Текст книги "Скрамасакс (СИ)"

Автор книги: Роман Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Вижу, вижу – говорю, рассматривая корабль и тут же, перескакиваю на другую тему – ты Атанас, к нам в ватагу пойдёшь, кормчим, аль здесь на берегу не всё ещё выпил? – Наличие свечения, хоть и грязного, указывает на то, что человек он, наверное, не плохой, и я решаюсь сделать ему предложение.

– Куда пойдём и какие условия? – интересуется собеседник.

– На Каму, условия узнаешь у старшего – идёт?

– Идёт.

– Тогда пошли, с дедом познакомлю, только в кремль мне надобно к посаднику заглянуть, ты с нами?

– Не... к посаднику мне нельзя – протягивает он.

– Накуролесил видимо и наверняка, по пьяни – думаю я.

Вслух же сообщаю – тогда давай, как стемнеет, к Ивану на постоялый двор приходи, знаешь такой? – Атанас кивает.

– Прохора Алексеевича спросишь, ну или меня, Романом зовут – представляюсь и протягиваю ладонь.

Рукопожатие оказывается крепким, но ручонки потряхиваются. Так что приходится уточнить – только трезвым, иначе разговаривать не будем, в морду дадим и выгоним. Уж не обессудь... – грек заинтересованно кивает, и мы удаляемся.

Дед с Халом ждали у ворот. По дороге к терему посадника, из сбивчивого рассказа татарина я узнал – они продали трофеи и лошадей местным перекупщикам, так что больше нас ничего не задерживает. Я, в свою очередь, поведал им о струге, услышав цену, дед приподнял бровь и буркнул – надеюсь он того стоит? – А Хал, присвистнув, предложил, сразу после суда, ежели конечно всё обойдётся, двинуть к верфи – глянуть на золотой кораблик.

Городок был так себе. Немощёные, грязные улицы располагались в хаотичном порядке. Казалось бы – после того как пару лет назад, крымчаки спалили кремль дотла, возьми да и спланируй город заново, так нет же – всё вкривь да вкось. А вот дома хороши – добротные срубы, кое, где и в двух этажах, смотрели на нас нарядными, резными наличниками. Ближе к центру на дороге появились дубовые плашки, плотно подогнанные друг к другу – значит вскоре, всё замостят – подумал я и увидел терем посадника, находящийся за добротными воротами.

Постучав в калитку и проинформировав стражу о цели нашего визита, мы вошли внутрь. Нормальный такой домик, как и почти всё вокруг, был из дерева, но выделялся на общем фоне некоторой вычурностью. Построен он был буквой п., средняя часть была, как говорят в этом времени, о трёх жильях, две боковые значительно длинней и о двух, так что двор между ними находился почти в колодце. Резное крыльцо вело сразу на второй этаж главной части терема, возле которого нас и задержали охранники, велев подождать посадника снаружи. Вскорости подоспел харчевник Иван.

Суда как такового не было, градоначальника так и не увидели, вышел давешний дьяк и объявил – конокрады допросу не выдюжили, имущество их переходит в казну, к вам претензий нет – все свободны. – Мы недоумённо переглянулись и от греха подальше, поспешили вон со двора.

– Старший их – по дороге, начал рассказывать Иван – вдрызг проигрался, профукал всё и ладью и кассу. Сами купцы с Ростова, добираться до дому как то надо, да дела поправить – боевые кони нынче в цене. Вот они, по всей видимости, и решили таким образом раздобыть себе средства передвижения – однако не удалось. Ежели б ты, Роман, их не остановил – поминай как звали, купцы нелюдимые, в наших краях новые, известно только, что Ростовские, вот и всё.

– У вас, что и казино имеется? – задаю вопрос, но видя недоумённое лицо собеседника, сразу же исправляюсь – игорный дом, то есть.

– Да, ногайцы на выселках поселились и повадились устраивать петушиные бои, в кости там играют, ещё во что-то.

– Ничего не меняется в этом мире – подумалось мне и мы подошли к воротам.

Выйдя из кремля, Иван поспешил к себе, а мы направились на причал – знакомиться с будущей покупкой. Я несколько волновался – вдруг бригаде не приглянется, а по рукам предварительно ударили – тут это свято, лучше не нарушать. Всё обошлось – яхта уже покачивалась на волнах и понравилась всем. Как раз сейчас, трое мужиков закончили с установкой мачты и шишились с парусами – их было два, один крепился к носу, другой же, на длинной горизонтальной палке смотрел в корму, оба, грязно голубого цвета.

– Это, чтобы на фоне неба меньше заметен был – предвосхитив мой вопрос, раздался голос подошедшего мастера – кораблик то для разведки задумывался.

– Ну как, одобряешь? – спрашиваю у деда, по лицу же татарина, и так всё предельно ясно, он, как и я, сразу влюбился.

– Что говорить – хорош струг, только каков он в деле будет, уж больно необычная конструкция, кабы не перевернулся – отвечает тот, разглядывая лодку. При небольших размерах, борта высоко поднимаются над сливающейся с ними по цвету, чёрной водой.

– Не беспокойся, уважаемый, киль у него из морёного дуба, ещё в трюме для устойчивости каменюка здоровенный закреплён – всё, так сказать, по греческой науке – заверяет старика корабел и по обыкновению поднимает указательный палец.

– Где же кормчий, что ты нам пытаешься сбагрить? – с прищуром интересуется дед – не он ли науку тебе греческую растолковал?

– Он, кто ж ещё то, сейчас прибудет вместе с якорем. Кстати, вот и этот пропойца – посмотрев в сторону протянутой руки мастера, мы увидели грека, пыхтящего под тяжестью круглого плоского камня с дыркой. Подойдя, Атанас с облегчением сбросил на землю свой груз, отёр рукавом вспотевший лоб и поклонился – здрав будь, атаман – обратился он к Прохору, сразу признав в нём главу нашей ватаги.

– Хек... – с улыбкой на лице, крякает старик – здравствуй Атанас, люди говорят, что желаешь с нами отправиться, дозволь поинтересоваться почему? – и, взяв его под локоть, отводит того в сторонку, подальше от лишних ушей. Присев неподалёку на валявшееся бревно, они начинают беседу.

Мы же все вместе, впервые поднялись на корабль. На борту маленького фрегата почти всё готово, прямо на палубе лежат запасные паруса, несколько мотков разной толщины верёвок, вёсла и ещё какие-то, по всей видимости, нужные для мореманов предметы. Проолифленные свежие доски палубы, без стыков простираются от кормы до носа. Ближе к задней части, имеется небольшая надстройка – чердак, высотой около метра, шириной полтора и длиной около двух, деревянная лестница, ведущая в помещение, находится сзади, начинаясь сразу же от места рулевого, и заканчивается оббитой медью дверью. По палубе, вдоль наружных стен помещения идут проходы, в двух местах наполовину перегороженные лавками гребцов, а на самом борту находятся железные уключины и как я понял, хитрые крепления для воинских щитов. Рабочее место кормчего, длиной около метра, венчается резной рукоятью рулевого весла.

Заглянув в капитанскую каюту, так для себя я окрестил надстройку, обнаруживаю довольно уютное, хоть и тесное помещение о двух комнатах. В первой, с высокой крышей, стоит узкий стол и лавка, а также имеется окошко из бычьего пузыря, смотрящее по движению корабля. Вдоль стены проход во вторую комнату, уже с полутораметровым потолком, там, на небольшом возвышении лежит четыре травяных тюфяка, а в углу, оббитый всё той же медью, сундук. Довольный татарин констатирует – тут можно жить – мы с мальчишкой дружно соглашаемся. Посидев на лавке и даже повалявшись на тюфяках, довольно улыбающиеся, мы высыпали обратно, на палубу.

В передней части корабля устроен небольшой люк, ведущий в трюм – нормальный такой склад может выйти, – подумалось мне.

Потрогав стилизованную голову волка, венчающую нос судна, вспоминаю о Беляше – где он сейчас рыскает...? поплывёт ли с нами...? – трясу головой, отгоняя тревожные мысли – не хочется расставаться с приятелем, однако, спрашиваю у стоящего на берегу мастера – почему волк?

– Так, это... воеводу нашего Михаила Петровича, татары знаешь, как прозвали? – помолчав немного и вновь вскинув вверх указательный палец, корабел сам отвечает на заданный вопрос – буре, волк по-ихнему, во...

– А название есть у корабля? – интересуюсь я, и, получив в ответ отрицательное качание головой, изрекаю – Буре будет – народ одобряет.

Глянув на деда и Атанаса, наблюдаю интересную картину – они всё также сидят на бревне, смотря друг на друга, только уже пропустив ствол между ногами. Прохор нажимает большими пальцами ему на шею, в район ключиц, затем ими же сдавливает переносицу и в конце, несколько раз уши, всё время пристально глядя в глаза. Потом подзывает мельтешащего неподалёку местного пацана и куда-то его отправляет. Мальчишка мигом возвращается, неся в руках бутыль, видимо с самогоном. Дед вынимает пробку и даёт греку понюхать содержимое. Атанаса тут же вырывает, и до меня доходит, что стал я свидетелем средневековой кодировки от пьянства. Похоже, что грек принял моё предложение, а так же дедовы условия. У нас появился грамотный моряк, и это радует, всем не терпится отправиться в путь, ну или хотя бы испытать яхту в деле.

Дотемна времени осталось немного, и единогласно решив – ещё сегодня заняться припасами, отправились кто куда. Я пошёл к знакомому приказчику Тихону, попробовать разжиться порохом, огненное зелье обыкновенно отпускали только государевым людям, и была вероятность, что мне его не продадут.

Всё оказалось значительно проще, чем я предполагал, просто взял и купил, причём не особенно дорого. Казна Муромская оказалась пуста, у приказчика забрали только половину и он хотел, было остатки отвезти обратно, но я его выручил. Однако пришлось брать всё – пять больших бочек, но по цене, как он сказал, ниже отпускной – наверняка соврал, хитрый лис. Ох и поторговался я с ним, два часа на это угробил.

Его амбалы сразу же загрузили бочки на корабль и я, хотел было, распрощавшись уйти, но мнущийся всё это время Тихон, остановил – конечно, не моё это дело, но пушечки я на вашем корабле не наблюдаю. Не желаешь ли, приобрести небольшой дробосечный тюфячок – шёпотом, оглядываясь вокруг, говорит он мне прямо в ухо – ты не думай новый он, с Московского приказу.

Поняв, что история мутная, но и преимущество в далёком путешествии от обладания пушкой – огромное, уточняю так сказать, её характеристики, они вполне нам подходят, и мы направляемся к его амбару, смотреть оружие.

Орудие оказалось действительно новым, отлитым из меди, около полутора метров длиной и калибром примерно шести сантиметров. Весит килограмм семьдесят-восемьдесят и имеет, почти посередине ствола, два торчащих в разные стороны цельнолитых цилиндра, при помощи которых по типу качелей, регулируется угол выстрела. Практически без торговли, поскольку была названа разумная цена, ударили порукам. Тихон сказал, что его люди притащат пушку, уже готовые кожаные пыжи, шомпол, бочку с дробью и холщовые мешочки для пороха, но я его перебил – дорогой, а не знаешь ли ты толкового кузнеца, чтобы орудие доработал?

– Как не знаю, знаю конечно, а чем тебе пушка не нравится?

– Нормально всё, надо лишь изготовить для неё хитрое корабельное крепление – отвечаю ему и мы с двумя грузчиками, несущими завёрнутое в холстину орудие, направляемся к кузнецу. Мастер оказался смышлёным, мой рисунок понял сразу и даже внёс пару изменений, я с ним согласился, а он, за дополнительную плату обещал к утру всё сделать. Расплатившись с приказчиком и дав задаток мастеру, я ушёл, условившись с Тихоном по поводу доставки боеприпасов, а с кузнецом о времени получения готового лафета.

По дороге зайдя к горшечнику, сделал и тому заказ на пятьдесят небольших, толстостенных, керамических бутылей, половину с маленьким отверстием в нижней части, а половину без – срок исполнения – к завтрашнему. Вызнав у того о местных травниках, заглянул, как сказал горшечник, к лучшему из них.

Лавка поразила меня обилием всякой всячины. Я, словно попал в логово бабы яги, чего тут только не было, на прилавке, по стенам, лежали и висели всевозможные травы, грибы и коренья. Стояло множество различных ёмкостей и как мне показалось, было всё, от сушёных лягушек, до бивней мамонта. Полюбопытствовав у продавца, дряхлого, беззубого деда, по поводу предназначения различных диковинок, на остаток средств покупаю – кулёк селитры, мешочек серы, моток тонкой пеньки, крепкий самогон – градусов восьмидесяти-девяноста и деревянное масло – оно же скипидар. Выданная мне сумма, потрачена полностью, остаётся лишь пара медяков.

На постоялый двор попадаю затемно, мои товарищи ещё не вернулись. Зверски голодный, набрал разных вкусностей, причём, на десятерых и сразу принялся, нет, не есть – жрать. Верно, говорят, вовремя не пообедав, позже обязательно переешь, так со мной и произошло.

Итог: я с надутым животом, прислонясь к стене сижу за столом, и жду друзей, а в голове одна лишь мысль – спать... спать... спать... – впрочем, помимо физиологической потребности, жутко хочется, хоть и во сне, но попасть в свой мир – увидеть семью...

– Неужели ты один всё это спорол? – хлопнул меня по плечу смеющийся Хал и обвёл рукой остатки трапезы. Видимо я задремал, поскольку не заметил появления ватаги.

– Угу, – спросонья отвечаю ему и трясу головой, прогоняя навалившийся сон.

Спутники делают харчевнику заказ и практически, моментально его получают.

– Мы всё купили и отнесли на корабль – с набитым ртом, принимается сумбурно рассказывать Аника – так, что завтрева можем отплывать, знаешь, какую мне шубейку отхватили...? – как у князя....

– Зачем тебе столько пороха? – ворчливо перебивает его Прохор, обращаясь ко мне – ты, что на войну собрался...? из чего стрелять думаешь?

– Война не война, а дорога дальняя, авось пригодиться, была только оптовая партия – пришлось брать всю. – Про пушку решил промолчать – сюрприз будет. – Спать, пожалуй, отправлюсь, устал очень – закончил я, съезжая с темы и вставая из-за стола.

– Завтра на обедню с нами пойдёшь? – вновь задаёт вопрос дед.

– Нет, не могу, с утра дел много и это... мне деньги будут нужны, так что не обессудь, выдай – озадачив того ответом, направляюсь к выходу. По пути беру у хозяина миску с тёплой водой и под недоумённые взгляды товарищей, выхожу из харчевни. В горнице развожу в воде селитру, добавляю немного серы, тщательно всё перемешиваю и напитываю полученной смесью пеньковую верёвку. Разложив её сушиться, раздеваюсь и заваливаюсь на печь.

– Чего это дед в храм собрался? Раньше я за ним этого не замечал, чую неспроста... – мелькает последняя мысль... и приходит сон.

Глава 13. Река.

– Поберегись... – крикнул я и над речной гладью раздался басовитый раскат пушечного выстрела, нос корабля окутал дым. Близко подступающие к берегу ёлки вздрогнули, и значительная часть изумрудной хвои осыпалась. Накатившая за этим тишина, была всеобъемлющей, но после минутного ступора команда ожила и загомонила.

– Эх ты!... можно я, можно я, ну пожалуйстааа... – тараторил, прыгающий вокруг орудия, Аника.

Гляжу на учителя и, вижу улыбающееся лицо старика, замечаю одобряющий кивок, и готовлю пушку к очередному залпу.

В итоге каждый сделал по выстрелу, даже дед, а я дважды. Кованая станина выдержала испытание, работало всё на твёрдую четвёрку. Пушка стреляла, хоть и не далеко, зато мощно, на тридцати метрах рассеивание картечи составляло пять метров в диаметре, на пятидесяти восемь, но убойная сила несколько падала.

***

Кстати, накануне нашего отплытия, ни каких снов я не увидел, а так надеялся. Отшвартовались мы ближе к обеду и без всяких приключений. До темноты, наш косматый капитан, нещадно гонял всю команду – ох и тяжела ты, работа моряка.... – Повезло только деду, его Атанас не тронул, так что тот сидел рядом с Беляшом на носу корабля и, глядя на наши неумелые потуги, посмеивался. В конце концов, команда распределилась следующим образом – мы с Халом на вёслах, мальчишка на парусах, ну а капитан, как и положено на руле. К вечеру у меня болела спина, ныли руки, а мозоли уже успели слезть. После очередного манёвра Атанас, удовлетворённо кивнув, констатировал – более-менее, через недельку будет приличная команда.

Струг на парусах шёл довольно-таки резво, да и мы вёслами помогали, нам ещё бы четыре гребца и вообще не угонишься. Хотя по течению, да и при боковом, но попутном ветре, весла были ни к чему, разве что при поворотах-разворотах хорошо помогали, но злобный капитан вымотал всех преизрядно. Заночевали прямо на реке, нас с татарином пожалели как наиболее пострадавших и на ночную вахту не выставили. Перекусив на палубе, захваченным из Ивановой харчевни сухим пайком, еле добрался до каюты, положил голову на душистый травяной тюфяк и моментально уснул. Снов опять не было, но имело место неожиданное пробуждение, Беляш обмуслякал мне щёки.

Мои опасения по поводу того, что волк не захочет отправляться с нами в плавание, оказались напрасными. Встретив его на лесной опушке, я присел и, взяв ладонями голову, глядя в глаза, спросил – ну что бродяга, поплывёшь с нами? – Словно зная человеческую речь, он освободился и кивнул. Я порой на него поражаюсь, прямо не зверь, а человек – всё понимает, но вот же поросёнок, ничего не говорит....

Когда мы шли через посад, городской люд косился и показывал на белого хищника пальцами, мальчишки на почтительном расстоянии, гурьбой, следовали за нами до самого пирса. Увидев корабль, волк сразу взбежал по сходням, напугав судостроителей и, словно кошка потёрся о ноги татарина. Атанаса проигнорировал, а деду с мальчишкой только кивнул.

Ожидая момент отплытия, вся команда радовалась возвращению Беляша и была в приподнятом настроении.

До обеда нас задержала купленная мной и усовершенствованная, пушка. Поскольку, сделка по её покупке, была полулегальная – дабы не светить, орудие пребывало в кожаном чехле, любезно предоставленном Тихоном. Пушка произвела поистине всеобщий фурор, даже грозно смотрящий на меня дед – по поводу жуткой растраты, растаял и заулыбался, одобрительно кивнув головой.

Апгрейд состоял в следующем: во-первых – примитивный прицел по типу самолётных, времён второй мировой войны, с одной стороны тонкий штырёк, с другой, несколько кругов один в одном. Во-вторых – метровая поворотная станина в форме треноги, на которую за боковые отростки ствола была установлена сама пушка, а через просверленные отверстия в креплениях оригинальной конструкции лафета и цилиндрических выступах орудия, железными костылями регулировался вертикальный угол наклона. Насчёт этого элемента, я больше всего и беспокоился – выдержит ли он отдачу...?

До полудня с ней и провозились. Посередине корабля, между люком в трюм и мачтой, укрепили палубу. Прибили огромными гвоздями квадратную пластину, основания этой самой треноги и закрепили на ней, собственно пушку. Сектор обстрела оказался приемлемым, в мёртвой зоне находился лишь угол градусов в тридцать-сорок по корме. Дабы в запале боя, ненароком не изрешетить картечью чердак и рулевого, поставили ограничители горизонтального поворота.

Перекусили прямо на корабле и вскорости отправились в путь.

***

– Атанас, давай пристань вон к тому берегу – говорю капитану, все уже настрелялись, пушку зачехлили и мы, не торопясь, на одном парусе, дрейфуем вниз по течению – камушков набрать надо.

– Бери маленькие с острыми краями, вот такие – произношу я, обращаясь к Анике, и показываю на поднятый мной.

Решили побыть на твёрдой земле подольше, поскольку с непривычки, водное путешествие всех несколько утомило. Беляш убежал в лес, дед с татарином занимались лагерем и обедом, а мы с мальчишкой добывали поражающие элементы для изготовления ручных гранат. Набрав изрядно, начали делать бомбы. Заинтересовавшийся капитан, подойдя к нам, стал молча наблюдать.

Тут, как мне казалось, не было ничего хитрого, главное найти оптимальную пропорцию пороха с камнями, выбрать длину запальной верёвки и очень плотно заткнуть горлышко. Изготовили три штуки. Вставив в специальные отверстия, импровизированный бикфордов шнур, отправились их испытывать. Атанас и бросившие готовку кашевары, потянулись вслед. Рванули все, осечек не было, зрители были в восторге, начавшего канючить пацана, пришлось осадить – всё же бомба детям не игрушка....

Но подойдя к месту взрыва, я оказался несколько обескуражен, поражающие элементы моих самодельных бомб не сработали. Камушки разлетелись всего-то метра на два, а основная их часть, вообще, лежала кучкой, в точке детонации пороха.

– Что-то, не так – чешу я озадаченно репу и осознаю в чём собственно дело. Спутники, непонимающе смотрят, им не ясна причина моего расстройства, вроде бабахнуло знатно, даже с огненной вспышкой, в принципе, в качестве фейерверка – не плохо, но мне нужен другой эффект – гораздо более кровопролитный, что ли.

– Ничего страшного – говорю сам себе – переделать не трудно, надо камушки закрепить снаружи керамических ёмкостей, тогда их разлёт, да и скорость полёта, должна возрасти в разы.

Во второй раз, прогресс был на лицо, эффективность поражения значительно усилилась. Окрестные деревья сильно посекло каменной картечью, – а если заменить гранитный щебень, на свинец или хотя-бы железо, то бомба вообще может сравниться с современным мне прототипом оной. Но на нет и суда нет, так тоже не плохо....

– Как нет, вот же бестолочь, а свинцовая картечь? – вспоминаю я, Тихон дал мне её предостаточно... ну почему всегда так, столько напрасных телодвижений...

Пришлось в третий раз проводить испытание. В итоге всех экспериментов, пришёл к следующей технологии: насыпаешь в бутыль под завязку пороха и деревянным чёпиком затыкаешь горловину. Щели заливаешь воском, благо, что в корабельных запасах его целый бочонок, дальше обмазываешь тару смолой, наклеиваешь на неё картечь, а чтобы граната не пачкала руки и для надёжности фиксации деревянной затычки, плотно перематываешь конструкцию полоской парусины. И завершающий штрих: в отверстие, специально сделанное по моему рисунку, горшечником, вставляешь пеньку пропитанную селитрой – адская машина готова. В итоге – имеем рабочее оружие массового поражения, а рецепт, смело можно размещать в "Поваренной книге анархиста". Кашевары, всё ещё готовят и мы с Аникой, чтобы скоротать время, принялись доделывать боеприпасы. Изготовили пятнадцать штук и, истекая слюной, поспешили на запах исходящий от костра.

– Надо как-нибудь шашлычок замостырить – мечтательно думаю я, уплетая сочное, в меру прожаренное мясо, – да... красота... День выдался замечательный, светит осеннее солнышко, не сильно дует юго-западный ветер, лес словно живой, шевелит кронами вековых сосен, щебечут не улетевшие в тёплые края птахи и Ока, шлёпает по берегу ладошками прибоя....

Прожевав очередной кусок – я спрашиваю у сидящего рядом капитана – Атанас, а не знаком ли тебе греческий огонь, надобно коктейлей Молотова наделать, а без бензина не знаю – получится ли.

– Немного подумав – наш космач, уточняет – греческий огонь знаком, но вот только, несколько с другой стороны, а про коктейль Молотова и бензин в первый раз слышу.

– Не обращай внимания, коктейль Молотова это другое название смеси греческого огня, а бензин... – задумываюсь, вспоминая, как называли нефть в старину – а точно,... бензин, это горючая производная из земляного масла.

Удовлетворившись ответом, он не торопясь продолжил – в шестнадцать лет, я, оставшись сиротой, прибился к одному доброму человеку, он оказался капитаном торговой галеры. Дело было в генуэзской Сарсоне, по-вашему, Херсонес Таврический. Так вот, приглянулся я ему чем-то и, видя моё бедственное положение, взял он меня юнгой, на свою галеру. Проплавать на ней суждено было, почти пять лет, пока однажды не напоролись на турок, они то наш корабль и спалили, этим самым греческим огнём, зрелище скажу вам, ужасающее – горела даже вода. Хорошо, что всё происходило не далеко от берега, мне и ещё троим, удалось выплыть. Вот в принципе и всё, что я знаю... – закончив своё повествование, грек подкинул в огонь хвороста.

– Понятно... – ответил ему и обратился к деду – а ты учитель, что скажешь? При этих словах, Атанас посмотрел на меня по-другому – с любопытным уважением, что ли, видимо старик произвёл на него впечатление и, имея статус ученика, я приподнялся в его глазах.

– Хек... – крякнул по обыкновению дед – давай тащи, что есть у тебя – попробуем.

Получилась поистине адская смесь, даже на воде, ложась тонкой плёнкой, она продолжала гореть. К купленным мной в лавке травника ингредиентам, старик добавил только корабельную смолу.

Намешав порядочно, этого зелья, мы стали разливать его по пустым бутылкам. Капитана, хотевшего принять участие в данном мероприятии, от запаха самогонки, одного из составляющих нашего коктейля – стошнило и он, утёршись рукавом, отказался от этой затеи.

– Да... компашка у нас собралась – со смехом в голосе замечаю я – поклонник Бахуса – в завязке, да мусульманин – алкоголик. Все дружно заржали...

До Нижнего Новгорода добрались мы без проблем. А поскольку, долго упражнялись в мореплавании, выписывая кренделя на речной глади, и занимались корабельным вооружением, то к городу мы подошли только на закате второго дня плавания.

Со стороны Оки, Нижний подсвеченный лучами заходящего солнца, предстал пред нашим взором, во всём своём великолепии. Белокаменный кремль, находящийся на возвышении, сверкал новизной, за ним устремились ввысь златоглавые храмы. Крыши домов некоторых горожан, вскарабкались над стенами и были видны с реки, что свидетельствовало о значительной высоте зданий. На пристани, купеческие амбары соседствовали с постоялыми дворами и деревянными, сложно рублеными, красавицами церквами.

Несмотря на ранний вечер, жизнь на причале кипела вовсю, люди сновали туда-сюда, пытаясь закончить дела до заката солнца. Издали заметив корабль, народ несколько прекратил своё шевеление и стал тыкать в нас пальцами, рассматривая чудную по местным меркам, корабельную оснастку. Крепчающий попутный ветер, довольно здорово разогнал струг и мы словно на речной ракете, как мне подумалось – с местным аналогом скорости звука – приближались к городу. Нижегородцы это по достоинству оценили и, увидев несущееся на них судно, прыснули в разные стороны, сбивая друг друга. Свалка получилась знатная....

Атанас подговорив мальчишку, специально устроил это шоу. Когда до берега оставались считанные метры, оба паруса прижались к мачте, а корабль, гася скорость, сделал петлю и носом вылез на сушу, точнёхонько меж бревенчатых причалов. Но не увяз – достаточно было его слегка раскачать, и он вновь оказался бы в родной стихии.

Толпа ахнула, робко подошла ближе, и какой-то грамотей громко прочитал, выведенное алой краской название судна – БУРЕ. Местный люд встревоженно зашумел, услышав татарское слово и увидев меня с Халом в золотоордынских доспехах, я практически их не снимал, привыкая к тяжести, а он, нося долгие годы куяк, считал его неотъемлемой частью гардероба. Кое-кто из публики схватился за топоры и поясные ножи. Замеченные в толпе, по луковичным шлемам, дружинники, потянулись в нашу сторону. Не долго думая и качнув пару раз струг, оторвались от берега, а пока дед с мальчишкой возились с парусами, мы с татарином нервно колотили вёслами по взбаламученной килем воде.

– Уф... успели – выдохнул я, когда отплыли около пятидесяти метров, в палубу, никого не задев, ударилась пара стрел, корабль быстро набирал скорость и вскоре город остался далеко за кормой.

– Ты больше так не делай, ладно... – обращаюсь к капитану, адреналин несостоявшейся схватки потихоньку стал отпускать.

– Я же хотел как лучше, чтоб с ветерком, кто ж мог подумать, что так выйдет... – поникнув головой, оправдывается грек.

– Ладно, проехали, а вы заметили, как народ рванул во все стороны, видя мчащееся на берег судно – многие даже обделались – констатирую и начинаю хихикать, припоминая недавнюю картину.... Ватага заражается весельем и через минуту все ржут как кони. Слёзы льются из глаз, болит живот, а мальчишка, в приступе безудержного смеха, схватившись за бока, катается по палубе, даже дед и тот, тихо посмеивается, вытирая рукавом влажные глаза. Адреналин окончательно вышел, и все потихоньку успокоились, но ещё долго улыбка посещала меня – лишь вспомню, шарахнувшуюся в разные стороны толпу.

Теперь, шли мы уже по Волге, течение её было немного мощнее, берега отступили дальше, пейзаж изменился, густые дремучие леса плавно перешли в степь с редкими островками деревьев, почти стемнело. Здесь главную водную артерию Руси, называют на татарский манер Итиль, по-моему, очень красивое слово, а переводится оно как хозяин река.

Поужинав расстегаями с копчёной свининой, закусив луком и солёными огурцами, решили – дабы уйти от возможной погони, продолжить путь ночью. Кстати, наш мусульманин ничуть не морщился, пирожки уплетал за обе щёки, аж за ушами свистело.

Река была широкая, увеличившийся в размерах месяц, волшебно серебрил дорожку перед режущим водную гладь кораблём. Чуть прохладный ветер ласково обвивал лицо, потешно играя с шерстью примостившегося у моих ног волка, зверь постепенно матерел, превращаясь из нескладного подростка в настоящего хозяина леса.

Спать совсем не хотелось и я, почёсывая Беляша за ушами, незаметно для себя, перешёл в изменённое состояние, в последнее время, всё чаще и чаще, это происходило само собой – без усилий. Нет, к этому невозможно привыкнуть, красота ауры окружающего мира играла неяркими цветами радуги, лишь чёрные воды реки и тёмное небо, оставались нераскрашенными. Периодически, появляющиеся по берегам светящиеся контуры степных животных и временами, пролетающие пернатые охотники, вносили разнообразие в непрерывно меняющуюся, но всё же остающуюся статичной, картину. Так, наблюдая за ночной жизнью природы, и неотвратимо несомый ветром судьбы, я двигался вперёд – что ждёт меня там, за очередным поворотом...?

Тем временем, мысли непроизвольно, остановились на неправильности развития цивилизации. Изучая видимый мир, причём фрагментарно, отдельно физика, отдельно биология и так далее, человечество до недавнего времени, практически полностью игнорировало невидимую его часть, и лишь лбом наткнувшись на незримые, но очевидные вещи, попыталось их использовать. Хоть люди сделали это, с моей точки зрения, не очень-то умело, однако, получили поразительные результаты. С этого момента, прогресс пошёл семимильными шагами.

Если, хотя бы свести все разрозненные науки воедино, то наверняка, обнаружилось бы множество и других белых пятен, указывающих на присутствие незримых сил природы. Впрочем, были открыты невидимые и неощущаемые радиоволны, различные магнитные поля и электричество, но это лишь незначительная часть, недоступной нашим органам чувств, мощи мироздания....

А самое главное – человек не знает самого себя. Ведь всё, что необходимо присутствует в людях от рождения, возьмём для примера хотя бы, коммуникацию индивидуумов между собой. В нашем мире, чтобы созвониться с товарищем по сотовому телефону, сколько всего надо нагородить. Построить электростанции и вышки связи, сжечь уйму угля или газа, для выработки электричества. Наконец, создать огромное, причём вредное производство мобильных трубок, от пластика до микросхем, а вот деду, всего этого не нужно – ему достаточно немного раскачавшись войти в транс и он уже общается с другим знающим. Вместо того чтобы слиться с естеством и пользоваться неисчерпаемой силой природы, человек изобрёл машины и механизмы, которые пользуются той же энергией, но извлекают лишь ничтожную её часть, причём извращённым способом, губящим её создательницу. Сколько лишних телодвижений....