Текст книги "Всадник авангарда"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава шестая

Мэтью успел наполовину побриться, когда в дверь постучали. Он оторвался от зеркала, где отражалась довольно бледная усталая физиономия, и крикнул в сторону двери:

– Кто там?

До двери было всего шесть футов.

Ответа не было. Если не считать ответом повторного стука в дверь – сильного и настойчивого.

– Да! – воскликнул Мэтью несколько раздраженно. Утром ему было не до шуток. Это Берри, что ли, резвится? Нет, ночью она явно не была в игривом настроении и нынче утром тоже не будет. Свечные часы на стене показывали начало восьмого. Они представляли собой свечу в металлическом держателе, размеченном равноудаленными делениями.

– Чем могу быть полезен?

Мэтью держал бритву, готовясь провести по подбородку.

– Я пришел сюда, – сообщил мужской голос из-за двери, – говорить с мистером Мэтью Корбеттом.

Этот голос не показался Мэтью знакомым. Да, приглушен и искажен дверью, но… какой-то странный был в нем акцент. Мэтью положил бритву рядом с блюдцем мыльной пены и тазиком с водой.

– Кто вы такой?

– Я – посетитель, – ответил голос, – чей визит для вас имеет великую важность.

Мэтью никогда такого акцента не слышал. Английский, да, но в нем определенно слышалось… как бы обозначить это свойство? Певучесть? Какая-то странная мягкость? Слегка раскатистое «р», но определенно не шотландское. Любопытство Мэтью взяло верх. Он натянул на ночную одежду серый плащ, быстро смыл с лица мыло, подошел к двери, отпер ее и распахнул.

И увидел прямо перед собой белый шарф, пересекающий белую рубаху, прикрывающую широкую грудь. Посередине шарфа красовался орнамент, вышитый жемчугом и бирюзой. Щеголь был одет в широкие белые панталоны и черные ботинки. С плеч шириной как раз с дверной проем свободно свисал разноцветный плащ, отороченный шерстью ягненка. Пришедший – ростом в шесть с половиной футов, не меньше, – чуть наклонился, чтобы стало видно его лицо. На голове его белела чалма, закрепленная аналогичным орнаментом из жемчуга и бирюзы.

– Меня зовут Сирки, – произнес тонкогубый рот из-под крючковатого носа на широком коричневом лице. – Позвольте мне войти?

Ощущение Мэтью нельзя было назвать иначе, как трепетом ужаса. Ледяная дрожь пробежала по шее, растеклась по рукам, спустилась по ногам до самого низа и приковала их к полу. Все потому, что Мэтью знал это имя, хорошо его запомнил, и по весьма серьезной причине. После убийства миссис Такк он нашел в ее вещах письмо, написанное беглым почерком, и в начале письма значилось: Бостон, пятнадцатое августа. В письме говорилось:

«Дорогая миссис Такк!

Прошу Вас выполнить обычные приготовления, касающиеся некоего Мэтью Корбетта из города Нью-Йорка в колонии Нью-Йорк. Да будет Вам известно, что мистер Корбетт проживает на Квин-стрит в – боюсь, это не шутка, – в молочной, находящейся за домом мистера Григсби, местного печатника. Да будет Вам также известно, что профессор здесь недавно был после окончания неудачного проекта Чепела и что он вернется на остров в середине сентября.

Профессор желает разрешения этого вопроса к последней неделе ноября, поскольку мистер Корбетт представляет потенциальную опасность. Как и всегда, мы преклоняемся перед Вашим опытом в этих делах чести».

И подпись: Сирки.

Ребекка Мэллори украла это письмо из дома номер семь по Стоун-стрит и вполне могла его уничтожить. Письмо, где излагаются причины и сроки убийства – его, Мэтью, убийства. И вот сейчас перед ним стоит человек, который сочинил это письмо и послал его кровожадной миссис Такк от имени профессора Фелла.

– Не пугайтесь, – сказал Сирки.

Темно-карие глаза под густыми дугами черных бровей были спокойны, и лишены даже намека на какое-либо насилие. Разве что этот человек, подумал Мэтью, очень хороший актер или же у него железный самоконтроль. Он быстро глянул в сторону бритвы.

Никогда еще шесть футов не казались ему таким далеким расстоянием.

– Оставьте, – сказал Сирки голосом безмятежным и для человека таких гаргантюанских размеров весьма тихим. – Я мог бы вас убить задолго до того, как вы бы дотянулись до этого, юный сэр.

Мэтью в этом не сомневался и оставил все упования на бритву.

– Позвольте мне войти? – повторил вопрос пришелец.

У Мэтью не хватало слов. Ему хотелось подобрать какой-нибудь злой и остроумный ответ, но вышло только:

– Разве у меня есть выбор?

И даже на этой фразе голос споткнулся. Этот человек был сложен как чудище.

– Конечно, есть. – Сирки улыбнулся довольно-таки приятной улыбкой. В его передних зубах блестело что-то вроде двух бриллиантиков. – У вас всегда есть выбор, юный сэр. И я верю в вас – вы поступите правильно.

В присутствии этого очевидного убийцы Мэтью решил, что когда в тебя верят – это хорошо. Он шагнул назад, и Сирки нагнулся и вошел в молочную. Мэтью увидел, что глаза этого человека оценили и местоположение бритвы, и положение рук Мэтью.

– Можно, я закрою дверь? – спросил Сирки. И стал вежливо ждать ответа. Когда Мэтью кивнул, Сирки закрыл дверь, но запирать не стал. – На улице сегодня холодно, – отметил он. – Свирепый ветер дует с океана. Я не любитель холодной погоды. А вы?

– Погоде безразлично мое мнение, – ответил Мэтью.

– А, да. Совершенно верно.

Снова та же сдержанная улыбка и бриллиантовая вспышка в зубах. Мэтью отметил у Сирки по три золотых колечка в мочке каждого уха. Разукрашенный индиец – Мэтью понял, что этот человек приехал из страны, где чалма не более экзотична, чем здесь – треуголка. Манера одеваться, акцент – хотя Мэтью никогда прежде такого акцента не слышал, – указывали на страну Акбара Великого. Также показателен был удушающе-сладкий аромат сандаловых благовоний, разносящийся от одежды гостя.

– Позволите мне присесть? – Сирки показал рукой на стул. Мэтью снова кивнул, хотя беспокоился, переживет ли стул такую нагрузку. Сирки опустился на стул и вытянул длинные ноги. – Ах! Я доволен, как… как это у вас говорят? Как кабан в озере?

– Как свинья в луже? – предположил Мэтью.

– Совершенно верно. Позвольте, я покажу вам, что у меня нет оружия.

Сирки поднял руки, сбросил плащ и охлопал себя по талии и бедрам.

– Разве оно вам нужно?

На этот раз улыбка была шире:

– Нет.

Мэтью рассудил, что настало как раз время помолчать. Он попятился, пока не уперся в стену, но все равно оставался от гостя в опасной близости вытянутой руки.

– Я не намерен причинять вам вред, – произнес пришелец тем же спокойным голосом. – Равно как и то лицо, которое я представляю.

– И кто бы это мог быть?

Улыбка Сирки стала чуть прохладнее.

– Юный сэр, давайте не будем ребячиться. Чтобы встретиться с вами, я проделал долгий путь. И сейчас говорю с вами голосом того лица, которое я представляю.

Мэтью ничего не ответил – он ждал. Но помнил, что последняя весточка от профессора Фелла была в виде «карты смерти». Получивший этот отпечаток кровавого пальца знал, что он стал – как написал Сирки в письме к Такк – «потенциальной опасностью», и карта – торжественная клятва профессора нейтрализовать эту опасность.

– Этот человек желает с вами встретиться, – сказал Сирки.

Мэтью не знал, что на это сказать. Следует ли ему испугаться? Или быть польщенным?

– Он желает, чтобы вы к нему приехали. Точнее, чтобы… вас привезли к нему.

Сейчас Мэтью было вдвое труднее говорить, но вопрос напрашивался сам собой:

– И где же он?

– На расстоянии короткого морского путешествия. – Сирки поставил локти на подлокотники стула и переплел коричневые пальцы. – При благоприятной погоде – трехнедельного.

Мэтью не мог не засмеяться, и смех прозвучал резко. Была ли это разрядка напряжения или нет, он не знал. Но вся эта сцена представлялась ему смешной, комично-фарсовой.

– Три недели по морю, чтобы с ним увидеться? А обратное путешествие, полагаю, будет в гробу? Или, скорее… в корзине?

– Ни то, ни другое, юный сэр. Вы будете возвращены должным и безопасным образом. – Сирки замолчал, оглядывая аккуратно убранный, но несколько тесноватый интерьер обиталища Мэтью. – Я бы предположил, что после жизни здесь вам понравится морское путешествие. – Еще пара дюймов, и ботинки Сирки уперлись бы в противоположную стену. Он поморщился. – Вы не можете себе позволить больше личного пространства?

– Это пространство вполне приемлемо.

– О нет, в этом вы не правы. То пространство – я имею в виду то расстояние, которое вы решили поддерживать между собой и двумя лицами, которые осенью пригласили вас на обед, – совершенно неприемлемо. Неприемлемо ни для них, ни для меня, ни для него. Для него это на самом деле оскорбительно – что вы отказываетесь обедать со столь благородными гражданами.

– Благородными гражданами? – Мэтью рассмеялся бы снова, если бы не спохватился, что этот его смех может оказаться последним. – Я считаю их преступниками. Из стаи акул Фелла. И еще я думаю, что имена эти не настоящие. А он и правда доктор?

– Да, он доктор, – прозвучал безмятежный ответ. – И очень хороший – был таковым в Лондоне, несколько лет назад. Его специализация – яды. Но когда ему требуется надеть маску практикующего врача, он вполне на это способен.

– Еще вопрос, – атаковал Мэтью. – Фелл – он профессор чего?

Легкая улыбка тронула тонкие губы – и исчезла.

– Жизни, – ответил Сирки. – Во всем многообразии ее форм.

Тут уж Мэтью не мог промолчать.

– Вы хотели сказать – отъема жизни? Во всем многообразии его форм?

– Нет, я хотел сказать именно то, что сказал. Профессор – идеальный ученик жизни, юный сэр. Когда увидитесь с ним, попросите его объяснить, в чем состоят его интересы. Он будет рад прочесть вам лекцию на данную тему.

– Вряд ли эта лекция придется мне по нраву.

– Видите ли, – сказал Сирки, не сводя глаз с Мэтью, – иногда лекции, которые мы не желали бы слушать, на самом деле нам необходимы и притом более всего прочего нам полезны. – Он пошевелился в кресле и снова глянул направо и налево, на стены, потом на потолок. Мэтью увидел, как на его лицо легла тень беспокойства. – Тут у вас почти как в пещере, вам не кажется? Я бы не смог жить в таком помещении. Слишком, знаете ли, ценю здравый рассудок.

– Я вполне в здравом рассудке, – ответил Мэтью.

– Это нам только предстоит проверить. Вы дважды получали некое приглашение. – Сирки медленно подобрал ноги – как зверь, готовящийся к прыжку. Мэтью напрягся и всей душой желал бы оказаться рядом с дверью, но дорогу загораживал гигант-индиец. – Соблаговолите заметить, что недавно в вашем городе произошли досадные инциденты. Пожары, разрушение зданий, отчетливо написанное на стенах ваше имя? Это были напоминания, юный сэр, что время начинает истекать. Точно так же начинает иссякать терпение профессора. На вашем месте я не пожелал бы тянуть слишком долго.

– Кто жег эти здания и писал мое имя? Вы?

Сирки улыбнулся, как кот, и приложил к губам палец.

– Зачем Фелл хочет меня видеть, если не затем чтобы меня убить?

– Вы нужны ему, – ответил Сирки.

– Нужен? Для чего?

– Это я предоставлю объяснить хозяевам, к которым вы приглашены на обед. Они также изложат подробности поездки. А теперь слушайте меня внимательно. Как я уже отметил, я говорю голосом того лица, которое я представляю. Сегодня вечером вам надлежит пойти в дом Мэллори к семи часам. Заметим: сегодня. Вам подадут великолепный обед – потому что Ария готовит как никто, – и вас посвятят в подробности. Но отнюдь не во все, как сами понимаете. – Бриллианты передних зубов сверкнули при свече. – Есть вещи, которые лучше не знать до тех пор, пока это знание не понадобится. Клянусь вам, что с вашей головы и волоса не упадет – он это гарантирует. Если, конечно, Господь своей волей не потопит ваш корабль, в каковом случае клятва становится недействительной. Но у нас умелый капитан и хорошо подобранная команда. Корабль там. – Он показал рукой в сторону океана. – Ночью он подойдет ближе к берегу.

Ария, – подумал Мэтью. Настоящее имя Ребекки Мэллори. Интересно, какая у нее фамилия.

– Вы не сказали мне, зачем я ему понадобился. Пока я этого не услышу, никуда не двинусь. И уж точно не пойду на обед к этим змеям.

Сирки молчал, пристально глядя на Мэтью. Очевидно, обдумывал ответ. Лицо его могло соперничать по безмятежности с полированной маской.

– У профессора Фелла, – ответил он наконец, – имеется проблема. И ему нужен решатель проблем. Что он сказал мне в точности? Он сказал… что ему нужен всадник авангарда. Разведчик, сказал он. Человек, который идет впереди своего отряда и определяет его путь. Подходит ли это описание к вашей обычной работе?

У Мэтью закружилась голова. Он не мог поверить своим ушам.

– Фелл хочет меня нанять?

– Ситуация несколько сложнее. Дальнейшие объяснения вы получите в гостях у тех милых людей, что так давно приглашают вас к обеду. – Массивный человек внезапно поднялся, заполнив собой, казалось, половину комнаты. Даже не казалось, а так оно и было. Индиец слегка нагнулся, чтобы не зацепить потолок чалмой. – Простите мое вторжение, – сказал он, – но я от всей души желал удержать вас на правильном пути, юный сэр.

Сирки двинулся к двери, а Мэтью постарался вдавиться в стену, чтобы не стоять у него на пути.

Он считал себя достаточно смелым, но не до безрассудства.

Сирки уже открывал дверь, когда Мэтью спросил:

– А если я решу не идти? Сгорит еще один дом, и неподалеку будет написано мое имя?

– Вы никак не хотите принять в расчет, – спокойно ответил гигант, – что профессор способен проделать поразительные вещи – для вас, и ужасные вещи – с вами. Я бы не стал испытывать его терпение, юный… – он остановился. – Можно называть вас Мэтью? Наверное, лучше перейти на менее формальный стиль общения, если нам предстоит работать вместе.

– Можете называть меня юным сэром, который последует за вами туда, куда вы идете, а оттуда – в офис главного констебля. После чего, надеюсь, мои слова будут доведены до лорда Корнбери. Уверен, что найти вас будет не слишком трудно.

– Ничуть не трудно, – согласился Сирки с мгновенной и совершенно неискренней улыбкой. – Я остановился в «Док-Хаус-Инн», в четвертом номере. И с обоими этими джентльменами, кстати, уже знаком. Представился им несколько дней назад как бизнесмен из Дели, заинтересованный в добрососедских отношениях и прямой торговле между моей страной и городом Нью-Йорком. Думаю, я произвел на них хорошее впечатление. И еще, Мэтью: я не поджигал дома и не писал вашего имени. Это было поручено лицам с более низким статусом, нежели у меня. Негоже мне было бы грязнить свои одежды порохом и краской, не так ли?

– Порохом? Это он был причиной взрывов?

– Причиной взрывов был профессор, – ответил Сирки, чуть приподняв густые черные брови. – Даже из такого далека, как сейчас, он вполне способен разрушить ваш мир, Мэтью. Ему нужен всадник авангарда. И конкретно – вы. – Сирки сделал паузу, чтобы Мэтью как следует прочувствовал его слова. – Я бы на вашем месте пошел навстречу желаниям профессора, друг мой. Иначе… – он сцепил мощные руки и вдруг резко развел их в стороны. – Бум!

Вихрем взметнув разноцветный плащ, гигант вышел из молочной и аккуратно закрыл за собой дверь.

Мэтью не понял, обозначал ли последний жест очередной взрыв здания или же его, Мэтью, гибель, но общий смысл до него дошел. Следовать за Сирки он не видел необходимости: без сомнения, гигант остановился в «Док-Хаус-Инн» и свел знакомство как с Лиллехорном, так и с Корнбери. Упомянутые лица прикажут вышвырнуть Мэтью вон через десять секунд от начала его рассказа. Они даже слушать его не станут. Какая может быть причина, чтобы во всем этом был замешан бизнесмен из Дели! – наверняка спросит Лиллехорн. И ответа у Мэтью не найдется. Раз нет письма, подписанного Сирки, то ничего нет.

И остается он ни с чем.

Мэтью провел рукой по лицу. Пора было идти на Стоун-стрит, в дом номер семь. Ничего особо срочного, но кто-то же должен разобрать почту.

Мэтью подошел к умывальнику – снова намылить лицо и добриться. Что рука у него дрожит, он понял, лишь увидев алый след от прошедшего по подбородку лезвия.

Вокруг глаз лежали фиолетовые тени.

Как выспаться в эти ночи? Вопрос.

Мэтью промокнул порез на подбородке носовым платком. Вид собственной крови как-то не особо его удивил, и это серьезный повод для беспокойства.

Также волновала его некоторая напряженность в «Галопе» вчера ночью, когда он зашел выпить кружку эля с другими посетителями и с теми людьми, что таскали пожарные ведра в бригадах. Он сразу оказался в фокусе любопытных взглядов и легких шепотков – даже от тех, кто его хорошо знал. Феликс Садбери вел себя дружелюбно, но владелец «Галопа» отодвигался от него, стараясь держаться не ближе вытянутой руки. Уж не страшится ли Садбери взрыва и пожара в «Галопе» по той единственной причине, что Мэтью отметил это заведение своим присутствием? Точно так же вели себя Израэль Брандьер и Тобиас Вайнкуп, владелец конюшни. Вайнкуп боялся, что если дружески поболтать с Мэтью, лошади исчезнут в пламени? Так или иначе, Вайнкуп держался отстраненно, а в углу олдермен округа Доков Джозайа Уиттэкер и олдермен Северного округа Питер Конрадт о чем-то тихо переговаривались и время от времени пронзали Мэтью взглядами, говорившими: то ли ты что-то делаешь, то ли из-за тебя что-то делается, но прекрати это немедленно.

Мэтью взял свой эль и сел перед шахматной доской. Фигуры оставались в положении недоигранной несколько дней назад партии с Ефремом, но, естественно, в это холодное черное утро Ефрему было не до коней и пешек. Поэтому Мэтью фигур не трогал, но играл мысленно, честно стараясь находить лучшие ходы за обе стороны. За тот час, что он здесь провел, никто не подошел к его столу. Никто даже не заговорил с ним, хотя по напряженной тишине было ясно, что многие говорили о нем. И когда Мэтью допил эль и доиграл партию, он вернул кружку на стойку, пожелал доброго утра Феликсу – тот протирал стаканы и не ответил, – а потом вышел из «Галопа» и направился домой.

Дорога показалась ему невозможно долгой. Воздух вонял дымом, сгоревшими мечтами и спадом в делах.

И теперь еще и это. Сирки.

А за спиной Сирки – профессор.

Мэтью добрился, сполоснул лицо и оделся в темный костюм, как раз под настроение. На самом деле у него было всего два костюма, и оба темные: черный и коричневый. Немного для молодого денди, который так важно дефилировал по городу осенью. Однако сейчас не до того, разобраться бы с текущими делами.

Но как?

Его будут ждать сегодня в семь вечера. Чудесный ужин, приготовленный женщиной по имени Ария. Дальнейшие объяснения вы получите в гостях у тех милых людей.

Мэтью подумал о Хадсоне Грейтхаузе и о том, что сказал бы ему старший партнер. Впутывать его нужды нет: однажды друг уже чуть не погиб из-за Мэтью. На сей раз «чуть» казалось сомнительным. Профессору Феллу нужен один решатель проблем – или «всадник авангарда», как он выразился, – и Хадсону в этой поездке места не предусмотрено. Если это не круиз в могилу.

Что делать? – спросил Мэтью у своего отражения в стекле. – Делать-то что?

Он вспомнил оборотную сторону письма Сирки, где следы свинцового карандаша были накрыты сургучной печатью в виде осьминога – символ жажды Фелла опутать щупальцами весь криминальный мир. Письмо, написанное Сирки и подтвержденное профессором.

Где же может находиться это письмо теперь, через несколько месяцев после того, как живущая под вымышленным именем Ребекка Мэллори стащила его из офиса Мэтью? Уничтожено? Сгорело в камине? Или все еще хранится в том доме, где они живут? Засунуто в ящик стола или положено в коробку, запертую на ключ, и его все-таки можно найти, если искать достаточно тщательно?

Если бы Мэтью располагал этим письмом, он бы мог предъявить его и Грейтхаузу, и Лиллехорну как вескую улику. Сирки и чета псевдо-Мэллори мигом очутились бы за теми же решетками, где сидел молодой убийца-стажер Рипли до того, как был приговорен лордом Корнбери к Ньюгейтской тюрьме в Лондоне и погружен на идущий в Лондон корабль. Это происходило в декабре. Если письмо уцелело и если его можно найти.

Стоит ли пытаться?

Мэтью надел шерстяную шапку, перчатки и черный касторовый плащ. Пора было покинуть свою пещеру. Он задул свечи и, обремененный целым возом мрачных мыслей, решительно шагнул из дверей в припорошенный снегом зимний пейзаж.

Глава седьмая

Подгоняемый яростными порывами ледяного ветра, наступил вечер, и в семь часов Мэтью Корбетт уже стоял перед небольшим беленым домом на Нассау-стрит, между Голден-хилл и Мэйден-лэйн. В окнах горел свет. Похоже, много свечей. Псевдо-Мэллори, видимо, не считали нужным экономить на иллюминации.

Мэтью прижался боком к темной щели между двумя домами на противоположной стороне улицы, чтобы никто, выглянувший в освещенное окно, не увидел юношу, пытающегося решить, что же ему, ради Господа всемогущего, делать.

К сожалению, Господь не спешил высказываться по этому вопросу. Мэтью сильнее запахнул плащ, будто тепло могло как-то помочь мыслительному процессу. Однако не помогло, да и не так уж много его на самом деле прибавилось. Мэтью потер руки в перчатках и продолжал обдумывать ситуацию, ничего не предпринимая. Войти в дом, где его ждут, или… или не ждут?

Мимо прошел констебль, неся впереди себя фонарь с зеленым стеклом и тупо уставившись прямо перед собой.

Итак, профессор – специалист по ядам. Легче легкого было бы добавить сонное зелье в еду или питье, и где тогда очнется Мэтью с первым светом?

Кто-то отодвинул газовую занавеску и выглянул на улицу, но кто это был, мужчина или женщина, Мэтью не разглядел. Он стоял совершенно неподвижно, пока занавеска не опустилась и силуэт не скрылся в глубине дома – и только тогда заметил, что задержал дыхание. По его прикидкам, было где-то около десяти минут восьмого. Они наверняка гадают, придет он или нет. И все эти свечи, горящие в ожидании гостя. Надо идти, решил он. Как иначе выяснить, где может находиться письмо – если, конечно, оно до сих пор цело? Нет, идти нельзя, – подумал он тут же. Слишком опасно. Но если не пойти… какая следующая трагедия постигнет Нью-Йорк – и его друзей – из-за Мэтью Корбетта?

Надо идти.

Нет… погоди… подумай еще чуть-чуть. Там, в доме, он будет в их полной власти. Черт их побери, подумал он, они загнали меня в капкан!

Надо идти.

Он двинулся прочь из своего относительно безопасного закоулка. Силуэт вновь показался в окне – человек выглянул между занавесками и отошел. Мэтью решительно шагнул вперед, навстречу неведомой судьбе.

– Мэтью, что ты тут делаешь?

Он чуть не заорал от неожиданности. Резко развернувшись, увидел в нескольких футах от себя фигуру в темном. Но голос был хорошо знаком, и как только потрясение чуть спало, юноша сообразил, что Берри Григсби пришла с другого конца переулка. Она закуталась в черный плащ с капюшоном, но рыжие пряди на ветру разлетались свободно, и в свете из окон напротив он видел ее лицо.

– Господи! – потрясенно прохрипел он. (Нет, маловато.) – Господи Иисусе! – Лицо у него до сих пор было искажено ужасом. – Ты спятила? Что ты тут делаешь?

– Хожу за тобой, – ответила она вызывающим тоном да еще и подбородок выставила как оружие. – Я знаю, так нельзя. Может быть. Но я видела, как ты вышел из дома, потом свернул налево, хотя обычно идешь направо. Значит, ты отправился не в «Галоп», и не к Салли Алмонд. И ни в одно из тех мест, куда ходишь обычно. Я знаю, что не права. Может быть, – повторила она, словно просила его о понимании. – Мэтью, я о тебе беспокоюсь. В смысле… волнуюсь. Как друг. Ясно?

– Мне ясно одно – что тебе здесь не место! – Он быстро оглянулся через плечо на проклятые окна. Должно быть, уже зубами скрипят. Точат ножи и насыпают порох. С ума сойти, каким он становится дураком. Такое разгильдяйство могло стоить ему жизни, будь она из убийц Фелла. – Шаг назад! – сказал он ей. – Шаг назад!

Она послушалась, и он шагнул к ней – компенсировать тот шаг, что сделал, выходя из укрытия.

– Ты за мной шпионишь? Да? Берри, у меня опасная работа! Нельзя вот так подкрадываться ко мне сзади!

– Опасная? – В девичьем голосе появились стальные нотки, и Мэтью тут же понял, что снова опростоволосился. – Чем опасная? – Она взглянула ему за спину, на ту сторону Нассау-стрит. – Это дом доктора Мэллори. Что там опасного?

– Я не могу объяснить.

– Еще как можешь!

– Иди домой, – сказал ей Мэтью.

– Я теперь ни за что не уйду, даже если… если… – она запнулась, подыскивая образ пострашнее и выпалила: – Даже если бык Брут ворвется в этот переулок! Нельзя же просто заявить, что есть опасность…

– Не повышай голос, – предупредил он.

– …опасность, и после этого гнать меня домой как ребенка! – договорила она, понизив голос почти до шепота.

Она увидела движение в доме Мэллори – кто-то смотрел из окна. Потом этот кто-то отошел, и она устремила вопросительный взгляд на Мэтью.

– В чем дело?

– В чем бы ни было, дело мое. Я тебе уже сказал, чтобы ты…

Берри шагнула вперед, внезапно оказавшись с ним лицом к лицу. Мэтью вдохнул ее запах: аромат корицы и роз, ощутимый даже в такой холодный вечер. Девушка не отводила от него взгляда.

– Ты, – сказала она спокойно, но твердо, – мне не сторож. Иногда я даже сомневаюсь, друг ли ты мне. Но я тебе друг, хочешь ты того или нет. О своих друзьях я беспокоюсь, и если вам, сэр, это причиняет неудобство, то придется уж вам потерпеть. Я достаточно ясно…

Слово «выразилась» она сказать не успела.

Потому что какая-то стена внутри Мэтью Корбетта треснула и поддалась, слегка, чуть-чуть – и лучик теплого света, пробившийся в трещину, заставил его взять Берри ладонью за затылок и поцеловать прямо в губы.

Господи, что за безобразие! Таких вещей просто не делают – так вот внезапно и просто. Но Берри не отступила, губы ее под губами Мэтью стали мягкими, рот ответил на поцелуй, и тот получился дольше и глубже, чем задумал Мэтью. Как бы там ни было, а поцелуй длился и длился… Мэтью ощутил дрожь волнения. Сердце у него забилось, и он подумал, испытывает ли она то же самое. Когда наконец их губы расстались, Берри что-то тихо прошептала – возможно, это был выдох удивления, или же приглашение продолжить эту сладостную дискуссию. Мэтью заглянул в ее глаза – и ему сверкнули бриллианты. Лицо девушки стало бессмысленно-детское, будто ее вдруг потянуло в сон.

До него вдруг дошло, что же он наделал. Он снял руку с шеи Берри, но она не отодвинулась. Он сам возмутился своим безответственным поведением. Это был поступок совершенно неправильный и абсолютно неджентльменский. Но у него возникло чувство, что Берри не разделяет его возмущения, потому что она глядела на него так, будто он только что спустился со звезд.

Он сделал это только затем, чтобы она замолчала, решил юноша. Да. Она слишком громко говорила, и голос мог донестись до тех окон. Да. Вот почему он так поступил, не по какой иной причине. И сейчас стыдился своего поступка, но цель была достигнута.

– Тише, – сказал он, хотя непонятно, зачем: Берри ничего не говорила и, похоже, вообще не владела сейчас голосом.

Стукнул засов. Мэтью оглянулся через плечо и увидел открывающуюся дверь. Инстинктивно закрыл Берри рукой, защищая от опасности. Кто-то выходил из дому. Это была она, та женщина.

Ария Фамилию-Потом-Узнаем. Одета в пышное платье под лиловым плащом, а на голове – такая же лиловая шляпка с норковыми наушниками. Женщина свернула направо и быстро зашагала прочь от дома, по Нассау-стрит в сторону города. Под ботинками громко хрустели дробленые устричные раковины, потому что лорд Корнбери пока что не видел необходимости тратить общественные деньги на мощение этого района.

Чем бы ни была покрыта дорога – дроблеными раковинами, булыжниками или конскими яблоками, – но Ария Как-Ее-Там шагала весьма целеустремленно. Мэтью рассудил, что направляется она, вероятно, в «Док-Хаус-Инн», где может отдать Гиллиаму Винсенту записку для великана-индийца из четвертого номера. Как бы ни было это послание зашифровано, смысл его ясен:

Мэтью Корбетт ослушался.

Что Мэтью Корбетту на пользу, подумал он. Но, может быть, во вред владельцам зданий в Нью-Йорке?

Берри схватила его за руку.

– Что это? – Она говорила шепотом, тоже почувствовав опасность. – Мэллори замешаны?

– В чем замешаны? – Он тоже ответил шепотом.

– Не знаю, потому и спрашиваю. И в чем же они замешаны?

Мэтью наблюдал за дверью. Она больше не открылась. Доктор в такую холодную ночь остался дома. Чтобы доставить записку по назначению, вполне достаточно одной змеи.

– Я про Мэллори спрашиваю, – напомнила Берри. – Ты меня слушаешь?

– Нет, – ответил он и тут же поправился: – То есть, да. Я в смысле… – Он еще раз заглянул ей в глаза. Бриллианты стали меньше и чуть потускнели – интрига этого вечера вытеснила все остальные переживания. Но волнение, вызванное ими, было достаточно сильным. – Не могу сказать тебе всего, но Мэллори как-то связаны с этими пожарами. И с тем, что на стенах пишут мое имя, чтобы устроить мне неприятности.

– Но зачем, Мэтью? В этом же нет никакого смысла!

– Для тебя нет. И для любого другого тоже нет. Но для меня – совершенно определенный намек.

Он снова посмотрел на те окна. Хорошо, если письмо там, но даже в этом случае… как его достать? Тут две большие проблемы: одна – проникнуть в дом в отсутствие змей, и вторая – найти это письмо. Если только его не уничтожили. Если, если и еще одно если. «Такой план, – подумал он, – вполне достоин обитателей Бедлама».

– Идем, – сказал Мэтью, показывая рукой в другой конец переулка. И пошел туда вслед за Берри, надеясь, что на сей раз не сваляет дурака, что удача для разнообразия побалует его, и он не подвернет ногу, споткнувшись на какой-нибудь рытвине. Но выйти из переулка на Смит-стрит удалось без приключений, а дальше на Квин-стрит – к дому Григсби.

– Мне кажется, – сказала Берри, когда они приблизились к дому, – что ты должен мне кое-что объяснить. Я чай заварю. Расскажешь?

– У твоего деда – самые большие в городе уши, – напомнил он. – И даже когда он притворяется, что спит, все равно слушает. Так что – нет.

Она остановилась, повернулась к нему и схватила за плащ, забрав ткань в горсть.

– Послушай, Мэтью Корбетт! – воскликнула девушка, раскаляясь от гнева. Мэтью это даже понравилось, потому что он почти закоченел на ветру. – Когда ты наконец научишься мне доверять?

«Когда не придется опасаться за твою жизнь», – подумал он. Но выражение лица оставил прежним, и голос его был столь же холоден, как окружающий воздух.

– Мои дела – это мои дела. И так это должно и оставаться.

– Вовсе нет, – немедленно возразила она. – Это как ты хочешь, чтобы было.

– Да, – согласился он.

– Ты меня только что целовал. Или мне показалось?

И тогда он сказал то, что должен был сказать, но слова резали ему горло будто нож:

– Не соображал, что делаю.