, сколько тысяч погибло от цинги, от голода? Спрашивал ли кто о том, сколько тысяч пролетариев пали на поле труда? Это не встревожило ни одного статистика. Сколько детей умерло в русских деревнях или даже не прожило и года из-за нехватки пищи? Поймите, что по сравнению с этими бесчисленными жертвами нынешние жертвы и страдания минимальны.

Но есть и другая сторона медали. Если прежде русский народ прозябал без всякой перспективы выбраться из своих ужасных страданий, то теперь он знает, за что гибнет, за что страдает, за что борется. Каждый сознает, что он вместе с другими принимает посильное участие ради своих детей, своих внуков в освобождении народа. Однако русский народ страшно запоздал, отстал в своем развитии от других наций Европы и теперь, оказавшись догоняющим, он борется за свое освобождение посредством революции.

История знает, что делает, и, заставляя нас ждать, сулит нам иной подарок, чем опередившим нас нациям. Наша революция совсем не такая, как Мартовская революция [1848 г. ] в Германии или Великая французская революция. Правда, в России борются за те же буржуазные свободы, парламент, право коалиций, свободу печати и т. д., за которые в Германии боролись уже в 1848 г., а во Франции на полвека раньше. Но сегодня у нас во главе этого движения стоит не стремящаяся к власти буржуазия, а пролетариат, который взял на себя роль руководителя в этой борьбе.

Русский пролетариат не поддается иллюзиям пролетариата 1848 г., он хорошо сознает, что сразу установить социализм невозможно, он знает, что может возникнуть лишь буржуазное правовое государство. Но мы были бы недостойны называться социал-демократами, считаться учениками Маркса и Энгельса, если бы цеплялись за пустую форму, не понимая, что в ней может заключаться различное социальное и историческое содержание.

Именно по той причине, что наше правовое государство формируется мозолистой рукой пролетариата, оно получит ту форму, которая будет более полезна пролетариату, чем буржуазии. Русский пролетариат борется на первых порах за буржуазную свободу, за всеобщее избирательное право, за республику, за закон о союзах, за свободу печати и т. п., но он борется за них без иллюзий пролетариата 1848 г., он борется за свободы, чтобы использовать их как средство борьбы против буржуазии.

У того, кто представляет себе русские условия, должно сложиться впечатление, что русский либерализм уже скрючился в карлика, а пролетариат вырастает в гиганта. Поэтому правовое государство будет в России совсем иным, чем нынешняя Германия. Из русской революции никогда не родится такой ублюдок либерализма, как в Германии.

Нельзя русскую революцию рассматривать лишь с точки зрения так называемого правопорядка и страстно ждать создания настоящего парламента. Вы знаете историю I Думы. Лишь только либерализм понадеялся, что с ее созывом избавился от кошмарного сна революции, как она тут же была уничтожена. Роспуск Думы был признаком не силы абсолютизма, а бессилия русского либерализма. Роспуск Думы показал, как глубоко пала русская буржуазия. Каждая новая попытка покажет ясно, что ей не хватает силы для борьбы против абсолютизма. Когда пришла весть, что Думу разгоняют ко всем чертям, либералы не нашли ничего лучшего, как бежать в Финляндию и там сфабриковать для корзины всемирной истории бумажный протест^*.

Несмотря на ту низкую ступень, на которой находится русский пролетариат, он показал себя более зрелым, чем русская буржуазия, сразу поняв, что парламентаризм бессилен, пока у руля правления стоит абсолютизм, пока он не подавлен революционным классом. Мы стоим сегодня перед вопросом о захвате власти революционным пролетариатом. Либерализм, как показала Дума, свою роль уже сыграл. Задача пролетариата нелегка, между подымающимся русским народом и русским абсолютизмом идет борьба не на жизнь, а на смерть. В этой борьбе решится судьба будущей русской свободы.

Есть, однако, боязливые товарищи, которые говорят, что нынешними зверствами властей революция может быть потоплена в море крови. Кто побывал там, знает, что это не так. Нет ничего ошибочнее, чем предполагать, что русскую свободу можно сдержать насилием. И здесь тоже оправдывается учение Маркса и Энгельса, что каждый общественный строй – это историческая необходимость и он является на свет, как плод из материнского тела, даже если это стоит огромных усилий. Борьба, которая нам еще предстоит, это труднейшая фаза всей революции. Вы, должно быть, представляете себе массовую забастовку как простое повторение по всем направлениям, как непрерывный процесс развития революционного движения, подымающий пролетариат все выше и выше. Это правомерное развитие внутренней зрелости и сознания привело нас к нынешней точке революции. Осознание состоит сегодня в том, что для свержения абсолютизма недостаточно только проводить массовые стачки, раньше или позже придется взвесить также вопрос о народном восстании против столпов абсолютистского режима, чтобы довести революцию до конца. Весь ход революции как раз и доказывает, чем она отличается от всех прежних революций – тем, что то были скоротечные уличные сражения, длившиеся несколько часов или дней. Ныне, когда судьбы – в руках народа, революция – процесс долгий и тяжелый; могучая армия для последнего решающего удара может сплотиться только в результате длинного ряда массовых забастовок.

Тот, кто охватывает ход развития революции с точки зрения ее внутренних условий, не поддастся пессимизму. Можно восхищаться героизмом русского пролетариата. Я нисколько не хочу оспаривать эту точку зрения, но хочу указать, что слишком восхищаются героизмом отдельных лиц, стоящих на первом плане борьбы, и недостаточно – героизмом той огромной массы, которая приносит неслыханные жертвы.

Я хотела бы указать на то, что из русских событий важно уяснить себе: развертывание сил революции зависит не только от числа организованных социал-демократов. Лишь в час борьбы видно, какой неслыханный идеализм кроется в народе. Русские события показывают, что в соответствии с общей ситуацией мы должны и в Германии готовиться к таким боям, исход которых решают массы.

Политическая массовая забастовка – центральный вопрос на [Мангеймском] съезде партии [германских социал-демократов] – доказательство того, что классовое сознание пускает в пролетариате все более глубокие корни. Чувствуется, что пролетариат должен раньше или позже сосредоточиться на защите и расширении своих политических прав посредством массовой забастовки.

Русская революция для германского пролетариата – великий наставник. Нет сомнения, что русская революция в самой значительной мере окажет воздействие на заграницу. Русское правовое государство вызовет сдвиг в политических условиях и в Германии. Русский пролетариат послужит нам тогда образцом не только в отношении парламентаризма. Я имею в виду решительность и смелость в постановке таких политических задач, каких требует историческая ситуация. Если мы что-либо можем почерпнуть из русской революции, так это не пессимизм, а величайший оптимизм. Мы можем с еще большей отвагой глядеть в будущее и с десятикратно возросшей силой провозгласить: несмотря ни на что, победителями будем мы! (Продолжительные аплодисменты.)