Текст книги "Царство Сибирское (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Собравшиеся нестройным хором подтвердили, что мое величество все понял исключительно верно.

– Тогда, господа, а озвучу первую часть моего решения. Господин вахмистр, за неисполнение приказа руководителя полетов вы будете разжалованы в рядовые. Вторую часть своего решения я озвучу после того, как посмотрю на этого крестьянина. Надеюсь, что он в контрразведке?

По растерянным лицам авиационных офицеров я понял, что крестьянину просто дали пинок под зад и выгнали за пределы аэродрома.

Мой гнев не успел вспыхнуть, так как бывший вахмистр, чуть слышно буркнул, что и этот приказ он не исполнил, дав команду своему медбрату перехватить отпущенного дехканина и отволочь его в «подвалы ВЧК».

Глава 25

Глава двадцать пять.

После ряда покушений и прочих неприятностей, каждая из которых могла легко оборвать, лелеемую мной, династию Булатовых, контрразведке я уделял повышенное внимание. И ее начальника, Бородаева Аскольда Трифоновича, несмотря на регулярные «косяки», по совокупности заслуг ставшего уже майором, пинал под зад постоянно. В отличие от других служб моей группы войск, располагавшихся в полевых условиях в палатках, командный пункт и отдел контрразведки всегда размещались в углубленных и укрепленных блиндажах, подходы к которым были перекрыты разборными «рогатками» с колючей проволокой.

В отдел контрразведки часовой, не впечатлявшийся обилием звезд на погонах моей свиты, пропустил лишь меня и моего бессменного адъютанта Полянкина, все остальные, в том числе и разжалованный, остались за заграждением.

В блиндаже, разделенном на несколько отсеков, меня встретил дежурный офицер, который, поздоровавшись, проводил меня в допросную, вернее сказать, пыточную, где я увидел сюрреалистичную картину – двое местных сельхозрабочих снимали с дыбы своего коллегу.

– Ну что, господа, признался в чем-нибудь инсургент?

– Так точно, ваше величество! – офицеры контрразведки, поставив по стойке «смирно» допрашиваемого, поприветствовали меня в соответствии с уставом: – Данный тип признался, что является британским дворянином, прибывшим в эту местность чтобы поохотиться на наши самолеты…

– О как! – я пригляделся повнимательней. Действительно, задержанный местный «колхозник», если приглядеться, особенно в местах, где местная пыль стерлась под потоками пота, то можно было заметить, что кожа задержанного несколько бледновата для уроженца данных мест, как, впрочем, и контрразведчиков.

И если контрразведчики рядились под местных с целями психологического давления на задержанных, так как всем было известно, что палачи из «местных» по своей жестокости и изобретательности, давно превзошли самого шайтана, то относительно задержанного причин его маскировки версий было множество.

– Хаю ду ю ду, сэр?

– Ай эм файн, сенкью, сэр? – «автоматически» буркнул «кокандец», потирая растянутые руки.

– Переводчика найдите, господа, и я с ним побеседую.

Мистер Долл Александер, пожизненный пэр, умытый и избавленный от засаленного халата, получив в руки бокал джина, стал весьма словоохотлив, лишь слегка бросая испуганные взгляды в сторону двери допросной. От него я и узнал, что моя разведка видела ситуацию с авиацией в Британии несколько однобоко. Да, действительно, противник ковырялся пока с смешными этажерками и паровыми двигателями, но этот вопрос имел и другой аспект. Как только в Британии прознали о наличии у меня боевых самолетов, в неописуемое возбуждение пришли джентльмены из Королевского общества охоты и собаководства. Оказывается, джентльменам приелась большая африканская пятерка животных – слон, носорог, лев, буйвол и леопард в качестве охотничьих трофеев в родовом замке уже не вызывает такого интереса.

Начало новой моде положил герцог Глостерский, Генри, что в качестве самого почетного охотничьего трофея показывает гостям прибитые на почетном месте в охотничьем зале шлемофон и табличку от, якобы сбитого им лично, аэроплана. А по разговорам, царящим в высшем обществе, самым почетным гостям замка демонстрируется и голова пилота, помещенная в стеклянный сосуд с формалином.

Господин Дол, совместно с десятком джентльменов-охотников прибыл в наши края на военном корабле Его Величества, рейсом из Баку в на остров Узунада, откуда на дирижабле господа переместились в район Пишпека, где и разошлись каждый своей дорогой, воспользовавшись услугами проводников.

Моего собеседника местные «товарищи» проводили на «лежку», накрыли сверху серым шерстяным одеялом, извалянном в пыли и сообщили, что утром прямо на сэра будут взлетать боевые самолеты, после чего ушли за холмы, пообещав встретить охотника после удачной охоты и вывести в безопасное место. Сэр Долл должен был, после удачного выстрела, в быстром темпе добежать до упавшего самолета, взять желаемые «сувениры» и бежать в сторону холмов…

В какой-то момент, сэр Дол, видимо, перебрав царского джина из походного погребка, начал неправильно понимать сложившуюся ситуацию, и в категорической форме потребовал вернуть его в лоно цивилизации. До этого момента я слушал сэра вполне спокойно, но сэру этого показалось мало, и он перешел к вопросу компенсации за понесенные им страдания.

– Господин подпоручик. – я повернулся к офицеру «конторы», что выполнял роль переводчика, одновременно ведя протокол на английском языке: – Последние слова с угрозами тоже необходимо внести в протокол, дать подписать сэру Долу, после чего сэра опять в камеру, а сами выходите на улицу, к часовому. Там у меня будет разговор к летному начальству, будьте готовы громко перевести его показания, если вас не затруднит.

Десятью минутами позднее.

– Итак господа, все всё поняли?

Судя по мордам моих молодых комполков и их замов, особо никто ничего не понял.

– Объясняю для особо одарённых рыцарей неба. Этот британский аристократ, в сопровождении местных инсургентов, проник непосредственно близко к взлетно-посадочной полосе и на взлете, как какого-то вальдшнепа подстрелил аэроплан прапорщика Летучего, вследствие чего самолет получил повреждение органов управления и упал на землю, пилот чудом остался жив, но был ранен и потерял сознание. Дым от выстрела мощного охотничьего ружья 577 калибра не заметили ни охрана аэродрома, ни коллеги прапорщика Летучего, ни руководители полетов, и лишь авианаводчик экипажа бывшего вахмистра Сухова Артемия Романовича заметил подозрительный дым, и последний, в нарушение приказа, дал команду посадить самолет, обнаружил иностранца и спас раненого пилота от позорной и мучительной смерти.

Господа, расскажите мне, что бы вы мне говорили, если бы рядовой Сухов исполнил приказ и улетел? Где бы мы искали голову прапорщика Летучего? Или кто-то считает, что опытный и безжалостный охотник сэр Дол не успел бы перерезать Летучему шею, пока от лагеря к месту аварии катилась арба наземной службы в двумя сонными механиками? Посему, слушать мой приказ. Господин Сухов, поздравляю вас прапорщиком. От службы вы освобождаетесь, идете к себе в палатку и пишете рапорт на мое имя, что бы вы изменили в вопросах службы наблюдения, спасения и эвакуации, ну и вообще, аэродрома и авиации в целом. В свое подразделение вы уже не вернетесь, я подыщу вам новую вакансию. Можете идти, господин прапорщик. Теперь к вам господа…

– Почему нет экстренного реагирования на такие аварийные ситуации? Почему, если самолет «Око» занялся спасением пилота, вслед группе на боевой вылет не отправился резервное «Око», которое должно, в полной готовности, дежурить на аэродроме? Почему по периметру лагеря отсутствуют скрытые секреты, и вас подстреливают здесь же из охотничьего ружья? Господа офицеры, мне вам что, летать запретить, пока вы на земле порядок не наведете? Я могу это устроить. На неделю на землю посажу, а не справитесь с заданием любимого царя, так вообще перейдете на должности, не связанные с летным делом. Услышали меня, господа пилоты? Кругом, шагом марш.

– Аскольд Трифонович! – развернулся я на негнущихся ногах к начальнику контрразведки: – Иностранца допросить при адвокате, после чего передать суду, как диверсанта и шпиона. Там что, повешение в военное время полагается? Приговор в исполнение не приводить, отправить на каторгу, отрабатывать паёк. Будет отказываться от работы – не кормить и сообщить, что я, как восточный сатрап могу дать команду и голову сэра выставят в клубе авиаторов города Покровск, в стеклянной банке с формалином. И это не шутка, господин майор. Второе – отправляете команду следопытов. Цель – поиск инсургентов, помогавших британцу в осуществлении диверсии. Задержанных подвернуть допросу, установить связи, после чего подвергнуть суду и отправить на каторгу, бессрочно, вместе с членами семьи.

– Детей, чей рост… – я вспомнил хромца Тимура: – ниже тележного колеса отправить в школу под патронажем моей супруги. Дом этой семьи взорвать, также взорвать дома ближайших родственников, объявив на базарной площади, за что. Сами понимаете, команда экзекуторов должна быть готова к всяким неожиданностям. Отправляйтесь майор, у вас много дел.

Борьба за Пишпек шла три дня. Обороняющиеся, густо облепив зубцы стен, бестолково стреляли в сторону нашего лагеря, лихо ходили в конную атаку, которая захлебнулась, как только на горизонте появилось несколько боевых аэропланов.

Конец обороны был положен в конце третьего дня. Из облаков выпал одинокий аэроплан, который направился в сторону стен крепости. В его сторону взлетело несколько огненных шаров, которые, однако исчезли, даже не набрав высоту. Поняв, что маги огня с высотной птицей не справляются, в дело вступили маги воздуха. Перед снижающимся самолетом возникали какие-то воздушные искажения и завихрения, но летчик, пользуясь набранной скоростью уходил от воздействия колдовских чар, постоянно маневрируя, меняя высоту и курс. Зашедший, на бреющем полете, с тыла крепости еще один самолет до последнего момента оставался незамеченным – внимание гарнизона крепости было приковано в маленькой серой птичке, выписывавшей на высоте головокружительные пируэты. Второй самолет сделал горку над самой крепостью, после чего аккуратно положил бомбу в одну из привратных башен главных ворот, и бросился наутек, стелясь над самой поверхностью, гладкой как доска, степи. Башня, под крики гарнизона и жителей города, сложилась в дымящуюся кучу, а через сорок минут над оставшейся целой, второй башней взвилось белое полотнище.

Коканд.

– Шелудивый пес! – мой металлический ботфорт ударил по лицу круглолицему мужчине в оборванном халате, и тот со стоном упал навзничь, разбрасывая во все стороны осколки гнилых зубов. Двое здоровых нукеров подхватили тело с, застеленного коврами, пола, и потащили скулящего бывшего правителя Коканда куда-то, в сторону конюшен. Что будут делать с бывшим ханом неверные слуги, удавят или сломают позвоночник, меня не интересовало, через несколько минут на Кокандский престол взойдет новый хан из числа кого-то из родственников бывшего правителя. Кто он и как его зовут – мне было все равно. Договор о вассалитете с Кокандским ханством был согласован с влиятельными вельможами ханского двора, а кто поставит под договором свои каракули, в принципе неважно. Мне осталось только решить, где будут проходить границы, зависимых от меня земель – по реке Сырдарья, или реке Амударья. Честно говоря, идти воевать Бухару не было у меня ни малейшего желания. Остановлюсь я в Коканде – из-за реки будут лезть британские агенты. Возьму я Бухару – на оккупацию потребуется в два раза больше войск, а через реку британская агентура полезет из Хивы. Хиву я брать не собираюсь ни в каком случае, во всяком случае пока. Слишком там жарко и неуютно, а запасы газа Туркестана еще много лет будут оставаться невостребованные.

Окрестности крепости Ак-кала.

Устье реки Амударья.

На территорию Хивы я все-таки попал. У старой крепости Ак-кала произошло заключительное сражение между отрядами «родственников» моей жены и тысячами туркмен, подданных Хивинского хана.

Когда я, с трудом, спустился с трапа и, на негнущихся ногах, двинулся к, гарцующей на великолепном скакуне, моей жене, всадники ее войска принялись спешиваться, и становиться на одно колено, согласно новому уставу. И лишь высокий черноволосый красавчик, затянутый в драгунский мундир (мне надоели рваные, засаленные халаты туземной кавалерии и я издал указ о новой форме одежды для «родственников» Гюлер) продолжал горячить белого ахалтекинца, крутясь вокруг моей супруги. Широкие плечи, узкая талия, черные как смоль, волосы, белые крупные зубы, украшавшие широкую улыбку…

Любой на моем месте бы забеспокоился, представив мою супругу рядом с этим красавчиком, но маленькая фигурка богини Макоши, что была при Гюлер, как говорится, двадцать четыре на семь, не оставляла моей супруге шанса на адюльтер, и вероятно я бы не обратил внимания на этого…юнита, что возомнил себя существенной фигурой на местном политическом небосклоне.

Я подошел совсем близко, и тонкая фигурка жены соскользнула с высокого крупа жеребца, шагнула мне навстречу, присела в книксене по европейскому обычаю, смиренно склонив изящную головку, и лишь наглый паренек продолжал оставаться в седле в присутствии моего величество, да еще смотрел на меня с высоты своего коня так дерзко…

Я взмахнул рукой, под всадником лопнула подпруга и он, вцепившись в поводья, чтобы удержаться, пригнулся к шее животного.

Кожа поводьев мгновенно пересохла, плотно обхватив толстые запястья молодого человека, как наручники, в довершении всего, конь дико заржал и принялся метаться, как на, каком – нибудь, дурацком родео. Я люблю лошадей, но тут надо было наказать красивого зазнайку, и металлические кольца на уздечке коня мгновенно раскалились. Конь не выдержал такого издевательства и помчался в степь, волоча за собой, повисшего на узде, молодого человека.

Воины оставались неподвижными, со склоненными головами, но я уверен, что все видели показательное наказание гордеца.

– Дорогая…– я подошел совсем близко в Гюлер: – Это что было? Мне что, пора начинать беспокоится?

– Дорогой…– жена вскинула на меня, черные, как омуты, глаза: – Мальчик показал себя отважным воином, когда командир полка был убит, трижды водил полк в атаку, пока не опрокинул туркменов. Возгордился, молодая кровь ударила в голову… Прости его, пожалуйста.

– Хорошо. – я отступил на шаг от склонившейся передо мной супруги и обвел взглядом молчащее войско и над степью загремел мой усиленный магией голос: – Воины, поднимитесь. Я прилетел сюда, на поле кровавой битвы, которая закончилась вашей победой, чтобы сказать, что я восхищаюсь вами. Вы разгромили, считавшихся непобедимыми туркмен, и навсегда внесли свое гордое имя в историю Азии. Пройдут столетия, а здесь будут вспоминать, с каким мужеством и отвагой вы разгромили страшного врага. Но, по подвигу и награда. Там, вдоль Амударьи вас ждет богатые Хива и Ургенч. Идите и возьмите богатства вероломного хивинского хана, возьмите себе все. Прошу вас только об одном – принесите мне голову этого сына собаки и ишака, ибо не должен такой тупой ублюдок занимать высокий трон старинной Хивы. Идите и возьмите все, до чего дотянутся ваши руки, а мои небесные птицы помогут вам, как помогали все эти дни во всех славных боях.

Молодого наглеца притащили к моей палатке через двадцать минут. Два сильных воина вели его под руки, а потерявший весь лоск красавец еле переставлял разбитые ноги.

– Прости, государь…– молодой человек упал передо мной, упорно глядя в землю. На мои полупротезы он уже не смотрел с усмешкой и пренебрежением.

– Командир полка Достон, я наслышан о вашей беспримерной храбрости и поздравляю вас капитаном. Идите, приведите себя в порядок и готовьте полк к выступлению, вас заждалась Хива. Ну а то, что вас подвела лошадиная сбруя, и сапоги развалились – это может произойти с каждым. Просто запомните, что воина украшает скромность, и все у вас будет хорошо. До свидания капитан, надеюсь, что скоро слышу о вас, и исключительно хорошее.

Через несколько часов, поднимая тучи пыли, кавалерия выдвинулась на юг. Жена дождалась, когда последние всадники скроются из виду и обернулась ко мне, наградив обещающим взглядом. Сегодня мы переночуем в лагере. Завтра Гюлер, на аэроплане, вылетит вслед за войсками, чтобы осуществлять общее руководство в ограблении древней Хивы. Ну, а меня ждала операция по уничтожению базы британцев на острове Узунада.