Текст книги "Скрамасакс (СИ)"

Автор книги: Роман Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Серафим остаётся на ногах, окидывает нашу уставшую троицу, задумчивым взглядом, тяжело вздыхает и медленно подойдя к пленнику, того освобождает от пут. Тело, потеряв опору, скользит вниз и застывает, скукожившись в позе эмбриона. Пару раз нервно дёргается и вновь затихает, на этот раз уже окончательно.

Старик прислоняется спиной к дереву, отирает выступившие на лбу, капли пота и, расслабившись, сползает по стволу на землю.

Утро полностью вошло в свои права, весело светит холодное, низкое, зимнее солнце. Суровая северная природа, застыла и затихла в своей извечной монументальности. Ни ветерка, ни звука, лишь тела пяти человек чернеют в снегу, весь же остальной пейзаж, после ночного ненастья, полностью окутан белым покровом. Позёмка прикрыла все последствия ночного боя и лучики света, отражаясь от граней снежных крупиц, больно режут по сощуренным глазам.

– Ну и что это было...? – первым нарушает молчание Аника.

– Всё позже – устало отвечает Серафим, потом указывает на затихшего Таймаса и добавляет – тащите этого в ярангу, а то замёрзнет. Да и нам туда же, подкрепиться не помешает, силы потрачены преизрядные.

Позавтракали, если это можно так назвать, вчерашним кабанчиком, умяли всё, а оставалось его, почти две трети. Лишь батюшка хрустел холодной кашей, я ни разу не видел, чтобы он ел убоину. Кое-как насытились, если говорить обо мне, то я б ещё схомякал столько же.

Вода в котелке вскипела, Серафим высыпал туда, из своих запасов порядочную порцию душистой смеси и внутренности жилища окутал непередаваемый аромат летнего луга. В тот момент, когда меня выхлестнуло, я попал за черту, и повстречал там учителя, в землянке старца, пахло именно так.

Воспоминания накрывают бурным потоком, опять нестерпимо жарко, но Серафим, заметив моё состояние, резко ударяет ладонью между лопаток, я от неожиданности вздрагиваю, и огонь отступает. Вздох разочарования срывается с губ, на это старик непреклонно замечает – не время сейчас, опять несколько суток проваляешься без памяти....

– Почему он пришёл...? – растерянно бормочу, имея в виду странный жар, предшествующий переносу за грани реальности.

– Тогда пахло также, твой разум запомнил все нюансы путешествия и впредь, при определённой атмосфере, будет пытаться попасть обратно. Обоняние одно из сильнейших человеческих чувств, память о запахах сохраняется на всю жизнь и пробуждает полную гамму эмоций, испытанную в момент их ощущения. – Поясняет старик и тут же предупреждает, уже срывающийся с моих губ, очередной вопрос – но просто аромата, для этого не достаточно, он вообще не нужен. Необходима жажда и слово, оно и меняет энергию сущности, делая возможным путешествие. Сегодня слово звучало, ты его слышал и слово это очень сильное. Произносится оно лишь в крайних случаях, таких как сегодняшний, в более простых, отчитку производить не стоит – опасно... – старик замолкает.

– Почему огонь...? – спрашиваю, подразумевая языки нестерпимо-жаркого пламени, объявшие тогда моё сердце и растёкшиеся по всему телу.

Серафим чуть подумав, отвечает – огонь сделал возможным твой визит в рай, душа, проникшись словом, незаметно для сознания, сильно возжелала очиститься. По милости Божьей, пришёл жар и ненадолго, обелил её, выжег всю твою скверну. Ничто не чистое в рай войти не может – я, было, попытался ему возразить, но он, снова предугадав, продолжает – раньше, ты был только в преддверии оного, а после очистительного пламени, попал уже внутрь. То великая милость, но она временна. Человек сам, без посторонней помощи должен сжечь всю душевную скверну, уничтожить её без остатка, тогда мрак исчезнет и уже навсегда. Оставишь маленькую крупицу, и чернота вновь разрастётся до гигантских размеров....

– Отче – обращается к задумавшемуся Серафиму, пришедший в себя Аника, – а что это было с Таймасом, да и со мной, я ведь совсем ничего не помню, только как схватили бесноватого, а потом уже Роман ломает мне руку. Чувствую, было что-то страшное, а вот вспомнить, увы, не могу.

Отпив внушительный глоток душистого отвара, и тяжело вздохнув, старик отвечает – жизненную энергию нашего Иуды сильно очернили, по сути, он даже, можно сказать и не предатель вовсе, впрочем, как и его братья, они все были тёмными. С помощью грязных слов, душевную силу их, изменили до неузнаваемости, я думаю, придя в себя, он вряд ли вспомнит произошедшее. Что касается тебя, Аника, тьма была сильна и, воспользовавшись открытой наивностью, присущей твоему возрасту, попыталась проникнуть внутрь, но обошлось....

Серафим, вновь приложился к парящей чашке, чуть помолчал и снова продолжил, – ну вернёмся к братьям предателям. Они сами выбрали этот путь, открыв душу для очернения, прельстившись языческим лжеучением. Без согласия человека, воздействие на внутреннюю энергию не возможно. Обычно люди сами себя доводят до такого состояния, но это происходит значительно медленней чем в данном, конкретном случае. Капля за каплей злоба очерняет энергию, так что нейтральная сила, попадая внутрь человека, тоже меняется и постепенно становится тьмой. Порой, уходит на это вся жизнь, Господь долго терпит, а когда видит, что процесс не обратим и дальше будет только хуже, по милости Своей, лишает живота....

Серафим на секунду замолк и я тут же, воспользовался его паузой. Вопросов накопилось множество, и первый из них срывается с уст – а как же бес, которого ты изгнал из башкира, куда он делся...?

Старец усмехается в седую бороду и отвечает в еврейской манере – с чего ты взял, что в нём был демон...?

Я, невольно пожав плечами, растерянно замечаю – ну как же? Отчитка, это ведь ритуал по изгнанию беса, ещё в своём времени, мне доводилось об этом слышать, разве это не так...?

– Конечно не так, душа создана свободной, это самая великая милость Создателя. Только человек вправе, сам выбирать свой путь. Никто не может его неволить, даже Господь, я не говорю уже о духах. Они в силах только обмануть, вынудив того согласиться со своими доводами, подкинув умело подобранную информацию. Ну, или просто припереть к стенке, сыграв на малодушии. Наличие двух существ в одном теле, одна из которых подавлена...? – это немыслимо....

– Твой опыт со снегирём...? – ты подмял под себя его сознание, но не душу. Наверняка, Прохор тебе высказывал теорию об отсутствии у животных души, я думаю, что она у зверей всё же есть, но это нечто другое, отличное от нашей. "Душа всякия плоти кровь его есть..." – написано в библии, вывод: имеющий кровь, имеет и душу. Однако, например, в человека, ты, как бы не старался, не вселишься, да и с более сложными созданиями природы, это будет проделать довольно-таки проблематично.

– Жизненная сила принадлежит душе, вот на неё повлиять уже можно, а она способна изменить внутреннюю суть человека, как в одну, так и в другую сторону. Через это действуют духи, а так же другие люди.

– Энергия Таймаса была сильно очернена, ты сам это видел и не важно, что привело к сим печальным последствиям, обман или его уверенность в правильности происходящего. По большому счёту, я не должен был вмешиваться, но тут стоял вопрос, либо обеление жизненной силы и шанс на обретение истинного пути, либо смерть носителя чёрной энергии и призрачная надежда на посмертное исправление.

– Изгнание беса, это образное выражение сути обряда, ведь очернённый человек по своей сути, становится схожим с духами злобы поднебесной. Так что, чёрта в нём не было, да и вообще путь к нам, им заказан, человек сам себе дьявол....

– То есть, получается, никаких демонов нет...? А как же Сирин, он то точно существует, все его видели? – задаю первый вопрос старцу, а второй адресую всем присутствующим. Народ дружно кивает, со мной соглашаясь и Атанас выдаёт – был демон, видели его, даже сейчас как вспомню сие, так жутко становится.... Спаси меня Господи – широко перекрестившись, заканчивает он.

– Ты Роман, не правильно меня понял, духи злобы, впрочем, как и духи света, существуют, но находятся в своём мире, отличном от нашего. Сирин, как некий посредник между реальностями, имеет доступ на землю, существует такой же контролёр из светлых сущностей, христианство нарекло его Гавриилом. Но даже они, не имеют сил подавлять свободную волю людей, так уж устроен наш мир....

– Ангел хранитель, как и бес, искуситель могут лишь ненавязчиво нашёптывать человеку, тем самым побуждая к тем или иным мыслям, что соответственно приводит того, к различным действиям. Но это не те сущности, что люди обычно понимают под этими понятиями, однако и они вселятся в телесную оболочку, даже частично, по типу проделанного тобой со снегирём, просто не в силах.

Старик замолкает и красноречиво смотрит в глаза. Повисает вязкая тишина, чуть разбавленная слабым потрескиванием дров и тихим посапыванием Таймаса. Вопросительные взгляды устремляются на меня, и приходится вкратце поведать им о случае, произошедшем в одна тысяча девятьсот восемнадцатом. Чтоб не путать команду, не вдаюсь в подробности и не гружу их имевшими место пертурбациями со временем, просто пытаюсь передать свои чувства, во время нахождения в теле птицы. Слушатели в шоке и тут уже, дружно крестятся все.

Однако Серафим спешит успокоить впечатлительных собеседников и обращается ко мне – Господь сотворил с тобой великую милость, дал крупицу веры, которая позволила проделать это с птицей, полученный тогда опыт, выхода души из тела и спас нас этой ночью. Я, осознав сказанное, тоже творю крестное знамение, спутники, глядя на это облегчённо вздыхают....

– Отче – обращаюсь вновь к старцу – говоря об ангеле хранителе и демоне искусителе, ты имеешь в виду дедовых эгрегоров – помощников?

– В общих чертах, его теория схожа с моей. Но это лишь наши выводы, не более, и к истине они, имеют опосредованное отношение.

– Об ангеле хранителе, мне дед объяснял, а вот о демоне искусителе слышу впервые....

– У каждого, как говорил Прохор, эгрегора, есть свой антагонист, уравновешивающий его доводы, а нужно сие, для свободы человека, для независимости выбора....

Мысли вновь смешиваются, превращая мозг в жидкую кашу. Трясу головой и заставляю себя сменить тему – а не знаешь ли, как мне удалось выйти из тела...?

– Опиши, как это произошло впервые?

– Да нечего описывать, я был парализован, но об этом ещё не знал, поэтому просто встал и подошёл к заинтересовавшей меня иконе. Дотронувшись до неё, увидел свою полупрозрачную руку и понял, что каким-то образом покинул тело.

– Это действие веры, Прохор успел в тебе, взрастить её ростки. Ведь в тот момент, сомнений в том, что ты не встанешь, у тебя не было...? – я отрицательно качаю головой, увидев это, старик продолжает – всё правильно – вера, это в том числе и отсутствие сомнений....

Мальчишка с Атанасом, успокоившись, стали клевать носами, пережитое и обильный завтрак сделали своё дело, спать хотелось ужасно. Серафим, видя состояние ватаги, властным голосом приказывает – всем спать, пока опасность нам не угрожает, судя по всему, рядом ворогов нет. От чёртова городища путь долгий, а это ближайшее из сосредоточий тьмы.

Вняв приказу, спутники повалились на шкуры и практически моментально, сладко засопели. Я сделал над собой нечеловеческое усилие и обратился к допивающему отвар старику, вопросов оставалось множество, к тому же, надо было воспользоваться внезапной его словоохотливостью, когда ещё представится такой случай...?

– Как стало возможным подобное с Таймасом, ты так и не ответил...

– Разве? Что тебя интересует, скажи поконкретнее.

– Слово... ведь именно оно сотворило такое с человеком. Что для этого нужно? расскажи...

Серафим как то странно на меня смотрит, спешу исправиться – нет,... не о тьме, о технологии...

– Так ты не понял...? Как же с такими мозгами, удавалось работать Прохору, они, похоже, что пребывают у тебя в зачаточном состоянии...

– Рассудок младенца... – так по началу, ругался учитель, однако, после того как я, за пару дней, освоил ментальное общение, он изменил своё мнение...

– Два дня...? да ты, смотрю, возгордился? твоей заслуги в том нет, поверь мне... ну да ладно, видимо придётся всё пережёвывать, попробую кратко, а то вижу, спишь ведь уже...

– Чтобы слово из мёртвого состояния, которое несёт в себе только информацию, перешло в живое, способное на изменение энергии, необходима сильная жажда к тому, что ты хочешь передать силе, ну и... внутреннее молчание. Причём, достаточно только желания, конечно изменения будут проистекать значительно медленнее, чем при тишине мыслей, но, тем не менее, будут, у большинства людей так и происходит.

– Молитва, без сосредоточения на каждом слове, без чуткости к сути произносимого, полезна лишь побуждением себя, вычитывать правила. А вот участие в ней душой, рано или поздно, приводит к внутреннему молчанию и в этом сочетании, она творит чудеса. Сильно тому помогают краткие молитвословия, а особенно молитва Иисусова, но не механическое повторение оной, а вдумчивое, неспешное творение её, прямо из сердца.

– В различных народных заговорах, важны не слова, как я тебе уже говорил, а ритм, тембр голоса, колебания воздуха, при помощи которых, желание говорящего передаётся внутренней энергии человека. Речь при этом, нужна не больному, а так называемому целителю, она настраивает его на нужный лад, усиливая информационный посыл. Но для успеха данного мероприятия, пациент должен открыться, доверившись знахарю, хорошо, если тот не обманет, это изменит энергию и она исцелит, а если нет...?

– Желание, граничащее с жаждой, вот в чём ключ. Давай разберёмся, в какой части тела ты ощущаешь своё сознание?

– В голове конечно – отвечаю, не раздумывая.

– А от сердца, бывает ли, что тоже исходят какие либо мысли и побуждения?

– Безусловно – после продолжительной паузы, произношу я, проанализировав вопрос и найдя на него ответ.

– Полученная информация и принятые на её основе решения, чаще оказываются правильными, если они исходят от сердца, или из головы?

– Наверное, от сердца, но редко это бывает, в житейских ситуациях обыкновенно оно молчит...

– Правильно, а не задумывался, почему так выходит?

– Какое там, я только сейчас понял, что бывает, мыслю разными частями своего тела.

– Ожидаемо... сознание это неотделимая часть души, а душа, повторюсь, в крови. В мозгу, как и во всём теле, кровь присутствует, но сосредоточие оной, именно в сердце, оттуда должно рождаться мыслям, до грехопадения было именно так, человек был целостным. Мысли пробуждались сердцем и после уже передавались мозгу, который транслировал их дальше другим членам тела.

– Адам, нарушив завет, моментально осознал случившееся и сразу же почувствовал страх, под воздействием этого нового чувства, душа расщепилась, люди раздвоились. Мыслительный процесс перешёл в голову и мы, потеряв связь с Богом, покинули рай. Ты наверняка замечал, что порой ум говорит одно, а сердце другое. Так вот, утратив значительную часть связи с основой души – сердцем, мозг, практически перестал задумываться о последствиях поступков, заботясь лишь о комфорте бренного тела. Голос сердца, то есть истинный глас души, народ прозвал двойственно, интуицией или совестью, в зависимости от того обличает глас или помогает, у кого-то он громогласен, у других же почти не слышен.

Старик замолкает, дав чуть времени осмыслить повествование, но вскоре вновь продолжает. – Что предшествовало твоему последнему переносу за грань? – задал он вопрос и сам на него же ответил – ты стоял умом в сердце, спустил внимание в грудную клетку и участвовал в молитве, тем самым, как-бы ненадолго соединил расчленённую душу. У целой души желания, становятся истинными и перерастают в жажду.

– Родина людей – рай, с первородным грехом, будь то Прохорова ветка – Серафим усмехнулся – или каноническое яблоко, не суть, человек познал страх, который и разделил его надвое, отделив от души сознание, связь осталась, но она незначительна. Растерянный разум, оставив привычное место, познал зло.

– Тебе ненадолго удалось проделать обратное – соединить разделённые части души. При этом желание вернуться в преддверие рая увеличилось в разы, перейдя в жажду, а у тебя оно было ещё и усилено предыдущим визитом в преддверие оного. Но и без этого, человек подсознательно, всегда хочет вернуться обратно, на свою родину. Так вот, ты соединил расщеплённую душу и на эту благодатную почву упали слова молитвы, а проникнув прямо в сердце, минуя голову, очистили тебя пламенем, тем самым открыв путь. Девяностый псалом, в момент чтения которого всё и случилось – очень сильное слово....

– Стояние умом в груди, в районе сердца, весьма действенная внутренняя работа, которая рано или поздно соединит расщеплённую душу, и сила твоих желаний многократно усилится. Это, конечно же, только первый шаг, но он ключевой.

– Пойдя по этому пути и достигнув его конца, ты будешь мыслить уже не мозгом, а сосредоточием души и сознание будешь ассоциировать не с головой, а с грудью. Совесть и интуиция будут вести тебя.

– Упрочь свой разум на его законном месте. Укрепи внимание, но ни в коем случае ничего не фантазируй – не представляй, ни сердце, ни душу, ни кровь – вообще ничего, просто спусти сознание ниже. Постепенно, дух обретёт контроль над умом и будет ему отдавать команды. Упражняйся в этом, попробуй так творить постоянно, как делал у Прохора с правильным дыханием, тогда, повторюсь, желания твои будут в разы сильней и при помощи слова, ты их сможешь передать энергии. Это – есть очередная крупица веры....

– Ты упомянул интуицию, она тоже как то связана, со всем этим расщеплением?

– Ни как то, а непосредственно, что есть интуиция? – с латинского, это слово переводится, как мгновенно постигать. В русском языке есть понятие чутьё, но оно не передаёт полное значение этого свойства сознания. Как я понимаю – интуиция это способность прямого, непосредственного постижения истины, без рассуждений и подтверждений, так необходимых мозгу, сердцу достаточно только выводов. При перемещении ума из головы в грудную клетку, доказательства абсолютно утрачивают свою силу, и душа непосредственно, без посредников, постигает истину....

– Сложно для меня всё это, но я тебя услышал, буду осмысливать и попробую в очередной раз поэкспериментировать. Сейчас извини, рубит меня страшно, что даже половины уже не понимаю – констатирую очевидное, решая закончить беседу.

Сон навалился со страшной силой, весь разговор я изо всех сил пытался не провалиться в сладкую негу, но теперь уже был вынужден капитулировать.

Глаза окончательно сомкнулись. Я завалился на бок и моментально вырубился, так и не успев сказать старику об обнаруженном Громе, близнеце скрамасакса....

Глава 5

. Битва.

Проспал почти целые сутки. Проснувшись, огляделся, Атанас, Таймас и Аника продолжали сладко посапывать, а вот старика в яранге не наблюдалось и я тихонечко, дабы не тревожить спутников, вышел наружу, озабоченно покосившись на башкира.

Вновь утро – позднее утро, в этом мире, без часов, сложно судить о времени, оно тут течёт размеренно, не торопливо, порой как-то вязко, что ли. Погода кардинально не изменилась, всё также низко висело холодное солнце, практически не давая тепла, зато света было достаточно, даже с перебором. Вынырнув из сумрака, моментально ослеп, лишь проморгавшись и чуть привыкнув к сиянию, исходящему от сверкающих, снежных кристаллов, огляделся и в очередной раз подивился суровой, северной природе. Ёлки и сосны пригнулись, сгорбились под тяжестью снега, редкие берёзки и верхушки кустов, торчащие из наметённых последней бурей сугробов, искрились причудливым инеем. Всё вокруг белым-бело....

– А вот и батюшка, – замечаю вдалеке, идущего на лыжах старца, рядом семенит Беляш, временами глубоко проваливаясь в рыхлый снег.

Волк, подбежав первым, просительно ткнулся в опущенную ладонь. Мне ничего не оставалось, как присесть и чесать его за ушами.

– Ну что же делать с тобой, шелудивый – с иронией замечаю я.

Зверь одёрнув голову, встряхнулся и обиженно глянул в глаза – да прикалываюсь я, юморю в общем – спешу того успокоить – не шелудивый, совсем не шелудивый, даже наоборот.... Лучше расскажи ка, где вы с батюшкой шлялись?

Беляш вновь пододвинулся ближе и довольно заурчал. – Ты не волк, ты поросёнок, всё понимаешь, а отвечать не хочешь... – да шучу, шучу – смех срывается с губ, и я пытаюсь удержать голову оскорблённого зверя. Итог – валяюсь в сугробе, а вмиг подобревший Беляш, лижет мне щёки....

Тут подоспел Серафим. – Проснулся, играетесь, ну и славненько, друзья ещё спят? – киваю в ответ – пусть спят, пару дней у нас есть. Если Таймас к послезавтра не оклемается, придётся тащить его в поселение Перми, просить местных чтоб приютили болящего.

– Он также как я... тогда... где то по лабиринту бегает?

– Не знаю, может и на сковородке греется, это смотря, какие у него представления об аде...

– То есть, всё произошедшее со мной в сером лабиринте, к реальности не имеет отношения, просто сон, иллюзия...

– Отнюдь, мысль материальна, но аксиома сия, становится очевидной лишь при попадании за грань...

– Хрен с ним... – трясу головой, прекращая начавшийся мыслительный процесс, давай лучше поговорим о насущном...

– И...? – вопросительно подняв брови, старик пристально смотрит в глаза.

– Вот... – ни чего не поясняя, достаю из наплечных ножен оба скрамасакса и передаю их ему.

– Хек... – крякает старец, впрочем, удивления на его лице не наблюдается. Повертев ножи в руках, он отдаёт их обратно и правую, в которой держал поглотителя душ, брезгливо вытирает о подрясник.

Забыл сказать – аура Грома, была сильно похожа, на голубое свечение катаны.

Вспомнив о мече, вновь перехожу на мистическо-философскую тему, хоть мгновением раньше, и отгонял её от себя. Не удержавшись под мощной атакой любопытной хрюшки, задаю старику вопрос – ты видел, что проделала катана, в самом конце отчитки?

– Нет, однако, почувствовал...

– Ну и что это было?

Старик разводит руками, и приходится описывать виденные мной искры, исходящие от клинка в момент соприкосновения его с тёмной энергией. Он непонимающе поднимает и опускает плечи. – Где то я уже, всё это видел – уж больно ужимка напоминает недоуменно-растерянные жесты Прохора Алексеевича. Впрочем, при всём несоответствии в комплекциях, оба старика весьма схожи, словно не наречённые, а кровные братья.

– Не знаю, что ты так на меня уставился...? – видимо, зависнув, выражение моего лица как-то изменилось. Я, мотнув головой, прогоняя остатки воспоминаний, отвечаю – нет, ничего, просто припомнил Прохора Алексеевича, похожи вы с ним, интересно как он...?

– А что ему? небось, хорошо там старому лису, это нам тут... нужно землю отогревать – могилу копать надобно...

– Кого хоронить будем? – ляпаю я машинально, ничуть не удивившись ответу.

– Скрамасакс твой, вернее души заключённые в нём, причём надо проделать всё побыстрее, времени не осталось совсем,... что ж ты мне раньше не показал близнеца – сокрушённо шепчет, озабоченный старик – теперь успеть бы...

Аника проснулся сразу же, как только почувствовал моё прикосновение, так и вскочил, словно ошпаренный, выставил перед собой нож и непонимающе завращал головой.

– Спокойствие, только спокойствие, всё хорошо, по крайней мере, пока – успокоив мальчишку, приступаю к Атанасу, этого борова ничего не пронимает, ни тряска за плечи, ни крик прямо в ухо, всё ему пофиг – спит как сурок, сладко причмокивая губами. Пришлось пойти на крайние меры и облить его холодной водой – подействовало, но наш космач, ожидаемо остался недоволен – ничего страшного, побурчит немного и отойдёт. – Вот с Таймасом, даже такой фокус не прокатил, парень завис в небытие, Серафим сказал, что очнётся не скоро, но всё же надо было попробовать.

– Всем умываться, приводить себя в порядок, пойдём... – застывает на полуслове и усмехается вошедший старец – впрочем, тебе – тычет он пальцем в нахохлившегося Атанаса – можно обойтись без водных процедур. Болящий не будится? – задаёт он риторический вопрос, разглядывая мокрое лицо башкира – Аника, дорогой, вытри его, а вы оба, марш копать яму....

Изрядно намучились, пока разгребли снег, пока развели огромный костёр, пока верхний слой почвы прогрелся, пока выкопали полноценную, глубокую могилу, перевалило далеко за полдень. На мой вопрос – а зачем столько возиться, ведь ртуть с заключёнными в ней душами занимает лишь четверть стакана – старик возразил – уважение к мёртвым надобно выказать, чтоб всё по-людски было. – В принципе, он прав, впрочем, как и всегда...

Пока мы канителились с захоронением, Серафим приготовил вкуснейшую кашу. Пообедали и приступили, непосредственно к погребению. Набежавшие свинцовые тучи приблизили и так скорый вечер. Я, было, подумал опять козни Одина, и как позже выяснилось, оказался прав.

Батюшка, по такому случаю, достал из своего мешка, видимо парадное, священническое облачение и под какие-то молитвы, переоделся. Сразу приосанился, расправил сгорбленные плечи, на лице его появилась решительность, я глядя на это, тоже проникся моментом, поняв – сейчас, что-то будет....

– Неужели, всё это, скоро закончится...? – приходит очередная мысль и накатывает сожаление. – Домой, как я понял, уже не попасть, нет меня в той реальности, вероломно убит, взорван под покровом ночи какими-то отморозками. Закончится всё, и что прикажете делать, цели нет, а без цели – то не жизнь – то существование....

***

Вечерело, но всё же, света было ещё достаточно, белоснежное покрывало, отражая лучи розового заката, причудливо переливалось, играя полутонами. Отец Серафим, достал из своего мешка бронзовый кубок, тщательно его, протерев, пробормотал в бороду – ну вот и пригодился подарок Прохора.

Взглядом, попросив передать этот предмет, я начал его разглядывать, по всей окружности шёл обод из переплетающихся цветов, выше находились изображения двух воронов, двух волков и двух ножей, а по самому краю были начертаны непонятные руны.

– А чей это кубок, не Одина случаем? – озвучиваю я, напрашивающийся вопрос. С воронами уже приходилось сталкиваться, Хугин и Мунин – думающий и помнящий – мерзкие, скажу вам, птички. Про волков, Гери и Фреки, знал не много, только то, что было передано мне дедом, во время экспресс обучения, но если судить по именам, те ещё твари, один перевод их кличек говорит о многом – жадный и прожорливый. Ну и скрамасаксы, с ними и так всё понятно.

– Получается, что его – констатирует старик и удивлённо продолжает – неужели брат знал обо всём...? – повисает пауза...

– Когда это было? – выходит он из задумчивости – дай Бог памяти... лет двести пятьдесят назад, ну или около... в Константинополе всё произошло, сразу же, после его падения. Франки вошли в город и резали всех подряд, мы ещё с двумя учениками, уже приготовились отдать Господу души, но тут прибежал Прохор. Весь в саже, руки в крови и ничего не объясняя, всучил мне этот кубок, проводил нас к тайному подземному ходу, а сам остался. С ним мы встретились позже. С тех пор, чаша у меня и валяется, пытался отдать её обратно, но брат отказался, сказав – дарю, думаю, тебе она пригодится... – ведь наверняка, тогда ещё ведал всё...

– Так может Феофан правильно предположил, что дед ангел...?

– Может и правильно, сейчас я уже даже не знаю...

Тряхнув головой, видимо выгоняя, не к месту пришедшие воспоминания, Серафим требует у меня ножи, тут же их отдаю. Открутив навершие рукоятки Грома и высыпав содержимое в кубок, он приступает к Молнии. Заглядываю ему через плечо, в ёмкости находится светло жёлтый порошок, дед и тут оказался прав, если ничего не путаю, именно так выглядит сера. Свернув, голову ворона у Молнии, старик выливает ртуть в чашу, я вжимаю голову в плечи, задерживаю дыхание и с силой закрываю глаза, поскольку, ещё Прохор Алексеевич говорил, что при соединении всех четырёх стихий, случится, нечто невероятное.

Однако пока ничего не происходит. Вновь гляжу в кубок и охреневаю дважды, когда вижу в чаше бешено вращающуюся воронку, и когда, при моментально почерневшем небе, поворачиваю голову вверх. Над импровизированным столом, с горящими свечами, стоящим на краю выкопанной могилы, творится нечто невероятное. Густые грозовые облака, выстроившись кольцом, посверкивая всполохами небольших молний, вращаются так же, как содержимое кубка, но в противоположную сторону. Зрелище грандиозно, девственно чистая северная природа, белизна чуть попорченная, чёрной кучей вырытой нами земли, закат, всполохи молний, плотный бублик туч, бешено вращающийся и отливающий розовым в последних лучах дневного светила.

Похоже, что я выпал из реальности, глядя на все эти природные пертурбации, поскольку не заметил, как старец начал отпевание. Пропустил видимо много, Серафим приступил уже к евангелию. Время для меня, пронеслось стремительно. Остатки нашей ватаги, стоят как вкопанные, боясь даже пошевелиться. По прочтении очередной молитвы, старец достаёт какой-то листок, торжественно декламирует записанное на нём, а после прочтения, бережно кладёт этот клочок в чашу.

Бумага тут же загорается, а через мгновение вспыхивает и сера, пламя напоминает огонь, выходящий из паяльной лампы. Мощный столб поднимается, где то на метр, гудит около минуты и вдруг, резко исчезает. Оставшийся от потухшего огня дымок, струится ввысь, поток его, потихоньку нарастает, пока не становится настолько мощным, что быстро достигает бублика туч. Коснувшись их, дым закручивается подхваченный круговоротом и уже, напоминает торнадо.

С усилием, отрываю взор от небесной вакханалии, скольжу взглядом вниз и тут же осознаю – это не дым, это умершие люди, узники скрамасакса. Их тьма – тысячи тысяч. Приглядевшись внимательней, замечаю отдельные белёсые фигуры, из которых и состоит этот столб. Аника с Атанасом, стоят не дыша, вжав голову в плечи, с силой зажмурив глаза, было похоже, что давно так застыли и пропустили всё шоу....

Серафим наклоняется к земляной куче, берёт немного грунта, и тут я чувствую сильный толчок в спину, прямо под левую лопатку, боль вспыхивает фейерверком, прокатывается по всему телу, а достигнув мозга, его отключает....

Секундная тьма, открываю глаза и удивлённо смотрю на наконечник стрелы, торчащий у меня из груди. Тягучая кровь большими каплями орошает снег и, от этой картины я прихожу в себя, сознание проясняется. Оборачиваюсь в сторону близкого перелеска и замечаю меховые комбинезоны их штук сто, лидеры этой толпы, прямо на ходу натягивают тугие луки. Скольжу взглядом по фигурам товарищ, они ещё не в курсе, что на нас уже напали, мальчишка с греком стоят, зажмурившись, а батюшка, сосредоточенно что-то читает. Серафим, крестообразно посыпает кубок землёй. Дым моментально исчезает, остатки его поглощают тучи и до меня доходит, что наконец-то всё закончилось, мы успели.