355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Рик МакКаммон » Всадник авангарда » Текст книги (страница 15)
Всадник авангарда
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 11:35

Текст книги "Всадник авангарда"


Автор книги: Роберт Рик МакКаммон


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава девятнадцатая

Сирки подкатил загадочный предмет во главу стола. Когда он туда подъехал, Таккеры, бурча сквозь зубы ругательства в адрес Мэтью, вернулись на свои места. Мэтью заметил, что Минкс убрала нож под жилет. Джонатан Джентри вылил остаток эликсира отсутствия себе в бокал и осушил его – вероятно, желая отключиться от разворачивающейся перед ним сцены. Сезар Саброзо тихо прокашлялся. Адам Уилсон сделался еще незаметнее, чем прежде. Штучка бросила на Мэтью быстрый взгляд через стол. Пупс промокнул губы Огастеса Понса и что-то шепнул ему на ухо – у них явно были свои секреты. Мэтью ждал, слегка прищурив глаза и выставив челюсть.

Сирки резким движением сбросил покрывало. Под ним оказался человек в кресле, поставленном на полированную деревянную площадку на колесах.

Но все же не человек, понял Мэтью. Изображение человека. Портрет, копия, факсимиле, но и только.

Кресло было изготовлено из красной кожи, подлокотники декорированы гвоздями с золотыми шляпками. А человек был сделан… из чего? Уж точно не из плоти и крови, судя по неподвижности его фигуры. Болванчик, подумал Мэтью. Кукла в натуральную величину. Набита сеном и опилками?

Манекен профессора Фелла сидел очень прямо, положив руки на подлокотники, а ноги были расставлены на платформе на равное расстояние. Конструкция казалась тонкой и непрочной, одета была в белый костюм с золотой каймой и золотыми завитками у ворота сюртука и на штанинах бриджей. На голове у «профессора» сидела белая треуголка, тоже обшитая золотом, на ногах – белые чулки и блестящие черные туфли с золотыми пряжками.

На руках куклы были нитяные перчатки телесного цвета и – что наиболее примечательно и поразительно – телесного же цвета капюшон, закрывающий лицо и голову, но оставляющий какое-то неясное ощущение кончика носа, скул и глазных впадин.

Что за черт и к чему это все? – подумал Мэтью.

Ответ он получил немедленно: Сирки вытащил из кармана приличных размеров ключ, вставил его в какое-то отверстие в спинке кресла и раз десять повернул. Потом перебросил рычаг. Раздался звук зацепляемых шестеренок, постукивание смазанной цепи, и фигура в кресле зашевелилась. Для машины движение было довольно плавное – Мэтью понял, что перед ним – величественное и почти невероятное создание человеческого разума, о котором он читал в приходящих из Лондона газетах, но даже не думал когда-нибудь увидеть воочию. Этот предмет назывался «автомат».

Правая рука поднялась, прижала к подбородку указательный палец, будто обдумывая мысль перед тем, как ее высказать. Потом рука опустилась на подлокотник. Показалось ли ему – или голова чуть дернулась, будто вошли в зацепление зубчатые колеса? Да, она поворачивалась… медленно… слева направо и обратно, оглядывая всех, сидящих за столом.

– Милости прошу, – заговорил автомат жестяным голосом с некоторой примесью скрипа и жужжания, – в мои владения.

Никто не ответил. Есть у этой машины человеческие уши? Нет?

Мэтью поймал себя на том, что судорожно стискивает бокал, и сейчас либо раздавит его, либо пальцы себе вывихнет. Все остальные воспринимали явление спокойно: они уже бывали здесь и видали машину в действии.

Поднялась левая рука, задрожала в воздухе под треск шестеренок и снова легла на подлокотник.

– Нам следует обсудить важные вопросы, – сказала машина, слегка наклоняя лицо под маской.

Шевельнулся ли рот под этой непрозрачной тканью? В колеблющемся свете люстр трудно было разглядеть. Голос был высокий и абсолютно неземной, и Мэтью почувствовал, как по спине ползет холодок.

– Ваши доклады я выслушаю в свое время, – продолжал автомат. Сирки стоял позади него и чуть сбоку. – Сейчас же, пока вы все тут собрались, я хочу высказать просьбу.

Повисла тишина. Крутились ли шестеренки своим порядком? Непонятно. Но снова застучала цепь, повернулась голова и правая рука второй раз прижала указательный палец к подбородку, будто в задумчивости.

– Я ищу одного человека, – сказало изображение профессора Фелла. – Его зовут Бразио Валериани. Последний раз его видели во Флоренции год назад, с тех пор он пропал. Я его ищу. В данный момент это все, что вам надлежит знать. – Палец отодвинулся от подбородка, голова медленно повернулась слева направо. – Тому, кто укажет мне местонахождение Бразио Валериани, я заплачу пять тысяч фунтов, – сказал голос машины. – Десять тысяч я заплачу тому, кто мне его доставит. Силой, если будет необходимо. Вы – мои глаза и мои руки. Ищите, – сказала машина, – и да обрящете.

– Простите, сэр, – спросил Мэк Таккер, голосом послушной деточки, – но кто он?

– Все, что вам нужно знать, я вам уже сказал. – Снова чуть наклонилась голова без лица. – Таким образом, моя просьба высказана.

Мэтью был изумлен. Похоже, что у этой конструкции все же есть человеческие уши. А цифры, которые назвала машина, были попросту невероятны.

Тут же в его мозгу загудели новые вопросы. Кто такой этот Бразио Валериани, и почему так баснословна его ценность для профессора Фелла?

Автомат затих. Повисло тяжелое молчание, внезапно нарушенное стуком опрокинутого на стол бокала, от которого Мэтью чуть из кресла не вылетел. Очевидно, рука Джонатана Джентри потеряла чувствительность из-за эликсира отсутствия, и сейчас обдолбанный доктор держал перед лицом эту самую руку и рассматривал пальцы с недоумением на лице, будто чужие.

Снова шевельнулись, застучав, шестерни. Синхронно с ними шевельнулась голова, откинувшись на несколько градусов назад.

– Один из вас, – произнес голос машины, – был приведен сюда, чтобы умереть.

Мэтью едва штаны не намочил. Если бы сердце у него забилось еще хоть чуточку чаще, то вырвалось бы из груди и заскакало по залу.

– Чтобы быть наказанным за грехи свои, – продолжал автомат. – Ты знаешь, что ты совершил. – Правая рука поднялась вверх, указательный палец поманил – и Сирки вынул из черных одежд кривой кинжал с пилообразным лезвием. Великан-индиец шагнул вперед и пошел медленно и лениво за спинами гостей, сидящих напротив Мэтью. – Ты меня предал, – говорил жестяной язык. – За это ты умрешь здесь и сейчас.

Сирки продолжал неспешную прогулку. Свет от свечей играл на инкрустированной самоцветами рукояти кинжала и на его жутком острие.

– Я даю тебе возможность заговорить. Исповедоваться мне во грехе твоем. Сделав это, ты получишь быструю и милостивую смерть.

Мертвая тишина. Никто не двигался, кроме Сирки, обогнувшего стол и проходящего теперь за спиной Адама Уилсона.

– Говори, – велела машина. – Я не потерплю предателя. Говори, пока еще струится кровь жизни в твоих жилах.

Никто не произнес ни слова, хотя Ария Чилени затаила дыхание, когда Сирки прошел мимо, а у Мэтью яички будто втянулись внутрь паха.

Сирки шел дальше. За спиной у Матушки Диар он остановился, развернулся и пошел обратно. Нож он держал низко, наготове.

– Это связано с «Цимбелином», – донесся все тот же омерзительный голос, но сейчас в нем была нота издевки. – Ты знаешь, что от меня ничего не скрыть. Покайся!

Не шевельнулся ни один язык. А вот сердца, наверное, стучали в бешеном ритме, да и лужи могли появиться.

– Увы, – сказала машина. – Момент искупления миновал. – И добавила: – Доктор Джентри.

– Чего? – спросил Джентри. Глаза у него блуждали, с губ капала слюна.

Сирки остановился. Встав за спиной одурманенного и обреченного доктора, гигант размахнулся и со страшной силой всадил Джентри зубчатое лезвие в основание шеи, справа. Свободной рукой он схватил Джентри за волосы и начал пилить лезвием туда-сюда.

Мэтью вздрогнул, когда на него плеснуло кровью. Конечно, находись он в любом другом месте, – отпрыгнул бы в ужасе, но поступить так здесь – значило бы лишний раздразнить смерть. Однако ужас сменялся новым ужасом: Джентри повернул голову в сторону Мэтью (а тем временем ее отпиливали от туловища), и на лице его было больше недоумения, чем боли, и хлестала из расширяющейся раны алая кровь. Мэтью понял, что это действует эликсир отсутствия, и, наверное, даже слишком хорошо действует, потому что омертвил нервы, а доктора унес куда-то далеко.

Но, к несчастью, здесь тем временем методично – и, судя по выражению лица Сирки, с удовольствием, – ему отрезали голову.

Огастес Понс придушенно охнул, хотя не ему вспарывали горло. Пупс прилип к хозяину как вторая кожа – или второй костюм. Кровь хлестала и брызгала из раны на шее Джентри, и хотя тело стало дрожать, а руки когтить стол, пытаясь за него ухватиться, лицо доктора оставалось безмятежным, будто он слушал голос сидящего перед ним пациента.

И действительно, в следующий момент Джентри спросил Мэтью губами, на которых запекалась кровь:

– Итак, что вас беспокоит?

Джек Таккер, сидящий через стол, вернулся к прежней наглости настолько, что гулко засмеялся, и Мэк вторил ему мерзким хохотом.

Сидящая между ними Штучка опустила голову, и лицо закрыли волосы, но она не отводила глаз от потоков крови, струящихся между тарелками и бокалами. Правая сторона шеи и правое плечо Джентри превратились в красную массу, пронизанную темными нитями и сгустками, будто какой-то отвратительный костюм расползался по главным швам. Рана зияла беззубой пастью. Мэтью, к своему абсолютному ужасу, не мог заставить себя отвернуться.

Глаза Джентри, когда-то глубоко сидевшие в демонически-красивом лице, вдруг стали испуганными и нездорово-желтыми. И голос его был гулким хрипом.

– Батюшка? – сказал он, адресуясь к Мэтью. – Я уроки уже сделал.

Лезвие пилило туда-сюда, туда-сюда… На щеках великана выступила испарина.

Ария не сдержала вопля, но тут же подавила его. Глаза у нее лезли из орбит, сапфир превратился в оникс. Сидевший за ней Адам Уилсон наклонился в сторону бойни, глаза за очками горели, ноздри подергивались, жадно вдыхая запах крови в невероятных количествах. Сезар Саброзо, с отвисшей челюстью и помертвевшими глазами, вцепился руками в винные бутылки, будто удерживал собственную жизнь.

Вдруг Джентри, словно очнувшись, издал прерывистый крик и попытался встать, но рука великана крепко держала его за волосы, и силы быстро оставили доктора. Видимо, эликсир отсутствия и вправду был мощным зельем. Джентри рухнул обратно в кресло, голова свесилась налево, руки подергивались на подлокотниках, колени стучали снизу по столу – ноги пытались бежать. Но бежать было некуда.

– Ох, – простонал запинающийся голос мертвеца из дергающегося тела.

– Батюшка… я сегодня… поцеловал Сару.

Со следующим движением пилы хлынул поток почти черной крови, и с ним из перекошенного рта донесся последний всхлип детской бравады или же жалкий крик мольбы о жизни:

– Кажется, я ей нравлюсь.

Пила дошла до кости и заскрежетала так, что у Мэтью волосы встали дыбом. С треском рухнуло кресло Минкс Каттер: она встала и отступила от стола. Кажется, на этом ужине она уже наелась досыта.

– Если тебя тошнит, выйди! – рявкнула на нее Матушка Диар. Минкс направилась к лестнице, но не бегом: шла контролируемым и почти презрительным шагом.

Скрежет пилы по кости. Стук каблуков Джентри по залитому кровью полу. Мэтью готов был вскочить и удрать из зала вслед за Минкс, но крутой и суровый Натан Спейд остался бы – значит, и ему тоже придется.

Хотя это потребовало колоссальных усилий: в следующий мучительный момент Сирки прорезал позвоночник и сорвал голову с хлещущего кровью стебля.

Голову Джонатана Джентри, секунду назад бывшего живым, гигант положил напротив тела ее бывшего владельца, и пока желтоватое лицо с запавшими глазами продолжало кривиться и дергаться в агонии умирающих нервов, это тело соскользнуло под стол с бескостной грацией сырой устрицы.

Настала тишина, нарушаемая лишь звуком капели.

– Урок окончен, – сказал автомат, показывая вверх указательным пальцем правой руки.

Тут заговорил Джек Таккер.

– Господин профессор… сэр? А десерт нам дадут?

Рука автомата опустилась. С шумом движущейся цепи повернулась из стороны в сторону механическая голова, будто разыскивая говорившего.

– Конечно, дадут, – донесся жутковатый металлический голос, – и вы его заслужили. В патио вы найдете ванильный пирог, засахаренный миндаль и несколько бутылок очень хорошего «Шато-Икем». Лучшее, что у меня есть – для лучших, кто у меня есть.

Голова слегка наклонилась, и тот же голос добавил:

– На этом я пожелаю всем спокойной ночи.

Сирки обвернул измазанный кровью нож двойной салфеткой. Обойдя автомат сзади, он перебросил рычаг – очевидно, выключающий машину. Шум шестерен и цепей стих. Фигура застыла неподвижно в той самой позе, в которой появилась впервые. Сирки снова закутал ее покрывалом и повез к потайной двери.

Лицо Джентри перестало трепетать. Доктор покинул этот мир весьма неприятным образом, уйдя то ли в Небесную Аптеку, то ли в Яму Неизлечимых Болезней. Мэтью прижал салфетку ко рту, отметив про себя, как много крови оказалось на его костюме. Остров Маятник смертелен не только для людей – он еще и с одеждой обращается убийственно. Кроме того, Мэтью теперь знал, кто отрезал головы у трупов в доме на Нассау-стрит: обрубок шеи выглядел точно так же. Наблюдение, которое сделал бы только он, – и он цеплялся за свои способности решателя проблем, чтобы удостовериться: его не до конца поглотила эта яма – маска, надетая им на себя.

– А пойду-ка возьму себе ванильного пирога, – сказал Мэк, прижимая руку к животу.

Очевидно, эта драма заставила Таккеров хотя бы на время оставить свою вражду со Спейди. Они встали, таща Штучку между собой, и загрохотали вверх по лестнице, возбужденные, как будто только что наслаждались каким-то особенно волнующим бальным танцем… или, в их случае, – барной дракой.

Каким-то образом – Мэтью не знал, сколько времени у него это заняло, – он встал из кресла и, оскользаясь на окровавленном полу, дошел до лестницы. Никем больше он не интересовался, как никто не интересовался им. Было у него впечатление, что на лице Адама Уилсона играет едва скрываемая ухмылка восторга, будто этот финансист-невидимка питает склонность к лицезрению крови и внутренностей. Поднимаясь, Мэтью подумал, что кому-то придется убрать голову со стола, унести тело и вычистить эту безбожную грязь. И этому кому-то очень нужна работа, если он соглашается заниматься подобными делами.

А может, слуги в этом доме давно уже ко всему привыкли.

На подкашивающихся ногах он неуверенно шел к главной лестнице. Его не тянуло сейчас на ванильный пирог, засахаренный миндаль и десертное вино. Посреди лестницы юноша почувствовал, будто в нем что-то сломалось, и тут же на коже выступил холодный пот. Пришлось как следует схватиться за перила, чтобы его не вынесло из этого мира. Потом Мэтью выпрямился, насколько мог, и потащился вверх, хватаясь за перила, как утопающий за брошенную веревку.

Он вошел в комнату, обливаясь потом, все еще ощущая в ноздрях запах крови. Закрыл за собой дверь, запер на задвижку. На белом комоде все также горели три свечи в канделябре, и он не стал их гасить. Первым импульсом было опорожнить пузырь в ночную вазу, но вместо этого Мэтью подошел к решетчатым дверям – как следует вдохнуть морской воздух и, быть может, очистить голову от кровавого тумана.

И тут он увидел, что рядом с кроватью в белом кресле с высокой спиной, украшенной черной вышивкой, сидит автомат профессора Фелла.

Сидит, закинув ногу на ногу.

– Добрый вечер, Мэтью! – поздоровалась машина голосом совершенно не металлическим и не скрежещущим, но все равно жутким в своем механическом спокойствии. – Я думаю, что нам непременно нужно побеседовать.

Глава двадцатая

Земля прекратила вращение свое? Пол провалился под Мэтью? Захохотал огненный ад демонов или возрыдали эскадрильи ангелов?

Нет. Но Мэтью все равно чуть не упал, сердце едва не лопнуло и мозг завертелся волчком от мысли, что автомат профессора Фелла – не машина, а сам профессор.

Это существо было одето все в тот же белый костюм с золотой оторочкой и декоративными золотыми спиралями. И та же на голове треуголка с золотым шитьем. Те же телесного цвета перчатки, закрывающие руки с длинными пальцами, тот же телесного цвета клобук на голове и лице, сквозь который угадываются кончик носа, скулы и глазные впадины. Но когда фигура заговорила, Мэтью отметил легчайший трепет материи над ртом.

– Да, – сказал профессор Фелл. – Меня радуют эти игры.

Мэтью онемел. Как на только что лишенном тела лице Джентри отражались попытки понять, где-как-почему, так и лицо Мэтью дергалось от тех же вопросов.

– Вы очень молоды, – продолжал профессор. – Я к этому не был готов.

Мэтью сделал несколько судорожных вдохов, и к нему вернулся голос.

– Я настолько немолод, насколько… мне нужно.

– Старше, быть может, чем вам положено. – Пальцы рук в перчатках переплелись. – Вы повидали много страшных картин.

Мэтью заставил себя кивнуть, а ответ пришел без усилия:

– Сегодня, вероятно… было самое худшее.

– Я бы принес свои извинения, но эта сцена была необходимой. Она послужила многим целям.

Мэтью ответил пересохшим ртом:

– Цели испортить мне аппетит к десерту она определенно послужила.

– Будут и другие трапезы, – сказал профессор. – И другие десерты.

– И другие отпиленные головы?

Уж не улыбка ли это мелькнула под клобуком?

– Возможно. Но не за обеденным столом.

Осмелится ли он спросить? Осмелился:

– Чьи?

– Пока не знаю. Буду ждать, пока вы мне не скажете.

У Мэтью возникло ощущение, что он застрял в середине дурного сна. Это происходит на самом деле, или он отравился устрицей? Вдруг показалось, что в комнате темно, хотя свечи горели весело. Хотелось, чтобы профессор не сидел так близко. Хотелось оказаться где угодно, только не здесь, не с императором преступного мира и злым роком Кэтрин Герральд в четырех шагах от себя.

– Я? – переспросил он. – Скажу вам? – Он еще сильнее наморщил лоб. – Что скажу?

– Кого следует казнить как предателя, – объяснил профессор.

– Предателя? – Мэтью подумал, почему это в моменты крайнего напряжения он начинает разговаривать как пьяный попугай. – Как предатель был казнен доктор Джентри.

– Это правда… но не совсем.

Мэтью ничего не понимал. Мозг отказывался работать. Юноша попятился от сидящей в кресле фигуры в маске. Налетел на железные ноги фаянсового рукомойника, неловко сунул в него руку, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо. Вода закапала с подбородка. Мэтью заморгал, как морская черепаха.

– Не торопитесь, – посоветовал профессор. – Не сомневаюсь, что у вас есть правильные вопросы.

Мэтью добрался до кресла, стоящего возле письменного стола, и рухнул в него. Вопросы у него, конечно же были… и столько, что они толклись как скопище карет, пытающихся одновременно втиснуться в узкий туннель.

– Тогда позвольте начать мне. – Голова в клобуке чуть качнулась в сторону. – Небольшое представление за столом, когда я изображал автомат. Эти механизмы меня восхищают. Сирки знает правду, Матушка Диар тоже… а теперь и вы. Этот маскарад полезен, чтобы держать между мною и моими партнерами приличествующую дистанцию.

Мэтью подумал, что кивнул, но получилось ли – не понял.

– Можно спросить… как это действует? Я слышал механические звуки… и ваш голос…

– А, в кресле, разумеется, есть механика. Я управляю ею, нажимая шляпки гвоздей на подлокотниках. Что же до голоса… – правая рука нырнула в карман и вытащила металлический предмет, похожий на миниатюрную трубку органа. – Вот это вставляется в рот. Не очень удобно, и представляет некоторое затруднение. Мне пришлось научиться управлять дыханием. Но этот органчик дает тот эффект, который мне нужен.

Он вернул прибор в карман и какое-то время сидел молча и неподвижно, будто демонстрируя свое умение изображать конструкцию из шестеренок и цепей.

– Я не… – Мэтью встряхнул головой – вокруг него снова сгущался туман. Но ведь не могло же прибыть за ним из Нью-Йорка сюда серое царство? – Я одурманен? – спросил он.

– Только собственными мыслями, – был ответ.

Мэтью попытался проанализировать голос. Возраст?

Трудно сказать. Под пятьдесят или за пятьдесят? Голос спокойный, ровный, абсолютно лишенный зловещих оттенков. В нем слышится образованность и состоятельность. Совершенная уверенность в себе и власть привлечь к себе слушателя, как привлекает огонь мотыльков из темноты.

Перед Мэтью сидел человек, который хотел его убить. Человек, который никогда ничего не забывает, который заказывает смерть, как деликатес к обеду, который создал криминальный парламент, для Мэтью непостижимый. Губитель жизней, состояний и душ. Страх Воплощенный, и Мэтью в его присутствии казался себе очень-очень маленьким… и все же за этой маской – человек с образованием и эрудицией, и любопытство Мэтью, его врожденная жажда ответов запылала жарким пламенем.

– Вы напоминаете мне одного человека, – тихо сказал профессор Фелл.

– И кто же это?

– Мой сын, – был ответ, произнесенный еще тише. – То есть… он мог бы стать таким, если бы остался жив. Вы заметили витраж на лестнице? Конечно, заметили. Это портрет моего сына, Темпльтона. Я назвал этот поселок его именем. Мой любимый Темпль. – Он тихо и грустно рассмеялся. – Отцу хочется увековечить память о сыне.

– Что с ним случилось? – спросил Мэтью.

Фелл не ответил. Потом человек в маске испустил вздох, прозвучавший как дуновение ветерка в конце всех времен.

– С вашего разрешения, я расскажу, зачем вы здесь. Вы называете себя решателем проблем. Я называю вас всадником авангарда, потому что мне нужен дозорный, разведывающий дорогу вперед, тот, чья задача найти тропу, по которой можно двигаться дальше. От этого многое зависит, Мэтью. Чтобы вас доставить сюда, пришлось пойти на большие затраты и… преодолеть трудности, как вы сами знаете.

– Я знаю, что пострадали многие.

– Да, это так. Но это ваша вина. Вы же отклонили приглашение на обед? Вам следует понять, Мэтью… что мне не говорят «нет».

Сказано человеком, который уверен, что ему никогда не понадобится бог побольше, чем он сам. Но Мэтью решил не облекать эту мысль в слова.

– Сейчас вы здесь, и только это имеет значение, – сказал профессор. – Вы видели часть моего мира. Видели, чего я достиг. А я ведь из университетской среды. Поражает воображение, не правда ли?

– Да.

– Разумное согласие. Вас я сюда привез, потому что в этом меду моих достижений завелась муха. Мелкая муха, которая досаждает мне днем и ночью. Джонатан Джентри не был предателем. По крайней мере, меня он не предавал. Можно считать, что он предавал себя – своими растущими пристрастиями. Некоторое время тому назад я убедил его записать формулы ядов и других полезных зелий, и после этого он стал бесполезен. Ну, кроме сегодняшнего вечера… когда он был очень полезен.

Мэтью ничего не сказал. Лучше не соваться в эти зыбучие пески.

– Польза была в том, – продолжал профессор Фелл, – что его смерть создала у настоящего предателя впечатление, будто грех против меня сошел ему с рук. А предатель между ними есть, Мэтью. Я подозреваю троих, один из которых и есть эта зловредная муха. Адам Уилсон, Сезар Саброзо и Эдгар Смайт. У любого из них была возможность – а быть может, и мотив, – совершить то, что было проделано этим летом.

Фигура чуть подалась вперед, руки в перчатках стиснули подлокотники. У Мэтью создалось впечатление, что лицо под маской все так же спокойно, но губы, возможно, сжались в ниточку, а в глазах горит свирепый огонь.

– Ваше искусство мне нужно, чтобы раскрыть этого предателя, – произнес рот, и чуть-чуть заколыхалась покрывающая его материя. – Я был бы вправе казнить всех троих подозреваемых, как их владыка, но это было бы нецелесообразно. Так что… мне нужно одно имя. Более того, я хочу видеть какое-нибудь доказательство измены, если оно существует и находится в руках предателя. Итак, я отвечаю на ваш вопрос: будет отрезана еще одна голова, и чья она будет – скажете мне вы.

Мэтью чуть не рассмеялся. Но сдержался, представив собственную свою голову на столе.

– То, что вы просите… это невозможно. Мне придется узнать намного, намного больше. И я не уверен, что мне хочется это знать, как не уверен и в том, что вы пожелаете мне рассказать. – Несмотря на свое тяжелое положение, он почувствовал, что щеки загораются жаром. Встал. – Не могу поверить! Вы привезли меня сюда раскрыть предателя, но я даже понятия не имею, с чего начать! Ладно, скажите мне: что этот предатель совершил?

– Он сделал так, что некое судно было перехвачено королевским флотом возле Портсмута. Оно шло в море на встречу с другим судном.

– Я так понимаю, что груз был важным? Что это было?

– Вам нет нужды это знать.

– Ну конечно! – Улыбка Мэтью была полна злости и ужаса. – Корабль какой страны нужно было встретить в море?

– Этого вам тоже знать не надо.

– Ну еще бы! – Мэтью решил зайти с другой стороны: – А что за «Цимбелин», о котором вы говорили за столом? Вы сказали: «Это связано с „Цимбелином“». Это название того корабля?

– Это, – ответил профессор Фелл ровным и спокойным голосом, выводящим из терпения, – название одной из пьес Уильяма Шекспира. Вы, возможно, знаете его пьесы?

– Знаю. И эту пьесу знаю тоже. Но вы же ничего мне не рассказываете – как я могу раскрыть предателя, не зная деталей предательства?

Пальцы снова переплелись, и лицо под маской обратилось к Мэтью в долгом молчании. Потом профессор сказал:

– Вы себя называете решателем проблем, не так ли? И вы действительно решили несколько проблем в своем городке. Разве у вас нет инстинктивного чутья на ложь? Разве не умеете вы читать правду по лицу или по голосу? В чужих манерах и предпочтениях разве не можете вы разглядеть вину или невиновность? Судить о человеке по его поведению с другими? По тому, как он воспринимает вопросы, как реагирует на давление? Я даю вам право задавать вопросы и применять давление. С условием, естественно, что вы будете сохранять маску Натана Спейда – ради собственной вашей безопасности.

– Моей безопасности? Я думаю, братья Таккеры с Мэтью Корбеттом обошлись бы чуть лучше, чем с Натаном Спейдом.

– Они вас испытывают. Такова их природа.

– Ну, тогда все в порядке. – Мэтью кивнул; лицо его было искажено все той же дикой улыбкой. – Лишь бы только они меня не убивали!

– Желание травить вас у них пройдет, если дадите им отпор.

– Все-таки вы требуете невозможного, – сказал Мэтью. – Сколько времени у меня на поиски предателя? Неделя, две?

– Три дня, – ответил профессор Фелл. – Как только все доложатся, конференция закончится.

Три дня, чуть не повторил Мэтью недоверчиво, но решил прекратить изображать пьяного попугая.

– Невозможно, – выдохнул он. – Этого никто не сделает!

– Вы думаете, Кэтрин Герральд тоже не смогла бы? – спросил профессор шелковым голосом.

Мэтью замолчал. Он смотрел на пол – колоссальную доску, где они с профессором играли сейчас в шахматы. К сожалению, никакой блестящий ход в голову не приходил.

– Поговорим о деньгах, – сказал профессор Фелл. – О вознаграждении, Мэтью. Вот что я вам предлагаю. Если вы не сможете обнаружить предателя за ближайшие три дня, я плачу вам триста фунтов и отсылаю вас, вашу подругу и этого черного дрозда в Нью-Йорк. Если вы все же сможете указать предателя и какие-либо улики, я перед вашим отъездом домой плачу вам три тысячи фунтов. Кроме того, сгорает ваша карточка смерти, а также карточка смерти вашего друга Натэниела Пауэрса в колонии Каролина. Все претензии к вам и к Пауэрсу будут сняты, что, все равно невозможно?

Мэтью потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после такой баснословной цифры. И факта, что бывший магистрат Пауэрс не должен будет больше бояться человека, который не забывает ничего.

– Может быть, не совсем невозможно. Но почти. С чем я смогу работать?

– Со своими инстинктами. Умом. Опытом. Догадками, если до этого дойдет. Я снабжу вас ключом для входа в комнаты трех наших подозреваемых. Сирки проинформирует вас, когда это можно будет сделать. Я также даю ему полномочия отвечать на дальнейшие вопросы – в пределах разумного. Возможно, вы сами выясните, в чем состояло предательство, но должен вас предупредить: если бы я сейчас сообщил вам все относящиеся к делу факты, мне пришлось бы принять меры, чтобы ни вы, ни ваши подопечные никогда не покинули этого острова. Итак, я прошу вас применить ваши умения, Мэтью. Достаточны они для этого задания или нет?

Ответ был вполне честный:

– Я не знаю.

– Решите к утру. Сирки придет к вашей двери перед завтраком.

– Тогда скажите мне вот что, – попросил Мэтью. – Это связано с человеком, которого вы ищете? Бразио Валериани?

– Нет, это другое дело. Но если вы преуспеете, я подумаю, не послать ли вас в Италию на поиски Валериани. И если вы его найдете, я заплачу столько, что вы сможете купить этот ваш городок.

– Обладание городом в мои намерения не входит.

– Хм, – отозвался профессор, и Мэтью услышал в этом: «А в мои входит обладание всем миром».

– К утру я приму решение, – ответил Мэтью, хотя уже знал, каким оно будет. Пусть придется работать вслепую, но попробовать он должен.

Профессор Фелл внезапно встал. Он оказался дюйма на два выше Мэтью и выглядел почти хрупким, но в его движениях чувствовалась элегантная сила.

– Я буду надеяться, что у вас есть вера в себя. Я знаю, на что вы способны. В конце концов, у нас с вами есть своя история?

У Черной Смерти тоже есть история, подумал Мэтью.

– Мы еще поговорим, – пообещал профессор. Он подошел к двери, остановился, взявшись за ручку. – Мне это важно, Мэтью. Жизненно важно. Найдите предателя – и можете быть уверены в вашем лучезарном будущем.

Поскольку Мэтью надеялся получить заверения, что у него есть хоть какое-то будущее, он оставил эту фразу без ответа. Но у него был еще вопрос:

– Перед тем, как вы вошли в зал, случилось какое-то… сотрясение. Толчок. Движение. Что это было?

– Земля дрожит. Тут иногда такое случается, но ничего страшного, – ничего, о чем стоило бы тревожиться.

– Замок висит на краю обрыва, и вы говорите, что о сотрясении земли нет нужды тревожиться?

– Дрожь едва заметная, а замок крепок, – ответил профессор. – Я знаю, потому что я его перестроил, когда вернул себе владение островом по праву рождения. В этом доме я родился. Мой отец был здесь губернатором.

– Губернатором? Темпльтона?

– Пора вам отдохнуть, – был тихий ответ. – Приятных снов.

– Спасибо, но не боитесь ли вы наткнуться в коридоре на кого-нибудь из ваших партнеров? Это не нарушит вашу маскировку?

– Нет. Именно для этого ванильный пирог, засахаренный миндаль и вино были сдобрены хорошей порцией снотворного. Сейчас, я думаю, все остальные отдыхают в комфортабельных креслах в патио. Вряд ли мисс Каттер решится бродить ночью по коридорам. Мадам Чилени за запертой дверью и тоже не будет выходить.

– Но вы знали, что я не захочу этого сомнительного десерта?

– После такого ужина вряд ли захотели бы. Но на всякий случай Матушка Диар наблюдала за вами, готовая вмешаться, а Сирки намеревался позвать вас из патио. Да и в любом случае я поднимался сюда не по главной лестнице и не по ней спущусь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю