Текст книги "Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 3. Князь Велизарий."
Автор книги: Роберт Ранке Грейвз
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
В подобных случаях управляющий городом приказывал подмести тротуары и дороги. Горожане прихорашивались, надевали праздничные одежды и появлялись на улицах с чистыми лицами и руками, и все бросались ниц, когда мимо шествовали император и императрица. С балконов свисали вышитые ткани, и все вокруг было украшено плющом, розмарином, туей и луговыми цветами. Кругом висели красивые гирлянды. В процессии участвовали монахи и пели торжественные гимны. В стенах города отдавался ритм барабанов, призывавших верующих к молитве.
В тот день у госпожи было хорошее настроение, когда они пришли к храму Святой Софии. Проходить пришлось через ряды кающихся грешников, которым не позволяли вкушать Святые Дары, они даже не могли к ним приближаться. Госпожа стала подниматься по лестнице и села рядом с Хрисомалло в первом ряду на галерее. Эти места отводились придворным женщинам. Она наклонилась над резными перилами и начала весело махать рукой своим знакомым мужчинам, которые находились внизу в нефе. В те времена люди могли обмениваться тайной информацией с помощью платка. Церковь Святой Софии была самой известной церковью, но к литургии прихожане относились без должного благочестия. На галерее обсуждали сплетни и наряды, а снизу из нефа доносился гул политических и религиозных разговоров. Шум стоял такой, что иногда заглушал чтение Священного Писания. Но, как правило, все с уважением слушали хор евнухов и почти все повторяли слова канона покаянного и других молитв.
Если службу вел энергичный священник, его иногда встречали аплодисментами и смехом, а то и злобным шипением.
В конце службы совершалось Святое Причастие, потом верующих благословляли, и все расходились.
– Было бы глупо возмущаться подобными цивилизованными и милыми христианскими церемониями, – обычно говорила моя хозяйка.
– Они более спокойный вариант театральных представлений.
В тот день службу вел епископ, которого мы прежде не слышали. Юстиниан говорил, что он известный богослов. Он был похож на итальянца и выглядел привлекательным мужчиной, даже щеголем… Он начал читать Первое послание апостола Павла к коринфянам. Там говорилось о том, что мужчины должны коротко стричь волосы и молиться с неприкрытыми головами. Зато женщины должны иметь длинные волосы и молиться с прикрытой головой. Епископ серьезно обсуждал стих: «Если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется».[56]56
…«Если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется». – См. Первое послание апостола Павла коринфянам. 11, 6.
(Комментарий А. Николаевской)
[Закрыть] Он этот стих рассматривал так, что женщина присутствовала на службе в церкви с непокрытой головой, ее за это следует наказать и остричь ей волосы. Присутствующие посчитали все сказанное скучной проповедью, но нервно посматривали друг на друга. У многих женщин на волосах не было ничего, кроме драгоценных украшений, а многие мужчины стригли волосы, как это делали гунны. Тогда это было модно – они срезали волосы спереди почти до висков, а сзади волосы доходили до плеч. Что будет, если император или императрица подчинятся словам этого епископа и станут наказывать всех, кто нарушает закон?
Но, как оказалось, епископ обращался не ко всем, а лишь к тем, кто носил парики. Как будто парик – это нечто недостойное!
Епископ начал проповедь весьма спокойно распевным голосом, стал вести общие рассуждения о женских волосах и даже цитировал стихи поэтов-язычников. Видимо, ему хотелось, чтобы мы его считали ученым мужем, а не неграмотным и узколобым проповедником, воспитанным в монастыре. Он цитировал Овидия и Мелигера, прославлявших красивые волосы. Эти похвалы не противоречили нравоучениям Священного Писания, заметил священник, потому что сам апостол Павел писал: «Если жена растит волосы, для нее это честь».[57]57
…«Если жена растит волосы, для нее это честь». – См. Первое послание апостола Павла коринфянам. 11, 15.
(Комментарий А. Николаевской)
[Закрыть] Апостол хотел похвалить длину, силу и блеск волос, потому что если волосы не будут сильными, они не смогут вырасти длинными и блестящими.
– Но, – заметил проповедник, подчеркивая это «Но», – во время религиозной церемонии и вообще в любых случаях длинные, блестящие прекрасные волосы должны быть прикрыты из уважения к ангелам.
– Что касается христианских ангелов, – продолжал объяснять священник, как будто он с ними был давно знаком, – они все евнухи и смотрят с небес на поклоняющихся им людей и видят оттуда только голову и плечи.
– Любой честный человек, который встречался с евнухами, – продолжал епископ, хитро взглянув на хор и на длинный проход, где располагались места для евнухов гражданской службы и на личных евнухов, сопровождавших важных придворных особ, вроде меня, – меня поддержит, когда скажу, что отсутствие нормальных мужских органов не освобождает, как можно было бы полагать, от похоти. Мне не встречались евнухи, которые могли бы честно признаться, что их не волнуют женские руки и глаза, ноги и волосы. В особенности, волосы! Мне известно множество богатых и ученых евнухов, которые проводят время, медленно и похотливо расчесывая волосы шлюхи у себя дома. Сестры мои, вам это может показаться смешным, но и вам известны подобные случаи. Вы можете совершить большой грех, если будете считать, что это всего лишь невинная страсть кастрированных мужчин. Ангелов также можно соблазнить, как и евнухов, и сам Дьявол тоже был ангелом, пока не согрешил. Может, это случилось, когда он любовался волосами земной девы? Из уважения к этим благословенным, но любящим красоту ангелам, которых нельзя отвлекать от религиозных обязанностей петь славу Господу Нашему, первейшая обязанность всех христианских женщин с красивыми волосами прикрывать их повязкой. Господь знает, что грешно отвлекать людей от молитвы демонстрацией роскошных женских волос, и тем самым притягивать ангелов на землю и увеличивать и без того огромное число демонов!
Священник еще долго распространялся по этому поводу, пока кто-то из женщин не начал хихикать, и тогда он стал нападать на мою госпожу и на госпожу Хрисомалло, называя их по именам, хотя он был новым человеком в городе. Тогда всем стало ясно, что кто-то из их врагов при дворе поручил священнику выступить против них. Он им угрожал тем, что подпустит их к Причастию и назвал мою госпожу бесстыжей вдовой, которая красит лицо и живет весело, как великая шлюха Вавилона, вместо того, чтобы надеть траурные одежды и оплакивать грехи, и ухаживать за бедными, как это делают праведные вдовы. Он сказал, что моя госпожа позорит прекрасную верующую императрицу, которая взяла ее к себе, и срамит Константинополь. Если в городе разразится страшная болезнь, которая пойдет от ужасного парика моей госпожи и от этих грязных рыжих кудрей, то все верующие города будут знать, кого им за это нужно благодарить.
Теодора больше не могла выносить такой наглости. Она сидела на троне рядом с Юстинианом, а тут поднялась, извинилась, поклонилась Юстиниану и пошла по нефу. Ее пажи следовали за ней, и она не стала ждать Причастия и благословения. По этикету все дамы, сидевшие на галерее, должны были следовать за ней. Епископ в этот момент требовал, чтобы голова моей госпожи и дамы Христомалло были коротко острижены, пока не станут похожи на яйца страуса. Теодора не стала отвечать ему, потому что если бы она это сделала, то оскорбила молчавшего Юстиниана. Она остановилась и обратилась к Иоанну Каппадохии, сидевшему на скамье:
– Прошу тебя, скажи своему говорливому, гладко выбритому дружку, что не стоит Бритве предавать анафеме Гребешок и наоборот.
Дамы с шумом спускались с галереи, и в церкви остались только мужчины и евнухи, чтобы дослушать церемонию до конца. В церкви поднялся гвалт, и епископ счел за лучшее прекратить проповедь. Он попытался извиниться перед Его Величеством за то, что говорил слишком резко и откровенно, и, возможно, обидел Милую, Чистую и Прелестную императрицу, о которой поэты, христианские, и язычники должны слагать стихи. И эти стихи должны были все петь как гимны. Епископ оказался в сложном положении. Он никогда не решился бы выступить в открытую против моей госпожи и дамы Хрисомалло, если бы какое-то важное лицо не уверило его, что мы не пользуемся поддержкой при дворе. Что касается Бритвы и Гребешка, то Теодора желала напомнить епископу, что он сам грешен перед церковью, потому что читал проповедь бритым. Он мог подравнять бороду только ножницами. Кроме того, он напомадил волосы, что тоже выходило за рамки дозволенного: епископ производил впечатление щеголя из Равенны. До конца дня его погрузили на небольшое торговое судно, и он вернулся в Италию. Теодора ясно дала понять Юстиниану, что она не будет предавать своих друзей, пока они остаются преданными Трону, и она также твердо держится мнения о единосущности Бога-Сына.
Эти события шумно обсуждались в Константинополе, и на базаре о моей госпоже рассказывали множество разных, не всегда правдивых, но в то же время лестных историй. Теперь о ней многие знали правду, и тот факт, что Теодора публично ее поддержала и «высекла» епископа, сильно укрепил позиции моей госпожи. Но чтобы оградить ее от неприятностей, ее теперь постоянно сопровождали два охранника. Когда Антонина отправилась к персидской границе в качестве личного эмиссара Теодоры к Велизарию, ее сопровождал целый отряд гвардейцев. В чем состояло ее поручение, я вам расскажу в следующей главе.
ГЛАВА 7
Битва при Дарасе
Мне придется вкратце описать, как обстояли дела в Персии после того, как Велизарий был назначен командующим отрядами в Дарасе. Хорошо укрепленный город Нисибис, расположенный в пятнадцати милях к востоку, был когда-то важным римским пограничным пунктом. Он выдержал три долгие осады, когда его осаждал Сапор, одиннадцатый Сасанид, и этот город был позорно отдан ему в связи с мирным договором, подписанным императором. Согласно этому договору Персии отдавались пять пограничных районов. Чтобы помочь Нисибису, Анастасий укрепил Дарас, оставшийся на римской территории. Но его следовало хорошо охранять на случай внезапного нападения. Юстиниан позволил Велизарию построить замок в Мигдоне, расположенном рядом с границей.
Велизарий внимательно изучал искусство фортификации и умно выбрал местоположение замка. Строительство двигалось быстрыми темпами, – в крепости надо было разместить гарнизон, и персы не могли помешать дальнейшей работе. Там трудилось большое число каменщиков, они быстро клали стены, держа под рукой мечи, как работали иудеи, когда строили стену Иерусалима под взглядами их соседей самаритян. До начала работы Велизарий собрал большое количество досок, облицовочного камня и извести. Стены замка, окружавшие два акра земли, вскоре стали высотой в два человеческих роста и росли все выше и выше.
Персидский командир в Нисибисе передал Велизарию протест, копию которого он послал командиру римских армий на Востоке вместе с письмом о том, что персы возражают против строительства крепости, ибо это является нарушением соглашения о запрещении строительства новых фортификаций на границе. Если строительство не прекратится, то он предпримет серьезные действия.
Этот протест сразу передали Юстиниану, который распорядился не обращать на него никакого внимания и приказал послать Велизарию дополнительные отряды пехоты и кавалерии под командованием двух молодых фракийцев благородного происхождения братьев, Кутц и Бутц, которые до этого командовали войсками в Ливане.
Нам очень не повезло, потому что битва с персами произошла перед замком Мигдона в тот день, когда Велизарий лежал тяжело больным. У него был тяжелейший приступ лихорадки, и он ничем не мог помочь войскам. В этой битве с двух сторон участвовало не более восьми тысяч человек. Во время сражения Бутц с половиной кавалерии помчался, преследуя небольшой вражеский отряд, и оголил фланг главного отряда, состоящий из пеших солдат. Персы обрушили все свои силы на кавалерию под предводительством Кутца на другом фланге и взяли множество пленных, включая самого Кутца. Пехота начала отступать, их прикрывала кавалерия Велизария под командованием Иоанна Армянина. Они старались находиться поблизости от замка. Когда наступила ночь, Бутц возвратился живым и невредимым, похваляясь награбленным. Он узнал, что случилось с братом и рассвирепел. Бутц приказал покинуть замок, считая, что оставаться там далее – плохая примета, и все римские войска – пехота и кавалерия – отступили в Дарас. Больного Велизария несли на носилках. Спустя два дня Велизарий пришел в себя, но был еще слишком слаб и не мог сидеть верхом, он приказал начать контрнаступление на персов, занявших замок, и уже начавших его разрушать. Велизарий занял свое место командующего кавалерией, состоящей из тысячи всадников, и отогнал персов от стен замка, а Бутц должен был командовать пехотой и привезти с основными силами осадные машины, но пехота отказалась ему повиноваться. Замок Мигдон пришлось оставить, персы сравняли его с землей и, гордясь победой, отошли к Нисибису.
Юстиниан прочитал доклады и решил, что командующий армией на Востоке прислал Велизарию мало и плохо обученных воинов и что Велизарий был единственным солдатом, не замаравшим собственной репутации. Юстиниан отстранил от поста командующего армией, и на его место назначил Велизария, которому в то время было двадцать восемь лет. Юстиниан послал на границу одного из своих главных министров. В его обязанности входило следить за связью и арсеналами во всей Восточной Империи и проверять работу посольств за границей. Этому министру также было поручено вновь начать переговоры о мире с персами, но вести их неспешно, и тем самым дать Велизарию возможность укрепить Дарас и всю границу. Велизарий воспользовался перемирием и внимательно проверил состояние границ, укрепил фортификации, обучил войска и собрал военные припасы. Все надеялись избежать столкновений с врагом, потому что Кобаду в то время уже было семьдесят пять лет, и он предпочитал покой, а не треволнения войны. Но, к сожалению, так не случилось.
Велизарию удалось собрать двадцатипятитысячную армию, из которой он мог твердо надеяться только на три тысячи человек. Вскоре он узнал, что против него движется хорошо обученная сорокатысячная армия под командованием персидского генералиссимуса Фироуза. Вскоре к нему прибыл персидский гонец с наглым посланием: «Фироуз, Золотая Повязка, проведет завтрашнюю ночь в городе Дарас. Приготовь для него баню».
На это Велизарий ответил, не унизив себя до перепалки: «Велизарий, Стальная Каска, уверяет персидского генералиссимуса, что его будут ждать парилка и холодный душ».
Странно, но больше всего разозлился на послание Фироуза не сам Велизарий, а смотритель бань. Это был тот самый Андреас, который в юности носил школьную сумку Велизария. Несколько лет назад в Константинополе он получил вольную и был инструктором в школе борьбы при университете, а потом отправился на Восток в Дарас, чтобы быть рядом с Велизарием.
Тактическая проблема для Велизария напоминала проблему бедного сельского хозяина таверны, который должен срочно подготовить трапезу для гостей и его об этом только что предупредили, к тому же приедут голодные гости. «Продукты» были весьма посредственными и, как это сделал бы умный хозяин, Велизарий решил красиво и продуманно украсить стол. Он храбро улыбался и сначала выставил вкусные кушанья и хорошее вино, оставив плохую пищу и вино на потом. В данном случае – это была пехота, наполовину состоявшая из недавних рекрутов. Велизарий понимал, что у него были слишком мало времени и он не сможет многому научить новобранцев, поэтому он решил сделать из них хороших лучников. Им раздали длинные тугие луки и платили деньги в соответствии с их растущими навыками в стрельбе, но, конечно, им редко удавалось точно попадать в цель. Велизарий требовал, чтобы они умели послать сорок стрел, находившихся в колчане, на расстояние не менее чем сто ярдов. В тесно наступающих вражеских рядах такой дождь стрел обязательно найдет себе цель. Велизарий приказал изготовить колоссальное количество стрел. Мастера по изготовлению наконечников трудились неустанно, а другие люди ровняли и оперяли древка стрел. Более опытные пехотинцы также должны были усвоить искусство защиты узкого моста против атак кавалерии или пехоты. Их одели в кольчуги и вооружили копьями разного размера.
Их учили действовать в составе фаланги, которую использовал Александр, и первые ряды, которой ощетинились копьями, как еж. Хуже обученная пехота училась метать копья и дротики.
Если продолжить метафору о хозяине таверны, то лучшим хлебом и вином была кавалерия. Велизарий временно поделил своих отборных кирасиров на шесть частей и послал их в шесть регулярных эскадронов, чтобы они подавали пример во время подготовки к битве. Он не стал называть их инструкторами, но так или иначе они ими стали. У Велизария было два эскадрона легкой кавалерии гуннов-массагетов из окрестностей Бухары и Самарканда, старых врагов Персии. Кроме того, были гунны-герулийцы, которые летом располагались в Крыму, искусные лучники, которые выпускали стрелы с огромной скоростью. Для ближнего боя они применяли копья и мечи с широким лезвием. Они надевали куртки из буйволиной шкуры, на которые были пришиты легкие металлические пластины. Велизарий считал, легкая кавалерия необходима для охраны и сражений на границе, но ее обязательно должна поддерживать тяжелая кавалерия, расположенная неподалеку.
В империи не хватало легкой кавалерии, и это можно понять, принимая во внимание, что герулийцы и массагеты живут в сотнях миль от римской границы.
Велизарий выступил из Дараса как раз перед полем для парадов, окруженном рвом. Он приказал вырыть перекрестную систему окопов и рвов в шесть футов глубиной и двенадцать футов шириной с узкими мостиками через каждую сотню футов.
Эта система, если на нее смотреть с башен форта, напоминала рисунок шляпы с квадратной тульей и с широкими полями. Верх тульи находился на дальнем конце поля для парадов. Персы сами выбрали для себя это поле боя, стремясь захватить и разрушить Дарас, поэтому Велизарий выждать и защищаться, ибо ему не стоило самому начинать нападение с подобным войском.
С трех сторон открытой центральной площади и входа в систему рвов, Велизарий поставил пехоту и фаланги метателей копий, защищавших мосты. Их поддерживали солдаты с дротиками, а затем следовали ряды лучников. Во рвах торчали вверх острием острые шесты, а рвы были слишком широкими, чтобы их могли перепрыгнуть кони. Далее, за первыми рвами (как бы полями шляпы) Велизарий расположил тяжелую кавалерию. Мосты через рвы здесь были несколько шире, чтобы по ним можно было быстрее двигаться. Соединяющим звеном между центром и флангами служило шестьсот гуннов-массагетов. Они готовы были начать перекрестный огонь, выпуская стрелы во врага, если те станут наступать на пехоту. Они также могли прийти на помощь кавалерии на фланге. В резерве Велизарий держал свою отборную кавалерию и гуннов-герулийцев.
Этот план действий одобрили на военном совете. Солдаты были здоровы, несмотря на ужасную июльскую жару. Обычно в Дарасе в это время начиналась вспышка дизентерии и других, вызванных жарой и грязью, болезней. На этот раз Бог миловал. Дело было в том, что Велизарий строго-настрого приказал, чтобы питьевую воду обязательно смешивали с кислым вином для дезинфекции. Он также приказал чистить уборные и содержать в чистоте кухни, закапывать мусор, чтобы не заводились мухи.
Он говорил, что Вельзевул, Повелитель мух, был главным демоном разрушения, и там где мухи, обязательно возникали болезни.[58]58
…Вельзевул, Повелитель мух. – Был главным демоном разрушения. Вельзевул в христианских представлениях демоническое существо. Переводчик и комментатор Библии Евсей Иероним (IV – нач. V вв.) связывал имя Вельзевула с именем упоминаемого в Ветхом Завете бога филистимлян Баал-Зебуб («повелитель мух»), который почитался в г. Экрон. См. 4 Царств 1, 2–3 и 6.
(Комментарий А. Николаевской)
[Закрыть] Все военные учения проводились рано утром, а после этого солдаты спали до полудня. Вечером он посылал их в ночные походы, чтобы они не теряли форму, или заставлял рыть рвы и траншеи. Велизарий никогда не потворствовал лени и солдаты были готовы к сражению и верили своему молодому командиру.
На следующий день после того, как прибыл гонец от Фироуза, на рассвете караульные на крепостной стене сообщили, что видят клубы пыли на дороге, ведущей от Хармодиуса, к деревушке у Мигдона, что вела на Нисибис. Вскоре показались колонны персидских воинов. Они приблизились на расстояние выстрела из лука. В центре двигалась пехота, защищенная огромными овальными щитами. Кавалерия была на флангах. Можно было прикинуть, что всего двигалось примерно сорок тысяч солдат. Велизарий сказал:
– Слишком небольшое число генералов может контролировать действия сорока тысяч солдат во время сражения. Фироузу было бы легче, если бы наши армии были равны по числу сражающихся солдат.
Персы пытались спровоцировать римлян к нападению. Они выкрикивали обидные возгласы, но римляне им не отвечали. Долгое время ничего не происходило. Римляне даже не отошли, чтобы поесть в полдень, как у них было заведено. Им раздали солонину, пшеничные лепешки и вино. Фироуз был уверен, что римляне перепугаются, увидев такое огромное войско и что перерыв на обед послужит трусливым командирам поводом для отступления.
Он не предполагал, что ему предстоит серьезная битва.
– Погодите, – сказал он. – Они всего лишь римляне и скоро им не захочется с нами сражаться.
Но ничего не происходило.
Днем отборные отряды перса по имени Питуаз, командовавшего на правом фланге, атаковали кавалерию под командованием Бутца. Бутц дал Велизарию клятву, что станет сражаться вместе с остальным войском и не будет ничего предпринимать, что не предусмотрено планом. Он слегка отошел от рва, как было решено раньше, как только конники Питуаза, все на серых конях, приблизились к нему. Он должен был заманить персов, а потом развернуться и напасть на них, пока они не успели миновать мосты. Но персы не пожелали пересекать рвы, и Бутц с солдатами вернулся на прежнее место, продолжая посылать стрелы во врагов. Персы начали отступать. У них было очень красивое оружие, щиты и в особенности, прекрасные колчаны. И на них были одеты рукавицы, за что наши солдаты смеялись над ними. Но они не носили шлемы. У них также были хлысты для верховой езды. Наши солдаты не пользовались хлыстами во время сражения.
В этой схватке погибло семь персов. Бутц послал солдат, чтобы они доставили ему их тела. Две армии стояли друг против друга и молча ждали. Фироуз заметил, что римляне четко сохраняли свои ряды, потом он решил послать за гарнизоном в Нисибис, состоящим из десяти тысяч человек; он был уверен, что их прибытие на следующий день поколеблет решимость врагов.
Молодой перс, чьего имени я не знаю, судя по одежде – аристократ – вырвался вперед на красивой лошади гнедой масти и направился в центр римских войск.
Он знал несколько слов по-гречески. Юноша внезапно натянул поводья и громко вызвал противника на битву, обещая разрезать на мелкие кусочки любого римского рыцаря, который решится с ним сразиться.
Никто не принял его вызов, потому что был издан приказ о том, что ни под каким предлогом нельзя нарушать ряды. Молодой человек продолжал кричать и размахивать копьем, все время насмешливо хохоча. Внезапно с левого фланга римлян послышался шум. Всадник низко нагнулся к лошадиной шее и резко перемахнул через мост мимо гуннов-массагетов и помчался прямо к персу. Тот увидел его слишком поздно и попытался отскочить в сторону, ударив хлыстом коня, но последовал удар копьем ему в грудь, и всадник рухнул без сознания. Римлянин быстро спешился и перерезал ему горло, как будто это было животное для заклания. Все римляне громко завопили, и такие же громкие звуки раздались из-за стен Дараса. Там столпился городской люд. Сначала все решили, что героем был Бутц, мстивший за своего брата. Но когда победитель медленно возвращался, ведя с собой коня перса и через седло был перекинут мертвый перс, все увидели храбреца – это был банщик Андреас.
У него были несложные обязанности, а по характеру Андреас был энергичным человеком. Он некоторое время втайне от Велизария по утрам проходил военную подготовку под руководством Бутца. Ранее Андреас был хорошим борцом и все вместе сделало из него хорошего солдата. Велизарий послал за ним офицера, поздравил его и подарил стальной шлем с белыми перьями и копьем с белым вымпелом. Кроме того, он ему подарил золотую цепь на шею в знак того, что он дает ему чин сержанта в отряде отборных кирасиров. Но офицер, бывший у Велизария маршалом, начал критиковать его за нарушение дисциплины, хотя ему понравился поступок Андреаса. Он послал приказ всем командирам эскадронов, запрещающий принимать вызов на поединок. Но Велизарий отменил этот приказ, его было невозможно выполнить. Человек, принявший вызов, будет считаться победителем, а значит, все будут протестовать против его наказания. Если он проиграет, то персы увезут его мертвое тело и римская порка ему уже будет нестрашна.
Вскоре последовал второй вызов, этот перс злился, что первый вызов был сделан без соблюдения всех правил вежливости. В персидской армии в данных случаях существует целый ритуал: противники должны быть благородного происхождения и равны друг другу. Второй всадник, вызывавший на поединок, желал восстановить семейную честь, а не потому, что он жаждал сражаться. Он был не так молод и держал оружие и управлял конем уверенно. Он не стал кричать, как это делал юноша, убитый Андреасом. Всадник щелкал кнутом и выкрикивал через определенное время: «Хо! Хо!» Он медленно приближался к рядам римлян, потом натянул поводья и крикнул по-персидски, призывая Велизария выехать и сразиться с ним. Этот призыв перевели Велизарию и стали уговаривать его принять вызов, чтобы закрепить успех перед армией. Велизарий ответил с презрением:
– Если он желает смерти, пусть идет и сунет голову в петлю, но зачем же для этого привлекать меня в качестве пособника?
Долгое время никто не принимал второй вызов. Всадник повернулся к армии персов и, видимо, вздохнул с облегчением, потому что выполнил долг перед семейством, не очень рискуя собственной жизнью. Но в этот момент снова началось волнение в рядах. Опять появился всадник в шлеме с белыми перьями и с копьем с белым вымпелом. Он быстро проскакал по мосту. Перс обернулся, ухватил покрепче копье, пришпорил коня и был готов встретиться с противником. Копья скользнули по полированной груди кольчуги. Но кони вместо того, чтобы разойтись, как часто случается во время подобных схваток, столкнулись головами и раздался грохот конских нагрудников. Кони встали на задние ноги. Всадники были выброшены вперед и столкнулись во время полета, а потом кучей свалились на землю.
Все наблюдали, затаив дыхание. Римлянин быстро пришел в себя. Когда перс стал на колено, он его ударил кулаком в лицо, а потом ухватил за ногу и перевернул, как это делают во время борьбы. Потом римлянин ударил противника одним ударом кинжала. Римляне завопили, как дикие звери. Все увидели, что это был Андреас в форме сержанта отборной кавалерии, он опять отстоял честь Рима! Персы отошли в лагерь, посчитав, что этот день приносит им несчастья. Римляне запели победную песнь и маршем двинули в Дарас.
Но Андреасу пришлось отказаться от чина в придворных войсках. Он совершил поразительный подвиг, и его видели семьдесят тысяч человек. Он во второй раз подтвердил, что ему не только сопутствовала удача, но что он обладает военным искусством и соответствующей выучкой. Если даже он проживет еще долго, то все равно, не сможет совершить более удивительный подвиг, о котором станут говорить, сидя у костров, в винных кабаках и даже упоминать в военных хрониках. Андреас вернулся к полотенцам, огню и губкам, и опять стал скромным банщиком, и никогда больше не надевал кольчугу, кроме единственного случая, о котором я расскажу вам позже.
На следующее утро очень рано прибыл гарнизон из Нисибиса, и войско персов увеличилось до пятидесяти тысяч человек, и оно вдвое превосходило численность солдат Велизария, который сказал, услышав эти новости:
– Очень мало генералов, которые могут контролировать войска в сорок тысяч человек, а тех, кто может справляться с войском в пятьдесят тысяч, еще меньше.
Его догадка о том, что Фироуз несколько побаивается такого огромного войска, оказалась правильной. Войска персов расположились в две одинаковые линии. Одна должна была поддерживать другую. Велизарий заметил по этому поводу:
– Такое решение мог принять обычный сержант. Ему следовало подойти к Дарасу с передовыми отрядами, а остальными отрядами ударить по моим коммуникациям.
Он и его маршал послали Фироузу письмо, предложив отвести персидскую армию к Нисибису, вместо того, чтобы начинать тщетную и бесполезную борьбу. Это письмо сочинил Велизарий, и мне хочется привести здесь одно предположение:
«Никто из тех, у кого присутствует здравый смысл, не желает вступать в сражение, если даже оно необходимо. Генерал, начинающий военные действия, несет ответственность не только перед людьми, которыми он командует, но и перед всем своим народом за несчастья и ужасы, которые невозможно отделить от войны».
Маршал внес свою лепту, добавив, что мирные переговоры продолжит Юстиниан, чей посол уже двигается из Антиохии, но что сражение при Дарасе положит конец всем надеждам на мирное решение конфликта.
Фироуз ответил, что Персию так много раз обманывали мирные заявления римских послов, что ее терпение лопнуло и сейчас только война может исправить все нанесенное ей зло. Никто не станет серьезно относиться к мирному договору, ведь все помнят клятву римлян.
Велизарий и маршал отвечали, что они исчерпали все доводы и что это письмо будет прикреплено к императорскому знамени завтра, кроме того, там будут все копии их писем персам и персидский ответ, в качестве доказательства перед Богом, что римляне сделали все, что было в их силах, чтобы избежать напрасного сражения.
Фироуз снова прислал ответ:
«У персов свой Бог, он древнее вашего Бога, и более могущественный, и он нам завтра поможет в битве при Дарасе».
Велизарий обратился к войскам, собравшимся за рвом в центре. Он старался говорить очень громко, медленно и четко выговаривая слова, чтобы его слышал каждый солдат, как будто он с ним разговаривал наедине. Он произносил фразу на латыни, а потом на греческом, чтобы все могли его понять.
Он объяснил, почему раньше римским армиям не всегда удавалось победить персов, которые уступали им в смелости, владении оружием и в физической подготовке. И тут во многом была виновна плохая дисциплина. Но это все можно исправить. Если каждый солдат станет подчиняться офицеру во время атаки и отступления, их никто не сможет победить! Во время сражения солдаты должны действовать как во время учений и маневров. Конечно, легче подчиняться офицерам, чем ломать ряды или действовать под влиянием импульса. Тактический контроль сражения будет оставаться в руках командира, то есть самого Велизария, он будет отдавать четкие приказы своим подчиненным офицерам о том, как вести себя во время битвы. Солдаты должны выполнять их приказы и у них не будет времени, чтобы думать о том, как проходит сражение. Они должны полностью доверять выучке и опыту офицеров. Он также пошутил по поводу пехоты врага, что, мол, только половина ее состояла из подготовленных солдат: