Текст книги "ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА. Сборник зарубежной фантастики"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Айзек Азимов,Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Роберт Сильверберг,Лайон Спрэг де Камп,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон,Ли Дуглас Брэкетт,Ларри Нивен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА
Сборник зарубежной фантастики

ИНАКОПИШУЩИЕ

Викентий Викентьевич Вересаев в мемуарах вспоминает: в детстве он считал, что предисловия авторы пишут для собственного удовольствия. Вероятно, в еще большей мере он отнес бы это к составителям сборников чужих произведений. Но это все-таки не совсем так. У предисловий есть и другие задачи. Одна из них – ввести предполагаемого читателя в круг идей предлагаемых произведений.

Те, кто собираются приобрести или по крайней мере прочитать данный сборник, могут быть разделены на несколько групп. Одни, увидев подзаголовок «фантастика», не глядя дальше, хватают его… и иногда получают явную халтуру. Спгшим успокоить. В данном случае это точно не так. Мы старались подбирать достаточно качественные произведения, да и имена многих авторов говорят сами за себя (особенно для тех, кто знаком с этим литературным жанром).

Другая группа, при виде того же подзаголовка, тоже не глядя отбрасывает книгу в сторону, как вредное насекомое, – иногда с возгласом: «Научная фантастика – кому это нужно?!» Если спросить такого «ценителя» – а что же, собственно, такое – фантастика? – он ответит: ну, там, космос, роботы, управление погодой. Но какая же «фантастика» космос, если вокруг Земли вращаются космические станции, если люди уже ходили по Луне, и если экспедиция на Марс задерживается, видимо, лишь из-за политическх и финансовых (колоссальных, но все же, наверное, преодолимых) трудностей. А роботы? Роботы производятся уже десятками тысяч.

Они еще примитивны, но быстро совершенствуются, и вопрос об искусственном разуме становится все более и более актуальным – и близким. Что касается управления погодой, то и тут от первых опытов идут все дальше и дальше, и этот вопрос включается в научно-техническую проблематику. Так что, похоже, вторая, «экстремальная» группа тоже смотрит «не совсем туда».

Спектр же читательских мнений лежит, естественно, между двумя крайностями.

В этом предисловии мне хочется обратиться прежде всего к тем, кто ближе ко второй группе (первую группу убеждать не надо!) и напомнить им, что мы живем во время, когда отходим, наконец, от того, чтобы осуждать, не выслушав, и стараемся быть терпимее к чужому мнению.

Итак, что такое научная фантастика? Объем написанного по «тому вопросу можно (с некоторым, конечно, преувеличением)[1]1
  А в рассказе Г. Диксона та же идея проведена через юмористическую ситуацию с приятным «хэппи-эндом».


[Закрыть] сравнить с объемом самой научной фантастики. Не берясь решить яадачу в нескольких строчках, выскажу лишь некоторые соображения.

Начну с самого термина. Он был предложен в нашей стра;;п давно (еще до рсвлошции), по-видимому, известным популяризаторoм науки Я. И. Перельманом, но во всеобщее употребление вошел после вторичного перевода («кальки») с английского термина «science fiction», введенного в 1926 году известным американским автором, редактором и издателем научно-фантастической литературы X. Гернсбаком. Кальку эту следует признать не вполне удачной, поскольку по-английски «fiction» вовсе не фантастика, а вообще художественная литература – «вымысел». Так что более точным переводом было бы «научно-художественная литература». Под этим термином Гернсбак понимал художественную (в отличие от «попficton» – т. е. не основанной на вымысле) литературу, использующую элементы научного предвидения. При этом предвидение для Гернсбака было в первую очередь техническим предвидением, и потому он в основном публиковал то, что теперь называется научно-технической фантастикой (в широком смысле, включая, например, биологию). Однако в дальнейшем область наук, «охваченных» фантастикой, значительно расширилась. В нее попали также социальные науки, психология, искусствоведение. В итоге научно!) фантастикой стали считаться также утопии (и антиутопии), независимо от их «технического оснащения», многочисленные произведения о телепатах (и вообще экстрасенсах) и многое другое. И в наше время научная фантастика чрезвычайно разнообразна и многочисленна (например, по разным данным, к ней относится – по числу названий – от 10 до 20 % всех литературных произведений, издаваемых в последние годы в США, причем уже несколько лет научно-фантастические произведения время от времени попадают в списки бестселлеров, чего прежде не случалось).

Они прежде всего пишут о человеке и его проблемах. Даже когда «героем» является семнногий пришелец с пятью с половиной плазами, все равно рассматривается какая-то сторона проблем, стоящих перед человеком (и всем человечеством) сегодня, стоявших в прошлом, и могущих появиться (а могущих и не появиться – это в определенной степени зависит от нас) в будущем.

Рассмотрим некоторые из произведений данного сборника – например, «Тени» Ли Бреккет. Рассказ о необходимости понять что-то необычное, не отвергать его с хода. Рассказ о взаимопонимании.

Рассказ Э. Табба заключает очень глубокую и гуманную мысль о том, что человек часто не сделает для себя то, что он сделает для другого. В этом рассказе прекрасно демонстрируются преимушества фантастического антуража, позволяющего подчеркнуть ндлю автора.

Гуманистическая направленность рассказа Р. Бредьери (как и всего творчества этого автора) не вызывает никакого сомнения, но заметим, что если в реалистическом произведении слова влюбленного юноши, говорящего подруге: «Я подарю тебе Луну» – звучат обычно несколько искусственно, то писатель-фантает может «подарить» вселенную, и это совершенно естественно укладывается в ткань произведения.

Рассказ пока мало известного у нас, но очень популярного за рубежом Роджера Желязны тоже говорит о будущем. Но какое это страшное будущее! – Причем эффект достигается не нагнетанием ужасов, а деталями. И бездуховность цивилизации, для которой даже бой быков оказался слишком «человечным» и заменен «боем машин», проясняется постепенно.

В наши дни все больше входят в моду «сверхспособности», «суперталанты», различные телепатии, телекинезы и тому подобное, Скорее всего, ничего этого нет в реальности. Но в научной фантастике есть место для всего. А что если… И вот У. Мур, Р. Силверберг показывают нам различные варианты таких талантов – их пользу и возможный вред, как для окружающих, так и для самих обладателей этих талантов. Здесь и доброта – и интриги, и нетерпимость, – вся гамма человеческих (и якобы нечеловеческих, но в итоге – тоже вполне человеческих) чувств и взаимоотношений. И в центре – опять человек.

Вопроcы о взаимоотношении необходимости и случайности в истории сейчас снова привлекают все большее и большее внимание – в частности, в связи с событиями в нашей стране. В уходящий в прошлое, период доктринерства и начетничества царил принцип: «Все было так, потому что иначе быть не могло». Сейчас проблема воздействия человека на историю стала «во весь рост».

Научная фантастика давно занимается этой проблемой. Фантаст может проводить «эксперименты над историей», даже над самой структурой Вселенной.

Не желая (для тех, кто, несмотря на мнение Вересаева, решил прочесть предисловие) испортить впечатление, укажу лишь, что предложенные в разделе «Иная история» произведения предстапляют только малую выборку из широкого спектра научно-фантастических произведений этого типа.

И, наконец, о последне разделе. Как заметил один писатель, литература должна не только поучать, но и развлекать. Поэтому имеют право на существование и такие рассказы, цель которых, в первую очередь, развлекательная. Но – «сказка ложь…» – говорил Пушкин; и намеки во многих из этих шуток достаточно ясны, особенно в последней.

Подведем итоги. Преимущество писателя-фантаста заключается В том, что арсенал средств, имеющихся в его распоряжении, много Шире, чем у писателя-рeaлиста. Поэтому не случайно многие реалисты прибегали к использованию фантастических приемов для лучшего доведения до читателя своих идей (например, Олдос Хаксли, Франц Верфель, Редьярд Киплинг, Анатоль Франс; у нас – Е. Замятин, Д. Гранин, А. Платонов). Думается, такое вэаимообогащеиие будет шириться, ибо, еще раз хочу подчеркнуть – научная фантастика есть литература о человеческих делах и человеческих проблемах. Обращаясь еще раз к тем, кто отбрасывает научно-фантастическую литературу «как чепуху и мусор», очень прошу не делать этого по жутко устарелому (но, увы, сильно въевшемуся) методу: «Я, конечно, не читал, но…», и учесть, что «инакопишущие» пишут о нас.

В. Кан

ИНЫЕ МИРЫ

Ли БРЕККЕТ
ТЕНИ

Бесчисленное множество лет в мире маленькой голубой звезды не появлялось ни малейшего признака, звука или ощущения человека. И вот теперь, без всякого предупреждения, в воздухе вдруг снова возникло нечто знакомое – колебания, тонкая пульсация, которые могли означать только один вид жизни. Тени почувствовали его.

Тени, которые ждали так долго. Они зашевелились среди разрушенных стен. Они выпрямились и встряхнулись, и между ними пробежал беззвучный шепот, жаждущий шепот, неистовый и нетерпеливый: «Человек! Человек! Вернулся Человек!» Корабль Галактической Службы лежал на обширной равнине, окаймленной с одной стороны низкими горами, а с другой – волнистым поясом лесов. По равнине протекала речка, по берегам ее росла густая трава. Ничто не нарушало покоя, и ни малейшие следы не напоминали, что когда-то здесь было иначе.

Вдыхая теплый воздух, Хаббард зарыл ноги в почву– темную и плодородную. Он широко улыбался.

– Что-то тут есть, – сказал он. – Приятный мир. Ей-богу, приятный.

Хаббард был молод. Антрополог по специальности, он впервые очутился в космосе. Для него звезды еще светили ярко. Барриэр смотрел на него с завистью, смешанной с печалью. Барриэр молчал. Взгляд его блуждал по долине и лесу, изучал небо – подозрительный тяжелый взгляд. По возрасту Барриэр годился Хаббарду в отцы – и ощущал каждый свой год. Он чувствовал себя придавленным и покалеченным этими годами.

– Конечно, краски совершенно другие, – продолжав Хаббард, – но это ничего. Пожить бы тут немного, под этим голубым солнцем – глядишь, и люди начнут считать, что это естественно.

– Какие еще люди? – проворчал Барриэр.

– Ну, будут же люди, которые здесь поселятся!

Хаббард внезапно засмеялся. – Что это с вами? Нaкoнец-то мы нашли такой прекрасный мир, а вы мрачный, будто это скопление мертвых скал.

– Сдастся мне, – медленно возразил Барриэр, – что я повидал слишком много скоплений мертвых скал и слишком много прекрасных миров, чтобы…

Он осекся. В разговорах нет смысла. Болтать даже неуместно. Если ему больше не нравится его дело, можно отправиться на Землю и остаться там, а звезды предоставить молодым, которые не потеряли еще веру в них. Горы и лес, и равнины были спокойны в это яркое голубое утро. Ни одно крыло не разрезало воздух, ни одна лапа не шуршала в перепутанных травах, не слышалось голосов среди невиданных деревьев. Но Барриэр беспокойно суетился на месте, как старая гончая, которая чует опасность в предлагаемой игре. Это была работа Барриэра, его наука, старейшая наука человечества – рискнуть отправиться в чужие миры, ощутить неизведанное, увидеть невиданное и выжить. Он стоял во главе Земного Исследовательского отряда и был экспертом по исследованиям и разведке. Он был им всю жизнь. Слишком долго.

– Хотелось бы мне, чтобы Кендалл уже вернулся, – сказал Хаббард. – Не терпится начать.

– Что вы надеетесь найти?

– Откуда я знаю? В этом-то и прелесть. Но должна же быть какая-нибудь жизнь в мире, подобном этому!

– Человеческая жизнь?

– Почему бы и нет?

Барриэр что-то буркнул – и ничего не ответил.

Они подождали. Остальные разбрелись по равнине и речному берегу, чтобы взять пробы почвы, скал, воды и образцы растений. Все были вооружены и держались поближе к кораблю. После измерения солнечной радиации, состава атмосферы, температуры, гравитации и еще миллиона с лишним всяких показателей, определяющих пригодность или непригодность нового мира для землян, технические приборы классифицировали планету как земной тип А, и в соответствии с правилами разведки корабль опустился, чтобы определить условия на поверхности. Предварительные данные свидетельствовали о том, что условия благоприятны.

Барриэр суетился и вслушивался в тишину.

Чуть позже в небе появилось пятко. Приближаясь оно тонко жужжало – и превратилось в небесный геликоптер, который, сел возле корабля, точно комар рядом с акулой. Оттуда вышли Кендалл, его разведчик и оператор.

Барриэр устремился к ним: – Что вы нашли?

– Все то же самое, – ответил Кендалл. – Ничего особенного. Кроме… – он заколебался.

– Кроме чего?

– Вон там, за лесом. Мне кажется – это похоже на городские развалины.

– Вот как! – воскликнул Хаббард. – Видите?

Кендалл пожал плечами:

– Ребята считают – это просто скопление скал, заросших лесом. Не знаю. Сейчас будут снимки, так что решайте сами.

Люди, работавшие на равнине и на речном берегу, торопливо вернулись. Все они были молоды, как Хаббард. Пожилыми были только капитан, начальник технической части, двое ученых да Барриэр. Возбужденно загудели голоса, все говорили одновременно. Не так-то много посадок совершал земной корабль, и со времени последней прошло немало.

Исследователи напоминали подростков, освободившихся из школьного заключения, возбужденных и гордых тем, что обнаружили.

Барриэр прошел вместе со всеми в главный салон корабля. Автоматически проявленный фильм зарядили в проектор. Погасили свет. Маленький экран ожил. Все смотрели с неослабевающим интересом. Перед зрителями разворачивалась красочная панорама. Было похоже н непохоже на Землю. При ближайшем рассмотрении лесные деревья оказались вовсе не деревьями, а чудовищно громадными цветами с толстыми, будто древесные стволы, стеблями, украшенными великолепными невиданными соцветиями. Барриэр разглядел нечто вроде бабочки или парящего в воздухе лепестка, а больше никакого движения.

– Обнаружены какие-нибудь признаки фауны? – спросил он.

– Нет, – покачал головой капитан.

Хаббард нетерпеливо возразил: – Может, их вертолет спугнул!

– Перепуганные существа бегут, – сказал Барриэр. – А тут никто не бежит.

Хаббард тихонько выругался, а Барриэр улыбнулся.

Хаббарду необходимо открыть тут жизнь – и точка. У него еще не было возможности использовать свои антропологические знания, а полет подходит к концу.

Он прямо-таки настаивал, что здесь должны быть животные– ведь без них, ьереятно, не было бы и людей.

– Бот, – сказал Кендалл и поднял руку.

Фильм остановили на кадре с изображением зарослей цветов-деревьев и вьющихся растений – заросли были реже обычного леса. Местами среди беспорядочной растительности торчали груды и гряды камней.

– Бот о чем я говорил, – Кендалл снова поднял руку. Изображение вращалось, потому что геликоптер делал круги над лесом. – Я уж поближе подобрался, и то не мог разглядеть, что это такое.

Вмешались еще двое. Эйкен, межпланетный археолог, с сомнением допустил, что это может быть городом. Каффи, геолог, утверждал, что с таким же успехом это может быть естественным скалообразованием.

– Зто безусловно напоминает город, – сказал Хаббард, дрожа от возбуждения. – Взгляните сюда. Посмотрите, какие правильные линии, совсем как улицы, а дома по обе стороны обрушились.

– А вы как думаете, Барриэр? – спросил капитан.

– Не могу судить по фильму, сэр. Надо бы мне осмотреть эти камешки.

– Что ж, – сказал Верлен, – осмотр может решить вопрос. Начните с этой местности… Вы согласны, Кристофек?

Кристофек, заведующий техническим оборудованием, волнуясь кивнул.

– Если окажется, что это развалины, Барриэр уж постарается выяснить, кто их населял и что с этими жителями случилось.

– Хорошо, – Барриэр нетал. – Двинемся.

С ним шли семеро из его группы – все, как Хаббард, молодые специалисты, привычные к тяжелым физическим нагрузкам и умеющие обращаться с огнестрельным оружием. Были там Эйкен и Каффи, и еще Моррис, которому поручили портативный передатчик. Барриэр посоветовался с Кендаллом, что взять с собой, и все начали собираться. Через четверть часа они уже шагали по равнине.

Барриэр переживал приступ ностальгии – острый, как физическая боль. Он тосковал по тем дням, когда п был зелен и нетерпелив, когда ему, как и остальным, хотелось скорей покинуть корабль, который он ненавидел, и отправиться к горизонтам новых миров, когда он был полон трепещущих фантазий и надежд. Сначала иссякла надежда, потом – фантазия.

Разглядывая яркий пейзаж, прекрасный, несмотря на неземные краски, Барриэр поймал себя на том, что больше всего на свете хотел бы оказаться в знакомом баре в Лос-Анджелесе, быть беззаботным и не размышлять о значимых признаках или о чуждых формах листьев и совершенно забыть мрачное сознание личной вины, которое с годами росло в нем.

Энтомолог Шмидт болтал с зоологом Гордоном, специалистом по редким червям и насекомым. Хаббард и Эйкен говорили о Городе. Они уже называли его так.

Высокие травы со свистом хлестали по ботинкам. Дул легкий ветерок, солнце приятно согревало. Но, кроме восьми человек, никто не наслаждался этой благодатью.

Барриэру не нравилась тишина. Она была так неестественна в опьяняющей радостной обстановке. Глаза его бегали, серые глаза на лице с потрепанной кожей, глаза, окруженные сетью морщин, образовавшихся от постоянного прищуривания на свет многочисленных чужих солнц. Долгое время глаза эти не видели ничего. А потом они стали все сильнее сужаться и приглядываться к сектору слева.

Барриэр поднял руку и колонна остановилась.

– Там, – сказал он. – Видите эти тени?

Все стали всматриваться.

– Это тени от облаков, – рассмеялся Хаббард.

– Никаких облаков нет, – отрезал Барриэр.

– Значит, это ветер колышет траву, – Хаббард исподлобья поглядел на Барриэра. – Какая разница, от чего они? Это же только тени.

Барриэр тяжело произнес, обращаясь ко всем:

– Будьте любезны, вспомните, что вы не на Земле. В незнакомом мире все, даже тени, даже листья травы могут быть живыми и нести гибель.

Земляне пристально смотрели на него – умные, непонимающие, пытающиеся не показать, что считают его смешным с такой ерундой. Барриэр знал, что они ощущают себя закаленными ветеранами звездных миров, обладая огромным опытом трех-четырех посадок на планеты – такие, где встречались только не слишком опасные формы жизни. На миг он заставил молодых понять то, что сам хорошо знал: существует масса скрытых враждебных сил, ненавидящих человека.

Барриэр снова повел их. Все уже забыли о тенях, но он помнил. Казалось, их множество – но можно ли сосчитать тени? Крохотными пятнышками тьмы они порхали невдалеке, теряясь в качающихся травах, трудно различимые против яркого солнца. Они будто бежали следом за людьми. Они были похожи на обычные тени, и Барриэр не подумал бы о них ничего плохого, – но он привык, что тень должно что-то отбрасывать, а здесь не было даже крошечного облака или птичьего крыла.

Земляне шагали по прекрасной, пустынной, молчаливой равнине. А потом Барриэр дал команду остановиться, – они подошли к ручью, впадающему в реку.

Кэффи немедленно снял срез с пологого берега и начал изучать слои каменного угля, песка и глины. Гордон последовал его примеру, бегая взад-вперед по воде у самого берега. Он пришел в сильное волнение, обнаружив отвратительное крохотное существо, похожее на пурпурную креветку. Другое существо, возможно, змея или угорь, скользнуло между мокрыми камнями. Хаббард чуть не плясал:

– Я же говорил, что здесь есть жизнь!

– Я этого вовсе не отрицал, – мягко заметил Барриэр.

Он смотрел вверх по течению. Тени сгрудились, перескакивая через русло. Они не подходили близко, но наблюдали. Барриэр не мог рассмотреть их как следует, замечая лишь бесформенные комочки мрака. Но каждым нервом, каждой порой покалывающей кожи он чувствовал, что они наблюдают. Мало приятного в том, что за тобой следят тени.

Внезапно Кэффи, как терьер, начал рыть мягкую землю в середине берега. Вскоре он поднял в руке предмет, напоминающий почерневшую сломанную палку с узловатым концом. Он вручил предмет Гордону, тот пронзительно вскрикнул и громко позвал Барриэра.

– Это кость, – определил Барриэр. – Я бы сказал, нога крупного оленя или мелкой лошади, так? Они похожи.

Хаббард был совершенно вне себя.

– Позвоночные! Это же доказательство, что эволюция здесь шла практически по тому же пути, что на Земле! – Он огляделся, словно ожидал увидеть, как где-то среди скал материализуется человек.

– Сколько лет этой кости? – спросил Барриэр Гордона.

Гордон покачал головой:

– Она очень долго пролежала в земле. Что вы скажете, Кэффи?

Кэффи скосил глаза на берег:

– Судя по глубине берега до поверхностного слоя, я сказал бы: пять-шесть столетий, а может, и больше. Это, конечно, только догадка. Точная датировка требует знания многих факторов.

– Другими словами, – сказал Барриэр, – очень давно лежит.

Он хмуро посмотрел на древнюю кость, потом на пустынный ландшафт. Моррис передал на корабль сообщение о находке. Двинулись дальше.

Тени не отставали.

Теперь группу отделяло от корабля несколько миль плоской, поросшей травой местности. Корабль лежал, тускло поблескивая в голубом свете, точно Левиафан на отдыхе. Одинокие купы деревьев, небольшие гроздья гигантских цветов и таких же высоких папоротников поднимались вокруг людей, постепенно заслоняя и равнину, и небо, – и вот группа вступила в темный голубой полумрак, наполненный яркими спектрами цветов.

Сначала шли медленно, остерегаясь опасных растений, – но их, похоже, не было. Ботаник Хансен на каждом шагу издавал изумленные возгласы. Шмидт восторгался гигантскими бабочками и бесчисленными насекомыми-они ползали, летали, тихонько жужжали вокруг. Гордон и Хаббард внимательно приглядывались ко всему, но ничего интересного для себя не могли обнаружить. Барриэр шел впереди – бесшумно, как индеец.

Взгляд его был тревожен, нервы на пределе.

В лесу было очень славно. Над головами кивали цветы разной окраски. Барриэр подумал, что это похоже на сад на дне морском. Прогалины наполняла голубизна, точно там протекала тихая вода. По земле начали стелиться клочки тумана. Одно время Барриэру показалось, что тени отстали. Потом он снова увидел, как они скользнули между грубыми белыми стволами-стеблями цветов. Тени изменили форму. Окружили людей кольцом. Придвинулись ближе. Гораздо ближе.

И Барриэр приказал всем сгруппироваться. Он показал на тени, теперь люди не могли отмахнуться от них.

– Дайте-ка мне поговорить с кораблем, – сказал Барриэр, и Моррис включил передатчик. Несколько раз повторил позывные, потом покачал головой.

– Очень жаль, – нервно сказал он, – связи нет. Помехи, и довольно сильные.

Барриэр взглянул на тени. Не в них ли причина?

Почему бы нет, они ведь не были плотной материей.

Электронные заряды теней вполне могли задержать слабую волну.

Барриэр подумал, не повернуть ли назад. Они находились на равном расстоянии от корабля и цели маршрута. Но если тени замышляют недоброе, их не остановить. До корабля далеко. Кроме того, у Барриэра приказ, и если эти тени – местная форма жизни, их необходимо исследовать. Пока тени не предпринимают попыток агрессивных действий. Да и могут ли тени повредить людям, враждебны ли они? А если и так-как с ними бороться?

Туман сгущался. Наверно, они приближаются к болотистой местности, хотя ничего подобного он не заметил на пленке Кендалла. В голубых прогалинах висели тонкие кольца и клочья тумана. Капли воды блестели, как алмазы, в солнечном свете. Туман был не из тех, что несут лихорадку. Барриэр забыл о нем, снова сосредоточив внимание на тенях. За последние несколько минут они еще плотнее сомкнули кольцо и оказались в нескольких футах от людей. Они скользили и скользили вокруг, абсолютно молча, в нервной пляске. Теперь за ними наблюдали уже все. В голосе Хаббарда, задавшего вопрос, звучал страх:

– Что это такое? Что им нужно?

– Это только тени, – раздраженно ответил Барриэр. – Какая разница, что им нужно? – Затем приказал остальным: – Держаться всем вместе. Если будет плохо, вернемся. Но что бы ни случилось, не разбегайтесь. Иначе никто вам не поможет.

Двинулись дальше, пристально глядя вокруг и наступая друг другу на пятки. Тени покачивались и плясали.

Совершенно неожиданно вскрикнул Шмидт, вскинул пистолет, – и несколько раз выпалил в сгустки темноты, но они не отступали.

– Она коснулась меня! – Его трясло. – Она коснулась меня!

Он бросился бежать – но не тут-то было, в кольцо теней было не разбежаться. Барриэр поймал его за руку.

– Заткнитесь! – закричал он. – Заткнитесь!

Шмидт застыл, весь дрожа.

– Она холодная. Холодная, как смерть!

– Вы же не умерли, правда?

– Нет.

– И не ранены?

– Я… нет.

– Так заткнитесь! – Барриэр посмотрел на Шмидта, на остальных. – Пусть только еще один из вас запаникует. Я его пристукну!

Он и сам испугался. Страшно испугался. Но сказал:

– Пока что они нам ничего не сделали. Наверно, они ничего и не могут. Так подождем, сдаться мы всегда успеем.

Молодые люди глотнули воздуха и изо всех сил постарались забыть о тенях. Шмидт так и трясся на ходу.

Барриэру хотелось бы услышать в лесу какие-нибудь звуки. Писк, рычание, рев – хоть что-то, выдающее присутствие теплокровных существ. Но – ничего подобного.

Даже следы их собственных йог сразу становились мертвыми в мягкой почве.

Спустился сверкающий туман. Чужое солнце заволоклось дымкой, тени подкрадывались и льнули к людям. Пот струился по щекам землян, выступал пятнами на одежде. Хаббард облизнул губы и спросил:

– Далеко еще идти?

– Милю-другую.

Барриэру хотелось, чтобы туман рассеялся. Он чувствовал себя так, будто его захлопнули в ловушку, и он задыхается. Его тревожила трясина. Сводил с ума голубой свет. Он вспомнил честное желтое сияние родного солнца и изумился: какое безумие посылает людей на край галактики в поисках иных солнц?

Вдруг он споткнулся и поглядел вниз. Сначала Барриэру показалось, что это круглый камень, наполовину скрытый в куче опавших лепестков. Потом он понял, что ошибся. Барриэр наклонился, поднял этот предмет и прoтянул Хаббарду.

– Вы искали человека, – сказал он.

Хаббард похлопал себя по бокам. Он уставился на предмет в руке Барриэра, остальные смотрели через его плечо, а череп скалился на них обнаженной линией зубов. Хаббард протянул руку и взял его.

– Очень стар, – определил он. – Ровесник той кости, – он указал на трофей Гордона.

– Когда-то здесь были и животные, – испуганно произнес Шмидт. – Теперь не осталось никого. Они погибли, и я уверен, что их убили. – Он уставился на тени.

– Превосходные рассуждения для специалиста! – Барриэр выругался. – А я-то думал, что вас учили не делать скороспелых выводов!

Хаббард пробормотал:

– Барриэр прав. – Он взглянул на череп и едва не задрожал. – Пойдемте же, я хочу видеть эти развалины!

Пошли дальше, держась ближе друг к другу, соприкасаясь плечами. Туман делался все гуще и тяжелее.

Люди обливались потом, игнорируя тени, в отчаянии игнорируя тени.

Внезапно тени прыгнули.

Кто-то из людей коротко вскрикнул. Наступила тишина, затем послышались ужасные звуки, точно кто-то задыхался. Череп выпал из рук Хаббарда и покатился, усмехаясь мудрым оскалом. Барриэр раскачивался на месте, в негодовании вцепившись руками в собственные бока.

Он видел остальных. Смутно различал их сквозь дьшку тенистого мрака, дымка эта висела в его глазах, а не перед телами людей. Кое-кто попытался бежать, – тени настигли их. Двое споткнулись и лежали ничком.

Очертания их стали нечеткими, как бы размытыми.

В глазах лежащих было безумие. Как и в глазах Барриэра.

Все произошло мгновенно и бесшумно; внезапно возник жуткий холод, появилось отвратительное ощущение чего-то постороннего, вторгшегося в мозг и тело, подхватившего их изнутри…

Это находилось у него внутри. Тень жила в нем. Ее ледяная субстанция проникла в его теплую и живую плоть, ее чуждый непроницаемый интеллект плотно сцепился с его сознанием, и она трясла его, вела его, и он скоро умрет…

– Они погибли, и люди, и животные, и я знаю, кто их убил, – Шмидт исчез, погружаясь в туман, унося в своем теле жуткое существо. И тени, целая толпа их, беспорядочно носились вокруг, – но из людей не все оставались на месте, некоторые отправились вслед за Шмидтом.

Барриэр забыл о приказе, о своей гордости, о должности. Слепой черный ужас одолел его, и он побежал.

Он пытался убежать от существа, сидящего внутри, вытряхнуть его – но не мог. То существо стало его частью.

Барриэру от него не избавиться, пока он не умрет.

Он мчался сквозь молчаливый лес, через окутанные туманом кивающие цветы, и не было ничего и никого, кроме Барриэра и кошмара, живущего в его теле, и темноты окружающего воздуха. Несколько раз Барриэр падал, но что-то поднимало его и снова устремляло вперед.

Он потерял из виду остальных, он о них почти забыл.

В какой-то момент он услышал крик и понял, что кто-то умирает, но ему было все равно. Его сознание растворилось в тени.

Наконец Барриэр смутно осознал, что туман рассеялся, а он, спотыкаясь, бредет по земле, которая некогда была расчищена, а теперь заросла, хотя и не так густо, как лес. Он спотыкался среди камней, ощупью карабкался на холмы, брел по открытому пространству– но вот что-то затрещало под ногами, как сухой хворост. Барриэр поглядел вниз и увидел, что это не хворост, а человеческие кости. Он всхлипнул и вгляделся в небольшую группу теней, колеблющихся у его ног.

– Вы что, очереди дожидаетесь? – заорал он на них.

Вернее, пытался заорать, но у него вырвался только хриплый шепот. Его лицо, потемневшее, покрывшееся странными пятнами, исказилось бессмысленной гримасой ярости. Он нагнулся, подобрал с земли старые обнаженные кости и швырнул в тени, ругаясь и всхлипывая, а потом снова пустился бежать – через открытое пространство, потрескивающее под ногами… Но вскоре перед Барриэром вырос холм. Барриэр споткнулся о валун, ударился о каменный выступ между ползучими растениями и упал. Тело его конвульсивно вздрогнуло – и затихло…

Он глядел на луну. Луна была красная и маленькая, но очень близкая. На ней виднелись горы и впадины, В рельефе Барриэру виделись картины: лицо, съежившийся кролик. Горели звезды. Он не знал их. Немного спустя взошла другая луна – побольше, бледно-эеленая. Он попытался рассмотреть картинки на ее поверхности.

Кто-то застонал рядом.

Слабое любопытство заставило Барриэра повернуть голову. Он увидел человека – тот лежал скорчившись, прижав колени к груди, руки сомкнулись у него над головой. Барриэру показалось, что человек знаком ему.

Он тщательно изучал видимую часть лица. Конечно, он его знает, это же юный Хаббард, который искал людей…

Барриэр вскочил. Он покрылся холодным потом, тело его задрожало, выпрямляясь при лунном свете. Он прислушался к себе, ища внутри знакомую боль, моля о том, чтобы ее не найти. Она исчезла. Тень ушла из него. Барриэр ухватился за Хаббарда и увидел, что неестественная бледность сошла с его лица. Он потряс Хаббарда и прикрикнул на него, потом заметил других людей, валявшихся на земле – два, три, четыре человека. Он перебегал от одного к другому, и они смотрели на него пустыми испуганными глазами. Среди них не было ни Шмидта, ни Морриса.