Текст книги "Приключения в Кукарекии и на острове Сладкая Отрада"
Автор книги: Роберт Вайдло
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
В то время, как кукарековцы снаряжали спасательную экспедицию, события на острове развивались.
Очевидно, подозрения Шоко-Роко за ночь усилились, потому что когда доктор Меэрике пошла поутру во дворец, она обнаружила, что Бяка-Задавака со своим золоченым креслом удален от дворца на приличное расстояние.
– Так вы считаете, что это меня отодвинули? – искренне удивился Бяка-Задавака. – Мне казалось, что это дворец от меня отодвинули, чтобы скоморохи не докучали мне своим кривляньем. Но если все так, как вы говорите, я должен немедленно потребовать у Шоко-Роко объяснений. Кто дал ему право сдвигать с места мое кресло?
Слова Бяки-Задаваки о том, что он думал, будто дворец от него отодвинули, а не наоборот, настолько развеселили доктора Меэрике, что она не могла удержаться от смеха.
– Позвольте вам заметить, уважаемая, что ваш смех в данной ситуации совершенно неуместен, – обиделся Бяка-Задавака. – Однако должен признаться, что ваш веселый смех вызывает во мне какое-то давно забытое чувство, заставляет сжиматься сердце… – он положил руку на грудь, – приятно сжиматься. Можете вы мне это объяснить?
– Могу, – доктор Меэрике улыбнулась Бяке-Задаваке, уже без малейшей насмешки. – Это чувство было знакомо вам в те времена, когда вы не были еще таким задавакой и своим выдающимся актерским мастерством вызывали в зале веселый безудержный смех.
Бяка-Задавака мгновение колебался между тем, обидеться ли на «задаваку» или обрадоваться «выдающемуся актерскому мастерству», но потом вспомнил про сложившуюся ситуацию, оценил расстояние между собой и блистательным дворцом правителя и склонился к тому, что в рассуждениях доктора Меэрике есть свой резон.
– Немедленно пойдем к Шоко-Роко и потребуем объяснений, – решил он, узнав еще и о том, что пчелу Жужу ни с того ни с сего заключили в клетку.
Но у парадной дворцовой лестницы стояли на часах Лопоухий и Носатый.
– Куда?! Да вы что, маркиз, ночью нам на руках пришлось оттащить вас подальше от дворца, а вы хотите, чтобы мы вас впустили вовнутрь! Ни за что. Имейте в виду, правитель занят сейчас работой над совершенно секретным планом и не хочет, чтобы кто-то об этом пронюхал, поэтому мы вам об этом ни словечка не скажем и не просите. Правда, Носатый? – обратился Лопоухий за поддержкой к приятелю.
– Будем молчать, как медные тарелки, – нашел Носатый самое точное, по его мнению, сравнение.
Доктора Меэрике они все-таки пропустили, потому что на ее счет специальных указаний не поступало.
– Поспешите, пожалуйста, к Тельняшкину и передайте ему, чтобы он как можно скорее собрал днище у своего парусника – он обещал это сделать, – обратилась доктор Меэрике к Бяке-Задаваке. – Похоже, нам надо покинуть этот остров, как можно скорее.
И тут же доктор Меэрике пожалела о том, что произнесла это вслух.
– Ага! – вскричал Лопоухий и загремел медными тарелками, да так оглушительно, что из ближайших кустов стали выглядывать секретные агенты – тайная охрана дворца. – Слышал, Носатый? Днище приделывают, да еще в спешном порядке. Вот она и тайна, которую Шоко-Роко приказал нам выведать. Беги к нему и доложи все как есть. Да смотри про меня не забудь – пусть правитель и меня похвалит.
– Бегите же! – шепнула доктор Меэрике Бяке-Задаваке. – Предупредите Тельняшкина, пока не поздно. Ох, как все неудачно складывается! – и она поспешила во дворец. Но как она ни торопилась, Носатый прибежал первым и все доложил правителю.
– Так чем же вы, дорогая доктор Меэрике, недовольны на нашем острове Сладкая Отрада? – шоколадным голосом поинтересовался Шоко-Роко, выходя навстречу. – Наверно, эта глупая пчела сбивает вас с толку. Я должен ее наказать за это, как ни прискорбно. Мне жаль и добрейшего Тельняшкина, но придется наказать и его за то, что ему в голову взбрела дикая мысль что-то строить, приделывать, словом, поработать вместо того, чтобы лакомиться, играть и веселиться. Ваше дело – безделье, а уж остальное – мое дело.
Он подал Носатому знак, и тот, с ужимками и прыжками, удалился. Уже в дверях ему пришла в голову какая-то мысль:
– Многоуважаемый правитель! Лопоухий просил передать, чтобы вы его тоже похвалили! Не меньше, чем меня. – И добавил от себя:
– Но и не больше.
Шоко-Роко благосклонно усмехнулся.
– Благодарю вас обоих, дорогие вы мои болваны. А теперь выполняйте с Лопоухим, что я велел. И без промедления! Если Тельняшкин будет сопротивляться, приволоките его силой.
Доктор Меэрике про себя обрадовалась, что успела предупредить Тельняшкина, а от правителя решительно потребовала:
– Немедленно освободите пчелу Жужу и прикажите поднять со дна морского нашу красную моторную лодку. Мы уплываем немедленно, нам тут делать нечего. Лично я не желаю оставаться на этом отвратительном острове ни минуты.
– О чем вы говорите, доктор Меэрике! – Голос правителя был по-прежнему полон благожелательности. – С этого очаровательного острова еще никто и никогда не хотел уехать. И никто никогда его не покидал…
– Покидал, – отрезала доктор Меэрике. – По крайней мере один человек, про которого я знаю наверняка. Моряк. Не припоминаете?
На мгновение круглое улыбчивое лицо Шоко-Роко вытянулось и позеленело, как весенний огурец, но он тут же взял себя в руки.
– Ах, этот. Да, действительно. Этот случай – пятно на весь наш замечательный остров. Но должен заметить, что это единственный случай за все время моего правления, и уж будьте уверены, больше такое не повторится, дорогая доктор Меэрике.
– Да бросьте вы все эти «дорогая» да «милая». И так тошнит уже от сладкого.
И доктор Меэрике с такой силой захлопнула за собой дверь, что с потолка тронного зала посыпалась шоколадная крошка.
Во дворцовом саду ее схватили телохранители правителя.
– Наверно, вы не знаете, что наш правитель не выносит повышенных тонов, не говоря уже о сумасбродных идеях об отъезде, – строго, как на суде, произнес главный телохранитель Лев Рыкалыч. – Однако он попытается сохранить свои расположение и любезность по отношению к вам. Он дает вам время на размышление и надеется, что благоразумие оставило вас не навсегда. Вас поместят в домике из пастилы. Можете покинуть его в любое время. Для этого надо будет всего-навсего проесть стенку насквозь. Пока будете жевать, у вас будет время поразмыслить. Должен вас предупредить, что все стены одинаково толстые, так что начинать можете с любой, не ломая себе понапрасну голову.
Доктора Меэрике доставили к хорошеньким домикам из разноцветной пастилы на берегу реки из какао. Раньше она принимала их за симпатичные дачи и только теперь заметила, что окна у них фальшивые. Из одного дома слышалось радостное мяуканье: кошке удалось прогрызть дырку изнутри и теперь она ее расширяла, чтобы протиснуться на волю. Тоже, значит, отсидела свой срок за какую-нибудь провинность.
Доктора Меэрике замуровали в комнате без окон и дверей, Лев Рыкалыч пожелал ей приятного аппетита, построил телохранителей и дал команду двигаться.
«Раз-два!
раз-два!»
считал он, чтобы те не сбились с ноги.
«В глаз – дам!
в глаз – дам!» —
приговаривали грубияны-телохранители, чтобы четче печатать шаг.
«Левой лапой!
правой лапой!» —
выкрикивал Лев Рыкалыч, чтобы было еще понятнее.
И за этими маршевыми заботами ни он, ни телохранители не заметили, что из конфетных зарослей за всем происходящим следили внимательные глаза, от которых не укрылось место заточения доктора Меэрике. Конечно, это был Тельняшкин. Как он сюда попал? Об этом отдельный разговор. Во всяком случае, у него уже созрел план освобождения пленницы.
Бяка-Задавака так спешил выполнить поручение доктора Меэрике, что всю дорогу буквально бегом бежал. Странным образом ему все отчетливее вспоминалось время, когда он, еще ловкий и подвижный, выступал в труппе кукольного театра, отлично владел своим телом и доставлял ребятишкам минуты истинного наслаждения. Теперь-то бежать ему было куда как трудно, но обида на Шоко-Роко придавала сил.
– Доктор Меэрике, – начал он, не переводя дыхания, – просила вас немедленно скрыться. Правителю наябедничали, что вы собираетесь собственноручно приладить к днищу парусник, то есть, к паруснику днище. С минуты на минуту вас должны схватить!
И в тот же момент на аллее, ведущей ко дворцу, показались два кривляки – Носатый и Лопоухий.
– Скройтесь-ка лучше вы, Бяка-Задавака, – распорядился Тельняшкин. – Предупредите Гава и спрячьтесь вместе с ним в зарослях у шоколадной мельницы – я вас потом разыщу. А с этими болванами я и сам справлюсь.
Бяка-Задавака послушно закивал головой и побежал по боковой дорожке к Комнате Кукол. Тельняшкин же нарочно подошел к деревьям и стал их придирчиво разглядывать, будто выбирал подходящее для ремонта парусника. На самом же деле Тельняшкин хотел на прощание найти дерево с самыми вкусными шоколадными конфетами, и притом без фантика.
Когда, приплясывая и размахивая руками, болваны подошли поближе, Тельняшкин ловко вскарабкался на высокое дерево. Болваны уже издалека наперебой заверещали:
– Сейчас же слезай, чтобы мы тебя схватили! Слышишь? Мы должны тебя схватить! Слезай!
– Ничего не слышу, – невозмутимо ответил Тельняшкин. – Кругом деревья, фантики шелестят, слов не разобрать. Подойдите поближе. Так что вам надо?
Носатый и Лопоухий встали под деревом и задрали головы.
– Слеза-а-а… – но как только Лопоухий открыл рот, туда тотчас же упала конфета. Пока он ее прожевывал, Носатый решил ваять инициативу в свои руки.
– Эй, ты! А ну-ка-а-ам!
И дальше дело никак не трогалось с места. Стоило болванам раскрыть рот, как туда падала конфета.
– Слеаа-ам. Ням-ням-ням.
– Дава-ам. Хрум-хрум-хрум.
Болваны не успевали даже как следует прожевать конфету, как за ней следовала другая.
– Что вы там мямлите? – торопил болванов Тельняшкин. – Что вам приказал ваш досточтимый господин? Может, это срочно, а вы ничего не говорите, только чавкаете.
– Слеза-ам, ням-ням-ням.
– Дава-ам, хрум-хрум-хрум.
Вот и все, что они могли ответить. Наконец, Носатый, весь измочаленный, отошел в сторону, за ним, едва ковыляя, отступил Лопоухий. Икая от избытка сладкого и бранясь друг с другом, они вновь попытались объяснить, что Тельняшкину надо слезть с дерева, потому что им, болванам, приказано взять его под стражу.
Но опять Тельняшкин пожимал плечами и жаловался, что не разобрал ни слова. И опять он приглашал их подойти поближе, под самое дерево, и опять с дерева летели им в рот конфеты одна за другой.
В конце концов Лопоухий так объелся сладкого, что ему стало дурно и глаза его стали круглыми, вот-вот выпрыгнут из орбит. Он посмотрел на Носатого, с ним происходило то же самое.
Они едва выбрались из-под дерева и, беспомощно опираясь друг на друга, поплелись во дворец жаловаться Шоко-Роко на издевательства Тельняшкина.
Тельняшкин собрался было слезть с дерева, как вдруг заметил на Карамельном бульваре телохранителей Шоко-Роко, которые куда-то вели доктора Меэрике. Тельняшкин заподозрил неладное, залез повыше и затаился в густой листве.
Между тем мучения Лопоухого и Носатого еще не кончились.
Пес-санитар по имени Гав видел из окошка Комнаты Кукол, чем закончилась попытка болванчиков арестовать Тельняшкина. У него родился хитрый план, в которой он и посвятил пришедшего Бяку-Задаваку. Пока Носатый и Лопоухий в обнимку пересекали улицу, он отыскал три больших стакана, налил в два из них касторки до краев – а ведь всем известно действие касторки – в третий же плеснул лимонаду почти такого же цвета. Стаканы он вынес на маленький столик перед Комнатой Кукол, сам уселся перед ним и начал потягивать лимонад.
Он помнил, как болванчики любят его песни, и, чтобы привлечь их внимание, запел:
Коль кружится голова,
На ногах стоишь едва —
вот прекрасное лекарство,
отхлебни глоточка два.
На сей раз у него не было достойного образца, приходилось все от первого до последнего словечка сочинять самому. И надо признать, его старания увенчались успехом.
– Эй, что ты там пьешь? – поинтересовался Носатый и жадно уставился на полные стаканы.
– Что это у тебя за лекарство? – спросил Лопоухий.
– Это замечательное лекарство, – ответил Гав и отхлебнул изрядный глоток из своего стакана. – Если у тебя что-то вращается, кружится, хлебнешь лекарство – и мигом все остановится. Я тут наведался к речке Какао и, наверно, переел-перепил сладкого. Голова пошла кругом… – он допил лимонад и поставил перед собой стакан с касторкой.
– Гав, любименький, – заканючил Носатый, – дай нам тоже! У нас глаза вылезают из орбит от сладкого!
– И тошнит, – добавил Лопоухий.
– Ладно! – нехотя согласился Гав. – Мне уже, вроде, лучше. – Он подвинул один стакан Носатому, другой – Лопоухому. – Только пейте залпом, а то не подействует. Я же вижу, как вам плохо. На вкус не обращайте внимания. Хорошие лекарства вкусными не бывают, сами знаете. Невкусно, зато полезно!
Носатый и Лопоухий припали к стаканам и выпили все до капли.
Не успели они как следует поблагодарить Гава, как почуяли что-то неладное, в животах забурлило, заурчало… Первым схватился за живот Носатый, за ним Лопоухий – и вместе они со всех ног кинулись в сторону Дворца.
– Мы на тебя наябедничаем! – успели они пригрозить.
– Случается, что слабый организм не выдерживает, – кричал им вслед Гав. – Доктор Меэрике предупреждала, но откуда я знал, что у вас такие слабые организмы? Вы же не предупредили.
Тем временем доктор Меэрике сидела одна-одинешенька в своей тюрьме из пастилы и горько плакала. Она была глубоко обижена подлым поведением Шоко-Роко, а что будет дальше, не могла и предположить. Увидит ли она когда-нибудь Квартирляндию?
А вот Тельняшкин отлично знал, что будет дальше. Как только телохранители ушли, он спустился с дерева и побежал к домику из пастилы, куда заперли доктора Меэрике.
– Доктор Меэрике! Доктор Меэрике! – позвал он шепотом.
Ответа не последовало. Наверно, стены из пастилы были слишком толстые и не пропускали шепота.
Тельняшкин махнул рукой и побежал к речке Какао чуть пониже Большого Мармеладного Моста.
Здесь он крикнул во весь голос:
– Мама-Бегемотиха! Где вы?
Вскоре в ответ раздалось знакомое фырканье. Тельняшкин спустился пониже и встретился с обоими сразу – с мамой и сыном. Еще утром они предупредили его, что будут где-нибудь поблизости. Как-никак, арест пчелы Жужи был делом серьезным, и могла понадобиться их помощь.
Бегемотиха внимательно выслушала Тельняшкина и решила:
– Нет. Гиппо я туда не пошлю. Он еще ребенок, и у него от сладкого может разболеться животик.
У Тельняшкина вытянулось лицо.
– Но я пойду туда сама, а ты посторожи, чтоб никто не увидел.
Тельняшкин поспешил назад к домику из пастилы, а следом за ним вскоре проследовала Бегемотиха.
– Все равно какую? – осведомилась она.
– Все равно, – ответил Тельняшкин. – Но лучше, наверно, со стороны реки. Не так заметно.
Бегемотиха распахнула громадную пасть… ам! – и в одно мгновение проела дыру в стенке. Хорошо еще, что доктор Меэрике сидела у другой стены.
– На вкус ничего, – определила Бегемотиха, – есть можно. А вот для Гиппо сладковато, я так и думала.
Доктор Меэрике готова была расцеловать Бегемотиху. Она попробовала ее обнять, но рук не хватило. Они с Тельняшкиным от души поблагодарили добрую Бегемотиху и поспешили в условленное место у шоколадной мельницы, где их должны были ждать Гав и Бяка-Задавака.
На мельнице никого не было. Тельняшкин расстроился. Он не знал, что и думать. Были они здесь, не были? Уже ушли или еще не приходили?
На самом деле Бяка-Задавака и Гав здесь не появлялись.
После того, как одураченные болванчики Носатый и Лопоухий бросились во Дворец жаловаться на Гава, тот вместе с Бякой-Задавакой немедленно сбежал из Комнаты Кукол. Они долго пробирались сквозь шоколадные заросли к реке, пока у Бяки-Задаваки не заболела спина от ползания на карачках. К несчастью, он вспомнил про свое золоченое креслице…
– Не могу я оставить такую удобную мебель, – захныкал он остановившись. – Подождите меня здесь. Я быстро. Одна нога здесь, другая там. Возьму креслице – и бегом к мельнице.
И не слушая возражений пса-санитара, он пустился в обратный путь. Золоченое креслице было ему бесконечно дорого. А Гав… что ему оставалось делать? Он свернул в первый попавшийся двор, забрался в уголок чужого сада и стал ждать. Убежище его было и неудобно, и далеко не надежно.
Бяка-Задавака пробирался тем временем сквозь конфетный кустарник ко дворцу Шоко-Роко. Сторожевые вокруг дворца как раз обедали, поэтому маркизу удалось проскользнуть к своему креслицу без заминки. Все, может быть, и обошлось бы тихо-мирно, если бы правитель не вздумал со своей свитой прогуляться после обеда.
Что было делать? Поскорей забраться в ближайшие кусты и дожидаться, пока процессия не пройдет? Или схватить креслице и бежать с ним на виду у всех? Бяка-Задавака выбрал третий путь. Быстро схватил он большой платок, которым обычно укрывал ноги, и постелил его на сиденье. Края платка свисали до земли, и Бяка-Задавака залез под кресло.
От внимательного взора все равно не укрылось бы, что кресло не стоит на месте, а двигается. И хоть бы двигалось толком! Так нет же. Маркиз действовал вслепую и перепутал направления. Он думал, что передвигается в сторону реки, а на самом деле подкрадывался все ближе к дворцовому садику.
– Достопочтенный правитель! – обратился к Шоко-Роко его новоиспеченный тайный советник Филин Простофилин, который теперь всегда сопровождал Его Шоколадное Величество. – Я хочу отдать должное вашей находчивости и изобретательности в украшении своих владений. Я в восторге от этого движущегося кресла, которое разгуливает во дворцовом саду. Оно едва ли не чудеснее фонтана!
– Вы вообще думаете, что говорите, Простофилин? – не принял его восторгов Шоко-Роко. – Какое дело мне, серьезному государственному деятелю, до каких-то там стульев и кресел, пусть даже самодвижущихся? Ни-ка-ко-го! Зарубите это себе на носу.
– Н-но, взгляните все же, Ваше Шоколадное Величество! – оторопел Филин Простофилин. – Оно… оно движется!
Вся свита остановилась, чтобы получше разглядеть диковинку. И в самом деле – кресло двигалось! Постоит чуток и снова ползет.
Бедный Бяка-Задавака и не подозревал, что вылез чуть ли не в самую середину садика. Когда он, не разобравшись, присел прямо на кустик шиповника, вся свита во главе с Шоко-Роко могла лицезреть, как золоченое креслице внезапно подпрыгнуло, издавая сдавленный стон, потом приземлилось на те же колючки, после чего подпрыгнуло еще выше, теперь уже с громким воплем.
Тут кресло опрокинулось, и красный от натуги Бяка-Задавака предстал пред светлейшие очи.
– Взять его! – завопил Шоко-Роко. – Взять его немедленно! Он хотел тайком проникнуть во дворец и занять мое место! Под арест! Носатый, Лопоухий, где вы, мои болваны?
Носатый и Лопоухий были рядом, но глазища их все еще вращались со страшной силой, поэтому они не могли бежать прямо, а только кругами, и им никак было не добежать до правителя.
Бяка-Задавака не стал ждать, пока болванчики придут в себя. Он бросил вожделенное свое кресло и припустил наутек.
Свита же кинулась в другую сторону, в замок, на поиски начальника охраны Льва Рыкалыча. Шоколадным вельможам не пристало самим гоняться за беглецом.
Так Бяка-Задавака выиграл время, но тут же его потерял: пса-санитара у шоколадной ограды не было!
Громко звать его беглец побоялся, стоял и озирался по сторонам, пока Гав сам не заметил его.
– Мне стало скучно и я вошел в дом, – оправдывался пес. – Может зайдем вместе? Убедитесь, что не мы одни хотим сбежать с этой Отрады-Отравы.
Все объяснялось просто: чтобы завязать беседу, Гав не нашел ничего лучшего, как сообщить хозяину дома, в который он зашел от скуки, что Шоко-Роко не терпит всю их компанию и что они решили удрать с острова.
– Как я вам завидую, – качал головой на длинной желтой шее жираф Тимбо. – Как часто я сам думал о бегстве! Да и многие игрушки уже давным-давно мечтают покинуть остров. Какое счастье – доставить удовольствие мальчикам и девочкам, вместо того, чтобы портить себе желудок поеданием сладостей. Эти постоянные головокружения при моей-то длинной шее! И вечный страх, на котором построено правление Шоко-Роко. Страх! Только он держит нас здесь, на острове. Если бы не Лев Рыкалыч со своим львиным войском, еще можно было бы кое-как существовать, болванчики не в счет.
И как раз при этих словах из-за угла вынырнули на мягких лапах львы-телохранители под командованием Льва Рыкалыча. Бяка-Задавака сообразил, что не время слушать жалобы жирафа, подал знак Гаву и оба припустили вдоль по улице, аж конфетная мостовая задроисала.
Марципановые львы набирали скорость, расстояние между ними и беглецами сокращалось.
Улица вела в места отдыха и развлечений островитян – в парк, где было бесчисленное множество качелей, самолетов, аттракционов и гвоздь программы – большая карусель.
Бяка-Задавака лихорадочно искал выход из положения. В кои-то веки он почувствовал себя виноватым, ведь это из-за его глупой прихоти они попали в дурацкое и опасное положение. Бяка-Задавака решил: будь что будет, а пса-санитара он обязан спасти, ведь тот ни в чем, ну абсолютно ни в чем не виноват.
– Бежим к карусели, – начал он на ходу излагать свой план. – Сделаем вид, что хотим прокатиться, но на первом же круге, пока скорость не будет еще слишком большой, прыгай по другую сторону качелей, беги к реке и прячься у мельницы. Я постараюсь задержать Льва Рыкалыча и прибегу следом. Не возражай!
В несколько прыжков взлетели они по лестнице на карусель, а лестницу Бяка-Задавака за собой перевернул. На карусели были сани, автомашины, самолеты и даже ракеты. Гав на всякий случай выбрал сани и забился в самый угол.
Когда Лев Рыкалыч со своими приспешниками добежал до карусели, Бяка-Задавака включил самую высокую скорость.
– Приготовься прыгать! – предупредил Гава маркиз. – Соскакивай на другую сторону – и бежать, чтоб эти проклятые львы не увидели.
Сам Бяка-Задавака оглянулся и сделал вид, что только теперь заметил преследователей. Он изобразил испуг, растерянность и побежал по вращающемуся кругу карусели, будто спасаясь от львов. Но поскольку карусель вертелась в одну сторону, а он бежал в другую, он в действительности оставался все время на одном месте, на виду у телохранителей, которые потешались над его глупостью.
А Бяке-Задаваке того и надо. Чем дольше будут над ним издеваться марципановые львы, тем дальше успеет убежать пес-санитар.
Когда маркиз устал, он остановился и… исчез из поля зрения львов, что привело их в бешенство, но тут вращающееся колесо вновь прикатило его на место, он опять побежал, и львы успокоились. Так он проделал раз, другой, а на третий исчез и не вернулся.
– Он спрыгнул с карусели! – догадался Лев Рыкалыч. – Пятеро за ним! Остальным окружить карусель, взяться за хвосты, чтоб ни одна живая душа не проскочила!
Бяка-Задавака понял, что просчитался. Он думал, что все львы до единого бросятся в погоню, а он остановит карусель и преспокойно уйдет. То есть, он вовсе не спрыгнул, а притаился, как мышка, в синей ракете и по-прежнему наматывал круг за кругом.
Пятеро преследователей вскоре вернулись и доложили Льву Рыкалычу, что маркиз, вероятнее всего, с карусели не отлучался. Найдены только следы пса, но задержать его приказа не было.
Гав действительно не интересовал Льва Рыкалыча, а вот маркиз…
– Обыскать карусель! – приказал начальник охраны. – Он должен быть здесь.
В ту же секунду Бяка-Задавака выскользнул из своего убежища и бросился бежать, на сей раз в ту же сторону, что и крутилась карусель, таким образом, скорость его удвоилась. Бяка-Задавака надеялся, что у львов закружится голова, им будет не уследить за ним!
Однако маркиз и тут просчитался. Львы привыкли к любой беготне, голова у них от этого не кружится. Зато маркиз разогнался до того, что попросту вылетел с круга как ядро из пушки и пробил головой шоколадную ограду парка.
– Не мешайте мне! – попытался он увернуться от охранников, поспешивших к нему. – Видите, я занимаюсь делом, угодным нашему правителю – ем шоколад. Вас накажут, если вы мне помешаете!
– А правитель на сей раз хочет накормить тебя не шоколадом, а мороженым, – угрожающе рявкнул Лев Рыкалыч. – Взять его под стражу, отвести в морозилище и дать мороженого. Самую большую порцию!
Бяку-Задаваку схватили, Лев Рыкалыч построил свою рать и произнес речь, как на параде:
– За мужество и отвагу, проявленные при задержании преступника, представляю всех телохранителей, в том числе и меня, к высоким наградам. Шагом марш!
Ать-два, левой-правой,
три-четыре, все мы правы.
Пять-шесть, нас не счесть,
семь-восемь, целое войско!
Бяку-Задаваку вели под стражей, но теперь никто не сидел в конфетных кустах и не строил планы его освобождения. Впрочем, маркиз не был забыт. В зарослях возле мельницы Тельняшкин внимательно слушал рассказ Гава о том, что произошло с Бякой-Задавакой.
– Мне кажется, его взяли, – грустно говорил Гав. – Я еще и до реки не добежал, как карусель остановилась.
– Они отведут его на судилище-морозилище и заморозят от пят до макушки, – подала голос доктор Меэрике.
– Мне его жалко, хотя он и отдавил мне хвост, – признался Гав.
– А он тебя жалел, когда побежал за своим золоченым, видите ли, креслицем? – возразил Тельняшкин.
– Если бы Гав не вошел в дом, может, оба спаслись бы, – предположила доктор Меэрике. – Бяка-Задавака меняется к лучшему. Вот увидите, он станет совсем другим. Уже сейчас, обратите внимание, он остался в руках преследователей, чтобы дать Гаву уйти. Нет, мы ни в коем случае не должны покинуть остров без маркиза.
Последние слова показались всем до грустного смешными. Покинуть остров? Но как? Пчела Жужа сидит в целлофановой клетке, и ее стерегут злющие охранники, Бяку-Задаваку повели скорее всего на Судилище-Морозилище, их лодка болтается неизвестно где в бескрайнем море, с Буревестником не связаться, на глаза телохранителей никому из них нельзя показываться. Так как же покинуть остров?
– Если вы будете крепко держаться, я бы доставила вас к какому-нибудь проходящему пароходу, – предложила Бегемотиха. – Как того моряка когда-то.
– Спасибо тебе, Бегемотиха, – поблагодарил Тельняшкин. – Мы знаем, что вы с сыном всегда готовы нам помочь. Но… – неунывающий Тельняшкин был на сей раз необычайно серьезен. – Моряк был сам себе хозяин, он мог попасть на любое судно. А мы… – он поглядел на доктора Меэрике и ее верного пса-санитара по имени Гав. – Для нас все это может плохо кончиться.
Попади они в чужие руки, кто знает, что их ждет? Ведь за пределами острова они – совсем не новые куклы. Может, они подвергнутся еще большей опасности, чем на острове.
– Если бы мы хоть когда-нибудь вернулись в свою Квартирляндию! – воскликнула доктор Меэрике. – Не знаю, что бы я отдала за это! – И она с тоской посмотрела в ту сторону, где, по ее мнению, находилась Квартирляндия.
– А если мне записаться в свиту скоморохов и болванчиков под именем Тяв-Тяв и навсегда остаться на острове, чтобы Шоко-Роко разрешил остальным уехать? – предложил Гав.
– Оставайся пока Гавом, – улыбнулся повеселевший Тельняшкин. – Болванов на острове и без тебя предостаточно. Давайте-ка устраиваться поудобнее. Навряд ли нам предложат сегодня более удобный ночлег.
Из веток конфетного дерева, на которых то здесь, то там еще висели конфеты, Тельняшкин и Гав устроили для доктора Меэрике небольшой шалашик. Гав улегся у входа на охапке листьев, а Тельняшкин первым добровольно заступил на вахту.
Он слышал, как умиротворенно журчит какао в речке, смотрел на коричневатые волны, неустанно бегущие в сторону моря, и в голове его сама собой рождалась песня:
Если делать и взаправду
ничего не велят,
то становится невкусным
шоколад-мармелад.
Гаву не спалось. Он встал со своей лежанки и подошел к Тельняшкину, примостился рядом. Он глядел на кружевные кроны конфетных деревьев, четко выделявшиеся на фоне неба, на белевшую вдали Сахарную Гору, которую он лизал, несмотря на запрет, на светлую полоску берега у темно-синей морской глади. Гав тяжело вздохнул.
Тельняшкин обнял друга.
– Не грусти, Гав. Утром посмотрим, что делать дальше. Недаром говорится – утро вечера мудренее.
Утро и впрямь оказалось мудренее.
За ночь у Сахарной Горы откуда ни возьмись выросла новая вершина! Еще вечером гора была скругленной, будто подпиленной сверху, а теперь – хотите верьте хотите нет, – она устремляла в небо острый белый пик.
Был бы у Гава и его друзей бинокль, они бы и из своего укрытия на берегу речки из какао разглядели бы, что на самом деле вершина – это ракета, замаскированная сахарной пудрой.
Надо ли говорить, как поднялось бы настроение наших приунывших друзей! А уж если бы они увидели оставленных у ракеты дежурных тетю Цирпу и Сири и услышали бы их приветствие: «Не робейте друзья, помощь из Кукарекии на месте!» – радости бы не было предела.
