Текст книги "Царство Сибирское (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Аэродром подскока.

Так как мой аэроплан был существенно поврежден каменной дробью, выпущенной из, зеленой от старости, старинной бронзовой пушки, возрастом около двухсот лет, то вместо налета возмездия, куда отправился десяток моих аэропланов, принявших на нашей временной базе новые авиабомбы, я решил отдохнуть в своей золотистой палатке, и сейчас общался во сне с хихикающей богиней, которая докладывала мне подробности.

О наличии засады нам заблаговременно доложила маленькая куколка, оставленная мной у дороги. Правда, соседнюю деревню куколка богини не видела, мал у нее радиус контроля, поэтому появление десятка пушек, да еще и в, пусть примитивном, но зенитном варианте, стало для нас сюрпризом. Для китайцев же стало сюрпризом, что вместо боевого биплана со мной любимым, на дорогу приземлился учебный планер «Колода −1», не имеющий двигателя, а вместо винта имеющий прибитую к носу крестовину, сколоченную из двух кривых палок. Планер, с закрепленными органами управления, прибыл на место рандеву на буксире, послушно следуя за моим самолетом. Вторым сюрпризом для китайцев стало то, что после того, как планер был остановлен сотней китайских мужиков с сетями и веревками. Из его кабины выскочили и бросились в кусты два напуганных барсука. Не знаю, каким заклинанием богиня смогла удерживать диких зверюшек в кабине до момента посадки, но зная любовь китайцев ко всяким лисам и енотам-оборотням, надеюсь, что весь пекинский гарнизон ловит по местным зарослям мохнатых «пилотов». А планер сгорел полностью, мгновенно вспыхнув через пару минут после того, как большинство китайских солдат бросилось ловить улепетывающих зверушек.

Десяток воинов пытались потушить крылатую машину, таская воду в соломенных шляпах, но все было тщетно – н одной целой детали от планера врагу не досталось.

Скоро я дослушаю восторги развеселившейся богини, проснусь и пойду организовывать налеты на дворец коварного китайского императора. Пока же мои самолеты отправились бомбить пушки, которые, я уверен, именно сейчас китайцы пытаются вывезти из той злополучной деревни, ибо наш опыт показал, что даже старые пушки в руках этих хитрых людей игрушками не являются.

Жаль времени у нас совсем мало. Мы приземлились на поле с какой-то растительностью в верстах пятидесяти от китайской столицы, разогнали местных пейзан, после чего я выгрузил из своего магического «кармана» боеприпасы и прочее армейское имущество, и мы полетели к месту засады. То, что нас скоро обнаружат и погонят отсюда, собрав местный гарнизон, я не сомневался, поэтому и гнал своих пилотов в полет, надеясь за короткий промежуток времени нанести противнику максимальный ущерб…

– Тебе пора…– Макоша хлопнула меня по плечу, и я вынырнул из сна, поднялся с походной кровати и выскочил из палатки, в тот момент, когда аэропланы уже заходили на посадку. Вернулись все, вот только… Я недоуменно воззрился на замыкающую машину, что плохо держала курс, а ее хвост был обуглен и изуродован, хотя авиационная обшивка моего производства не должна гореть по определению.

– Командир…– ко мне приближался командир авиагруппы подпоручик Лиходеев Антон Велемирович, бывший штрафник и командир скоростной баржи: – нарвались на магов, которых китайцы подняли в небо на воздушных шарах, прапорщику Лепешкину огненным шаром в хвост попало, еле дотянул. Но задание выполнили, обоз с пушками разбомбили. Какие будут указания?

– Указания прежние – готовитесь к новому вылету.

Глава 8

Глава восьмая.

Аэродром подскока. Окрестности Пекина.

Мой аэродром подскока работал, как часы. За день мы сделали четыре еще вылета, потеряв, ближе к вечеру, один самолет. Потеря произошла по вине неопытного пилота, что при бомбежке снизился слишком низко и получил осколки от собственной бомбы в брюхо. Самолет плюхнулся на рисовое поле. Пилот выдернул из капота кристалл и дернув за шнур устройства самоликвидации, бросился к садящемуся на сухое место, аэроплану. Через пару минут за спиной бредущего по пояс в грязной жиже пилота взметнулось к небу зеленое магическое пламя, которое за несколько минут сожрало обшивку поврежденного аэроплана.

Китайцы не сидели сложа руки, пытались что-то сделать для защиты от валящейся с неба смерти

Первый наш налет был осуществлен на добитие каравана пушек, что пытался уйти с места засады на дороге. Оставив на дороге разбитые лафеты и трупы волов или яков, с высоты мне было плохо видно, строй самолетов скользнул в сторону аэродрома, по пути заметив колонну пехоты, бодро марширующей в нашу сторону, поэтому следующим налетом мы разогнали это войско. Ну а два налета на Запретный город прошли по звездной схеме, одновременно заходя на цель со всех румбов. Засады, что китайцы выставили на окраине города, мы обошли, как и воздушные шары, с магами в корзинах, которых в небе над Пекином было всего пять.

Ну а вечером я дал команду передислоцировать площадку подскока, оставив на старой площадке несколько стогов старой рисовой соломы и палатку. А в два часа ночи меня разбудил сигнал, что передавала маленькая куколка богини, которую я спрятал в траве, на бывшем летном поле. Потеряв сотню солдат, китайские офицеры собрали по округе разбежавшихся бойцов и в ночной темноте, при поддержке нескольких пушек, атаковали брошенный аэродром.

А утром над крышами дворцового комплекса взвилось несколько белых флагов.

Для переговоров я посадил свою крылатую машину у северо-западной окраины города. Примерно в версте, над широкой городской стеной возвышалась огромная артиллерийская башня, из которой во все стороны торчало больше сотни стволов старых, позапрошлого века, пушек. Честно говоря, чувствовал я себя на пустой дороге (местные, увидев заходящий на посадку самолет, разбежались) очень неуютно. Если артиллерия с башни произведет залп, то никакая магическая защита меня не спасет. Оставалось только надеяться, что нет сейчас в башне такого количества артиллеристов, чтобы накрыть меня массой каменных ядер.

Делегация местных властей появилась в проеме городских ворот через три часа К тому времени ко мне успели перебросить на аэроплане моего штатного толмача, а в качестве меры безопасности, высоко в небе кружил одинокий аэроплан наблюдатель, готовый в любой момент прийти на помощь или подать сигнал о подходе вражеских войск.

Процессию возглавляло несколько солдат, что несли какие-то хвостатые флажки, за ними, под охраной военных с длинными рогатинами, восемь носильщиков несли массивный паланкин, за которым семенил десяток чиновников, видимо, рангом поменьше.

Я уселся на складной стул, Ринчинов замер у моего плеча с монгольским флагом в руках. Конвой китайской делегации остановился шагах в пятидесяти от нас, а паланкин поставили шагах в десяти от моего стула, тем более. что большая часть времени ушла на перебежки китайского младшего чиновника, который метался между мной и паланкином, передавая высоким договаривающимся сторонам каждую фразу контрагента.

Началось все с типичного для китайских императорских чиновников «наезда». Мне начали грозить карательным походом на Север, уничтожением моей родственников до седьмого колена, после чего я, любезно улыбнувшись, сообщил, что переговоры закончены, а через час бомбы вновь полетят на дворцовый комплекс. И только после этого начались настоящие разговоры.

В конце концов стороны определились, что Монголия формально останется вассальным от Срединной Империи государством, правда, при этом вассалитет заключался в ежегодной передаче Пекинскому престолу подарков. Китайские войска и китайские чиновники подлежали выводу с территории Монгольского государства, правом экстерриториальности могли пользоваться только китайские дипломатические представительства, числом не более трех. Княжество Семиречье этими соглашениями было признано гарантом соблюдения указанного договора, в том числе и прав китайских подданных, для чего я мог вводить на территорию Монголии свои войска. Вот такие вот выверты международной дипломатии. Срединная империя, вроде бы, сохранила лицо. Я что-то приобрел, обменяв отобранную у меня шикарную шубу на страну, хотя нищую и неуютную. Естественно, вопрос о компенсации стоимости шубы я не поднимал, зато истребовал право беспошлинной торговли своими личными товарами по всей территории Северного и Западного Китая.

Багровое солнце уже клонилось к горизонту, когда мы с китайскими чиновниками закончили обговаривать хитросплетенные формулировки мирного договора. Китайцы любезно пообещали завтра утром привезти на это-же место свитки с договорами на трех языках, русском, китайском и одном из старомонгольских алфавитов.

Где-то в степях Внутренней Монголии.

– Князь, а князь…– мой бурятский переводчик куртуазным обхождением не отличался, не понимая необходимости словесных кружев, или делая вид, что не понимает.

– Что тебе, Родно Ринчинович? – я оторвался от котелка с горячим кулешом и посмотрел на сидящего напротив бурята. Мы снова сменили место дислокации, переместив полевой аэродром на пару сотен верст севернее. Не верил я в честность китайцев ни на грош и обоснованно ждал ночного нападения. С этими представителями древней цивилизации нельзя было расслабляться ни на секунду.

– А ведь китайцы мне предлагали тебя убить. Двадцать лян серебра предлагали…

Я от неожиданности закашлялся, чуть не подавившись кашей и кашлял, пока бурят не стал бить меня кулаком по спине.

– Это когда они тебя уговаривали? – я жадно припал к кружке с зеленым чаем

– Когда на китайском со мной разговаривали…

Вот хитрожопые твари. Да и обидно мне, что всего два килограмма серебра пообещали буряту за мою великолепную голову. Первым моим желанием было устроить завтра китайцам какую-нибудь каверзу, причесать, к примеру, эту толпу евнухов и прочей нечисти из пулемета,

Но, поразмыслив немного, я решил задавить в себе эту злость. Память у меня хорошая и этой попытки отправить меня в навь, или куда там меня собрались отправить небесные пряхи – Доля и Недоля, я запомню и потом найду способ поквитаться с коварными имперскими царедворцами. Но, надо признать, работают ребята лихо – улыбаясь мне в глаза, в моем же присутствии, договариваться с моим человеком о моей смерти на своем тарабарском наречии.

Внешняя Монголия.

Урга.

В Ургу я попал через две недели после того, как получил от китайских чиновников и царедворцев кипу цветастых документов, разрисованных по полям цветами и птицами. Подписание документов прошло в «теплой и дружественной» обстановке – над дорогой, где я вновь встретился с сановниками, как голуби мира кружили аэропланы, с подвешенными под крыльями бомбами.

Ну а сегодня я высадился на широком поле возле монгольской столицы, где совсем недавно мои авиаторы вели бои с местным казачеством и китайскими империалистами и под приветственные крики, собравшихся со всех окрестностей, аратов.

Мои мастера и инженеры наконец «допилили» на заводе биплан с салоном на восемь человек и теперь я имел возможность выходить на публику при полном параде, в золотистом халате, а не выкарабкиваться из тесной кабины штурмовика.

Поднявшись на сколоченную наспех небольшую трибуну я потряс договором с Китаем, а усиленный магией голос толмача разнес на всю округу, что отныне Монголия является свободной от цепких объятий южного соседа, будучи переданной под мое покровительство, что было встречено радостным ором местных. Стоявшие тут-же китайские чиновники, что опасливо ежились под зловещими взглядами монгольских всадников, с поклоном приняли от меня предписания из Запретного города о том, что им надлежит в течение двух недель покинуть территорию Монголии, оставляя мне все недвижимое имущество.

– Заодно и моих приказчиков, и их охрану возьмете с товаром, подскажите им, что и как там у вас с торговлей. – буркнул я.

Китайцы мелко закивали, показывая, что возьмут хоть черта лысого, лишь бы благополучно выбраться из этих неуютных степей. Десять тысяч китайских торговцев, солдат, чиновников и членов их семей я обещал благополучно провести до китайских постов, защитив их от жадных помыслов местных пастухов.

Безусловно, не пройдет и трех месяцев, как китайцы, шустрые и вездесущие, как тараканы, снова проникнут сюда со своими товарами и деньгами, но вот до этого времени им еще надо дожить.

Ну, а вечером был пир. Я сидел на высоком стуле в низком чадном помещении, самом большом в Монгольской столице, отстраненно смотрел, как монгольская знать наливаются бузой и аракой, грызут баранину и лепешки, вытирая жирные руки о полы лоснящихся халатов соседей. В голове тяжелыми булыжниками ворочались мысли. Тяжелый запах, исходящий от жировых светильников, горящих в полумраке неровным чадящим пламенем, мешал сосредоточиться. Я не мог сообразить, зачем мне нужна эта Монголия? Оседлать торговлю с Китаем? Наверное, у меня это получится, остаётся только вопрос – надолго ли? То, что китайцы ничего не забудут и не простят у меня сомнений не было. Рано или поздно они придут, спросить с меня и с местных «варваров» за любовь к свободе.

Монголы в военном отношении ничего серьезного из себя не представляли. Для китайских карателей они на один нюх, тем более, что давить аратов для китайских имперцев дело знакомое. Неисчислимые орды Чингизидов и прочих Бату-ханов исчезли во тьме минувших веков, и сейчас монгольская кавалерия представляла собой обычное иррегулярное ополчение, необученное и плохо вооруженное, которому было все равно, кого грабить. Скотину и шкуры, которыми была богата местная земля, мне были не нужны – Семиречье было богато этим добром, а доставка продукции до потребителей была, не в пример, быстрее и проще. Вот если бы сейчас была большая война, то армия Российской империи слопала бы всю баранину и говядину, и еще бы добавки попросила. Да и шкуры в любом количестве ушли бы на зимнее обмундирование. Правда пока российская армия обмундирована в суконные шинели, епанчи и прочие накидки, но война скоро, все равно, начнется и тогда, возможно, мне удастся подсуетиться и стать поставщиком зимнего обмундирования для армии.

Я отодвинул в сторону глиняную тарелку с бараниной и какой-то кашей, и, достав блокнот, начал прикидывать, во сколько мне обойдется постройка большого консервного завода на берегу Байкала и плечо поставки по Ангаре, Енисею и северным морям в Европейскую часть России. Рубить ангарские сосны для прогрева котлов или автоклавов я не планировал, благо каменного угля на Ангаре, под землей, лежат миллионы тонн. Белую жесть, уверен, я смогу начать катать на своем заводе…

Пьяные монголы, буряты и такие же русские радостно заорали очередную здравницу, развернув раскрасневшиеся рожи в мою сторону – пришлось вставать и, с любезной улыбкой, вливать в себя содержимое пиалы с прозрачной аракой.

Омск. Дом генерала Соснова.

– Ужасное нападение! Варварская бомбардировка! Псков и Смоленск в огне! Кровавое сражение под Азовом! – под окнами генеральского дворца надрывались мальчишки газетчики.

Поступившие из-за Урала столичные газеты, доставленные почтовым дирижаблем, чернели на моем столе жирными, зловещими заголовками. Если пробиться через истеричные фразы, любимые ярославскими щелкоперами, то вчера утром несколько крупнейших городов России были подвергнуты бомбардировке с бортов гигантских дирижаблей с черными крестами на бортах и гондолах. Панику вызвали не сколько разрушения, нанесенные бомбами, а абсолютная неспособность властей защитить население от воздушных ударов.

Гораздо серьезней, по моему мнению, представляла собой гигантская армия, внезапно, как будто ниоткуда, возникшая на российско-литовской границе.

Я не знаю, кто провернул эту операцию, но это осуществил кто-то серьезный, обладающий безграничными ресурсами и несгибаемой волей. Не знаю, «лоханулись» разведочные службы Российской империи, или это были целенаправленное зажмуривание глазок недремлющего ока, но действия этого лица аналогов в мировой истории не имело.

Аморфная масса из сотен немецких государств в едином порыве внезапно решили объединиться в единый военный союз, а через Днепр, с литовских пределов повалила толпа немцев в разноцветных мундирах. Сбив таможенные посты, они рывком добежали до крепости Смоленск и обложили ее…

В дверь кабинета постучали, дверь распахнулась, и, шурша юбками, в комнату вошли Гюлер и держащаяся у нее за плечом, Вера Игоревна Бухматова.

– Доброе утро, барышни…– я отложил газеты и встал, приветствуя своих женщин.

– Дорогой, объясни нам, что происходит? И что ты собираешься делать?

Вопрос был очень интересный, и не было у меня ответа на этот простой вопрос. Я просто не знал, как на него ответить. Месяцами пользовался слабостью, коррумпированностью и неорганизованностью российского государства, отрывая от него плохо лежащие куски, а когда распахнулось окно возможностей, я понял, что мне в мире без «большой России» мне станет неуютно.

Не готов я жить в мире, где не будет этой страны, и не готов я, пользуясь моментом, подгребать под себя ее обломки…

Я оглядел удобно рассевшихся в креслах дам, служанку, что занесла в кабинет поднос с чайными парами и сдобной выпечкой…

– Происходит то, что, прошу прощение за грубость, но российскую империю застали со спущенными штанами. Императорская армия застряла на юге, в районе Азова, сцепившись с турецкими войсками, что были высажены с кораблей султанского флота и ордами кочевников, которые одновременно ударили с Северного Кавказа и Крыма. Сами по себе они не представляют угрозы для русских войск, но, как я понимаю, их задача держать и не пущать русских, не давая перебросить подкрепления на Запад. Если немцы вместе с поляками и Литвой прорвутся через западные оборонительные рубежи, взяв основные крепости, или к примеру, у противника хватит сил осадить крепости малыми силами, и еще ударить по столице, то, боюсь, империя будет вынуждена унижено просить мира…

Я отхлебнул чай из фарфоровой чашки.

– Поэтому, дамы, мы ничего особенного делать не будем. Продолжим делать самолеты, крепить рубежи и накапливать воинские запасы, обучать войска. Дальше будем смотреть, как события будут разворачиваться…

А события разворачивались не в лучшем для страны ключе. Приграничные крепости сели в осаду и, более-менее, сдерживали колонны вражеской пехоты, чему помогали ограниченное количество дорог, проходящих через территорию Российской империи. Отдельные отряды польской и литовской кавалерии продравшись по проселочным тропам, резвились в тылу российских укреплений, доходя до Брянска, Ржева и Орла. Вот только паны внесли нечто новое в обычаи ведения войны. Они терроризировали местное население, очищая территорию от русских язычников. Толпы беженцев, хватая жалкие пожитки и детей, бросились на восток, забивая прифронтовые дороги. На Юге возник внезапный успех – русская армия, после трехдневной артиллерийской подготовки, взяла Азов, захватив две сотни стволов, хотя и устаревшей, крепостной артиллерией и большими запасами продовольствия. На этом успехи императорской армии закончились. Гвардия завязла в тягучих боях с кочевой кавалерией, подкрепленной турецкими войсками и артиллерией, не имея возможности ни наступать, ни перебросить подкрепления на Западный фронт, который истекал кровью под натиском многочисленной армии объединенных европейских стран.

Глава 9

Глава девятая.

Омск. Дом генерала Соснова.

Дом, который я занимаю со своим многочисленным семейством находился практически в центре Омска, выходя высокими, «французскими» окнами на берег реки Омь. Сегодня ночью я проснулся от странного шума под окнами. Погладив по плечу завозившуюся жены, я выскользнул из-под одеяла и шлепая голыми пятками по остывшему полу, подошел к окну и выглянул на улицу, чуть отодвинув в сторону тяжелую ткань портеры.

Внизу, по улице Тверской двигалась огромная колонна гужевых подвод, еле видимая в тусклом свете уличных фонарей. Колонна тянулась бесконечной темной змеей, которой, казалось нет конца и края. Стоя у окна на холодном паркетном полу, я насчитал восемьдесят шесть подвод, то явно я начал считать примерно с середины обоза. Телеги были груженные каким-то грузом, но людей, кроме возчиков, с ними не было, и на нападение эта сцена совсем не походила, поэтому я решив, что выясню причину странного ночного вояжа завтра утром, вернулся в постель, прижался к теплому телу Гюлер…

Поворочавшись пять минут, я понял, что сон улетучился, сердце сдавило тревогой и мне лучше поговорить. Пришлось обуваться, накидывать на себя теплый халат, шапку, совать в карман халата один из малых револьверов и выходить на крыльцо, где неторопливо прохаживался часовой.

– Доброй ночи, Петраков. – в охране дома я знал каждого: – ты случайно подводы не считал.

– Здравия желаю, ваша светлость. Считал, но не сначала, три десятка первых пропустил, а потом начал. Насчитал двести три подводы.

– Молодец, Есислав. – я сунул руку в карман и одарил бойца стальной монетой, благо, в нашем «военторге» они принимались как средство платежа, а покупки, сделанные моими служащими в чужих лавках считались дурным тоном

– Не видел, куда они направились?

– Видел, ваша светлость. С Тверской на мост свернули, а потом, по тому берегу покатили…– часовой махнул рукой куда-то на северо-восток.

– Охрана была?

– Была, но мало совсем, десяток человек впереди и в хвосте обоза на подводах ехали.

– Понял тебя…– я поежился: – Ладно, неси службу.

Я нырнул в тепло дома, а часовой остался на холоде. Весна уже пришла в Омск, превратив грязный снег в жирную грязь, но, по ночам было ощутимо холодно, сырым холодом явственно тянуло с реки. Правда я, как бытовик-тыловик сделал все, чтобы мои солдаты не мерзли на постах, снабдив войска, не побоюсь этих слов, самым удобным обмундированием и снаряжением, так что, сейчас единственный противник у оставшегося на посту Петракова – скука и желание уснуть.

Утром, после завтрака, я дал команду запрячь коня, и взяв с собой четверку личного всадников конвоя отправился на разведку.

Омск, безусловно – главный город этой России, и дворники в нем работают почти также хорошо, как в столичном Ярославле, но скрыть до конца следы передвижения огромного обоза местные работники метлы и совка не успели. Конские «яблоки», следы грязных колес на брусчатке – не надо быть Следопытом, чтобы пройти по следу гужевой колонны, а проехав еще немного, туда, где булыжная мостовая или вкрапления асфальта закончились, я понял, что со следа я не собьюсь. Две с половиной сотен груженых телег, своими узкими колесами просто разбили подтаявшую дорогу, так что я направил коня на обочину, чтобы жеребец не переломал ноги.

Ехать по следам пришлось совсем недолго. Сразу за последними домиками рабочей слободы, с номерными улицами Гороховыми, открылись многочисленные строения крупного промышленного предприятия, которое, согласно вывески над воротами «Кирпичный завод общества Прохорова и К».

Завод выглядел неживым, что было неудивительным – в Сибири кирпичные заводы зимой обычно не работали. Но следы обоза однозначно вели к запертым воротам предприятия. А еще, при свете дня я разглядел между двумя глубокими колеями, продавленными многочисленными тележными колесами, несколько зернышек пшеницы – видимо, один из мешков прохудился и содержимое сыпалось на дорогу.

Не поворачивая головы в сторону ворот завода, из сторожки которого, как раз вылезла пара сторожей и внимательно смотрела в нашу сторону, я направил коня дальше по дороге, пока крыши заводских цехов не скрылись из виду, после чего взял левее, объехал по дуге казенные пороховые склады, после чего вернулся в город, где меня ждали странные новости.

– В город приехала комиссия из Ярославля…– за обедом доложила последние городские новости Вера Бухматова, что, успела, всего за несколько дней, взяв мою жену в компаньонки, нанесла несколько визитов и вполне вписалась в местное общество. Возможно, если бы кто-то проанализировал дату гибели супруга Веры Игоревны и возраст ее ребенка, ее бы не приняли в «приличных» домах, но столица слишком далека от Омска и подробностей личной жизни госпожи Бухматовой никто в городе не знал.

Я поднял голову от тарелки, демонстрируя максимальную заинтересованность.

– Пока начальник комиссии завтракал у господина губернатора, офицеры и чиновники, что с ним приехали, посетили большинство продуктовых и других складов в городе, опечатали их и взяли под караул. Говорят, что будут все продукты за Урал вывозить, и какие-то карточки вводить…

Теперь мне стала понятна причина ночного движения обоза по центральным улицам города. Видимо, мой враг, господин Прохоров своевременно получил сообщение о приезде столичных комиссаров, или эмиссаров, не знаю, как правильно их назвать.

– Простите, Вера Игоревна, что вы сказали… – я на минуту задумался и пропустил что-то важное.

– Сегодня вечером, в доме губернатора дают прием в честь начальника комиссии генерала Милованова…

– Кхм…

Н-да. Велика Россия, а вот появился в городе человек, встречаться с которым мне совсем не хочется. Не настолько я пока крут, чтобы бодаться с представителем столичной контрразведки, тем более, прибывшим с чрезвычайными полномочиями.

– Нам приглашение прислали?

– Нет, не было пока. – Гюлер посмотрела на меня со значением.

Она была права. Время уже три часа пополудни, а приглашение на званый вечер в доме губернатора до сих пор не доставлено, а это уже умаление моей чести, ибо я в городе фигура достаточно высокопоставленная. И даже если я лично не желаю встречаться с посланником центра, Гюлер, со своей компаньонкой госпожой Бахмутовой вполне могли достойно представлять дом князей Булатовых на этом вечере в доме губернатора.

Я кивнул горничной и она, бесшумно подойдя, налила в мою кружку свежего чая.

Я пил его маленькими глотками, но не чувствовал вкуса одного из лучших сортов дорогого китайского напитка. Не дают великосветские интриги мне жить спокойно, опять надо куда-то бежать и что-то решать. Самое главное, что непонятно, в чем причина такого наглого игнорирования – моя личность, или происхождение моей супруги? Одно хорошо – мне, для прояснения этого вопроса надо лишь дать задание специально обученным людям. Не скажу, что моя контрразведка идеальна, но кое-чему они уже обучены, поэтому выяснить циркулирующие по городу слухи они вполне способны. А то, что слухи будут циркулировать, у меня никакого сомнения нет. Отсутствие одного из высших аристократов, в городских масштабах, конечно, на приеме у губернатора уже сегодня станет темой для самого горячего обсуждения в определенных кругах.

Следующий день ясности не принес. Разговоры о нашем с Гюлер отсутствии на вчерашнем приеме по городу циркулировали, правда ясности в его причине никто пока не знал. Генерал Милованов был представлен гостям званного ужина, как чрезвычайный комиссар по снабжению по эту сторону Уральских гор. На приеме был зачитан указ Государя-Императора о введении на территории Сибири и прилегающих территорий чрезвычайной продовольственной ситуации, согласно которому во всех местностях, куда могла дотянуться рука имперской власти, устанавливалось что-то типа продразверстки. Во-исполнение Указа, уже были взяты под охрану пара крупнейших городских продовольственных склада, а также мельницы и городская бойня. Мелкие склады подвергались тотальной очистке от всех пищевых запасов.

Приглашенные на званный ужин, часть из которых имели доли в торговле или производстве продуктов, на слова эмиссара Императора только удрученно крякали, но возражать никто не посмел.

По городу рыскали десяток вооруженных групп, выискивая запасы продуктов, а на перспективу – формировались заготовительные отряды, кои должны были вывернуть крестьянские кладовые в окрестных деревнях.

Слава Богам, телеграф пока не перешел под контроль военных властей, поэтому я успел дать телеграмму в Покровск о приостановке поставок продовольствия в Омск. Две скоростные баржи встали на рейде станицы Черлакская, что отстояла от Омска на расстоянии в сто пятьдесят верст. Но вопрос в продуктами надо решать немедленно. У меня в Омске и окрестностях было расквартировано почти пятьсот человек, которые хотели кушать каждый день и не по одному разу.

Ситуация в городе складывалась нервная. Хлебные, мясные и прочие лавки были закрыты. Власти обещали за пару дней распечатать и раздать обывателям хлебные карточки, из расчета фунт хлеба на взрослого человека в день. О карточках на другие продукты речи пока не было. Муку на рынке продавали из-под полы люди купца первой Прохорова Зната Колыча. Естественно, что за двое суток цена на муку взлетела в два раза и готовилась рвануть еще выше.

С другой стороны, новые реальности – это новые возможности. В последнее время поток переселенцев из России в мои земли, а тут должен сработать такой стимул, как голод. И хотя до голода еще далеко, но, при таком отношении имперских комиссаров к населению, до голодных волнений осталось совсем немного.

Так прошло несколько дней – губернское управление отпечатало карточки, после чего принялось их раздавать и начались скандалы. Мобилизованные на это дело дворники, городовые и чиновники всех ведомств за два дня обошли все дома в городе и отчитались о образцово выполненной работе, а на третий день у дверей казенного учреждения собрались толпа жаждущих получить карточки. Голодные люди орали под окнами городской управы, плакали дети, а за толстыми стенами присутственного места исполнительная власть пыталась разобраться в произошедшем. Толстые амбарные книги, в которых были проставлены все домохозяйства, количество жителей и подписи, подтверждающие получение ценной бумаги.

– Отвечайте, канальи! – орал тучный столоначальник на «бригаду раздачи», состоящую из городового и двух дворников: – На улице Иркутской всем жильцам выдали карточки на хлеб, на следующий месяц?

– Как есть все, ваше благородие. – под дружное кивание дворников, браво отвечал усатый городовой, стараясь дышать в сторону от важного начальника густой смесью столового вина, чеснока и копченого сала.

– А почему люди пришли жаловаться, что вы им ничего не выдали? – столоначальник вытер вспотевшую красную лысину большим носовым платком – в управе было жарко, не по погоде, натоплено.

– Так народец на Иркутской – известные мошенники и горлопаны, им лишь бы поорать и бунтовать. А у нас все записано, каждый домохозяин самолично расписался, ну или баба ихняя. Вот, сами можете, ваше благородие, в этом убедится.

Действительно, серые страницы амбарной книги густо были усеяны крестами, заменявшими подпись для большинства неграмотного населения, лишь изредка разбавляемые какими-то подобиями подписей.