Текст книги "Пришельцы с небес"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Пол Уильям Андерсон,Альфред Элтон Ван Вогт,Лайон Спрэг де Камп,Мюррей Лейнстер,Ли Дуглас Брэкетт,Фриц Ройтер Лейбер,Брайан Уилсон Олдисс,Джек Холбрук Вэнс,Джеймс Генри Шмиц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)

На третий день он почувствовал себя в состоянии перетащить несколько тяжелых предметов. Немедленно он принялся работать над киноэкраном и закончил его на пятый день. Затем записал сценарий. Это было легко. Каждый кадр был так четко продуман, пока он лежал в постели, что не составляло никакого труда все это записать.

Он установил экран в двухстах ярдах от шлюпки, позади деревьев. Коробку с едой он бросил в десяти футах сбоку от экрана.

Прошел остаток дня, шестого с момента прибытия рулла, пятого с того момента, как он растянул лодыжку. Наступила ночь.

4

Скользящей тенью под звездами Лаэрта-III прошмыгнул рулл к экрану. Он так ярко светился во тьме, лежащей на плато, капля света в черной вселенной неровной земли и карликовых кустарников. Подойдя к экрану на сотню футов, рулл почуял пищу – и понял, что это ловушка. Шесть дней без еды означало для рулла колоссальную потерю энергии, цветовую слепоту на десятке уровней, потерю некоторых способностей. Нервная система рулла походила на разряженный аккумулятор, от которого по мере падения уровня энергии один за другим отключались органические «инструменты». Йели осознал с трудом, но с нарастающей тревогой, что самые тонкие способности его нервной системы могут никогда больше полностью не восстановиться. Нужно было спешить. Еще несколько ступенек вниз, и заложенный давным-давно рефлекс обязательного самоубийства сработает и у него, великого Аайша Йила.

Его тело, покрытое сетчатым узором, застыло. Визуальные центры, расположенные по всему телу, воспринимали свет, идущий с экрана, в узком диапазоне. С начала и до конца он смотрел, как разворачивается история, потом смотрел снова, страстно желая повторения с восторгом первобытного существа.

Картина начиналась с изображения глубокого космоса, где шлюпка человека покинула борт эсминца. Эсминец ушел к военной базе, где принял на борт припасы и вооружение и начал обратное путешествие. Картинка переключилась на изображение шлюпки, приземляющейся на Лаэрт-III, показывая все, что произошло дальше. Ситуация казалась безнадежной для них обоих – но экран показал единственно верное решение. В финальной сцене каждого показа появлялся рулл, который подходил к ящику слева от экрана и открывал его. Технология открывания была показана детально, как и изображение рулла, поедающего заключенную в ящике еду. Каждый раз, когда показывалась эта сцена, рулл замирал от напряжения, от желания претворить этот показ в жизнь. Во время седьмого показа он проскользнул вперед, покрывая расстояние, отделявшее его от коробки. Он знал, что это была ловушка, возможно, смертельная, но это не имело значения. Чтобы выжить, он должен был использовать этот шанс. Только так, рискнув съесть содержимое этой коробки, он мог надеяться остаться живым в течение необходимого времени.

Неизвестно, сколько будут ждать командиры кораблей там, в черноте космоса, до каких пор они не посмеют нарушить его приказ. Но они придут. Даже если они, не смея нарушить его строгие приказания, будут ждать до тех пор, пока к планете не подойдут вражеские корабли, они все равно придут. Ведь тогда они смогут спуститься, не опасаясь его гнева. А до этого времени ему будет необходима вся пища, которую он сможет достать. Рулл осторожно протянул присосок и активизировал автоматическое открывание ящика.

Около четырех часов утра Джемисон проснулся от тихого звонка сигнала тревоги. Снаружи была тьма – день на Лаэрте длился двадцать шесть сидерических часов и до рассвета было еще три часа. Он не вскочил сразу. Сигнал сработал при открытии ящика с пищей. Он продолжал звенеть пятнадцать минут, и это было восхитительно. Датчик сигнала был настроен на волну, испускаемую ящиком: с момента открытия и до тех пор, пока в нем оставалась пища. Таким образом, сигнал показывал время, которое требуется руллу, чтобы одним из своих ртов поглотить три фунта приготовленной пищи. Пятнадцать минут существо расы руллов, смертельный враг человека, подвергалось гипнотическим ментальным вибрациям, перекликающимся с его собственными мыслями. Это были вибрации, на которые откликались нервные системы других руллов в лабораторных экспериментах. К несчастью, те, другие, убивали себя по пробуждении, поэтому определенных результатов получить не удавалось. Но с помощью экфориометра было доказано, что в этих экспериментах затрагивался именно подсознательный, а не сознательный разум. Это было начало гипнотического внушения и контроля.

Джемисон снова лег на койку, улыбаясь своим мыслям. Он был слишком взволнован, чтобы уснуть. Произошло величайшее событие в истории войны с руллами – его нельзя было не отметить. И Джемисон вылез из постели и налил себе выпить.

Попытка рулла атаковать его через подсознание заставила Джемисона разработать свои действия в этом направлении. Каждая раса знала слабые стороны другой. Руллы применяли это знание для истребления всех прочих рас, люди – для установления хороших отношений с надеждой на сотрудничество. Обе расы были одинаково безжалостны, жестоки и беспощадны в своих методах. Постороннему наблюдателю иной раз трудно было бы отличить их друг от друга. Однако цели людей и руллов разнились, как черное и белое, как тьма и свет. Сейчас существовала только одна трудность – теперь, когда у рулла была пища, он мог начать строить свои планы.

Джемисон вернулся в постель и улегся, вглядываясь в темноту. Он не недооценивал возможностей рулла, но, поскольку решил поставить эксперимент, никакой риск Нельзя было считать слишком большим. Наконец он заснул сном человека, уверенного в том, что дела приняли нужный для него оборот.

Утром Джемисон надел костюм с электроподогревом и вышел в зябкий рассвет. Снова он наслаждался тишиной и атмосферой пустынного величия. Сильный ветер дул с востока, и льдинки оседали на его лице. Но он не замечал этого. Нужно было многое сделать в это утро. И он собирался сделать это с обычной осторожностью.

В окружении дефензоров и передвижного бластера он направился к металлическому экрану, стоявшему на возвышении, так что его было видно отовсюду, и, насколько он видел, экран не был поврежден. Джемисон еще раз проверил автомат спуска и на всякий случай прогнал весь фильм от начала до конца.

Он уже поставил другой ящик с пищей на траву неподалеку от экрана и повернулся, чтобы уйти, но тут заметил что-то странное. Металлический каркас экрана казался отполированным.

Он стал рассматривать это явление с помощью деэнергизирующего зеркала и увидел, что металл был покрыт прозрачной субстанцией, похожей на лак. Смертельная слабость охватила его, когда он понял, что это такое. Мелькнула паническая мысль: если это приказ не стрелять, то я не сделаю этого. Я выстрелю, даже если бластер обернется на меня.

Он соскоблил немного «лака» и вернулся в шлюпку, при этом со злостью думая: «Где он взял эту дрянь? Она не входит в оборудование исследовательского бота».

Тогда, возможно, все происходящее не было случайностью.

Джемисон стал обдумывать возможные последствия этой посылки, и тут увидел рулла. В первый раз за много дней на плато он увидел рулла.

Так каков же приказ?

Едва насытившись, рулл вспомнил свою цель. Вначале это было туманное воспоминание, но потом оно стало четче. Это не было просто ощущение возвращающейся энергии. Его визуальные центры стали воспринимать больше света. Освещенное звездами плато стало ярче, не таким ярким, каким могло бы быть для, него, и на приличную долю не таким, но мир становился ярче, а не тусклее. Ему неописуемо повезло, что все не так уж плохо.

Рулл скользил по краю пропасти. Теперь он остановился, чтобы взглянуть вниз. Даже с не полностью восстановившимися способностями по восприятию света вид был захватывающим. До дна было далеко, очень далеко. С корабля эффект высоты смазывался. Но при взгляде вниз с этой каменной стены рождались потрясающие ощущения. Они подчеркивали, как сильно он пострадал, насколько попал в зависимость от случая. И они напомнили ему, что он делал перед голодом. Он отвернулся он обрыва и поспешил туда, где его разбитое судно собирало пыль в течение всех этих дней – помятое и искореженное, наполовину погруженное в твердую землю Лаэрта-III. Он скользнул к смятым пластинам, внутри одной из которых почувствовал накануне пульсацию антигравитационных волн – крошечную, мощную, огромную частичку колебаний, которую можно было использовать.

Рулл трудился неутомимо и целенаправленно. Пластина была крепко приварена к каркасу корабля. Первым делом, самым трудным делом, было отсоединить ее. Прошло несколько часов.

Пластина со скрежетом отвалилась, уступив изменению нуклонной структуры. Изменение было бесконечно малым, частично потому, что направляющая нервная энергия его тела не пришла в норму, а частично – потому, что оно и Должно было быть очень маленьким. Если перестараться, можно было освободить энергию, чтобы взорвать гору.

Он понял, что пластина сама по себе безопасна, понял в тот момент, когда взобрался на нее. Ощущение энергии, пульсирующей в ней, было настолько малым, что он сомневался, сможет ли она хотя бы подняться над землей. Но все-таки энергия не истощилась до конца. Испытание подъемом на семь футов дало ему оценку ограниченной силы, бывшей в его распоряжении. Достаточно только для одной атаки.

Рулл не испытывал сомнений. Эксперимент был окончен. Его единственной целью должно быть убить человека, так что вопрос был только в том, чтобы человек в это время не убил его. Но как этого добиться? Лак!

Он нанес его старательно, высушил, затем поднял пластину и отнес ее на заранее выбранное место. Спрятавшись там вместе с пластиной под опавшей листвой в кустах, он успокоился. Он понял, что налет цивилизации слетел с него. Это потрясло его, но не вызвало сожаления. Давая ему пищу, двуногое создание, очевидно, что-то делало с ним. Что-то опасное. Единственным выходом из этого эксперимента на плато было убить человека без промедления. Он лежал, напряженный, жестокий, отринув все ненужные мысли, и ждал человека.

То, что случилось потом, было таким же отчаянным мероприятием, как и виденные Джемисоном в Службе Безопасности. В обычной ситуации он бы действовал более профессионально. Но сейчас он напряженно ждал, когда его охватит паралич. Паралич от лака. И потому обычные действия рулла застали его врасплох. Он вылетел из рощи верхом на антигравитационной пластине. Удивление Джемисона было так велико, что рулл почти преуспел. По показаниям приборов, в пластинах не осталось энергии еще в первое утро. Но одна пластина была жива и светилась тем свечением антигравитации, которое ученые руллов довели до совершенства.

То, что плита двигалась в сторону Джемисона, было, разумеется, связано с вращением планеты вокруг своей оси. Скорость ее движения, начавшись с нуля, хоть и не достигав восьмисот миль в час – то есть скорости вращения Лаэрта-III вокруг оси, но была очень высока. Появившийся сетчатый рулл верхом на металлической пластине обрушился на него. Джемисон поднял бластер – но ему пришлось преодолевать внутреннее сопротивление. Не убивай!

Это было трудно, очень трудно. Ему пришлось преодолевать столь жесткое ограничение, что за те секунды, когда он боролся с собой, рулл приблизился на расстояние десяти футов. Джемисона спасло лишь давление воздуха под пластиной. Воздух подбросил пластину, как крыло взлетающего самолета. Джемисон выстрелил наконец в днище металлической пластины, расплавив его. Пластина упала в кустарник футах в двадцати справа. Джемисон нарочито медлительно подошел посмотреть на свой успех, но когда он приблизился к кустам, рулл был уже в пятидесяти футах за ним и исчезал в небольшой рощице. Джемисон его не преследовал и не стал стрелять во второй раз. Вместо этого он осторожно выволок из кустов пластину и осмотрел ее.

Непонятно, как рулл сумел воспользоваться ею без необходимых приборов? И если он способен сам сделать такой «парашют», почему же он не спустился на нем с горы в лес внизу, где есть пища и где он будет вне досягаемости своего врага? Ответ на второй вопрос Джемисон получил тотчас, едва прикинул вес пластины. Она была уже нормального веса, энергия в ней закончилась после сотни футов полета. Очевидно, что на ней нельзя было совершить путешествие в полторы мили до леса и равнины внизу.

Джемисон не хотел рисковать. Он сбросил плиту в ближайшую пропасть, полюбовавшись на ее падение. Только в шлюпке он вспомнил про «лак» и исследовал пробу, которую принес с собой. Химически это была простая смола, используемая для изготовления лака. На атомном уровне она была стабилизирована. На электронном уровне лак превращал свет в электромагнитные волны той же частоты, на которой работал мозг человека. Что же было там записано? Он составил графики каждого материального и энергетического уровня. Как только он установил, что изменения были внесены на электронном уровне – это было очевидно, но все еще нуждалось в подтверждении, – он поместил образы в записывающее устройство. В результате получилась мешанина фантастических картин.

Символы. Он достал книгу под названием «Символическая интерпретация подсознательных образов». Там открыл главу «Запрещающие символы». Найдя там полученные образы, он прочел: «Не убивай!»

– Чтоб мне… – громко сказал Джемисон в тишине. – Так вот оно что…

Он чувствовал облегчение и в то же время сомневался в себе. Ведь он и в самом деле пока еще не хотел убивать. Но рулл не знал об этом. Этот изощренный запрет подавлял сопротивление даже при смертельной угрозе. Да, проблема. Он выбрался из этой ситуации, но не организовал ничего успешного взамен. У него оставалась надежда, но этого не достаточно.

Он больше не имеет права рисковать. Эксперимент придется отложить до прибытия «Ориона». Человеческие существа в некоторых отношениях просто слишком слабы. Импульсы их нервных клеток могут быть нарушены. Можно было не сомневаться, что рулл в конце концов попытается подтолкнуть его к самоуничтожению.

5

На девятую ночь, ночь перед возвращением «Ориона», Джемисон не поставил у экрана коробки с пищей. На следующее утро он потратил полчаса у рации, пытаясь связаться с эсминцем. Он подготовил к передаче детальный отчет о том, что случилось, и описал свои планы, касающиеся проверки рулла с целью выяснить, насколько его способности пострадали от периода голода.

Эфир молчал. Ни даже импульса вибраций в ответ на вызов. Наконец Джемисон прекратил попытки установить связь, вышел наружу и быстро установил приборы, необходимые для проведения эксперимента. Плато было пустынным и диким. Он протестировал оборудование, потом посмотрел на часы. До полудня оставалось одиннадцать минут. Внезапно начав нервничать, он решил не ждать эти несколько минут. Поколебавшись, он нажал кнопку. Источник рядом с экраном передавал ритм высокоэнергетичных волн, действию которых рулл подвергался уже четыре ночи. Джемисон неторопливо пошел к шлюпке. Он хотел снова попытаться связаться с «Орионом». Оглянувшись, он заметил рулла, выскользнувшего из зарослей и направившегося прямиком к источнику вибраций. Как только Джемисон зачарованно остановился, взревела корабельная сирена. Ее звук перекликался с жуткими завываниями ледяного ветра. Включился его наручный радиоприемник, автоматически синхронизировавшийся с сигналом со шлюпки:

– Тревор Джемисон, говорит «Орион». Мы слышали ваши вызовы, но не отвечали, так как в окрестностях планеты курсирует целый флот руллов. Приблизительно через пять минут мы попробуем вытащить вас отсюда. Бросьте все и приготовьтесь.

Джемисон рухнул на землю – реакция чисто физическая, не сознательная. Краем глаза он заметил движение в небе: две темные точки, быстро растущие до угрожающих размеров. С ревом над ним пронеслись вражеские линкоры. Ураганный ветер чуть не оторвал его от земли, и он отчаянно ухватился за корни переплетенных кустов. На огромной скорости, скорее всего используя антигравитацию, линкоры сделали плавный разворот и вернулись к плато. Джемисон приготовился к смерти, но огонь прошел мимо. Затем на него обрушилась ударная волна, почти лишив его сознания. Его шлюпка! Они стреляли в его шлюпку.

Он застонал, представив себе шлюпку, разметанную огнем противника. А потом времени на раздумья и переживания не осталось.

Появился третий корабль, но не успел Джемисон определить чей, как тот развернулся и снова исчез.

Включился наручный приемник:

– Не можем вам помочь. Спасайтесь, как можете. Четыре наших линкора и сопровождающие их эсминцы вступят в бой с флотом руллов и попытаются заманить его к большой боевой группе, курсирующей рядом с Бьянкой, тогда сно…

Огненная вспышка далеко в небе оборвала передачу. Прошла минута, прежде чем холодный воздух Лаэрта-III донес до Джемисона звук взрыва. Звук замер медленно, неохотно, как будто маленькие отзвуки его прилипли к каждой молекуле воздуха. Наступившая тишина была зловещей, молчаливо-спокойной, живой от неизмеримой угрозы.

Джемисон поднялся на ноги. Настало время оценить степень свалившейся на него опасности. Огромной опасности, о которой он не осмеливался подумать. Сначала он направился к шлюпке. Ему не пришлось проделывать весь путь. Большая часть скалы была просто срезана. Он ожидал этого, но оцепенел от шока осознания реальности. Он припал к земле как животное и посмотрел в небо. Ни движения, ни звука, только вой восточного ветра. Он был один во всей вселенной между небом и землей, человеческое существо, балансирующее на краю пропасти.

В мозгу его, напряженно работающем, родилось понимание. Корабли руллов просто вели разведку и заодно попытались уничтожить его. Равно озадачило и обеспокоило его понимание, что линкоры последнего поколения рисковали, чтобы защитить его врага на этой изолированной горе.

Ему нужно было спешить. В любой момент они могли рискнуть одним из своих эсминцев и попытаться приземлиться. На бегу он почувствовал, как сливается. Он знал это чувство, ощущение возвращающейся первобытности в моменты возбуждения. Он чувствовал это во время сражений, и важно было отдать всего себя, все тело и всю душу, этому ощущению. Нельзя было сражаться половиной тела: и половиной разума – требовалось все целиком.

Он ждал падений, и он падал. Каждый раз он поднимался, почти не чувствуя боли, и бежал дальше. Он добежал весь в крови, не обращая внимания на десяток порезов. А небо оставалось спокойным.

Под прикрытием линии кустов он посмотрел на рулла. Пленный рулл, его рулл, с которым он мог делать все что угодно. Смотреть, принуждать, обучать – самое быстрое обучение в истории мира. Не было времени для ленивого обмена информацией. Из своего убежища он манипулировал управлением экрана.

Рулл двигался вперед и назад перед экраном. Он двигался то быстрее, то медленнее, затем снова заторопился в соответствии с желанием Джемисона.

Почти тысячу лет назад, в двадцатом веке, было сделано классическое и не устаревающее открытие, которым воспользовался Джемисон. Ученый по имени Павлов кормил лабораторную собаку через равные промежутки времени, сопровождая кормление звонком. Вскоре пищеварительная система собаки начала выделять желудочный сок по звонку, независимо от того, кормили собаку или нет. Сам Павлов только в конце жизни осознал всю важность своего открытия. Но то, что началось в тот далекий день, завершилось созданием науки, которая могла промывать мозги и животным, и существам другой расы, и людям. Только руллы раньше не поддавались экспериментам. Пораженные волей к смерти всех захваченных в плен руллов, ученые предсказали, что Земная Галактическая империя обречена, если не будет найден способ проникновения в сознание руллов. И Джемисону дико не повезло, что сейчас у него не было времени на это проникновение. Промедление было смерти подобно.

Но даже минимум того, что он должен был сделать, займет время. «Вперед, назад, вперед, назад», – диктовал ритм. Изображение рулла на экране трудно было отличить от настоящего. Оно было трехмерным, его движения были автоматическими. Затрагивались основные нервные центры. Рулл так же не мог не идти в ритм, как не мог противостоять пищевому импульсу. После того как рулл бездумно повторял движения своего изображения на экране в течение пятнадцати минут, меняя скорость в соответствии с указаниями Джемисона, он заставил рулла и его образ взбираться на деревья. Вверх, затем вниз, пять раз. Теперь появилось изображение человека.

Напряженно косясь все время одним глазом в небо, а другим на то, что происходило перед ним, Джемисон следил за реакциями рулла. Через несколько минут после того, как он ввел изображение человека, он понял, что рулл временно утратил свою обычную ненависть и стремление к самоубийству при виде человека.

Теперь, достигнув стадии полного контроля, Джемисон заколебался. Надо было сделать еще одно дело. Можно ли тратить на это время? Он понял, что должен это сделать. Другой такой возможности может не представиться за сотни лет.

Когда он закончил работу двадцать пять минут спустя, он был бледен от возбуждения. «Вот оно, – думал он. – Мы сделали это». Он потратил десять бесценных минут на то, чтобы передать сообщение о своем открытии по наручной рации – надеясь, что передатчик в шлюпе пережил падение с горы и передает его сообщение в подпространство. Но ответа не последовало.

Понимая, что сделал все, что было в его силах, Джемисон направился к краю обрыва, который выбрал как отправную точку. Он взглянул вниз и содрогнулся, затем вспомнил, что сказали с «Ориона»: «Курсирует целый флот звездолетов руллов…»

Быстрее!

Он спустил рулла на первый уступ. Мгновением позже он обвязался веревкой и шагнул в пропасть. Спокойно и без усилия рулл схватил другой конец веревки и спустил его на нижний уступ. Они продолжали двигаться все ниже и ниже. Это была трудная работа, хоть они и использовали очень простую систему. Длинная пластиковая веревка соединяла их, а металлический скальный крюк удерживал позицию за позицией, пока веревка делала свое дело.

На каждом уступе Джемисон вбивал крюк все ниже в толщу скалы. Веревка скользила в направляющих блока, когда он и Рулл по очереди спускались все ниже и ниже. Когда они оба оказывались в безопасности на уступе, Джемисон взрывом вытаскивал штырь из камня, и тот падал вниз, снова готовый к работе. День погружался во тьму, как усталый человек в сон. Все мускулы Джемисона ныли от усталости.

Он видел, что рулл все более осознает его присутствие. Он все еще сотрудничал, но взгляд его становился все более осмысленным каждый раз, когда Джемисон опускал его. Состояние подчинения заканчивалось. Рулл выходил из транса. Процесс завершится до наступления ночи.

Был момент, когда Джемисон отчаялся спуститься до темноты. Для этого фантастического спуска он выбрал западную, солнечную сторону отвесного, коричневого с черным обрыва, не похожего ни на какой другой во всей вселенной. Оказываясь на одном уровне с руллом, Джемисон кидал на него быстрые, нервные взгляды.

В четыре часа пополудни Джемисон был вынужден сделать перерыв. Он отошел по краю утеса подальше от рулла и рухнул на камень. Небо над ним было тихим и безветренным; покрывало, наброшенное на черноту космоса, скрывало самую крупную битву между руллами и людьми за последнее десятилетие. Нужно отдать должное пяти земным кораблям – ни одно рулловское судно не попыталось спуститься на плато за руллом. Впрочем, возможно, они не хотят выдавать присутствие на планете своего.

Джемисон оставил бесполезные рассуждения. Он прикинул высоту пройденного обрыва, сравнив ее с глубиной, остававшейся внизу. Получалось, что они прошли около двух третей расстояния. Рулл повернулся к долине. Джемисон тоже взглянул туда. Зрелище даже с такого расстояния было захватывающим. В четверти мили от края обрыва начинался лес, лес буквально без конца и края. Он перекатывался через холмы и опускался в низменные долины. Лес задумался на берегу широкой реки, потом перемахнул на ту сторону и раскинулся снова, взбираясь на вершины видневшихся вдали гор, укрытых дымкой.

Пора было продолжать путь. В половине седьмого Джемисон и рулл достигли уступа на высоте ста пятидесяти футов над холмистой долиной. Веревку пришлось вытравить полностью, но операция по опусканию рулла прошла успешно. Джемисон с любопытством посмотрел на него. Что он будет делать теперь, оказавшись на просторе?

Рулл просто ждал. Джемисон оцепенел. Такого варианта он не учел. Повелительно махнув рукой, он достал бластер. Рулл отступил, но только под прикрытие кучи камней. Кроваво-красное солнце опускалось за горы. Тьма надвигалась на равнину. Джемисон поел и, заканчивая обед, увидел движение внизу. На его глазах рулл скользнул у подножия обрыва и исчез за скальным выступом.

Джемисон немного подождал, потом повис на веревке. Спуск отнял все его силы, но внизу ждала твердая земля. В трех четвертях пути он поранил палец о веревку, которая вдруг стала очень грубой. Спустившись на землю, он заметил, что палец становится каким-то серым. В полутьме он выглядел странно и нездорово. Краска отхлынула от его лица. Он понял в мучительной ярости, что рулл отравил веревку, пока они спускались.

Острая боль пронзила его тело, за ней последовало чувство оцепенения. Задыхаясь, он вцепился в бластер, собираясь застрелиться. Рука замерла на пол пути. Он бревном рухнул на землю, не в состоянии помешать этому падению, почувствовал удар о твердую землю и потерял сознание.

Воля к смерти присуща всему живому. Каждая органическая клетка скрывает в себе энграммы, унаследованные от ее неорганического источника. Пульс жизни – это лишь тонкий слой на неорганической материи, столь сложной в ее равновесии различных энергий, что жизнь сама по себе есть лишь краткая и бесплодная попытка борьбы с этим равновесием. На один миг вечности возникает узор. Он принимает различные формы, но это лишь видимость: Настоящая форма – это всегда время, а не пространство! Это волнистая линия. Вверх и вниз. Вверх из тьмы к свету, а потом обратно во тьму.

Лосось-самец кладет свои молоки на икринки самки. И мгновенно его охватывает смертная тоска. Трутня отбрасывает из объятий выигранной им царицы обратно в неорганическую форму, из которой он выкарабкался на одно краткое мгновение экстаза. В человеке роковой шаблон отпечатывается снова и снова в бесчисленных недолговечных клетках, но только шаблон выживает.

Ученые руллов, испытывая различные субстанции, которые могли бы отбросить нервную систему человека к примитивным формам, давно открыли секрет желания смерти у человека.

Йели, Мииш, скользя к Джемисону, не думал об этом процессе. Он ждал возможности, и она представилась. Он проворно схватил бластер человека, затем поискал ключ от шлюпки. Потом он протащил Джемисона четверть мили вокруг основания утеса к тому месту, куда выстрелом рулловского корабля отбросило шлюпку. Пять минут спустя мощная радиостанция из шлюпки передала на волне руллов срочный приказ флоту.

Мгла. Внутри и снаружи. Джемисон ощутил, что лежит на дне колодца и смотрит из тьмы в сумерки. Что-то постепенно наполняло этот колодец, поднимая Джемисона кверху. На последних футах подъема он, преодолевая забытье, заглянул через край и пришел в сознание.

Он лежал в какой-то комнате на высоком столе. На уровне пола были отверстия, похожие на рты, и они вели в другие помещения. Двери, понял он, странной формы, чужие, нечеловеческие. Джемисон съежился от страха, когда понял, где он. В корабле рулла.

Он не знал, движется ли сейчас корабль, но скорее всего да. Рулл не стал бы надолго оставаться вблизи планеты.

Джемисон смог повернуть голову и увидел, что его не держит ничто материальное. О таких вещах он знал не меньше любого рулла и потому сразу нашел вверху взглядом источник гравитационных волн, прижимающих его к столу.

Он с горечью понял, что это открытие имеет лишь абстрактную ценность, и стал мысленно готовиться к той смерти, которой следовало ожидать. Смерти в мучительном эксперименте.

Это была простая процедура. Учеными было обнаружено, что если человек заранее представит себе каждую из возможных пыток и свои действия в этом процессе и вызовет у себя ярость вместо страха, то сможет держаться на самой грани смерти с минимальными болевыми ощущениями.

Джемисон торопливо составлял список пыток, которым его могут подвергнуть, когда вдруг в его ухе прозвучал печальный голос:

– Поехали домой, а?

Понадобилось мгновение, чтобы прийти в себя от неожиданности и осознать, что плоянин, очевидно, оказался неуязвим для энергетических залпов руллов, разрушивших шлюпку. И почти минута прошла, прежде чем Джемисон тихо спросил:

– Ты можешь кое-что для меня сделать?

– Конечно.

– Войди в этот ящик и замкни энергию на себя.

– Здорово. Мне и самому хотелось туда войти.

Мгновением позже источник гравитонных лучей замкнулся на другой канал. Джемисон смог сесть. Он быстро отодвинулся от ящика и позвал:

– Выходи.

Понадобилось позвать несколько раз, чтобы привлечь внимание плоянина. Затем Джемисон спросил:

– Ты ознакомился со звездолетом?

– Да, – ответил плоянин.

– Есть ли здесь секция, через которую проходит вся электроэнергия?

– Да.

Джемисон глубоко вздохнул.

– Зайди туда, замкни энергию на себя и возвращайся сюда.

– Ты так добр ко мне, – ответил плоянин.

Джемисон предусмотрительно и быстро нашел неметаллический предмет, чтобы встать на него. Он был в дюйме от смертельной опасности, когда сто тысяч вольт пронизали корабль.

– Что дальше? – сказал плоянин пару минут спустя.

– Осмотри корабль и посмотри, сколько руллов выжило.

Почти немедленно плоянин доложил, что около сотни руллов все еще живы. Согласно его докладу, уцелевшие руллы избегали контакта с металлом. Джемисон стал думать. Затем он описал плоянину устройство радиооборудования и закончил:

– Как только кто-нибудь захочет его использовать, входи в него и замыкай ток на себя, понятно?

Плоянин согласился, и Джемисон добавил:

– Сообщай мне время от времени, но только в те моменты, когда кто-то попытается воспользоваться радио. И не входи в главный пульт без моего разрешения.

– Считай, что это уже сделано, – ответил плоянин.

Пять минут спустя плоянин нашел Джемисона в оружейной.

– Кто-то пытался воспользоваться радио, но в конце концов сдался и ушел.

– Отлично, – сказал Джемисон. – Продолжай смотреть – и слушать – и присоединяйся ко мне, когда я здесь закончу.

Джемисон имел преимущество перед выжившими руллами – он знал, когда можно было прикасаться к металлу. Им придется соорудить какие-нибудь приспособления, чтобы можно было передвигаться.