Текст книги "Жизнь-копейка (СИ)"

Автор книги: Роман Силантьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

   Я помню свои школьные годы и свою школьную первую любовь. Мне тогда было достаточно просто её видеть. Себя я не мог с нею даже рядом поставить. Она была дочерью офицера. Всегда одевалась немножко лучше, чем мы все. Мы, в большинстве своём, в послевоенное время, были одеты – кто во что. А зимой даже в валенках ходили, которых я очень стеснялся. Кроме этого, она была аккуратной, собранной и внимательной слушательницей. Может быть, по этому она сидела на первой парте со стороны прохода между партами. Я же выбрал себе место на последней парте, но с другой стороны прохода. Таким образом, я её всегда видел.

   Через определённое время, правда, благодаря своим способностям, я стал первым учеником по математике, физике и химии. И мне пришлось даже каждый день приходить в школу раньше почти на час и всем объяснять, как нужно решать задачи, как доказывать теоремы или находить результаты химических реакций. Вот в эти-то прекрасные минуты я и получил возможность даже стоять у доски с нею рядом и отвечать на её вопросы. И мне тогда и в голову не приходило обратить внимание на то, что моя избранница не сильна в математике, совсем ничего не понимает в физике, а химия для неё вообще была большой загадкой. Мне тогда было всё равно. У неё была прекрасно убранная головка; плечики такие, словно их вырезал умелый скульптор; руки, как два крыла птицы и стройные ножки в туфельках на низком каблучке. Она была самая, самая, самая.

   Очень похоже, что Саша оказался в такой же ситуации.

   Через день Саша снова ожидал свою Ольгу Николаевну за мостом. Они поздоровались, как старые приятели и Оля сразу спросила:

   – Я всё думала о нашем прошлом разговоре и хочу спросить, почему у вас сразу незаладились отношения с вашими родителями?

   – Как вам сказать?.. Я только недавно стал сам над этим думать, правда, не без помощи моего врача-психолога. О чём мы с ним только не переговорили!? Но на этот вопрос мой ответ покажется, наверное, вам детским. Сначала ревность меня подстегнула к упрямству и непослушанию. А ревность к брату моему – Мишке. Они всегда им так восхищались, да и он был, как говорится, ангельский ребёнок. А мне всё озорничать хотелось, да так, чтобы все видели и все охали и ахали на мой счёт.

   – Да уж, с таким настроем можно далеко зайти.

   – А я и зашёл далеко: почти каждый день замечания в дневнике, в учёбе на одни тройки скатился, дома – что ни разговор, то родители аж бледнели оба. Поверите ли, сейчас даже вспоминать стыдно.

   – Отчего же не поверить, если со мной такое тоже было.

   – И с вами?

   -Да.

   – И как же вы, Ольга Николаевна, с этим справились?

   – Э нет, мой вопрос к вам был первым, так что..., только после вас.

   Оля озорно взглянула на Сашу и всем видом показала, что слушает с нетерпением. И Саше ничего не оставалось делать, как удовлетворить её любопытство.

   – Мне в лаборатории очень подробно объяснили, что каждый человек имеет контакт с ноосферой, которую создаёт наш мозг и мозг близких нам людей: в первую очередь родителей наших, конечно. При этом, очень важно, как человек сам относится к этой ноосфере. Если его отношение к ней отрицательное, как у меня было, то все тормозящие импульсы из ноосферы будут идти с искажениями. Вместо уравновешивающей функции, они будут оказывать возбуждающее действие, то есть, вместо торможения моих глупых побуждений, они будут их даже усиливать. Что, собственно, и происходило со мной.

   – Это интересно, и даже очень.

   – Да, конечно. И я после этой беседы стал наблюдать за собой. Так, всё так и было – после того, как я уже совершил какую-нибудь глупость, я начинал вспоминать, что всё возбуждение моё длилось только пока я всё это делал, а после наступал момент, когда приходило отрезвление что ли, не знаю как точно сказать, но я начинал сам уже осознавать, что сделал очередную глупость, а вернуть и исправить уже ничего нельзя.

   – Ну, а дальше?

   – Да что дальше?.. Я поговорил со своим наставником, Марком Анатольевичем, и он мне так и заявил, что, пока я не изменю своего отношения к родителям, у меня всё так и будет происходить. И я стал уже думать над тем, как это сделать, когда уже всё моё поведение вошло в привычку и всё происходило, как бы автоматически.

   – А почему так важно менять отношение к родителям, а не к самой ноосфере?

   – Видите ли, Ольга Николаевна, как мне пояснили, что внешность человека связана с настроечными центрами мозга. Только стоит подумать о родителях, как мозг тут же включает дополнительную настройку на их частоту, то есть на мою ноосферу. Но, если я думаю о них плохо, то и импульсы мои в этот момент будут идти в нашу общую ноосферу с искажениями. А они уж своё отрицательное действие сделают – будьте уверены.

   – Как это всё интересно!

   – Получается, что не только интересно, но и страшно.

   – Почему?

   – А я вот подумаю о том, сколько я глупостей совершил и какие импульсы посылал своим родителям, так становится стыдно и страшно. Мама у меня ещё совсем молодая – 44 года всего, а уже болезнь сердца какой-то степени. Думаете это всё откуда?.., я теперь и рад бы что-то исправить, а прошлого уже не вернёшь.

   – Это, действительно, горько и печально, – произнесла с сожалением Оля. Они ещё прошли несколько шагов молча, но Саша снова стал говорить.

   – Впрочем, что теперь об этом – нам нужно думать о будущем, а оно тоже зависит от моих отношений с ноосферой. Кстати, в первые же дни моей сдержанности я убедился в справедливости того, что говорили мои наставники в лаборатории. Они были правы. Словно другой стороной повернулась жизнь ко мне.

   – А как вам удалось сдерживать себя?

   – Очень это было трудно и необычно. Но разум – наш помощник надёжный. Однажды поняв свои ошибки, я уже не мог их повторять. Сначала, конечно, чувствовал себя не ловко и даже как-то немного нервозно. Простите. что я так откровенно говорю....

   – Именно этого я от вас и жду. Мне самой всё это интересно, так как, в какой-то мере, и мне пришлось пройти через это.

   – Я надеюсь, что вы расскажите тоже о своих трудностях?

   – Посмотрим.... Может быть. Но что у вас стало меняться особенно заметно?

   – Да почти всё. От отношений с домашними до отношений с одноклассниками. Учителя сразу изменились ко мне, как только я стал отвечать на пятёрки. Словом, всё, как в сказке. Теперь я уверен, что именно моя ноосфера направила моё внимание на вас.

   – Думаете, что это большая удача для вас? – насмешливо спросила Оля.

   – Я почему-то в этом уверен. Даже весть о вашем замужестве не поколебала ничего во мне. Да я и сейчас могу сказать, что, благодаря нескольким нашим встречам, я тоже изменился, особенно, внутри себя. Если и были какие-то ещё сомнения и неуверенность в себе, то всё это сразу осталось позади. Ради вас мне теперь хочется быть другим.

   – Даже если впереди нам вместе ничего не светит?

   – Именно так. Я всё равно теперь живу с зажжённым огнём внутри.

   – Как Данте?

   – Пожалуй.

   Оля вошла привычно в дом и весело поприветствовала домашних. Она разделась, прошла в свою комнату, потом спустилась вниз и, при этом на её лице всё время была улыбка, которая непроизвольно выдавала всё её внутреннее состояние. Оля была счастлива, хотя и не отдавала в этом себе строгого отчёта. По этому, когда Анна Сергеевна её спросила, что с ней, она весело ответила, что ничего.

   – Ну и прекрасно! – сказала Анна Сергеевна. – Садись к столу – сейчас обедать будем. Мы ждали тебя.

   – Но зачем? Я же иногда могу и задержаться, а вы из-за меня будите сидеть голодные!– Оля это произнесла с такой озабоченностью, что Анна Сергеевна только рассмеялась.

   – Не такие уж мы голодные, во-первых, а во-вторых, вместе как-то веселее. К тому же, не нужно забывать, что мы теперь одна семья.

   Вошёл Николай Васильевич.

   – О чём разговор, дамы?

   – Дамы решают вопрос, как лучше обедать всей семьёй или каждому в отдельности?

   – Ого! Чем же вызвано такое несогласие?

   – Да, ничем. Мама-Аня пошутила, – ответила Оля, расставляя тарелки.

   – Ну что ж, будем считать, что мне только показалось, – с улыбкой произнесла, несколько загадочно, Анна Сергеевна.

   Николай Васильевич хотел уточнить, что, именно, ей показалось, но быстро понял, что этот разговор может длиться до бесконечности, если начать что-либо выяснять в женском коллективе. И он молча сел за стол.

   Уже потом, Анна Сергеевна высказала ему свои подозрения по поводу поведения Оли. Она была уверена, что у Оли появился в школе мальчик и теперь не знала, что делать.

   – А что, собственно, делать? – спросил Николай Сергеевич.

   – Ну, как что?.. А Серёжа? Она же, вроде бы, обнадёжила его и он так серьёзно ко всему относится?

   – Это так, конечно, но сама посуди, ведь, то всё планы и предположения. А тут вторглась сама жизнь – неужели мы будем лишать Олю естественного выбора, того, что выберет её сердце.... Тьфу, ты, снова я про сердце?.. Конечно же её душа, она выбирает. И не нам в этот процесс вмешиваться. Ты же не хочешь в её лице заиметь врага?

   – Нет, конечно. Но как же быть с Серёжей?

   – Я думаю – никак. Во-первых, ещё ничего не ясно. Во-вторых, я надеюсь, что они сами во всём разберутся. Серёжа взрослый человек и весьма неглупый, так что будем надеяться, что обойдётся без убийства и суицида.

   Снова, через два дня Саша поджидал Олю и, поздоровавшись, они пошли рядом, как старые знакомые. На эту прогулку, так уж получилось, Пришлось Оле рассказывать о себе. Ей очень этого не хотелось, но данное слово решила сдержать, надеясь заранее, что ей придётся рассказывать не всё.

   Она заранее продумала то, что стоит ей рассказывать, а что нет, но почему-то так получилось, что всё наболевшее хлынуло из неё само собой. Хотя начала она осторожно:

   – Насколько я поняла вас, Саша, вы из благополучной семьи, а мне похвастаться нечем, так как моя семья не была таковой. Моих родителей довольно рано лишили родительских прав, а нас с братом отправили в детский интернат. Мне тогда было пять лет, а Даньке три.

   – И вы совсем не помните своих родителей?

   – Я бы так не сказала, так как кое-что в моей памяти осталось на всю жизнь.

   – Что-нибудь неприятное?

   – Да уж, весьма неприятное. Вот вы, Саша, рассказывали, как, после бесед с вашими руководителями эксперимента, стали более тщательно присматриваться к родителям, чтобы в вас проснулись добрые чувства к их образу в вашем сознании. Я слушала и представляла, на сколько мне было бы трудно это сделать. Я, как сейчас помню, испитые, распухшие лица и матери, и отца. Кроме этого, они ещё были и злыми, когда им кто-то мешал распить раздобытую где-нибудь бутылку. В таких случаях они нас запирали в кладовку и мы сидели там до утра, тесно прижавшись друг к другу, чтобы было теплее.

   Оля замолчала, и они шли молча. Саша даже не мог ничего выговорить. Потом Оля стала продолжать:

   – В интернате мы пробыли два года, почти. Потом появились желающие нас взять к себе. И мы попали в другую семью, которая, правда, была непьющей, но там тоже стали появляться свои сложности. Особенно у меня.

   – Почему, именно, у вас? Вы такая спокойная, умная, выдержанная....

   – Опекунша меня невзлюбила, а я же всё время была с ней..., мальчишки с опекуном, а я с ней. Вот она и издевалась надо мной, как только могла.

   И Оля с подробностями рассказала Саше всё о своих распрях с мачехой. Саша был взволнован не на шутку и в конце её рассказа даже воскликнул:

   – Я бы просто убежал от них.

   – Оля посмотрела на него с большой долей понимания и ответила:

   – А я так и сделала.

   – И что?

   – И ничего – мы уже пришли. Продолжение истории в следующий раз.

   Молодые люди были так увлечены своим разговором, что даже не заметили, что в некотором отдалении от них сзади шла Анна Сергеевна. Она шла тихо и размышляла про себя, что сейчас ей открываться нет никакой необходимости. В конце концов, Николай Васильевич прав, заявив, что Оля самостоятельный человек и наша задача не препятствовать ей в чём-то, особенно в увлечениях, а просто помогать разобраться с трудностями, если такие будут.

   Когда молодые люди были уже возле дома, Анна Сергеевна была от них более, чем в ста метрах. Так что, Оля даже не обратила на её внимание. А молодой человек, встретившийся, в последствии, Анне Сергеевне, произвёл на неё весьма благоприятное впечатление. Саша, в действительности, был очень приятным юношей. Но больше всего ей понравилось его лицо и выражение глаз, которое бывает только у добрых людей от рождения.

   Всем этим она поделилась, придя домой, с Николаем Васильевичем, пока накрывала на стол.

   – Что ж поделаешь, если жизнь сама всё расставляет по своим местам.

   В это время сверху, из своей комнаты спустилась Оля и, будучи в хорошем настроении, внесла в их старческую компанию некоторое оживление. В столовой. Где они обедали, сразу стало веселей, словно включили музыку.

   – Оленька, ты так сияешь, словно пятёрку получила? – спросил шутя Николай Васильевич.

   – Так и есть, но какую..., по химии.

   – Тебе она трудно даётся? – уточнил Николай Васильевич.

   – Да, как вам сказать, не очень я понимаю, что такое валентность?.. Так как учителя объясняют, вроде бы всё понятно, но, как это физически происходит – это мне не понятно.

   – Ничего, – успокоила, вдруг, её, Анна Сергеевна, – Николай Васильевич тебе расскажет про модель атома Резерфорда, так ты на всю жизнь это запомнишь.

   При этом Анна Сергеевна и Николай Васильевич так рассмеялись, словно с этим у них был связан какой-то секрет.

   – А что, – спросила Оля, – он вам тоже объяснял?

   – К сожалению, нет, – ответила Анна Сергеевна. – Но с этим объяснением связана небольшая история, случившаяся с нами здесь, в Ленинграде. Мы с подружкой как-то гуляли по Университетской набережной, а потом решили проехать на троллейбусе до площади Восстания. В первом троллейбусе всегда много народа, так что мы стояли на задней площадке. А рядом с нами стоял молодой человек. Мы спорили по поводу валентности и никак не могли прийти к общему мнению. Вот тогда этот молодой человек, которым был Николай Васильевич, и вмешался в этот спор и предложил нам объяснить физическую природу валентности химических элементов, но не в троллейбусе, а где-нибудь на скамеечке. Словом, мы вышли на площади Островского и там, на скамейке возле памятника Екатерине второй, он так доходчиво всё объяснил и нарисовал в блокноте модель атома по системе Резерфорда, что мы аж воскликнули, как всё просто, оказывается. Я, кстати, тоже всё поняла и помню до сих пор.

   – А почему вы? – не поняла Оля.

   – Да потому, что одной из этих девушек была я. Мы тогда были ещё абитуриентки, а Николай Васильевич уже студентом Университета.

   Николай Васильевич сидел и улыбался. Ему было приятно слышать такой отзыв, да ещё близкого человека.

   Оля обрадовалась услышанному и, сделав умоляющий взгляд, смотрела на Николая Васильевича. Тот её успокоил и пообещал всё исполнить в лучшем виде.

   На следующий день было воскресенье и Оля уезжала в Ленинград, где её встречал Серёжа и они куда-нибудь шли. В этот выходной они планировали попасть на Исаакиевскую смотровую галерею. Не смотря на то, что собор стал действующим, экскурсии с восхождением на смотровую галерею ещё остались. И, пока это всё не закрылось, что вполне могло случиться в связи с переменами, они оба хотели посмотреть панораму центральной части города.

   Отъезд Оли не вызвал никаких нежелательных или странных моментов в поведении последний и Анна Сергеевна немного успокоилась. Впрочем, как она подумала, что из того, что её провожает одноклассник. Ей сейчас всё интересно, а дистанцию, очень похоже, она держать умеет.

   А тем временем Оля встретилась с Серёжей в условленном месте на станции метро «Невский проспект». Они поднялись наверх и пошли пешком на Исаакиевскую площадь.

   Нужно сказать, что все коренные ленинградцы любят ходить по своему городу пешком – особенно, в центре. Нравилось это и Серёже с Олей. Они всегда о чём-нибудь разговаривали. В этот раз Оля стала расспрашивать Серёжу о том, как он учился?

   – Но зачем тебе? – удивился он.

   – Мне просто интересно, да и хочу сравнить с собой. Мне иногда так надоедает заниматься, что хочется бросить всё и пойти устроиться на работу.

   Нельзя было твёрдо сказать, что с Олей действительно такое было, но, судя по всему, изобретательности ей было не занимать.

   – Да и меня такое желание иногда посещало, но в наше время с работой не было проблем, а сейчас без образования можно устроиться только санитаркой в больницу или уборщицей в какой-нибудь офис.

   – Да, это, конечно, существенно. Но, всё-таки, как у тебя какие предметы шли?

   – Математика, физика, да, ещё история, – шли нормально. А вот остальные так – серединка на половинку.

   – И тебя ничего не увлекало?

   – Да нет, особенных увлечений не было.

   – Послушай, Серёжа, ведь у вас тут такой город, столько возможностей?..

   – А что ты имеешь в виду?

   – Вот у нас в школе вывесили списки кружков, плюс ещё кружки в доме детского творчества, так у меня аж дух захватило. Выбирала-выбирала, так и не остановилась ни на одном.... Нет, я , конечно, ещё посоветуюсь со своими родными – очень уж много интересного и соблазнительного!

   – У нас такое тоже было, но меня в них не тянуло.

   – Совсем?

   – Совсем. А тебя?

   – Ты будешь смеяться, но меня сразу во все тянет – везде интересно.

   – Ну что ж, попробуй разорваться.

   – Нет, конечно же, я не разорвусь. Очень хотелось в парашютный, хоть он и платный, но мне ещё лет не хватает.

   – А зачем тебе в парашютный?

   – Ну, как, хочется себя испытать, да и землю сверху посмотреть не через иллюминатор.

   – Понятно – романтика играет внутри тебя.

   – Наверное. Но выберу биологический кружок.

   – Вот это скачок: из одной крайности в другую.

   – Мне моя старая классная руководительница посоветовала поступать в медицинский и на хирургическое отделение.

   – Но это очень серьёзно. А она тебе посоветовала так, из личной симпатии, или нашла в тебе какие-то данные?

   – Наверное что-то нашла. У нас собрание было: «Кем я хочу стать?». Она многим предсказывала, где он может себя попробовать профессионально. Мне вот, посоветовала так.

   – И ты уже решила?

   – Ещё не до конца, но вот похожу на биологию, поковыряюсь в клетках – там видно будет.

   Незаметно они свернули с Невского проспекта на Большую Морскую, а потом по ней и вышли на Исаакиевскую площадь. Завернув за гостиницу «Астория», Оля внезапно остановилась – такое величественное впечатление произвёл на неё собор с этой стороны. Отсюда она его никогда не видела.

   Потом они пошли дальше и, по мере приближения к собору, впечатления её росли в геометрической прогрессии. Словом, впечатления этого дня остались у Оли на всю жизнь. Впечатления, прежде всего, от величия человека, создавшего всю эту громадину своими мягкими, хрупкими пальчиками.

   – Это же сколько камня одного нужно было обтесать и отполировать?! – восхищалась она всегда потом. – Это какой труд человеческий здесь затрачен?!

   На следующей неделе, когда Оля встретилась с Сашей и тот стал расспрашивать её о том, что с ней случилось потом, она ответила ему довольно резко и категорично.

   – Давайте не будем это ворошить – мне это всё не приятно. Вот лучше ответьте мне на такой вопрос, как мне сейчас поступать в отношении моей ноосферы – в чьём образе она теперь у меня?

   – Сашу сначала несколько смутил и озадачил подобный вопрос, но потом он всё-таки высказал своё мнение.

   – На этот вопрос мне вам не ответить. Мы можем вместе подумать и просто вычислить хотя бы вероятность того, кто бы для вас мог быть сейчас носителем той частоты ноосферной, под покровительством которой вы находитесь.

   – И как это сделать?

   – Прежде всего, необходимо подумать, с кем у вас сейчас отношения самые наилучшие?

   – Это имеет значение?

   – Самое определяющее. Но, как я понимаю, нам обязательно необходимо проследить всю историю ваших взаимоотношений, начиная с интерната. И мы с него и начнём. Постарайтесь вспомнить, были у вас в интернате с кем-нибудь очень дружественные, теплые и доверительные отношения. Иногда, как мне рассказывал Марк Анатольевич, такие отношения могут возникнуть даже между подругами – не обязательно это должны быть взрослые. Главное, должны быть между вами такие отношения, почти родственные.

   Оля серьёзно задумалась, вспоминая всё, что помнилось, а потом категорично заявила:

   – Нет, таких отношений у меня ни с кем в интернате не было.

   – Хорошо – интернат «проехали». В той семье, что вас взяла на воспитание, тоже, как я понял, отношения ни с кем не сложились?

   – Да почти, если не считать соседей. Там пожилые мужчина и женщина жили, так они как-то очень, вы правильно сказали, тепло относились ко всем нам. Мужчина нас постоянно фотографировал и фотографии такие хорошие делал, а его жена угощала нас своими печеньями и тортом.

   – И всё?

   – Да нет, понимаете, меня постоянно тянуло к ним, хотя мачеха и запрещала к ним ходить. А я, даже ночью, иногда о них подумаю, и на душе просто тепло становится.

   – Вот, это уже очень важно. Теперь вспомните (Саша почти в точности повторял то, как с ним беседовал Марк Анатольевич), были у вас с ними какие-нибудь контакты: может быть кто-то из низ погладил тебя по голове, или просто обнял за плечи?

   – Было. И Николай Васильевич, и Анна Сергеевна обнимали меня и по голове гладили.

   – Вам это было приятно?

   – Конечно. Со мной никто так не обращался. Вначале даже было как-то неловко, а потом стало этого постоянно не хватать.

   – И как же потом повернулась ваша судьба?

   – Опять мы к этому вопросу вернулись?

   – Но вы же хотите разобраться в своей ноосферной зависимости: от кого и в какой степени вы зависите, так ведь?

   – Конечно, так. Но потом в моей жизни закрутилась такая карусель, в которой я сама не сразу разобралась.

   – Ну, а в итоге?..

   – В итоге, меня взяли в опекунство Николай Васильевич и Анна Сергеевна.

   – И вы об этом уже тысячу раз пожалели?

   – Вы что!? С ума сошли?! Как можно?! Я с ними только и узнала, что такое настоящая, интересная жизнь!

   – Что и требовалось доказать, – воскликнул Саша. – Тут и думать нечего, я полагаю. По всем данным образ вашей ноосферы или вашего «Ангела-хранителя» должен быть связан с образом ваших новых опекунов.

   – Вы точно думаете, что это, именно, так?

   – Думаю, что «да». Но мы можем сходить к Марку Анатольевичу и всё объяснить ему – он-то уж не ошибётся.

   – А это возможно?

   – Я позвоню ему и узнаю, когда мы сможем к нему подойти на работу?

   – Вы прямо с ним друзья?

   – Но я же, некоторым образом, до сих пор ещё участвую в их эксперименте. И периодически прихожу к ним и заполняю анкеты с вопросами. Потом мы просто беседуем.

   – Может быть они и мной заинтересуются и включат меня в их эксперимент? Мне это очень интересно!

   – Вот и узнаем.

   Незаметно для себя Оля всё больше и больше вовлекалась в общение с Сашей. Он был очень представительным молодым человеком и, к тому же, достаточно хорошо воспитан. В нём не было, распространённой сейчас среди ребят школы, вульгарности и дерзости в общении с девочками. Даже его внимание к ней было каким-то робким, утончённым и никаким образом не задевающим её достоинства.

   Ещё одно важное обстоятельство теперь связывало их – предстоящий визит в лабораторию, где её смогут ответить на многие её вопросы. Хотя, впрочем, что было ещё говорить на эту тему, она сама чувствовала, что её новые опекуны теперь вполне заменили ей родителей. Причём, они были такими родителями, о которых можно было только мечтать. И она теперь с ещё большим уважением будет думать о них, чтобы и у неё всё складывалось наилучшим образом, как теперь у Саши.

   Для поездки в лабораторию Оле пришлось опрашиваться с уроков. Институт находился в двенадцати километрах от их райцентра. Доехали они на автобусе, а, пока шли к проходной, Саша позвонил Марку Анатольевичу, чтобы тот встретил их.

   Когда они подошли к проходной института, Оля даже не успела прочесть название его, как появился мужчина, который, поздоровавшись с Сашей, сразу обратился к Оле.

   – Та-ак, – произнёс он с растяжкой, – эта девушка..., ой, простите, молодая женщина хочет о чём-то посоветоваться, так?

   Оля посмотрела удивлённо и утвердительно кивнула головой. Потом она посмотрела вопросительно на Сашу, но тот был тоже искренне удивлён. А мужчина продолжал.

   – Та-ак, дайте-ка я на вас посмотрю – повернитесь пожалуйста.

   Оля повернулась, ничего не понимая, но он продолжал.

   – Ну что ж, всё понятно. Передо мной Ольга Николаевна Савельева, пятнадцати лет, но, как ни странно, замужем уже. Так? – переспросил он.

   Оля кивнула головой утвердительно.

   Ох, судьба у вас была непростая: родители..., так вижу..., отец даже срок отбывает, а мать..., ох уж эти современные мамы(!), опять валяется пьяная.... Так, но это не всё ещё. Далее интернат, если не ошибаюсь, потом приёмные родители или опекуны, потом странное замужество какое-то и в то же время какое-то радостное.... Он старше вас и на много?..

   Оля стояла молча и по её лицу текли слёзы. Она только кивнула утвердительно.

   Мужчина, заметив это, видимо понял, что переборщил и решил резко сменить тему.

   – В настоящее время у вас новый отчим и новая мачеха, так?

   – Нет, – резко ответила Оля, – у меня теперь отец и мать, как у всех нормальных людей.

   – Понятно. Николай Васильевич, кажется, и Анна Сергеевна, так?

   – Да-а, – подтвердила Оля, будучи сильно удивлена. Об этом она ничего Саше не говорила, а, ведь, она была уверена, что всё это он выболтал. Но мужчина продолжал удивлять.

   – Николай Васильевич местный, как и Анна Сергеевна. Они привезли вас сюда, купили здесь летнюю дачу, потом утеплили её и сделали пригодной для проживания зимой. И у вас здесь появился друг, с которым вы ездите в театр, в музеи и ещё любите гулять по городу?

   – Оля снова кивнула утвердительно и теперь она точно была уверена, что всю эту информацию о ней Саша выдать не мог – он этого ничего не знал. А мужчина продолжал её удивлять.

   – Но вас беспокоит один очень важный вопрос, в чьей ноосферной зависимости вы находитесь или, лучше сказать, кто является вашим ноосферным опекуном? Так?

   – Да.

   – Вам это нужно знать для того, чтобы сбылись ваши мечты, а мечтаете вы..., сейчас..., сейчас..., по-моему вы мечтаете заниматься медициной?

   – Есть такое.

   – Вот и прекрасно. Теперь вы видите, что мне можно верить, если я буду говорить что-то неприятное или неожиданное.

   Оля кивнула утвердительно.

   – А теперь, Саша, представь меня, сказал мужчина, обращаясь к Саше.

   Саша немного встрепенулся, как бы приходя в себя, после всего услышанного, и, повернувшись к Оле, представил:

   – Ольга Николаевна, это мой куратор по эксперименту – Марк Анатольевич.

   – Очень приятно! – Ответила Оля и опустила глаза.

   – Замечательно! – Воскликнул Марк Анатольевич. – Теперь пройдёмте в лабораторию и там поговорим самым подробнейшим образом.

   И он повёл молодых людей к домику, где работала его группа.

   В домике было три комнаты и в каждой сидели один или два человека. Марк Анатольевич пригласил их в свою, где работал он один. Молодых людей он пригласил сесть, а сам достал какой-то учётный журнал и стал что-то туда записывать. Потом он достал анкету и дал Оле, чтобы она прочитала вопросы и на каждый ответила. Такую же анкету, но уже на двух листах, получил и Саша.

   Когда анкеты были заполнены, Марк Анатольевич попросил Сашу погулять на улице, так как разговор с Олей ему необходимо провести с глазу на глаз. Саша вышел и беседа их началась. Оле долго ещё пришлось отвечать на те же вопросы, что ей задавал и Саша, но потом они постепенно подошли к главному для неё делу.

   – Скажите, Оля.... Можно я вас так буду называть? Насколько я вижу, вы хоть и замужем, но не по настоящему, так ведь?

   Оля снова удивилась и ответила.

   – Конечно можно, но откуда вам известны все мои тайны?

   – Это профессиональная уже моя тайна. Так вот, почему вас стал интересовать вопрос отношений с вашими родителями?

   – Понимаете, Саша мне рассказал свою историю, и она меня очень заинтересовала. Мне захотелось тоже жить в ладу со своей ноосферой, как вы говорите. Но у меня совсем другая ситуация, как вы понимаете. Мне и захотелось уточнить, могут ли быть и у меня такие же отношения со своими теперешними родителями, как у Саши с его изначальными родителями?

   – Понятно. И вопрос поставлен совершенно справедливо, я должен сказать. Вы молодец – у вас все задатки будущего учёного. Молодец.

   Сказав это, Марк Анатольевич сделал паузу, после которой продолжал.

   – Действительно, у Саши всё определено согласно естественной природе. У вас ситуация несколько иная, но..., не торопитесь с выводами. Я вам сначала кое-что расскажу из того, что нам удалось выяснить по этому вопросу. Понимаете, Оленька, природа у девочек несколько иная. И на сколько нам удалось выяснить, в вашем возрасте она очень гибкая – я так бы сказал.

   – А что это значит? – спросила Оля, слушавшая очень внимательно.

   – Ну, прежде всего, вы должны знать, что у мальчиков, с наступлением половой зрелости, природа фиксирует ту частоту ноосферных колебаний, на которой у него осуществляется связь с его близкими людьми. И они уже её больше не меняют – с ней и умирают. У девочек такой фиксации не происходит и они могут поменять свою частоту, подстроив под тех людей, с которыми у них складываются особенно теплые, дружеские отношения. И всё это может происходить до вашего настоящего вступления в брак, по настоящей сильной любви. Вот тогда вы уже окончательно, после полового акта смените свою частоту, подстроив её под частоту любимого человека, и уже больше менять не сможете. Это понятно?

   – В общих чертах – да.

   – Вот и прекрасно! Скажите, у вас с вашими теперешними родителями, действительно, хорошие отношения?

   Лицо Оли моментально преобразилось, когда Марк Анатольевич заговорил о её родителях. Оно словно просветлело и она ответила со всей искренностью, на какую только была способна.

   – Понимаете. я даже не подозревала, что такие отношения могут быть. Смешно наверное такое будет слышать вам, но мне постоянно хочется обнимать их, прижиматься к ним, словно это самое дорогое, что у меня есть теперь в жизни.

   – Вот и замечательно! Тогда можно даже не сомневаться, что именно они теперь и являются носителями той ноосферной частоты, которая и будет для вас выступать, как «Ангел-хранитель».