Текст книги "О социализме и русской революции"

Автор книги: Роза Люксембург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Для социал-демократии, как партии классовой борьбы, революционный аспект в нынешнее время заключается не только в борьбе с абсолютизмом, а в не меньшей степени в массовых столкновениях со связанным с ним капиталом. С одной стороны, экономическое движение должно быть использовано для того, чтобы разъяснить рабочим (особенно впервые завоеванным для движения слоям и областям), что абсолютизм – главное препятствие в борьбе с капиталом, а его свержение – насущнейшая классовая потребность пролетариата. С другой стороны, наоборот, необходимо в борьбе против абсолютизма постоянно и насколько возможно энергично доводить до сознания трудовой массы ее противоположность буржуазии и капиталистической эксплуатации. Только таким образом, непрестанным сочетанием и сохранением равновесия между этими обеими сторонами нынешней революции, может социал-демократия оказаться на высоте вытекающей из этого двуединой задачи.

Нынешняя революция имеет, именно с точки зрения рабочего класса – и это следует повторить еще раз, – двойную задачу. Одна – свержение абсолютизма, цель чисто политическая, непосредственно близкая, рассчитанная на данный момент борьбы. Вторая – организация рабочего класса в сознательную рабочую партию для открытой борьбы с буржуазией на следующий же день после свержения абсолютизма; это принципиальная и постоянная цель, которая вытекает из наших задач как социалистической партии. Отделять обе эти задачи друг от друга и говорить рабочим: сейчас сосредоточьте все силы только на завоевании политической свободы, а борьбу с буржуазией отложите на завтра, ибо она означает потерю сил и отпугнет от нашей борьбы против правительства симпатизирующее нам общество, могут только националисты различных оттенков, считающие рабочих лишь инструментом для достижения своих политических целей. Для социал-демократии, наоборот, политические свободы, за которые мы боремся, – только инструмент классовой борьбы пролетариата. И потому в нынешней революции у нас, как и в России, как и в любой момент и во всех странах, конечные цели социал-демократии, ее социалистические цели, должны быть неразрывно связаны с текущими, политические цели – с экономической борьбой, борьба против абсолютизма – с борьбой против буржуазии.

Под этим же углом зрения решается и вторая проблема, поставленная революцией: что следует делать, когда происходят такие столкновения масс с войсками, как 1 мая, и с учетом настроения, вызываемого в массах такими столкновениями?

Первомайская демонстрация социал-демократии была совершенно мирной. Рабочие массы вышли на улицу не для того, чтобы вступить в бой с войсками, а только дабы продемонстрировать свои стремления. Социал-демократия не распаляла и не приводила массу в буйное состояние каким-либо шумом насчет «вооружения» и не провоцировала ни полицию, ни военщину никакими террористическими эксцессами. Но чем очевиднее вина за зверское массовое убийство целиком и полностью ложится на наемников абсолютизма, чем яснее становится вся чудовищность их преступления, тем сильнее вызывает она в рабочих массах двойственное настроение: чувство преисполненного отчаянием собственного бессилия и потребность в немедленном активном возмездии.

Социал-демократия обязана дать свободный выход этому настроению, но она может выполнить эту задачу только таким образом, который согласуется с сутью социал-демократической агитации: внося в это стихийное настроение политическое сознание.

Под непосредственным впечатлением стычки рабочие склонны считать, что их бессилие по отношению к правительству, доказанное во время первомайской демонстрации, вызвано только отсутствием оружия, нехваткой физических средств борьбы. Лишь несмышленый политик готов после майских демонстраций призывать вместе с дающей пищу всем вредным иллюзиям ППС: «Силы у нас уже есть, теперь нам остается захватить еще и средства, т. е. оружие для борьбы, и победа будет за нами». Задача социал-демократии состоит вовсе не в том, чтобы поддерживать в массах иллюзии, а в том, чтобы рассеивать их, не в том, чтобы питать их иллюзиями, а в том, чтобы помочь им осознать свое положение.

На первый взгляд обе социал-демократические демонстрации – празднование 1 Мая и всеобщая забастовка памяти павших жертв правительства 4 мая – были выражением огромной мощи рабочего класса. Если бы дело шло для нас о том, чтобы внешней демонстрацией нашей силы произвести впечатление на буржуазную интеллигенцию, как поступают социал-патриоты, то мы могли бы довольствоваться констатацией того факта, что за все время существования в Польше социалистического движения не бывало еще такой мощной по своему масштабу рабочей демонстрации, такой зрелой по сознательности своих лозунгов, такой дисциплинированной по поведению огромного множества людей. И все же это факт, что история рабочего движения не знает ни в одной стране примера столь беспрекословного и безграничного послушания, с каким Варшава, город с миллионом жителей, последовала, по словам «Правительственного вестника», социал-демократическому «приказу» насчет всеобщего прекращения работы 4 мая.

Но поскольку социал-демократия, как рабочая партия, придает значение не видимости, а сущности силы пролетариата, ее задача – показать рабочим массам, что силы их для того, чтобы действительно помериться с силами абсолютизма, еще недостаточны. Как демонстрация массовое шествие двадцати тысяч в Варшаве – отличный результат социал-демократической агитации. Но как выражение революционной сознательности и как боевая армия пролетариата – это лишь незначительная часть рабочих масс в самой Варшаве, насчитывающих несколько сот тысяч, и ничтожная горсточка в сравнении со всем трудовым рабочим людом города и деревни нашей страны. С самого начала лейтмотивом социалистической агитации было разъяснение рабочим того, что победа будет за нами только тогда, когда весь трудовой народ, а это значит огромные, широчайшие массы промышленных и сельскохозяйственных пролетариев, а также значительная часть того пролетариата, который находится под ружьем царя, т. е. солдаты, поднимутся на борьбу как у нас, так и в России. То же самое мы должны вновь и вновь неустанно напоминать рабочим, тем более там, где временный и местный успех движения вызывает у них переоценку своих сил и преждевременную иллюзию, будто для исхода борьбы в пользу народа необходимо только еще физическое оружие. Чувство бессилия масс в отношении солдатни должно, следовательно, быть заменено сознанием того, что рабочей революции не хватает не «средств», а «сил», не карабинов, а просвещенных пролетариев.

Как рабочая революция наша революция по своей природе – массовое движение, и победит она абсолютизм только как массовая борьба. Сегодня это уже бездумно повторяет даже националистическая ППС, которая в своем Майском воззвании возможно громогласнее провозглашает: «Вооруженной горстки царское правительство не испугается. Одним террором мы царское правительство не победим. Наша сила – в массовом выступлении, наше будущее – в массовой борьбе». Но понять и признать важное значение массы как фактора в политической борьбе – отнюдь не бог весть какое искусство и вовсе не открытие социалистов. То, что без миллионов натруженных рук народа в политической борьбе достигнешь не многого, эту тайну хорошо знают все буржуазные партии, знают капиталисты и реакционеры, знает мелкая буржуазия. Именно потому все демагоги стараются примазаться к массе рабочих.

Так вот, политика действительной социалистической партии основывается не на том, чтобы орать: «Наше будущее – в массовой борьбе», а на том, что и программа партии соответствует интересам рабочего класса, и вся ее тактика, весь образ ее деятельности рассчитаны на действие, притом на сознательное действие, рабочих масс.

Социалистическая борьба – это массовая борьба. Но борьба эта развивается постоянно, а вместе с ней развивается и должно развиваться само понятие массы. Двадцатитысячная толпа, следующая за знаменем социал-демократии, – это уже признак серьезного массового движения в сравнении с еще недавними временами, когда в борьбе активно и сознательно участвовали едва несколько сот, а затем несколько тысяч. Но на нынешней стадии революционной борьбы понятие массы, призванной действовать и помериться силами с абсолютизмом, должно весьма быстро возрасти и исчисляться сотнями тысяч, миллионами. Точно так же эта борьба должна выйти за пределы отдельных центров крупных городов и охватить всю страну. Принимая во внимание чувство бессилия рабочих в отдельных местностях перед превосходящими правительственными силами, наша равнозначная задача, следовательно, в том, чтобы непрерывно указывать: только расширением сферы борьбы на всю провинцию, на всю страну революции может быть постепенно обеспечен перевес сил над абсолютизмом и в конечном счете – победа.

Поэтому вопрос, перед которым нас поставила майская демонстрация, – не что иное, как именно жизненный вопрос революции. На первый взгляд мы стоим перед противоречием, дело революции в определенной мере зашло в тупик, положение кажется безвыходным. Нынешняя борьба, как борьба массовая, требует массовых выступлений, т. е. наряду со всеобщей забастовкой нуждается в том, чтобы масса концентрировалась физически, чтобы эта масса была многочисленной и открыто провозглашала свои стремления. Революции нужны массовые демонстрации и манифестации, массовые собрания и уличные шествия. Но демонстрации и марши, как мы видели в мае, ведут к побоищу безоружной толпы. Так что же делать? Должны ли мы, учитывая, что при массовых демонстрациях можно ожидать побоища, отказаться от этого средства борьбы? Но это означало бы отказаться от дальнейшего развития движения, от самой революции! Следует ли искать выход в производстве бомб и «вынесении приговоров о мести» прислужникам царизма, отличившимся особым зверством? Но и дюжины брошенных бомб и «приговоров» истеричных «комитетов» индивидуальным представителям правительства могут служить лишь средством внешнего успокоения и одурманивания тех революционеров, которые испытывают потребность в сумятице и шумихе и считают ряд авантюристических инцидентов народной революцией, лишь бы при этом лилась кровь и было побольше грохота. Только сознательные союзники абсолютизма типа «национальных демократов» из «Slowo Polskie» или провокаторы могут поливать социал-демократию бранью за то, что она не «вооружила» рабочую массу бомбами, когда звала их на первомайскую демонстрацию. Надо быть глупцом без всякого чувства ответственности перед массой, чтобы обманывать рабочих, будто бомба может быть правильным средством массовой борьбы – против карабинов, стреляющих на 500 или 1000 метров, или против артиллерии, против пушек и пулеметов, которые всегда имеет в своем резерве абсолютизм.

Так где же выход из этого положения? Каким может быть ответ революционной массы на ту бойню, с помощью которой правительство пытается подавить массовые демонстрации?

Выход из положения, единственный ответ таков: еще более частое проведение мирных демонстраций по всей стране и все большее увеличение масштабов этих демонстраций.

Вся тайна силы и уверенности пролетариата в своей победе зиждется на том, что ни одно правительство в мире не в состоянии долго устоять в борьбе против сознательной и революционной массы народа, если борьба эта непрерывно расширяется и растет.

Бойня и кровавое превосходство в силах дают правительству лишь временный и притом кажущийся перевес над массой. В действительности же каждое из этих столкновений народных масс с правительством – это шаг революционного дела вперед, ибо массовая бойня может быть лишь необычным, редко применяемым средством. Но чем чаще выступают демонстрирующие рабочие массы, чем в большем числе местностей происходят рабочие демонстрации и чем больше растет и ширится масса, выходящая на улицу, тем бессильнее будет становиться правительство против этих выступлений. В той мере, в какой мирные демонстрации народных масс превращаются в стране в повседневное и всеобщее явление, побоища будут становиться все менее возможными, ибо они окажутся нецелесообразными как средство устрашения, а их единственным результатом явятся растущее возбуждение и революционное настроение населения, а также все большие колебания и недовольство среди солдат. Отсюда следует: единственное эффективное средство против бойни и бандитских нападений со стороны правительства на демонстрирующие толпы людей – показать правительству, что результат такой политики противоположен тому, чего оно старается достигнуть, что эта бойня не запугает массу, а, наоборот, воспламенит ее и еще больше подстегнет к демонстрациям.

Само собою разумеется, рабочие, выходящие на демонстрацию, должны были бы вооружиться, чем могут. На нападения холопов правительства масса должна со всей силой отвечать самообороной. Но при этом первый долг совести состоит в том, чтобы разъяснить массам:

1) что наша цель в нынешней фазе революции – не вооруженная битва с войсками, а мирная демонстрация, ибо она – лучшее средство привлечь на сторону революции все большие круги населения и войск, что оружие сейчас может быть применено только для самообороны от нападения военщины;

2) что вооружение народной массы – даже для оборонительных целей – должно предприниматься не каким-либо «комитетом», а только все большим ростом демонстраций. Ведь все более мощные выступления масс уменьшают шансы нападения со стороны военщины и увеличивают шансы обороны и самовооружения масс в ходе столкновений с войсками.

Мирная демонстрация должна, следовательно, любой ценой завоевать себе право гражданства во всех городах и местностях страны, где сконцентрированы массы рабочих; это ближайшая цель и ближайшая задача революционного движения. И эта задача, которая сама собою вытекает как единственный возможный ответ на проводящуюся до сих пор правительством бандитскую политику, вместе с тем является естественным, самым ближайшим этапом на пути дальнейшего развития революции.

Смертный час абсолютизма пробьет тогда, когда многомиллионная масса пролетариата в городах и на селе, во всем государстве поднимется против него и увлечет за собой часть войск. Но средство для того, чтобы сконцентрировать всю эту огромную массу и призвать ее к борьбе, – не что иное, как непрерывные зримые выступления против правительства той части пролетариата, которая уже осознала необходимость борьбы против абсолютизма. Могущественнейшее средство привлечь трудовой народ к борьбе и просветить еще равнодушные слои рабочих – это именно мирные демонстрации революционной части пролетариата. Таким путем, естественным расширением, усилением и распространением демонстраций, возрастает армия просвещенных пролетариев и приближается тот момент, когда революция сама собою перейдет в конечную фазу: к непосредственным уличным боям народа против все более возбужденных и все сильнее колеблющихся войск.

Значит, такие демонстрации, как первомайская, несмотря на кажущуюся победу убивающего людей правительства и кажущееся бессилие убитых рабочих, в действительности являются мощным и неизбежным шагом вперед к окончательной победе пролетариата над абсолютизмом.

Это путь чудовищных жертв, усеянный трупами борющихся пролетариев, но это – единственный нормальный путь с точки зрения массовой революции. По тому же пути развивалась массовая революция 1848 г. в Париже, Вене и Берлине. И никаким иным путем не развивалось современное рабочее движение в Польше и России. Политики, считающие себя социалистами, разглагольствующие о «массовом движении» и мнящие, что они с помощью мелких кружков, именующих себя «заговорщическими» или «боевыми комитетами», избавят массу от жертв и всякими трюками помогут избежать жертв массовой революции, действуя вместо масс и орудуя «от имени» масс, лишь вновь показывают, что не понимают и вообще не знают, каким путем развивалась народная революция до сих пор и какого масштаба она ныне достигла.

Было время, когда обычная скромная экономическая забастовка являлась при царизме делом невозможным. Огромными жертвами, тюрьмой, Сибирью, массовыми высылками на место рождения, равносильными осуждению на голодную смерть, платили рабочие за участие в обычнейшей борьбе за незначительное повышение заработной платы. Но отказаться от стачек было невозможно. И все более частыми, все более мощными забастовками не страшившиеся никаких жертв рабочие завоевали фактическую возможность экономической борьбы; абсолютизм почувствовал бессилие своих жестоких преследований, а экономическая забастовка завоевала себе право гражданства. Было время, когда сама мысль об открытом социалистическом рабочем собрании казалась безумием. Но, несмотря на кровавые жертвы, рабочее движение лишь благодаря усиливающемуся и все более частому импровизированию собраний завоевало себе возможность обсуждать вопросы на массовых собраниях как в Ростове-на-Дону, так и в каменноугольном бассейне Домброва Гурница и в других местах. Всеобщая забастовка как средство политической борьбы впервые выступила на арену только в конце января, а уже 1 и 4 мая рабочие показали, что всеобщая забастовка приобрела в нашей стране право гражданства, стала нормальным явлением. На тот же путь развития вступает и массовая демонстрация. По тому же пути, и благодаря демонстрации, пойдет также, становясь все мощнее и разливаясь все более широким потоком, победоносная революция в целом.

Таким образом, и в таких ситуациях, как нынешняя, после-майская, когда революционное напряжение кажется достигшим апогея и зовущим к необычайному действию, сознательная классовая борьба пролетариата не должна – и в том нет никакой необходимости – отходить от своей всеобщей и принципиальной тактики, которая удовлетворяет потребностям всех ситуаций и фаз борьбы. Выражаемому пролетариатом нетерпению и требованию действия социал-демократия (в отличие от болтающей о «массе» и кидающей повсюду «бомбы мести» ППС) не может указать никакого выхода в форме каких-либо искусственных, временных средств успокоения, кроме адресованного пролетариату призыва к дальнейшему массовому, все более массовому выступлению.

Революционный пролетариат как класс, по природе своей преисполненный величайшего идеализма, не страшится жертв борьбы, ему жаль только напрасных жертв, он ненавидит лишь чувство собственного бессилия. И вот здесь-то социал-демократия, как рабочая партия, может дать массе мужество и силу, но не тем, что сунет ей в руки дюжину карабинов или полдюжины бомб, а тем, что придаст ей ясное сознание той основополагающей закономерности рабочего движения, что единственный выход из всех трудностей массовой борьбы и на любой ступени ее развития – это расширение массового действия и участвующей в нем массы.

Если ответом на кровавую бойню во время майской демонстрации двадцати тысяч рабочих в Варшаве в следующий раз явится сорокатысячная демонстрация в Варшаве, если в ответ на весть о побоище в Варшаве поднимется на демонстрации все большее число рабочих в окрестностях Варшавы, в Лодзи, в Домбровском бассейне, в Ченстохове и в Белостоке, то, по мере того как растет выступающая масса, будут непременно расти неуверенность среди войск и колебания правительства насчет применения их против масс. Одновременно и кровавое побоище, учиняемое охранниками против безоружной толпы, будет превращаться в борьбу вооружающейся в ходе самой этой борьбы толпы, в борьбу, которая не сможет закончиться ничем иным, кроме как победой революции.

Открыть массе пролетариата глаза на силу ее собственного движения и тем самым усилить его массовый характер и приумножить его мощь – это и в данном случае, как всегда и повсюду, составляет все содержание и весь секрет социал-демократической агитации и руководства. Они состоят не в том, чтобы «заменить» массы в истории, а в том, чтобы вызвать их на поле классовой битвы; не в том, чтобы «возбудить» их, а в том, чтобы довести до их сознания ту задачу, которая столь же проста, сколь и велика, проста и велика, как само историческое движение пролетариата за свое классовое освобождение.

Одной из иллюзий у борющейся части пролетариата насчет собственной силы, несомненно, является в такие моменты, как майские дни, иллюзия насчет симпатии «общества» к рабочей революции. Впечатление, вызванное демонстрацией и затем майской бойней по всему городу, а также ничем не нарушенный ход всеобщей забастовки в Варшаве 4 мая может, несомненно, породить в рабочих кругах иллюзии насчет политического сочувствия буржуазных кругов. Социал-патриоты, верные своей националистической позиции, дают пищу и этим пагубным иллюзиям рабочих, когда, например, пишут в «Naprzod»^*: «Надо подчеркнуть поведение всего общества (я говорю всего, хотя наверняка «более трезвые» элементы, особенно принадлежащие к руководящим кругам различных «политических партий», из высших политических соображений будут жаловаться на беспорядки): все слои, владельцы магазинов, купцы, интеллигенция, промышленники, буржуазные круги, все они сочувственно и благожелательно взирают на это движение. Вчера и сегодня (1 и 2 мая) словно два враждебных мира противостоят друг другу: с одной стороны – общество, а с другой – военщина и власти».

Долг социал-демократии как классовой партии – совсем наоборот, немедленно предостеречь рабочих, чтобы они не приняли видимость за суть дела, обратить их внимание на позорный факт полной пассивности «общества» и его собачьей преданности правительству карателей, на шипящую ненависть буржуазной прессы к революционной позиции пролетариата, разъяснить рабочим, что «трезвые элементы», т. е. реакционная буржуазия, это вовсе не исключения, а самые влиятельные представители нашего буржуазного общества. Одним словом, и в нынешней ситуации задача социал-демократии – отмежевать рабочую массу как класс, сознающий свою политическую обособленность, ни на йоту не отступая притом ради кажущихся успехов и мнимых потребностей ситуации данного момента от своей постоянной задачи – организовывать пролетариат на классовую борьбу с буржуазией, разъяснять ему, что «два мира», на которые революция разорвала нашу страну, это не русское правительство, с одной стороны, и польское «общество», с другой, а борющийся рядом с русским польский пролетариат и выступающие против него польские буржуазные круги вместе с царским правительством. И только таким образом, связывая ближайшую цель политической борьбы с постоянной классовой агитацией как при экономических стачках, так и во время всеобщей забастовки и массовых демонстраций – одним словом, при всех явлениях и во все моменты борьбы социал-демократия, в духе «Манифеста Коммунистической партии» и вопреки всем сепаратным группам пролетариата, выдвигает на первый план его интересы и классовое движение как целое, а вопреки отдельным минутным целям борьбы – свою конечную цель: социалистическое освобождение от господства капиталистического строя.