Текст книги "Всадник авангарда"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава восемнадцатая

Удвоить осторожность. И глядеть в оба.

По коридору шел слуга, звоня в колокольчик – настало время ужина, а для Мэтью время влезть в шкуру Натана Спейда и застегнуть ее на все пуговицы, как вот сейчас застегнул рубашку. Потом юноша надел сюртук цвета лесной зелени и его тоже старательно застегнул. Складывалось такое ощущение, что ему не хватает ни защиты, ни пуговиц. Тем более что одна выскочила из петли, и пришлось заталкивать ее обратно. А колокольчик требовал поторопиться.

Мэтью оглядел себя в зеркале. Лицо уже начало темнеть от солнца, и сильнее выделялась розовая нитка шрама на лбу, а также розовел шрам поновее и поменьше – под левым глазом, оставленный приключением в горящем доме на Нассау-стрит. Волосы причесаны, зубы вычищены, лицо свежевыбрито – он готов. И все-таки… проявляется нечто, возникшее совсем недавно, подумалось ему. Стальной блеск в глазах, которого не было… до чего? До последнего вздоха Тирануса Слотера? Блеск клинка, всегда готового парировать удар другого клинка или атаковать. Сталь выживания, выкованная опытом, накопленным к вот этому моменту, когда он стоит перед зеркалом.

Звук колокольчика стих. Ужин был готов.

И Мэтью Корбетт тоже.

Юноша сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и вышел из комнаты.

В коридоре к нему подплыла женщина и взяла под руку. Ария Чилени прижалась плотнее, аромат от нее был – как последние угольки угасающего огня. Одета в черное платье, отороченное красными кружевами, волосы цвета воронова крыла спадают красивыми волнами, сапфировые глаза искрятся, но лицо напряжено, и губы сжаты в ниточку.

– Натан, – тихо прошептала она, – свою роль помнишь?

– Да, – ответил он так же тихо. У этих дверей могли быть уши.

– Будем надеяться, – сказала она и добавила, вздрогнув: – Милый мой мальчик.

По лестнице они спустились как пара аристократов преступного мира. Мэтью разрешил этой женщине себя вести, потому что он определенно был здесь новичком. Они прошли через коридор с нишами, в которых стояли на стендах рыбьи скелеты, закончившийся короткой лестницей, ведущей в обширный банкетный зал с синими стенами и потолком, а с потолка с нарисованными облаками разглядывали обитателей земли пухлые херувимы.

Шестеро собравшихся сидели перед серебряными приборами за полированным столом, который показался Мэтью длиннее квартала нью-йоркской улицы. Над ним пылали свечи в медной люстре, разгоняя накрывавшую праздник Фелла ночь, и еще на столе стояли медные канделябры со свечами, озаряя приятным светом не слишком приятное собрание.

С чего бы начать? – спрашивал себя Мэтью, когда они с мадам Чилени сходили по лестнице, и их появление вызвало паузу в и без того сдержанной беседе собравшихся в банкетном зале.

Надо было срочно решить, на кого обратить внимание в первую очередь. В этом ему помогла Ария Чилени, объявившая гостям:

– Позвольте мне представить вам вновь прибывшего Натана Спейда.

Место во главе стола не было никем занято, соседние тоже пустовали. Первым слева расположился лихого вида джентльмен в переливающемся сером костюме с ярко-алым галстуком-шарфом. Было ему с виду лет под пятьдесят – острый подбородок, узкий нос, глубоко посаженные темно-карие глаза под дугами черных бровей. Он встал, продемонстрировал отличные белые зубы, поклонился и протянул руку.

– Сезар Саброзо, – представился франт голосом, который вызывал мысль о теплом масле на дне лампы. «Таким маслом хорошо смазывать воображение монарха, чтобы безнаказанно шуровать в испанском казначействе», – подумал Мэтью.

Он пожал этому человеку руку и перевел взгляд на того, кто сидел справа.

– Адам Уилсон, – представился худощавый, бледный и настолько блеклый, что казался почти невидимым человек с круглыми очочками на длинном, грустном и слегка лошадином лице. Голос его представлялся эхом чужого голоса, прозвучавшего в соседней комнате. Одет он был в мешковатый костюм оттенка вылинявшего на ветру сена, и тугая шапка волос была стянута в хвост примерно того же цвета. Когда он протянул для пожатия детскую ладошку, его водянистые голубые глаза смотрели не на Мэтью, а куда-то вбок. У Мэтью сложилось впечатление, что если бы этот человек сидел в углу неподвижно, все через некоторое время забыли бы о его присутствии, и ему бы даже маскировка не понадобилась, чтобы оставаться незамеченным.

– Эдгар Смайт, – сказал джентльмен слева. Голос прозвучал так, будто молотом стукнули по ведру с гравием, и барабанные перепонки Мэтью протестующе задрожали. Смайт – тот самый седобородый и седовласый человек, поднимавшийся по лестнице навстречу Мэтью сегодня утром, имел невероятно скучающий вид. Он был в том же черном костюме с гофрированной синей рубашкой. Со стула не встал, руки не подал, а сразу же вернулся к бокалу красного вина, который пестовал в ладонях как любимое дитя.

Мэтью заметил на столе пригласительные карточки с золотыми буквами. На той, что лежала напротив Смайта, значилось: «Д-р Джонатан Джентри», но место пустовало. Мэтью подумал, что врач еще не спускался, видимо, лечит сам себя. Рядом со Смайтом перед пустым стулом лежала карточка для Минкс Каттер, которая также еще не пришла. Напротив нее лежала карточка «Натан Спейд», рядом с ней – «Ария Чилени». Рядом с местом Минкс стояли три пустых стула. Карточки против них гласили: ближайшая – «Мэк Таккер», следующая – «Мисс Штучка», третья – «Джек Таккер». «Милое будет зрелище», – мрачно подумал Мэтью.

– Наш отважный спаситель! – провозгласил Огастес Понс, сидящий через один стул от Арии Чилени. Лицо с тремя подбородками улыбалось, пламя свечей играло в стеклах очков и отражалось от лысого темени.

– Правда же, вы с мисс Каттер отбрили как следует этих плохих мальчишек?

Он распахнул рот, и тонкий как веточка молодой человек с кудрявыми каштановыми волосами, сидевший между ним и мадам Чилени, проворно влил бокал красного вина в раздвинутые губы, блестевшие как слизни. Этот юноша был одет в зеленовато-синий костюм, и щеки у него были румяные, как у херувимов на потолке. Ярко-голубые глаза при взгляде на хозяина искрились удовольствием.

– Спасибо, Пупс, – сказал толстяк, когда юноша убрал бокал и промокнул салфеткой третий подбородок Понса. – Мистер Спейд, садитесь же наконец и поведайте нам о ваших приключениях в Лондоне!

– Лучше оставьте свое при себе, мистер Спейд, – посоветовала белокурая женщина, сидящая от Понса по другую сторону. – Язык этого человека может принести массу неприятностей.

– Это языки других людей приносят неприятности мне, – возразил Понс с благодушной улыбкой. – Правда, Пупс?

Пупс хихикнул – весьма противно.

– Подойдите перемолвиться словцом, мистер Спейд, – сказала Матушка Диар. – Дайте-ка мне оценить вас.

У нее были широкие плечи, распиравшие медно-желтое платье с красными оборками и синими кружевами на шее и манжетах. Мэтью подумал про себя, что платье это подходит ей не более, чем шелковые туфельки – ломовой лошади.

Он приблизился к ней, и женщина отодвинулась от стола, повернулась вместе со стулом, чтобы как следует рассмотреть Мэтью лягушачьими карими глазами на широком лице с квадратным подбородком. Было ей лет шестьдесят. Лоб перерезали поперечные складки, от уголков глаз расходились морщины.

Похоже, ей приходилось тяжело работать – может быть, под жарким солнцем. Красные кружевные перчатки, возможно, скрывали изуродованные работой суставы. Облако хлопковых волос поддерживали золотые булавки.

Она улыбнулась Мэтью – по-матерински. Он едва не отшатнулся от безобразных черных пеньков во рту, но сдержался, понимая, что такая грубость была бы непростительной.

– Красивый мальчик, – решила Матушка Диар. Голос был тихий, но в нем ощущалась тяжесть крепкой дубины. – Подозреваю, что для вас не слишком непривычно иметь дело с женскими чарами.

Настал момент истины. Слушали все. У Мэтью заколотилось сердце, он подумал: наверняка эта лупоглазая видит сквозь его маску. Сохраняя внешнюю невозмутимость, юноша сумел составить достойный ответ:

– Женские чары, – сказал он, – это моя работа, а значит, чем непривычнее, тем лучше.

Понс рассмеялся, выражая удовольствие. Его поддержала Ария Чилени. Улыбка Матушки Диар осталась неподвижна, но женщина слегка кивнула головой.

– Хорошо сказано, – ответила она и показала Мэтью на его стул. – Садитесь с нами.

Он занял свое место.

Ария села справа. Из искусно замаскированной двери в дальнем конце зала возник черный слуга в ливрее цвета морской синевы и высоком парике, неся корзину с нарезанным хлебом разных видов. Обслужив всех желающих, он затем обошел стол, наполняя бокалы из бутылок красного и белого вина. Мэтью выбрал красное, решив, что здесь его предпочитают.

Делая первый глоток, он ощутил приступ страха… не от чувства, что это может оказаться глотком яда, но оттого, что ему вдруг стало чертовски уютно в этом маскараде. Его поразила мысль, какой далекий путь прошел он от мелкого судебного клерка до… до кого? Кажется, он еще сам не понимает, в качестве кого существует. И это тоже вызывало некоторый дискомфорт там, куда пошло красное вино.

Спустившись по лестнице, вошла в банкетный зал Минкс Каттер в светло-коричневых брюках, темно-синем жилете и белой блузке. Вошла не спеша, села прямо напротив Мэтью согласно своей карточке. Кивнула Матушке Диар и Понсу, но внимание сосредоточила на выборе вина, а не на присутствующих за столом. Мэтью сам удивился, что ощутил зависть к плоду виноградной лозы.

Через минуту после прихода Минкс раздался рев, стук каблуков по лестнице, и явились братья Таккеры, держа между собой Штучку, каждый за свою руку. Они были одеты в одинаковые красные – просто вырвиглаз – костюмы с черными жилетами и серыми рубашками. Штучка была в темно-зеленом платье с черным лифом, руки закрыты черными перчатками до локтей. Братья протащили ее к столу и усадили на стул между собой, все это время хохоча, как гиены, и фыркая, как быки.

Мэтью с некоторым удовлетворением отметил, что на правой руке у Джека повязка. Братья заняли места и раскинулись на стульях, а Штучка держала голову опущенной, и лицо у нее было пустым.

Мэк и Джек полезли за хлебом и расплескали вина не меньше, чем налили. Когда Минкс потянулась к хлебной корзине, которую слуга оставил на столе, Джек внезапно сунул левую руку в карман, вытащил нож в своей запекшейся крови, встал, наклонился вперед и всадил его в содержимое корзины.

– Вот, – сказал он непринужденным тоном, обращаясь к Минкс. – Хотел вернуть то, что ты мне столь…

– …любезно одолжила, – договорил Мэк и одним глотком осушил бокал красного.

Лицо Минкс осталось безмятежным. Она подтянула к себе корзину, вынула нож и выбрала ломоть хлеба, измазанный кровью Джека. Съела хлеб, глядя на Мэтью, после чего спокойно убрала лезвие под жилет.

Глаза Таккеров остановились на Натане Спейде.

– А, пацан! – окликнул его Джек. – Понравилось кататься?

– Класс, – ответил Мэтью. – Спасибо, что развлекли.

– Да мы тебя не развлекали, – сказал Мэк, макая хлеб в тарелку коричневого соуса. – Мы тебя хотели…

– Убить! – договорил Джек и жирно хохотнул. – Да нет, шутка. Мы же знали, что ты не свалишься!

– Откуда знали, осмелюсь спросить?

Мадам Чилени вновь обрела огонь в глазах и лед в голосе.

– Если он такой умный, как про него рассказывали, – ответил Мэк, – шлюхами командует и все такое, то его не уберешь так легко! Нет, мэм! Конечно, помогло ему, что…

– … метательница ножей рядом случилась, – подхватил Джек, бросая быстрый и неприязненный взгляд на Минкс. – Да только вот, может статься, не всегда она будет рядом!

– Может случиться. – Мэтью глотнул еще вина. – А что вы против меня имеете, джентльмены? Злитесь, что я вас заставил пару недель подождать?

– Они не любят никого, кто обладает тремя благами, коими они обделены, – пояснила Мамаша Диар. – Хорошие манеры, хорошее лицо и хорошие мозги. Не обращайте на них внимания – вы только подбрасываете дров в огонь, который лучше не подпитывать.

– Слушай, Спейди, слушай, – сказал Мэк. По подбородку у него стекал соус. – Смотри, она же сможет за тебя драться, нет?

Джек усмехнулся самым язвительным образом, а потом его глаза вспыхнули, как трут под огнивом. Он схватил Штучку за волосы и поцеловал прямо в рот.

Огастес Понс сказал: «Боже мой», Пупс заерзал на стуле, а Мэк схватил Штучку за подбородок и вдавился в ее губы своими. После этой отвратительной демонстрации своей власти крутые парни вернулись к вину, а Штучка опустила голову и уставилась на стол, будто там лежал иной мир, который ей хотелось рассмотреть – или в который сбежать.

– А я вот не люблю никого ждать! – прозвучал камнедробильный голос Эдгара Смайта. Его лицо свело гримасой едва сдерживаемого гнева. – Торчу тут почти месяц! После этого проклятого переезда из Плимута! Океан бурный настолько, что кровать плавает по каюте! И вот я добрался сюда – и мне говорят, что я должен ждать вот его, иначе нельзя. Этого чертова мальчишку?

– Прошу выбирать выражения, – посоветовала Матушка Диар. – Мы здесь все равны.

– По деньгам, которые я приношу, никто мне тут не равен, – огрызнулся Смайт, заносчиво задирая бороду. – Вы знаете, что это так, и он тоже знает!

«Он» – это профессор, сообразил Мэтью.

– Успокойтесь. – Мамаша Диар говорила тихо, но дубина была уже занесена. – Выпейте еще вина, подышите свежим воздухом, и подумайте, как повезло вам – как и всем нам – сидеть за этим столом. Вас раздражает месяц ожидания, мистер Смайт? Здесь, на этом теплом острове? Да неужто! Ай-ай-ай! – Она коснулась рукой горла. – Я бы устыдилась такой неблагодарности.

– Неблагодарности, как же, – буркнул Смайт и потянулся налить себе очередной бокал – очевидно далеко не первый за этот вечер. – Я свое место тут знаю, и оно куда выше, чем у вот этого!

– А мне хотелось бы знать, – прозвучал тихий и далекий голос почти невидимого Адама Уилсона, – когда будет убит Мэтью Корбетт.

Мэтью как раз подносил бокал к губам, и чуть не вздрогнул, пролив драгоценную влагу.

– Катастрофа Чепела лишила нас отличных юных рекрутов, – продолжал Уилсон. – Она произошла с его участием, и Корбетт был причиной утраты лучших моих людей. Я желаю знать, когда будет осуществлена месть.

Мэтью лихорадочно думал. Ага, вспомнил! Один из мужчин постарше, схваченных в имении Чепела в деле Королевы Бедлама, был экспертом по финансам и служил там инструктором.

Голос Матушки Диар был так же ровен и прям, как ее свирепый взгляд.

– Это решит профессор, мистер Уилсон. А не вы.

– Я только озвучил свои желания, – ответил тощий. Настолько тощий, что когда пожимал плечами, казалось, что он исчезает.

Стук обуви по ступеням объявил о появлении Джонатана Джентри, одетого в темно-синий костюм с белой рубашкой и белыми башмаками.

К сожалению, он пребывал под влиянием каких-то собственных настоев, потому что лицо его горело и искрилось потом, а подол рубашки выбился сзади из-под жилета. Доктор сошел, шатаясь, а внизу чуть помедлил и выставил вперед ногу, словно боялся, что пол сделан изо льда и сейчас провалится.

– Боже мой, – вздохнула мадам Чилени рядом с Мэтью. – Опять чем-то себя накачал.

Убедившись в крепости пола, Джентри разжал мертвую хватку руки на перилах и подошел к столу – не прямо, а будто танцуя под неслышимый мотив. Мэтью подумал, что шаги Джентри заслужили бы одобрение Гиллиама Винсента.

– Сядь на задницу, ты… – начал Мэк.

– …задница немытая! – подсказал Джек, и оба брата захохотали, очевидно, считая себя кладезями остроумия.

Дьявольски красивый, хотя почти невменяемый Джентри слабо улыбнулся. Клок волос прилип ко лбу пропотевшей запятой. Ослепительно зеленые прежде глаза сегодня потемнели и налились кровью. Джентри стал искать за столом свое место – безуспешно. Помогать ему никто не стал.

Мэтью решил, что чем бы ни нагрузился доктор, замок профессора Фелла давит на него очень сильно: он, видимо, принял что-то мощное, чтобы заморозить нервы.

– Вы рядом со мной, – сказал Мэтью. Джентри прищурил глаза, наводя их на резкость, и обошел стол по кругу, направляясь к своему месту.

– Спасибо, м… – Джентри осекся и изумленно улыбнулся, – мой друг, – закончил он, опускаясь в кресло.

Из двери в дальнем конце зала показался Сирки – предположительно, убедиться, что все уже прибыли. Потом вышел, не сказав гостям ни слова. Мэтью отметил, что сегодня индийский великан явился в черных одеждах и в черной чалме. Почему-то это вызвало в нем рябь тревоги – как будто волна набежала на камень.

Через несколько минут стали подавать блюда, приносимые целой вереницей слуг. Темой вечера – Мэтью не удивился – было море. Морепродукты подавали в керамической посуде в форме лодок.

От блюд с моллюсками поднимался пар, клубящийся при свечах. Лежали в стеклянной тарелке кусочки сырой рыбы, переложенные луком и маленькими перчиками, которые с первой пробы едва не сожгли Мэтью язык начисто.

Пухлые булочки с крабовым мясом под сливочным соусом с белым вином, лежавшие на синей тарелке, были молниеносно убраны Таккерами – остальные успели разве что попробовать. Дальше последовала рыба, зажаренная, запеченная или сваренная целиком. У меч-рыбы на деревянном подносе все еще были меч и глаза. С розовых щупальцев осьминога накапали лужицы масла. Вино текло рекой, гости быстро насыщались.

Мэтью смотрел, как Матушка Диар внимательно наблюдает за пирующими.

Время от времени кто-нибудь восхищенно мычал, поглощая что-то особенно вкусное, но разговоров никто не затевал.

Джонатан Джентри, у которого лицо и сюртук были вымазаны маслом и жиром, вытащил из кармана бутылочку с зеленой жидкостью и вылил ее себе в вино. Потом выпил, смакуя, и попытался отрезать кусок макрели краем ложки.

– Что ты пьешь? – спросила его Ария с настороженностью и отвращением в голосе. – Что-то собственного изготовления, наверное?

– Собственного, – кивнул он. – Именно так. – Он улыбался в никуда. Веки его отяжелели. – Я – доктор, как ты знаешь. Я – врач. И очень умелый, да-с. – Тяжелые веки повернулись к Мэтью. – Скажите ей.

– Оставь мистера Спейда в покое, – спокойно приказала Ария, подчеркнув голосом имя.

– Что он говорит? – спросила Матушка Диар, прервав поглощение щупальцев.

– Говорит, что он мудак.

Джек Таккер пьяно ухмыльнулся Штучке, которая съела половину лодочки жаркого из морепродуктов и снова покинула мир, отправившись в свое безмолвное путешествие.

– Я говорю, что я – доктор. Врачеватель, – повторил Джентри с максимальным достоинством, на которое способен был измазанный жиром и насосавшийся дури наркоман. – Вот я кто. А это, – он показал бутылочку, где еще оставалось несколько зеленых капель, – препарат, который я себе сегодня прописал. Я называю его… – он замолчал, собирая память, как кусочки сложной мозаики. – Да! Эликсир отсутствия.

– Заткнись к хренам, – буркнул Мэк в бокал, схватил Штучку за волосы и присосался к ее горлу. Джек, чтобы не остаться в стороне, оккупировал другую сторону ее шеи.

– Боже мой, – пробормотал Понс, которого все это время кормил его личный Пупс, и он же вытирал толстяку губы и подбородок.

– Эликсир отсутствия, – повторил Джентри. Глаза его будто уходили внутрь. – Устраняет личность. Уносит ее прочь. Облегчает разум и усыпляет нервы. Человек покидает этот мир досадной дисгармонии и входит в иной, куда более приятный. Да, созданный мною лично. – Он уставился на Арию ничего не выражающими глазами. – Как и моя жизнь.

– Хочешь сказать, такое же отвратительное месиво? – спросила она, приподняв брови.

Джентри кивнул. От его мужественной красоты больше ничего не осталось. Перед Мэтью сидел жалкий человек, пытающийся удержаться за что-то такое, что выскользнуло из его рук много лет назад. За столом Пупс кормил Понса, Матушка Диар внимательно наблюдала за Джентри, Таккеры пировали на горле Штучки, а Минкс сидела напряженно и прямо, потягивая вино. По другую сторону от Мэтью вгрызался в кусок меч-рыбы Смайт, Уилсон осторожно брал кусочки смеси с сырой рыбой и поправлял то и дело очки, потому что от перцев лицо у него блестело потом, а Саброзо сидел, откинувшись на спинку стула, и пил не из бокала, а из непочатой бутылки красного, которую откупорил зубами.

Но Джентри будто стеной отгородился ото всех, и в какой-то момент Мэтью понял, что больше не в силах на него смотреть. Вместо этого он уставился на Таккеров. При виде страдания на лице Штучки, которую терзали два мерзавца, он почувствовал, что из глубины души поднимаются слова, и помешать им вырваться он был не в силах.

– Прекратите, – сказал он.

Они не услышали.

– Эй, вы! – громче сказал Мэтью с жаром праведного гнева и красного перца на щеках. – Я сказал… – и затем еще громче: – Прекратить!

На сей раз они услышали. Оторвали рты от шеи индианки, оставив красные засосы и жирные следы. Блестящие глазки на лисьих мордах обернулись к Мэтью, но морды все еще глупо ухмылялись – будто никто ни разу в жизни не повышал на них голос.

– Натан? – очень тихо и напряженно сказала Ария. – Я думаю…

– Цыц, – бросил он ей, и она умолкла. Он сосредоточил внимание на девушке, которая тут же стала уходить в свой внутренний мир. Надо было выяснить одну вещь, и выяснить ее немедленно.

– Я вас видел сегодня, вы сидели на камне. И я подумал: вот красивая девушка, которая сидит одна.

Совершенно никакой реакции. Голова опущена, растрепанные волосы закрывают глаза.

– Красивая девушка не должна сидеть одна, – продолжал Мэтью. Он чувствовал, как на висках собирается пот. Трудно было избегать угрожающих глаз братьев, и их молчание казалось столь же зловещим.

– Знаете, – продолжал Мэтью, почти в отчаянии, – я вот, попав из нью-йоркской зимы на этот теплый остров, чувствую, будто прошел по двум мирам.

Опять – ничего.

Мэк распахнул пасть:

– Ты чего это тут лепечешь…

– …пацан? – договорил Джек и начал вставать с кресла.

«Не то, – подумал Мэтью. – Что-то не то. Что именно? Думай!» – велел он себе. На имя Прохожего-По-Двум-Мирам она не отреагировала. Почему? Если это та самая девочка, что переехала Атлантику с ним и с Проворным Скалолазом, то почему?

– Кажется, тебе мозги нужно вправить, – сказал Мэк Таккер, тоже начавший сползать с кресла.

– Отрихтовать, – подхватил брат с седым локоном, стискивая зубы и кулаки.

– Джентльмены, сдержитесь!

В голосе Матушки Диар прозвучал напряженная нота.

– А пусть их подерутся! – довольно хмыкнул Смайт. – Поразвлечемся, пока ждем!

Только Мэтью заметил, как Минкс Каттер достала из-под жилета нож. Он лихорадочно вспоминал то, что необходимо было вспомнить. Да, имя Прохожего. Что-то тут…

Есть! Прохожим-По-Двум-Мирам его стали называть после того, как он переплыл Атлантику. А в детстве он был…

– Он-Тоже-Бежит-Быстро, – сказал Мэтью, глядя на девушку. И, понимая, что выглядит полным дураком и плюя на это, добавил: – Кстати об индейцах.

Штучка подняла голову, посмотрев на Мэтью не только через стол, но и через пространство и время. На несколько кратких секунд их взгляды встретились, зацепились, и Мэтью показалось, что какая-то искорка мелькнула у нее в глазах.

Затем она снова опустила голову, и что бы оно там ни было – если вообще было – исчезло совсем.

Таккеры готовы были лезть через тарелки и стаканы, чтобы добраться до намеченной жертвы. Они глядели свирепо, как тупые звери, лица раскраснелись, глаза блестели зеленым. С рыбой они покончили и теперь жаждали мяса.

Мэтью задрал подбородок и ждал, что будет дальше. Он готов был делать все, что нужно будет для выживания, в том числе пустить в ход нож, разбитую бутылку, кресло, подсвечник. Но он решил, что Штучка действительно среагировала на имя, и если это та девушка, что переезжала океан с Прохожим, как он думал, то он должен сослужить последнюю службу своему покойному другу. Пусть это даже будет его последнее дело на земле, но он освободит Красивую-Девушку-Которая-Сидит-Одна из лап этих животных.

Комната вздрогнула.

Чуть-чуть, возможно. Люстра над головой качнулась на дюйм вправо-влево. Задрожало вино в стаканах. Все это продолжалось всего секунду и тут же кончилось, но Мэтью ощутил, как что-то скользкое шевельнулось внутри.

– Черт побери! – проворчал Смайт. – Опять!

Открылась потайная дверь в дальнем конце зала, и появился Сирки, толкая перед собой нечто, закрытое коричневым покрывалом. Послышался шум колес по шахматному полу.

– Джентльмены! – Матушка Диар обращалась к разбушевавшимся Таккерам. Голос был тверд – голос женщины, пережившей немало трудностей и достаточно причинившей их другим. – Прошу сесть в присутствии профессора Фелла!