Текст книги "Скрамасакс (СИ)"

Автор книги: Роман Тюрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Тяжёлые доспехи не давали надолго подняться из стылой глубины. Шли мы в момент нападения по стремнине, огибая прибрежные плавни. Течение было очень мощным и несло меня, прижимая ко дну, словно тряпичную куклу. Время от времени, нечеловеческими усилиями, удавалось подниматься к поверхности и глотать вожделенный воздух. Отнесло далеко, силы были на исходе... – ну вот и конец – заставить себя всплыть, я уже не мог....

Лёгкие сдавил жуткий спазм, полной грудью вдохнул чёрную, ледяную воду – и темнота... лишь в пустой голове слышится гулкий звук барабанов, через минуту утих и он, унося с собой остатки моего эго.

***

Долго ли пребывал в кромешной тьме и полной тишине, осталось загадкой, однако, возвращение сознания было намного стремительней, чем его исчезновение – чик и проекция моего разума, именно так можно было охарактеризовать это состояние, оказалась в огромном, сером, каком-то многомерном, сюрреалистическом лабиринте.

Узкие и широкие проходы тянулись во все стороны, некоторые терялись из вида, другие же просто сворачивали и исчезали. Огляделся по сторонам, всюду такая же картина, а посмотрев вверх остолбенел – там было то же самое. В очередной раз, осознавая свою смерть, медленно опускаю голову вниз и вскрикиваю, прямо под моими ногами всё те же туннели, стремящиеся в никуда. Стою, пятками на самом краю одного из них, носки же висят над пугающей бездной.

– Да и хрен с ним, я умер, в конце концов, что мне ещё будет то...? – с этой мыслью делаю шаг в колодец туннеля и, ничего не происходит. Просто встал на вертикально идущую вниз поверхность и по инерции прошёл пару метров. Теперь, для меня верхом и низом стали перед и зад. – Чудеса, да и только, гравитация исчезла – хотя, не совсем так, попытался перепрыгнуть на потолок – ничего не вышло. Направляюсь в сторону зияющего провала и вновь оказываюсь в плоскости моего первоначального пребывания.

– Странное место, а если мне надо прямо, как быть? Перепрыгнуть пропасть колодца, вряд ли получится, хотя.... Разбег, прыжок и уже в полёте понимаю, что не обязательно так напрягаться, достаточно просто идти туда, куда хочется, и ты окажешься на векторе задуманного пути. Развернувшись, сделал шаг в пропасть, но уже с мыслью продолжить свой путь прямо, а не как в прошлый раз, упасть на дно, по всей видимости, не имеющего конца туннеля. Одно движение и пятиметровой ширины бездна, сзади. Чуть подпрыгнул, с желанием продолжить путь по вертикальной штольне, и уже там. – Словно компьютерная игра... так, где я был изначально...? В какой, так сказать, плоскости...? Вроде там, вернёмся на исходную позицию, есть, что дальше...?

Стены лабиринта давят на меня всей своей серой массой, на ощупь – обычный камень, тишина просто звенящая,... это угнетает психику, и я решаюсь её нарушить. Начинаю говорить вслух.

– Надо что то делать. А что...? Непонятно.... Наверняка, это преисподня, на рай определённо, не похоже. Вывод – пойдём вверх. Может куда и выберемся. – Пообщавшись, таким образом, сам с собой – а согласитесь, всегда приятно поболтать с умным человеком, подпрыгиваю и иду по вертикальной штольне.

Боковые ответвления лабиринта, порой заканчиваются какими-то дверями, подхожу к одной из них, прислушиваюсь и через пару секунд слышу жуткий не человеческий крик, наполненный скорбью и болью.

Лишь после километрового кросса, приводя в порядок сбившиеся дыхание, оглядываюсь назад – ни кого,... хотя весь забег казалось, что преследователи вот-вот меня настигнут.

– Ну, уж, на хрен эти двери, как-нибудь без них обойдёмся – порядочно очканув, прекратил бубнить вслух и продолжил путь прямо, никуда не сворачивая.

В конце туннеля забрезжил неяркий свет и я, движимый неведомой силой, припустил к вожделенному, как мне казалось, выходу. Выбранная мной штольня опять заканчивалась дверью, из-под которой выбивалось яркое сияние. Робко подойдя к ней и не обнаружив ручки, толкнул плечом – заперто.... Съехал спиной по стене, сел на корточки и обхватил голову руками.

– Назад...? точно не пойду... уж лучше тут сдохну,... хотя, вряд ли получиться – ведь я уже как бы умер... постучать...? Нет, вдруг, услышат те, за другими дверями,... а будь что будет – решившись, встаю и начинаю барабанить обеими руками. Звуки ударов гулко разносятся по бесчисленным тоннелям, неторопливо исчезая в них отзвуками эха.

– Видимо никого нет дома, а свет просто забыли выключить – с этой мыслью опять сажусь и вслушиваюсь в сгустившийся мрак.

Тьма надвигалась, постепенно пожирая серые стены, поначалу всё это происходило в полной тишине. Но по мере приближения мглы, стал отчётливо слышен шелест незнакомого языка, вводящий меня в ужас и поднимая волосы дыбом.

Я прижимаюсь к двери и замираю, свет, пробиваясь сквозь щель, распространяется шага на два в сторону надвигающейся тени, на этой границе она и останавливается.

Клубясь густым туманом, не в силах поглотить испуганную душу, находящуюся под защитой яркого сияния... тварь приходит в бешенство, клубки тьмы начинают метаться с чудовищной скоростью, тихий шелест постепенно переходит в громкий скрежет....

Закрываю глаза, затыкаю руками уши, застываю в позе эмбриона....

***

Меня вырвало.... Я жадно глотаю драгоценный воздух и от резкой боли прихожу в себя. Очень болит голова, а лёгкие прямо разрывает от ужасного напряжения при каждом вздохе. Сквозь застилающие глаза слёзы, вижу смутный, чёрного цвета, человеческий силуэт. Кто-то переворачивает меня на бок, и тошнота вновь скручивает тело в бараний рог. Дикая стужа пронзает до мозга костей, трясёт жуткий озноб....

После очередного рвотного спазма наступает темнота – опять пронесло, я выжил, везёт как утопленнику... – мелькает последняя мысль и сознание отключается.

***

В гипермаркете Глобус, как всегда столпотворение, вроде середина рабочего дня, а людей просто миллион – машину негде припарковать....

– Постой,... меня опять перенесло в реальность две тысячи пятнадцатого года, блин... уже окончательно запутался, то средневековье, то преисподня, то двадцать первый век, так и умом тронуться не долго. А что если я уже... того, ну в смысле шизофрения и всё такое, и не было никакого кабана, никакого Прохора Алексеевича, ни каких путешествий и переносов сознания... – просто душевная болезнь. Хотя, всё очень реалистично, впрочем, откуда мне знать как там у них – у шизофреников, но с другой стороны если я заболел, то уже знаю – бредишь всё равно, что живёшь полноценной жизнью.

– Блиииин.... Если заболел, значит, заболел, жизнь продолжается, впрочем, существование в состоянии шизофрении, как оказалось, намного динамичней и интересней. Стоп, слышал, что душевнобольные никогда не соглашаются с диагнозом, а я почти уже с этим смирился, значит, есть шанс, что здоровье моё в норме....

– А ведь в самом начале, при встрече с Аникой, сознание посещали схожие подозрения, и открестился я от них аналогичным образом.... Может отмазка левая...? – Брр... – трясу головой, выгоняя провокационные рассуждения.

Я на заднем сиденье автомобиля, за рулём сидит дед, справа от него моё тело с поселившейся в нём навкой, и мы ищем место парковки у гипермаркета. Сейчас что-то будет, иначе, здесь бы, не находился – вот этого вполне достаточно, а по поводу всяческих предположений о состоянии душевного здоровья – в следующий раз, в более спокойной обстановке....

И как только заканчивается внутренний монолог, салон автомобиля наполняет тёмный густой туман, очень схожий по консистенции с духом преследующим меня в преисподне. Похоже, вижу его только я.

– Что предпринять? Как предупредить попутчиков, особенно водителя...?

Кричу – не слышат, дотрагиваюсь – рука проходит сквозь тело.

– Если это существо из чистилища, то наверняка, какой-нибудь демон. Как бороться с чертями – я ещё не проходил,... что делать? что делать?... – мозг хаотично перебирает доступные варианты. – "Сей род изгоняется постом и молитвой" – единственно, что вспоминается по данной тематике – поздно пить боржоми, когда почки отказали – пост отметаем, остаётся только молитва.

Тем временем, Прохор Алексеевич медленно катясь по ряду, меж припаркованных машин, стал резко разгоняться, мышцы его шеи расслабились, и голова опустилась на грудь.

– Сейчас врежемся в торговый центр, и будет всем трындец....

Схватившись рукой за нательный крестик, начинаю громко читать. – Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое... тварь заполнившая салон автомобиля, стала нервничать, заклубилась чернотой, подёрнулась рябью...

– Да приидет царствие Твое... – громкий визг, резанул по ушам...

– Да будет воля Твоя... – дымка исчезает, салон постепенно очищается, учитель очнулся и резко нажал на тормоза...

– Яко на небеси и на земли... – скорость километров под шестьдесят, а до бетонного столба стены, считанные метры...

– Хлеб наш насущный, даждь нам днесь... – машина, на скользкой от дождя дороге, идёт юзом, её разворачивает на девяносто градусов...

– И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим... – меня выбрасывает из салона...

– И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, аминь... – в холодном поту, прихожу в себя, так и не узнав, удалось ли выжить водителю и пассажиру....

***

Темно, лежу на чём-то мягком, укутанный в звериные шкуры и терзаюсь вопросом. – Где я? На наш струг – мало похоже, качка отсутствует, определённо это земля. – Не видно, ни зги.

Перейдя в изменённое состояние сознания, осмотрел внутреннее убранство убогой землянки, ярко подсвеченное энергией исходящей от дальнего угла жилища. Ничего особого, аскетизм и нищета, это если не считать двух икон, вот они-то, представляют собой истинное сокровище. Даже в Успенском соборе града Владимира такой мощной силы я не наблюдал ни у одного из образов, это можно было сравнить только с потоком энергии, исходящим от престола в момент открытия Царских врат. Заинтригованный необычным предметом, встал и, подойдя поближе, дотронулся до краешка Иверского образа Богоматери.

– Опять двадцать пять, да когда же это закончится...? Устал уже, от всех этих заворотов....

Моя рука, прикоснувшаяся к иконе, полупрозрачна.... Я опять нахожусь чёрт знает где.

Но нет... обернувшись в сторону лежанки, вижу своё скукоженное тело, застывшее под ворохом звериных шкур, – значит просто каким-то образом, покинул его, может, вновь умер...?

– Вроде дышу... точно, вдох выдох. Давай ка дружок вернёмся обратно. – Лёг сам на себя и очутился внутри. Странные ощущения – ничего не могу, ни пошевелиться, ни крикнуть, только хлопаю глазами и всё,... хотя совершенно уверен, что с организмом полностью синхронизировался и законектился. – Да... походу кислородное голодание, сделало своё дело, я парализован.

Через полчаса, по рефлексировав на тему паралича, решил снова встать – лежать надоело и становилось скучно. Долго ничего не получалось, и когда, почти уже отчаялся, в дальнем углу землянки что-то громко хрустнуло, а я, испугавшись этого звука, выскочил из тела. – Наверное, совпадение.

В горах уже зима, редкие ели усыпаны пушистым снегом, вокруг белым бело, только выступы скальных пород, серыми клыками разрывают суровую действительность. На небе ни облачка, ни ветерка, солнце достаточно высоко, тишина полнейшая, огромные камни и островки корявых сосен. И всё это, в совокупности с моим, мягко говоря, не обычным состоянием, вызывает ощущение мощной, сюрреалистической, торжественной тайны – во как завернул... – чувства порой, словами описать просто невозможно....

Было ли холодно, не знаю, без тела об этом сложно судить. Попытался взмыть вверх – осмотреться. Ничего не получилось. Метра два, два с половиной – больше не подняться. Скользя на доступной моим силам высоте, вдоль натоптанной в снегу тропинки, теряющейся за ближайшим хребтом, я ненароком задел пушистую ветку ели со спрятавшимся в ней упитанным снегирём и если выражаться цензурно – жутко испугался.

Сначала не долгая жизнь пичуги, промелькнула перед моим сознанием, потом скоротечная борьба между нашими эго – я оказываюсь сильней и, полностью подмяв под себя разум снегиря, смотрю на мир его глазами....

Прикольно, наблюдать за окружающим практически вкруговую, весь мир, словно аквариум, угол обзора составляет триста шестьдесят градусов, как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости, в прочем, небольшие мёртвые зоны присутствуют и дабы видеть всё одновременно, приходится немного дёргать головой.

Как когда-то говорил дед, находиться в чужом теле несколько дискомфортно, хочется быстрей его покинуть. Взмахнув крыльями, неуверенно, несколько рвано, то набирая, то теряя высоту, но всё же взлетел. Попривыкнув немного к новым ощущениям и поняв физику полёта, поднялся повыше – огляделся. Находился я не далеко от реки, воды которой под толстым слоем льда уносились на запад, чтобы слиться с другой и вместе продолжить свой путь дальше, к морю.

Примерно в километре от землянки, замечаю три фигуры в тулупах, из-под которых выбивается длинное монашеское одеяние. Двое тащат хворост, третий идёт налегке, опираясь на деревянный посох. Тут краем зрения, замечаю массивную тень, стремительно падающую на меня, и панически машу крыльями. Только нырнув в пушистую ель и сбросив с её ветвей целый сугроб, под бешеный стук маленького сердца, разглядываю взмывающего ввысь сокола.

– Уф... я, было, подумал, что это опять демон, ласково называемый дедом, птицей Сирин. Однако ухо держать надо востро, поскольку неизвестно, при гибели ведомой мной птицы останусь ли в живых....

Пожелав покинуть тело снегиря, просто выхожу из него. Озадаченная птица, посидев немного в ветвях спасительницы ёлочки и повертев головой выискивая очередную опасность, резко стартует, я же спешу навстречу монахам, может, удастся узнать, хоть что-нибудь.

– Владыко – обращается к пожилому человеку с массивным посохом, ближайший из иноков – долго ли мы будем дожидаться старца? Может он, навсегда покинул это место?

– Может и навсегда, надобно воина поставить на ноги, неспроста Господь вручил его нам, оклемается служивый и тронемся.... – хрипловатым голосом отвечает старик.

– Уж месяц улучшений нет, может он до весны промается, а там и окочуриться, что ж будем тут зимовать?

– На всё Божья воля... – отвечает пожилой и дальше они идут молча.

– Дела... целый месяц, получается сейчас уже ноябрь, а где же всё это время находилось моё, так сказать, сознание, в лабиринте, по ощущениям, провёл я пару часов...? Дед то, с ватагой где? Почему не ищут? Стоп, а если и с ними случилось несчастье, хоть нападение было на меня, но могло достаться и всем.... Надо срочно поднимать тело и связываться с дедом.

С такими мыслями, обгоняя монахов, припускаю к землянке, впрочем, не прекращая на ходу анализировать подслушанное. – Владыко, это что же получается, митрополит что ли? Возможно и епископ, ну уж ни как не меньше.... Интересные времена, хан вдвоём с воеводой по лесу шляется, а цельный епископ с двумя монахами обитает в убогой землянке....

Оказавшись в собственном теле, вновь убедился в своём бессилии – пошевелиться, я был не в состоянии. – Надо качать энергию – появляется здравая мысль – этим и занялся, ожидая своих спасителей. Впитывая силу из чудотворного образа Богородицы и всё ещё пребывая под впечатлением от путешествия в преисподню, потихоньку осознаю силу слов, помогшую выгнать демона из салона автомобиля. Непроизвольно начинаю творить молитву Иисусову, в самом кратком её варианте. – Господи, Иисусе Христе, помилуй мя....

Монахи ещё не появились, я намного их обогнал. Качаю энергию, твержу слова и минут через десять, попадаю в неведомое до сих пор состояние. Я бы охарактеризовал его как религиозный экстаз, впрочем, к наслаждению оно не имеет, ни малейшего отношения.

Чувственным образом осмысливается прожитая жизнь и приходит понимание – вот истинная внутренняя тишина, вот спокойствие и умиротворение, мне совсем не надо никуда возвращаться – именно это мой дом, пристанище для моей души. И как на достопамятном кургане, проникаюсь истинностью этих чувств. До этого были, какие то, хоть и впечатляющие, но всё-таки суррогаты, я полностью в этом уверен.... От осознания своей мелкоты и никчёмности, а также великой милости – показавшей мне истинное состояние души, слёзы потоком устремляются из парализованных глаз. Неловко признаться, но я плакал....

И тут в землянку спускается, как его назвал один из монахов – владыка. Подойдя к моему парализованному телу, он кротко садится на ложе.

– Ну что болезный, пришёл в себя? Сильно ты нас напугал – обращается ко мне вошедший, у Прохора Алексеевича в момент нашего знакомства, взгляд был почти такой же. На вид ему не больше шестидесяти, но, как и при встрече с учителем, я понимаю – это не пожилой человек, обличённый властью и знаниями – это древний старец, познавший суть бытия и видящий меня насквозь.

– Ну, расскажи ка мне раб Божий Роман, как ты докатился до жизни такой? – говорит он и кладёт мне руку на лоб.

– Откуда тебе, известно имя моё? – отвечаю ему и, остолбенев от сказанных слов, сглатываю слюну. Лёжа парализованным, сколько я не пытался, мне не удавалось произнести ни звука.

– Это не важно – мягким шелестом, звучит его голос – главное, чтобы Господь направил тебя на путь истинный... – недоумённый мой взгляд, получает интригующий ответ – ты хочешь попасть обратно...?

Удар ниже пояса и я, как паралитик, часто закивал головой. – Вот это да, сознание, вновь обрело власть над измученным телом....

– Тогда ты должен полностью довериться Богу, отринув свою волю, взять крест и последовать за Ним – говорит он и крестится троеперстием. Звенит в голове звоночек, что-то меня настораживает, но, не поняв причины, отметаю его в сторону – как-то не до этого.

Слёзы непроизвольно, опять потекли из глаз. Я пребываю всё в том же состоянии, которое резко контрастирует даже с изменённым, вновь накатывает всеобъемлющее умиление и мой ответ заключается лишь в следующем – грешен я Владыко... – говорю и выплёскиваю на него, всю свою жизнь, в форме исповеди....

Всё рассказал, без утайки и стыдливого украшательства, даже то, что давно уже позабыл – как сие вспомнилось – не знаю. После того как он вынул, спрятанную под тулупом, епитрахиль, возложил её мне на голову и разрешительной молитвой отпустил все грехи, я почувствовал себя заново рождённым. Медленно поднимаюсь, и как сомнамбула направляюсь к выходу....

Часть вторая.

Глава 1.

Монахи.

– Вставай владыка... давай... осталось совсем чуть-чуть – наклоняюсь к Феофану и из последних сил поднимаю измученного старца. Закидываю его руку на плечи, обхватываю за пояс, и мы продолжаем движение к спасительным скальным нагромождениям. Ноги по колено вязнут в снегу, оставляя после себя предательскую борозду. Преследователям не составит труда, после того как они раскусят обманный манёвр Василия, найти беглецов, то есть нас, по вспаханному ногами, девственно чистому снежному ковру.

Ба-бах... гулкий звук далёкого выстрела доносится до слуха, перекрывая бешеный стук сердца. Феофан свободной рукой крестится и шепчет – упокой Господи душу убиенного инока Василия...

– Да нет... – хриплю я в ответ, осипшим горлом – пугают, наверное...

– Василий это... точно знаю – с придыханием, перечит мне владыка.

Правая рука занята, не очень-то тяжёлой, но вызывающей доверие ношей, за время нашего короткого знакомства, Феофан показал себя как истинный прозорливец, и я крещусь левой – уж лучше так, чем вообще никак.

Василий был славный малый. Впрочем, не такой уж и малый, даже совсем наоборот. Типичный русский богатырь – воин Христов, под два метра, косая сажень в плечах, а вот лицо – открытое, добродушное, с вечно смеющимися глазами. Даже когда он стоял сосредоточенным на молитве, взгляд его оставался задорно – озорным, что поначалу меня несколько смущало. Как известно, глаза – зеркало души и в случае с монахом Василием, этот постулат, абсолютно верен.

– Сколько ему было...? лет двадцать пять, скорей всего и того меньше. – Владыка оступается и я неимоверным усилием, не позволяю нам упасть. Скалы приближаются очень медленно, а мы словно пингвины, настырно пробираемся сквозь снежную пелену к вожделенной цели. Даже у меня, силы на исходе, а что говорить о старике. Погоня длится уже давно, как только зимнее солнышко мазнуло по верхушкам заснеженных сосен, так и началось, сейчас же уже далеко за полдень, практически, ранний вечер. – Быстрей бы закончился, этот чёртов день – мелькает в голове – в темноте есть шанс уйти.

– Не поминай рогатого, не к добру это – сквозь отдышку, слышу голос старика и уже не удивляюсь, что ему известны мои мысли. Удивлялки закончились ещё в Серафимовой землянке, где, как я вышел из комы, мы напрасно прождали старца ещё целую неделю.

Порыв ветра, швырнув в лицо добрую порцию снега, играя, поспешил дальше, а мы рухнули в изнеможении и прислонились спинами друг к другу. Преследователей пока не видно, но это только пока, – вот же прилипчивые душегубы, хотя хрен бы им, они же верхом.

В голову лезет всякий вздор, вспоминается мультик про масленицу, – пока они на своих конях раз – два – три – четыре, мы же раз – два, раз – два,... да и в дамки. – Вымученная улыбка, касается лица, но свежий удар пронизывающего ветра, её тут же уносит. – Надо двигаться, иначе замёрзнем – температура нынче градусов двадцать пять, причём, со знаком минус. Переворачиваюсь на четвереньки и с трудом поднимаю измученного старца.

На горизонте показываются точки преследователей. В скалах, конным не пройти и это наш шанс. Владыка, заметив погоню, подключает последний резерв организма, и мы чуть быстрей ковыляем к своему спасению.

– Кто же это такие... что им от нас надо? – размышляю, переставляя непослушные ноги и волоча старика, – похоже, из нашей компании, только мне сие не известно. Всё как-то времени не было поинтересоваться, всё бегом да бегом. То, что у них в наличии есть ручницы – дульнозарядные пугачи, я понял, когда нас разбудил, доносящийся от замёрзшей реки, истошный крик Матвея – бе-ги-те,... а прозвучавший выстрел, словно гром среди ясного неба, не дал ему закончить начатую фразу. Ну, мы и побежали. Хорошо, что завал в лесу был обширный и конные не прошли. В итоге – выиграли время, но не более. Как мне показалось, сквозь мешающие их рассмотреть, стволы деревьев, преследователей было человек пятнадцать, двадцать.

Щерящиеся в небо скалы, приближались, но очень, – очень медленно. Ветер донёс улюлюканье бандитов, и я осознаю – не успеть....

Опускаю старика на снежную перину, он заваливается на бок и тяжело дышит – не буду ему мешать, пусть отдохнёт. – Скидываю тулуп, достаю из ножен оружие и делаю пару шагов к исчезнувшим, в недалёкой низинке, всадникам.

Над снегом появляются папахи, затем морды коней. Растерянно смотрю на направленные в мою сторону дула мосинских винтовок и замечаю красные околыши на головных уборах. Челюсть падает на землю и, не веря своим глазам, через плечо, спрашиваю у владыки – а который нынче год, отче...?

– Одна тысяча девятьсот восемнадцатый – вместе с мощным толчком в грудь, доносится его голос. И тут же, раскатом близкого выстрела, получаю удар по барабанным перепонкам. Меня бросает в сторону и, не удержавшись на моментально ставших ватными ногах, падаю как подрубленное дерево. Архиерей ловит мою голову на безвольно расслабленной шее и прижимает к груди. Всадники нас окружают, это красноармейцы – точно – никаких сомнений.

– Совсем не больно, только тело меня не слушается – кровавая пелена застилает глаза, в ушах хрип загнанных коней и довольный гогот пролетариев.

Последним усилием, заставляю себя задать вопрос – что же ты мне раньше-то не сказал, старый? И сквозь нарастающий гул, до затухающего сознания доносится его голос – а зачем...?

Негодование, мобилизует остатки сил, я очень зол – как это зачем...? Восемнадцатый год – гражданская война... ведь он знал.... Я ему всё рассказал,... мог бы, и просветить, так сказать, о местном времени... впрочем, я и не спрашивал... – мысли путаются....

Вдруг перед глазами встаёт страшная картина – епископ Феофан, в одном подряснике, полностью покрытый толстым слоем льда, уходит в прорубь. Мучители его достают, кидают навзничь и подкованными сапогами, с остервенением пинают сухое, старческое тело. Сковавшая его корка, крошится, брызгая сверкающими льдинками, мучители вновь кидают владыку в прорубь и снова достают, экзекуция продолжается до тех пор, пока истязатели сами не выбиваются из сил. И вот, под гогот быдла, Феофан навсегда уходит на дно... вижу сквозь толщу воды его спокойный, задумчивый взгляд, он ободряюще кивает и наваждение пропадает....

– Отче, а тебя ведь утопят – вынырнув из небытия, шепчу в ухо склонившемуся надо мной старику.

– На всё Божья Воля... передай поклон отцу Серафиму, скажи, что не застали его и попроси... – шум, нарастая, заглушает окончание фразы, я вновь покидаю этот бренный мир....

За несколько дней до этого:

После излечения от паралича и исповеди, я ломанул на улицу из тесной землянки.

– Куда ты пошёл, болезный, оденься хоть, на дворе чай не май месяц – сквозь охвативший меня восторг, доносится голос архиерея.

– А... да... – шепчу задумчиво и облачаюсь в доспехи, надеваю плечевые ноженки с скрамасаксом, перекидываю через плечо, футляр катаны, вроде всё – утонув в Чусовой, потерял только шапку.

Солнечный свет, отражаясь от искрящегося снега, больно резанул по глазам. Состояние экстаза моментально исчезает. Я зажмурился и услышал удивлённый возглас спутников владыки, рубящих принесённый хворост. – Очнулся воин, слава Тебе Господи.

Проморгавшись и привыкнув к яркому свету, рассматриваю монахов, контраст впечатляет. Один молодой, высокий, крепкий богатырь с весёлым добродушным лицом. Другой – сухонький, поджарый мужичок, моего возраста, с цепкими, задумчивыми глазами.

– Здравствуйте, люди добрые, спасибо вам от всего сердца – искренне говорю, обращаясь к своим спасителям, и совершаю глубокий поклон, правая моя рука идёт от левого плеча и касается снега, всё так сказать, согласно средневековым традициям.

Они, явно в растерянности. Неловко в ответ раскланявшись, попытались было наброситься на меня с расспросами, но вышедший вслед владыка, их тут же осадил – всё позже, дайте человеку в себя прийти.

– Это Василий, это Матвей – старец указывает на иноков, я пожимаю протянутые руки и в свою очередь представляюсь – Роман... э... купцом был когда-то.... Помощь нужна?

– Нет, нет, отдыхай, ты только с того света вернулся, мы сами.

– Ну, сами, так сами – отхожу в сторонку и усаживаюсь на огромный валун, – срочно надо связаться с дедом – думаю так, и приступаю, к сей процедуре.

– Тебе плохо? – сквозь уже начавшийся транс, слышу озабоченный голос и ощущаю плечом прикосновение. Открываю глаза, надо мной склонилось серьёзное лицо старика, я отвечаю – есть немного – а что говорить? шаманю типа, и всё такое. Вымученно улыбаюсь, представив, как выглядел со стороны – поджав ноги, сижу на камне, раскачиваюсь и мычу. – Ну, точно больной... – Нет – возможно, расскажу, но позже, сначала надо разобраться в человеке, иначе можно и на костёр угодить.

Как же я тогда ошибался, думая, что в Европе времена инквизиции были в самом разгаре. В старом свете, всё было тихо. А вот в России, восемнадцатый год породил красную инквизицию и мои спутники лишь первые её жертвы. – Сколько их ещё будет...? До тридцать седьмого за веру погибнут тысячи – тысяч....

– Иди, приляг – киваю и направляюсь к землянке.

На связь со мной так никто и не вышел, в эфире – пустота. Нахлынули переживания за команду нашего струга. Однако, недолго я рефлексировал по данному поводу, поскольку, вскоре был прерван появившимся старцем.

– Ну, что болезный, пришёл в себя? – утвердительно качнув головой, выхожу из тревожных дум.

– Тогда рассказывай, как ты тут появился... – такой нарядный? – недоумённо смотрю на вошедшего и в голове, опять звучит тревожный звоночек. В тот момент я не смог определить, что в его интонации не так и вновь отбросил сигнал в сторону. – А ведь, сколько их было, этих звоночков то,... как мог упустить из вида, что троеперстие появилось на Руси, только после Никоновских реформ? Да и много всего... Я был полностью уверен, что нахожусь в пятнадцатом веке.

– Что-то он про меня знает – затягивая время, дабы собраться с мыслями, неспешно встаю с лежанки, поправляю одежду и параллельно размышляю – ну исповедь, исповедью, там вроде ничего такого не говорил. Конечно, рассказал всё, но без упоминания времени, переносов между мирами, экспериментов над сознанием и манипуляций силами природы – счёл это, априори, не относящимся к грехам. – Но он знает, как меня зовут, откуда...? намекнул, что я хочу попасть обратно – опять странно.... Да и от паралича, он меня как-то избавил....

Пауза затягивается,... думаю с чего бы начать и наконец-то решаюсь, сам поинтересоваться, откуда он знает моё имя? Где мы? Кто, собственно он, и каким образом, поставил меня на ноги? А там, уже в зависимости от полученных ответов выстрою дальнейший вектор беседы.

Всё оказалось значительно тривиальней, чем выдал мне мозг. Итак: я бредил и несколько раз кому-то представлялся, отсюда он знает имя. Одежда моя, для этих мест, странная – поэтому он сделал вывод, что я издалека и соответственно, хочу попасть обратно, ну к себе на родину.

Сам же старик, является епископом Соликамским, викарием Пермской епархии. Он с братией разыскивает известного своей прозорливостью, старца Серафима, в чьей землянке мы собственно и находимся. Месяц назад, они случайно заметили моё бесчувственное тело прибитое волнами к берегу, в итоге – выходили.

И наконец, по его утверждению, он меня не излечивал. То был Господь, это Он явил на мне свою милость.

Пока старик это рассказывал, я перешёл в изменённое состояние. Аура его оказалась яркая – яркая, чистая – чистая, да и сам он вызывал к себе расположение. В связи со всем вышеперечисленным, решаюсь немного раскрыться.

Поведал ему о нашем путешествии, умолчав о мистической составляющей оного, навках, Сиринах и, разумеется, о скрамасаксе. Феофан, был явно заинтригован, но ничего не уточнял.

Зашедшие иноки принесли горячего, травяного чая и удалились. Мы попили отвара, и некоторое время посидели в тишине. Я размышлял, как быть дальше, а он, видимо, переваривал услышанное.

– А, была, не была, доверюсь старцу – подхлёстнутый каким-то внутренним чувством, прихожу к решению и изливаю ему свою историю. Всё поведал, от момента встречи с кабаном, до нападения Сирина. По ходу повествования, его челюсть, постепенно опускалась всё ниже и ниже, пока совсем не упала на пол землянки. Рассказ длился часа два. Временами в глазах Феофана был виден откровенный скепсис и мне, чтоб его развеять, приходилось показывать фокусы, то взгляд отведу, то силой мысли потушу лучину, то телекинезом подниму полено. Владыка часто крестился, а в концовке, преклонив колена перед образом Пресвятой Богородицы, выдал – чудны дела Твои Господи.