Текст книги "ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА. Сборник зарубежной фантастики"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Айзек Азимов,Роберт Шекли,Пол Уильям Андерсон,Роберт Сильверберг,Лайон Спрэг де Камп,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон,Ли Дуглас Брэкетт,Ларри Нивен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Шестеро. Шестеро живых из восьми. И тени ушли из их тел.

Одно короткое мгновение он надеялся. Потом поглядел через поле, туда, где лежали кости, и уловил скопление темных движущихся пятен, скачущих среди острых ребер и россыпи берцовых костей. Стало почти смешно – а он-то лелеял надежду! Он вернулся к Хаббарду.

– Как вы сюда попали? – спрашивал он, хлопая того по щекам.

– Не знаю… Просто… я бежал, – Хаббард вздрогнул. – О господи! Барриэр! Эта штука во мне, прямо как дым сквозь кусты, душит и такая холодная…

Барриэр отвесил ему новый шлепок.

– Где Шмидт и Моррис?

– Не знаю.

Барриэр пошел поднимать остальных. Никто не знал, как здесь очутился. Никто не знал, что произошло со Шмидтом и Моррисом, но Эйкен сказал:

– Я видел Шмидта. Я пробежал мимо него: он лежал на земле. То есть мне показалось, что это Шмидт. При нем был ящичек для коллекций. Шмидт был мертв. О да, никаких сомнений не может быть, он умер.

Эйкен внезапно отвернулся и напрягся изо всех сил, сдерживая рвоту, Барриэр медленно произнес:

– Значит, двоих они убили, а остальных завели сюда. Думаю, они захотят закончить работу. Вот оно как. У нас нет сообщения с кораблем, а Кендалл до утра не поймет за нами. И если мы будем еще живы к тому времени, и если Кендаллу случится нас найти – как вы думаете, что будет тогда? – Он поглядел в сторону теней.

Никто не отвечал.

– Интересно, – сказал Барриэр после паузы, – может, их отгонит костер?

Все уставились на него. Потом кинулись собирать сухие стебли, траву – все, что горит. Разожгли костры – вокруг долинки, в которую их загнали. Затаив дыхание, ждали с надеждой.

Тени подкрались к пламени. Потом, словно обрадовавшись, начали порхать вокруг костра, резво перепрыгивая через пламя и проходя сквозь него; казалось, они играют в пятнашки среди столбов дыма.

Хаббард заплакал.

Из леса выползал туман. Маленькая красная луна мерцала, а большая бледно-зеленая светила ровным призрачным светом. Горели низкие костры, и тени плясали вокруг них.

– Можно подумать, они такие славные, да? – зло сказал Барриэр. – Вроде бы резвятся.

Пламя умирало, оставляя кучки золы. Тени, скользя, то приближались к людям, то вновь уходили к остаткам костров. Кэффи прошептал:

– По-моему, они за нами гоняются.

Увядший цветок все еще торчал у него в петлице.

Тени нервно кидались к людям, потом назад, к пылающим красным углям. Расплывчатые лапы тумана тянулись к людям, клубясь среди развалин, заслоняя оставшуюся луну. Темнело, и тени двигались все быстрее и увереннее.

Эйкен выдергивал корни ползучих растений, опутавших пригорок. Вдруг, он закричал: – Здесь дверь! Может, нам удастся спрятаться?

– Это от теней-то? – засмеялся Барриэр.

– Это лучше, чем ничего, – сказал Хаббард. – Все лучше, чем просто сидеть на месте.

Хаббард стал пробираться вслед за Эйкеном, уже скрывшимся за дверью, и остальные тоже полезли по склону. Внезапно Барриэр расхохотался. Они уставились на него, глаза их округлились. Барриэр выкрикнул сквозь смех:

– Нет, вы все еще не поняли? Все еще воображаете, будто можете удрать и спрятаться, и защититься, и в конце концов победить, ведь вы люди, а человек всегда побеждает? Еще не научились, нет?

– Чему не научились? – спросил Хаббард не своим голосом.

… Барриэр приглядывался к теням:

– Какой прок с вами говорить? У меня полжизни ушло, пришлось облететь множество миров, чтобы узнать правду. Почему бы мне не оставить ее при себе и не дать вам умереть счастливыми?

Вдруг Хаббард прыгнул на него. Он был похож на испуганного и обозленного ребенка. Барриэр схватил его за запястье.

– Вы, великий трус, – взвизгнул Хаббард. – Считается, будто вы нами руководите, считается, будто вы должны научить нас, что делать, а вы? Сдаетесь! – Он выругался. – Великий исследователь, храбрый руководитель– к дьяволу! Вы просто старикашка, который в штаны наложил! Возвращайтесь на Землю, пусть вас заменит тот, кто может бороться!

Барриэр отстранил его – твердо, но без гнева.

– Хорошо, – сказал он. – Я вам объясню. Была тихая планета Земля. О, она пыталась топнуть ногой – ледниковый период, вулканы, чума, наводнения, засухи, голод, – но мы держали ее в руках. Однако другие миры упорнее. Рано или поздно они найдут способ… Мы незванные гости во Вселенной. Мы любопытствуем, нарушаем порядок, охотимся за звездами, устраиваем неразбериху – и сами же вопим при этом от боли. Я твердо знаю только одно – нас ненавидят. Повсюду, где я побывал, где только есть человек, от него хотят избавиться…

Он глянул вверх, на чужие звезды. Они потускнели, полускрытые наплывающим туманом.

– Нас ненавидят, – тихо сказал он. – Враги у нас повсюду, друзей нет нигде. – Он вздохнул. – Вы правы, Хаббард. Я старикашка, который наложил в штаны. Бегите же и прячьтесь, а я пожелаю вам удачи. Не люблю нор.

Теперь тени упорно тянулись к нему. Одна до него дотронулась, и прикосновение было холодным, как кости, лежавшие под открытым небом. Внезапно Барризр повернулся и бросился бежать.

Он застал их врасплох, маленькие темкые пятнышки, появившиеся так близко от него. Проскользнул мимо них, наступил на хрупкие кости. И тогда тени устремились за ним, разворачиваясь веером, три-четыре из них помчались, стремясь догнать его.

Он бежал чуть впереди. Он слышал, что Хаббард громко зовет его, но слов было не разобрать. Все силы он вложил в то, чтобы промчаться между нагромождениями развалин, в объятия тумана, который полз но земле.

Тени приближались, но прыгнули не они, а туман.

Туман накатился и схватил Барриэра. Он проник в самую плоть, и Барриэр понял, что блестящие капельки вовсе не были туманом. Они были крохотными ячейками, собранными в огромные облака. И в ту же секунду Барриэр понял еще две вещи: в лесу туман не трогал ни его, ни других, и еще – туман вполз за ними в разрушенный город против ветра. Крохотные ячейки жизни, сверкающие драгоценными камнями. И они ненавидят человека непостижимой генетической ненавистью.

Барриэр оцепенел, испытав приступ непонятного страха, который приводил его в дрожь и вызывал слезы.

Тело его забилось в конвульсиях, но ни один звук не вырывался наружу, перед глазами вспыхивали искры.

Он снова попытался обратиться в бегство, но не мог, а где-то далеко, в другом мире, все еще кричал Хаббард.

Тени приблизились. Обрывочная мысль, спотыкаясь, пробралась в пустоту его сознания: «Они работают вместе, проклятие, и все они ненавидят человека.» Потом его охватил жуткий страх, он сознавал, как нечто чужое ползет сквозь него, и это была смерть…

Туман отступил. Ужас перестал рвать Барриэра на куски. Прохладная тьма окутала Барриэра. Это похоже было на шок от ледяной волны, и внезапно Барриэр снова обрел возможность видеть и думать, даже сквозь туманную дымку, заслонившую зрение и сознание.

Тени закружились вокруг него, и там, куда они прыгали, отступал туман, который больше не был туманом: угрюмо и неохотно, но все же он начал сворачиваться спиралью. А то, что Барриэр считал тенью, проникшей внутрь него, заставило его повернуть и снова псйти к развалинам – на этот раз не так стремительно, потому что он был ранен. По тень каким-то образом отдавала Барриэру свою силу. Другие тени шли арьергардом, увертывалсь и отмахиваясь от тумана, натыкаясь на его щупальца, тянущиеся к людям. Облако, мерцавшее то тут, то там, поглотилось собственной тенью и исчезло.

На лице Барриэра, затененном легкой дымкой, появилась радость. Он уселся у ног Хаббарда, и тень покинула его, и все стало, как прежде: люди, тени, все еще светящиеся угли и мерцающий поодаль туман. Хаббард произнес несколько бессмысленных ругательств, чтобы скрыть смущение:

– Вы что, с ума сошли, Барриэр? Вообразили, что сможете их от нас отвлечь?

Эйкен сказал:

– Он хотел уйти, чтобы передать кораблю сигнал бедствия. Может быть, тогда бы нас спасли… – Он склонился над Барриэром: – Барриэр! Слушайте, Барриэр!

Барриэр не обращал на них внимания. Он наблюдал за тенями, которые скакали между туманом и людьми.

Несколько теней, как и раньше, метались от людей к догоравшим кострам и обратно,

– Они хотят, чтобы мы подкинули еще хворосту, – неторопливо сказал он. – Костры помогают им отгонять туман. – Он резко повернулся к остальным:– Они же спасли меня, вы видели? Кинулись за мной – несколько даже погибли, а одна меня защитила. – Он слегка содрогнулся. – Мы ошиблись. В лесу они пытались нам помочь. Они следовали за нами, как…

Слово затрепетало у него на кончике языка, и oн осознавал его, вспоминая детство и маленького пятнистого терьера, который любил его, и как-то сжевал его ботинки, а однажды загородил Барриэра своим телом от ужасного шипящего существа. Это была всего-навсего змея, но поступок имел такой же смысл.

– Сдается мне, – сказал Барриэр, – эти тени были вроде собак и защищали людей, которые тут жили. Они иные, чем наши собаки, но их тоже обучили выслеживать и отгонять врагов. Несомненно, Шмидта и Морриса убил туман. Мы рассредоточились, и тени не смогли прикрыть всех.

Люди уставились на тени. Не сразу им поверилось в очевидное, – но постепенно страх таял, лица смягчались. Потом Хаббард спросил:

– А что вы скажете об этом? – и показал на кости.

Барриэр покачал головой: – Их могло погубить все, что угодно, но только не тени.

В его голосе звучала странная нотка. Он о чем-то сосредоточенно думал, расчленяя предмет своих мыслей и пристально изучая отдельные части, а затем снова собрал их вместе, в другом порядке. Наконец он слегка улыбнулся и пошел навстречу теням. Протянул к ним руки, заговорил, – и они собрались вокруг него, игриво подпрыгивая.

– Ну и тосковали они, должно быть, от одиночества все это время, охраняя кости своих хозяев! – сказал Барриэр.

Тут заговорил Эйкен:

– Вон там внизу, в той галерее, – она ничуть не пострадала, потому что выстроена из твердого камня, – на стене вырезаны какие-то знаки. Я еще не разглядел их как следует, но похоже, жители города когда-то собрались здесь, чтобы умереть всем вместе. Вполне возможно, они оставили сведения об этом где-то в других местах.

– Давайте посмотрим, – предложил Хаббард.

Они пошли к входному проему, обнаруженному Эйкеном, – все, кроме Барриэра, который играл с тенями-собаками и улыбался. Барриэр почти не проявил интереса к новостям. Но Эйкен и Хаббард сияли от радости.

– Там пиктограммы, – сообщил Эйкен, – такие простые и ясные, что любой ребенок их прочтет. Эти люди, наверно, надеялись, что кто-то рано или поздно сюда явится. Во всяком случае, они рассказывают, что с ними произошло, – вернее, что должно было произойти. Планета вошла в край газового облака, оно несло смерть всем, кто дышит легкими. Вот почему все животные погибли. Выжили только существа, лишенные легких. Кроме того, Барриэр…

– Да?

– Они сообщают об этих собаках. Очень четко их нарисовали, за работой, – чтобы каждый мог понять.

Барриэр кивнул. Он посмотрел на темные пятна, копошащиеся у его ног.

Все это время они ждали, Что же, могут подождать еще немного, Затем он выпрямился, продолжая улыбаться странной кривой улыбкой.

– Кажется, я высказался слишком рано, – сказал он – Может быть, у нас хватит достоинств, и этот – или еще какой-нибудь маленький мирок – даст нам еще один шанс. Во всяком случае, приятно сознавать, что есть на свете место, где живут наши друзья.

Подбросили хворосту в костер, и тени заплясали.

Барриэр наблюдал за ними. Он как будто даже помолодел-как человек, в котором снова проснулась надежда.

Майкл ШААРА
КНИГА

Свой первый корабль Боклер должен был вести на Сигнус. В неторопливую полуденную жару Боклер явился по вызову Командира и теперь стоял на потертом ковре, в щенячьем восторге переминаясь с ноги на ногу.

Ему было двадцать пять лет, и он уже два месяца как окончил Академию.

Командир велел Боклеру сесть и долго рассматривал его, изучая. Командир был уже стар. Старый, вспыльчивый, усталый человек. И крайне раздражительный. Он достиг той степени старости, когда раздражает любой разговор с молодым человеком: ведь они такие самоуверенные, эти молодые, а сами ничего не знают, и ничего туг невозможно поделать.

– Так вот, – произнес Командир. – Я кое-что должен зам сообщить. Вам понятно, куда вы направляетесь?

– Нет, сэр, – бодро ответил Боклер.

– Так вот, я вам сообщу, – повторил Командир. – Вы отправляетесь к Дыре Сигнуса. Надеюсь, вы о ней слышали? Отлично. Тогда вы знаете, что Дыра представляет собой огромное пылевое облако, диаметром примерно в десять световых лет. Мы никогда не проникали в Дыру – по ряду причин. Для небольшой скорости это облако слишком густое, да и слишком велико, а корабли Картографического Подразделения привыкли двигаться не спеша. Кроме того, до последнего времени мы не думали, что в Дыре есть что-то стоящее. Так что прежде в Дыру не заходили. Ваш корабль будет первым.

– Да, сэр, – сказал Боклер, и глаза у него загорелись.

– Несколько дней назад, – продолжил Командир, – один наш любитель навел на Дыру объектив – просто наблюдал. И отметил некое свечение. От Дыры идет слабый свет – вероятно, солнце, звезда внутри облака, такая далекая, что ее почти не видно. Бог ее знает, как давно она там, мы знаем, что свечения на Дыре раньше не регистрировалось. Очевидно, звезда приближается к краю облака. Понятно?

– Да, сэр, – ответил Боклер.

– Ваша задача – исследовать это солнце, выяснить, имеются ли у него планеты и есть ли там жигкь. Не очень-то похоже, чтобы там могли быть люди, – но если они все-таки есть, то ваша задача – расшифровать местный язык и ве-рнуться, а уж после туда отправятся психологи, чтобы определить воздействие беззвездного неба на людей… – Командир подался вперед и впервые поглядел в глаза Боклеру. – Итак, работа важная. В нашем распоряжении не было других лингвистов, мы перебрали множество кандидатур, пока нашли вас. У вас пока нет репутации, но зато корабль – ваш, отныне и навсегда. Вам это понятно?

Молодой человек кивнул, улыбаясь от уха до уха.

– Еще кое-что, – добавил Командир и замолчал.

Он смотрел на Боклера – на новенькую хрустящую форму серого цвета, по-детски гладкие щеки, и в одно мгновение с горечью представил себе Дыру Сигнуса, которую он, старик, никогда не увидит. Затем приказал мысленно: отставить жалость к самому себе. Впереди была важная часть разговора.

– Послушайте, – начал он резко, и Боклер удивленно моргнул. – Вы сменяете одного из старейших наших работников, одного из наших лучших людей. Его имя Билли Вьятт. Он… он долго с нами работал. – Командир снова замолчал, его пальцы перебирали корабельный журнал на столе. – В Академии вам много всего говорили, и все это очень важно. Но я хочу, чтоб вы поняли еще кое-что. Работа в Картографическом Подразделении довольно утомительна. Подолгу задерживаются немногие, но даже те, кто работает от души, в конце концов ломаются. Вы должны это знать. Так вот, я хочу, чтобы вы были деликатны с Билли Вьяттом, – он продержался дольше других. Теперь он уволен, да, потому что сломался. У него истощена нервная система, работать хорошо он не может. – Командир медленно поднялся и шагнул вперед, глядя Боклеру прямо в глаза. – Будете сменять Вьятта – обращайтесь с ним уважительно. Он побывал дальше и повидал больше, чем любой, кого вы когда-либо встретите. Поймите меня правильно, я не говорю о жалости, потому что – вы слыи. лте, мальчик? – рано или поздно это случится и с вами. Почему? Да просто потому, что этот проклятый космос слишком огромен. – Командир беспомощно развел руками. – Слишком огромен. В долгом полете все теряет смысл. И вы начинаете думать, что занимаетесь ерундой. Вот тогда мы вызовем вас и определим куданибудь в контору, иначе вы погубите людей и потеряете корабль. Ничего нельзя поделать, когда космос становится слишком большим. Вот что случилось с Вьяттом. Вот что произойдет с вами. Понятно?

Молодой человек неуверенно кивнул.

– А вот, – Командир повысил голос, – задание на сегодня. Принимайте корабль. Вьятт пойдет с вами – только в этот рейс, «объезжать» вас, как молодого пони. Прислушивайтесь к нему. В команде будет еще один, по имени Купер. Я вам советую: не упустите возможногги поучиться. Держите уши раскрытыми, а рот закрытым, кроме тех случаев, когда у вас будут возникать вопросы. Вот и все.

Боклер отдал честь и повернулся, намереваясь уйти.

– Увидите Вьятта, – добавил Командир, – скажите ему, что я не могу присутствовать при взлете. Слишком занят. Масса бумаг на подпись. Больше этих распроклятых бумаг, чем у шефа чирьев.

Молодой человек медлил.

– Помоги вам бог, – сказал Командир.

Вьятт заметил письмо, когда молодой человек был еще далеко. Вьятт замер, и ему показалось, что перед глазами на мгновение возник туман. Затем он увидел новенький зеленый ящик с приборами на спине этого парня и выражение его лица, пока тот поднимался по трапу, и у Вьятта перехватило дыхание. С минуту он стоял неподвижно. «Мне? – подумал Вьятт. – Неужели мне?» Боклер поднялся по ступенькам и сбросил ящик. Не очень-то приятно так начинать карьеру. Вьятт кивнул ему, но ничего не сказал. Он принял письмо, вскрыл и прочел. Вьятт был небольшого роста, полный, темноволосый и очень энергичный. На его лице не отразилось никаких чувств, пока он читал.

– Что ж, – произнес он, сложив письмо, – спасибо.

Наступила долгая пауза. Наконец Вьятт спросил: – А Командир сюда не собирается?

– Нет, сэр. Сказал, что занят. Просил передать всем наилучшие пожелания.

– Вот и славно, – сказал Вьятт.

После этого оба умолкли. Вьятт провел новичка в его каюту и пожелал удачи. Затем вернулся к себе и сел подумать.

Прослужив двадцать восемь лет в Каршграфическом Подразделении, он потерял способность удивляться. Ои сразу все понял, но нужно было какое-то время, чтобы осознать. «Ну-ну», – говорил он себе, но ничего не ощущал при этом. Рассеянно смахнув сигареты на пол, он подумал – почему? В письме не говорилось о причине.

Возможно, он не прошел физические испытания. Или подкачала психика. Любой из этих причин достаточно.

Ему сорок семь, а дело не из легких, но ведь он чувствует себя сильным и ловким и ничего не боится. Ему казалось, что он продержится еще долго, но, очевидно, он ошибался.

Если так, думал он, куда теперь?

Он сосредоточился на этой мысли не без интереса.

Ничего конкретного заранее он не присмотрел. В свое время он легко и естественно включился в дело, зная, чего хочет: путешествовать, слушать и смотреть. Когда он был молод, его привлекало приключение само но себе. Теперь – нечто иное. Он не мог бы выразить это словами, но ощущал, что именно ему нужно. Нужно смотреть, наблюдать и… понять.

Итак, все. Неважно, в чем конкретно причина, главное, что с Вьяттом кончено. Важно, что он возвращается домой – то есть, собственно, никуда…

Наступил вечер, но Вьятт еще сидел в своей каюте.

Наверное, у него нашлись силы разобраться – и он решил, что ничего не изменить. Если в космосе есть еще что-то, чего он пока не открыл, то похоже, ему это не нужно.

Он встал и направился. в кабину управления. Его ждал Купер. Купер – высокий, сухопарый и бородатый– имел сильный темперамент, большое сердце и малую способность к поглощению алкоголя. Купер сидел в кабине совершенно один, когда вошел Вьятт. Если не считать ярко-изумрудных сигнальных огоньков на пульте управления, кабина была погружена во тьму.

Купер лежал в пилотском кресле, откинувшись назад, его ноги упирались в пульт. Одна нога была разута, и Купер тихонько нажимал на кнопки огромным босым пальцем. Первое, что заметил Вьятт, когда вошел, была эта нога в зловеще мерцающем зеленом свете щитка.

Вьятт улыбнулся. По игре куперовской ноги и се пальцев, по положению Купера в кресле и по безвольно свисавшей руке было ясно, что Куп напился. В порту он обычно бывал пьян. Этот симпатичный худой мужчина мало заботился о том, как выглядит, а хорошие манеры у него и вовсе отсутствовали, что было свойственно многим членам Картографического Подразделения.

– Что скажешь, Билли? – буркнул Куп из глубины кресла.

Вьятт сел: – Ты где был?

– В порту. Повсюду в этом чертовом порту пил. Жарища!

– Что-нибудь принес с собой?

Куп безвольно махнул рукой в неопределенном направлении: – Поищи.

Бутылки грудой валялись возле двери. Вьятт взял одну и снова сел. Кабина была теплой, зеленой и тихой.

Купер и Вьятт провели вместе достаточно времени, чтобы молча сидеть рядом, и теперь они размышляли, глядя на зеленые блики. Вьятт сделал первый глоток и закрыл глаза. Купер не шевелился. Когда Вьятт уже решил, что приятель заснул, тот сказал вдруг: – Слышал я о перемещении.

Вьятт посмотрел на друга.

– Узнал сегодня, – сказал Куп, – от этого чертова Командира.

Вьятт снова закрыл глаза.

– Куда ты теперь? – спросил Куп.

Вьятт вздрогнул.

– Поищу.

– Есть какие-то планы?

Вьятт покачал головой. Куп смачно выругался.

– Никакого покоя, – пробурчал он. – Сволочи проклятые. – Внезапно он выпрямился в кресле, протягивая к лицу Вьятта тонкий, как спичка, палец. – Слушай, Билли, – сказал он торжественно, – ты отличный малый. Ты это знаешь? Дьявольски отличный малый.

Вьятт отхлебнул еще и кивнул, улыбаясь.

– Говорил ты это, – сказал он. – Я ходил в космос с хорошими парнями – отливными, отличными ребятами, – настойчиво продолжал Купер, выразительно покачивая трясущимся пальцем, – но ты получше их всех.

– Продолжай. А то я не в настроении, – усмехнулся Вьятт.

Куп, довольный, снова погрузился в кресло.

– Просто хочу, чтоб ты знал. Ты отличный парень.

– Ладно, – сказал Вьятт.

– Значит, тебя вышвырнули. Меня оставили. Тебя вышвырнули. Мозгов у них нет.

Вьятт откинулся назад, давая жидкости растечься, отступая в мир спокойствия. Приятно было ощущать вокруг себя корабль, темный и пульсирующий. «Как чрево, – подумал он. – Точно в чреве».

– Послушай, – громко сказал Куп. – Пожалуй, уйдука я с этого корабля. Какого дьявола мне на нем оставаться?

Вьятт поднял глаза, вздохнул. Если уж Куп пил, он никогда не бывал чуть под мухой. Ои заходил далеко и мог скатиться очень низко. Вьятт видел теперь, что Куп глубоко уязвлен, что перемены означают для него очень много, больше, чем ожидал Вьятт. Вьятт был вождем команды, но ему редко приходило в голову, что он так нужен Купу. Никогда он над этим по-настоящему не задумывался. Но теперь было ясно, что, останься Купер один, он может пасть окончательно. Если только этот новичок стоит немного и не научится делу быстро, похоже, Куп скоро погибнет. Теперь отстранение от должности казалось еще более нелепым, но ради Купа Вьятт поспешно возразил:

– Брось, парень. Ты и на свалку отправишься вместе с этим кораблем. Ты даже на него смахиваешь: у тебя такой же лоснящийся красный нос.

Куп угрюмо молчал, и Вьятт добавил мягко:

– Куп, спокойно. В полночь отбываем. Хочешь, чтобы я вел корабль?

– Да нет, – Куп резко повернулся, тряхнул головой. – Пошел к черту. Подыхай, – он откинулся на спинку; на изможденное лицо ложился зеленый отсвет со щитка. Следующие слова Купера прозвучали печально и тронули Вьятта: – Ну тебя к черту, Билли, – устало произнес Куп, – это не смешно.

Вьятт оставил его одного. Незачем спорить. Куп пьян, мозг его недосягаем.

В полночь корабль встал на дыбы, раскачался и прыгнул в небо. Вьятт наблюдал, как уходят ночные огни и пышно расцветают звезды. В несколько секунд последние облака проплыли мимо, и корабль оказался в открытой долгой ночи, и миллион миллионов голубых, красных и серебряных точек вспыхнули могучим светом, который и означал для Вьятта жизнь. Вьятт долго стоял, как всегда, ожидая чуда: он хотел, чтобы необъятная красота космоса стала понятной. Но этого не произошло.

Размышляя, Вьятт наблюдал за Вселенной, а она холодно смотрела на человека глазами звезд.

Наконец, совершенно разбитый, Вьятт пошел спать.

Первые дни пролетели для Боклера быстро. Он знакомился с кораблем, обследуя укромные закутки, наблюдая, ощупывая и влюбляясь. Корабль для Боклера бдлл точно женщина, первый полет стал медовым месяцем.

Ну что ж, такое случалось нередко, Боклер не был первым.

Вьятт и Купер частенько оставляли Боклера одного.

Они не ходили за ним по пятам, не следили, что он делает. Он видел их всего несколько раз – и не мог не почувствовать их удивления и негодования. При этом Вьятт бывал всегда вежлив, а Купер – нет. Ни один из них не находил нужным что-то посоветовать Боклеру, а он был достаточно умен, чтобы обходиться своими силами. Большую часть жизни Боклер провел среди книг, пыли и мертвых древних языков. По натуре он был замкнут и легко переносил одиночество.

Но вот однажды утром Вьятт отыскал Боклера в машинном отделении и вытащил растерянного парня наверх, в штурманскую рубку. И под массивным хрустальным сводом обзорного купола Боклер увидел картину, которую помнил до конца своих дней.

Корабль подходил к Дыре Сигнуса. Это была неправдоподобно огромная стена, почти плоская, уходящая вниз, в черное многоступенчатое молчание, падающая в бесконечность, на миллионы миллионов миль…

Если бы Боклер не видел звезд, еще светящихся по обе стороны гигантской плоскости, он мог бы подумать, что стена совсем близко, что до нее можно дотронуться рукой… Перед стеной вилась легкая дымка, а сама плоскость словно бы стояла на складках безмолвной черноты космоса.

Немного погодя Вьятт молча показал вниз. Боклер взглянул – и увидел его, крохотное желтое пятнышко, к которому они двигались. Оно было таким маленьким иа фоне массивной тучи, что Боклер легко потерял его из виду. Каждый раз, когда он отводил глаза, пятнышко терялось, и приходилось отыскивать его снова.

– Оно слишком далеко в глубине, – наконец нарушил молчание Вьятт. – Мы движемся вдоль облака кратчайшим путем. Потом замедлим ход и войдем туда. Денька два провозимся.

Боклер кивнул.

– Я решил, что вам захочется взглянуть, – добавил Вьятт.

– Спасибо, – Боклер благодарил искренне. Затем, не в силах сдержаться, он в изумлении покачал головой: – Господи!

– Зрелище величественное! – улыбнулся Вьятт.

Позже, много позже, Боклер начал припоминать, что говорил Командир о Вьятте и огромности космоса. Да, кое-что, например Дыра, непостижимо. В ней нет особого смысла – ну так что? Это настолько прекрасно, подумал Боклер, что смысла и не должно быть.

Корабль медленно приближался к звезде. Вокруг, если считать по земным меркам, был вакуум, – один атом вещества на кубическую милю пространства. Но для космического корабля плотность была велика. Идущий на субсветовой скорости корабль наткнулся бы на газ, как на стену. Поэтому они продвигались неторопливо, лавируя вокруг огромного желтого солнца. Планету они увидели почти сразу, и, направившись к ней, искали другие – но не нашли больше ни одной. Космос вокруг был абсолютно чуждым, и лишь единственная желтая звезда светилась в. легкой дымке бесконечного облака, да мерцала зеленая точка планеты.

Вьятт и Купер провели обычные исследования планеты, не приближаясь к ней, – Боклер наблюдал за всем с серьезным восторгом. Радиосигналов не обнаружили, но зато в спектре планеты было приличное количество кислорода и водяных паров и сравнительно мало азота.

Температура на поверхности допускала возможность жизни. Планета вполне могла быть обитаемой.

– Козыри наши! – бодро сказал Купер. – Этот кислород заряжает меня жизнью.

Вьятт промолчал. Он сидел В пилотском кресле, его огромные руки лежали на рычагах управления. Бережно направлял он корабль по длинной пологой спирали, думая о многих других случаях, о многих других посадках.

Он вспоминал кислотный океан на Люпусе, гнилостную болезнь на Альтаире – все темные, непонятные, зловещие явления, к которым он приближался, не подозревая об этом. И только сейчас Вьятт понял, что это продолжалось очень долго, слишком долго.

Машинально улыбаясь, Купер возился с телескопом и не заметил внезапного оцепенения Вьятта. Это было так неожиданно. Суставы пальцев Вьятта постепенно белели, и он все крепче вцеплялся в пульт. Пот заливал ему лицо и затекал в глаза, Вьятт ощущал, онемев, что промок насквозь. И вот в какой-то миг пальцы его застыли, вцепившись в рычаги, и он не мог ими пошевелить. Случится же такая чертовщина с человеком в последнем рейсе, подумал он. Он сидел, разглядывая свои руки. Наконец, собрав всю свою волю, Вьятт сумел оторвать пальцы от рычагов.

– Куп, – позвал он. – Перехвати.

Куп взглянул и увидел, что лицо Вьятта побледнело и блестит от пота, вытянутые руки казались деревянными.

– Конечно, – сказал Купер после паузы, показавшейся Вьятту невероятно долгой, – конечно.

Вьятт отстранился, и Куп скользнул в кресло.

– Вовремя мне дали отставку, – Вьятт все глядел на свои затекшие неподвижные пальцы. Он поднял глаза и увидел широко распахнутый взор Боклера, и тут же отвернулся от нескромной жалости этого взора. Купер, тяжело дыша, склонился над пультом.

– Ну, что ж, – вздохнул Вьятт.

Он чуть не плакал. Медленно вышел он из пилотской кабины, держа перед собой руки, точно засохшие существа, давно уже мертвые.

Корабль, переведенный на автоматическое управление, кружил в ночи, а команда спала. Наутро все были преувеличенно бодры и проявляли ко всему усиленный интерес.

Да, на этой планете были люди, и жили они в деревнях. Городoв обнаружить не удалось.

Купер посадил корабль.

Здесь все было невероятно. Долго никто из землян не мог преодолеть ощущение нереальности.

С самого начала все было странно.

Местные жители видели, как корабль кружится над их головами, но ие разбежались, наоборот – собрались в небольшие группы и наблюдали. Когда корабль приземлился, люди окружили его, кое-кто равнодушно потрогал стальные борта. Это были самые настоящие люди, внешне ничем не отличающиеся от землян. Впрочем, это как раз было нормально – в сходных условиях обычно рождаются схожие расы, – но Боклеру почудилось нечто суровое в этих мужчинах н женщина, почти величественное… Великолепно сложенные, они были красивы – особенно женщины. На них были простые, почти примитивные одежды из разноцветных тканей, но сами эти люди примитивными отнюдь на казались. Они держались спокойно, с достоинством, не кричали и не шумели, даже не проявляли особого любопытства. Лишь дети выглядели взволнованными. И ни у кого земляне не заметили оружия.

Боклер стоял у экрана и наблюдал. К нему присоединился Купер, который глядел безо всякого интереса, пока не увидел женщин. Внимание Купера привлекла черноглазая девушка с мягкими, округлыми формами тела. Купер широко улыбнулся и повернул ручку увеличения. На экране осталась одна эта девушка. Купер оценивающе разглядывал ее и сообщал свои соображения Боклеру, когда вошел Вьятт.

– Погляди-ка на эту, Билли! – Куп прямо рычал от восторга. – Друг, мы прибыли куда надо!