Текст книги "Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 3. Князь Велизарий."

Автор книги: Роберт Ранке Грейвз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Антиохия был вторым городом Восточной Империи, хотя Александрия, Коринф и Иерусалим также претендовали на этот титул. Город лежал в руинах. Из выживших людей среди семисот пятидесяти тысяч населения почти все потеряли жилье, потому что пожар сжег все деревянные здания, которые землетрясение пощадило. Пострадали церкви и общественные здания. На земле появились глубокие и длинные трещины, в них проваливались целые улицы с домами. Самые ужасные повреждения случились в кварталах Острахина и Нимфеи. Но больше всего людей погибло в общественных термах, названных в честь Хабриана и Траяна. Во время первого толчка там было очень много людей.

Страшное землетрясение сопровождало обычные беды: грабежи, убийства, загрязнение питьевых источников, заразные заболевания. Холера стала буйствовать с удвоенной силой. Кроме того, разразились острые религиозные дискуссии на предмет причины катастрофы. К счастью у нас был умный губернатор, который пытался вселить уверенность среди выживших. Он организовал отряды для спасения людей из-под завалов. Другие отряды боролись с пожарами, хоронили мертвых и строили времянки. Он раздавал людям еду. Если бы не он, дела наши были бы совсем плохи.

Муж госпожи погиб в храме богини Дианы, и его труп не удалось опознать. Но мы достали золото из подвалов дома, его завещание осталось целым и невредимым в церкви, а склад, где он хранил шелка, остался целым и не сгорел в пожаре. Вилла в Ливане также не пострадала от землетрясения, и мы решили, что все могло быть гораздо хуже. Из четырех детей у госпожи выжило двое. Конечно, она оплакивала погибших детей и говорила, как сильно она их любила, говорила, что они самые красивые и талантливые. Я не мог вам сказать, было ли так на самом деле. Правда, Фотий оказался нехорошим сыном, но мне он нравился больше погибшего брата.

Юстин узнал о несчастье, которое затронуло не только Антиохию, но и большой город Эдессу по дороге в Персию. Пострадали также города Аназарба и Помпейополис, а на Западе – Дураццо и Коринф. Это были очень важные и крупные города. Император был опечален известием о несчастье. Он снял с головы диадему и надел серое одеяние в знак траура. Он приказал сделать жертвоприношения в священном месте вне стен города, не мылся и не брился целый месяц. Он закрыл специальным декретом театры и ипподром. Император пожертвовал два миллиона золотых на восстановление Антиохии, пожертвовал деньги и другим городам и приказал не взимать с них налоги в течение некоторого времени. Император лишился огромной суммы доходов от этих городов.

Что касается госпожи Антонины, она ждала два года, пока в Антиохии не наладится жизнь, чтобы продать свою землю и получить достаточную цену, а потом продала все имущество, унаследованное от мужа, и вернулась с детьми в Константинополь. Я поехал с ней. Госпожа купила небольшой домик в пригороде Блачерная, выходившем на воды Золотого Рога. Она не стала сообщать о своем приезде Теодоре или старым знакомым, а предпочитала жить в одиночестве.

Вскоре после нашего приезда Юстиниан стал императором. Теодора уже была его женой. Его тетка умерла, и Юстиниану удалось убедить Юстина отменить закон, запрещающий патрициям жениться на женщинах, ранее выступавших на сцене.

Теперь бывшая подружка моей госпожи по клубу носила корону императрицы из золота, украшенную драгоценными камнями, а по плечам свешивались ряды жемчуга. На нее была накинута пурпурная мантия, она носила красную с золотой вышивкой юбку, золотые башмаки с зелеными чулками. Госпожа решила, что будет лучше, если Теодора сама ее разыщет, если захочет. Мы не знали, может, Теодора желает позабыть или уничтожить все приметы своей прежней жизни.

Госпожа следила за событиями, развивавшимися во время войны с Персией. Она гордилась подвигами Велизария. Он и еще один молодой командир по имени Ситтас проникли в персидскую Армению и увели с собой большое количество пленных.

Это был единственный успех римлян во время войны, она разворачивалась для нас весьма плохо. Иберийские подданные Персии были христианами, и они возмущались, что Кобад пытался заставить их погребать мертвых так, как это делали персы. Христиане рыли могилы, а язычники кремировали мертвых. Персы оставляли мертвых на высоких башнях, чтобы склевывали хищные птицы-стервятники. Они считали землю и огонь священными, и их нельзя было загрязнять мертвыми телами. Из Константинополя иберийцам послали помощь. Отряды возглавлял известный генерал. Кроме того, им послали деньги и небольшой отряд гуннов, собранных на границе с Колхидой. Но этого было недостаточно для того, чтобы помешать персам снова покорить иберийцев.

Между Иберией и Колхидой существовали два перевала в горах, над которыми стояли древние форты. Мужчины из Колхиды, охранявшие эти форты, воспользовавшись войной, направили посла в Константинополь и просили, чтобы им хорошо платили за сложную и опасную службу. Они предложили императору поставить свои войска у фортов. Это было еще при жизни Юстина. Юстиниан теперь принимал все важные решения сам и он не хотел повторять ошибку Анастасия по поводу Каспийских ворот: он не стал созывать Сенат и информировал посла, что Юстин поддерживает их второе предложение. Воины Колхиды отвели свои гарнизоны и в форты были посланы императорские полки.

Но в отличие от случая с Каспийскими воротами, к которым был легкий доступ (и они были расположены в достаточно плодородном месте), эти форты располагались в дикой и бесплодной стране. Провизию невозможно было доставить даже мулами. Только люди могли тащить тюки по скалам. На многие мили вокруг не росло ничего съедобного, кроме дикого сорго. Его могли есть жители Колхиды, но наши люди считали, что сорго только пташки клюют. Колхидцы требовали за хлеб, масло и вино так дорого, что командиры вскоре потратили все отведенные им для этого деньги, а солдаты продолжали отказываться есть сорго, и войска были вынуждены спуститься на равнину. Когда персы в Иберии узнали об этом, они захватили крепость, считая что лучше платить огромные деньги за хорошую пищу. Юстиниану следовало оставить там гарнизон колхидцев и не скупиться платить им за службу.

Мы совершили еще одну ошибку, проникнув на вражескую территорию в районе Нисибиса. Этот рейд осуществил фракийский генерал, командовавший отрядами при Дарасе. Цель рейда, как говорил Велизарий, состояла в том, чтобы как можно дальше проникнуть на вражескую территорию, но обеспечить себе безопасное отступление и принести как можно больше вреда противнику, не проявляя ненужной жестокости. Удачные рейды причиняют беспокойство правительству страны, на которую нападают, они дискредитируют его в глазах мирных жителей. А испуг и дискредитация одних являются дорогой к успеху других. Кавалерия Велизария и Ситтаса во время предыдущей кампании на сотни миль углубилась в долину Арсаниуса, перейдя реку по мосту, который они потом разрушили, и медленно отошла назад по противоположному берегу. Кавалерия двигалась, и ее сопровождали грабежи. И так продолжалось, пока не подоспело крупное подразделение персов – несколько сотен хорошо подготовленных солдат. А этот фракиец проводил рейд крупным, но плохо подготовленным смешанным отрядом, состоящим из всадников и пеших воинов.

Он приказал всадникам и пехоте идти в одном ритме. В небольшом городке, куда они прибыли, были совершены акты бессмысленной жестокости. По непроверенным донесениям персы шли по дороге к Нисибису, командир приказал повернуть назад и поспешить, доставив все трофеи обратно в Дарас, откуда начался этот бесславный рейд.

Подобные глупости и трусость полностью уничтожила успехи предыдущего нападения; Велизарию и Ситтасу приказали снова идти в долину Арсаниуса и они подчинились. На этот раз персы были готовы к защите и вскоре напали на эскадрон солдат Ситтаса, изнемогавших под тяжестью награбленного и к тому же вдребезги пьяных. Велизарию пришлось вступить в тяжелое сражение и прикрывать их отступление. Ему повезло, что большая часть его сил уцелела, а персы понесли потери и были разбиты. Велизарий не смог забрать с собой захваченных коней и офицеров персидской армии. После этого сражения, Велизарий строго-настрого запретил пить во время кампании. Нарушение каралось смертью, а казнить должны были товарищи пьяного солдата.

После восшествия Юстиниана на военный трон одним из первых его актов было увольнение с военной службы Велизария и назначение губернатором Дараса вместо себя. До нас доходили слухи, сильно волновавшие мою госпожу, что Велизарий получил назначение, потому что был помолвлен с Анастасией, сестрой Теодоры, хотя у нее не было зубов и было плохое здоровье. Но это оказалось неправдой.

Жребий выпал Ситтасу.

Однажды к нам в дом прибыли два измученных монаха и судьба моей госпожи опять поменялась. Старший из них нес небольшую корзиночку. Они с трудом разыскали мою госпожу и побывали сначала в Антиохии, где думали ее найти. Они ходили по всему городу и расспрашивали о моей госпоже. Они молились, и им все же повезло. Когда мы заглянули в корзиночку, нам показалось, что там лежат только свежесорванные листья шелковицы, но среди этих листьев находилось огромное состояние. Госпожа немедленно отнесла корзинку во дворец и попросила аудиенции у императрицы Теодоры. Антонина надела скромные одежды и представилась родственницей умершего казначея Синих в Антиохии. Госпожа не стала напоминать, что она – Антонина из клуба, отказалась сказать слугам, в чем состояло ее дело, и только объяснила, что у нее очень важная государственная проблема, и добавила, что если она все расскажет, то ей не поверят. Она прекрасно знала Теодору и понимала, что та из любопытства не откажется ее принять.

ГЛАВА 6
Тайна шелка

Мою госпожу Антонину повели во внешний двор, называвшийся Бронзовым Домом. Его крыша была сделана из бронзовой черепицы, а над воротами висело изображение Христа. Там были расквартированы четыре батальона императорской гвардии, также располагались тронные и пиршественные залы, и еще была государственная тюрьма для мужчин и женщин, обвиняемых в измене.

Самая важная часть дворца – Дафна, где вершатся все значительные дела. В Сигме император и императрица отдыхают. Кроме того, во дворце есть резиденция евнухов, а еще небольшой квадратный дворец с пирамидальной крышей, построенной из мрамора с пурпурной искрой, а остальные здания сооружены из белого, желтого, красного и зеленого мрамора. В этом здании, согласно правилам, все императрицы должны рожать своих детей, о которых потом говорится, что они «рождены в пурпуре». Теодора именно там родила Юстиниану ребенка, это была девочка, но она умерла в младенчестве. Дворец с пристройками занимает примерно одну десятую часть всей площади города. Участок имеет форму треугольника между Босфором и Мраморным морем.

Мою госпожу заставили прождать несколько часов в приемной Бронзового Дома. Это было небольшое, душное помещение. Ее расспрашивали важные и не очень важные персоны, в основном евнухи, и каждый из них пытался проникнуть за стену молчания. Ей постоянно говорили, что императрица не желает видеть просителей, если они подробно не объясняют дело, по которому пожаловали. Госпожа им отвечала, что если императрица узнает, что они заставляют ждать человека, пришедшего сюда по такому важному делу, она их строго накажет. Неужели, если бы ее дело не было таким срочным, она посмела бы беспокоить императрицу?!

Наконец, ее проводили в покои, где Теодора принимала просителей. Эта комната была увешана шелками, аудиенция начиналась в два часа. Госпожа взяла с собой корзиночку, а еще детей – Фотия и Марту. Они начали плакать, потому что сильно хотели есть, ведь они ожидали приема с восьми часов утра. Госпожа узнала двух офицеров гвардии, с которыми ей приходилось иметь дело еще в клубе, но она отвернулась, чтобы они ее не узнали. Она была в трауре, а на груди у нее сверкал золотой крест. Кроме того, она сильно пополнела с тех пор, как перестала танцевать и заниматься акробатикой. Да, и постарела госпожа на целых десять лет.

Госпожа следила, как происходила подготовка к аудиенции. Теодора проводила ее в другое время, чтобы Главные государственные служащие были свободны от работы у Юстиниана и могли ей помогать в приеме людей. Прием открыл священник, прочитав короткую молитву. Все пропели несколько гимнов. В это время Теодора чистила ногти крохотным ножичком. Она выглядела очень надменной.

Затем к ее трону начали по очереди почтительно подходить служащие в отставке и важные дамы. Они целовали подол ее платья или подъем ноги. Теодора холодно относилась к высокопоставленным просителям. Потом объявили начало приема более скромных просителей. Теодора некоторых из них выслушивала очень внимательно, но иногда она проявляла нетерпение и хмурилась. Ее решения были короткими и четкими:

– Этой женщине дать золота, – или; – эту просьбу следует обращать к Милосердному императору.

Иногда она говорила:

– Выведите этого наглеца и выпорите его!

Все вокруг трепетали при виде Теодоры.

Моя госпожа решила, что Теодора мало изменилась. Наконец, Нарсес, гофмейстер и евнух, извиняясь представил мою госпожу Теодоре.

– Антонина, вдова торговца шелком, бывшего казначея Синих в Антиохии. Она обращается с личной просьбой и отказывается рассказать, в чем состоит ее просьба, но настаивает, что она очень важна для государства и для вас, Ваше Великолепие.

Моя госпожа вышла вперед и низко поклонилась.

Теодора внимательно выслушала гофмейстера, немного наклонив голову, Антонине была знакома эта ее привычка. Госпожа чуть не бросилась и не обняла императрицу. У нее показались слезы на глазах. Она любила Теодору и очень гордилась тем, что та так уверенно сидела на золотом троне и с такой границей решала разные важные государственные вопросы.

Теодора обратилась к моей госпоже:

– Какая хорошенькая девочка. Она ваша дочь?

– Да, Ваше Великолепие.

– Как ее зовут?

– Марта, Ваше Великолепие.

– Почему Марта?

– Это христианское имя, ваше Величество. Она – крещеная.

– Но почему не Мария? Или Елизавета, Дорка, Анна или Зоя?

Госпожа осмелела.

– Я назвала ее Мартой в честь сестры Лазаря, восставшего из гроба. Мне сказали, что Марта предпочитала ведению хозяйства участие в еретических религиозных дискуссиях.

Священники были возмущены, а Теодора тихонько рассмеялась и приказала мажордому:

– Быстро освободи комнату. Я желаю поговорить с этой умной и религиозной вдовой наедине.

Не успели последние просители и гвардейцы выйти из помещения, как императрица сбежала с трона к Антонине и начала, плача, обнимать ее.

– Милая моя Антонина, я думала, что ты умерла. Мне сказали, что ты погибла во время землетрясения в Антиохии! Я тебя не узнала, пока ты не заговорила. Почему ты не пришла ко мне раньше? Ты – моя лучшая подруга, дорогая Антонина!

Госпожа просила ее простить и сказала, что не была уверена, что Теодоре будет приятно видеть старых знакомых, когда она заняла такое высокое положение.

– Ты несправедлива ко мне, – заметила Теодора, не переставая обнимать мою госпожу. Она потрогала крест у нее на груди:

– Значит, ты стала христианкой? Я бы никогда так о тебе не подумала. Ты – язычница и колдунья!

Госпожа уже полностью пришла в себя.

– Я этому научилась от Теодоры, – пошутила она.

Теодора легонько ее шлепнула и притворно нахмурилась. Теперь госпожа чувствовала себя уверенно и спокойно и сказала, что дети ничего не ели с самого завтрака. Теодора призвала мажордома и приказала наказать людей, по вине которых ее гости были голодны. Она также заявила, что на сегодня прием просителей закончен, и они могут прийти завтра.

Теодора повела мою госпожу и детей в свои личные апартаменты, находившиеся за банкетным залом. Там им подали вкусную пищу на золотых блюдах, украшенных аметистами. И они спокойно и непринужденно принялись болтать, как в старые времена. Госпожа узнала о том, что Индаро удачно вышла замуж и живет теперь в Смирне, в Хрисомалло до сих пор здесь, и вскоре прибудет.

Теодора предложила моей госпоже стать ее фрейлиной, какой была Хрисомалло, перейти в ранг патрицианки и жить во дворце.

Госпожа не посмела расспрашивать Теодору о ее отношениях с Юстинианом. Но та сама ей рассказала:

– Он достаточно умный человек, но труслив, нерешителен и им можно управлять. Мне с ним трудно только в одном отношении. Он – религиозен, терзается чувством вины и боится любого намека на ересь. Мы с ним порою расходимся во мнениях по религиозным вопросам, но никогда не углубляем наши противоречия, поэтому между нами царит мир. Мы все знаем об еретиках и верующих, и вместе собираем информацию.

– Как насчет Иоанна Каппадохийского? – спросила госпожа Антонина.

– Я не отказалась от нашей клятвы…

– Довести его до полной нищеты?

– Антонина, мой дорогой друг, все еще впереди. Надейся и жди… Ты собираешься еще раз замуж?

– Почему бы и нет?

– У меня для тебя есть муж.

– Теодора, надеюсь, он мне подойдет?

– Это очень приличный и скромный человек, и он старается избежать женитьбы. Мне кажется, он боится сделать неправильный выбор. Мне хочется, чтобы вам с ним повезло.

– Он – патриций?

– Патриций. Молодой, красивый, прекрасный солдат. У нас нет второго такого командира кавалерии.

Госпожа Антонина захохотала.

– О Теодора, мы с тобой выбрали для меня одного и того же мужчину. Но что если Велизарий откажется?

– Он не откажется. Я ему прикажу от имени императора.

Госпожа была очень рада, а потом вспомнила о корзиночке.

– Теодора, – сказала она. – Это – самый счастливый день в моей жизни. Но я все равно могу сделать подарок тебе и императору. Мне кажется, что я могу отплатить вам за доброту тысячекратно.

Она вытащила листья шелковицы и показала Теодоре трех червяков, которые грызли эти листья.

– В этом заключен секрет шелка…

Императрица не верила собственным глазам. Но госпожа Антонина показала ей коконы, в которые прячутся гусеницы перед тем, как стать бабочками. Она также рассказала историю о том, как у нее оказались драгоценные гусеницы.

– Мой покойный муж был несторианин, потому что родился в Антиохии, где пошло начало подобный ереси.[55]55
  Несториане (от несторианство). – Течение в христианстве, основанное в Византии Нестором, Константинопольским патриархом в 428–431 гг. Он утверждал, что Иисус Христос, будучи рожденным человеком, только впоследствии стал Сыном Божьим.
  (Комментарий А. Николаевской)


[Закрыть]

Госпоже не было необходимости объяснять Теодоре, что несторианство по-своему трактовало природу Сына Божьего, как мне приходится это объяснять любезным читателям. Несторианцы считают, что Сын Божий обладает двумя сущностями – человеческой и высшей, каждая из них – полная и законченная, и поэтому становится личностной. А личность – есть важная часть полной сущности и поэтому не стоит думать о том, что в нем объединены две сущности, как думают православные. Что касается святой сущности Сына, то в нем постоянно присутствует Святой Отец, так же, как Отец присутствует и в святых, хотя в них он присутствует в меньшей степени. Эта точка зрения была предана анафеме, потому что она уменьшала значимость Сына и была слишком близка к ереси Плотина, которая вообще отрицает всяческую святость в Сыне Божьем.

– Как-то к моему мужу тайно пришли два монаха и стали жаловаться, что их монастырь в Ливане был закрыт по приказу патриарха Антиохии и что они теперь остались без всего и вынуждены кое-как пробавляться в миру. Они собирались отправиться в какую-нибудь отдаленную страну – Индию, Абиссинию или Китай и там проповедовать Слово Божье. Но у них не было денег, а обувь и одежда износились. Мой муж их успокоил и дал денег, чтобы они отправились в Китай, где им предстояло много работы и где уже была основана несторианская коммуна. Монахи славили Бога и благодарили моего мужа и спросили, не могут ли они каким-то образом ему услужить? Муж пошутил:

«Молитесь за меня по утрам и вечерам, а когда вернетесь, принесите с собой секрет шелка, и тогда вы обретете религиозную свободу до конца жизни».

Эти простые люди отправились в Китай. Они испытывали множество трудностей во время дороги и оставались в Китае около года, где и проповедовали Святое Писание. Монахи обладали талантом к изучению разных языков и поэтому их почти везде понимали. Но китайский язык – слишком трудный. Он состоит из небольшого количества слов, которые меняют смысл в зависимости от интонации, с которой их произносят. Монахи только хмурились, вздыхали и указывали на небо, продолжая говорить на сирийском диалекте, пока они переходили от деревни к деревне. Местные жители им сочувствовали, некоторые над ними смеялись, а другие считали их святыми и подавали милостыню.

Однажды они проходили через неохраняемую плантацию шелковицы и увидели женщин под навесом: те разматывали шелк с коконов и наматывали его на клубки. Им удалось украсть кокон и размотать его. Они увидели внутри гусеницу, похожую на тех гусениц, которых они видели во множестве ползающими по листьям шелковицы. И тогда они поняли, в чем состоит цикл шелковичного червяка: личинка, гусеница, кокон, бабочка, яйцо и снова личинка. Они наблюдали, как появились бабочки, а потом вернулись на плантацию. Там они собрали то, что посчитали яйцами шелковичного червяка, и спрятали их в полом стебле бамбука. Существует легенда, что когда-то Прометей таким же образом спрятал огонь, украденный на небе, в стебле фенхеля. Монахи запечатали стебель воском и отправились в долгое путешествие домой. Они вернулись в Антиохию через четырнадцать месяцев после того, как спрятали яйца шелковичного червя в бамбуке. Но яички не погибли, и личинки стали питаться листьями шелковицы, которые монахи заранее для них приготовили. И теперь уже готовы даже несколько коконов.

Можете себе представить, как же радовалась Теодора, услышав рассказ госпожи Антонины! Монахи точно запомнили все, что необходимо делать, выращивая шелковичные коконы. Теодоре было ясно, что таким образом можно положить начало изготовлению шелка и постепенно мы станем независимы в этом отношении не только от Персии, но и от Китая. Во многих городах уже существовали фабрики, где ткали и красили шелк. Теодора назначила монахов аббатами христианских монастырей и написала письмо патриарху Антиохии, заявив, что эти монахи находятся под ее покровительством. Эти два монастыря стали фермами по разведению шелковичных червей. Их окружали рощи молодых шелковиц, и аббаты, хотя и не расстались с несторианскими взглядами, были слишком заняты делами, чтобы обсуждать с монахами разные догмы, только от безделья люди вступают в ссоры.

Вскоре Юстиниан сделал королю Кобаду дорогой подарок – шелковые одежды, окрашенные в пурпурный цвет. Сопровождающее подарок письмо было составлено из сирийских шелковичных червей, к тому же Юстиниан вместе с подарком прислал коконы шелковичного червя. Кобад был вне себя от гнева, он сам лишь недавно узнал секрет шелка, который открыл ему один его вассал, женатый на китайской принцессе. Когда принцесса покидала страну, она спрятала немного яиц шелковичного червя в тюрбане. Но Кобад не воспользовался своим знанием. Ему казалось, что лучше, если дела будут идти как прежде, и ему будет легче получать доходы посредника с продажи шелка Западу, чтобы покрывать свое большое потребление шелка, чем начинать самостоятельно новое производство и рисковать тем, что мы также узнаем этот секрет и начнем действовать самостоятельно. Случилось самое плохое, его монополия была подорвана, и чем больше он запрашивал за шелк, тем выгоднее это было для наших сирийских производителей шелковичных коконов. Он сообщил китайцам, что Персия и Константинополь владеют секретом производства шелка и не желают платить высокие цены за границей за то, что они и дома иметь могут. Цены немного снизились, но даже сейчас наши производители не могли нас полностью одеть без Китая и Персии, потому что выращивание шелковичных червей – это весьма сложный процесс. Юстиниан объявил изготовление и продажу шелка государственной монополией.

Спустя два дня после того, как моя госпожа появилась при дворе, она стала патрицианкой – выдающейся госпожой Антониной и фрейлиной императрицы. Ее представили Юстиниану. Он был мил, но сделал вид, что не узнал ее. Но с моей госпожой тем временем произошла одна очень неприятная вещь. Вечером после аудиенции с Теодорой, она покинула дворец и отправилась на берег Босфора, чтобы нанять там лодку и поехать домой – она жила за доками Золотого Рога. Неожиданно крепкий мужчина с черной бородой в купеческой шапочке остановил ее. Он отвел ее в сторону и спросил, не Антонина ли она, и сказал, что ему нужно с ней переговорить. Он объяснил, что служит во дворце.

Госпожа отказалась идти с ним в тот дом, куда звал ее незнакомец. Она подумала, что этот человек может захватить ее и детей и продать в рабство в Колхиду или в Крым, или в какое-либо иное дикое место. Существовал распространенный обычай продавать женщин и детей в отдаленные места Черноморского побережья. Госпожа Антонина предложила:

– Нет, идемте в церковь. Мы там поговорим.

Мужчина согласился, и госпожа сказала:

– Теперь покажите мне ваши бумаги. Как я могу быть уверена, что вы из дворца?

Он вытащил бумагу, написанную пурпурными чернилами, которые использовались только в бумагах императора. Там было написано, что сия бумага дана лояльному, верному, уважаемому патрицию… мужчина пальцем прикрыл имя. Бумага свидетельствовала о том, что он является начальником секретной полиции в городе Константинополе и что эта бумага дана повелением Его священного Величества императора Юстиниана. Моя госпожа прочитала все это в мерцающем свете длинных пахучих свечей, зажженных перед алтарем, где лежал какой-то монах-мученик. Ей показалось, что бумага была настоящей.

– Что ты от меня хочешь? – спросила она.

– Ты должна мне рассказать все, о чем говорила с императрицей.

Антонина захохотала, решив не показывать ему свой страх.

– Тебе лучше спросить об этом у императрицы. У меня плохая память на разговоры с великими людьми.

– Твою память смогут улучшить тюрьма и пытки, – начал угрожать мужчина. – Существует еще одна вещь, о которой желает узнать Его Величество император, и ты, как ее прежняя подруга…

Госпожа его прервала:

– Если императрица была настолько милостива и вспомнила некоторые услуги, оказанные ей еще до того, как она стала одеваться в пурпур, это ее дело. А я ничего не помню.

Мужчина заговорил очень тихо:

– Тебе не следует брать на себя слишком много. Правда, что у императрицы есть незаконный сын еще с тех времен, когда она выступала в театре, и она родила его от купца, промышлявшего в Красном море и часто посещавшего вас в клубе?

Госпожа начала кричать, и два монаха, которые уже давно к ним приглядывались, кинулись ей на помощь.

– Этот человек богохульствует, – сказала моя госпожа. – Он преклоняется идолам и является грязным содомитом. Я даже не могу перечислить все его грехи! Защитите меня от него, верующие монахи!

Человек показал им бумагу и сказал:

– Эта женщина лжет. Я ее допрашиваю от имени императора. Видите, я – начальник полиции. Убирайтесь, святые братья. Мне нужно докончить свой допрос. Меня ждут на улице солдаты.

Госпожа спросила монахов:

– Кто поддерживает эту церковь Святой Марии Магдалины? Его Величество император или Ее Великолепие императрица?

Они почтительно подтвердили, что им дает дары Теодора.

– Я служу императрице, – предупредила их Антонина и протянула начальнику полиции руку.

– Вы узнаете это кольцо? – на пальце было небольшое золотое кольцо с синим глазом, изготовленным из эмали. На радужной оболочке глаза была изображена крохотная золотая буква Theta. Теодора только что подарила это кольцо Антонине в знак того, что она ей доверяет.

Полицейский попытался сорвать кольцо, госпожа начала с ним драться, ударила в пах и побежала вместе с детьми к главному алтарю и он не посмел туда идти. Потом госпожа сказала служке:

– Бегите во дворец, брат во Христе, и расскажите императрице, что женщина с тутовыми листьями находится в опасности и прячется в вашей церкви.

Испуганный монах пробовал отказаться:

– Мне не дозволено покидать церковь без ведома нашего главного священника, а он сейчас служит мессу в кафедральном соборе.

Госпожа его спросила:

– Ты кого больше боишься, своего священника или императрицу? Быстрее отправляйся, и чем быстрее ты все сделаешь, тем быстрее вернешься назад!

Монах подобрал рясу и побежал. Начальник полиции хмуро покинул церковь, на прощание сказав:

– Тобой будет очень недовольно Его Величество!

На что госпожа ему ответила:

– А может, мною будет очень довольна Великолепная императрица!

Вскоре в церковь прибыл отряд гвардейцев, чтобы проводить мою госпожу во дворец. Она рассказала о случившемся Теодоре, но не все. Она решила ничего не говорит о внебрачном сыне. Теодора была очень взволнована и просила описать человека, задержавшего ее, у которого был пропуск. Госпожа могла рассказать ей только о его крепкой фигуре, черной бороде и небольшом провинциальном акценте.

– Он не обычный агент императора, – заметила Теодора. – Может, он их секретного отделения, о котором мне ничего не известно, или где-то достал эту бумагу. Но я все равно все о нем узнаю.

Императрице не удалось найти его следов, хотя она расспрашивала монахов, и они ей тоже его описали. Один из монахов сказал, что у него был сицилийский акцент, но моя госпожа не согласилась с ним.

Госпожа больше не встречалась с самозваным начальником полиции. Она понимала, что за ней постоянно следят. До того как она рассталась с домом, туда кто-то влез и взломал шкатулку с ее личными бумагами. К счастью, там не были ничего, что могло бы ее скомпрометировать.

Должен сказать, что в последнее время моя госпожа вела не совсем скромную жизнь. У нее были проблемы с законом по поводу наследства мужа, и ей пришлось покупать судебные услуги у служащего фракции Зеленых, занимавшегося этим делом. Но в остальном ее совесть была чиста. Да и в шкатулке не было никаких «лишних» бумаг. Госпожа была не из тех женщин, которые писали или сохраняли любовные послания и никогда не просила и сама не давала никаких расписок за деньги, когда действия с ними можно было поставить под вопрос. Вскоре Антонина поняла, что ей придется вести себя более осторожно, чтобы ей не смогли нанести вред тайные враги, которые пытались через нее ударить по Теодоре.

Она это почувствовала во время церковного праздника. Госпожа была утром на аудиенции Теодоры, а потом отправилась за ней, следуя, как обычно, в императорской процессии. Они отправились в кафедральный собор Святой Софии. Церковь находилась в роскошном здании, хотя его нельзя было сравнить с настоящей церковью, построенной на том же месте. Эта церковь считается святыней во всем мире. Госпожа Антонина была одета в шелка, с отделкой алым и пурпурным цветом, как было положено по ее рангу. На ней были чудесные украшения. Часть из них были подарки Теодоры, про которую говорили, что «У нее душа такая же широкая, как ее рот». На госпоже был надет завитой красивый парик рыжего цвета и кудри мило оттеняли белизну шеи. Парик надевался для того, чтобы ее собственные каштановые волосы казались гуще. Госпоже всегда нравились подобные процессии, если только в это время не шел дождь. Она с удовольствием ходила и в дальние церкви, названные в честь святых.