Текст книги "Паломничество на Землю"
Автор книги: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 92 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Чуть не до утра Дантон слышал, как отбивают хаттериты атаки воображаемых туземцев.
Только перед самым рассветом стрельба умолкла. За ночь было израсходовано около тонны свинца, было вытоптано несколько акров травы и обезглавлены сотни деревьев. Джунгли воняли кордитом.
Дантон забылся беспокойным сном.
Проснувшись в полдень, он услыхал, как кто-то пробирается через подлесок. Дантон углубился в чащу и, подкрепившись местными плодами, напоминающими бананы и манго, попытался обдумать свое положение.
Тщетно. Он мог думать только об Аните и тосковать о ней.
Весь день бродил он, словно неприкаянный, по джунглям. Солнце уже клонилось к закату, когда из подлеска снова донесся шум. Дантон двинулся в глубь зарослей. Но его тут же позвали:
– Данта! Данта! Погоди!
Это была Анита. Он остановился в нерешимости. Что, если двушка покинула лагерь, чтобы поселиться с ним в зеленых джунглях? Впрочем, куда более правдоподобным было другое объяснение: хаттериты хотят заманить его в ловушку, и за девушкой следует отряд вооруженных мужчин, готовых убить его при первой же возможности. Как угадаешь, кого решила предать Анита?
– Данта! Где же ты?
Дантон убеждал себя, что его надежды неосуществимы. Хаттериты вполне ясно показали свое отношение к туземцам. Они никогда не станут доверять ему, его жизнь вечно будет в опасности…
– Данта, я прошу тебя!
Дантон пожал плечами и пошел на ее голос.
Они встретились на небольшой прогалине. Волосы Аниты растрепались, спортивная блуза и шорты были изодраны колючками, но Дантону она показалась прекрасней всех женщин на свете. На миг он поверил, что девушка убежала к нему, останется с ним.
Затем он увидел ярдах в пятидесяти сзади вооруженных мужчин.
– Не волнуйся, – успокоила его Анита. – Они не будут стрелять. Они только охраняют меня.
– Вот как? – принужденно рассмеялся Дантон. – От кого же?
– Они ведь не знают тебя так хорошо, как я, – пояснила Анита. – Но сегодня заседал Совет, и я рассказала там всю правду.
– В самом деле?
– Ну, конечно. Я сказала, что ты просто защищался, а драку затеял Джедекия. И что он все наврал: на него вовсе не нападала целая орда туземцев. Кроме тебя, там не было ни души, я им прямо заявила.
– Вот молодчина! – пылко воскликнул Дантон. – И они поверили тебе?
– По моему, да. Я ведь объяснила им, что туземцы напали позднее.
Дантон застонал.
– Послушай, как могли туземцы напасть на вас, если их нет на острове?
– То есть как это нет? А кто же тогда так вопил?
– Твои собственные земляки.
Дантон попытался придумать что-нибудь очень убедительное. Ведь если ему не удастся уверить в своей правоте хотя бы эту девушку, как сможет он разубедить остальных?
И тут его осенило. Довод был предельно прост, но, по-видимому, неопровержим.
– Так ты и в самом деле считаешь, что на ваш лагерь напали туземные жители? – спросил он.
– Ну еще бы.
– И много нас было?
– Говорят, что на одного нашего приходилось не меньше десятка.
– Мы были вооружены?
– Разумеется.
– Тогда чем же ты объяснишь тот странный факт, – торжествуя, спросил Дантон, – что ни один из хаттеритов не был ранен?
Анита изумленно на него воззрилась.
– Но, Данта, милый, очень многие из наших ранены и некоторые даже тяжело. Удивительно еще, что в таком сражении никого не убили.
Дантону показалось, что земля рванулась и него из-под ног. Охваченный паникой, он вдруг поверил Аните. Не зря, очевидно, хаттериты так настаивают на своем. А что, если на острове и вправду живет какое-то племя, и сотни бронзовых, как он сам, дикарей, прячутся сейчас за деревьями, выжидая…
– Тот торговец, что обучил тебя английскому, был, наверное, совсем бессовестный, – продолжала Анита. – Межпланетный закон запрещает продавать туземцам огнестрельное оружие. Когда-нибудь он попадется и…
– Огнестрельное?
– В том-то и дело! Вы, конечно еще не научились как следует с ним обращаться. Но мой отец сказал, что пуля летит с такой силой…
– Я полагаю, раны были только пулевые?
– Да. Наши не подпустили вас близко, так что вам не удалось воспользоваться кинжалами и копьями.
– Понятно, – сказал Дантон.
Итак, его попытку постиг полный крах. И все-таки он чувствовал себя на вершине блаженства, вновь обретя уверенность в здравости своего рассудка. Дантон понял наконец. Беспорядочно рассыпавшееся по джунглям воинство хаттеритов палило в каждую движущуюся тень, то есть друг в друга. Мудрено ли, что некоторые попали под пулю? Гораздо удивительнее то, что никто не погиб. Это было поистине чудом.
– Но я объяснила старейшинам, что ты вовсе не виноват, – успокоила его Анита. – Наоборот, это на тебя напали, а твои соплеменники, наверное, подумали, что тебя хотят убить. Старейшины считают это вполне вероятным.
– Как любезно с их стороны, – заметил Дантон.
– Они стараются быть беспристрастными. Вообще-то они ведь признают, что туземцы такие же люди, как и мы.
– Да неужели! – попытался съязвить бедняга.
– Да, а как же? И старейшины тут же созвали совещание по вопросам туземной политики и на нем порешили все раз и навсегда. Мы отводим вам резервацию площадью в тысячу акров. Правда ведь, не поскупились? Наши уже вколачивают межевые столбы. И вы будете жить в резервации, а мы – на нашей части острова.
– Что-о?!
– И чтобы скрепить договор, – продолжала Анита, – наши старейшины просят тебя принять вот это. – И она вручила ему пергаментный свиток.
– Что это такое?
Это мирный договор, который провозглашает окончание хатеро-ньютаитянской войны и устанавливает отныне и навеки добрососедские отношения между нашими миролюбивыми народами.
Ошеломленный Дантон взял в руки свиток. Он видел, что спутники Аниты уже вкапывают в землю межевые столбы, расписанные в красную и черную полоску. Работая, мужчины пели, как нельзя более довольные тем, что им удалось так быстро и легко справиться с проблемой туземцев.
– А не кажется ли тебе, – начал Дантон, – что может быть… э-э, лучшим выходом была бы… ассимиляция?
– Я это предлагала, – покраснев, сказала Анита.
– Правда? Значит, ты согласилась бы…
– Конечно, да, – не глядя на него, проговорила девушка. – Я считаю, что слияние двух могущественных рас принесло бы замечательные результаты. И потом… Ах, Данта, какие чудесные сказки и легенды рассказывал бы ты нашим детишкам!
– Я научил бы их охотиться и ловить рыбу, – подхватил Дантон, показал бы им, как распознавать съедобные коренья, и многое другое.
– А ваши колоритные племенные песни, пляски, – вздохнула Анита. – Как все было бы чудесно. Я очень огорчена.
– Но должен же быть выход! – Может, мне поговорить со старейшинами? Неужели нет надежды?
– Никакой, – ответила Анита. – Я бы убежала с тобой, Данта, но нас ведь поймают, не сейчас, так позже.
– Они никогда нас не найдут, – уверил ее Дантон.
– Возможно. Я бы с радостью рискнула.
– Милая!
– Но не во мне одной дело. А твой несчастный народ, Данта? Хаттериты возьмут заложников и, если я не вернусь, поубивают их.
– Да нет здесь никакого народа! Нет его, черт меня возьми!
– Я тронута, что ты так говоришь, – нежно произнесла Анита. – Но нельзя жертвовать человеческими жизнями ради любви двух отдельных лиц. Ты предупреди своих соплеменников, Данта, чтобы не нарушали границу. В них будут сразу же стрелять. Прощай и помни, что тропа мира лучше, чем тропа войны.
Девушка убежала. Дантон долго смотрел ей вслед. Он и злился, что ее благородные чувства обрекли их на бессмысленную разлуку, и в то же время еще сильней любил ее за сострадание к его соплеменникам. То, что соплеменников не существует в природе, не умаляло заслуг девушки. Она ведь этого не знала.
Наконец он повернулся и побрел в глубь чащи.
Остановился он около тихого пруда, над которым нависли ветви гигантских деревьев. Черную гладь воды окаймляли заросли цветущего папоротника; усевшись здесь, он стал раздумывать, как ему доживать свой век. Анита потеряна. Все связи с подобными ему оборвались. Ну что ж, ему никто и не нужен, утешал он себя. Он отлично проживет и в резервации; если захочет, снова посадит огород, будет опять высекать статуи, напишет новые сонаты, опять станет вести дневник…
– К черту! – крикнул он деревьям.
Он был сыт по горло сублимацией. Его влекло к Аните, тянуло к людям. Одиночество опротивело ему.
Но что же делать?
Выхода, казалось, не было. Прислонившись к стволу дерева, Дантон задумчиво смотрел на неистово синее нью-таитянское небо. Если бы эти хаттериты не погрязли так в своих дурацких предрассудках, и не боялись так туземцев, и…
План возник молниеносно, безумный, опасный план…
– Попробовать стоит, – подумал Дантон. – А убьют, так и ладно.
И он заспешил к пограничной меже.
Увидев, что Дантон приближается к лагерю, один из часовых направил на него винтовку. Дантон поднял руки.
– Не стреляй! Мне нужно поговорить с вашими вождями.
– Убирайся в резервацию! – крикнул ему часовой. – Не то буду стрелять.
– Но мне нужно видеть Симеона, – настаивал Дантон.
– Приказ есть приказ, – и с этими словами часовой прицелился.
– Стой, погоди-ка. – Из космического корабля вылез хмурый, как туча, Симеон. – Что тут стряслось?
– Опять пришел этот туземец, – пояснил часовой. – Прихлопнуть его, сэр?
– Чего тебе нужно, – спросил Симеон Дантона.
– Я пришел, дабы возвестить вам, – громовым голосам начал Дантон, объявление войны!
Лагерь всполошился. Через несколько минут все мужчины, женщины и дети сгрудились около корабля. Старейшины – группа седобородых старцев держались с краю.
– Ты ведь принял мирный договор, – заметил Симеон.
– Мы, вожди племен, живущих здесь, на острове, – выступая вперед, заявил Дантон, – обсудили договор и находим, что он несправедлив. Нью-Таити – наша. Она искони принадлежала нашим отцам и отцам наших отцов. Здесь растили мы детей, сеяли злаки и собирали плоды хлебного дерева. Мы не хотим жить в резервации!
– Ах, Данта! – воскликнула, выходя из корабля, Анита. – Я ведь просила тебя принести твоему народу мир.
– Они не послушались бы меня, – ответил Дантон. – Все племена поднялись. И не одни только цинохи, мой народ, но и дровати, лорогнасти, ретелльсмбройхи, виттели. Я уже не говорю о зависимых и малых племенах.
– И много у вас народу? – спросил Симеон.
– Пятьдесят или шестьдесят тысяч воинов. Но, конечно, не у каждого есть винтовка. Большинству придется довольствоваться более примитивным оружием, вроде отравленных дротиков и стрел.
Тревожный ропот пробежал по рядам толпы.
– Многих из нас убьют, – бесстрастно продолжал Дантон. – Пусть: мы готовы к этому. Каждый ньютаитянин будет сражаться как лев. На одного вашего воина обрушится тысяча наших. Кроме того, к нам, конечно, примкнут наши родичи с соседних островов. И каких бы жертв и бедствий это нам ни стоило, мы опрокинем вас в море. Я сказал.
Дантон повернулся и горделиво зашагал к джунглям.
– Ну, а теперь-то можно прихлопнуть его? – взмолился часовой.
– Опусти винтовку, дурень! – рявкнул Симеон. – Погоди, Данта! Я думаю мы поладим. К чему нам зря проливать кровь?
– Я согласен, – степенно ответил Дантон.
– Чего вы требуете от нас?
– Равноправия.
Старейшины, не сходя с места, принялись совещаться. Симеон выслушал их и направился к Дантону.
– Это требование исполнимо. Больше вы ничего не хотите?
– Нет, больше ничего, – ответил Дантон. – Если, разумеется, не считать того, что для скрепления договора главенствующим родам хаттеритов и ньютаитян надлежит связать себя нерасторжимыми узами. Мы предлагаем брак.
Старейшины опять посовещались, и военачальник получил новые наставления, столь сильно взволновавшие его, что на шее у него вздулись жилы. Впрочем, Симеон усилием воли овладел собой и, поклонившись в знак повиновения старейшинам, прошествовал к Дантону.
Старейшины уполномочили меня, – сказал он, – предложить тебе кровное братство. Мы с тобой, как представители главенствующих родов, смешаем кровь и после свершения этой трогательной, чисто символической церемонии преломим хлеб, посыплем его солью…
– Э, нет, – ответил Дантон. – У нас на Нью-Таити такое не принято. Я настаиваю на браке.
– Но, черт возьми, любезный…
– Таково мое последнее слово.
– Мы никогда не согласимся! Никогда!
– Значит, будем воевать, – объявил Дантон и удалился в джунгли.
Он и впрямь был не прочь начать войну, хотя и не представлял себе, каким образом один-единственный туземец сможет вести военные действия против большого отряда вооруженных мужчин.
Дантон пытался что-нибудь изобрести, когда к нему явились Симеон и Анита.
– Твоя взяла, – сердито буркнул Симеон. – Старейшины согласны. Хаттеритам осточертело порхать с планеты на планету. Мы сталкиваемся с проблемой туземцев нее в первый раз, и, куда бы мы не перебрались, нам от нее, наверное, не избавиться. Мы сыты ею по горло и предпочитаем, – Симеон судорожно глотнул воздух, однако мужественно договорил: – Согласиться на ассимиляцию. По крайней мере так решили старейшины. Я лично выбрал бы войну.
– И потерпели бы поражение, – заверил его Дантон, вдруг почувствовав себя в силах в одиночку расправиться с хаттеритами.
– Возможно, – согласился Симеон. – Впрочем, если бы не Анита, нам пришлось бы воевать.
– Почему?
– А потому, любезнейший, что во всем лагере она единственная девушка, которая согласно выйти замуж за голого и грязного язычника-дикаря!
Итак, они поженились, и Данта, именуемый отныне Другом Белого Человека, принялся помогать хаттеритам в покорении новых земель. Пришельцы, в свою очередь, приобщили его к чудесам цивилизации. Данту научили играть в такие игры, как бридж, «станьте в круг». Вскоре хаттериты построили первую подземку, чтобы, как все цивилизованные люди, давать разрядку своей агрессивности. Данту посвятили и в эту игру.
Как ни старался он проникнуться духом этой классической забавы землян, она оказалась недоступной для его примитивной натуры. Вместе с женой он кочевал по всей планете, передвигаясь вслед за границей, дабы быть как можно дальше он угнетавших его благ цивилизации.
Данту часто навещали антропологи. Они записывали все истории, какие он рассказывал своим детям: древние и прекрасные нью-таитянские легенды о небесных богах и о водяных демонах, о духах огня и о лесных нимфах; о том, как Катамандуре было велено создать мир из ничего всего за три дня и какая награда его ожидала; что сказал Джевази, повстречав в подземном царстве Хутменлати, и как странно закончилась их встреча.
От антропологов не ускользнуло сходство нью-таитянских легенд с некоторыми из земных, что послужило основанием для целого ряда остроумных теорий. Их внимание привлекали также исполинские статуи из песчаника, найденные на главном острове Нью-Таити, зловещие, колдовские изваяния, которые, увидав однажды, никто уж не мог позабыть. Вне всякого сомнения, они были созданы некой пре-нью-таитянской расой, обитавшей на планете в незапамятные времена, которая вымерла, не оставив следов.
Но гораздо больше интриговало ученых загадочное исчезновение самих ньютаитян. Беспечные, смешливые, смуглые, как бронза, дикари, превосходившие представителей любой другой расы ростом, силой, здоровьем и красотой, исчезли с появлением белых людей. Лишь весьма немногие из старейших поселенцев могли кое-что припомнить о своих встречах с аборигенами, но и из рассказы не внушали особого доверия.
– Мой народ? – говорил Данта любопытным. – О, мой народ не перенес болезней белых людей, их машинной цивилизации, их грубости и деспотизма. Мои родичи теперь в ином, более счастливом краю, на Валгуле, там, за небом. Когда-нибудь и я уйду туда.
И, слыша это, белые люди почему-то чувствовали себя виноватыми и старались быть как можно ласковее с Дантой, Последним Туземцем.
Человек по Платону
Благополучно посадив корабль на Регул-V, члены экспедиции разбили лагерь и включили ГР-22-0134, своего граничного робота, которого они называли Максом. Робот этот приводился в действие голосом и представлял собой двуногий механизм, предназначенный для охраны лагеря от вторжения неземлян в случае, если экспедиции где-нибудь придется столкнуться с неземлянами. Первоначально в строгом согласии с инструкцией Макс был серо-стального цвета, но во время бесконечного полета его покрасили нежно-голубой краской. Высота Макса равнялась одному метру двадцати сантиметрам, и члены экспедиции постепенно уверовали, что он – добрый, разумный металлический человек, железный гномик, нечто вроде миниатюрного Железного Дровосека из «Волшебника Изумрудного города».
Разумеется, они заблуждались. Их робот не обладал ни одним из тех качеств, которые они ему приписывали. ГР-22-0134 был не разумнее жнейки и не добрее автоматической расточной линии. В нравственном отношении его можно было сравнивать с турбиной или радиоприемником, но никак не с человеком.
Маленький нежно-голубой Макс с красными глазами безостановочно двигался по невидимой границе лагеря, включив свои электронные органы чувств на максимальную мощность. Капитан Битти и лейтенант Джеймс отправились на реактивном вертолете обследовать планету и должны были отсутствовать около недели. Лейтенант Холлорен остался в лагере охранять оборудование.
Холлорен был коренастым крепышом с бочкообразной грудью и кривыми ногами. Он был веселым, веснушчатым, закаленным, находчивым человеком и большим любителем соленых выражений. Позавтракав, он провел сеанс связи с вертолетом, потом раскрыл шезлонг и уселся полюбоваться пейзажем.
Регул-V – прелестное место, если вы питаете страсть к унылым пустыням. Вокруг лагеря во все стороны простиралась раскаленная равнина, состоявшая из песка, застывшей лавы и скал. Кое-где кружили птицы, похожие на воробьев, а иногда пробегали животные, напоминавшие койотов. Между скалами там и сям торчали тощие кактусы.
Холлорен встал с шезлонга:
– Макс, я пойду прогуляюсь. В мое отсутствие ты остаешься в лагере за главного. Робот прервал обход.
– Слушаюсь, сэр. Я остаюсь за главного.
– Не допускай сюда никаких инопланетян, особенно двухголовых с коленями навыворот.
– Я учту ваше указание, сэр, – когда речь шла об инопланетянах, Макс утрачивал чувство юмора. – Вы знаете пароль, мистер Холлорен?
– Знаю, Макс. А ты?
– Мне он известен, сэр.
– Отлично. Ну, бывай.
И Холлорен покинул пределы лагеря.
Побродив часок по очаровательным окрестностям и не обнаружив ничего интересного, Холлорен направился обратно к лагерю. Он с удовольствием отметил про себя, что ГР-22-0134 совершает свой бесконечный обход границы лагеря. Это означало, что там все в порядке.
– Эгей, Макс! – крикнул он. – Писем для меня не поступало?
– Стой!!! – скомандовал робот. – Пароль!!
– Не валяй дурака. Макс. Мне сейчас не…
– СТОЙ!!! – загремел робот, когда Холлорен собрался было переступить границу.
Холлорен остановился как вкопанный. Фотоэлектрические глаза Макса вспыхнули, и негромкий двойной щелчок возвестил, что он привел в боевую готовность оружие малого калибра. Холлорен решил действовать осторожнее.
– Я стою. Моя фамилия Холлорен. Ну как, все в порядке, Макс?
– Пожалуйста, назовите пароль.
– «Колокольчики», – ответил Холлорен. – Ну, а теперь с твоего разрешения…
– Не пересекайте границы, – предупредил робот. – Пароль неверен.
– Как бы не так! Я же сам тебе его давал.
– Это прежний пароль.
– Прежний? Да ты лишился своего электронного рассудка! – воскликнул Холлорен. – «Колокольчики» – единственный верный пароль, и никакого нового пароля у тебя быть не может, так как…
Разве что…
Робот терпеливо ждал, пока Холлорен взвешивал эту неприятную мысль и, наконец, высказал ее вслух:
– Разве что капитан Битти дал тебе новый пароль перед отлетом. Так оно и было?
– Да, – ответил робот.
– Мне следовало бы это сообразить, – сказал Холлорен, но он был раздосадован. Такие промашки случались и прежде, но в лагере всегда был кто-нибудь, кто помогал исправить положение.
Впрочем, оснований для тревоги не было. Если подумать хорошенько, ситуация складывалась довольно занятная. И найти выход ничего не стоило. Достаточно было немного поразмыслить.
Холлорен, разумеется, исходил из того, что ГР-22-0134 способны хотя бы немного поразмыслить.
– Макс, – начал Холлорен. – Я понимаю, как это произошло. Капитан Битти дал тебе новый пароль, но не сказал мне об этом. А я затем усугубил допущенный им промах, не проверив, как обстоит дело с паролем, прежде чем вышел за границу лагеря. Робот ничего не сказал, и Холлорен продолжал:
– В любом случае эту ошибку легко поправить.
– Искренне надеюсь, что это так, – ответил робот.
– Ну конечно же, – заявил Холлорен без прежней уверенности. – И капитан, и я, давая тебе новый пароль, всегда следуем определенным правилам. Сообщив пароль тебе, он тут же сообщает его мне устно, но на всякий непредвиденный случай – вроде того, что произошел сейчас, он его записывает.
– Разве? – спросил робот.
– Да-да, – ответил Холлорен. – Всегда. Неукоснительно. И значит, в этот раз тоже. Ты видишь палатку позади себя?
– Робот навел один глаз на палатку, не спуская второго с Холлорена.
– Да, я ее вижу.
– Отлично. В палатке стоит стол. На столе лежит серый металлический зажим.
– Правильно, – сказал Макс.
– Превосходно. В зажиме помещен лист бумаги. На нем записаны наиболее важные данные: частота, на которой подается сигнал бедствия, и тому подобное. В верхнем углу листка, обведенный красным кружком, написан текущий пароль.
Робот выдвинул свой глаз, сфокусировал его, затем вернул в обычное положение и сказал Холлорену:
– Все, что вы сказали, совершенно верно, но никакого отношения к делу не имеет. Мне нужно, чтобы вы знали пароль, а не то, где он находится. Если вы можете назвать пароль, я должен впустить вас в лагерь. Если вы его не знаете, я не должен вас туда пускать.
– Это же идиотизм! – закричал Холлорен. – Макс, педантичный ты болван! Это же я, Холлорен! И ты прекрасно это знаешь! Ведь мы все время были вместе с того самого дня, когда тебя включили! Так будь добр, перестань изображать Горация на мосту и впусти меня в лагерь.
– Ваше сходство с мистером Холлореном действительно фантастично, – признал робот. – Но у меня нет ни приборов, ни права, чтобы идентифицировать вашу личность, и мне не разрешается действовать на основании только моих восприятии. Единственное приемлемое для меня доказательство – это пароль.
– Холлорен подавил ярость и сказал нормальным тоном:
– Макс, старина, похоже, что ты намекаешь, будто я инопланетянин.
– Поскольку вы не называете пароля, – ответил Макс, – я обязан исходить именно из этой предпосылки.
– Макс, – закричал Холлорен, делая шаг вперед, – Во имя всего святого!
– Не подходите к границе, – сказал робот. Его глаза пылали. – Кем бы и чем бы вы ни были – назад!
– Ладно-ладно, я отойду, – быстро сказал Холлорен. – Не нервничай.
Он отошел от границы и подождал, пока глаза робота не погасли. Потом сел на камень. Ему нужно было серьезно подумать.
Была уже почти середина тысячечасового регулийского дня. Двойное солнце стояло в самом зените – два белых пятна в тускло-белом небе. Они медленно плыли над темным гранитным ландшафтом, сжигая все, на что падали их лучи.
Изредка в сухом раскаленном воздухе устало пролетала птица. Небольшие зверьки быстро шмыгали из одной тени в другую. Животное, похожее на росомаху, грызло колышек палатки, но маленький голубой робот не обращал на него ни малейшего внимания. Человек сидел на камне и смотрел на робота.
Холлорен, которого уже начинала мучить жажда, попытался проанализировать свое положение и найти выход.
Ему хотелось пить. Скоро вода станет для него насущной необходимостью. А затем он умрет из-за отсутствия воды.
Нигде вокруг не было пригодной для питья воды, кроме как в лагере.
Воды в лагере было много, но пройти к ней, минуя робота, он не мог.
По расписанию Битти и Джеймс выйдут на связь с ним через три дня, но если он не ответит, это их вряд ли встревожит короткие волны капризничают даже на Земле. Еще одну попытку они сделают вечером, а потом на следующее утро. Не получив ответа и тогда, они вернутся в лагерь.
Итак, на это потребуется четыре земных дня. А сколько он сможет протянуть без воды?
Ответ зависел от скорости, с которой его организм теряет воду. Когда общая потеря жидкости достигнет десяти-пятнадцати процентов его веса, он впадет в шоковое состояние. Это может произойти с катастрофической внезапностью. Известны случаи, когда кочевники-бедуины, оставшись без воды, погибали через сутки. Потерпевшие аварию автомобилисты на американском Юго-Западе, пытаясь выйти пешком из пустыни Бейкер или Мохаве, иногда не выдерживали и двенадцати часов.
Регул-V был знойным, как Калахари, а влажность на нем была меньше, чем в Долине Смерти. День на Регуле-У был равен почти тысяче земных часов. Сейчас был полдень, и впереди его ждало пятьсот часов непрекращающегося зноя без возможности укрыться в тени.
Сколько он сможет продержаться? Один земной день. По самому оптимистическому подсчету – не больше двух. Следовательно про Битти и Джеймса надо забыть. Ему необходимо добыть воду из лагеря, и как можно скорее. Значит, он должен придумать, как войти туда вопреки роботу.
Он решил пустить в ход логику.
– Макс, ты должен знать, что я, Холлорен, ушел из лагеря, и что я, Холлорен, вернулся через час, и что это я, Холлорен, стою сейчас перед тобой и не знаю пароля.
– Вероятность того, что ваше утверждение верно, весьма высока, – признал робот.
– Но в таком случае…
– Но я не могу действовать, исходя из вероятности или даже почти полной уверенности. В конце концов я был создан специально для того, чтобы иметь дело с инопланетянами, несмотря на весьма малую вероятность того, что я встречусь с ними.
– Не можешь ли ты хотя бы принести мне канистру с водой?
– Нет, это значило бы нарушить приказ.
– Когда это тебе отдавали приказы насчет воды?
– Прямо мне их не отдавали. Но такой вывод проистекает из основных заложенных в меня инструкций. Мне не полагается оказывать помощь или содействие инопланетянам.
После этого Холлорен произнес очень много слов очень быстро и очень громким голосом. Это были сугубо земные идиомы, однако Макс игнорировал эти определения, поскольку они были тенденциозными и бессодержательными. Некоторое время спустя инопланетянин, который называл себя Холлореном, скрылся из виду за кучей камней. Спустя несколько минут из-за кучи камней вышло, насвистывая, некое существо.
– Привет, Макс, – сказало существо.
– Привет, мистер Холлорен, – ответил робот.
Холлорен остановился в десяти шагах от границы.
– Ну, я побродил немножко, – сказал он, – но ничего интересного тут нет. В мое отсутствие что-нибудь произошло?
– Да, сэр, – ответил Макс. – В лагерь пытался проникнуть инопланетянин.
Холлорен поднял брови.
– Неужели?
– Да, сэр.
– И как же выглядел этот инопланетянин?
– Он выглядел очень похожим на вас, мистер Холлорен.
– Боже великий! – воскликнул Холлорен. – Так как же ты сообразил, что он – не я?
– А он пытался войти в лагерь, не сказав пароля. Этого подлинный мистер Холлорен, разумеется, не стал бы делать.
– Разумеется, – сказал Холлорен. – Отлично, Макси. Нам надо будет следить, не появится ли этот тип еще раз.
– Слушаюсь, сэр. Благодарю вас, сэр.
Холлорен небрежно кивнул. Он был доволен собой. Он сообразил, что Макс по самой своей конструкции должен будет рассматривать каждую встречу совершенно обособленно и действовать, исходя только из данных обстоятельств. Иначе и быть не могло, поскольку Максу не разрешалось рассуждать, опираясь на предыдущий опыт.
В сознании Макса были запрограммированы определенные предпосылки. Он исходил из того, что земляне всегда знают пароль. Он исходил из того, что инопланетяне никогда не знают пароля, но всегда пытаются проникнуть в лагерь. Поэтому существо, которое не пытается проникнуть в лагерь, тем самым должно быть свободно от инопланетянского навязчивого желания входить в лагерь, а потому его можно рассматривать как землянина до тех пор, пока не будет доказано обратное.
Холлорен решил, что это очень недурное логическое построение для человека, организм которого уже потерял несколько процентов жидкости, а потому можно было надеяться, что и остальная часть его плана окажется не менее удачной.
– Макс, – сказал он, – во время моих обследований местности я сделал одно довольно неприятное открытие.
– А именно, сэр?
– Я обнаружил, что мы разбили лагерь на краю разлома в коре этой планеты. Ошибки здесь быть не может.
– Нехорошо, сэр. А велик ли риск?
– Еще бы! А чем больше риск, тем больше работы. Нам с тобой, Макси, придется перенести весь лагерь на две мили к западу. И немедленно. А потому бери канистры с водой и следуй за мной.
– Есть, сэр, – ответил Макс. – Как только вы смените меня с поста.
– Ладно, сменяю, – ответил Холлорсн. – Пошевеливайся.
– Не могу, – сказал робот. – Вы должны сменить меня с поста, назвав пароль и указав, что он отменяется. Тогда я перестану охранять данные границы.
– У нас нет времени на формальности, – сказал Холлорен сквозь зубы. – Новый пароль – «треска». Пошевеливайся, Макс. Я чувствую содрогания почвы.
– Я ничего не чувствую.
– Еще бы ты чувствовал! – огрызнулся Холлорен. – Ты же всего только ГР-робот, а не землянин со специальной тренировкой и точно настроенным сенсорным аппаратом. Ах, черт, снова! Уж на этот-то раз ты его почувствовал?
– Да, кажется, почувствовал.
– Ну, так берись за дело.
– Мистер Холлорен, я не могу. Я физически неспособен покинуть свой пост, пока вы меня не смените. Прошу вас, сэр, смените меня.
– Не волнуйся так, – сказал Холлорен. – Пожалуй, мы не будем переносить лагерь.
– Но землетрясение…
– Я только что произвел новые расчеты. У нас гораздо больше времени, чем я предполагал сначала. Я схожу погляжу еще раз.
Холлорен скрылся за скалами, где робот не мог его видеть. Сердце его часто билось, а кровь, казалось, еле текла по жилам. Перед глазами плясали радужные пятна. Он поставил диагноз – легкий тепловой удар, и заставил себя посидеть неподвижно в небольшом кружке тени под скалой.
Медленно тянулись часы бесконечного дня. Бесформенное белое пятно двойного солнца сползло на дюйм ближе к горизонту. ГР-0134 бдительно охранял границы лагеря.
Поднялся ветер. Он достиг почти ураганной силы и начал швырять песок в немигающие глаза Макса. Робот неутомимо двигался по окружности. Ветер замер, и среди скал ярдах в двадцати от Макса появилась какая-то фигура. Кто-то следил за ним – Холлорен или инопланетянин? Макс не желал размышлять. Он охранял свою границу.
Маленький зверь, похожий на койота, опрометью выбежал из-за скал и зигзагом проскочил почти у самых ног Макса. Большая птица спикировала прямо на него. Раздался пронзительный визг, и брызги крови упали на одну из палаток. Птица тяжело взмыла в воздух, сжимая в когтях бьющееся тело.
