Текст книги "Новобранец"

Автор книги: Роберт Маркмор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– А я наврала. Сказала, что боль уже прошла. Все ребята, с которыми я выросла, уже живут в главном корпусе и ходят на задания. А я вечерами любуюсь, как шестилетки вырезают фигурки из цветной бумаги. На этот раз я пройду основной курс, пусть даже ценой жизни.

* * *

Керри знала все тонкости курса военной подготовки. Знала, что одна сторона глинистого туннеля суше другой. Умела особым способом поймать веревку, на которой перебираются через озеро. Показала одну из скрытых видеокамер. Если инструкторы заметят на видеозаписи, что ты сжульничал, они вытащат тебя из постели в три часа ночи и заставят полностью пройти весь марш-бросок еще раз. А самое главное – Керри знала, где под водой тянется отмель, по которой можно метров на десять сократить заплыв через озеро.

– Ты плаваешь, как пятилетний малыш, – сказала Керри.

Джеймс вымок и продрог до костей, но они закончили марш-бросок намного раньше остальных. Керри отыскала водяную колонку, стащила через голову футболку и принялась отмывать с нее грязь.

– Джеймс, всегда стирай футболку. Протрись ею, потом снова прополоскай. Надевать ее, мокрую, будет холодно, но марш-бросок бывает с утра, а потом приходится целый день ходить в одном и том же. Если оставишь грязь, она засохнет, и потом будет страшно чесаться.

– А брюки? – спросил Джеймс.

– Их стирать некогда. Но при первой же возможности сними ботинки и выжми носки. —Проголодался? – спросила Керри.

– Что бы там ни говорил Лардж, я ведь так и не позавтракал. Теперь буду голодать до вечера.

Керри расстегнула молнию на кармане штанов и достала большой батончик «Марс».

– Здорово, – сказал Джеймс. – Прости, что по моей вине нас не будут кормить до самого вечера.

Керри рассмеялась.

– Дело не в тебе, Джеймс. Всегда найдется какой-нибудь предлог не кормить нас обедом. Или заставить всех сделать лишний марш-бросок. Или вытащить кровати на улицу и спать без одеял под открытым небом. Они стараются сделать так, чтобы мы друг друга возненавидели. Не попадайся на эту удочку.

Керри разломила батончик пополам.

– Хочешь, Джеймс? Но сначала дай слово, – сказала Керри.

– Обещаю, что буду беречь твое колено, – сказал Джеймс.

– Открой рот.

Шакиль и Мо уже преодолевали последнее препятствие, Каллум и Коннор отставали на несколько метров. Джеймс слышал, как вдалеке Лардж орет на Николь:

– А ну, шевелись, толстозадая, а то сапогом подгоню!

Джеймсу стало немного жалко девочку; но, с другой стороны, раз кричат на нее, значит, не будут кричать на него.

* * *

Занятие по физической подготовке проводилось прямо посреди грязной лужи. Наклоны, приседания, отжимания, прыжки. Через час всё тело у Джеймса онемело от холода и перенапряжения. Одежда насквозь пропиталась грязью. Николь лежала на земле и от изнеможения не могла шевельнуться. Мисс Смоук поставила ботинок ей на голову и утопила лицо девочки в грязи.

– Вставай, толстуха, – визжала Смоук.

Николь вскочила и ринулась к воротам.

– Обратно не вернешься! – закричала Смоук ей вслед. – Один шаг наружу – и прощай навсегда!

Николь не слушала ее. Она выскочила за ворота, но через пятнадцать минут вернулась. Пряча глаза, она умоляла дать ей попробовать еще разок.

– Приходи через три месяца, милочка, – заорал Лардж. – И сгони жир с задницы, а то у тебя никогда ничего не получится.

* * *

Итак, в первый же день число курсантов сократилось до семи. Ребята только об этом и говорили. Чувства были смешанными. Одни считали Николь слабачкой за то, что она сдалась так легко. С другой стороны, ей немного завидовали, представляя, как она лежит сейчас в своей теплой комнате, выкупавшись в ванне, и смотрит телик.

Джеймс, как мог, согрелся под душем и теперь сидел за столом вместе с шестью соучениками, ожидая ужина. Здорово было получить в партнеры Керри. Особенно приятно было видеть, как другие ребята совершали именно те ошибки, от которых Керри его предостерегла.

Ужин привезли из главного корпуса на специальной тележке с подогревом. Смоук раздала тарелки. Вареный рис стал немного суховат оттого, что его долго держали подогретым, но на вкус был неплох, а ребята умирали с голоду. Керри получила тарелку последней. Звук, с которым она опустилась на стол, был другим, и Джеймс сразу же заподозрил неладное.

Керри подняла крышку. Тарелка была пуста, на ней валялась только обертка из-под батончика «Марс». Керри скривилась. Лардж положил ей на плечо огромную ручищу.

– Малышка Керри, – сказал он. – Ты не первая возвращаешься сюда для второй попытки. Тебе кажется, что ты знаешь все ходы и выходы, но и мы знаем все ваши уловки.

Лардж отошел. Керри в отчаянии глядела на пустую тарелку. После всего, что она для него сделала, Джеймс не мог оставить ее голодной. Он разделил свою порцию надвое и отдал половину Керри.

– Спасибо, партнер, – тихонько сказала Керри.

ГЛАВА 19. ПРАЗДНИК

Представьте себе, что вы находитесь на нижнем уровне видеоигры. Задача кажется трудной. События разворачиваются слишком быстро, но постепенно вы втягиваетесь. Переходите на более высокие уровни. Однажды вам снова захочется вернуться на ранний уровень. И игра, которая сначала казалась слишком быстрой и слишком трудной, теперь покажется совсем легкой.

Таков принцип базового курса обучения. Вас просят выполнять трудные задачи в состоянии физического и душевного напряжения. Вы разовьете способности, которые намного превышают то, что казалось вам возможным. Когда обучение закончится, ваш разум и тело будут работать на гораздо более высоком уровне.

(Из инструкции к курсу основного обучения в лагере «Херувим».)

На двадцать шестой день вылетел Каллум. На курсе военной подготовки он сломал запястье. Марш-бросок был не то чтобы очень трудным, но немудрено получить травму, если ты три часа до этого занимался физподготовкой, а накануне всю ночь не спал из-за того, что Лардж окатил всех из пожарного шланга прямо в постелях.

Коннора поставили в партнеры к Габриэль, но раньше он никогда не расставался с братом-близнецом дольше, чем на несколько часов. Он подумывал, не бросить ли курс и не начать ли его заново с братом через три месяца.

Никогда раньше Джеймс не сталкивался с такими тяжелыми нагрузками, как на физподготовке. Когда его в первый раз стошнило от перенапряжения, Джеймс замер от ужаса. Керри велела ему бежать дальше, но Джеймс не слушал. Спике пихнул его в спину, потом наступил ему ботинком на руку.

– Если сойдешь с дистанции, пожалеешь, что не помер, – заорал Спике.

В тот день Джеймс впервые серьезно задумался, не бросить ли обучение.

Но постепенно он привыкал к жизни в аду. У себя на теле он насчитал двенадцать ссадин и двадцать шесть синяков. И это не считая тех мест, которых он не видел. Он мылся дважды в день, но никак не мог выскрести грязь из труднодоступных частей тела, например из ушей или из-под ногтей. Волосы стали как солома, а если провести по ним рукой, с головы сыпался песок, даже несмотря на только что принятый душ. Надо было подстричься покороче, когда была возможность...

Но больше всего он мучился даже не от усталости, а от постоянного холода. Джеймс спал под тонким, как простыня, одеялом в неотапливаемой, продуваемой всеми ветрами комнате. По утрам пол холодил подошвы, как лед. Инструкторы выгоняли ребят под холодный душ. На завтрак всегда были каша и холодный сок.

Одежда не успевала просохнуть за ночь, приходилось натягивать ее сырую и липкую. Впрочем, это не имело значения. Через пять минут марш-броска ты вымокал в ледяной воде, грязь забивалась в брюки, и ты целый день ходил мокрым как цуцик.

Курсантам только чудом удавалось перехватить капельки тепла, и каждая казалась блаженством. Горячий чай за обедом, теплый душ вечером, ужин... Если повезет, ты получал травму, достаточно серьезную для визита в медицинский кабинет, но не настолько сильную, чтобы вышвырнуть тебя с курса. Тогда ты ждал медсестру в комнате, нагретой до 22°С, возле автоматической кофеварки и блюда с шоколадными батончиками, которые можно было макать в кофе и есть мокрыми и теплыми. Шакиль и Мо уже умудрились получить такие драгоценные травмы. Джеймс об этом только мечтал.

Самым приятным временем суток были пять часов уроков, втиснутые между двумя курсами физподготовки. Интереснее всего было оружие. Сюда, конечно, входила и стрельба, но она была лишь малой частью курса. Джеймс научился разбирать и чистить пистолет, знал, как разрядить патрон, чтобы выстрела не было, понял, как нарочно неправильно собрать пистолет, чтобы его заклинило. Даже научился повреждать патрон, чтобы он взорвался внутри дула и оторвал палец тому, кто нажмет на спусковой крючок. На следующем уроке начинали осваивать ножи...

На занятиях по шпионажу изучали всякие хитроумные штучки. Электронные подслушивающие устройства, взлом компьютеров, вскрытие замков, фотокамеры, копировальные аппараты... Никаких эффектных приемов, которые показывают в кино. Миссис Флэгг, ранее преподававшая шпионаж в КГБ, стояла посреди нетопленного класса в меховых унтах, шубе, шапке и шарфе, а курсанты стучали зубами в мокрых футболках. Время от времени она всплескивала руками в вязаных варежках и жаловалась на то, что от холода ее ревматизм разошелся еще больше.

Самыми интересными были уроки, где речь шла о взрывчатых веществах. Их вел сам мистер Лардж. На это время он переставал изображать из себя психа и получал ребяческое удовольствие, рассказывая о тонкостях устройства динамитных шашек и пластиковой взрывчатки. При каждом удобном случае он что-нибудь взрывал. Однажды он положил Джеймсу на голову мину направленного действия. Мина подскочила, взорвалась и пробила в потолке дырку величиной с хорошее яблоко.

– Конечно, от малыша Джеймса остались бы только рожки да ножки, если бы я положил заряд не той стороной вверх. Или если бы взорвал его неправильно...

Джеймс надеялся, что учитель шутит, но, судя по величине дыры в потолке, о шутках не было и речи.

Уроки выживания вели все три инструктора сразу. Занятия проходили на улице. Было интересно строить шалаши, узнавать, какие части животных и растений съедобны. Особенно ценились занятия по разведению костров и приготовлению пищи в полевых условиях, потому что это давало возможность согреться и съесть хоть что-нибудь, пусть даже белку или голубя.

Но двух уроков Джеймс терпеть не мог. Первым был иностранный язык. Ребята, которые, как Керри, прожили в «Херувиме» уже несколько лет, имели хорошие языковые навыки.

Керри бегло говорила по-испански и неплохо разбиралась во французском и арабском. Но на базовом курсе каждый начинал учить новый язык с нуля и к концу курса должен был освоить не менее тысячи слов. В «Херувиме» выбирали язык той страны, которая соответствовала твоей этнической принадлежности. Так, Мо и Шакиль изучали арабский, Керри сражалась с японским, Габриэль осваивала суахили*, а Джеймсу и Коннору достался русский. Дело осложнялось тем, что во всех этих языках использовался алфавит, отличный от привычного латинского, и приходилось сначала распознавать и учиться произносить диковинные буквы, а только потом уже переходить к словам.

По два часа в день Джеймс и Коннор сидели бок о бок за деревянной партой, а учитель русского языка хрипло ругался на чём свет стоит. Он вырывал у ребят ручки, колотил их линейкой, при каждом слове брызжа слюной. К концу урока мистер Гревговски оставлял ребят с болью в руках и туманом в голове. Джеймсу казалось, что на этих уроках он понял только одно: от изучения русского языка очень болит голова. Выходя из класса, мистер Гревговски каждый раз кричал инструкторам, что Джеймс и Коннор очень плохо учатся и заслуживают наказания. Это обычно стоило им пары часов драгоценного сна, когда их заставляли стоять на холоде в одних шортах. А если Ларджу делалось скучно, он окатывал их из пожарного шланга.

Другим ненавистным для Джеймса уроком было каратэ.

* * *

– Двадцать девятый день, – объявил мистер Лардж.

На голове у Ларджа красовалась зеленая бейсболка.

Впервые за весь курс рядом с ним не было двоих помощников. Часы показывали 5.50. Шестеро оставшихся курсантов выстроились возле своих кроватей.

– Кто может сказать, чем отличается сегодняшний день от других?

Ответ знали все. Но гадали, такого ли ответа ждет Лардж. Неверный ответ на вопрос мистера Ларджа мог привести к тяжелым последствиям. Уж лучше скрестить пальцы и надеяться, что пулю получит кто-нибудь другой.

– Номер семь, ты можешь сказать, чем отличается сегодняшний день?

Джеймс проклял судьбу.

– Сегодня Рождество, – сказал он.

– Правильно, малыши. Рождество. Две тысячи три года назад родился Господь наш Иисус Христос. И как мы это отпразднуем, Джеймс?

Этот вопрос был заковыристым, потому что на него не было очевидного ответа.

– Получим выходной, – оптимистично предположил Джеймс.

– Это было бы неплохо, – сказал Лардж. – Мисс Смоук и мистер Спике уже получили выходной. И у всех ваших учителей тоже выходной. Здесь остались только вы, шестеро бедолаг, да ваш покорный слуга. Я знаю, как мы с вами отпразднуем Рождество. Остаток дня посвятим занятиям по каратэ и физподготовке, без всяких прочих уроков, которые только отравляют вашу и без того непростую жизнь.

Лардж нажал пуговку на бейсболке. На козырьке вспыхнули красные огоньки, сложившиеся в силуэт елочки, тоненько заиграла рождественская песенка.

– Такая красота, аж слезы на глаза навернулись, – сказал Лардж и отшвырнул бейсболку. – Итак, празднование окончено, перейдем к занятиям.

* * *

Занятия по каратэ проводились не на пружинистых матах, как в додзё, а в полях, окружающих учебный корпус. Босые ноги вязли в ледяной жиже. Все уроки проходили одинаково. Сначала ребятам показывали прием-другой, потом их надо было отрабатывать, доводя до автоматизма. Потом повторяли другие приемы, заученные раньше. Каждый урок заканчивался боем в полный контакт.

Джеймсу нравилось сознавать, что он учится каратэ. Ему всегда хотелось освоить это искусство, но мешала лень. Теперь у него было пять занятий в неделю, однако быть партнером Керри оказалось весьма непросто. Она уже имела зеленый пояс, Джеймс же еще не удостоился и голубого*. Мальчик без конца падал и задыхался от изнеможения, а Керри выполняла те же самые приемы безо всяких усилий. По крайней мере один раз за каждый урок она помогала Джеймсу и спасала его от неминуемого наказания, но Джеймс терпеть не мог, когда она с самодовольным видом указывала ему на ошибки, а в конце каждого спарринга* едва не убивала его.

Хорошему каратисту положено предвидеть атаки противника, уклоняться от них или блокировать. Но Керри двигалась проворно и знала такие приемы, о существовании каких Джеймс и не подозревал. В конце поединка он неизменно лежал на земле, корчась от боли, а Керри умудрялась не пропустить ни одного удара. Гордость не позволяла Джеймсу признать, что ему больно. Керри была меньше него, моложе, да еще и девчонка. Как же он мог жаловаться, что она его побила?!

* * *

Без привычных уроков рождественское утро обернулось шестью часами безжалостной физподготовки. Курсанты едва держались на ногах. Лардж не дал им даже позавтракать. Перед глазами у Джеймса все плыло от заливающего лицо дождя, но руки так онемели от холода, что он не мог даже утереться. В дополнение ко всем обычным мучениям Керри на спарринге больно лягнула его в ногу.

В 13.00 Лардж вывел курсантов из учебного сектора. Ребята взволнованно загалдели. С самого первого дня они не выходили за забор. Неужели их накормят рождественским обедом?! Впрочем, они достаточно хорошо изучили ход мыслей мистера Ларджа и старались не выказывать излишних надежд.

Лардж велел курсантам остановиться, когда они подошли к главному корпусу так близко, что могли заглянуть в окна столовой. Посреди зала стояла четырехметровая елка, украшенная гирляндами мерцающих огоньков. Столы были сдвинуты, накрыты золотистыми скатертями и сервированы фарфоровыми приборами. Джеймс мог думать только об одном – как там тепло.

– Если уйдете прямо сейчас, – сказал Лардж, – то успеете добежать до своих комнат, принять горячий душ и поспеть к рождественскому обеду.

Джеймс знал, что Коннор подумывает об уходе, и был уверен, что это станет последней каплей. Лардж велел им построиться на площади и делать приседания и прыжки. А внутри ребята рассаживались за праздничный стол. Кое-кто помахал несчастным курсантам рукой. Джеймс выискивал глазами Кайла, Брюса и Эмми, но не видел их.

– Можете хоть все сейчас сдаться, – орал Лардж. – Вам всё равно не продержаться до конца. Идите внутрь. Пообедайте всласть. Поболтайте со своими приятелями. Вы же этого хотите... Нет? Вы уверены, салаги? А что вы скажете после двадцати отжиманий?

Когда они встали после отжиманий, к окнам подошли Каллум и Брюс. У Каллума рука была в гипсе. Он открыл окно.

– Не сдавайся, Коннор, – крикнул Каллум брату. – Надеюсь, когда я тебя увижу в следующий раз, ты будешь в серой футболке.

Коннор кивнул.

– Сделаю всё, что смогу. Счастливого Рождества!

Брюс оттолкнул Каллума от окна.

– Не переживайте из-за Ларджа, – крикнул Брюс – Он просто старый козел, который любит помыкать детьми.

Джеймс слегка улыбнулся, но так, чтобы Лардж этого не заметил. Мистер Лардж подскочил к окну.

– А ну, закрыть окно! – заорал он.

– Ладно, старик, – сказал Брюс и исчез.

Мистер Лардж обернулся. Его лицо пылало от ярости.

– Всем на марш-бросок! – заорал он.

* * *

Марш-бросок был в самом разгаре. Керри и Джеймс шли намного быстрее остальных. Ларджа нигде не было видно. Керри с Джеймсом решили, что он сидит у себя в теплом кабинете, пожирает рождественский обед и любуется на их мучения по телевизору.

Ближе к концу марш-броска находился двухсотметровый отрезок, где бежать приходилось по неровным камням. Там было не так уж и сложно, если не падать, но когда устанешь, поневоле делаешь ошибки. Керри споткнулась и покатилась кубарем. Джеймс увидел на камне перед собой ее руку и вспомнил обо всех страданиях, которые он претерпел от нее на уроках каратэ. Он вспыхнул от гнева и наступил ботинком на руку. Керри завизжала.

– Что ты делаешь, придурок?

– Я нечаянно, – сказал Джеймс.

– Я видела, как ты смотрел на мою руку. Тебе чуть ли не обернуться пришлось, чтобы наступить на нее.

– Керри, ты рехнулась!

Керри отпихнула Джеймса.

– Нам полагается быть одной командой, Джеймс! Зачем ты меня поранил?

– Ты всегда бьешь меня на каратэ, – заорал в ответ Джеймс.

– Я бью тебя, потому что ты слабак!

– Могла бы бить и полегче. Нет нужды каждый раз делать из меня котлету.

– Я и так стараюсь полегче.

Джеймс задрал футболку и продемонстрировал Керри огромный синяк на боку.

– Это ты называешь полегче?

Керри лягнула Джеймса ногой. Она всегда била в ребра, но на этот раз удар прошел ниже, зацепив по почкам. Джеймс согнулся от невыносимой боли.

– Вот как я могла бы ударить тебя, если бы захотела, – заорала Керри. – А если я буду бить еще легче, инструктора заподозрят, что я поддаюсь, и накажут обоих.

Джеймс понимал, что Керри права. Он вел себя по-дурацки, но сейчас доводы разума уже не доходили до него. Он бросился на Керри. Девчонка поскользнулась на камнях. Джеймс принялся бешено молотить ее кулаками. Она в ответ врезала ему в нос.

– Прекратите сейчас же! – закричала подоспевшая Габриэль.

Джеймс почувствовал, как Коннор и Габриэль оттаскивают его от Керри.

– Будьте любезны объяснить, что тут происходит! – раздался разъяренный рев мистера Ларджа.

Все молчали, не зная что сказать.

– Коннор и Габриэль, пошли вон! Керри, покажи руку.

Лардж осмотрел ссадины.

– Иди в медицинский центр.

Лардж присел на корточки перед Джеймсом и посмотрел на его нос.

– И ты тоже. А когда вернетесь, вы у меня попляшете.

* * *

Джеймс сидел в теплой комнате и ждал медсестру. В руках он сжимал чашку горячего кофе и поглощал один батончик за другим. Керри сидела напротив и тоже уплетала за обе щеки. Друг на друга они не смотрели.

ГЛАВА 20. ХОЛОД

– Добро пожаловать, мои маленькие зайчики, – приветствовал их мистер Лардж. – чудесный сегодня денек, правда? Понравились шоколадные батончики? Доктор вас хорошо подштопал? Ну, а у меня для вас, попугайчики, сюрприз. Снимайте ботинки и всё, что на вас там надето, кроме белья, потом выходите на улицу, и, если вы останетесь в живых, что маловероятно, утром я вас впущу. А если захотите уйти, помните: в главном корпусе тепло и уютно.

Джеймс и Керри послушно разделись и шагнули в темноту.

– Веселого Рождества! – крикнул им вслед мистер Лардж.

Дверь захлопнулась, отсекая последний лучик света. Ветер пробирал до костей. Промерзшая земля обжигала ноги. Керри стояла всего в паре метров от Джеймса, но он едва различал ее силуэт. Потом Джеймс услышал сдавленные всхлипы.

– Прости, Керри. – сказал Джеймс. – Это я виноват.

Керри не отвечала.

– Поговори со мной, Керри, пожалуйста. Знаю, я поступил как дурак. Я с ума сошел, видя, как все сидят в тепле и празднуют Рождество. Понимаешь?

Керри зарыдала в голос. Джеймс тронул ее за плечо. Девочка отпрянула.

– Не прикасайся ко мне, Джеймс.

Это были первые слова, сказанные ею после драки.

– Вместе мы сможем прорваться, – сказал Джеймс. – Мне очень жаль. Хочешь, попрошу прощения? Упаду на землю и буду целовать тебе ноги, пока ты со мной не заговоришь.

– Джеймс, – всхлипнула Керри. – Нам конец. Можешь сколько угодно просить прощения, назад нас всё равно не впустят.

– Мы выдержим, Керри. Найдем теплое местечко и там переночуем.

Керри еле слышно рассмеялась.

– Найдем теплое местечко! Джеймс, здесь нет теплых местечек! Только большое глиняное поле и маршрут для марш-броска. Больше ничего! Еще час на свежем воздухе, и мы отморозим себе пальцы. А до утра четырнадцать часов! Если мы уснем, то умрем от холода.

– Ты этого не заслужила, Керри. Я постучу в дверь и скажу Ларджу, что виноват только я и что я готов уйти. Пусть только он тебя впустит.

– Он не станет торговаться, Джеймс. Только рассмеется тебе в лицо.

– Мы можем разжечь костер, – предложил Джеймс.

– Идет дождь. Темно, как в могиле. Чтобы разжечь костер, нужны сухие дрова и место, защищенное от ветра. Есть предложения?

– Мост над озером на марш-броске, – сказал Джеймс, подумав. – Под ним есть место, куда не доходит вода. С боков загородимся ветками, вот и укроемся от ветра.

– Можно попробовать, – в голосе Керри затеплилась слабая надежда. – Может, в мусорной корзине найдется что-нибудь подходящее.

– Что?!

– Позади корпуса стоят два мусорных бака, – пояснила Керри. – Надо в них покопаться. Там внутри может оказаться что-нибудь полезное.

Керри повела Джеймса на задворки учебного корпуса. Они подняли крышки. Оба бака были полны туго набитыми пластиковыми мешками.

– Ну и вонища, – поморщился Джеймс.

– Плевать на вонь, – отрезала Керри. – Вот что я думаю. Надо отнести баки со всем мусором под мост. Там спокойно покопаемся в мешках. Может, найдется, из чего развести костер. А если надеть мешки на себя, они защитят от холода.

Найти мост при тусклом свете луны оказалось делом нелегким. В темноте виднелись лишь смутные силуэты. С каждым шагом ноги натыкались на что-нибудь острое. Джеймс и Керри взяли по баку. Те оказались неподъемными. Джеймс попытался катить свой бак по земле, но он то и дело увязал в грязи. Керри приходилось еще труднее, потому что рука у нее была перевязана. Они вышли на дорожку, обрамлявшую поле для марш-броска. Ноги у Джеймса уже онемели. На память пришли жуткие фотографии почерневших обмороженных конечностей из учебника по выживанию. Он содрогнулся.

Деревянный мост тянулся на двадцать метров посреди тренировочного поля и поднимался метра на два в высоту. Керри села около моста, развязала мешки и принялась копаться в их вонючем содержимом. Джеймс втиснулся в узкий промежуток под мостом.

– Здесь довольно сухо, – сообщил он. – Пол бетонный, грязи вроде нет.

– Хорошо, – отозвалась Керри. – Постараюсь найти что-нибудь для костра.

Джеймс бегал вдоль реки, собирал ветки и прислонял их к краю моста. Керри сунула руку в мешок и наткнулась на кучу жидких объедков, перемешанных с тряпками, которыми чистили обувь. Понюхала руку, и от гадостного запаха ее чуть не стошнило. Она сложила в пустой бак всё, что было более-менее сухим и могло гореть.

Потом Керри разорвала мешки, обмотала ноги тряпками и обернула пластиком. Прорвала в мешках дыры, соорудила себе и Джеймсу полиэтиленовые накидки и юбки. Оба стали похожи на перемазанные глиной огородные пугала, но важнее было защититься от холода. Джеймс соорудил под мостом шалаш, они забрались внутрь и сели, потирая руки.

– Вот, – сказала Керри.

Она протянула Джеймсу две маленькие коробочки. В темноте он не сразу сообразил, что это. Потом пальцы нащупали соломинки на боку.

– Сок, – понял Джеймс. – Это было в мусорном баке?

– Бог на нашей стороне, – сказала Керри. – Шесть пакетиков апельсинового сока и шесть пакетов кукурузных хлопьев. Всё нераспечатанное. Наверное, Лардж выбросил их вчера утром, когда не накормил нас завтраком.

Джеймс проткнул коробочку соломинкой и в два глотка выпил апельсиновый сок. Потом разорвал пакет и зачерпнул горсть хлопьев.

– У нас есть одежда, еда и укрытие, – подытожил он. – До утра как-нибудь продержимся.

– Может быть, – согласилась Керри. – Но лучше бы развести костер.

– Тут тонна всякой горючей дряни, – сказал Джеймс

– Да, но чтобы разжечь огонь, нужны две сухие деревяшки. А у нас нет ни одной.

Они сидели, прижавшись друг к другу, и шевелили руками и ногами, чтобы согреться.

– Кажется, я придумал, как разжечь огонь, – сказал Джеймс. – Помнишь видеокамеры на тренировочном поле?

– Помню, – сказала Керри.

– Они наверняка питаются электричеством.

– Ну и что?

– Если найти такую камеру и выдернуть шнур питания, то можно добыть искру.

– Темно, хоть глаз выколи, – напомнила Керри.

– Я примерно помню, где стоят камеры.

– Джеймс, ты хочешь возиться с электричеством под дождем? Это опасно, ты можешь погибнуть.

Но Джеймс уже встал.

– Ты куда собрался?

– Поверь в меня, Керри. Я разожгу костер!

– Дурак ты, Джейми. Тебя шарахнет током.

Джеймс выбрался из укрытия. Самодельные ботинки, сооруженные Керри, спасали от холода, но ноги скользили. Он отыскал урну, которую Керри наполнила горючими тряпками.

Засунул под пластиковую накидку несколько тряпок и картонных коробок, схватил крышку от бака и отправился на поиски. Камеру Джеймс обнаружил всего в нескольких метрах от укрытия. В темноте заметить ее было легче, чем при дневном свете, потому что под объективом мерцала красная лампочка.

Джеймс пошарил за камерой и нащупал провода. Один был похож на видеокабель, поэтому Джеймс сразу отбросил его. У другого провода на конце была двузубая резиновая вилка. Джеймс решил, что это кабель электропитания. Он покрутил штепсель и вырвал его с корнем. На конце провода остались два оголенных конца.

В теории замысел выглядел хорошо. Но теперь Джеймс стоял посреди мокрого поля, с крошечным запасом горючих тряпок, по щиколотку в воде и с проводами под напряжением в руке. Уверенности у него заметно поубавилось.

Джеймс присел над крышкой от бака. Разделил кабель надвое, развел подальше оголенные концы, обмотал их сухими тряпками. Потом медленно свел. Лицо ему осветила яркая голубая вспышка. Краешек тряпки загорелся. Упало несколько угольков, пламя поникло. Сердце у Джеймса замерло. Второй раз, скорее всего, ничего не получится, потому что короткое замыкание наверняка пережгло цепь. И вдруг из середины тряпки взметнулся еще один язычок пламени. Джеймс сунул в него обрывок картона. Огонек вспыхнул ярче.

Надо было успеть вернуться к мосту, пока тряпки не сгорели. Ноги скользили на мокрой глине, ветер изо всех сил старался погасить пламя.

– Керри, – крикнул Джеймс. – Принеси еще горючего.

Керри выскочила из-под моста и подложила в огонь еще несколько клочков картона. Металлическая крышка в руках Джеймса нагрелась, и последняя часть пути по глинистому берегу оказалась самой трудной. Керри помогала ему держать крышку. Джеймс затолкал ее под мост, стараясь не подпалить боковые ветки. Керри сложила в груду всё, что могло гореть, и их убежище постепенно наполнилось трепещущим оранжевым светом. Ребята прижались друг к другу. Дым щипал глаза, но они не обращали на это внимания. Главным было одно – согреться. Керри положила голову Джеймсу на плечо.

– До сих пор не могу поверить, что ты наступил мне на руку, – сказала девочка, глядя на повязку. – Мне казалось, мы хорошо сработались.

– Понимаю, что извинениями делу не поможешь, но всё-таки прости меня, пожалуйста. Если я могу чем-то это исправить, только скажи.

– Знаешь что, – сказала Керри. – Пока что я тебя прощаю. Но как только обучение закончится, я сражусь с тобой в додзё. И буду лупить, пока не запросишь пощады.

– Заметано, – сказал Джеймс, надеясь, что она шутит. – Я заслужил хорошую взбучку за то, что втянул тебя в эту историю.

* * *

Мистер Спике просунул голову под мост. Светало. Костер уже погас. Джеймс и Керри спали, крепко обнявшись.

– Подъем, – сказал Спике.

Джеймс и Керри под пластиковыми мешками зашевелились, постепенно возвращаясь к жизни.

Керри твердила, что лучше не спать, а оставаться начеку, чтобы не обморозиться. Но скоро в укрытии стало тепло, и ребята незаметно уснули.

– Я вас люблю всем сердцем, – сказал Спике и достал из кармана два батончика «Фрут энд Нат». Джеймс не понимал, с чего это он так расщедрился.

– Потрясен вашим мужеством и сообразительностью. Мистер Лардж был уверен, что вы уйдете. Он вас никак не мог найти. А ночью все видеокамеры почему-то перестали работать.

– Сколько времени? – спросила Керри, облизывая перемазанные шоколадом пальцы.

– Половина седьмого. Бегите скорее в главный корпус и переоденьтесь. Лардж с цепи сорвется, когда увидит вас.

– Почему он нас так невзлюбил? – спросил Джеймс – Я понимаю, он всех ненавидит, но почему ему так хочется избавиться именно от нас?

– Ты ничего не понял, – сказал Спике. – Мы поспорили на пятьдесят фунтов, что Лардж на Рождество заставит одного из курсантов уйти. Он надеялся, что Коннор сдастся, когда увидит Каллума за рождественским ужином, но Каллум велел брату держаться до конца. Потом вы подрались, и это дало ему предлог наказать вас. Он был уверен, что вы сломаетесь. Жду не дождусь увидеть его лицо.

– После этого наша жизнь станет еще кошмарнее, – вздохнул Джеймс.

ГЛАВА 21. ПОЛЕТ

В последние дни обучения шестеро курсантов и трое инструкторов отправились в Малайзию. Раньше Джеймс летал на самолете всего один раз, когда направлялся на каникулы в Орландо*. Перелет длился восемь часов, малыши вертелись и баловались, а родители на них кричали.

На этот раз они летели бизнес-классом. Джеймс не мог дотянуться ногами до пухлого кожаного сиденья впереди, на спинке которого имелись выдвижные экраны для «Nintendo» и видео, а еще была кнопка, откидывающая спинку, словно кровать. Сразу после взлета стюардесса подала сэндвичи и фруктовый сок. Короче, полет начался на славу. После тринадцати недель мучений Джеймс был на седьмом небе от счастья.